Текст книги "Соседка"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 2

Аманда увидела приближающийся сзади зеленый пикап. Забыв о Гретхен, она с бьющимся сердцем вышла из машины и зашагала навстречу Грэму. Он смотрел ей прямо в глаза, сначала вопросительно, потом – уже зная ответ. С явно расстроенным видом Грэм откинулся на спинку сиденья:

– У тебя месячные.

Аманда была рада, что не пришлось говорить это самой.

– Я думал, на этот раз все получится, – огорченно проговорил он.

Аманда прислонилась к машине.

– Я тоже так думала. И доктор. Мы соблюдали график.

– Тогда в чем дело? – В голосе Грэма звучало отчаяние.

– Не знаю. Всего было восемь яйцеклеток. Я думала, хотя бы одна оплодотворится.

– Почему же этого не случилось?

Аманда чувствовала себя несчастной.

– Я не знаю, Грэм. И врачи не знают. В пятнадцати процентах случаев бесплодие необъяснимо. Ты слышал, что говорила Эмили.

– Да, но она еще сказала, что у шестидесяти процентов таких пар в течение трех лет появляется ребенок. Так в чем же наша проблема?

Аманда не знала.

– Я выполняю все предписания. Ты же видишь, я измеряю температуру, составляю графики, принимаю «кломид».

Аманда говорила себе, что Грэм зол не на нее, он зол на ситуацию. И все же она чувствовала, что он обвиняет ее, ее тело. Она подождала минуту, сдерживая слезы, и сказала:

– Мне тяжело, Грэм. Тяжело эмоционально, потому что мои надежды рухнули. Тяжело физически, потому что из-за «кломида» у меня болит грудь и раздувается живот. Не говори мне, что во время беременности я чувствовала бы то же самое. Будь я беременна, мне было бы наплевать на такие мелкие неудобства.

Сейчас она испытывала тот же страх, что и тогда, когда в последний раз лежала в клинике. Она теряет Грэма. Жизнь разводит их в разные стороны.

– Считается, что дети – плод любви. Считается, что их зачинают в уединении спальни. Но то, что мы делаем, иначе как надругательством не назовешь. Самая драгоценная часть нашей жизни превратилась в кошмар из-за предписаний врачей, таблеток, графиков и замеров времени. А при этом половина моих подопечных девочек-подростков оказываются беременными. – Аманда разрыдалась.

– В этом-то и заключается ирония судьбы. Согрешили один разок, и – бах! – у них ребенок. А мы стараемся четыре года.

Аманда считала такое положение дел несправедливым, даже жестоким. Думая о том, что у всех, кроме нее, есть дети, она сказала:

– Гретхен беременна.

Сначала ей показалось, что Грэм не расслышал. Потом, через минуту, он ошарашенно посмотрел на нее:

– Гретхен? Вдова Бена?

– Я только что видела ее в саду. Она беременна.

Грэм недоверчиво покосился на нее:

– Ты ошибаешься. Ведь Бен давно мертв.

Аманда вытерла слезы со щек.

– Отцами детей не всегда бывают мужья.

Не желая продолжать разговор, не желая смотреть, как все глубже разверзается пропасть между нею и Грэмом, Аманда зашагала по аллее.

– Ты позвонила доктору? – донесся до нее голос Грэма.

– Завтра.

– Сделаем еще одну попытку?

– Не знаю, – ответила она, не замедляя шаг.

– Куда ты? – крикнул он, на это раз с раздражением.

– К соседям, – крикнула она в ответ. – Спрошу Расса о Гретхен. Днем он обычно бывает дома. Если у нее завелся кто-то, Расс будет знать.

Аманда пересекла газон и углубилась в сосновую рощу, отделявшую дом Ланге от их с Грэмом дома. Запах сырой земли и хвои подействовал на нее успокаивающе, и, нажимая кнопку звонка, она уже держала себя в руках.

– Я бы вышел к тебе, – крикнул Расс Ланге из глубины дома, – но этот соус нужно мешать.

Расс, высокий, долговязый парень со взъерошенными каштановыми волосами, стоял у плиты. Он был босиком, в шортах и футболке, поверх которых надел фартук. Он любил повторять, что ходить босиком – это самое приятное в жизни мужа, ведущего домашнее хозяйство.

