Текст книги "Багровое веселье"

Автор книги: Б Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– О, Боже, мне, бедному работяге, вас и не понять, – пожаловался Хоук. – Такие заумные речи тут говорите.

– Я же тебе сказал – держись за меня и всему научишься, – сказал я.

– Спасибо за предоставленную возможность, сэр, – ухмыльнулся Хоук.

Сюзан полностью ушла в свои мысли и не обращала на нас никакого внимания.

– Я должна была дать ему направление на серьезное лечение, проговорила она наконец. – Я же чувствовала его сексуальное возбуждение во время нашей первой беседы.

– Но решила, что справишься сама, – вздохнул я.

– И помогу справиться ему.

– И через какое-то время наверняка справилась бы, – поддержал я.

– Погибло уже четыре женщины, – нахмурилась Сюзан. – У нас нет больше времени.

... "Ее дружок приходил к Мими. Соврал насчет какой-то проверки по поводу продажи облигаций, но это был он. Огромный, грозного вида, с переломанным носом. Он, точно. Она говорила с ним. Значит, она знает. – Он чувствовал, что сейчас вот-вот взорвется, словно бомба. – Значит, она знает". У него появилось такое чувство, какое всегда возникало, когда он уделывал этих чернокожих девах. Нажимал на курок и чувствовал, что взрывается... "Сука. Все разболтала, тварь паскудная. Никому нельзя доверять. Ни матери, ни жене, то есть бывшей жене, ни Ей – никому. От каждой жди потом подарочка..."

Перед глазами снова встали связанные негритянки. Фантазия всегда спасала его в минуты отчаяния. Он представил, как складывает в спортивную сумку свое "оборудование": пластырь, веревку, пистолет. Представил Ее, с черными волосами и такими темными глазами. "Вот бы расправиться сразу со всеми, – подумал он. – Уделать всех скопом, всех в одной комнате". Он представил себе жену – бывшую жену. Как беспомощно она валяется на полу. Представил Ее. И себя. Как он стоит над ними и победно смотрит на этих мелких тварей сверху вниз. Он открыл тайник и вытащил пистолет "Смит-и-Вессон" тридцать восьмого калибра. С никелированным десятисантиметровым стволом и ореховой рукояткой. Нигде не зарегистрированный. Есть еще и служебный. Лежит в кобуре в ванной, рядом с аккуратно сложенной формой. А этот он взял в доме матери после похорон отца. Она до сих пор не знает, что он у него. Он повертел отцовский пистолет в руках и положил в спортивную сумку. Достал из тайника рулон пластыря и моток бельевой веревки и бросил следом. Он еще не знал, что будет делать. Но нужно подготовиться. Он чувствовал себя достаточно сильным и собранным, чтобы уложить сумку. Ее дружок. Может, если его не будет, он сможет неплохо провести с ней время. Чувство собранности вдруг улетучилось, как дым. Живот свело. Он вынул из сумки пистолет. Повернулся к зеркалу на дальней стене и, подняв пистолет, взглянул на свое отражение. Да, с пистолетом он смотрится солидно и грозно. Живот немного отпустило. Но не совсем. Он еще немного подумал о своих жертвах, и чувство собранности вернулось окончательно. Он повернулся боком к зеркалу и посмотрел, как выглядит с пистолетом сбоку. Со времени последнего убийства прошло уже довольно много времени. Плевать на все. Ему это просто необходимо. Он поднял пистолет, прицелился в зеркало и представил доктора Сильверман.

Глава 25

У нас с Сюзан произошел самый крупный скандал за все время нашего знакомства. Все началось, когда она сказала:

– Конечно, я больше не смогу быть его врачом.

– Конечно, нет, – согласился я.

– В понедельник он должен прийти на прием, и мне придется сообщить ему, что мы не сможем продолжать сеансы, – вздохнула она.

– Правильно. Когда у него назначено?

Сюзан раскрыла лежащий на стойке журнал.

– В одиннадцать.

– Я буду сидеть у тебя в кабинете, – сказал я. – А Хоук – в приемной.

– Нет, – покачала головой Сюзан.

– Да.

– Нет. Я не могу позволить, чтобы пациент пришел на прием и столкнулся с двумя вооруженными головорезами.

– Этот пациент убил четырех женщин, – возразил я. – И я не могу позволить тебе одной сообщить ему о том, что это сделал он и ты все знаешь.

