Текст книги "На живца"

Автор книги: Б Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– От бессонницы помогает считать овец. – Этот совет не затронул ее сознания, зато мой голос, насколько я мог судить, сделался хриплым.

Ее дыхание было отрывистым, как будто она бежала спринтерскую дистанцию, а ложбинка между грудей повлажнела от пота. Наконец она заговорила:

– Делай со мной что хочешь.

– Это что, название книги? – прикинулся я полным идиотом.

– Я сделаю все что угодно, – продолжала она. – Ты можешь спать со мной. Я буду твоей рабыней. Или кем угодно.

Она наклонилась ко мне, продолжая прижимать мою руку к своему телу, и стала целовать мою грудь. От ее волос исходил нежный аромат шампуня, а тело благоухало каким-то редким запахом экзотического мыла. Вероятно, прежде чем отправиться ко мне, она приняла ванну.

– Я не рабовладелец, Кэти, – уговаривал я ее.

Ее поцелуи опускались все ниже к моему животу. Я чувствовал себя как молодой козел-производитель.

– Кэти, – увещевал я девушку, – я едва тебя знаю. То есть мы могли бы быть друзьями...

Ее поцелуи становились все настойчивее. Я сел на кровати и наконец оторвал руку от ее груди. Как только образовалось свободное место, она скользнула на кровать, прижалась ко мне всем телом, а ее левая рука принялась нежно гладить мою спину.

– Сильный, – выдохнула она. – Какой ты сильный. Задуши меня в объятиях, сделай мне больно.

Я взял ее за оба запястья и сильно встряхнул. Кэти перевернулась и хлопнулась на спину, широко раскинув ноги. Ее рот приоткрылся, из горла вырывались какие-то нечленораздельные звуки. Но тут дверь спальни распахнулась, и на пороге возник Хоук в своих замечательных трусах. В ожидании худшего он был напряжен, ноги полусогнуты для прыжка. При виде постельной сцены лицо его расслабилось и отобразило удовлетворение.

– Черт меня подери, – проворчал он.

– Все нормально, Хоук, – сказал я. – Не беспокойся. – Голос у меня совершенно охрип.

– Могу догадаться, – согласился со мной Хоук. Он закрыл дверь с обратной стороны, и до меня донесся его низкий густой гогот. – Эй, Спенсер! – крикнул он через закрытую дверь. – Может, ты хочешь, чтобы я покараулил под дверью и спел пару песенок, пока ты снимаешь дознание с подозреваемой?

Я пропустил это мимо ушей. Кэти появление Хоука не остудило.

– Пусть и он присоединится, – простонала она. – Возьмите меня вместе, если хотите.

Ее тело казалось лишенным костей, она разметалась по кровати, раскинув ноги и руки, кожа атласно блестела от пота.

– Кэти, ты должна научиться находить контакт с людьми каким-то другим способом. Убийство и секс, это тоже, конечно, имеет место, но ведь есть и другое. Ищи альтернативу.

Голос мой был скрипуч до противности. Я прокашлялся. Мне казалось, что каждая клетка моего тела переполнена кровью. От переизбытка жизненных сил я готов был бить копытом и ржать.

– Пожалуйста, – ее голос едва колебал воздух, – прошу.

– Не сердись, милая, но я не могу.

– Я хочу, – прошептала она, вывернувшись при этом всем телом. Она приподнялась и подалась вперед точно так же, как и тогда, когда Хоук обыскивал ее в Амстердаме. – Ну давай.

Я все еще держал ее за руки.

Чем дольше я держал ее и отказывал в ее просьбе, тем больше она распалялась. Это тоже была форма насилия, и она приводила Кэти в возбуждение. Хотите верьте, хотите нет, но я вынужден был покинуть поле боя. Я выбрался из-под простыни и вскочил с кровати, причем мне пришлось перебираться через ее ноги. Она тут же оккупировала оставленные мною позиции, чтобы раскинуться вольготнее. По мнению специалистов по поведению животных, она представляла собой пример абсолютного подчинения сильнейшему. Я же схватил свои джинсы "Ливайз", висевшие на спинке стула, и натянул их на себя. Самым тщательным образом застегнул молнию. Под их защитой я чувствовал себя гораздо увереннее.

