Текст книги "Когда приходит беда"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава седьмая

В кафе «У Чарли» пахло старым деревом, и этот запах смешивался с ароматом кофе. Но приятнее всего, по мнению Поппи, был доносившийся из кухни запах шоколадного печенья, испеченного по рецепту бабушки Чарли.

Сегодня струнный квартет пятидесятилетних музыкантов исполнял композиции «Битлз». Поппи очень любила эту группу. Оказалось, что Гриффин тоже ее поклонник. Она воспользовалась этим предлогом, чтобы как-то объяснить всем, почему они оказались в кафе вместе.

– Гриффин заядлый фанат «Битлз», – говорила она. – И к тому же он целую неделю помогал Мике. Я думаю, он заслужил наше гостеприимство.

Гриффин не отходил от Поппи ни на шаг, вел себя очень спокойно и вежливо, давая ей возможность представить его своим знакомым. Он задавал вопросы, иногда сам рассказывал что-нибудь интересное. Спустя какое-то время Поппи уже направляла разговор на те темы, которые его интересовали.

Это оказалось не так уж трудно, потому что разговор неизменно возвращался к сбору кленового сока. Так как Мики на концерте не было, Гриффин сам рассказывал, как у того продвигаются дела с подведением трубок. Он сказал, что Мике, конечно, не помешала бы помощь, и Поппи надеялась, что это вызовет у людей отклик, что они предложат свою помощь.

Конечно, всем было любопытно, почему Поппи с Гриффином пришли вместе. Касси шепотом упрекнула ее:

– Ты не сказала, что придешь с ним.

– Я и сама не знала, – прошептала Поппи. – Я решила в последнюю минуту. Он любит «Битлз».

– Ну да, конечно.

Сестра Поппи, Лили, тоже сгорала от любопытства. Когда Гриффин заговорил с Джоном, она села поближе к Поппи.

– О, я вижу, ты накрасила ресницы. Что бы это означало?

– Может, мне хочется кому-нибудь понравиться, – рассмеялась Поппи. – У меня была такая тяжелая неделя, я места себе не находила из-за Хезер. Но если думаешь, что я накрасилась ради Гриффина, ты глубоко заблуждаешься. Он друг, Лили. Вот и все.

– Жаль. Такой мужчина! Он тебе идеально подходит.

– Ты что? Он окончил Принстон и очень богат.

– Перестань, Поппи. Мы тоже не бедные.

– Ну почему все думают, что мне кто-то нужен? – спросила ее Поппи. – Разве я не справляюсь одна?

– Да в этом никто не сомневается, – сказала Лили. – Я наблюдала за вами все это время. Ты можешь думать, что он увлечен разговором с Джоном или Чарли, но я-то вижу, что он все время оглядывается на тебя. Он хочет быть рядом с тобой, Поппи.

– Конечно, я ведь здесь всех знаю, со мной он чувствует себя увереннее.

– А мне кажется, что дело совсем не в этом, – возразила ей Лили.

– А я вот смотрю на это так, и только так. И вообще, почему все придают нашему появлению такое значение? Расскажи-ка лучше о чем-нибудь, что не касалось бы Гриффина.

– Я беременна.

Пораженная новостью, Поппи не могла произнести ни слова. И, как ни странно, Лили, казалось, сама была застигнута этим известием врасплох.

– Закрой рот, – прошептала Поппи, с улыбкой обнимая ее. – Вот это новости!

– Никто еще об этом не знает, – сказала Лили ей на ухо. – Срок всего шесть недель.

– Я так рада за тебя.

– Правда? – с беспокойством переспросила ее Лили. – За последние месяцы со мной произошло столько замечательных вещей, что иногда мне становится неловко.

– Лили, дорогая, ты все это заслужила, – сказала Поппи от всего сердца. – Тебе пришлось немало пережить. Теперь настало время радоваться и быть счастливой.

– А ты? – нежно спросила ее Лили. – Когда же придет твой черед?

