Текст книги "Воздушные стены"

Автор книги: Барбара Джоан Хэмбли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Возможно, – заметил Ингольд в ответ на вопрос Руди. – Хотя вряд ли они оставляют двери открытыми на ночь.

– Тогда нам придется идти в церковь, – вздохнул Руди и пошел по тенистым узким улочкам. Ингольд перемещался медленно и плавно, как призрак.

«Яд, – думал Руди, – выходит из организма старика».

Когда он изредка заговаривал, казалось, что по крайней мере он понимает, с кем разговаривает. Руди тосковал по его юмору, противоречивому фатализму взглядов и короткой, подрагивающей усмешке, так менявшей его неповторимое лицо.

Однако, когда они добрались до церкви, Ингольд удивил Руди, обойдя ее и постучав в тяжелую дверь пристроенного узкого флигеля, похожего на крепость. Он постучал в тяжелую дверь. Внутри послышалось движение и звук отодвигаемого засова. Дверь быстро открыли и снова закрыли за ними.

Невысокий, круглолицый молодой священник со свечой в руке впустил их.

– Прошу вас... – начал он и осекся, увидев лицо Ингольда. В мягком янтарном свете было заметно, как кровь отхлынула от его лица.

Внезапное молчание священника отвлекло Ингольда от тяжких дум, и он, озадаченный, посмотрел на молодого человека.

Священник прошептал:

– Это был ты...

Ингольд нахмурился:

– Мы встречались раньше?

Священник торопливо отвернулся и неловко поставил свечу на маленький столик в комнате.

– Нет-нет, конечно, нет. Я... пожалуйста, добро пожаловать в этот дом. Уже поздно для путешественников вроде вас...

Он запер дверь на засов, и Руди заметил, что руки его дрожат.

– Я брат Венд, – сказал он, снова повернувшись к ним. Священнику было чуть больше двадцати лет. Голова его была обрита, но по цвету черных бровей и искренних карих глаз Руди предположил, что волосы были черными или темно-каштановыми, как у него самого. – Я деревенский священник, – прошептал брат Венд, чтобы скрыть свою нервозность или страх. – Теперь, боюсь, единственный. Будете ужинать?

– Спасибо, мы поели, – сказал Руди, и это было правдой. Кроме того, рассудил он, если дела здесь обстояли так же плохо, как в Убежище, то наверняка вся еда кончилась. – Все, о чем мы просим – это постель на полу и стойло для нашего ослика.

– Разумеется, конечно.

Священник пошел с ним, чтобы поставить Че в конюшню. Пока Руди стлал подстилку и устраивал Че, он сполна выдал священнику все новости, какие знал – о падении Гея, об отступлении к Ренвету, об армии Алвира и разрушении Кво. Он не упомянул ни о том, что Ингольд был колдуном, ни показал свою собственную силу. После обмена любезностями Ингольд удалился и, присев возле маленького очага камина, стал размышлять в тишине. Но в течение вечера, пока Руди и брат Венд тихо шептались в тени маленькой комнаты, молодой священник то и дело косился на Ингольда, будто пытаясь сопоставить этого человека с каким-то волнующим воспоминанием. И Руди видел, что воспоминание это пугало его.

Руди как раз укладывался спать на полу возле камина, когда послышался торопливый стук в дверь. Без колебаний брат Венд встал и отодвинул задвижки засова, чтобы впустить двух маленьких детей из темноты улицы.

Это были две девочки восьми и девяти лет с песочного цвета волосами и орехово-карими глазами, типичными для жителей Геттлсанда. Журчащим сопрано-дуэтом они передали путаный рассказ о желтой болезни и лихорадке, о своей матери и маленькой сестренке Дэниле, о прошлогоднем лете и сегодняшнем вечере, сжимая рукава молодого человека и глядя на него широко открытыми испуганными глазами. Брат Венд кивал, бормоча им что-то успокаивающее, потом повернулся к своим гостям.

– Я должен идти, – сказал он мягко.

– Кто-нибудь впустит тебя обратно, – пообещал Руди. – Иди осторожно.