Вряд ли Кэти осознавала, что осталась одна. Дыхание с присвистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Она извивалась и выгибалась на кровати, сбивая простыни во влажный комок. Я в растерянности не знал, что делать. Уже готов был задумчиво сунуть палец в рот, но в комнату мог снова ввалиться Хоук и застать меня за этим занятием. Как жаль, что это не Сюзан. Вот дела, черт возьми. Я сел на соседнюю кровать и приготовился к отступлению, если она опять кинется ко мне. Я только наблюдал.

Окно в комнате посветлело, а потом наполнилось розовым светом. Пение птиц усилилось, проехали несколько грузовых машин, звуки были нерезки и нечасты. Солнце поднималось. Ожила соседняя половина дома, зажурчала вода. Кэти прекратила бессмысленные метания. Я слышал, как в соседней спальне поднялся Хоук, зашумел душ. Дыхание Кэти было ровным и тихим. Подойдя к чемодану, я вытащил одну из своих рубашек и протянул Кэти.

– Вот, – сказал я ей, – платья, к сожалению, у меня нет, но и это пока сойдет. Потом мы купим тебе что-нибудь из одежды.

– Почему? – Голос ее стал обычным, но обессиленным и вялым.

– Потому что тебе кое-что пригодится. Ты носишь платье уже несколько дней.

– Почему ты отверг меня?

– Я очень несговорчив.

– Ты не хочешь меня?

– Я бы так не сказал. У меня нормальная реакция, и мне пришлось довольно туго. Но это не мой стиль. Я считаю, что все должно происходить по любви. А... э... у тебя оказался другой подход к этому вопросу.

– Ты думаешь, я – развратная девка.

– Я думаю, что у тебя нервное потрясение.

– Ты – паршивая сволочь.

– Это неправильная тачка зрения, – заметил я, – хотя в своем мнении ты неодинока.

Теперь она была совершенно спокойна, и только легкий румянец оживлял ее щеки.

Шум воды прекратился, и я понял, что Хоук вышел из душа.

– Пожалуй, я тоже приму душ, – обратился я к Кэти. – Тебе лучше пойти к себе и что-нибудь надеть. Потом мы вместе позавтракаем и обсудим наши планы на сегодня.

Глава 22

Кэти вышла к завтраку в моей рубашке, которая доходила ей почти до колен. Она молча подсела к столу, плотно сжав колени. Хоук занял место напротив. Он прекрасно смотрелся в белой рубашке с короткими рукавами. В правом ухе у него красовалась небольшая золотая серьга, а шею обвивала тонкая плотно прилегавшая золотая цепочка. Хозяева оставили в холодильнике несколько яиц и белый хлеб. Я приготовил из яиц омлет с белым вином и дополнил завтрак тостами с яблочным джемом.

Хоук ел с удовольствием. Его движения были выверены и ловки, как у хирурга. По крайней мере, я считал, что хирурги должны действовать именно так.

Кэти ела без аппетита, оставив большую часть омлета на тарелке. Тост тоже не вызвал особого восторга.

Я заметил:

– На бульваре Сент-Лоран я видел магазин готовой одежды. Он бросился мне в глаза вчера вечером, когда мы ехали сюда. Хоук, почему бы тебе не составить Кэти компанию и не сводить ее в магазин, чтобы купить что-нибудь из одежды?

– Может, она предпочтет пойти с тобой, малыш?

Голосом, лишенным всяких эмоций Кэти произнесла:

– Я предпочитаю Хоука в качестве сопровождающего. – Насколько я помню, она впервые назвала Хоука по имени.

– Крошка, ты случаем не собираешься напасть на меня в машине?

Она опустила голову.

– Давайте-ка, – сказал я. – А я здесь уберу и подумаю в одиночестве.

– Смотри не утомляй себя, – отечески посоветовал Хоук.

Я обратился к Кэти:

– Ты бы надела что-нибудь для приличия.

Она не двигалась и не смотрела в мою сторону.

Хоук забубнил:

– Давай оторви свой зад от стула. Ты слышала, что шеф сказал?

Кэти поднялась и отправилась к себе в спальню.

Мы с Хоуком переглянулись.

– Как ты думаешь, она сможет преодолеть свой расовый бзик? поинтересовался Хоук.

– Это такой же миф, как и твое представление о своих мужских супервозможностях.

– Ну какой же это миф?

Я вытащил из бумажника сто канадских долларов и протянул их Хоуку.