Гриффин осмотрелся вокруг и увидел приближавшуюся к нему женщину. Он зашел в универмаг, примыкавший к кафе Чарли, чтобы заказать по Интернету билеты на самолет в Миннеаполис – ему так и не удалось уломать Айдана Грина на разговор по телефону. В магазине было тихо и пусто. Он подошел к женщине и протянул ей руку:

– Здравствуйте, меня зовут Гриффин. А вы – Камилла. Камилла Сэвидж была привлекательной женщиной, хотя ей было уже за пятьдесят. У нее были карие глаза, светлая гладкая кожа и шапка седых волос. Одевалась она очень просто, но при этом элегантно.

– У вас есть немного времени?

Из кафе Чарли доносился приглушенный разговор.

– Конечно.

– Я хотела поговорить с вами о Хезер. Я знаю, что Касси бесплатно помогает ей, то же говорят и о вас, но Мике все равно очень тяжело. Я тоже хотела предложить свою помощь.

– Очень благородно с вашей стороны.

– Мне она всегда очень нравилась, – сказала Камилла. – Как вы думаете, у нее есть шанс выпутаться из этой истории?

– Через несколько дней я надеюсь об этом узнать. Создавалось впечатление, что Камилле хочется еще о чем-то его спросить, но она сжала губы и просто кивнула.

Гриффину было любопытно, почему Камилла так близко к сердцу принимает то, что случилось с Хезер, и он спросил:

– Вы с ней близкие приятельницы?

– Да, мы хорошие друзья. Мы работали вместе, когда она только приехала в наш город. Я была очень рада, когда они с Микой встретились и полюбили друг друга, – с улыбкой ответила Камилла.

– Может быть, вы знаете что-нибудь о ее прошлом?

– Она не любит говорить на эту тему. Но если я могу вам помочь, чтобы вы в свою очередь помогли Хезер, я готова это сделать. Вы будете держать меня в курсе?

Гриффин кивнул.

– Спасибо, – сказала она и вышла, так же тихо, как и вошла.

Поппи с облегчением вздохнула, когда Гриффин наконец вернулся. Ей не хотелось, чтобы он пропустил хоть одну песню. Она хотела, чтобы он сидел с ней рядом.

Он сел на свое место, когда музыканты закончили настраиваться. И тут началось! Все любимые мелодии, такие, как «Вчера», «Норвежский лес», «Земляничная поляна», казалось, были созданы для струнного ансамбля. Концерт закончился композицией «Пусть это будет». Когда прозвучала последняя нота, все вскочили со своих мест и бурно зааплодировали.

А потом Поппи с Гриффином со всеми попрощались и направились к «блейзеру». По дороге они почти не разговаривали, а когда подъехали к ее дому, он просто спросил:

– Можно мне к тебе зайти?

Она страшно волновалась, но понимала, что ни за что на свете не сказала бы ему «нет». Гриффин, очевидно, почувствовал ее состояние. Он помог ей выбраться из машины и сказал:

– Давай сначала прогуляемся к озеру.

– На улице холодно, – предупредила Поппи, хотя и знала, что это как раз то, что им нужно.

В машине их обдавало жаром, и вовсе не из-за печки. Он просто хотел замедлить развитие событий. И она была ему за это благодарна.

Он завязал на ней шарф, поднял ее на руки и понес к озеру.

Поппи не была на берегу с тех пор, как выпал первый снег.

– В любое другое время года я могу добраться к озеру сама, – сказала она. – Там есть пристань и пандус. Я просто съезжаю в воду и плаваю.

– Я уверен, ты прекрасно плаваешь.

– Да, плаваю я хорошо.

Они подошли к берегу.

– Странно, почему ты зимой не улетаешь на юг, чтобы плавать круглый год, – сказал он.

– Как гагары?

– Да, как гагары. Когда они вернутся?

– В апреле.

Луна скрылась за облаками, но ночь все равно была прекрасной. Да, на улице было холодно, однако Поппи этого не чувствовала, надежно защищенная широкой грудью Гриффина.

– Через неделю, – сказала она, – будет полная луна, в это время года ее называют «Кленовая луна». А индейцы называли «Сахарной луной». Я тебе рассказывала, как делают сахар на снегу?

– Нет, – улыбнулся он.

– Если взять горячий свежий сироп и вылить его на снег, он застывает и становится как жвачка.

