Текст книги "Часть игры (ЛП)"

Автор книги: Барб Хенди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Барб Хенди
Часть игры

На ночь глядя Лони неохотно укладывал в сумку одежду, пару брюк и маленькую щетку, чтобы почистить зубы. Он ненавидел визиты к своей семье больше всего на свете, в основном потому, что никогда не чувствовал своей принадлежности к ней.

Оглядывая свою маленькую, уединённую комнатку в миссии Гильдии Хранителей Знания в Лхоинна – «Тех, кто с Поляны», или эльфов, как называли их, он хорошо знал, что к ней он также не принадлежит.

Его сумка лежала на кровати, похожей на полку из дерева, росшую прямо из стены и накрытую простым льняным матрасом. Кроме кровати был стол с одним стулом. Он был усыпан перьями, чернильницами и несколькими непрочитанными книгами.

Это была комната ученого.

Но он не был ученым; он находился здесь только третий год и то потому, что отец настоял, чтобы он рассмотрел хоть какие-то формы призвания и внес свой вклад в служение его народу и человечеству в целом.

Его отец и старший брат были членами шейиф, теми, кого люди иногда называли "миротворцами". Шейиф были военными опекунами, они патрулировали огромную лесную территорию народа, все поселения – большие и малые – и сердце всего этого, большой город, имя которому A’Грайхлонна – «Благословенная Лесом». Хотя отец Лони с десяти лет начал обучать мальчика, чтобы он пошёл по его стопам, Лони не выказал и намёка на интерес и желание стать одним из шейиф.

Проблема состояла в том, что время текло, а он так и не нашел ничего, что могло бы его заинтересовать. Поэтому ему по умолчанию выбрали обучение в Гильдии.

Так, в возрасте семнадцати лет, пребывая в отчаянии, он обратился туда с прошением стать посвященным. Он был слишком стар и прекрасно понимал это, но его отец имел некоторое влияние на Совет преминов Гильдии, и Лони приняли. С тех пор прошло три года, и он, конечно, не был готов занять статус странника одного из пяти орденов. Он всё ещё был начинающим во всем, и в возрасте двадцати лет цвет наряда посвященного, что он носил, стал выглядеть смешным.

Лони не нравилось быть смешным. То, что он действительно любил, так это когда его оставляли в покое.

И Гильдия предоставила ему убежище. Он имел отдельную комнату, вдали от своей семьи, и в течение дня мог найти с десяток причин, чтобы скрыться от общества. Конечно, с его нынешним статусом необходимо было посещать занятия, лекции, семинары, но он мог сидеть отдельно, притворяясь, что делает заметки, а затем исчезнуть.

Для него главной привилегией вступления в Гильдию была возможность жить уединённо.

Он смотрел на свою собранную сумку на кровати и вздыхал, когда раздался стук в дверь.

– Да? – отозвался он.

Дверь открылась, и он увидел ещё одну выгоду своего нахождения здесь: высокого, сутулого человека в серой мантии. Домин Аурандал.

– Ты готов? – спросил домин. – Твой отец ясно дал понять, что он ожидает тебя на обед.

– Да, я готов.

Домин Аурандал имел доброе лицо и тихие манеры и относился к Лони снисходительно. Его уши были необычно длинны, их острые концы торчали сквозь прорезанные сединой волосы. Он никогда никого не осуждал и часто говорил, что у каждого человека свой собственный путь в этом мире. Если бы Лони прилагал достаточно усилий в своих исследованиях и получил статус странника, он выбрал бы орден каталогистов, только чтобы работать под руководством домина Аурандала.

Но шансов на то было мало. Он не имел никакого интереса проводить день за днем, склонившись над столом и изучая тексты, связанные с географией, языками, историей и посвящённые другим культурам... или участвовать во всем, что делали каталогисты для защиты собранных Гильдией знаний. У него был лишь один постоянный исторический интерес, но он давно прочитал весьма ограниченные записи об этом.

Лони знал, что не принадлежит миру Хранителей, но возвращение в дом его родителей был намного худшей альтернативой.