– Вот, купи ей на сотню одежду, пусть сама выберет. Только смотри, чтобы она не пустила все деньги на трусики.

– Судя по вчерашнему, она не собирается носить даже трусики.

– Возможно, сегодня твоя очередь в этом убедиться.

– Ты ее что, не удовлетворил?

– Даже не пытался, – пояснил я. – Я не заваливаюсь в постель на первом свидании.

– Уважаю людей с принципами. Старик, Сюзан может гордиться тобой.

– Несомненно.

– Так вот почему Кэти волком на тебя смотрит. На этом фоне я выигрываю, даже в ее глазах.

– Она чокнутая, Хоук.

– Если я буду спать с ней, то оставлю ее душу в девственной неприкосновенности.

Я пожал плечами. Тут сверху спустилась Кэти в своем изрядно помятом белом платье. Не взглянув на меня, она удалилась вместе с Хоуком. Когда они уехали, я вымыл посуду, убрал все на свои места, а потом позвонил адвокату Диксона Джейсону Кэроллу.

– Я в Монреале, – сообщил я ему. – Произвел расчет по списку мистера Диксона. Мне кажется, я могу отправиться домой.

– Мы в курсе, – ответил Кэролл, – Флендерс посылал нам сообщения и вырезки из газет. Мистер Диксон весьма удовлетворен первой пятеркой. Если вы подтвердите последних четырех...

– Мы обсудим это, когда я вернусь. А сейчас, я бы хотел поговорить с мистером Диксоном.

– О чем?

– Собираюсь немного задержаться. Я уцепился кое за что и хотел бы вырвать это жало, чтобы со спокойной совестью завершить дело.

– Вам уже и так хорошо заплатили. Спенсер.

– Именно поэтому я и хочу пообщаться с Диксоном. Вы не можете решать за него.

– Ну, не знаю...

– Позвоните и сообщите ему, что у меня есть необходимость в разговоре. Потом перезвоните мне. И не стоит относиться ко мне покровительственно. Мы оба знаем, что вы такой же мальчик на побегушках, как и я, только рангом повыше.

– Вряд ли это соответствует действительности, Спенсер, но сейчас нет времени спорить по этому вопросу. Я свяжусь с мистером Диксоном и дам вам знать о результатах разговора. Какой ваш номер?

Я назвал номер телефона и повесил трубку. Затем уселся в пустой комнате и стал размышлять над ситуацией.

Если Пауль и Закари приехали в Канаду, а они, скорее всего, добрались сюда, то у них наверняка были билеты на Олимпиаду. Кэти не могла сообщить, какие соревнования их интересовали. Но, скорее всего, они пойдут на центральный стадион. Возможно, они ярые болельщики, но еще с большей вероятностью можно было допустить, что парочка собирается провернуть на Олимпиаде какое-то дельце. Многие команды африканских стран бойкотировали игры, но некоторые принимали участие. На беговых дорожках спортсмены прекрасная мишень для тех, кто хочет принести их в жертву ради победы своего дела. И вряд ли канадская полиция поможет, даже если к ним обратиться. Они уже и так закрутили все гайки после кровавого побоища в Мюнхене. Если поставить их в известность, они лишь попросят нас не лезть в это дело и не мешать. А мы бы не хотели выходить из игры. И без полиции как-нибудь обойдемся.

Если Пауль решил произвести фурор, то лучшего места, чем стадион, не найти, там сконцентрировано все внимание прессы. Именно там и нужно искать. А чтобы попасть туда, нам необходимы билеты. И мне кажется, Диксон может это организовать.

Раздался звонок. Это был Кэролл.

– Мистер Диксон примет вас, – сообщил он мне.

– Можно было бы обойтись телефоном.

– Мистер Диксон не ведет дела по телефону. Он примет вас дома. Чем раньше вы доберетесь к нему, тем лучше.

– Хорошо. Лету здесь всего час. Буду у него во второй половине дня. Мне нужно справиться с расписанием самолетов.

– Мистер Диксон ждет вас. В любое время. Ведь он никуда не выходит и почти не спит.

– Я прилечу сегодня же.

Повесив трубку, я сразу же перезвонил в аэропорт и заказал билет на послеобеденное время. Потом позвонил Сюзан Сильверман, но дома никого не оказалось. Вскоре вернулись Хоук и Кэти. У них было четыре или пять пакетов. Хоук нес что-то длинное, завернутое в коричневую бумагу.