Она зарылась носом в теплую впадину у него за ухом.

Когда они вошли в дом, он понес ее в спальню. Укладывая ее на кровать, он отстранился, и она увидела в его глазах желание.

Двенадцать лет она не испытывала ничего подобного. Он развязал ее шарф и расстегнул куртку. Отбросив в сторону свою куртку, он в нетерпении сорвал с себя свитер вместе с рубашкой.

Поппи была не готова к этому. Она беспомощно протянула ладонь и провела по его стройному мускулистому телу.

И тогда он поцеловал ее с той же страстью, какую она видела в его глазах. И как же ей было не ответить? Она почувствовала, как ее охватывает желание, и ощутила – она могла поклясться в этом – возбуждение там, где, казалось бы, она уже не могла чувствовать ничего. А он все целовал ее, и с каждым разом поцелуи становились все более страстными. Она выгнула спину, и он вдруг ловко снял с нее свитер.

Волны страсти, исходившие от него, проникали так глубоко в каждую клетку ее тела, что она, если бы могла двигаться, уже давно бы извивалась в его объятиях. Ей так нравились его густые волнистые волосы, его сильная шея, то, как сокращались его мышцы – на спине, руках, на груди, – когда она ласкала его. Она просунула пальцы за пояс его джинсов.

– Не надо, – хриплым голосом проговорил он. Ей стало страшно неловко, и она отдернула руку.

– Не надо, не останавливайся, – с мольбой в голосе произнес он.

Но его слова прозвучали как-то искусственно, или ей это только показалось? Она спрятала руки под подушку.

Гриффин привлек ее к себе так, что они смотрели теперь друг другу прямо в глаза.

– Что случилось? – спросил он.

– Ты так застонал, как будто то, что я делаю, – это больше того, чем ты хочешь.

– Глупенькая, – сказал он и снова приник к ее губам. – Ты что, боишься? – спросил он.

Да, ей было очень страшно. Но как ему это объяснить? Он нежно улыбнулся ей и сказал:

– Я знаю, чего ты боишься. Мне кажется, ты боишься не почувствовать того, что хочешь почувствовать. Ты боишься, что я тогда не буду хотеть тебя так, как хочу сейчас. Я прав?

Да, он ее прекрасно понимал. Она кивнула.

– Поверь, со мной этого не произойдет, – сказал он вдруг опять севшим голосом. – Ты такая красивая.

– Но мои ноги… – воскликнула она.

– Что ты выдумываешь! – Он нежно провел рукой по ее ногам и сказал: – Поппи, у тебя все в порядке – и с ногами, и со всем остальным.

Он гладил ее ноги, его пальцы продвигались все выше, пока она от возбуждения не закрыла глаза и не откинулась на подушку.

– Твое тело работает, – прошептал он. – Я думаю, что все проблемы чисто психологические. Ты почему-то испытываешь чувство вины, даже только подумав о физической близости.

Да, он был прав, но она так хотела его сейчас! Взяв его лицо в свои ладони, она поцеловала его. Полностью отдавшись наслаждению, Поппи отбросила чувство вины и все свои страхи. Он снял с нее всю оставшуюся одежду, и ее охватила страсть, сопротивляться которой больше не было сил.

Это было самым восхитительным из всего, что случилось с ней после того, как придумали коляски с усовершенствованными колесами, – так она и заявила ему, когда в пять часов утра зазвонил будильник.

Но он почему-то не пришел в восторг от такого сравнения.

Гриффину очень не хотелось в шесть тридцать лететь в Миннеаполис. Но больше всего его расстроило то, как она отозвалась об их первой близости, о проведенной вместе ночи.

– Я бы не стал сравнивать то, что между нами было, с какой-то вещью.

– А как бы ты это назвал?

– Самым счастливым событием в моей жизни, – ответил он. Они лежали лицом к лицу. Он протянул было руку, чтобы дотронуться до нее, но тут же отдернул.

– Нет, надо вставать. А то на самолет опоздаю.