Расс был журналистом. Главным источником его дохода были обзоры книг, но истинное наслаждение он получал, ведя еженедельную колонку о воспитании детей. Его жена Джорджия возглавляла собственную компанию, и ей приходилось по несколько дней в неделю проводить в разъездах. Поэтому главную заботу о детях взял на себя Расс. Насколько Аманда могла судить, он стал образцовым отцом четырнадцатилетней Элли и одиннадцатилетнего Томми. И вдобавок прекрасным поваром.

– Чудесно пахнет, – заметила она.

– Это телятина в вине. Но так как есть ее будут ребятишки, вина совсем немного. – Помешивая соус, он послал Аманде вопросительную улыбку: – Как дела?

– Бывало и лучше. – Она подошла к нему и заглянула в кастрюлю. – Мне нужна твоя помощь. Мы с Грэмом поспорили. Я говорю, что Гретхен беременна, а он говорит, что нет. А ты что скажешь?

Аманда могла бы поклясться, что Расс покраснел. Затем поняла: это потому, что он стоит у плиты.

– Беременна? – переспросил он. – Надо же! А я ничего не знаю.

– Ты разве не заметил ее живота?

Расс покраснел еще сильнее. На этот раз жар от плиты был ни при чем.

– Нет. Я ничего не заметил. Как это могло случиться?

При других обстоятельствах Аманда рассмеялась бы.

– Полагаю, обычным путем. Я сказала Грэму, что ты заметил бы, если бы кто-то к ней приходил.

– Мог и не заметить. – Расс усердно помешивал соус. – Я целый день сижу за компьютером. – Он пожевал губами, о чем-то размышляя.

– В чем дело?

– Я подумал о Бене, – ответил он. – Он был бы счастлив стать отцом в его возрасте.

– Боюсь, дети Бена не были бы счастливы, – сказала Аманда. – Им стоило больших трудов принять Гретхен.

Она направилась к дверям, внезапно пожалев о том, что оставила Грэма одного – ему тоже несладко.

– Я мог бы заглянуть к Гретхен и спросить ее, – предложил Расс. – Я давно с ней не разговаривал. Зимой видишься с соседями не так часто, как летом. Вдобавок я редко выхожу из дома – работаю, приглядываю за детьми, а когда нас навещает моя жена, ухаживаю за ней. – Зазвонил телефон. – В самом деле, было бы интересно, если бы Гретхен забеременела.

Аманда покинула Расса со смешанными чувствами, но не успела она спуститься с крыльца, как тот высунулся в дверь:

– Звонил Грэм. Тебе звонили по срочному делу.

Кивнув, она поспешила к дому, едва не столкнувшись с Карен Коттер – та несла накрытую фольгой тарелку.

Карен, среднего роста шатенка, редко прибегала к косметике и убирала волосы под обруч. Впервые увидев ее, Аманда подумала, что недостаток привлекательности у Карен с лихвой восполняется энергией. Карен принимала самое активное участие в жизни школы: помогала учителям младших классов заниматься с отстающими детьми, устраивала благотворительные распродажи и председательствовала в родительском комитете. При всех этих нагрузках и четырех детях в возрасте от шести до пятнадцати лет она трудилась не меньше других женщин. В последнее время, однако, она казалась усталой и расстроенной.

– Завтра в школе распродажа выпечки, – сообщила Карен. – Я велела Рассу не возиться с тестом и испекла побольше печенья, чтобы Томми отнес его в школу.

– Добрая душа, – сказала Аманда. – Как дети?

– У близнецов из-за пыльцы обострилась астма, а в остальном все отлично. Как ты?

– Неплохо.

В ожидании приятных новостей Карен подняла брови.

Аманда покачала головой:

– Ничего не вышло.

– Ах, Мэнди, какая жалость.

– Мне тоже жаль. А вот некоторым ничего не стоит забеременеть. Кстати, ты не разговаривала с Гретхен?

– Разговаривала? Да нет.

– По-моему, она беременна.

– Беременна? – Карен отпрянула. – Не может быть. Она ни с кем не видится и никуда не ходит. До сих пор оплакивает Бена.

– Мэнди! – раздался крик Грэма.

– Срочный звонок, – объяснила Аманда и быстро обняла Карен.

Аманда всей душой сочувствовала этой женщине, недооцениваемой теми, для кого она так много всего делала, и в первую очередь ее мужем Ли.