Когда священник ушел, Руди встал, чтобы закрыть за ним дверь.

– Ты собираешься спать? – спросил он молчаливую фигуру у камина.

Ингольд, пристально глядя на огонь, покачал головой.

Руди скользнул назад, под груду одеял до того, как они успели остыть, и положил голову вместо подушки на тяжелые тома, принесенные из Кво. Пока это была единственная польза от них с тех пор, как он их увидел.

– Тебе знаком этот парень? – спросил он.

Ингольд снова покачал головой.

Руди вынес множество таких односторонних бесед за последние три недели. Порой он продолжал их, пока не получал какого-либо ответа, обычно односложного, но сегодня он прекратил разговор. Когда он закрыл глаза, Ингольд все еще размышлял над чем-то, что видел в пламени.

Руди было интересно, что же такое он там искал, но спросить не решался.

Мысли его перенеслись назад в прошлое, через видения, которые возникали из собственного наблюдения за огнем. Альда, причесывающая волосы у тлеющих углей маленького камина; одетая в свой белый шерстяной балахон и поющая для Тира, который ползал, занятый чем-то, по затененной комнате, Альда, сидящая без дела в темном кабинете позади караульных помещений, читая вслух, пока Джил делала заметки, окруженная ворохом книг и блокнотов, он видел, как Джил поднимает взгляд, улыбается и шутит, а Альда смеется. А один раз он видел пугающую картину: Альда в страстном споре со своим братом; слезы текут по ее бледному гневному лицу, а он стоит, сложа руки, и качает головой в отказе. Образы преследовали Руди в темноте, смешиваясь с другими. Пустое Гнездо в продуваемой ветром пустыне на севере; пустынные улицы Кво, испуганный взгляд больших темных глаз брата Венда, когда он открыл дверь: и то, как он прошептал в ужасе: «Это был ты».

– Да, – раздался голос Ингольда, мягкий и бесконечно усталый. – Это был я.

Моргая от удивления, Руди почувствовал горечь во рту от потери сна и увидел, что священник вернулся. Ингольд запирал за ним дверь. В тени, отбрасываемой слабеющим огнем, казалось, что его накидки утопали в крови.

Священник заговорил, дрожа:

– Что ты от меня хочешь?

Вызов и ужас прозвучали в голосе молодого человека. Какое-то мгновение Ингольд слушал спокойно и внимательно, сложа руки. Его покрытые шрамами руки были очень костлявыми и старыми в красном мерцании света. Но он спросил только:

– Ей лучше?

– Кому?

– Матери этих девчушек.

Священник нервно облизал губы:

– Да, милостью Божьей.

Ингольд вздохнул и вернулся к тому месту, где он сидел у камина, набросив на плечи свой заплатанный, весь в пятнах плащ, который служил ему одеялом.

– Однако это не было милостью Божьей, – сказал он спокойно. – По крайней мере в том смысле, который обычно подразумевается. Они приходили просить тебя не причастить ее. Ты, как и я, прекрасно знаешь, что желтая болезнь, если уж схватила человека, то почти неизменно заканчивается смертью. Они попросили тебя исцелить ее, как ты исцелил их маленькую сестренку несколько месяцев назад, – он потянулся за кочергой, поднял ее и поворошил огонь. Внезапно сильно прибавившийся свет проделывал любопытные вещи с линиями и шрамами его ввалившегося лица. Он опять посмотрел на Венда. – Не так ли?

– Это было в руках Божьих.

– Возможно, это то, что ты решил сказать, но ты в это не веришь.

Священник вздрогнул, будто его обожгли.

– Если бы ты в это верил, ты бы меня не боялся, – продолжал спокойно Ингольд.

– Чего ты хочешь? – настаивал Венд, страдая.

Ингольд положил кочергу.

– Ты сам знаешь.

– Кто ты?

– Я колдун, – Ингольд откинулся к стенке, и тень укрыла его.

Священник заговорил снова, голос его был напряженным от страсти.

– Это ложь, – прошептал он. – Они все мертвы. Он так сказал.