Не слушая, она обняла его. Одного поцелуя было достаточно, чтобы страсть загорелась в нем с новой силой. Как можно было остановиться? Она хотела его. Да, ему надо было успеть на самолет, но доставить ей наслаждение было для него гораздо важнее.

После он подхватил ее на руки и отнес в душ. В кабине были установлены поручни, так что он поставил ее на пол, и они принялись намыливать друг друга, непрерывно целуясь. А потом он завернул ее в полотенце и посадил в кресло. Она смотрела, как он поспешно одевается.

– Уже так много времени, как бы не опоздать! – сказал он, натягивая джинсы. – Но как же было хорошо! Я знал, что так и будет, когда в самый первый раз увидел тебя. Нет, даже раньше. Я почувствовал это уже тогда, когда мы разговаривали с тобой по телефону.

– Не придумывай, – сказала она, но лицо ее расплылось в улыбке.

– Правда. Между нами сразу пробежала какая-то искра. Ты у меня единственная и неповторимая, Поппи.

– Я – инвалид.

– Да, это кресло – часть тебя. Но у меня с этим никаких проблем не возникает. Я не понимаю, как это может нам помешать. Я люблю тебя, Поппи.

Улыбка исчезла с ее лица. Глаза погрустнели. Она медленно покачала головой и прошептала:

– Не говори этого. Не надо все портить.

– А я хотел, чтобы ты знала и чтобы тебе было еще лучше, – сказал он, надеясь, что она хотя бы улыбнется ему. – Я никому еще не говорил этих слов.

Она не ответила. Он застегнул рубашку и причесался.

– Не думай, я не жду от тебя ответа, – сказал он. – Это очень серьезно – сказать кому-то, что любишь его. Я просто хотел, чтобы ты знала, что я чувствую. А сейчас мне действительно надо ехать.

Мика ставил на деревья выводные трубки. Он еще помнил, как раньше они вбивали в клены металлические воронки, а под ними вешали ведра. Сейчас воронки были пластиковыми. И к каждой уже была присоединена полуметровая трубка.

Тут кто-то прокричал хриплым голосом:

– Эй, привет!

Он обернулся и увидел Билли Фаррауэя. Тот стоял, широко расставив ноги, на старых широких лыжах. Сапоги его были не зашнурованы, куртка расстегнута. Хоть шапку не забыл надеть, подумал Мика. Так ведь и простудиться недолго.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он Мику.

– Да вот, услышал, что ты один работаешь. Тебе одному не справиться.

– Билли, не стоило тебе сюда приходить.

– Почему же это? Потому что мой братец запретил? Это было много лет назад. Не пора ли позабыть про прошлые дела?

– Может, и пора, – фыркнул Мика. – Если бы я еще знал, что там такое между вами произошло.

– Что ж, я тебе расскажу, – сказал Билли. – Твой отец, Дейл, вообразил, будто я приударяю за его женой, хотя это была полная чушь. Мы с ней просто дружили. Но он был очень ревнивым. И ты знаешь, из-за чего он взбесился? Я плакал на ее похоронах. Черт подери, кому-то ведь надо было плакать. Когда ее не стало, Дейлу надо было на ком-то выместить свое горе, и вот под руку подвернулся я, ее хороший друг. Он обвинил меня во всех смертных грехах и сказал, что пристрелит, если я когда-нибудь заявлюсь к вам в дом. Сколько лет прошло после его смерти?

– Одиннадцать, – ответил Мика, пораженный его рассказом.

Он в первый раз слышал эту историю. Его отец был не из разговорчивых.

– И мы все еще боимся нарушить его запрет? – спросил Билли. – Ты-то, во всяком случае, никогда ему не подчинялся. Ты все время привозишь мне дрова, одежду, еду. И ты еще говоришь, что я не должен тебе помогать?

Да, действительно, Мика помогал Билли. Он хорошо относился к своему дядюшке. Тот многому его научил, причем делал это незаметно, спокойно, за спиной своего старшего брата.

– Я не говорил, что тебе нельзя мне помогать, – сказал Мика. – Это он так говорил.

– Но он уже давно в могиле. Все это теперь твое, и ты прекрасно справился бы, если бы Хезер была с тобой. Ты всем в городе объявил, что не нуждаешься в помощи, прямо как твой отец. Но тебе ни за что не управиться в одиночку. Может, ты и забыл, племянник, но я этим раньше занимался.

