Текст книги "Тутанхамон"

Автор книги: Бахыш Бабаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Вошел слуга и вновь вопросительно уставился на хозяина.

– Ладно, зови, – понял он принял озабоченный вид.

Собекмос и Уна молча поклонились.

– Чем могу быть полезен? – деловито осведомился Эйе, внимательно разглядев вошедших.

– У меня пропала рабыня.

– Это моя невеста, – жестко поддержал Уна.

– А что я могу поделать?

– Мы просим разыскать её.

Эйе пожал плечами. Исчезновение рабыни, которой он насильно овладел, мало интересовало его.

– Когда ты её видел в последний раз? – обратился он к Собекмосу.

– Вчера утром, господин.

– А ты?

Уна промолчал. Не хотелось говорить правду при хозяине Истерим.

– А ты? – повторил свой вопрос Эйе.

– Несколько дней назад. Точно не помню.

Эйе неодобрительно покачал головой.

– Хорош жених. Даже не помнит, когда в последний раз виделся с любимой. У тебя есть жена и взрослые члены семьи? – обратился он к Собексмосу.

– Только жена. Ребенок слишком мал.

– Приведи её. Я должен допросить. Я пока приступлю к поискам. Идите.

Просители благодарно поклонились и вышли. Вошел слуга.

– Отряду охранной службы приступить к розыскам. Тщательно обследовать весь город. – Он помолчал, потом горько добавил. – Возможно, она покончила с собой. Особое внимание уделить прибрежной полосе реки. Выяснить по городу, не было ли вчера каких-нибудь несчастных случаев. Ступай, да поживей.

Слуга исчез.

Анхеспаамон, закрыла лицо руками и горько зарыдала.

– Не могу поверить… Не могу… Как она могла?

Тутанхамон стоял у окна, прислонившись к нему. Ему было жаль супругу, которая только что узнала о недостойном поведении своей матери.

– И я не могу, однако, это именно так.

– Она опозорила весь наш род, – всхлипывала Анхеспаамон. – Боже, как я несчастна, как я несчастна!

Небхепрура был невозмутим. Перстень, найденный Эйе, слишком наглядная улика. Кроме того, Эйе вчера своими глазами видел их вместе у её дома. Свидание, думал Тутанхамон, должно было состояться именно у него, а не у нее. Потому что он живет один, а царица окружена многочисленной свитой, рабами и рабынями.

– Я должен её наказать, – твердо заявил Небхепрура. – Этого требует закон, преступить который я не имею права.

Анхеспаамон умолкла, подняла голову.

– Поступай как считаешь нужным. Хоть и мать она мне, но закон есть закон. Отныне у меня нет такой недостойной матери.

Небхепрура порывисто подошел к ней, взял её за руки.

– Я знал, что ты любишь и понимаешь меня. Прости.

– Полсердца, которое принадлежало моей матери, теперь тоже будет принадлежать тебе.

Фараон отошел от жены и хлопнул в ладоши.

Вошел слуга, поклонился.

– Царицу Нефертити.

– Может, мне уйти? Неприятно слушать оправдания матери.

– Останься. Я хочу, чтоб ты сама убедилась.

Анхеспаамон нерешительно подошла к мужу.

– Какое наказание ожидает царицу?

– В лучшем случае ей отрубят руки.

Супруга фараона вздрогнула, пошатнулась от жестокости, ожидавшей её мать.

– А в худшем? – не совладав с собою, спросила она.

– Видишь ли… Поскольку у неё нет мужа, она свободная женщина. Но это не давало ей права…

– Замолчи, – сделав гримасу, прервала она.

– А в худшем случае её бросят в воду.

Дверь шумно распахнулась, и в зал влетела разъяренная Нефертити. Глаза её метали молнии.

– За что ты казнил Тутмоса, Небхепрура?

Тутанхамон сделал над собой усилие, чтоб не нагрубить ей в присутствии жены.

– Прелюбодеяние жестоко наказывается.

– Но я любила его, и мы решили пожениться, – вскричала царица.

– Надо было предупредить об этом. – Фараон пытался сдерживать себя.

Анхеспаамон подошла к царице, плюнула ей в лицо.

– Ты больше не мать мне. Развратница!

Глаза Нефертити расширились от ужаса, негодования, затем она сникла в безысходной горечи. Она молчала, готовая провалиться сквозь землю. И вдруг, упав на пол, она громко зарыдала.