Аманда вошла на кухню с заднего крыльца. Грэм стоял, прислонившись к шкафу. По выражению его лица было видно: он не одобряет того, что она ушла, не кончив разговора. Он протянул листок бумаги.

– Звонила Мэгги Додд.

Мэгги была заместителем директора школы. Аманда набрала номер, и Мэгги сразу сняла трубку:

– Прости, что беспокою тебя вечером, Аманда, но у нас неприятности. Сегодня на тренировке по бейсболу произошел некрасивый случай. Замешан Куинн Дэвис.

Внутри у Аманды все сжалось – нельзя было оставлять без внимания записку, полученную по электронной почте, нужно было задержаться в школе.

– Куинн Дэвис? – повторила она для Грэма.

– Он и несколько его приятелей появились на поле в пьяном виде, – сообщила Мэгги.

– Не может быть!

– Еще как может. Тренер отвел их в школу. Я бы позвонила тебе раньше, но нам не сразу удалось связаться с родителями Куинна. Они были не в восторге от приглашения приехать. Сейчас они сидят в соседней комнате и спорят с тренером. Требуется твое участие. Родители Куинна хотят замять это дело. Беда в том, что вся команда видела его пьяным. Если мы его не накажем, что подумают остальные?

Аманда знала, что те подумают. Куинн должен отвечать за свои поступки.

– А других наказали? – спросила она.

Пока Мэгги давала ей подробную информацию, Аманда чувствовала на себе взгляд Грэма. Его сверкающие темно-зеленые глаза говорили о том, что он требует к себе такого же внимания. Дома у Аманды назревал кризис, который тоже нуждался в разрешении.

– Я выезжаю, – сказала она Мэгги.

Грэм сжал зубы и отвернулся. Когда Аманда повесила трубку, он посмотрел на нее с неприкрытым упреком. Она решила посвятить его в суть дела:

– Других мальчиков отстранили от игр до конца сезона. Родители Куинна настаивают на том, чтобы он не пропустил ни одного матча.

– Неужели Мэгги сама не справится?

– Им нужен арбитр.

– Его родители – влиятельные люди. Ты ставишь себя в трудное положение.

– Но у меня нет выбора, Грэм. Нужно посмотреть, чем можно помочь Куинну.

– Он парень с характером. Об этом говорит все, что он делает.

– Возможно, ему стало трудно поддерживать свой имидж. У него два преуспевающих старших брата, по стопам которых он должен пойти, и родители с непомерными амбициями. Сейчас Куинн оказался под перекрестным огнем. Это несправедливо.

– На свете много несправедливости, – пробормотал Грэм, отворачиваясь.

Ей вдруг захотелось поговорить с ним. Поговорить об их собственных проблемах. Поговорить о том, что грозит их отношениям и как этой угрозы избежать. Ей захотелось поговорить с ним об общих мечтах, которые, похоже, превращаются в дым.

Но она не решилась. Когда-то подобные разговоры с Грэмом давались ей без усилий. Теперь ей нужно было сначала все обдумать и собраться с духом.

– Я скоро, – сказала она и вышла из дома.

Сразу же после отъезда Аманды на заднем дворе своего дома появилась Карен, в руках у нее была еще одна накрытая фольгой тарелка с печеньем. Она направлялась в соседний особняк – к Гретхен Танненвалд. Поднявшись на заднее крыльцо, она постучала, вспоминая о том, сколько раз она беседовала на этом крыльце с Джун. Три года назад ее не стало. Карен тосковала по ней.

Когда на стук никто не ответил, Карен нажала кнопку звонка, потом заглянула в дверное стекло. Только она собралась позвонить еще раз, как появилась Гретхен – в леггинсах и просторной мужской рубашке, забрызганной краской. Она неторопливо пересекла кухню и открыла дверь.

Карен протянула тарелку:

– Печенье с шоколадной стружкой. Мне нужно было испечь что-нибудь для распродажи в школе, но я купила слишком много ингредиентов. Мне показалось, глупо их хранить, и я испекла еще.

– А-а, – протянула Гретхен.

– Возьми, сделай одолжение. Если печенье останется у меня, я не удержусь, а потом сильно раздамся в бедрах.

Гретхен посмотрела на печенье, но тут раздался звонок. Она спокойно произнесла: «Простите» – и пошла к телефону. Карен покосилась на ее живот, но под свободной рубашкой ничего не было заметно.