– Прикупил новое ружье в магазине спорттоваров, – объяснил он. – После обеда займусь модернизацией этой штуковины.

Кэти поднялась наверх, забрав пакеты. Я объявил Хоуку:

– Вылетаю в Бостон после обеда. Вернусь завтра утром.

– Передай привет Сюз от меня лично, – сказал Хоук.

– Если увижу, – пообещал я.

– Что ты имеешь в виду? Ты разве не к ней летишь?

– Я должен переговорить с Диксоном. Он не решает дела по телефону.

– В конце концов, ты ешь его хлеб, – заметил Хоук. – Надеюсь, тебе не придется делать то, что тебе не по душе.

– Вы с Кэти могли бы смотаться на стадион. Если удастся найти какого-нибудь спекулянта, то купите билеты и пройдите на стадион. Мне кажется, это то самое место, где может объявиться Пауль.

– А зачем мне Кэти?

– Возможно, вместо Пауля придет Закари. Или еще кто-нибудь из тех, кого она знает. Кроме того, я не хотел бы, чтобы она оставалась одна.

– Что-то не похоже, что утром у тебя было такое же мнение.

– Ты знаешь, о чем я говорю.

Хоук хмыкнул.

– Что ты хочешь от Диксона?

– Мне необходим его авторитет. Нам нужны билеты на стадион. Нужно заручиться его поддержкой на тот случай, если нам придется, что называется, переступить грань законности. В конце концов, я обязан поставить его в известность о том, чем мы занимаемся. Это ведь его впрямую касается. Хотя заказ уже выполнен.

– Ты всегда ищешь приключений на свою голову, парень.

– Я силен как десяток молодцов, – заметил я. – Потому что мои помыслы чисты.

– Если мне попадутся Пауль, Закари или еще какая-нибудь сволочь, что мне делать?

– Попробуй задержать их.

– А если они начнут сопротивляться? Ведь я не гражданин Канады, могут возникнуть проблемы.

– Надеюсь, ты все сделаешь как надо, Хоук.

– По когтям узнают льва, шеф. Благодарю за доверие.

– Машину я не возьму, – сказал я. – Доеду до аэропорта на такси.

Пистолет я тоже оставил. Багажа со мной не было, и я не хотел терять времени на таможне. Было два пополудни, когда я вылетел из Уинтропа в направлении родного аэропорта Логан.

Прямо оттуда я взял такси до Бостона, и уже в три двадцать моя рука жала кнопку звонка у дверей знакомого дома, который я посетил месяц назад. Тот же восточного вида человек, открыв дверь, с поклоном сказал: "Прошу вас, мистер Спенсер". Неплохо, ведь он видел меня всего только раз, к тому же прошло довольно много времени. Хотя меня ждали.

Диксон сидел на прежнем месте, обозревая холмы. Кот тоже был при нем, – как всегда, спал. Такое же чувство, наверное, бывает у тех, кто возвращается с войны. Видит лужайку перед домом, людей, которые готовят ужин, и осознает, что все это происходило даже тогда, когда его не было.

Диксон только взглянул на меня, не промолвив ни слова.

– Я нашел нужных вам людей, мистер Диксон, – нарушил я молчание.

– Знаю. В пяти я абсолютно уверен. Мне достаточно вашего подтверждения в отношении остальных. Кэролл тоже следит за этим. Хотите получить деньги за первую пятерку? Кэролл рассчитается с вами.

– Это мы уладим позже, – сказал я. – Я бы хотел продолжить начатое.

– Плачу я?

– Нет.

– Тогда что привело вас сюда?

– Нужна ваша помощь.

– Кэролл сообщил, что вы нашли себе помощника. Какого-то негра.

– Мне нужна помощь другого рода.

– Что вы намерены делать? Почему вас интересует это дело? И чем я могу помочь?

– Я рассчитался с теми людьми, которые вас интересовали. Но, разобравшись, я понял, что они – только верхушка айсберга. Понял, где собака зарыта. Я нашел ядовитый зуб и хотел бы вырвать его.

– Это тоже участник убийства?

– Нет, сэр. По крайней мере, в вашем деле он не участвовал.

– Тогда мне нет до него дела.