– Боюсь, придется, – нахмурилась Сюзан. – Вы с Х суком можете стоять здесь, наверху. Но в кабинете я буду одна. Он имеет право на эту конфиденциальность.

– А я имею право сохранить тебя в живых, – не выдержал я.

– Может, ты, черт бы тебя побрал, прекратишь разговаривать со мной таким тоном, – Сюзан хлопнула ладошкой по стойке.

Мы замолчали, глядя друг на друга. Хоук сидел в кресле, безразлично наблюдая за всей этой сценой. По выражению его лица можно было решить, что мы обсуждаем мою новую прическу.

– Я не позволю тебе остаться с ним наедине, – уже спокойнее, но все так же настойчиво повторил я. – Слишком много мы уже сделали. Слишком дорого это обошлось, чтобы рисковать всем ради соблюдения профессиональной этики, ради сострадания или самоуважения, или всего вместе и еще бог знает чего.

– Ты мне не позволишь? – медленно переспросила Сюзан.

– Да, не позволю.

– Да кто ты, черт возьми, такой, что смеешь мне что-то не позволить?

– Твой "сладенький зайчик", – просто ответил я.

Хоук все так же безразлично переводил взгляд с меня на Сюзан и обратно, словно наблюдал за ничего не значащим теннисным матчем.

– Ну, а ты что скажешь? – спросила у него Сюзан.

– Я тоже не позволю тебе остаться с ним наедине.

Сюзан опустила глаза и нервно забарабанила пальцами по стойке.

– Теперь все его права заканчиваются, – добавил я.

– А мои? – вскинула брови Сюзан.

– Здесь легче. Я сильнее и могу просто заставить тебя подчиниться. Что и сделаю.

Она снова уперлась взглядом в пол и забарабанила пальцами по стойке. Я ждал. Ее дыхание стало потихоньку успокаиваться. Хоук взял из вазочки сливу, отправил в рот и выбросил косточку в мусорную корзину. Дыхание Сюзан совсем успокоилось. Она подняла глаза.

– Ладно, мой сладенький зайчик, – вздохнула она. – Можешь сидеть со мной, когда я буду разговаривать с Фелтоном.

– Спасибо, – улыбнулся я.

– Всегда пожалуйста.

– Я знал, что вы прекрасно поладите, – отечески улыбнулся Хоук.

– Да иди ты, – буркнула Сюзан.

– Уже иду, – рассмеялся Хоук.

Глава 26

Наступил понедельник. Без девяти минут одиннадцать из кабинета Сюзан появилась молодая блондинка с короткой стрижкой. Она молча сняла с крючка плащ и, даже не взглянув на меня, вышла за дверь. Я встал и зашел в кабинет. Хоук притаился наверху. Как только появится Фелтон, Сюзан пригласит его в кабинет, после чего Хоук спустится вниз и сядет в приемной.

– Он всегда является без одной минуты одиннадцать, – накануне сообщила нам Сюзан. – И в это время в приемной постоянно пусто. Если он вдруг увидит там Хоука, то может насторожиться.

– Да какая разница? – возразил я. – Хоук все равно не даст ему уйти.

– Вы и так навязали мне свою защиту, – сказала Сюзан. – Но теперь уж хватит распоряжаться.

Итак, когда Фелтон вошел в приемную, я стоял за дверью в кабинете, а Хоук ждал наверху, ожидая сигнала спуститься вниз. На Сюзан был темно-синий с белым свитер. Она вышла в приемную, пригласила Фелтона в кабинет и, дождавшись, когда он войдет, плотно закрыла двойные двери. Затем молча обошла стол и села в кресло. Фелтон остановился у входа и с изумлением уставился на меня. Я молча смотрел на него. Сегодня мы впервые видели друг друга при дневном свете.

Сюзан, наконец, нарушила молчание:

– Присаживайтесь, мистер Фелтон. Сейчас я объясню вам, почему сегодня здесь присутствует мистер Спенсер.

Мы с Фелтоном продолжали рассматривать друг друга. Ростом он был чуть выше ста восьмидесяти, тело поджарое и жилистое, что говорило о неплохой физической форме. Каштановые волосы зачесаны назад, на затылке небольшая залысина. Нестриженные усы и редкая бороденка придавали лицу несколько неопрятный вид.