Гретхен сказала: «Алло!» – подождала, сказала еще что-то и повесила трубку.

– Сбор пожертвований? – поинтересовалась Карен. – Господи, они всегда некстати.

– Нет, это не насчет пожертвований, – сказала Гретхен. – В трубке молчали.

– Тоже плохо. Это часто бывает?

Гретхен покачала головой и повернулась, чтобы поставить печенье на стол. Рубашка ее прилипла к телу.

– О господи, – прошептала Карен, слишком поздно отведя глаза.

Гретхен не стала ничего отрицать. Напротив, она положила руку на живот. Ошибки быть не могло.

Тогда Карен сказала:

– Так значит, ты?..

Гретхен кивнула.

– А срок какой?

– Семь месяцев.

Карен попыталась подсчитать: семь месяцев, значит, это случилось в ноябре. Нет, в октябре.

– Глядя на тебя, не скажешь, что уже семь месяцев. – Она немного выждала, давая Гретхен возможность сообщить что-нибудь об отце. Когда та ничего не сказала, Карен кивнула на пятна краски на рубашке: – Готовишь детскую?

– Угу.

– Ты знаешь, кто у тебя будет, мальчик или девочка?

Гретхен покачала головой.

– Ну, конечно, не знаешь, – рассуждала Карен. – Амниоцентез предлагают сделать только тем, кто старше тридцати пяти. А это… – она с напускным равнодушием поискала нужное слово, – гм… было запланировано?

– Нет. Конечно, нет.

Что ж, это уже кое-что, подумала Карен, хотя самого интересного и не узнала.

– Но ты хочешь ребенка?

– Да, конечно.

– А отец хочет? – Вот оно. Наконец.

Гретхен оставила вопрос без ответа. Она смотрела на Карен, приподняв брови, как бы спрашивая: «При чем здесь отец?»

– Он рад? – выпалила Карен.

– Он не знает. У него есть другие обязательства.

Не зная, что еще сказать, Карен пробормотала:

– Ну что ж, ешь печенье, – и, помахав рукой, ушла.

Карен хотелось бы верить, что отец ребенка не Ли. В сущности, ей было абсолютно все равно, кто отец, если это не ее муж. Гретхен была из тех женщин, за которыми бегают мужчины, особенно мужчины под пятьдесят. Ли исполнилось сорок семь. И он давно изменял Карен, в последний раз с ассистенткой зубного врача.

Внезапно почувствовав усталость, Карен побрела к своему дому. Она надеялась, что Ли позвонит ей с очередными дурацкими объяснениями, к которым он частенько прибегал: у него неотложное совещание или он должен поужинать с программистами, в срок управившимися с проектом. Тогда она поговорила бы с ним начистоту.

Ли был компьютерным гением. Во всяком случае, Карен считала его таковым, потому что его компания процветала. Она не умела обращаться с компьютером, Ли с самого начала отказался ее учить. Порой она задавалась вопросом, что было бы, если бы она прочла его электронную почту. В моменты наибольшего раскаяния она ненавидела себя за эти мысли. Ведь Ли ее муж. Они женаты семнадцать лет. Когда она узнала об ассистентке и пригрозила уйти, он рыдал и клялся, что этого больше не повторится, что он любит ее, Карен, и будет хранить ей верность.

Но ассистентка была не первой. Подобные клятвы Ли давал и раньше, а потом их нарушал.

Джорджия Ланге сидела одна в гостиничном номере в Сан-Антонио, почти не замечая окружающей обстановки. За последние несколько лет она провела столько ночей в гостиницах, что все они казались ей одинаковыми.

В тот вечер она несколько раз звонила домой, но линия была занята. Когда Джорджия наконец дозвонилась, в трубке раздался напряженный голос Элли:

– Алло?

– Привет, моя радость.

– Мам, – по тону дочери можно было догадаться, что она чем-то очень озабочена, – Куинна Дэвиса исключают из школы.

– За что?

– Он явился на тренировку в стельку пьяный. Не вешай трубку, мам. Сейчас отключу вторую линию. – Послышался щелчок, потом наступила тишина.

Пьяный? У Джорджии мурашки побежали по коже.

– Куинна нельзя исключать, – продолжала Элли, – ведь он староста класса.

– Его должны исключить.

– Ну что ты, мам. Это испортит весь бейсбольный сезон. Ведь мы должны были выиграть в нашем дивизионе…

– Элли, забудь о бейсболе. Почему он напился?