– Но ведь он замешан в других убийствах. И возможно, его следующей жертвой станет чья-нибудь семья, а потом еще и еще.

– Чего же вы добиваетесь?

– Я хочу, чтобы вы достали мне билеты на Олимпийские игры. На все соревнования по легкой атлетике на центральном стадионе. А если я попаду в историю с официальными властями, то хотел бы сослаться на то, что работаю на вас.

– Расскажите подробнее. Не опускайте ни малейшей подробности.

– Хорошо. Существует человек по имени Пауль, фамилии я не знаю, и еще одна личность, известная мне как Закари. Именно они являются руководителями террористической организации под названием "Свобода". По моему мнению, сейчас они находятся в Монреале. И, судя по всему, готовят очередную акцию на Олимпиаде.

– Начните с самого начала.

Я рассказал все. Взгляд Диксона был неподвижен. Не двигаясь и не прерывая, он выслушал про все мои похождения в Лондоне и Копенгагене, Амстердаме и Монреале.

Когда я замолчал, Диксон нажал кнопку на подлокотнике кресла и вызвал своего восточного джина.

Затем приказал:

– Лин, принеси мне пять тысяч долларов.

Слуга молча поклонился и вышел.

Диксон обратился ко мне:

– Я заплачу и за них.

– Зачем? – возразил я. – Это мое личное дело.

– Нет, – Диксон покачал головой. – У меня много денег. Для этой цели их не жалко. Я заплачу. Если возникнут проблемы с полицией, по мере возможности я их улажу. Думаю, у нас не будет сложностей и с билетами на Олимпиаду. Когда будете уходить, оставьте Лину свой монреальский адрес. Я прикажу, чтобы билеты доставили туда.

– Мне нужно три билета на каждый день соревнований.

– Понятно.

Лин вернулся с пятьюдесятью стодолларовыми банкнотами.

– Отдай деньги Спенсеру, – приказал Диксон.

Лин протянул мне купюры. Я запросто сложил их в свой бумажник.

– Когда закончите дела, приезжайте рассказать мне подробности, попросил Диксон. Если случится так, что вы погибнете, пусть это сделает ваш черный напарник.

– Непременно, сэр.

– Надеюсь, вы приедете сами, – проговорил Диксон.

– Я и сам на это надеюсь, – заметил я. – До свидания.

Лин проводил меня до выхода. Я спросил, не вызовет ли он мне такси. Он тут же согласился. И вызвал.

Расположившись на скамье в выложенном белым камнем фойе, я ожидал машину. Когда она подошла, Лин проводил меня до такси. Я занял место рядом с водителем и сказал:

– Приятель, отвези-ка меня в Смитфилд.

– Такая поездка обойдется в кругленькую сумму.

– У меня в кармане звенит кое-какая мелочь.

– Договорились.

По извивающемуся серпантину мы спустились к шоссе номер 128. До Смитфилд а было не менее получаса езды. Часы на панели автомобиля живо тикали. Без четверти пять. Скоро она должна вернуться со своих курсов, если она их еще посещает. "Ах, Сусанна, не горюй обо мне, я вернулся домой из Канады..."

Таксист переспросил:

– Я что-то не расслышал.

– Да я так, просто напеваю, – буркнул я.

– О! Мне показалось, вы говорите что-то. Пожалуйста, не стесняйтесь, пойте себе на здоровье.

Глава 23

Я попросил таксиста подъехать к магазину "Карл Сосидж Китчен", хотя это было и не по дороге (там торговали разными мясными деликатесами из Германии), а затем к "Доннован Пэкедж Стор", чтобы взять четыре бутылки шампанского "Дом Периньон". Это серьезно уменьшило гонорар, полученный от Диксона.

Такси, мчало меня по шоссе №1 к центру города, нырнув под шатер зеленых деревьев, что служили прикрытием от горячего июльского солнца. Мимо мелькали политые водой лужайки, прогуливаемые собачки, велосипедисты на своем незамысловатом транспорте, люди, готовящие еду на свежем воздухе, бассейны, полные купающихся, утоляющие жажду и играющие в теннис. Предместья чувствовали себя вольготно. На нашем пути встречались площадки для пикников. Дым от вагончиков, где готовилось мясо, зависал над раскладными столиками, аппетитный аромат приятно щекотал ноздри. Вокруг суетились дети, собаки и продавцы воздушных шариков. Я не слышал их свистулек. Если они и насвистывали, то не для меня.