– Присаживайтесь, пожалуйста, мистер Фелтон, – повторила Сюзан. Голос звучал ровно и спокойно.

Фелтон повернулся и уселся в кресло возле письменного стола, откуда мог одновременно видеть и меня, и Сюзан.

Я скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене, стараясь придать лицу безразличное выражение. Черт бы побрал всех этих монстров. До встречи с ними готов разорвать их на куски, а встретившись и увидев, что внешне они совершенно обыкновенные люди, сразу же перестаешь думать о них, как о чудовищах и изуверах, и даже сама мысль о том, чтобы убить их, кажется уже слишком злой и жестокой.

– Так что произошло? – спросил Фелтон у Сюзан.

– Я прошу прощения за то, что позвала сюда мистера Спенсера, но мы решили, что его присутствие необходимо, – спокойно начала Сюзан. – Дело в том, что я уверена: вы – тот самый убийца, который оставляет на месте преступления красную розу. Так что в моих личных интересах было пригласить сюда мистера Спенсера и посадить еще одного господина в приемную, пока мы будем обсуждать с вами этот вопрос.

Раскрыв рот, Фелтон переводил взгляд с меня на Сюзан. Было заметно, что он изо всех сил пытается придать лицу спокойное и презрительное выражение.

– Надеюсь, что вы сами признаетесь во всем, – продолжала Сюзан. – И мне, и полиции. Если да, то я обязательно выступлю в вашу защиту. Но в любом случае при сложившихся обстоятельствах я не могу оставаться вашим врачом.

– Так вы выгоняете меня? Потому что думаете, что я убийца? – вскинул брови Фелтон.

Я заметил, что он не сказал "Красная Роза". Просто "убийца".

– Если уж мы собрались сегодня здесь все вместе, то вы, надеюсь, понимаете, что я имею достаточно веские основания для такого утверждения. Я не выгоняю вас, я просто не могу больше быть вашим врачом. Насколько, представьте, будет эффективно мое лечение, когда я буду знать, что передо мной сидит убийца, да еще и опасаться по поводу своей собственной безопасности?

Фелтон сидел очень прямо. Я видел, как напряглось все его тело. Положив локти на ручки кресла, он нервно похрустывал костяшками пальцев. Казалось, он вдруг сразу стал каким-то маленьким и немного жалким.

– Но... но вы не можете ничего доказать, – пробормотал он.

– Не могу, – согласилась Сюзан. – Но это и не входит в мои обязанности. Скажу вам больше: ни полиция, ни кто-то еще никогда не узнают от меня ничего из того, о чем мы говорили с вами на сеансах. Но я обязательно скажу полиции, что уверена в вашей виновности, как уверена в том, что это вы подбросили мне в дом красную розу и убили рыбку в моем аквариуме.

– Но... Вы не можете перестать видеться со мной, – прошептал Фелтон.

– Извините, – вздохнула Сюзан.

– Но я ничего не сделал. Нет, вы не можете. Это ваша обязанность. Вы же давали какую-то медицинскую клятву.

Сюзан покачала головой.

– Я не доктор медицины. Я доктор философии. Но даже если бы я давала клятву Гиппократа, то все равно не смогла бы продолжать наши сеансы.

– Но мне необходимо с кем-то разговаривать. У меня нет никого, с кем я мог бы поговорить. Мне нужен хотя бы кто-нибудь.

– Если вы скажете правду, мы сможем разговаривать. Но это должна быть правда, и сказана она должна быть не только мне, но и полиции, и суду. Если вы скажете правду, я постараюсь убедить их в необходимости вашего лечения. Хотя не могу сказать наверняка, что решит суд.

Фелтон сидел все так же прямо и напряженно. Только лицо его теперь стало совсем белым, а глаза наполнились слезами.

– С кем же мне теперь разговаривать? – снова прошептал он.

– Простите, но больше я ничего не могу для вас сделать, – сказала Сюзан.

– Но я не могу. Мне же необходимо... Я ничего не сделал, неужели вы мне не верите? Я ничего не сделал.

Сюзан молчала. Тело Фелтона внезапно обмякло, и он наклонился вперед.

– Вы не можете этого сделать, – проговорил он охрипшим голосом. Из глаз потекли слезы. – Я не вынесу. Я не смогу, просто не смогу. Пожалуйста, не делайте этого. Не бросайте меня. У меня же больше никого нет. Нет... прошу вас... нет...