– Но у тебя тогда не было таких выводных трубок.

– Ну так покажи мне, как с ними обращаться.

Касси позвонила в чикагское отделение юридической фирмы «Веймарр, Хиггинс энд Хэк» и попросила к телефону Джона Фицджеральда. Его именем было подписано письмо, которое Хезер прятала в своем рюкзаке.

Когда он подошел к телефону, Касси представилась:

– Меня зовут Кассандра Бернс. Я адвокат и звоню вам от имени своей клиентки, которая нуждается в вашей помощи.

Она очень надеялась, что Диченца еще не добрался до Фицджеральда.

– А в чем дело? – вежливо спросил адвокат.

– Моя клиентка много лет назад родила девочку, и вы помогали оформить удочерение. Ей хотелось бы найти ребенка. Могли бы вы предоставить нам информацию о нем?

– Я не имею права разглашать подобные сведения. Существуют строгие правила, гарантирующие полную конфиденциальность в подобного рода делах. Вам придется направить запрос, в котором следует указать причину, по которой вы хотите получить эти сведения. Но причина должна быть очень серьезной – например, связанной с состоянием здоровья вашей клиентки.

– Ее обвиняют в убийстве. Анализ ДНК ее дочери может показать связь между ней и погибшим. А это станет главным аргументом защиты.

– Когда она ее родила?

– Четырнадцать с половиной лет назад.

– Как зовут вашу клиентку?

– Хезер Малоун.

Фицджеральд с удивлением спросил:

– Та самая Хезер Малоун?

Касси с облегчением вздохнула.

– Да, та самая.

– Когда я услышал о ней в новостях, я был очень удивлен.

– Я боялась, что Диченца уже с вами пообщался.

– Сомневаюсь, что он знает о моем существовании.

– У вас, должно быть, прекрасная память.

– Просто Хезер мне запомнилась потому, что она очень уж переживала.

– Переживала?

– Да, из-за того, что ей придется расстаться с ребенком. Мне ее было жаль.

– Как вам кажется, она способна на убийство?

– Нет, так же как и на вымогательство. – Прежде чем Касси смогла спросить его, почему он так думает, Фицджеральд продолжил: – Та Хезер Малоун, что пришла ко мне, вообще стеснялась брать деньги. Она собиралась сама платить за роды, но я ей объяснил, что так не принято. Я дал ей денег, чтобы она сняла комнату. Ребенок появился на свет раньше срока, и она отдала мне неизрасходованные деньги. Так вымогательницы не поступают.

– Вы можете дать об этом показания в суде?

– Да.

– Но вы не поможете мне найти ее дочку?

– Если вы обоснуете необходимость предоставления вам этих сведений, я сам пойду к судье за разрешением.

У дома Айдана Грина Гриффин увидел две машины и понял, что хозяин еще не уехал на работу.

Гриффин поднялся на крыльцо и постучал. Дверь открыла беременная женщина приблизительно одного с ним возраста. На бедре она держала маленького ребенка. Она выглядела очень дружелюбной.

– Мне нужно повидаться с Айданом Грином, – сказал он с улыбкой. – Меня зовут Гриффин Хьюз. У нас есть общие знакомые.

– Правда? – улыбнулась она в ответ и позвала: – Айдан! – А потом спросила: – Вы что, из Калифорнии?

– Нет, но моя хорошая знакомая оттуда. – Он взглянул на ее живот: – Это ваш второй ребенок?

– Третий, – радостно ответила женщина.

Ее муж вышел из комнаты и встал рядом с ней.

– Дорогой, – сказала она. – Это Гриффин Хьюз. У вас с ним общие знакомые из Калифорнии.

Айдан Грин был одного роста с Гриффином, но более плотного телосложения. У него были короткие светлые волосы, бледная кожа и морщины на лбу. От одного взгляда на Гриффина морщины, казалось, стали еще глубже.

– Ванна для Джесси готова, – сказал он жене. – Может, искупаешь ее, пока мы с Гриффином поговорим?