Ингольд пожал плечами:

– Он тоже колдун. Его зовут Руди Солис. А меня – Ингольд Инглорион.

Руди услышал резкий неприятный звук затрудненного дыхания священника и увидел, что тот отвернулся, закрыв лицо ладонями. Тело его содрогнулось, будто в предсмертной судороге.

– Они мертвы, – повторил он тонким, хриплым голосом. – Но, Боже, прости меня, я был рад услышать это. Ужасная вещь, но я был рад услышать, что Господь наконец убрал от меня искушение после всех этих лет. Ты не имеешь права снова приносить его.

– Нет, – спокойно согласился Ингольд. – Но тебе известно так же хорошо, как и мне, что Бог не может убрать соблазн. Он идет из тебя, изнутри, а не по какой-то внешней причине. И у тебя были бы соблазны на протяжении всей твоей жизни – каждый раз, когда кто-нибудь призвал бы тебя использовать твою силу для исцеления. И в скором времени один из твоих людей будет умолять тебя начертать руны на его двери, чтобы не подпускать Дарков. Смог бы ты отказаться?

Молодой человек убрал руки с лица.

– Мне не пришлось бы, – вздохнул он.

– Нет?

– У меня нет энергии, – безнадежно прошептал священник. – Я бросил все это, принес в жертву. У меня нет силы, – он посмотрел в лицо Ингольду с выражением отчаяния. В колышущейся тени его полные губы были плотно сжаты и дрожали. – Эта сила идет от Дьявола, Господина Зеркал. Да помоги мне, Боже, я мучим искушением и всегда буду мучиться. Но я не продам свою душу за силу, даже за ту, которая помогает другим. Эта энергия приходит из Извращенной Стороны, и я не буду иметь с этим дела. И потом, во сне я видел город, постоянно живший в моем сердце. Я знал, как он выглядел... И там был ты...

– Знаешь ли ты, почему видел этот сон? – голос Ингольда звучал мягко.

– Это был ультиматум, – прошептал Венд, – необходимость. Вызов. Идти куда-нибудь...

– Идти в Ренвет, – сказал Ингольд, и его спокойный, глубокий, шероховатый голос, казалось, заполнил комнату. – Чтобы помочь мне и Руди, и кому-нибудь еще, кого мы найдем, спастись от Дарков.

– И что еще? – лицо молодого человека блестело от пота, черные брови выделялись на фоне белизны его высокой бритой головы. – Открыто идти к Дьяволу? Объявить аббату – если он еще жив – и кому-то еще, кому не все равно, что я вероотступник? Отдаться в руки суда за еретизм?

Руди, вспоминая другие стальные темные глаза, горящие на бритом черепе, отметил, что паренек попал в точку.

– Неправильно, – продолжал Венд шепотом. – Неверно. Мир, в конце концов, – это иллюзия. Он будет жить потом и без меня. Моя душа – это все, что у меня есть. И если я ее потеряю, то уже навечно.

Последовала долгая пауза. Священник и колдун стояли лицом к лицу, между ними пульсировал угасающий свет камина. «Они были удивительно похожи, – думал Руди, – в своих бесцветных балахонах». Он вспомнил дни, когда сам был бродягой на калифорнийских дорогах, гонимый стремлениями, которым не мог даже найти словесного выражения. Он был изгнанником, так как ничто не имело смысла с точки зрения его истины. Он старался изобразить жизнь как борьбу этих необъяснимых стремлений, пытался представить, что осторожно, постепенно можно будет убрать силы колдовства.

Маг сотворит чудо...

Но в его голове не укладывалось, как можно обойтись без них.

Ингольд встал:

– Прости, – спокойно сказал он. – У тебя достаточно искушений. К ним еще добавится плохая плата за твое гостеприимство. Мы пойдем.

– Нет, – брал Венд поймал его за рукав, когда Ингольд хотел было разбудить Руди, хотя минуту до этого священник лучше отрезал бы себе руку, чем прикоснулся к старику. – Колдун ты или дьявол, я не могу выгнать тебя в ночь. Мне... Мне очень жаль. Это потому, что я слишком долго боролся с этим.