Сюзан сидела неподвижно.

– Если вы не признаетесь, – проговорила она, наконец, – если будете и дальше продолжать все это, то сделаете только хуже для себя. Очень скоро вас поймают, – она кивнула в мою сторону. – Он знает, что вы убийца. Очень скоро он вас поймает.

Фелтон начал раскачиваться в кресле. Тело вздрагивало от рыданий.

– Нет, я не смогу, не смогу... Вы не можете меня бросить...

– Конечно, этот выбор для вас ужасен, – продолжала Сюзан. – Но это все-таки выбор, причем больший, чем имели ваши жертвы. Вы можете признаться во всем и надеяться на мою помощь и поддержку либо уйти, и тогда он, – она снова указала на меня, – и другие будут следить за вами, пока не поймают.

Фелтон продолжал раскачиваться в кресле и качать головой.

– Я ничего не сделал, – всхлипывал он. – Ничего не сделал. Ничего... Он сполз с кресла, упал на пол и повалился на бок. – Господи, о, Господи, я же не смогу, не смогу...

Сюзан встала, вышла из-за стола и, опустившись перед ним на корточки, погладила его по спине.

– Вы сможете, – прошептала она, – сможете. Просто потому, что у вас нет другого выхода.

Фелтон продолжал лежать на полу, Сюзан сидела рядом, положив руку ему на спину. Прошла минута, показавшаяся мне вечностью. Наконец, Фелтон успокоился. Он медленно сел, затем так же медленно поднялся на ноги и обеими руками ухватился за спинку кресла.

– Ну что ж, ладно, – процедил он сквозь зубы. – Ладно, сука, обойдусь как-нибудь и без тебя.

Сюзан вернулась за стол.

– Когда будете готовы рассказать всю правду, – сказала она, – я всегда здесь.

– Я не вернусь, – рявкнул Фелтон. – Больше ты не будешь унижать меня. Я ухожу, а ты со своим кобелем можешь трахаться тут прямо на диване, как последняя сука.

Он круто повернулся и вышел в приемную. Хоук стоял, прислонившись спиной к стене. Глаза безразлично следили за Фелтоном. Тот прошел в холл, открыл входную дверь и вышел на улицу. Хоук последовал за ним.

Я закрыл дверь.

Сюзан подняла на меня глаза и вдруг заплакала, сначала лишь всхлипывая, а потом во весь голос, опустив голову на руки и вздрагивая всем телом. Я шагнул было к ней, но остановился, почувствовав, что сейчас этого делать не нужно. Сюзан продолжала рыдать, а я тихо стоял возле нее и молчал.

Глава 27

Минут через десять Сюзан наконец успокоилась.

– Прости за слезы, – шепнула она.

– Не вини себя, – ответил я. – То, что тебе пришлось сделать, просто ужасно.

– Он убил четверых женщин, – проговорила Сюзан. – Сомневаюсь, что он сможет заставить себя остановиться. Что для него эти четыре жертвы.

– Хоук у него на хвосте, – сказал я.

– А если Фелтон удерет?

– Не удерет. Теперь Хоуку не надо прятаться. Не нужно следить, чтобы он его не заметил. Он может ходить с ним чуть не в обнимку. Нет, Хоук его не упустит.

– Нельзя допустить, чтобы он еще кого-нибудь убил.

– Знаю.

Я снял трубку стоящего у нее на столе телефона и позвонил домой Квирку. Ответила жена. Через секунду трубку взял Квирк.

– Это Фелтон, охранник из Чарлзтауна, – сообщил я.

– Ты уверен?

– Уверен. Не могу пока доказать, но знаю точно.

– Где он сейчас? – спросил Квирк.

– Только что вышел из кабинета Сюзан. Хоук у него на хвосте. Фелтон знает, что мы его вычислили. Сюзан отказала ему в лечении, так что он тут чуть не умер от горя.

– Попробую разыскать Белсона, – решил Квирк. – Посмотрим, может, сможем зацепить его дома. Ты у Сюзан?

– Да.

– Никуда не уходи. Я перезвоню.

– Буду на месте, – пообещал я и положил трубку.

– Квирк и Белсон собираются вместе с Хоуком следить за Фелтоном, сказал я Сюзан. – Так что у него на хвосте будут уже трое. Смогут менять друг друга.