Деревянная обшивка маленького домика Сюзан выгорела до приятного серебристо-серого цвела. Перед домом цвела белая сирень. Я уплатил таксисту по счетчику и дал очень приличные чаевые. Он уехал, оставив меня на зеленой лужайке перед домом Сюзан с пакетиками, наполненными копченостями домашнего приготовления и шампанским. Медленно наплывал тихий вечер. Ее маленькой голубой "новы" не оказалось на привычном месте. Сосед с ближнего участка занимался своей лужайкой, поливая из шланга траву. Пуская воду длинной свободной струёй, он доставал серебристой дугой до самых дальних углов. Конечно, разбрызгивающая головка более удобна, но разве может она доставить столько удовольствия. Мне был симпатичен человек, который пренебрегает техническими новшествами. Он кивнул мне, когда я подошел к крыльцу. Она никогда не запирала дверь. Войдя, я обнаружил, что в доме тихо и пусто. Оказавшись в спальне, я включил кондиционер. Судя по часам, висящим над плитой в кухне, было начало седьмого.

Разбираясь с едой на кухне, я обнаружил баночку "Ютика Клаб" и с удовольствием выпил. Я привез телячий рулет, рулет с перцем, колбасу к пиву, а кроме того, ливерную колбасу по рецепту Карла, которую можно было резать или намазывать на хлеб. Думая об этих вкусностях, я чувствовал, как кровь моя течет быстрее.

Кроме того, я купил две упаковки немецкого картофельного салата, маринованных огурчиков, вестфальский ржаной хлеб и банку дюссельдорфской горчицы. Я достал китайский фарфор Сюзан и накрыл стол на кухне. У нее был фарфоровый сервиз с синими фигурками на тарелках, и мне он очень нравился. Я порезал ливерную колбасу и разложил все остальные деликатесы на подносе в произвольном порядке. В хлебнице разместились кусочки ржаного хлеба, а маринованные огурцы – в стеклянной посудине с низким зубчатым краем. Картофельный салат я выложил в миску с синим рисунком, которая, скорее всего, предназначалась для супа. Потом я отправился в комнату, где стояла посуда для торжественных случаев, и взял два фужера для шампанского, которые подарил ей на день рождения. Я поставил их в холодильник, чтобы они охладились. Помню, заплатил за пару 49 долларов. В магазине мне сказали, что делать на них гравировку "Для него" и "Для нее" считается дурным тоном. Поэтому фужеры выглядели просто. Но это были наши бокалы, и мы пили из них шампанское по особо знаменательным случаям. По крайней мере, мне так хотелось думать. Я всегда опасался, что однажды приду и увижу, как она наливает туда сок какого-нибудь авокадо.

Расхаживая по такой знакомой кухне, по дому, который, казалось, хранил тончайший аромат ее духов, я почувствовал намек на перемены и отстраненность. Пикники, ухоженные лужайки, вечер уик-энда, в который погружался пригород, усиливали этот эффект. К тому же дом, где она купалась в ванне, спала, смотрела ежедневные новости, где она ела и читала, был так реален, что все, чем я занимался, показалось мне противоестественным и противоречащим человеческой натуре. Не так давно я убил в лондонской гостинице двоих парней. Об этом было тяжело вспоминать. Пулевое ранение зажило. А вот те двое – давно в земле. Здесь эта мысль не столь тягостна. Человеку, который поливает свою лужайку длинными перекрещивающимися струями, вряд ли знакомо такое чувство.

Я открыл еще одну банку пива и пошел в ванную принять душ. Мне пришлось сдвинуть две пары колготок, которые сушились на штанге, державшей занавеску. Она пользовалась мылом "Айвори". У нее был флакон изысканного шампуня, похожего на взбитые сливки, но с нежным запахом. Пришлось и мне вымыться им. Просто Фердинанд Великолепный.