– Нет его… Его уже нет. Ты слышишь? Проклятый Амон, его уже нет, нет, нет!.. Почему я живу? Пожалей меня, Ра, возьми к себе!

Тутанхамон сделал знак слуге. Тот понял. Поспешно вышел и вернулся со служанкой царицы. Та бросилась к своей хозяйке.

Госпожа… госпожа, возьми себя в руки… Госпожа, здесь мужчины… Здесь посторонние. Воды! Воды! – Она обернулась к слуге. Тот бросился к двери и через минуту принес целый кувшин.

Через некоторое время, уже несколько оправившись, Нефертити сидела на тахте. Уставившись в одну точку, она молчала и была безразлична ко всему и ко всем. Покорилась обрушившемуся на неё бесчестью.

– Я возвращаю тебе твой перстень, царица. Будь верна хотя бы ему. Небхепрура выставил на стол находку Эйе.

Нефертити нехотя взглянула на перстень, затем вскочила, как ужаленная.

– Откуда он у тебя?

– Его нашли у дома того человека, душа которого уже на небесах.

Нефертити промолчала. Она вспомнила тот день, тот замечательный день в Куше, когда она подарила его. И Тутмоса, влюблено порхающего возле нее.

– Отправьте меня к нему, – тихо попросила она.

– Кольцо было забыто в доме? Или подарено? – мрачно спросил Небхепрура.

– Я подарила его. – Она подняла глаза и свирепо огляделась по сторонам. – О-о, как я вас всех ненавижу!

Тутанхамон сделал жест. Слуга понимающе кивнул и вышел из зала.

– Подарить подарок покойного мужа… любовь… мужчине, постороннему мужчине, – поправился Небхепрура. – За это укорачивают руки.

– Я ненавижу, ненавижу всех, вас всех!!! – истошно закричала она.

Вошли стражники и обступили царицу. Она брезгливо дернулась, встала.

– Прочь! Пойду сама. – Смерив Небхепруру уничтожающим взглядом, она смачно сплюнула и вышла. Стражники обернулись к Тутанхамону.

– Выселить в Карнак. Нет, стойте! Лучше в Ахет-Атон, где столько лет она прожила с мужем. Выделить дом, рабов и рабынь. Все.

Служанка Нефертити громко запричитала. Анхеспаамон, закрыв лицо руками, не говоря ни слова, выбежала из залы. Стражники поспешили за преступницей.

Вошел Упнефер и почтительно поклонился.

– Чего тебе? – недовольно спросил фараон, взволнованно шагавший из угла в угол.

– Мой фараон, да будешь ты жив и здоров, цел и невредим. Я пришел к тебе с просьбой.

– Выкладывай.

– Я пришел за твоим благословением. Позволь мне жениться на Меритамон и стать твоим родственником.

Небхепрура недобро усмехнулся.

– Стать родственником? Неплохо сказано. Что же, можно. Только ты женишься на ней, а не на мне. Учти это. Теперь иди, мне некогда.

Упнефер странно заморгал глазами, однако сразу повиновался.

Весть о кончине рабыни Истерим, труп которой извлекли из реки служители охранного отряда, привела Эйе в уныние. Он глубоко переживал утрату красивой рабыни. Тогда, в тот день, он даже подумал о том, что хорошо бы выкупить её. Да он и предлагал ей выкуп. Он даже хотел ввести её в жречество. А она, она… Бедная рабыня, Увял цветок, который должен был бы цвести под опытным наблюдением верховного жреца. Смуглая красавица, впервые уступив, покончила с собой.

Эйе со свойственным ему жизненным опытом прекрасно понимал, отчего рабыня решилась на этот крайний шаг. Но он также с достоинством для себя мысленно отвергал эту причину самоубийства. Жизнь рабыни оборвалась не из-за него, утешал он себя, а из-за безнадежности создавшегося вокруг неё положения. Ей нечем было выкупить себя, а её жених очень беден. Где ему взять пятьсот кедетов золота?

Глядя на озадаченные лица мужчин – Собекмоса и Уны, он вдруг пришел к выводу – кто-то должен понести наказание за смерть этой красивой смуглой рабыни. Вспомнив те минуты блаженства, которые она ему доставила два дня назад, он помрачнел. Истерим больше не придет к нему. От этой мысли родилась ненависть, внезапно обрушившаяся на Собекмоса, жена которого тоже была здесь и стояла у дверей.