Но сейчас он был вынужден сделать это.

– Это может оказаться не таким страшным, – сказал домин Аурандал с легкой улыбкой, которая, впрочем, быстро исчезла. – Это обручение важно для твоего отца, поэтому постарайся угодить ему сегодня, если можно.

Лони, не отвечая, посмотрел на него через комнату. Если бы он захотел сказать свои мысли кому-то, это был бы домин Аурандал, но он не мог. Настоящее было суровым и неумолимым.

Его везучий старший брат Даффиед каким-то образом получил помолвку с дочерью семьи владельцев барж, что жили и работали вдоль разветвленных рек на востоке. Судя по всему, Даффиед встретил девушку во время патрулирования границ своего участка. Впоследствии, он вернулся и разыскал ее. Учитывая богатство эльфийских владельцев барж, породниться браком с одной из таких семей считалось честью.

Девушка и ее родители вместе с другими родственниками сегодня прибыли в A’Грайхлонну, чтобы официально встретиться с семьей Даффиеда. К сожалению, это касалось и Лони. Он мог представить, как распирает от гордости отца – еще одно крупное достижения Даффиеда. Целый день сидеть и вести светские беседы будет достаточно утомительно, но потом настанет время ужина, а позже, более серьезных разговоров. Он не был уверен, что сможет вынести это.

– Все будет в порядке, – произнёс домин Аурандал, словно прочитав выражение его лица.

Лони поднял сумку.

– Я вернусь утром.

Домин отвернулся.

Он знал, что душа Лони не лежит к Гильдии, но позволял этому фарсу продолжаться, по крайней мере, сейчас. Отойдя в сторону, он освободил дорогу Лони, чтобы тот смог пройти мимо него в коридор из гладкой древесины.

– Тогда увидимся на завтраке, – подвёл итог Аурандал.

Лони кивнул в ответ и направился по наклонному коридору в фойе, переступил порог из красного дерева и оказался в круглом дворе Гильдии. Хотя он всегда находил двор Гильдии слишком ухоженным, как и остальной город, он никогда не переставал восхищаться природной структурой самой Гильдии.

Возможно, даже древнее, чем Забытая Эпоха, кольцо гигантских секвой слилось в одну массивную форму, в одну жизнь. Намекая на отдельные стволы, бугрились выступы. За тысячу лет, секвойи выросли настолько большими, что теперь были одним большим кругом, который охватывал пределы научного сообщества.

Разные комнаты, архивы, офисы, столовые образовывали своего рода соты внутри секвой, двор же представлял собой гигантский круг, заполненный клумбами, цветущими кустарниками и дорожками. Временами, Лони действительно хотелось иметь настоящее призвание, но он не думал о таких вещах сегодня. Вместо этого он направился к воротам Гильдии. Он не мог больше избегать своей судьбы.

* * *

Как только вышел за пределы Гильдии, Лони вскинул сумку на одно плечо. Он шел через большой город из деревьев. Это и была A’Грайхлонна.

Дорога была чистая, вымощенная гравием и природными каменными плитами. Сады и беседки были увиты усиками лоз, украшающими их своими блестящими зелеными листьями и цветущими бутонами. Здания на земле, построенные из дерева и камня, встречались здесь чаще, чем во внешних поселениях. Но этажи домов на деревьях бесчисленным множеством уходили вверх, в полог леса, насколько хватало глаз.

Лони прошел бесчисленные сады с тяжелыми кипами цветов, не замечая их. Каждый дюйм города казался бережно взрощенной семьёй, отличавшейся от природного ландшафта лишь плотностью зарослей. Но, как и во дворе Гильдии, Лони находил все слишком ухоженным... слишком преднамеренным.

Он жаждал чего-то еще. Пока он шел, его ум сбежал в те места, где он был счастлив: в сказки и мифы, рассказанные его бабушкой, о предках его народа, которые покинули эти места, возможно, тысячу лет назад под руководством великого Сорхкафаре – «Света на траве».

Он все еще мог услышать магию в ее голосе, когда она мягко произносила...