– До каких пор?

– Пока мы не найдем способа доказать его вину. А потом Квирк сможет арестовать его и убрать подальше от людей.

– А если мы не сможем доказать?

– В любом случае его нужно изолировать от общества, – вздохнул я.

– Ты имеешь в виду, что тогда ты или Хоук убьете его?

– Или Квирк. Его нельзя оставлять на свободе.

– Я знаю, ведь он убийца.

– Да, – вздохнул я.

– Но все же нужно придумать способ поймать его.

– Ну что ж, я все равно не отойду от тебя ни на шаг, пока мы не покончим с ним. Что там у тебя с остальными пациентами?

– На сегодня я отменила все приемы, – ответила Сюзан.

– Хочешь позавтракать?

– Да. А еще больше – выпить.

Мы поднялись наверх и смешали две порции водки с капелькой вермута. Сюзан бросила в стакан три маслины, а я залил все это мартини. Сюзан подняла стакан, с секунду разглядывала его – и залпом проглотила чуть ли не треть содержимого.

Холодильник стоял под стойкой. Я присел на корточки и поискал что-нибудь для завтрака. Возможности оказались весьма ограниченными.

– Там где-то валяются куриные грудки без костей, – подсказала Сюзан.

Я отыскал их на формочках для замораживания ледяных кубиков. Формочки оказались полными. Странно, обычно у Сюзан они всегда бывали пустыми. Я плеснул на сковородку немного оливкового масла, содрал с двух куриных грудок фольгу, уложил их на сковородку, полил вермутом и, накрыв крышкой, поставил на газовую плиту.

Сюзан уже расправилась с двумя третями своего коктейля.

Я порылся в буфете. Между коробкой рафинада и пачкой орехового масла отыскалась бутылочка шотландского. Я вытащил ее на свет божий и, выломав из формочек несколько ледяных кубиков, сделал себе скотч со льдом.

– А знаешь, ты все-таки был прав, – подала голос Сюзан.

– Само собой, – кивнул я. – А насчет чего?

Сюзан допила остатки коктейля и нетерпеливо помахала стаканом. Я на глазок смешал ей еще один. Получилось довольно много, по самый краешек. Но Сюзан, похоже, не обратила на это никакого внимания.

– Ну, насчет того, что не разрешил мне встречаться с Фелтоном один на один, – сказала она.

– Тут нельзя сказать прав или не прав, – ответил я. – Я просто не мог оставить тебя одну.

– Как и сейчас.

– Что?

– Тоже не можешь.

– Да.

– Даже когда за Фелтоном следит Хоук.

– Да.

– Почему? – Сюзан бросила в стакан две маслины, отчего содержимое чуть не перелилось через край. Не поднимая стакана, она отхлебнула немного коктейля и бросила внутрь еще одну маслинку.

– Когда-то я уже потерял тебя на несколько лет, – ответил я. – И обнаружил, что не могу жить без тебя. Но еще я обнаружил, что и не хочу.

– Потому что?..

– Потому что люблю тебя. Потому что ты в моей жизни как музыка в гнетущей тишине.

– Чего музыка?

– Ну, наверное, не совсем точно сказал. Я это вычитал в какой-то книжке.

Я сделал глоток скотча. Сюзан сделала глоток коктейля. Куриные грудки зашипели. Я снова полез в холодильник, чтобы найти что-нибудь на гарнир. Но там оставалась лишь брокколи да одинокая морковка. В сетке под раковиной отыскалась последняя, забытая богом луковица. Я выложил свои находки на стойку и оглянулся в поисках ножа.

– Могу сказать по-другому, – продолжал я. – Дело не в том, что я просто люблю тебя. Ты дополняешь каждый мой шаг, каждое движение.

Сюзан улыбнулась и положила в рот маслину.

– Но ты ведь уважаешь меня? – спросила она.

– Уважаю. Уважаю, как дьявол. – Это была одна из тысячи "наших" фраз, запомнившаяся после какого-то старого фильма, который мы оба смотрели еще за несколько лет до того, как познакомились.

Я нашел наконец нож и принялся чистить луковицу.

– И я тоже дополняю тебя, – продолжал я. – И все наши сильные и слабые стороны так великолепно сочетаются, что вместе мы становимся чем-то намного большим, чем просто суммой двух личностей.