Отыскались пара кроссовок "Пума" голубого цвета с белыми полосками и мои спортивные белые брюки, которые Сюз выстирала и, погладив, повесила в один из шкафов в спальне, отведя мне отдельную половинку. Все эти вещи были здесь на тот случай, если я проводил уик-энд у Сюз. Полшкафа считались в этом доме моими. Я натянул штаны и влез в кроссовки прямо без носков. Так можно ходить, если у вас красивые лодыжки. Я уже причесывался перед зеркалом в ее спальне, когда услышал скрип покрышек приближающейся машины. Выглянул в окно. Это была ее машина. Так, она пройдет через заднюю дверь. Я прыжком занял боевую позицию в кровати, устроившись на левом боку, подперев голову рукой и уперев одну ногу в другую. Весьма соблазнительно. Левая нога вытянута, носки оттянуты. Дверь спальни приоткрыта. Сердце мое рвалось наружу. "Господи, – подумал я. – Неужели я так сентиментален? Сердце стучит, как сумасшедшее, во рту пересохло, дыхание прерывается. А ведь я только раз взглянул на тебя. И все". Услышал, как открылась дверь. Секундная тишина. Дверь закрылась. У меня заныло под ложечкой. По звуку шагов я понял, что она идет из кухни в комнату. И сразу же – в спальню. Жужжит кондиционер. И вот, наконец, она. В платье для тенниса, с ракеткой в руках, черные волосы схвачены широкой белой лентой. На губах – очень яркая помада. Ноги тронуты загаром. Кондиционер зажужжал громче. Ее лицо порозовело от игры, а на лбу еще виднелись капельки пота. Это был самый долгий период разлуки за все время нашего знакомства.

Я сообщил:

– Охотник, возвратись из джунглей, спешит под свой родимый кров.

– Судя по накрытому в кухне столу, – начала она, – ты охотился в заповедниках Германии. – Потом она бросила ракетку на прикроватную тумбочку и прыгнула на меня верхом. Обвив руками мою шею, она прильнула к моим губам и замерла. Когда она оторвалась, я лишь заметил:

– Хорошие девочки не целуются взасос.

– Тебе что, сделали операцию в Дании? От тебя пахнет парфюмерией, удивилась она.

– Да нет же. Просто я помылся твоим шампунем.

Она обрадовалась:

– О! А я-то думала! – и снова поцеловала меня.

Я скользнул рукой по ее спине, пытаясь пробраться под теннисное платье. У меня не было опыта общения с такой одеждой, и я мало в чем преуспел.

Сью приподнялась надо мной и сказала:

– Я вся потная.

– Даже если бы ты и не была потной, – прервал ее я, – то через некоторое время я бы исправил эту ошибку.

– Нет, – настаивала Сюз, – я должна принять ванну.

– Господи Боже мой, – взмолился я.

– Я этого не люблю, – твердила она свое. – Я... мне нужно.

Ее голос стал глуше.

– Господи, ну прими душ. Не обязательно ведь ванну. Иначе я могу изнасиловать твою стереоаппаратуру, пока ты будешь мыться.

– В душе испортится прическа.

– А ты представляешь, что я могу испортить за то время, пока тебя не будет?

– Я быстро, – сказала она. – Я ведь тоже давно тебя не видела.

Она выпорхнула из кровати и, включив воду, стала заполнять ванну, ту, что рядом со спальней. Потом она вернулась, задернула шторы и стала раздеваться. Я молча наблюдал. Теннисное платье оказалось сшито с трусиками.

– Ага, – воскликнул я. – Вот почему мне так не повезло, а я-то думал!

– Бедняга, – засмеялась она. – Ты имел дело с контингентом низкого уровня. При лучшем воспитании ты бы давным-давно знал, как управляться с теннисными платьями. – Под платьицем на ней были белый бюстгальтер и трусики. Она бросила на меня свой привычный взгляд; который таил девять частей из десяти невинности и одну часть чертовского лукавства, и сообщила: – Все мужчины в нашем клубе умеют это.

– А знают ли они, что делать после того, как справишься с платьем? парировал я. – И почему ты носишь сразу двое трусиков?

– Только дешевые девицы играют в теннис без нижнего белья.

Она сняла бюстгальтер.

– Или целуются взасос, – сказал я.

– О нет, – она сняла трусики. – Все в клубе так делают.

Я видел ее обнаженной бессчетное количество раз. Но никогда не терял интереса. Она не была хрупкой. Ее тело выглядело крепким – живот подтянут, а грудь не обвисла. Она смотрелась прекрасно, но всегда чувствовала себя неуютно, когда была раздета, как будто кто-то мог вломиться и поддеть ее: "Ага!"

– Сюз, иди мойся, – попросил я. – А завтра, возможно, я разнесу ваш клуб в щепки.