«В конце войны, когда казалось, что все потеряно, Сорхкафаре взял ветку Хармуна, огромного дерева в центре Айоннис Ллхоин – Первой Поляны, что до сих пор с нами. Затем он собрал тех, кто готов был следовать за ним и увёл их на восток. Он оставил свой народ позади, и никто не знает, почему, но люди еще несколько поколений шептали истории его великих военных подвигов. В любых рассказах, которые до сих пор упоминают его и его последователей, они теперь называются только как Отступники. Что с ними произошло, никто по-настоящему не знает...»

В истории значилось ненамного больше. Только недавно в Гильдии пришли к домыслу, что Сорхкафаре поселился где-то на Восточном континенте.

Бабушка Лони покинула их несколько лет назад, и он все еще скучал по ней. Она была единственной из его семьи, кто говорил с ним. Но он не мог перестать думать, как эти неистовые, смелые люди покинули это место и ушли, чтобы создать новый мир на Восточном континенте. Он мог почти увидеть их потомков в уме: яростно-независимых, без необходимости разбивать прекрасных садов и совершенных жизней, вкладывая это в выбор профессии и жизненное предназначение.

Он также интересовался, не поэтому ли он всегда чувствовал себя так неуместно, не скучал ли по тому времени, когда жизнь была бы полностью открыта для него, а не предоставляла выбор мест, куда можно вписаться. Он не был своим в родительском доме. Он чувствовал, что не принадлежит этому городу, этому народу. Возможно, в действительности ему следовало принадлежать к потомкам тех, кто давно ушел с Сорхкафаре.

Придя в себе, он понял, что достиг дома своей семьи, большого каменного сооружения на западной стороне города. Усыпанная цветами плеть розы персикового цвета пролегла над входом: его мать обязательно срывала увядающие цветки, так что роза всегда выглядела совершенной. Недалеко была конюшня, поскольку его брату и отцу нравилось держать своих лошадей поблизости. Он не был готов встретиться лицом к лицу с любым из них. Хуже того, его совсем не интересовала встреча с девушкой его брата, на которой тот должен был жениться.

К его огорчению, все три члена его семьи стояли у дома, ожидая его.

– Ты почти опоздал, – сказал отец.

Как всегда... Он прибыл вовремя, и все же отец сказал, что он почти опоздал.

– Почему ты не сменил одежду? – спросил его мать. – Что-нибудь другое было бы предпочтительнее.

Лони осмотрел себя, свое длинное одеяние посвященного. Мать была права: он должен был подумать головой и переодеться, прежде чем покинуть Гильдию, а не упаковывать с собой штаны и рубашку.

Его отец и брат были яркими примерами лучших из шейиф. Их янтарные глаза светились от солнечного света на смуглых треугольных лицах. Они носили свои пшеничного цвета волосы, стянув серебряными кольцами сзади в высокие хвосты, так что узкие кончики вытянутых ушей было ясно видно. Они были одеты в желтовато-коричневые кожаные одеяния с поясами из стальных сочленений, соответствующих сверкающим эполетам на их плечах. Длинные и узкие, слегка изогнутые рукояти мечей торчали над их правыми плечами.

Стоя бок о бок, они могли бы быть впечатляющими, но не для Лони. Он видел их всю свою жизнь.

Его стройная мама была почти такой же высокий, как и отец. Она прихотливо уложила свои светлые волосы, аккуратно собрав их на затылке и оставив нескольких тщательно выбранных локонов свисать свободно. Она надела белое платье без рукавов и ажурные деревянные браслеты. Даже Лони пришлось признать, что она выглядит прекрасно.

Лони, напротив, был ниже, чем любой из них. Его глаза были достаточно темными, чтобы считаться светло-коричневыми, как и его волосы, которые он забыл расчесать утром.

– Извиняюсь, – сказал он, – Есть ли у меня время, чтобы переодеться?

– Нет, – сказал отец, немного поворачиваясь вправо.

Услышав стук лошадиных копыт, Лони понял, что их гости прибыли. Во главе процессии он увидел широкоплечего мужчину средних лет, который слез с лошади и вежливо поприветствовал отца Лони. Это, должно быть, и был отец будущей невесты.