Ингольд сделал движение рукой, намереваясь положить ее на плечо Венда, но молодой священник отвернулся, отступая в тень в дальнем конце комнаты, где находилась его собственная узкая койка.

Руди услышал скрип кровати и шорох одеял. Через мгновение Ингольд вернулся на свое место у камина и поджал под себя ноги, собравшись, очевидно, смотреть на пламя до рассвета.

В келье воцарилась тишина. Огонь в камине горел слабо, и Руди слышал прерывистое дыхание колдуна, свидетельствующее о том, что тот не спит.

– А он был прав, – заключил Руди, рассказывая об этом много дней спустя. – Это чертова вещь. Помнишь, как Джованнин приговаривала: «Дьявол охраняет своих». Ладно, не охраняет, больше не охраняет.

Вокруг них ложился густой снег, устилая предгорья, по которым они тащились уже два утомительных дня, оставляя позади себя крутую скалистую возвышенность. Черные отвесные скалы над ними были испещрены тяжелыми снежными рифами. Снег был и на кронах деревьев. Дымка облаков скрывала пики гор и наполняла скалистое ущелье перевала Сарда туманно-серым светом.

У Руди перехватило дыхание. Его длинные мокрые волосы свисали на лицо и на капюшон плаща. Стальной посох слабо мерцал в полуденном свете. От тяжести книг, которые они несли из самого Кво, его плечо разболелось, а в голове вертелись разные мысли.

Мы дома.

Домой, к Минальде.

А куда же еще?

Теперь он уже привык вести разговор за двоих:

«Ты мне наказал однажды помнить, что мы изгнанники. Но это было тогда, когда мы надеялись, что Архимаг поможет нам. А теперь мы не имеем ничего, буквально ничего. Любой, именующий себя колдуном, просит этого».

Он пожал плечами:

«Я не виню Венда за выжидание».

– Я тоже.

Он резко обернулся, пораженный услышанным. Ингольд молчал уже много дней.

К его удивлению, старик продолжил:

– В принципе, я удивлюсь, если кто-то вообще появится. Кара и ее мать могли бы, – добавил он, задумавшись, – если с ними ничего не случилось. Но сопротивление колдовству будет нарастать. И те, кто способны услышать призыв, не смогут преодолеть свой страх перед этим сопротивлением.

Ингольд подошел к нему, опираясь на посох и согнувшись под тяжестью книг, словно старый несчастный нищий, с длинными седыми волосами, неряшливой бородой, в испачканной и оборванной мантии. В тени капюшона сверкали впалые глаза. Но, по крайней мере, он заговорил.

Ингольд продолжал:

– Возможно, теперь ты понял, почему я хотел стать отшельником.

– Ну, тогда позволь заметить, что твое поведение донельзя искушало меня предоставить тебе такую возможность.

Колдун опустил голову.

– Прости, – извинился он, – это было благородно с твоей стороны – терпеливо сносить скорбь старого человека.

Руди пожал плечами.

– Ладно, – произнес он рассудительно, – раз уж я всю жизнь занимаюсь самосовершенствованием, думаю, что смогу простить тебя.

– Спасибо, – благодарно отозвался колдун, – ты очень добр. Но когда я слушал твою игру на арфе, мне показалось, что до совершенства тебе еще далеко.

Их взгляды встретились, и Руди ухмыльнулся:

– Должен же я был как-то на тебе отыграться?

Ингольд вздрогнул:

– В этом случае я дважды извиняюсь, – произнес он. – Если это рассматривать как возмездие, то мое поведение, наверное, действительно было отвратительным.

– Эй! – запротестовал Руди.

– Первый раз в жизни был рад, что почти глух, – пробормотал не вполне искренне колдун. – Так что, полагаю, из чего угодно можно извлечь выгоду.

– Ну, тогда нам с тобой стоит поломать голову над тем, что можно извлечь из нахождения в конуре, – сурово выговорил Руди, – так как когда Алвир выяснит, что произошло в Кво, будет ясно, как божий день, куда мы направляемся.