Она улыбнулась ему и ушла.

– Так какие же у нас с вами общие знакомые? – спросил он холодно.

– Лайза.

Айдан попытался захлопнуть дверь. Поставив ногу, Гриффин тихо сказал:

– Пожалуйста, выслушайте меня. Мою хорошую знакомую на самом деле зовут Хезер. Она жила в Нью-Хэмпшире. Но потом все рухнуло.

Айдан опять попытался закрыть дверь:

– Это частная собственность. Уберите ногу, а не то я позвоню в полицию.

– Если вы это сделаете, мне придется рассказать полицейским, да и газетчикам тоже, почему я здесь оказался. А если об этом узнают журналисты из газеты «Сакраменто Би», будьте уверены, что встречи с ними вам не избежать. Нам непросто было вас разыскать. Кто-то очень постарался стереть все следы вашего существования.

Айдан оставался непреклонным:

– Зачем вы приехали? Откуда вы вообще узнали обо мне? Что вам от меня надо?

– Ваше имя мне назвала Хезер. А вот что мне от вас нужно, я и сам толком не знаю – кроме вашего имени, она мне ничего не сказала. Она вообще мало что говорит, а это означает, что ее вышлют в Сакраменто и там будут судить за убийство.

– Это меня не касается.

– Я понимаю. Но у нас, в Нью-Хэмпшире, многих волнует ее судьба. – Он достал из кармана фотографии и показал Алдану первую из них: – Вот Хезер. Снимок сделан прошлым летом. Рядом с ней Мика. Она боится, что Мика, узнав правду, ее разлюбит, а Мика страшно переживает, без нее он не мыслит жизни. – Гриффин показал вторую фотографию: – А вот Хезер с дочерьми Мики. Слева Мисси, а справа Стар. Мисси семь лет, Стар – пять. Их родная мать погибла, когда Стар было всего два месяца. Так что Хезер стала для них матерью, и мать она очень хорошая. – Осталось последнее фото. – Здесь Хезер среди друзей. Касси – адвокат. Поппи передвигается в инвалидной коляске, с тех пор как двенадцать лет назад попала в аварию на снегоходе. Хезер была ее опорой в тот трудный период, когда Поппи выздоравливала. Хезер немногословная, но очень добрая и ласковая, всегда улыбается. Она чем-то похожа на вашу жену. Кстати, а какие у вас были с ней отношения?

– Я не знаю никакой Хезер.

– Ну хорошо, с Лайзой. Вы были ее любовником?

Айдан покачал головой:

– Нет, у нас с Лайзой ничего не было.

– А у Роба было. Вы были его лучшим другом.

– Что вы хотите от меня услышать? Что она не делала этого? Я ничего не видел.

– Я знаю, что вы заявили об этом в полиции. Но потом вы уехали из Сакраменто и порвали все связи с семейством Диченца, и мне кажется, что вы не хотели даже о них вспоминать.

– Скорее, не хотел быть у них в подчинении, – с отвращением проговорил Айдан. – Вы хоть представляете себе, что это за семейка? Чарли Диченца с любым может сделать все, что ему взбредет в голову. Один телефонный звонок – и этого достаточно, чтобы вас уволили с работы и занесли в черные списки.

– Вы знали о том, что Роб избивал Лайзу?

Айдан ничего не ответил.

– Мы разыскали врачей, которые подтвердят это в суде. Вы думаете, что она специально наехала на него?

– Понятия не имею.

– Она вымогала у него деньги?

– Мне пора на работу, – оборвал его Айдан.

– Я знаю. Я поэтому и прилетел самым ранним рейсом. Да, хотел вам сказать, что мне очень нравится, чем вы теперь занимаетесь. Вы получили диплом воспитателя, после того как уехали из Сакраменто?

Айдан кивнул.

– А до этого вы работали в Фонде Диченцы. Если сопоставить эти факты, сразу видно, что вы порядочный человек. Я только удивляюсь, как вы можете жить в ладу со своей совестью и не вспоминать ту историю с Робом и Лайзой.

Видно было, что Гриффин попал в точку.