– Очень любезно со стороны вашей семьи приветствовать нас,– вежливо сказал он.

После этого, Лони безнадежно растерялся, так как несколько молодых, одна женщина средних лет, и пожилая были также приветливы. Также были молодые люди – вероятно, братья – и Лони был не в состоянии поддерживать эту манеру поведения, когда его отец указал на него:

– А это наш младший сын, Лони, он учится в Гильдии.

Это звучало достаточно респектабельно, но он чувствовал, как несколько пар глаз сверху вниз оглядели его растрепанные волосы и цвет мантии. Их изучение не продлилось долго. Он не стоил слишком многого внимания.

Тогда невысокая молодая девушка выступила вперед сквозь толпу гостей. Широкоплечий мужчина повернулся и сказал:

– Моя младшая дочь, Алианна.

Лони взглянул на Даффиеда. В глазах брата вспыхнула гордость. Это, должно быть, и была перспективная невеста.

Она была хрупкой на вид, с большими глазами и пшенично-золотыми волосами, свободно спадающими до бедер. Ее платье было сделано из лучшей ткани шеота, подхваченной на ее тонкой талии плетёным поясом, вокруг запястий красовались такие же браслеты из шеота. По всем принятым стандартам, она была довольно красива, хотя его совсем не интересовало, на ком женится его брат. Но когда были предприняты следующие шаги, он понял, что она ни разу не посмотрела на Даффиеда.

Вместо этого Алианна украдкой смотрела на него.

* * *

Полуденная трапеза, как и ожидал Лони, оказалась изнурительной, наполненной вежливой, бессмысленной болтовней в основном со стороны родителей. Даффиед молчал, но он редко говорил и в обычный день. Алианна была почти бесшумной, лишь изредка отвечая на вопросы «да» или «нет».

Как только трапеза была окончена, отец Лони предложил пойти в конюшню и посмотреть на нового жеребенка, которого родила его любимая кобыла, оставив женщин говорить между собой. Когда мужчины вышли и начали собираться женщины, Лони выскользнул через заднюю дверь. Никто не будет скучать по нему.

Оказавшись на улице, он направился на север, пока не достиг окраины города и не прошёл через живую арку из двух деревьев, что срослись в вышине. Глубоко вздохнув, он сошел с главной дороги в дикие леса за пределами цивилизации. Хотя там были тропинки, бесконечные массы переплетений лоз и кипы папоротников плотно смыкались между деревьями с обеих сторон. Густой навес наверху почти загораживал свет.

Он хорошо знал эту часть леса, так как его бабушка много раз приводила его сюда. Но он сделал всего два шага, когда позади него раздался голос:

– Куда ты идешь?

Он обернулся и увидел, что в сводчатом проходе стоит Алианна в своем прекрасном платье из шеота. Он знал, что должен отвести ее обратно в дом, но он не имел никакого намерения это делать. Ведь тогда его мог перехватить кто-то из его родителей.

К его дальнейшему смятению Алианна пошла к нему сквозь виноградные лозы и папоротники.

Как он мог избавиться от нее?

– Ты порвешь здесь свое платье, – сказал он. – Ты должна вернуться.

– Но куда ты идешь? – спросила она снова, на этот раз резче, как если бы она действительно ждала ответа.

Он не был искушён в общении с людьми, но все же...

– Я иногда хожу к Первой Поляне смотреть на Хармун, – произнёс он. – Моя бабушка рассказывала мне о женщине по имени Врейвиллия, которая живет где-то там, за пределами Поляны, и является якобы одной из тех, кто когда-то назывались Фоирфеахкан. Я каждый раз надеюсь встретить ее, но никогда не получалось.

Алианна подошла ближе, даже не думая уходить, когда ее платье зацепилась за кустарник.

– Из Фоирфеахкан... по-настоящему?