Затем, уже другим тоном, спросил:

– Что произошло в Кво, Ингольд? – между деревьев над перевалом завывал ветер, его дуновение касалось путников, пробирающихся через сугробы. На горы опустились тучи, такие же серые и холодные, как туман, который окружал Кво. – Лохиро работал на Тьму – или он был самой Тьмой?

Возникла длинная пауза, во время которой Ингольд пристально разглядывал кроличьи и птичьи следы на сугробах, словно они имели отношение к погоде и ветру. Когда он наконец заговорил, его скрипучий голос был усталым:

– Думаю, это была сама Тьма, – он вздохнул. – К этому дню, я не знаю, освободили ли они его в конце концов. Если освободили, то я мог бы его вернуть обратно к нам. По крайней мере мы могли бы многое выиграть от его мудрости и знаний, которые приобрели колдуны перед тем, как их уничтожили. Но я не мог рисковать, Руди, – добавил он.

– Черт, конечно, – согласился Руди. – Со всем его знанием и Тьмой за спиной – не удивительно, что все здания в городе были разрушены, колдуны уничтожены, а Башня Форна разнесена вдребезги. Если твоя сила была способна сдержать их перед воротами Угловой башни, его сила могла лишь удвоить их.

– Пока их силы могли воспрепятствовать или помешать, силы колдовства находились у своих Гнезд. Я должен был догадаться, что Рейдеры говорили о Гнезде как о цели поиска. Так в старые времена говорилось о Кво – и, следовательно, о Гее. Потребовались все силы Тьмы, чтобы сокрушить Гей, – добавил он. – Это было неплохо спланировано, завершающий удар по Гею, Кво, Пенамбре, Дейру – все в считанные дни. Хребет организованного сопротивления был сломлен, и надежда на магическую помощь уничтожена.

Ингольд вздохнул, выпустив облако пара в туман:

– Я должен был убить его, Руди. Я не мог позволить им иметь его силу. Возможно, он все еще был арестантом в собственном теле. Конечно, чтобы это ни было, у него была его речь, его манеры, навыки. Но не было его знания. Лохиро знал, что Анамара и я – бывшие одноклассники.

Он поднес руки к лицу, и Руди впервые увидел, как слабая улыбка мелькнула сквозь его заросшую бороду:

– Она связала мне эти рукавицы в тот год, когда мы были любовниками, там, в Кво. Для четвертой сильнейшей на Земле магини она была слишком большой домоседкой. Лохиро никогда не сказал бы непреднамеренно о ее смерти.

– Это было тем, что на тебя свалилось? – тихо спросил Руди.

– Отчасти. И мне не понравились его глаза. Но откуда он взялся, я не знал.

– Значит, ты загнал его в ловушку.

Ингольд, горько кивнув, устало двинулся через снег. Че, заартачившись, уперся, до предела натянув поводок, никто из них даже не подумал обучить глупое животное двигаться за ними – упущение, которое в тяжелые моменты Руди был склонен приписывать злобе аббатисы Гея.

– Я поймал его в ловушку, – произнес Ингольд, – и убил его. Может быть, они позволили ему уйти. Он говорил, умирая, о Тьме – она не множественна, она одна. Возможно, он был одним из них, и, если бы я вылечил его, мы смогли бы выяснить, что они знают, почему они воскресали и как разделяются.

– Да, – неловко выразил свое согласие Руди. – Что еще ты мог бы сделать?

Ингольд тряхнул головой.

– Прежде всего быть поумнее. Признал бы связь между так называемыми счастливыми местами и Тьмой. Занялся бы собственными исследованиями в Кво вместо игр в политику. Но ответ ушел, если он вообще был. Тьма в этом убедила. И прежде всего, возможно, ответа никогда не было.

– Нет, был, – возразил Руди. Он оглянулся на старика, когда они забирались по последнему крутому подъему и затвердевший снег скрипел под их ботинками. – И есть. Должен быть.