– Так специально она на него наехала или все же нет? – продолжал допытываться Гриффин. – Никто не ответил нам на этот вопрос, никто не хочет говорить. Представить только – жила женщина, была счастлива, и вот теперь все покатилось под откос только потому, что семейству Диченца захотелось ей отомстить. Когда же это закончится? Когда они добьются для нее смертного приговора?

– Она сделала это непреднамеренно, – сказал Айдан и тут же замолчал.

– Продолжайте, – уговаривал его Гриффин, – если, конечно, Диченца по-прежнему не держит вас на крючке. Что, в этом все дело? Он вам помог устроиться на эту работу?

– Нет. Диченца не имеют ничего общего ни с моей работой, ни с моим домом, ни с моей женой, ни с моими детьми. Я сам добился всего, что у меня есть, и я сделал это, хотя мне и пришлось жить с воспоминаниями о той ночи. Я стал воспитателем в школе и теперь помогаю детям, именно потому, что не смог тогда помочь Лайзе. А ей приходилось очень несладко.

– Вы говорите в прошедшем времени, – заметил Гриффин. – Но сейчас ведь она тоже находится в ужасном положении. Может быть, самое плохое для нее еще впереди. Нам надо знать, что произошло той ночью. Ваше имя – единственное, что нам удалось от нее получить. Она даже не признается, что она Лайза. Вы – связующее звено. Так что у вас есть шанс поправить дело и дальше жить с чистой совестью.

Айдан так больше ничего ему и не сказал – ни на пороге своего дома, ни позже, когда Гриффин заехал в школу и попытался поговорить с ним в коридоре.

Удрученный неудачей, Гриффин сел на вечерний самолет до Манчестера, а оттуда сразу поехал к Поппи.

Поппи проснулась, когда замяукала Виктория. Она увидела, что та сидит на кровати и смотрит на дверь. Потом в коридоре раздались осторожные шаги. И через несколько секунд Гриффин уже сидел рядом с ней.

– Сколько времени? – спросила она.

– Два.

– Ну как все прошло?

– Плохо. Я ужасно устал и, если тебе хочется сейчас заняться сексом, боюсь, из этого ничего не выйдет. Я просто хочу поспать рядом с тобой, Поппи. Можно?

Да, ей очень хотелось заняться сексом. Она думала о Гриффине весь этот день. Ей хотелось убедиться в том, что случившееся между ними не было случайностью, хотелось услышать от него, как ему было хорошо с ней. Но ведь жизнь – это не только секс, и она видела, как он измотан. То, что из аэропорта он поехал прямиком к ней, очень ее тронуло.

Гриффин поспал всего часа четыре – ему не давали как следует уснуть тревожные мысли. Надо было отвлечься, чем-нибудь заняться. Стараясь не разбудить Поппи, он встал и поехал к Мике. Девочки как раз собирались уезжать с Камиллой.

Мика готовился ставить на клены отводные трубки. Билли Фаррауэй тоже был там. Он, свесив ноги, сидел на заднем откинутом борту пикапа, кепка его была сдвинута на затылок. Гриффин уже хотел спросить, не собирается ли он тоже работать, как подъехал еще один пикап. Полицейский Пит Даффи выбрался из машины как раз в тот момент, когда Мика выходил из дома.

Оба застыли на месте и уставились друг на друга.

– Я же просил тебя больше не приезжать, – сказал Мика.

– Это было неделю назад, в прошлые выходные, – ответил Пит. – Слушай, времени совсем не остается. Сок пойдет уже в понедельник или во вторник. Я не работаю три дня и хочу тебе помочь.

– А агенты ФБР знают, что ты здесь?

– Нет, – рассердился Пит. – Это мое личное дело. Я на них не работаю. Я тогда приехал с ними только потому, что мне приказал Уильям Джекобс. А он мой начальник.

– А он знает, что ты поехал ко мне? – спросил Мика.

– Конечно, знает. У него никаких возражений нет и быть не может. Ты один делаешь из этого проблему. Так что можешь или считать меня предателем, или принять мою помощь. У тебя уже здесь Билли и Гриффин, так что нас четверо. Это две команды, значит, и управимся мы в два раза быстрее.