Он кивнул, понимая ее недоверчивость. Из того, что он узнал, обучаясь в Гильдии, Фоирфаехкан когда-то были духовной сектой, хотя их происхождение не мог отследить никто. Анимистические по идеологии, они верили в духовно-эфирное и священное, существующее в пределах этого мира, а не в каких-то других. Это было подобно тому, во что его народ верил и сейчас, но, возможно, более первобытно... как те далекие потомки Отступников. Фоирфеахкан рассматривали как центр сосредоточения всего этого одно дерево, Хармун на Аоннис Лхоинн – Первой Поляне. Но теперь они сами были больше мифом, чем реальностью.

Немногие когда-либо видели эту неистовую женщину. Некоторые говорили, что она сбежала с маджай-хи, огромными священными волками, которые служили стражами леса. Но даже они появлялись очень редко.

– Твоя бабушка рассказала тебе об этой женщине? – спросила Алианна.

– Она рассказывала мне о многих вещах и многих историях.

– Но она умерла?

– Да.

– Я сожалею.

Он тоже сожалел, но не хотел обсуждать это здесь и, конечно, не с суженой его брата. Выражение его лица, должно быть, показало это.

– Пожалуйста, не отправляй меня обратно, – прошептала Алианна. – Если мне снова придется кивать, улыбаться и соглашаться с моей матерью, я сойду с ума. Позволь мне пойти с тобой. Ты можешь рассказывать мне истории, которые твоя бабушка рассказывала тебе.

Он молча смотрел на нее. Могла ли она, также как и он, быть несчастной в обед?

– Твоя мать знает, где ты? – спросил он.

– Я сказала ей, что собираюсь присоединиться к отцу и Даффиеду в конюшне, чтобы взглянуть на жеребенка. Некоторое время никто не хватится меня.

Это казалось неправильным, но он не решился отослать ее прочь. Мужчины, вероятно, задержаться на конюшне.

– Мы не можем уйти далеко, так как кто-то из твоих родителей вспомнит про тебя.

Ее лицо просияло, и она поспешила последовать за ним, когда он повернул вниз по узкой тропинке.

– Какие еще истории рассказывала тебе бабушка? – спросила она.

Его мысли вернулись к его любимому отрывку.

– Она рассказала мне о Сорхкафаре. Он был лидером союзных сил в Великой войне.

Он не мог рассказать эти истории так же, как его бабушка, но он старался изо всех сил, чтобы не дать Алианне спросить у него что-нибудь слишком личное. Он рассказал ей о ветке, взятой от Хармуна, и тех, кто уехал с великим лидером. Некоторые предки маджай-хи уехали также.

Она слушала с пристальным вниманием.

– Все это... ты веришь, что это было правильным решением?

Лони колебался. Он не знал, так ли это, но относительно его веры…

– Да.

Они пробирались сквозь деревья, виноградные лозы и кусты, а Лони говорил о вещах, которые не рассказывал никому, кроме домина Аурандала. О своём стремлении уехать на Восточный континент, чтобы отыскать возможных потомков Отступников, оставить это обустроенное место. Чем больше Алианна слушала, тем больше он говорил, невольно рассказывая о вещах, которых он не говорил даже домину.

Таких, например, как насколько он скучает по своей бабушке.

– Мне жаль, что у меня не было такой бабушки, – сказал Алианна, – Моя точно такая же, как и мать: всегда беспокоится о том, как правильно и надлежаще поступать и как говорить то, что является надлежащим и правильным.

Лони почти не мог поверить, что у него состоялся такой разговор. Никто и никогда не говорил с ним так. Он указал вперед вдоль леса:

– Немного осталось.

Солнечный свет тут и там проглядывал сквозь навес выше. Тонкие лучи света играли на бурых лозах толщиной с руку. Они вились в кроне леса, некоторые шли параллельно тропе. Они были гладкими и будто блестели от влажности, выставляя под свет свои полированные бока.

Вскоре, желтовато-коричневые виноградные лозы наверху переплелись с более широкими, более толстыми, протянувшимися на всём протяжении пути Лони и Алианны. Тонкие еще появлялись местами, но все они были вплетены в крону. Это было похоже на следование ручьев к потокам, а затем – к рекам. Виноградные лозы блестели так, будто находились в лунном свету даже днём.