Сюзан снова улыбнулась и съела еще одну маслину. Ее стакан уже почти опустел.

– Смешай мне еще один коктейль, – попросила она.

Я бросил на нее удивленный взгляд и повиновался.

– Спасибо, – кивнула Сюзан.

Я сделал глоток виски. Что ж, если на то пошло, нужно не отставать.

– Вот она, ирония любви, – проговорила Сюзан. Голос у нее стал чистым, словно прошел сквозь какой-то особый фильтр. – Все общепринятые истины популярной культуры сходятся в том, что удачная любовь основывается на общих интересах. Все эти современные службы знакомств заносят в свои компьютеры увлечения, пристрастия, способы проведения свободного времени и все остальное, что может объединять двух людей.

Я очистил лук и начал искать разделочную доску. Она оказалась за тостером, маленькая пластинка из стекловолокна, гладкая, как будто на ней ни разу не резали даже хлеба.

– На самом же деле, – продолжала Сюзан, – любовь расцветает тогда, когда встречаются два противоречивых начала. Мужское и женское. Как там у китайцев: когда йинг встречает йанг.

– Йинг и йанг?

– Ладно, не обращай внимания. Просто всегда придерживайся своего йинга.

Я покрошил лук, почистил и нарезал морковку и принялся обрабатывать брокколи.

– Именно поэтому я и разрешила тебе остаться, – улыбнулась Сюзан.

Она подперла подбородок ладонью и надкусила последнюю маслину.

– Остаться с тобой и с Фелтоном?

– Да. Потому что это было нужно больше тебе, чем мне.

– Моя слабость, так скажем.

– Угу.

Она доела маслину и допила коктейль. Я долил себе еще виски. Сюзан плеснула себе чистого мартини.

– И тебя не беспокоила мысль, что ты можешь не справиться с ним в одиночку?

– Нет, – пожала плечами Сюзан. – Потому что так оно и было бы. Я бы наверняка не справилась, если бы он вдруг попытался связать и убить меня.

– Но у тебя был пистолет, – напомнил я.

– Если бы в этот момент я о нем еще вспомнила.

Я вдруг улыбнулся, сам не зная почему.

– Так что же, черт возьми, получается? Значит, ты и сама хотела, чтобы я был с тобой?

– Частично.

– Хотела, чтобы я настоял на своем. Чтобы выиграл этот спор.

– Хотела – это слишком просто. – Сюзан оторвала взгляд от стакана и выглянула в окно. – Я и хотела, и не хотела. Мне нужна была и собственная самостоятельность, и твоя защита. А когда я так себя повела, то получила и то, и другое.

Я снял крышку со сковородки и ткнул в куриную грудку ножом. Вроде, мягкая. Я взял доску и высыпал на сковородку нарезанные овощи. Потом добавил зубок чеснока, сушеный эстрагон и закрыл крышку.

Сюзан покончила с мартини, поставила стакан на стойку, соскользнула с табурета и, подойдя ко мне, обняла меня за талию. Я взял ее за руки. Так мы стояли, не шевелясь, словно в застывшем танце. Наконец, Сюзан подняла голову, и я коснулся губами ее губ. Она обняла меня сильнее, и мы слились в долгом поцелуе. Ее тело вдруг обмякло, она запрокинула голову и взглянула мне в лицо. От выпитого ее зрачки расширились до совершенно невероятных размеров.

– В постель, – прошептала она.

Я выключил газ и поднял ее на руки. Сюзан прижалась щекой к моему плечу и обняла меня за шею. Я пронес ее через гостиную и спустился вниз, в спальню. Это оказалось совсем не так легко, как я думал, когда смотрел "Унесенные ветром".

Плетеная кровать Сюзан была накрыта коричневым покрывалом, из-под которого выглядывала голубая как небо простынь. У изголовья лежало штук восемь огромных подушек, одетых в такие же, как и покрывало, коричневые наволочки. Я опустил Сюзан на кровать. Словно обессилев, она тут же упала на спину, раскинула руки и взглянула на меня широко раскрытыми, бездонными глазами. Я вынул из кобуры пистолет, положил его на плетеный прикроватный столик и начал раздеваться. Сюзан лежала не шевелясь. Двигались лишь глаза, следя за каждым моим движением. Тело же было совершенно расслаблено. Она будто слилась с кроватью, образовав единое целое.