– Должен? – Ингольд пробирался за ним через сугробы, таща за собой упирающегося осла. – Одно время я думал, что существует причина, почему все происходит именно так, и что где-то есть ответы на все вопросы. Теперь я в этом не уверен. Что заставляет тебя верить, что он существует?

– То, что даже после уничтожения Кво Тьма следует за тобой по пятам. Ее силы загоняют тебя на край света и обратно, чтобы держать подальше от ответа. Тьма думает, что у тебя он есть, и они в течение всей игры опережают нас на один ход.

Ингольд вздохнул и остановился на заснеженной дороге с поникшей головой и скрытым в тени капюшона лицом. Порывы ветра обрушивались на них сверху, принося с собой запах черных вершин, ледника и скал. Их окружал туман, в сгущающейся мгле в ущелье перевала стали появляться серые шатающиеся духи.

– Значит, мы вернулись туда, откуда начали, – вымолвил он наконец. – К вопросу и ответу. Им нужен я один, они уничтожили всех, кроме меня. Это вопрос или ответ?

Руди пожал плечами:

– Какой из них ты собираешься решать?

Ингольд бросил на него пронзительный взгляд и, не ответив, продолжил путь. Руди последовал за ним, проверяя посохом твердость почвы под снегом. Вечерело. Холодный влажный ветер, казалось, пронзал его до костей.

Старик впереди него остановился. Перехватив его пристальный взгляд, Руди увидел серую чашу облаков, окутавших перевал.

В ней, возникая из тени и ветра, материализовывались темные фигуры. Словно по команде, они выстроились в громадную темную авиаэскадрилью. Ингольд стоял спокойно, с откинутым капюшоном; сомнение и страх и странная, непонятная надежда мелькнули в его обычно бесстрастных глазах.

Руди тихо подошел сзади:

– Это люди Джованнин?

– Не знаю, – прошептал Ингольд.

Затем по перевалу прокатился, словно сорвавшийся при обвале камень, мужской голос.

– Ингольд!.. – крикнул голос, и в сером тумане лицо Ингольда внезапно побелело.

– Вос! – неожиданно крикнул он и рванулся вперед с такой скоростью, которую, знал Руди, он никогда бы не смог развить. Как хищная птица за добычей, самая высокая из фигур отделилась из общей массы и шагнула в вздымающейся мантии к нему вниз. Они встретились, как давно потерявшие друг друга братья, обнявшись в взбудораженном тумане и снеге, в то время как остальные стали спускаться следом за Восом.

Подойдя ближе, Руди увидел среди них Кару, которая натянуто улыбалась. Остальных он не знал, но понимал, кем они должны быть. Их было по меньшей мере тридцать, всех возрастов, обоих полов и различных типов. Многие из них были пожилыми, но один или два казались совсем юными. Вос и Ингольд все еще стояли, положив друг другу руки на плечи. С откинутым назад капюшоном Вос оказался мрачноватым стариком с бритой головой и крючковатым носом, который напомнил Руди аббатису Джованнин. Глаза были цвета меда.

Рядом с толпой появилась еще одна фигура: необычно маленький, невообразимо древний отшельник, так съежившийся от возраста, словно его выжали и потом сушили под палящим солнцем пустыни лет эдак сто.

– Кта! – радостно воскликнул Ингольд, обнимая его узкие плечи свободной рукой. – В конце концов ты пришел!

Маленький старичок улыбнулся сладкой, беззубой улыбкой и кивнул.

– Руди, – произнес Ингольд, и Руди подумал, что за последние шесть недель он, наверное, видел больше проявлений эмоций этого обычно невозмутимого колдуна, чем другие за десятилетия. – Руди, это наши люди, – Ингольд одной рукой обнимал Воса, а другой дряхлого Кта, стоя между ними в окружении остальных, и этот союз восторженных незнакомцев, казалось, связывает их вместе неразрывными узами света.

Лицо Ингольда почти светилось от радости:

– Эти колдуны пришли на мой зов. Они ждали нас здесь, чтобы встретить на обратном пути в Угловую башню. Друзья мои, – сказал он, – это Руди. Он мой ученик и один из нас.