Лони знал, все Лхоинна знали, куда они пришли. Он шагнул через пролом в кустах и посмотрел через поросшую мхом прогалину на огромное светящееся дерево в центре Первой Поляны.

Крупные корни разделяли землю, образуя валы, где они уходили глубоко в почву. Большая часть дерева была искривленная и похожая на танцующего, застывшего во времени гиганта. Хотя оно было полностью лишено коры, оно не было серым, как мертвая древесина. Мягкий жар, исходящий от его светящейся бледной желтовато-коричневой фигуры, озатил всю поляну мерцающим светом. Его огромные ветви простирались над всей поляной и смешивались с лесным навесом. Это и был источник “виноградных лоз”, которые они видели, и Лони слышал, что Алианна рядом резко выдохнула.

– Ты никогда не видела его? – спросил он. – Ни разу?

– Я редко уезжала из дома.

– Не подходи слишком близко, – порекомендовал он. – Бабушка сказала, что это невежливо – нарушать покой Хармуна.

Алианна осталась около него, смотря на дерево.

– Ты совсем не похож на своего брата.

Что ж, это было, несомненно, верно, но чувство дискомфорта прошло через него, как будто он сделал что-то не так.

– Я бы сделала все, чтобы уйти из дома, оставить позади реки, – продолжила она. – Но теперь я не… Даффиед никогда толком-то и не говорил со мной. Он никогда ничего не рассказывал о вашей бабушке, или ее историях о Сорхкафаре, или о побеге дерева и маджай-хи, но ты…

Ему становилось все более некомфортно, и он отвел от неё взгляд.

– Мне интересно, – начала она снова. – Что Сорхкафаре сделал с побегом, как ты думаешь?

Лони вдруг захотелось уйти от этой девушки.

– Нам лучше вернуться, – сказал он. – Мужчины не останутся в конюшне на весь день.

Когда он посмотрел на Алианну, она опустила голову и, отвернувшись, молча смотрела в пустоту. Ему показалось, что он каким-то образом сделал ей больно, но он обернулся и повёл ее обратно.

Вернувшись в дом вместе с Алианной, Лони не остался надолго. Его матери не показалось странным, что они пришли вдвоём: вероятно, она предположила, что они оба были на конюшне. Она протянула ему список продуктов, которые в последний момент понадобились для обеда, и попросила его пойти на рынок.

– Я начну приготовления основных блюд, пока ты ходишь, – сказала она. – Но свежие фрукты и хлеб по-прежнему необходимы.

Хотя и благодарный за возможность уйти, он заметил напряжённое выражение лица Алианны.

Это обеспокоило его, хотя он не знал, почему.

Он мало разбирался в эмоциях между мужчинами и женщинами, но казалось, что Алианна с Даффиедом вряд ли могут стать хорошей парой. Возможно, она приняла это предложение, лишь чтобы оставить свой дом и переехать жить в A’Грайхлонну. Среди их народа это был плохой повод связывать свой жизненный путь, и, возможно, она начинала понимать это.

Лони быстрым шагом уходил от дома.

То, что происходит между Даффиедом и Алианной, было не его проблемой, и он не хотел думать об этом больше ни мгновения.

Прибыв на открытой рынок, он прочитал список матери. Там было больше, чем он смог бы унести, будто она собиралась накормить весь контингент шейиф. Но он начал выбирать продукты, всерьёз задумавшись, не следует ли ему прихватить мешок, чтобы доставить всё это домой.

Хотя он никогда не признался бы в этом, он любил бывать на рынке, выбирая фрукты, овощи, хлеб и зерно для своей матери. Это будто находиться с другими людьми и в одиночестве одновременно.

Местный продавец дал ему взаймы мешок, за что он был ему благодарен. Он довольно долго был на рынке, прежде чем закончил с последним пунктом в списке. Теперь ему осталось поужинать и дождаться конца вечера. Тогда завтра утром, на рассвете, он сможет вернуться в Гильдию. Дальше он загадывать не стал.