Наконец, вся моя одежда легла на пол.

– Раздень меня, – попросила Сюзан. Голос был тихим, но таким же чистым.

Я кивнул, немного смутившись, как всегда, когда я был голый, а партнерша нет. Я снял с Сюзан туфли, синие, на низком каблуке, и аккуратно поставил под кровать, чтобы не мешали. Бережно снял пиджак. Сюзан лежала, молча наблюдая за моими действиями и не делая никаких попыток ни помочь, ни помешать мне. Свитер снимался через голову, и тут я не смог бы справиться без ее помощи. Я обнял ее за плечи и попытался приподнять.

– Оставь свитер, – шепнула Сюзан.

– Конечно, – ответил я почему-то вдруг осипшим голосом.

– Сними юбку.

– Конечно, – мой голос осип еще больше.

Но руки делали свое дело и очень скоро на Сюзан не осталось ничего, кроме свитера. В нем она казалась мягкой и податливой, как плюшевый мишка с огромными глазами. Я лег рядом, повернулся к ней и чуть приподнялся на локте.

– Что теперь? – спросил я.

Сюзан положила голову на подушку. Бездонные глаза смотрели сквозь меня в никуда.

– Все, что хочешь, – шепнула она.

В зеркале застыл темный, немигающий глаз ствола. Он сунул пистолет за пояс и тут же быстро выхватил его снова, сразу же наведя на воображаемую цель. Еще раз. Еще. Еще. Правой рукой. Левой. Двумя. Навскидку. С локтя. С разворота.

– Ну что, козел вонючий, – прошипел он в зеркало. – Не так уж ты и крут, как я погляжу.

Он снова сунул пистолет за пояс и снова выхватил его, чуть согнув колени. "За время всего разговора у нее в кабинете ее дружок так и не сказал ни слова. Просто стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Козел. Отрастил ручищи, как у Кинг-Конга". Он встал спиной к зеркалу, выхватил пистолет и резко развернулся, выбросив вперед правую руку. Колени напряжены, левый глаз прищурен. "Неплохо. Непохоже, чтобы этот ее дружок очень уж нервничал. Выглядел так, черт, как же он выглядел?"

– Как будто был уверен, что сможет взять меня.

Он сунул пистолет за пояс и медленно вытащил снова. На лице застыла кривая улыбка.

– Так что, думаешь, сможешь взять меня, козел вонючий?

Живот, казалось, вот-вот разорвется на части. Это началось, когда Она вышвырнула его вон. И вот теперь они вместе, а он здесь. И этот черномазый где-то рядом. О Боже, да он еще здоровее, чем этот ее дружок. Он посмотрел на спортивную сумку, раскрыл и заглянул внутрь. Моток веревки. Рулон пластыря. Он положил пистолет на ночной столик, разделся, залепил себе рот пластырем и, как мог, связал руки. Лег на кровать и представил Ее, с врезавшейся в ноги веревкой.

– Я достану тебя, слышишь, ты, сука, все равно достану, рано или поздно, – выкрикнул он что было сил, но из-под пластыря вместо слов вырвались лишь приглушенные стоны. – Вот так и ты будешь стонать, сука.

Он высвободил одну руку и принялся яростно онанировать, представляя, как она будет стонать с залепленным пластырем ртом.

– Я все равно достану тебя, сука, все равно достану.

Глава 28

Это был удивительный праздник, долгий и свободный, словно полет птицы. Наконец, Сюзан заснула как была, в своем белом пушистом свитере. Я встал с кровати, взял пистолет и, поднявшись на кухню, проверил состояние куриных грудок. Похоже, от долгого лежания в таком своеобразном маринаде они стали даже еще лучше. Я оставил их как есть, отправился в ванную и, положив пистолет на полочку, встал под душ. Ополоснувшись и вымыв голову французским ореховым шампунем, который стоял тут же, на полочке, я облачился в зеленый махровый халат, нашел под умывальником бутылочку содовой, подхватил пистолет и, вернувшись на кухню, приготовил себе виски с содовой и встал у окна. Пистолет лежал сзади на журнальном столике. На деревьях вдоль Линнейн-стрит начали распускаться почки. На другой стороне улицы перед кирпичным многоквартирным домом стояла женщина в длинной куртке поверх ситцевого платья и ритмично раскачивала детскую коляску. Из квартиры Сюзан не доносилось ни звука. Мною вновь овладело чувство спокойствия и умиротворенности, какое всегда наступало после того, как мы занимались любовью с Сюзан. У соседнего дома остановился фургон "Фидерал Экспресс". Из кабины выскочила девушка в фирменном комбинезоне и, сжимая в руках какой-то срочный пакет, отправилась к двери. Прямо напротив меня, на карниз второго этажа многоквартирного дома, опустились четыре голубя. Я снова окинул взглядом улицу. Никто не крался по ней с пистолетом и мотком веревки.