Элли вздохнула:

– Ребята иногда пьют, мам.

– Ты сама-то не пьешь. Или пьешь?

– Ты же знаешь, что нет. Слушай, мам. Я теперь жалею, что тебе сказала. Ничего особенного не случилось.

– Нет, случилось, – возразила Джорджия. Четырнадцатилетняя Элли была самой младшей в классе. Она слишком быстро взрослела. – Жаль, что я в отъезде.

– Хочешь поговорить с папой?

Джорджия хотела. Когда Расс взял трубку, она мгновенно успокоилась. Он был ее опорой. Она бы никогда не добилась профессионального успеха, если бы Расс не принял на себя все заботы по дому.

– Расс, – произнесла она со вздохом, – Элисон рассказала мне про Куинна. Он в самом деле напился? Средь бела дня?

– Вероятно, так, – спокойно ответил Расс.

– Это на него не похоже.

– Да.

– Элли понимает, что он плохо поступил? Что это вредно… опасно для здоровья?

– Мы только что об этом узнали. Пока ничего не известно наверняка.

– Меня тревожит, что ее друзья пьют, – сказала Джорджия.

– Они хорошие ребята.

– И Куинн?

– Ты излишне драматизируешь события.

Возможно. Но трудно этого не делать, когда находишься в нескольких тысячах километров от дома.

– Томми подготовился к контрольной?

– Да, как всегда. Я проверил у него домашнее задание.

– Мне не нравится такая жизнь, Расс. Мне кажется, я слишком многое пропускаю.

– Можешь положиться на меня.

– Знаю. Но я тоже хочу быть с вами.

– Ты хотела работать. Нельзя иметь и то и другое одновременно.

Сказанные кем-нибудь другим эти слова звучали бы грубо. Но Расс произнес их мягко. Вдобавок он первым признал, что, когда Джорджия стала работать, он почувствовал облегчение. В бытность единственным кормильцем ему приходилось браться за любую работу. Он не скрывал, что теперешняя жизнь его вполне устраивает.

– Какие еще новости?

– Да почти никаких. Если не считать того, что Аманда не забеременела.

– О господи, – с болью произнесла Джорджия. – Бедняжка. Должно быть, она совсем обескуражена.

– Так и есть.

– И что они собираются делать?

– Не знаю. Я не спрашивал.

Джорджия обязательно спросила бы – за четыре года Аманда стала ее близкой подругой. Во всем, что касается воспитания детей и домашнего хозяйства, Рассу нет равных, но с женщинами он общаться не умеет.

– Я спрошу ее завтра, – сказала Джорджия, подумав, что это еще одна причина для возвращения домой. Она скучала по подругам. – Как Грэм это воспринял?

– Не знаю. Приезжай скорей. А теперь я должен идти, дорогая. Нужно отвезти Элли к Брукам.

– Больше ничего нового?

– Нет, увидимся завтра.

Повесив трубку, Джорджия почувствовала, что ее отодвинули в сторону. Так было не всегда. Еще не так давно она находилась в гуще семейной жизни. Она постаралась вспомнить те дни, особенно их отрицательные стороны, чтобы оценить преимущества нынешнего одиночества. Постаралась вспомнить усталость от бесконечной стирки, разбросанных игрушек, уроков музыки…

Но отрицательные стороны ускользали, вспоминалось только хорошее.

Ей не хотелось бы возвращаться в прошлое. С тех пор как Джорджия начала свое дело, прошло семь лет, но она по сей день удивлялась своему успеху. Если бы ее попросили поделиться секретом этого успеха, она бы не знала, что ответить. Все получилось как-то само собой. В самом овощном соке не было ничего нового. Но раньше он не назывался «свекольным пивом» и не был красиво упакован. К тому же, кроме свекольного, она стала выпускать еще пять вкусных соков. Производство начиналось на кухне, соки поставлялись в несколько близлежащих магазинов. Потом появились фабрики на обоих побережьях, поставки из полудюжины стран, а соки стали продаваться во всех крупных супермаркетах.

Один крупный промышленник обхаживал Джорджию в надежде приобрести права на ее продукцию и ее наименование, предложенная им сумма была ошеломляющей. На эти деньги можно было бы дать детям образование и много чего еще. Их хватило бы на семейный отдых, дом на морском берегу и безмятежный выход на пенсию. Не то чтобы пенсия была близка. Джорджии едва исполнилось сорок.