– Эй, – сердито позвал он её, – поди сюда!

Женщина молча повиновалась.

– Как тебя зовут? – грозно спросил Эйе.

– Хедеткаш, – испуганно проговорила она.

– Это твой муж?

Хедеткаш утвердительно кивнула.

– Ты была дома в тот злополучный день?

– Да, господин.

– А твой муж?

– Его не было целый день. Он был в своей мастерской.

Эйе гадко усмехнулся.

– А откуда ты знаешь, что он целый день был в мастерской? Ну, ладно. Допустим, он был в мастерской. А она? Рабыня? Уходила в тот день куда-нибудь?

– Она никуда без моего разрешения не уходила. Но в тот день за ней пришли какие-то люди.

– Что за люди? – насупился Эйе.

– Они ничего не сказали, господин. Грубо вошли во двор и велели ей следовать за ними.

– Эйе торжествующе повернулся к Уне.

– Я так и знал. Я так и знал! – Он повернулся к Собекмосу и угрожающе произнес: – Ух, преступник.

Собекмос сделал шаг вперед, побелев, как полотно.

– Заткнись! – заорал Эйе.

Уна растерянно переводил взгляд то на одного, то на другого.

– Ничего не понимаю.

– Сейчас поймешь, – пообещал Эйе и снова обратился к Собекмосу. – За что ты убил её, негодяй?

– Я не убивал ее! – отчаянно воскликнул Собекмос. – Я не убивал ее!

– Тогда, значит, он – повернулся Эйе к Уне. Но это ведь нереально. За что жених должен убивать свою невесту? За что? В Фивах только два человека могли её убить – или ты или он. Жених, думаю, отпадает. Ему это было незачем. Тем более, что он её в тот день даже не видел? Так?

Уна, что-то хотевший возразить, осекся.

– Так, – грустно согласился он.

– Как показала твоя жена, пришли какие-то люди и забрали её. Интересно, кто их подослал? Ясно одно – их подослал человек, знающий рабыню и захотевший с ней поразвлечься. Как ты думаешь, Уна? Логично?

– Вполне.

– А знает её только хозяин, который и подослал своих людей.

– Но я никого не подсылал!

– Кто же тогда? Может быть, я? – Эйе сделал круглые глаза.

– И не ты, тише ответил Собекмос.

– Подлый шакал, – набросилась на мужа Хедеткаш, – думаешь, я не видела, как ты подглядывал за ней, когда она купалась? Чтоб ты ослеп!

– Так он ещё и подглядывал? – обрадовался Эйе. Ревность жены в данном случае была на руку.

– Еще как, – приободрилась Хедеткаш. – Все время подглядывал на эту грязную рабыню, а на меня не обращал внимания.

– Ты понял, Уна? – обратился Эйе. – Она ему давно нравилась, и он искал случая, чтоб соблазнить её. Случай не представился, так как жена, заподозрив перемену мужа, не оставляла их вдвоем. Кроме того, она не могла отлучиться из дому ещё из-за малыша. Тогда он выманивает её из дому, подослав своих людей. Попытка соблазна видимо не удалась, так как сердцем владел ты. И вот тогда этот мерзавец, обезумев от вожделения, насилует её. Боясь огласки, он душит её, а потом создает видимость самоубийства. Думаю, так оно и было.

Неподвижно сидевший до сих пор Уна мгновенно вскочил и сильным ударом в челюсть свалил с ног Собекмоса. Женщина испуганно завизжала. Через минуту вошли стражники.

– Заключить его под стражу, – приказал Эйе.

Стражники подошли к Собекмосу.

– Я не убивал, – упал на колени Собекмос.

– Проверим, – пообещал Эйе. – Может, он? – Он показал на Уну. – Тогда отвечать придется ему. Но он, – Эйе повернулся к стражникам, – как вы видите, родной брат нашего покойного Тутмоса, мир праху его, из благородной семьи. К тому же жених красивой девушки. Нет, – он обернулся к Собекмосу, настоящий убийца ты. Ты – животное, которое ради своей скотской похоти, ради минутной услады способно погубить жизнь ни в чем не повинной девушки. Увести его!