– Черт побери, – громко проговорил я.

"Если только он попробует забраться сюда, я просто убью его и покончу с этим делом раз и навсегда. Конечно, Хоук или Квирк вряд ли выпустят его из виду. Но всякое бывает. Очень трудно удержать в поле зрения того, кто знает, что за ним следят, и хочет избавиться от хвоста. А если он при этом еще умеет шевелить мозгами и может проявить изобретательность, то уследить за ним практически невозможно. И все это прекрасно понимаю и я, и Квирк, и Белсон. Понимает это и Хоук, хотя и не верит, что кто-то может обвести его вокруг пальца.

Вот поэтому я никогда и не оставлю ее одну".

Я приготовил себе еще одну порцию виски с содовой и снова выглянул в окно.

"А что, если ему самому удастся убить меня? – Я решительно покачал головой, стараясь отбросить эту мысль. Нет, нельзя думать о таких вещах. Слишком мучительно. Да и не приведет ни к чему хорошему. Чтобы оставаться самим собой и вести эту борьбу, нельзя допускать и мысли, что проиграешь. Да и почему это вдруг он сможет меня победить?"

– Только потому, что он лучше прыгает через забор? – усмехнулся я. Голос эхом разнесся по квартире.

Так часто бывает: испытываешь страх не тогда, когда, казалось бы, нужно бояться, а когда сам внушаешь себе страшные мысли. "Но если ему удастся каким-то образом пройти меня и добраться до Сюзан... – Я снова покачал головой. – Для этого ему понадобится вначале уйти от Хоука, а потом еще пройти меня. И напасть на Сюзан раньше, чем она успеет схватиться за пистолет. Хотя... Сможет ли она вообще выстрелить в человека? Да. Да, да, да. Сможет. Сможет, если придется. И не будет нервничать. И рука не дрогнет".

Я снова выглянул на улицу.

– Ну, давай. Давай, попробуй.

Я представил себя со стороны. Идиот, разговаривающий сам с собой в пустой комнате. Да, дурацкий вид. Но что еще остается делать, если от страха сводит мышцы и выбивают барабанную дробь зубы?

Из спальни донесся голос Сюзан.

– Эй, привет. Ты где?

Я спустился вниз и подошел к кровати. Сюзан лежала на простынях все в том же свитере.

– И как только не стыдно заниматься любовью в свитере, – улыбнулся я.

– Ну скажи мне, что у нас где-то есть бутылочка диетической колы, прошептала она.

– По-моему, видел где-то в ванной, – ответил я. – Думаю, ты не будешь возражать против теплой?

– Нет. Тащи быстрее.

Я отправился в ванную, вытащил из-под раковины кока-колу и наполнил большой стакан. Затем достал из холодильника лимон и, отрезав тонкую дольку, бросил в колу. Вернувшись в спальню, я застал Сюзан все так же лежащую на кровати. Я поставил стакан на ночной столик, собрал валяющиеся на кровати подушки и, слегка приподняв Сюзан, усадил ее на постели.

– О, Боже, – промурлыкала она.

Я придвинул к ней стакан. Она быстро схватила его обеими руками, осушила и поставила обратно на ночной столик. По-моему, она была единственным человеком, который мог пить теплую диетическую колу. Сюзан шумно вздохнула и подняла на меня глаза.

– Так что ты там говорил насчет свитера?

– Говорил, что бессовестно и распутно заниматься любовью в свитере.

– Да, – задумчиво кивнула Сюзан. – Наверное, ты прав. – Она улыбнулась. – Но валяться на кровати и пить колу в одном свитере тоже, наверное, бессовестно.

– Ничего, после пяти стаканов коктейля еще и не такое бывает, усмехнулся я.