Когда он добрался до дома своих родителей и снова отметил совершенные цветы над дверью, он подумал, что вокруг слишком тихо для такого количества гостей. Войдя внутрь, он никого не увидел, и его озадаченность выросла.

– Мама?

Тарелки не стояли на длинном полированном столе, и он не учуял запаха острых блюд матери из кухни. Почти мгновенно, Даффиед, его отец и, наконец, мать вышли из-под арки, ведущей в кухню. Три пары глаз уставились на него.

Руки отца дрожали, его смуглое узкое лицо застыло, как гроза в лесах непосредственно перед тем, как начнут опадать листья.

– Что ты сделал? – потребовал Даффиед. – Ты отвёл мою невесту, чтобы показать ей Первую Поляну?

– Я не отводил ее... она сама пошла за мной, – возразил Лони, качая головой. – Где все?

– Они ушли! – крикнул отец. – Алианна отозвала Даффиеда в сторону и разорвала помолвку. Ее родителям было так стыдно, что они не остались на ужин, ни на минуту.

– Что ты сделал, что сказал ей? – снова спросил Даффиед.

– Я ничего не делал! – возразил Лони. – Я никуда ее не уводил. Она последовала за мной, как я уже сказал.

– Она говорила, что ты рассказал ей истории нашей бабушки, – продолжил Даффиед, в его взгляде была почти боль или, возможно, только неловкость. – Ты заполнил ее голову ерундой и заставил посмотреть на меня так... будто я ниже ваших диких понятий.

– Я ничего не делал, – настаивал Лони, не зная, как еще защищаться.

Мать не проронила ни слова.

Но его отец вздрогнул от гнева?

– Из всего, что ты сделал – или не сделал – ничто несравнимо с этим позором! Мы должны были породниться и разделить внуков с ними. Гордость, честь обеих семей только выросла бы! Теперь это все сломано, а твой брат отвергнут из-за ребяческого лепета какого-то новичка Гильдии!

Мать отвела взгляд, выражение ее лица выдавало печаль.

Лони не мог придумать, что сделать или сказать. Для своего отца он всегда был источником разочарований, но навлечь позор на семью было чем-то иным.

Он выпустил из рук мешок, услышав, что часть содержимого раскатилась по полу. Потом схватил свою сумку, что стояла прислоненной к стене.

– Я ничего не делал, – тихо сказал он матери, а затем посмотрел на отца. – А ты бы лучше утешал Даффиеда, чем обвинял меня.

Развернувшись, он покинул дом. Хотя он и не бежал, это было гораздо быстрее, чем когда он уходил из дома в Гильдию в прошлый раз.

* * *

Вернувшись в свою комнату, Лони даже не спуститься к ужину. Вместо этого, он лежал на своей кровати лицом к стене. На его взгляд, он не сделал ничего плохого, но он не думал, что теперь сможет увидеться со своими родителями или братом. Он также знал, что не может всё время оставаться здесь, и был абсолютно растерян, не зная, куда еще он может пойти.

Когда прозвучал мягкий стук в дверь его комнаты, он не ответил.

Но дверь всё равно открыли.

– Я вхожу.

Что-то в голосе домина Аурандала заставило Лони повернуться лицом.

– Что случилось? – спросил он, не уверенный, что хочет это знать.

Домин Аурандал схватился за спинку маленького рабочего стула Лони и переставил его к кровати. Сел.

– Я только что из кабинета Верховного Премина Товэр, – начал домин, но затем прервался. – Твой отец виделся с ней некоторое время назад.

Сердце Лони забилось от страха. Отец имел власть в Гильдии.

Неодобрение, граничащее с отвращением, скользнуло по длинному лицу домина:

– Кажется, он предложил Высокому Премину три прекрасные лошади, вместе с конюшней и уходом за ними, если она сразу повысит тебя до статуса странника и отправит на задание, возможно, в миссию Четбурга.