С самого утра Небхепрура был в дурном расположении духа. Напряжение последних дней сказывалось на настроении – оно было подавленным. Самоубийство рабыни, казнь Тутмоса, изгнание Нефертити. Вдобавок, вынесения приговора ожидал и какой-то несчастный немху, заподозренный в убийстве. Последовательность событий воспринималась молодым фараоном как угроза. Нутром он чувствовал – не к добру все это. Тем не менее он готовился к выступлению против Сирии, оснащал свои дружины оружием и щитами, которых не хватало.

Щитов настоящих было слишком мало. Бронза, этот редкий металл, производилась в Куше и стоила очень дорого. В Египет её завозили редкие купцы и перепродавали втридорога. Здесь её раскупали ремесленники, большинство которых изготавливали мотыги, кирки, лопаты, словом, орудия для подсобного и сельского хозяйства. Только отдельные ремесленники по заказам немногих вельмож позволяли себе такую роскошь.

Сирийская армия была хорошо вооружена и каждый её воин имел в своем распоряжении прекрасный бронзовый щит.

Небхепрура заметно мрачнел, вспоминая об этом. Гарантия личной безопасности дружинника была ничтожна мала. Поэтому в этой войне, думал он, решающее слово должно быть за лучниками. Однако он все же выделил около четырехсот дебенов – почти половину государственной казны – на приобретение бронзовых щитов.

Царица Нефертити, едва не скончавшись от потрясения, жила уже в Ахет-Атоне, где наместник выделил ей особняк и рабов. Тутанхамон глубоко переживал случившееся и почувствовал себя виноватым перед супругой. Анхеспаамон, в свою очередь, сама избегала частых встреч с мужем. Позор за поступок матери, как тень, неумолимо преследовал её.

Тутанхамон поднял глаза. В дверях стоял слуга, спешивший что-то доложить.

– Прибыл царь Куша, – поклонился он.

– Проси его. – Общение с человеком, которого нечасто видишь, иногда благотворно действует на состояние души.

Вошел кушский царь, поклонился.

– Да будешь ты жив и здоров, цел и невредим, о великий повелитель Небхепрура. Пусть сохранит тебя Амон для могущественного Египта и для его верных рабов, – воскликнул прибывший.

– Рад тебя видеть, царь. – Небхепрура в знак уважения и приветствия чуть склонил голову. – Как ты доехал?

– Когда твой гонец прибыл ко мне, повелел спешно готовиться и, не задерживаясь, примчался к тебе. Рад услужить тебе, Небхепрура. – Он вновь поклонился.

– Я доволен тобой, царь. И мне нужна твоя помощь. Завтра я выступаю против Сирии. Рассчитываю на десять твоих дружин. Поможешь?

– Но у меня их всего восемь.

Тутанхамон испытующе поглядел на царя Куша. Похоже, не обманывает.

– Хорошо. Одну – охрану Куша. Остальные послезавтра в полдень должны быть под Карнаком, куда подойду я. Помнишь равнину, где провел свое последнее сражение Сменхкар?

– Помню, великий Небхепрура.

– Кстати, – Тутанхамон встал и взволнованно стал прохаживаться. – Мне нужны щиты. Не деревянные, а настоящие, бронзовые. И, чем больше, тем лучше.

– Сколько у тебя дружин?

– Тридцать восемь. Двадцать дружин составили добровольцы. Всего пятьдесят восемь.

Кушский царь восхищенно присвистнул.

– Дорогой Небхепрура, ты пользуешься глубокой симпатией у своих подданных. Двадцать добровольных дружин – это здорово.

– Итак, договорились? – поднялся Небхепрура.

– Иначе и быть не могло, – поклонился гость.

– Передохни и возвращайся. Время не терпит.

– Слушаю и повинуюсь. – Кушский царь попрощался и вышел.

Небхепрура вызвал слугу и дал ему поручение найти личного советника. Через несколько минут Маи появился перед фараоном.

– Почтенный Маи, я редко обращаюсь с просьбой такого рода, но мне нужна поддержка. Я так расстроен случаем с Нефертити. Что ожидает меня в этом походе? Слава или бесчестье?

В его голосе ощущалась тревога, в глазах стояла невыразимая грусть.

Маи улыбнулся. Этот молодой фараон, почти юноша, временами впадает в сентиментальность. Однако эта слабость вовсе не мешает тем сводам справедливых законов, которые он сам же провозглашает.