Человек, предложивший ей сделку, хотел, чтобы Джорджия оставалась главным управляющим компании. Она не знала, как отнестись к этому предложению. Особенно в такие вечера, как сегодня.

О да, за семь лет она прошла большой путь. Но за это приходилось платить.

Аманда провела в школе два часа. Было уже около восьми, и, проезжая по своей улице, она думала о том, что, может, лучше вообще не иметь детей, чем затевать такие войны. Сегодня вечером она заметила трещину в броне Куинна Дэвиса. Пока его родители отстаивали его интересы, он сидел с понурым видом. Когда в конце разговора Аманда осторожно предложила родителям побеседовать с Куинном, те чуть не вцепились ей в глотку. С их сыном все в порядке, заявили они.

От всего этого ей было не по себе.

Сделав глубокий вдох, Аманда постаралась расслабиться. Окружающая обстановка этому способствовала. В темноте роща и дома вокруг выглядели умиротворенно. В начале каждой дорожки светили газовые фонари, из окон лился мягкий свет. В кабинете на первом этаже ближайшего дома мерцал экран телевизора – его смотрел Расс. В следующем доме в двух окнах второго этажа в свете ламп прыгали две тени близнецов Коттеров. А вот еще один дом – но где же вдова? Окна фасада были темными, только свернув на свою аллею, Аманда заметила свет позади гостиной, в библиотеке. По вечерам Гретхен часто сидела там.

Аманда посмотрела на свой особняк. Наконец она дома, ей нужен Грэм.

С усталым вздохом она устремила взгляд в ночное небо, такое прекрасное, полное звезд. Потом опустила голову и только собралась войти в дом, как заметила на переднем крыльце Коттеров какое-то движение. Ярко-оранжевый огонек сигареты. Там была Карен.

Аманда через газон направилась к крыльцу, на запах табачного дыма.

– Не говори мне ничего, – предупредила Карен. – Я выкурю всего одну.

Аманда опустилась рядом с ней на ступеньку.

– Ты была такой умницей. Бросила курить.

– Всего одну. Последнюю. Что происходит с Куинном?

Аманда предпочла бы спросить, что заставило ее подругу закурить, но психотерапевт в ней отступил на задний план.

– Он трезв.

– Его исключат?

– Исключат? Нет. Его отстранили от игр до конца сезона.

– Запретили играть в бейсбол?

– Да. А что говорит Джорди?

Карен затянулась сигаретой:

– Почти ничего. Он пулей выскочил из дома, как только услыхал о Куинне. Терпеть не могу этот возраст, терпеть не могу их секреты.

– Как по-твоему, Джорди выпивает?

– По-моему, нет. Но я бы и про Куинна сказала бы то же самое. Откуда мне знать? – Голос Карен звучал напряженно. – Наверняка я знаю лишь одно: Гретхен беременна. Она на восьмом месяце.

– На восьмом? – Аманда произвела подсчеты. – Выходит, Гретхен забеременела в октябре. Тогда к ней приходил плотник, чинить крышу над крыльцом.

– Угу, – согласилась Карен, – а еще водопроводчик с электриком устанавливали джакузи.

– А кто отец?

– Не знаю, я не решилась спросить.

Немного подумав, Аманда задала еще один вопрос:

– Как, по-твоему, она собирается переезжать?.

– Если и собирается, то не скоро, – ответила Карен. – Она сказала мне, что красит детскую. Рубашка была в краске.

Сколько раз Аманда мечтала о том, как устроит детскую – покрасит одним цветом здесь, другим там, пустит по краю узор, поставит большую качалку.

Карен сделала последнюю затяжку.

– Завтра приедет Джорджия. Интересно, что она на это скажет.

– Будет волноваться за Элли.

– Я про Гретхен. Ведь главное подозрение падает на Расса.

Аманде хотелось сказать, что Расс слишком уважает Джорджию, чтобы ее обманывать. Но это означало бы, что Ли не уважает Карен – он и не уважал, но зачем бередить раны? К тому же кто она такая, чтобы судить? Конечно, Ли давно изменял Карен. Конечно, Расс днем оставался дома. Но Грэм тоже бывал у Гретхен, в октябре он помогал ей планировать участок. Поэтому в список подозреваемых следовало включить и его.