Лони сел, слишком много эмоций захлестнули его. Сначала он почти не мог поверить, что его отец так сильно хочет, чтобы он исчез, что попытался подкупить Высокого Премина. Его шокировало то, что кто-то из его семьи опустился до такого. Тем не менее, вторым его побуждением было узнать, согласилась ли Премин, и если да, то будет ли учитываться его мнение или мнение его наставника, домина?

– Она согласилась? – выдохнул Лони.

Разочарование на лице домина Аурандала выросло еще больше.

– Как думаешь, заслуживаешь ли ты того, чтобы быть повышенным до странника? Без необходимого ходатайства и экспертизы? Ты работал, учился, готовился усердней тех, кто достиг этого статуса до тебя?

Лони опустил взгляд. Он не готовился вообще, а узнал гораздо меньше, чем требовалось, чтобы вступить в любой из пяти орденов.

– Нет. Конечно, нет, – ответил он. – Но я хочу уехать на Восточный континент.

– Я знаю, чего ты хочешь, – вздохнул Аурандал и продолжил. – Хотя это сильно меня беспокоит, Высокому Премину очень бы хотелось принять этих лошадей. Как целительница, она часто находится в дальних поездках, оказывая помощь другим. Трёх молодых объезженных лошадей, выращенных и подготовленных для шейиф, никогда не было у Хранителей.

В Лони вспыхнула надежда.

– Таким образом, она согласилась?

– Нет, – Аурандал покачал головой. – Стандарты Гильдии неоспоримы, и даже если бы она согласилась, остальная часть Совета Преминов не потерпела бы такого нарушения. Но она спросила меня, могу ли я предложить альтернативу.

Лони выпрямился, а выражение лица домина Аурандала стало более напряжённым.

– Ты отлично осознаёшь, что здесь у тебя нет будущего, – сказал домин. – Природы Хранителя, ученого, просто нет в твоём сердце. Те, кто здесь процветают, стремятся к чему-то. Они не убегают от чего-то.

Надежда Лони начала угасать, и он опустил голову, хотя голос домина быстро окреп и зазвучал быстрее:

– Я предложил Премину, чтобы тебе порекомендовали бросить твой статус новичка, и чтобы мы предложили тебе скромное финансирование и помощь. Чтобы ты отправился на Восточный континент как… эмиссар Гильдии. В обмен ты будешь отправлять обратно подробные отчеты о людях, языках, обычаях – обо всём, с чем ты столкнешься. Или возможно даже, что ты сможешь изучить тех других, потомков Отступников.

Лони снова поднял взгляд, хотя он слишком боялся даже надеяться, чтобы спросить, согласилась ли премин Товэр на это.

– Да, она согласилась, – ответил на его невысказанный вопрос домин. – Что еще с тобой делать? Рано или поздно, ты бы сам попытался уехать. И, вероятно, всё было бы куда хуже без какой-либо помощи.

Лони просто сидел на кровати, почти не в состоянии принять это.

– Таким образом, у тебя будет безопасный проезд, хоть ты и не будешь Хранителем, – добавил домин. – Ты останешься на связи с Гильдией и будешь источником бесценной информации для нас, для меня. Премин одобрила мое предложение. А ты?

Не было никаких причин думать больше секунды:

– Да.

* * *

Следующие несколько дней были безумными – даже для начала подобного путешествия требовалось планирование и координация. A’Грайхлонна находилась в центре западной части Центрального континента. Чтобы достичь восточного побережья, Лони должен был сначала двигаться на северо-восток и присоединиться к одному из редких караванов, идущих к далёкому побережью. Время на это выдалось не самое плохое, хотя и не идеальное. Поскольку сейчас стояло начало весны, первые караваны уже были в пути.

– Ты должен достичь Тиваудона в южном Файнере к середине весны, – инструктировал домин Аурандал. – Караван, возглавляемый вождем Демброисом, другом Гильдии, будет направляться на север. Если ты найдешь его вовремя, передай ему это, – он протянул Лони небольшой свёрток. – Его люди присоединяются к одному из главных караванов на восточном побережье каждый год в середине весны. Если ты не доберёшься до них, прежде чем они уйдут, тебе, возможно, придется ждать еще год.