– Мой фараон, – ответил он, – я обращался к пифии и вот что она изрекла. Великого Небхепруру ожидает блестящая, во веки веков немеркнущая слава, сказочные богатства. Почитающий богов щедро вознаграждается ими. Ты обретешь бессмертие в этом походе.

Тутанхамон обиженно посмотрел на советника – льстит или говорит действительно то, что слышал.

– Уважаемый Маи, ты же знаешь, как я далек от тщеславия, – грустно проговорил он. – Ты единственный, к кому я отношусь с глубокой симпатией. Не льсти мне.

Маи широко улыбнулся и качнул головой.

– Ошибаешься, мой фараон. Я сказал то, что слышал. Ни больше, ни меньше… – Он запнулся.

– Договаривай, – встрепенулся фараон.

– Нет, я уже кончил, – раздумчиво произнес он, – только будь осторожен. Не доверяй особо Эйе, он лицемерен. – Маи умолчал о последнем предсказании пифии, согласно которому после победного триумфа Египет ожидают черные дни.

– Иди, Маи, иди. – Необъяснимая тоска овладевала фараоном все больше и больше. Он желал оставаться один.

Маи удалился.

Центральная городская площадь Фив была запружена многотысячной толпой. Собравшиеся ожидали конца казни. Некоторые женщины украдкой вытирали слезы, слыша стоны истязаемого. Мужчины, хмуро молчавшие, с ненавистью смотрели на двоих палачей, поочередно взмахивавших длинными палками с бронзовыми наконечниками. Впрочем, не все наблюдатели сострадали несчастному.

– Так ему, так ему…

– Насильник проклятый…

– Убивать, конечно, не стоило…

– Закон есть закон…

– Смерть развратнику…

Вездесущие босоногие мальчишки шныряли то тут, то там. Любопытств сильнее страха смерти.

– Он уже умер, – воскликнул кто-то в толпе.

Толпа забурлила.

– Где? Где?..

– Не может быть…

Грязные заросший мальчуган лет восьми-девяти давно уже наблюдал за пожилым уэбом, из-за пояса которого заманчиво выпирал краешек небольшого кошелька. Искушение было велико, и, переборов страх перед возможным наказанием, мальчуган нерешительно приблизился к его владельцу. Выждав удобный момент и воспользовавшись суматохой, он страшно закричал и, больно ткнув уэба кулачком, другой рукой виртуозно извлек намозоливший глаз кошелек.

– Ты что? – побагровел от возмущения тот.

– Больно же, – застонал мальчик, показывая ноги.

– Да пошел ты! – разозлился мужчина и подскочил, надеясь дать ему пинка. Однако мальчуган предусмотрел и эту возможность и, ловко увернувшись, задал стрекача. Тучный уэб смачно проклял оборванца и, довольный, похлопал себя по поясу. Выражение лица его тут же изменилось. Лихорадочно ощупав себя, он убедился, что нет главного.

– Держите вора! – истошно завопил он. – Украл! Ограбил! – Он бросился в ту сторону, куда убежал мальчик.

– Тридцать четыре, – опуская палку, считал палач.

– Тридцать пять, – ударил второй.

Минуты через три мальчик был найден. Пожилой уэб нанес ему несколько страшных ударов, отчего у малыша носом пошла кровь.

– Я покажу тебе! – остервенело лупя воришку, не унимался он.

Люди вокруг, наблюдавшие эту сцену, равнодушно молчали. Одним было жаль мальчика, другим – уэба.

– Сорок два, – остановился палач и наклонился над преступником. – Он уже не дышит.

Толпа ахнула и замерла.

– Сорок три, – поднял было палку второй, но первый остановил его.

– Он уже мертв.

– А мне-то что, – проговорил второй и ударил казненного. – Нужно пятьдесят, значит пятьдесят.

– Тьфу! – презрительно сплюнул первый и отошел в сторону.

– Сорок четыре, сорок пять, – продолжал второй палач, работая уже за двоих.

Внезапно послышался конский топот и через некоторое время показался небольшой отряд личных телохранителей фараона.

– Разойдись! Разойдись! – нервно выкрикивали они, очищая путь.

Вскоре появилась процессия дюжих рабов, несших на плечах крытые ярким шелком носилки. Тутанхамон приподнял занавес и велел остановиться. Носилки опустились. Молодой фараон вышел. Толпа, как по команде, попадала ниц.

– Что здесь происходит? – спросил он.

Первым поднялся пожилой уэб, подвергшийся ограблению.