– Он прав, Мика, – сказал Билли.

Мика мрачно посмотрел на Билли и повернулся к Гриффину:

– А ты что, тоже хочешь внести свой вклад?

Гриффин покачал головой:

– Нет, мне просто надо отвлечься и поработать.

Они работали всю субботу и воскресенье по двенадцать часов в день. Гриффин никогда в жизни так не выматывался, но, кроме усталости, он чувствовал и удовлетворение. К середине дня в понедельник южный склон – две трети деревьев – были подготовлены к сбору сока.

В другое время и в другом месте Гриффин, конечно, на этом бросил бы работу. Но природа не собиралась ждать. Он сказал Мике, что ему нужно отлучиться на час или два, и обещал вернуться.

Подъехав к дому Поппи, он отключил телефон.

Поппи сидела за своим коммутатором и смотрела на озеро, когда услышала звук мотора. Минуту спустя в комнату вошел Гриффин. У него было красное, обветренное лицо, глаза искрились от возбуждения.

– Мы почти закончили, – сказал он. – Еще день – и все.

Поппи улыбнулась:

– Молодцы!

– Я думал, может быть… – нерешительно проговорил он, бросив взгляд в направлении спальни.

– Может быть, что? Что ты имеешь в виду?

– Я думал, может быть, позволишь себя обнять? – со вздохом сказал он.

– Ты это делал целых четыре часа в пятницу ночью, а потом ни разу не появился. Да, после того, что у нас было…

– Так что все-таки между нами, по-твоему, было? Скажи мне еще раз.

– Как что? Потрясающий секс!

– Потрясающий секс? А я бы сказал, что нечто гораздо большее. Я бы сказал, что это любовь. Я ведь признался тебе в любви. Но ты не хочешь об этом слышать. Скажи мне, почему.

– Я к этому не готова. Слишком рано об этом говорить. Ты меня недостаточно хорошо знаешь.

– Я долго ждал, когда мне встретится женщина моей мечты, – ответил он с обидой в голосе. – Так что я знаю, чего хочу. Мне кажется, что и ты знаешь это, вот только чего-то боишься.

– А почему я боюсь, как ты думаешь? – спросила Поппи, не в состоянии произнести все это сама.

– Потому что ты инвалид. Потому что думаешь, что для меня это что-то значит, боишься, что тебя отвергнут. Боишься, что я устану быть с человеком, который не может делать всего, что могу делать я.

– И все-таки ты не знаешь обо мне еще очень многого.

– Думаю, ты имеешь в виду обстоятельства аварии, – сказал он. – Бросив пиджак на диван, он пододвинул стул и сказал: – Ну так расскажи мне о них.

Ей не хотелось говорить об этом сейчас, но было видно, что Гриффин не собирается отступать.

– Я провела в больнице восемь недель. Всю первую неделю я пролежала в коме. Затем пришла в себя и узнала о том, что случилось. Это было очень тяжело.

Гриффин нахмурился, и Поппи решила: он, наверное, думает, что она говорит о своих ногах.

– Мне было страшно тяжело, когда я узнала, что Перри погиб. Его к тому времени уже похоронили, и все пытались как-то смягчить это страшное известие, говорили, что я и сама чудом осталась жива, что мне просто повезло.

– Что ты помнишь об аварии?

– Почти ничего. Это была ужасная ночь.

– Вы возвращались с вечеринки, где много выпили, – продолжал он, пытаясь добиться от нее связанного рассказа.

Но Поппи больше не могла и не хотела говорить на эту тему. Она заплатила за свое безответственное поведение тем, что передвигается теперь в инвалидной коляске.

Он пристально посмотрел на нее:

– Когда я приехал сюда после ареста Хезер, я сказал, что ты доверяешь мне, но только до известной степени. Только я все-таки не думал, что ты доверяешь мне настолько мало. – Он встал и взял с дивана пиджак. – Вы с Хезер в этом одинаковые. Ни она, ни ты не верите, что кто-то может все о вас знать и продолжать вас любить.

– Что ты хочешь, чтобы я тебе на это ответила?

Гриффин пожал плечами.

– Мне пора ехать, – сказал он и ушел.