Она закрылась в ванной, и я услышал, как она плещется в воде.

– Если ты играешь с резиновым утенком, я утоплю тебя.

– Терпение, – крикнула она. – Я принимаю ванну с травяной пенкой, этот запах сведет тебя с ума.

– Я уже и так достаточно на взводе, – сказал я, снимая кроссовки и брюки.

Она вышла из ванной, придерживая подбородком полотенце. Оно спускалось до колен. Правой рукой Сюз отбросила полотенце в сторону, как будто открывала занавес, и сказала:

– Вот и я.

– Неплохо, – выдохнул я. – Мне нравятся люди, которые умеют сохранять форму.

Полотенце полетело в сторону, а Сюз оказалась в постели рядом со мной. Я раскрыл ей свои объятия, и она нырнула в них. Я крепко сжал руки.

– Я рада, что ты вернулся целым и невредимым, – произнесла она, приблизив свои губы к моим.

– Я тоже, – ответил я. – Ты можешь в этом убедиться...

– Итак, – поддразнивала меня Сюз, – что-то я еще не вспотела.

Я поцеловал ее. Она еще крепче прильнула ко мне, и я слышал, как она глубоко втягивает воздух и медленно выдыхает. Ее рука гладила мое бедро, а потом скользнула к спине. Пальцы замерли на моей ягодице, когда наткнулась на шрам от пулевого ранения.

Чуть оторвавшись от моих губ, Сюз спросила:

– Это что такое?

– Шрам от пули.

– Я надеялась, что тебя никто не тронет.

– Зато меня сейчас трогают, – шепнул я.

Больше мы не разговаривали.

Глава 24

– Прямо в зад? – спросила Сюз.

– Мне больше нравится называть это ранением в бедро, – ответил я.

– Еще бы, – поняла она. – Было больно?

– Очень неудобно, но не слишком серьезно, – пояснил я.

Сидя на кухне, мы ели деликатесы и запивали их шампанским. Я приоделся в кроссовки и спортивные брюки. Она надела купальный халат. На улице уже стемнело. Звуки пригорода долетали через приоткрытую заднюю дверь. Ночные бабочки бились в сетку.

– Расскажи мне. Все с самого начала.

Я положил на ломоть ржаного хлеба два куска телячьего рулета, намазал дюссельдорфской горчицей, прикрыл все это еще одним куском хлеба и откусил. Тщательно пережевал и проглотил.

– Два выстрела в зад, и я отправился в самое большое приключение в своей жизни, – расписывал я. Откусил половинку маринованного огурца. Он, конечно, плохо сочетается с шампанским, но жизнь так непредсказуема.

– Будь серьезнее, – запротестовала Сюзан. – Я хочу все знать. Тебе было трудно? Ты выглядишь усталым.

– Да, я устал, – сказал я. – Просто мозги набекрень.

– Правда?

– Конечно, правда, – подтвердил я. – Представь только все мои ахи и охи.

– Тоска, – сказала она. – А может, это были не тяжелые вздохи, а глубокая зевота?

– Вот и посочувствовала раненому человеку.

– Ладно, – примирительно сказала она. – Я рада, что рана оказалась сквозной.

Я наполнил бокалы шампанским. Поставив бутылку, поднял бокал и произнес:

– За тебя, малышка.

Она улыбнулась. Эта улыбка почти заставила меня застонать "о-о!", но я ведь достаточно приземлен, чтобы громко выражать свои чувства.

– Начинай с начала! – попросила она. – Мы расстались с тобой в аэропорту, и ты сел на самолет...

– И через восемь часов приземлился в Лондоне. Уезжать от тебя мне страшно не хотелось.

– Знаю, – сказала Сюз.

– В аэропорту меня встретил мистер Флендерс, который работает на Хью Диксона... – И я поведал ей все, что со мной произошло, о людях, которые пытались меня убить, о тех, кого убил я, и о том, что случилось дальше.

– Не удивительно, что ты так плохо выглядишь, – заключила Сюз, когда рассказ мой подошел к концу. Мы допивали последнюю бутылку шампанского, и наших деликатесов заметно поубавилось. С ней было удивительно легко разговаривать. Она схватывала все на лету, восстанавливала пропущенные места, не задавая вопросов, и, главное, была заинтересована. Она желала слушать.