Держа за руку мальчугана, все лицо которого было измазано кровью, он быстро засеменил к повелителю.

– Мой фараон, – торжественно объявил он, – вот это преступник, вор. Его надо судить.

– И что он сделал? – поинтересовался фараон.

– Украл мой кошелек.

Тутанхамон оглядел мальчика, однако промолчал.

– Чем ты занимаешься? – спросил он уэба.

– Мой дед и мой отец были мясниками. Глядя на них, я тоже стал мясником.

– Умница. Это ты его так разукрасил?

– Я.

– За своеволие я могу наказать тебя. Покажи кошелек.

Тот повиновался.

– Сколько там? – спросил Небхепрура.

– Двадцать три золотом и тридцать два серебром.

– Отдай все мальчику, – сказал фараон и отвернулся. Взгляд его упал на помост, где свершилась казнь.

Уэб недоуменно хлопал глазами, нелепо держа в руке свой кошелек. Один из телохранителей фараона дал ему пинка.

– Ты что, оглох? А ну отдай.

Пожилой уэб испуганно всучил сой кошелек мальчику, затем поспешно заковылял прочь.

– Кто? – спросил фараон, подходя к палачам.

– Насильник и убийца, – четко отвечал второй.

– Кто утвердил приговор?

– Сам верховный жрец.

Фараон осмотрел бездыханное, окровавленное тело бедного Собекмоса.

– Труп передай семье.

– Но… – попытался возразить второй палач.

– Молчать!

– Повинуюсь.

Толпа одобрительно загудела. Откуда-то вынырнула Хедеткаш и бросилась в ноги Тутанхамону, заливаясь горючими слезами.

– Мой повелитель, – умоляла она, – я не верю в злодеяние мужа. Произошла роковая ошибка, жертвой которой пал он.

– Кто этим занимался?

– Верховный жрец.

Тутанхамон мгновенно переменился в лице. И разбирал это дело Эйе, и смертный приговор вынес Эйе.

– Если вернусь из похода, займусь сам.

Женщина упала вновь и принялась целовать землю под его ногами. Фараон порывисто вскочил в паланкин, процессия тронулась.

Попрощавшись с фараоном, кушский царь направился к Эйе. Слуга преградил ему путь.

– Господин занят, – пояснил он в ответ на недоуменный взгляд гостя.

Царю пришлось подождать.

У Эйе в это время находились начальник столовой Ипи и начальник слуг Упнефер, выслушивающие последние наставления перед походом. Упнеферу, в частности, предписывалось обеспечение людьми. Ипи – продовольствие. Обсуждали и новый указ Небхепруры, который, к всеобщему одобрению, затушевывал предыдущий. Как-то на днях фараон сам отказался от бульона и потребовал мяса. Его в царской кухне не оказалось, поэтому Ипи пришлось съездить на рынок. После этого Тутанхамон поправил свое новшество – и мясо и кости отныне стали употреблять все – и простолюдины и придворные сановники.

Наконец Эйе встал. Встали и подчиненные.

– Ипи, ты свободен, а ты останься.

Когда Ипи вышел, плотно прикрыв за собой дверь, Эйе улыбнулся Упнеферу, нетерпеливо порывающемуся выйти.

– Поздравляю тебя. Меритамон интересная женщина.

Упнефер слегка покраснел и отвел глаза.

– Что ты? – удивился Эйе.

– Она вчера сказала, что зря за меня вышла замуж.

– Чего это вдруг?

– Говорит, ты женился на мне потому, что хочешь упрочить свое положение.

– Женщины глупы, – махнул рукой Эйе. – А она тебя любит?

– По-моему даже больше, чем я её, – похвастался Упнефер, и глаза его засверкали недобрым светом.

– Отлично. Женщина должна любить больше. Это её святой долг. Любить и ждать – главные заповеди.

Вошел слуга и низко поклонился.

– Уже полчаса дожидается царь Куша.

– Куша? – оживился Эйе. – Что же ты не впустил его?

– Господин, ты же сам велел никого не впускать.

– Хорошо, пригласи его.

Упнефер поднялся.

– Мой господин, ты знаешь, как я люблю и глубоко уважаю тебя. Поэтому считаю своим долгом предупредить.

Эйе напрягся.

– Я случайно подслушал разговор двух сестер, Анхеспаамон и Меритамон. Речь шла о тебе. И, насколько я правильно понял, вернувшись из похода, Тутанхамон начнет проверку твоих подсчетов. Что-то ещё было сказано о какой-то рабыне, о какой-то казни.

– Молодец, – не сдержался Эйе и в знак признательности порывисто обнял его. – Ты просто молодец! Ты мне друг, а друзей я никогда не забываю.

Вошел кушский царь и приветливо поклонился. Эйе заторопился навстречу.

– Рад тебя видеть, дорогой царь.

Упнефер вопросительно взглянул на Эйе.

– Иди, Упнефер, иди. Потом договорим.

– Кто это? – спросил кушский царь после ухода Упнефера.

– Способный малый, который очень стремится к власти.

– К власти? К власти стремятся, по-моему, все. Разве не так?

Эйе был в приподнятом расположении духа. Как все удачно складывается! Как хорошо, что он узнал эту новость, ведь приезд Тутанхамона не сулил ему ничего хорошего. Теперь вот перед ним расселся человек, ненавидящий так же, как и он, фараона Египта. Слава Амону, подумал он, теперь уж недолго.

– Ошибаешься, дорогой царь, – истерично рассмеялся он. Мне, вот, к примеру, власть не нужна. Я прожил жизнь так, как я хочу. И не жалею об этом. А к власти никогда не стремился.

– Если он покорит Сирию, то станет одним из самых богатых фараонов в истории Египта, – недовольно перевел тему разговора царь. – Плевать на власть, если у неё какой-то вздорный мальчишка. Я говорю прямо – я не могу более ему подчиняться. Задушил бы его вот этими руками, – он ожесточенно потряс кулаками.

– И я такого же мнения. Что ты предлагаешь?

– Убрать.

– Но как?

Кушский царь извлек из-за пазухи маленький мешочек с желтым порошком.

– Вот, – прошептал он, воровато озираясь. – Вот как.

Эйе принял мешочек, понюхал его.

– Приятно пахнет.

– И убирает приятно, – зло усмехнулся царь. – Несколько дней в постели, затем – вечный покой. Нужен человек, который бы отважился на такое мероприятие.

– Человека я найду, – уверил Эйе.

– Как мы договоримся? – многозначительно посмотрел царь.

Верховный жрец не сразу понял его.

– Я подпишу независимость Куша, и ты перестанешь выплачивать мне дань. Тебя это устроит?

– Вполне. Небхепрура разорил меня. Это правда, что он изгнал Нефертити?

Эйе тяжко вздохнул при имени царицы.

– Да, мой друг. А любовника её казнил.

Кушский царь ехидно улыбнулся.

– Какой позор. А что царевна?

– И она отвернулась от матери. И её сестра.

– А ты? – не удержался царь.

Эйе сердито вскинул брови.

– О чем ты?

Гость не ответил. Равнодушно оглядев комнату Эйе, он лениво зевнул и встал, собираясь уходить.

– Мне пора. Итак, договорились?

Эйе пытливо глянул на него.

Кушский царь был почти ровесник ему, однако высокий рост, привлекательные черты лица, мягкие, изысканные манеры, свойственные людям более молодого поколения, делали его гораздо моложе своих лет. Пользуется успехом у женщин, завистливо подумал Эйе. Рабыня Истрим не артачилась бы с ним. И Нефертити, наверное, не устояла бы. И вновь, уже в который раз за свою жизнь, воспоминание о царице затуманило ему голову, захлестнуло волной отчаяния к ней и ненависти к мужчинам, выглядевшим внешне интереснее него.

– Договорились, – вслух произнес он и мысленно проклял его. – В случае победы над Сирией возвращайся сюда. Будь рядом, так мне спокойнее.

– Повинуюсь, друг мой. – Царь вежливо поклонился и вышел.

Четвертый день первого месяца Всходов был жарче обычного. Вчера лил редкий здесь проливной дождь, поэтому грязь чавкала под ногами дружинников Небхепруры. Несколько дней назад они покинули Карнак, где, встретились с воинами кушского царя. Последний выполнил свое обещание – около трех тысяч бронзовых щитов пополнили снаряжение египтян.

Шествие замыкали вооруженные до зубов колесничие. Впереди шли лучники, за ними следовали копьеносцы, за копьеносцами двигалась армия. Сам фараон и его свита под охраной личных телохранителей находились в центре колонны благодаря настойчивым просьбам Эйе.

– Подходим к Мегиддо! – доложили Тутанхамону.

Он выехал из колонны и обернулся.

– Подтянуться.

Это слово эхом прокатилось по следовавшим за ним войскам. Вскоре армия подтянулась под натиском наступавших с тыла колесниц, несколько приободрилась. Обычно за приказом подтянуться следовал приказ стоять.

– Стой! – приказал фараон и поскакал вперед. За ним устремились четверо телохранителей.

– Заместителя войска лучников ко мне!

Вперед вышел немолодой мужчина с колчаном стрел, висевшим на ремне через плечо.

– Слушаю мой фараон.

– Что это за крепость? – спросил фараон, указывая вперед.

– Крепость Чару, мой фараон. Это крепость – ворота Сирии. За нею самый опасный город этой страны. И если мы его возьмем, считай, Сирия в наших руках.

– Что за город?

– Город Кадеш.

Тутанхамон нахмурился. Он слышал про этот город, который зорко охранялся и днем и ночью. Его тесть Амехотеп IV, когда-то выступил здесь, однако ушел пораженный. Вероятно, здесь добывают и плавят золото, догадался фараон.

– Что это за местность?

– Мы на подступах к Мегиддо, мой фараон.

– Спешиться! – последовал приказ. – Привал.

Отдохнув часа два и распорядившись о выдаче вина, Тутанхамон решил выступить с краткой речью перед штурмом крепости.

Хлопнув в ладоши, он знаком приказал удалиться музыкантам и танцовщицам. Эйе, кушский царь, Упнефер, Маи находились здесь же, в шатре. Фараон встал. Его примеру последовали остальные.

Упнефер, всех заместителей войска ко мне. Армии построиться, приказал Небхепрура.

Барабанный бой и литавры возвестили о начале сбора. Тутанхамон в сопровождении заместителей войска и личных телохранителей объехал колонну и стал в центре.

– Дорогие соотечественники. Сегодня нам предстоит тяжелый бой с вечными врагами наших предков – сирийцами. Мы бы не пошли на них, если бы не узнали об их коварных планах. Не далее, чем месяц назад мне донесли, что сирийцы готовятся выступить против нас. Они возмечтали захватить Египет, предать забвению города и села, обратить в рабство нас самих, надругаться над нашими матерями, женами, сестрами. Поэтому я предпринял решение опередить врага, выступить первым и нанести ему сокрушительный удар. Как вы считаете, прав ли я?

Гул одобрительных возгласов прокатился по колонне.

– Я знаю, – продолжал Тутанхамон, – вы меня поддерживаете. Потому что вы, египтяне, самый мужественны народ в мире. По воле Ра в нас течет красная кровь, сладкая для друзей и горькая для врагов. Так повелось, что мы от рождения терпеливы ко всякого рода несправедливостям, глотаем их, как горькие снадобья. Мы молчим и терпим до определенной черты, до часа испытания. Но когда настанет этот час, ничто в мире не сможет остановить нашего египтянина. Обезумев от постоянного унижения, он бросается вперед и рушит все на своем пути, пока не достигнет желаемой цели. И он прав, ибо им руководит справедливое чувство возмездия за нанесенные оскорбления. Горе тому, кто унижает целый народ и, в первую очередь, нас, египтян.

Во имя справедливости я послал гонца в Сирию с предупреждением. Мы не нападаем на них врасплох, мы дали им возможность подготовиться к сражению. Сегодня мы должны положить конец их притязаниям на наши земли. И, наконец, заверяю – каждого египетского воина ожидает слава на Родине. Так будем же беспощадны к врагам наших предков.

Громогласно «ура», бурные одобрительные возгласы слились со звуками барабанного боя и литавров и сотрясли воздух. Слава Небхепруре, скандировали египтяне, слава Египту. Фараон поднял руку.

– Стойте!

Издалека стремительно приближался всадник на гнедом скакуне. Подскакав к правителю, он лихо соскочил с коня и, отвесив поклон, испуганно отчеканил:

– Они выступают, мой фараон. Они уже давно готовы к этому сражению.

Эйе, стоявший рядом с Тутанхамоном, нагнулся к нему.

– Они твердо были уверены в том, что мы попытаемся отомстить за прошлое поражение.

Тутанхамон жестом отпустил гонца и повернулся к заместителям войска.

– Какую тактику ведения боя предлагаете вы?