Текст книги "На живца"

Автор книги: Б Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Все было холодное и по вкусу напоминало резину. Давясь мясом, я обдумал ситуацию. Если террористы вознамерились убить меня, шансы помешать им крайне ничтожны. Хотя, может, убийство не входит в их планы, но рассчитывать на это не стоило.

"Нельзя полагаться на намерения противника, – сказал я себе. – Ты должен учитывать то, что он может сделать, а не то, что мог бы".

Парень, вытирающий столики, недоуменно посмотрел в мою сторону:

– Простите, сэр. Не понял?

– Ничего. Просто кое-какие замечания по военной стратегии. Тебе когда-нибудь приходилось этим заниматься? Сидеть и размышлять о военной стратегии?

– Нет, сэр.

– Возможно, в этом твое счастье. Слушай, забери эту гадость.

Я свалил недоеденное мясо и запеканку в мусорное ведро. Он удалился. Я хотел всего две вещи. Или три. Это как посмотреть. Я не хотел, чтобы меня пришили. Хотел вывести из строя кого-нибудь из моих противников. Хорошо, если хоть один за мной увяжется. Вывести из строя. Отличное выражение. Звучит лучше, чем "пришить". Но ведь именно это я и обдумываю здесь и сейчас. Назвать подобное действие более нейтральным словом не значит оправдать его. Но ведь выбор делает мой противник. Я не намерен первым открывать огонь. Они пытаются убрать меня, я защищаюсь. Я на них не нападаю. Это они охотятся за мной... Вообще-то я их тоже ищу, потому что они выслеживают меня, поэтому я имею право напасть на них. Чертовщина какая-то! Так или иначе, парень, тебе придется сделать то, что придется, есть у тебя оправдания или нет, и нечего тут морализировать. Да, придется. Интересно, как я потом буду чувствовать себя?

У них есть опыт общения со взрывными устройствами. Им нет дела, кто при этом пострадает. Этот факт мне известен. Если бы я был на их месте, то подождал бы, пока некто войдет в тоннель, кинул туда веселенькую штучку и превратил его в наскальную живопись. Кроме того, меня можно подловить на мосту через канал.

Кое-что о них мне известно. Я узнал девушку и имел полный комплект фотороботов, который мне вручил Диксон. Из всей компании меня знала только эта девица. Она непременно должна быть здесь завтра, чтобы следить за мной. Может, мне удастся вычислить их раньше? Сколько человек они могут послать? Если выбрали тоннель, то минимум двоих, да еще "хвост". По одному с каждого конца хватит. Но, когда они взорвали Диксонов, их было девять. Для дела все девять не нужны. Им скорее требуется круговая порука.

Группа, идущая на совместное убийство, дольше существует.

Держу пари: обозначатся все. Но будут очень осторожны. Кто-нибудь встанет на стреме. Не совсем же дураки. Итак, будут наблюдатели. Я поднялся. Ничего не остается делать, кроме как ввязаться в это дело. По возможности буду держаться в стороне от подземного перехода и открытых мест. Буду повнимательней приглядываться. Я ведь их знаю, хотя они уверены в обратном. И это мое основное преимущество. Кобура под курткой сильно мешала. Но в данный момент мне хотелось иметь как можно больше оружия.

Мясо и запеканка резвились в моем желудке, пока я выбирался на Принс-Алберт-роуд и трясся в красном двухэтажном автобусе, доставившем меня назад, в район Мэйфейр.

Глава 7

Возвращаясь в отель, я вышел чуть раньше, на Пикадилли, и завернул в специализированный магазин для мужчин. Там купил светлый парик, светлые усы и немного косметического клея, чтобы все это прикрепить. Спенсер, человек с тысячью лиц.

В коридоре у моей двери я увидел белый отпечаток башмака, а потому прошел мимо не останавливаясь. Там, где наш коридор пересекался с поперечным, я резко завернул направо и прильнул спиной к стене. Явных признаков засады я не обнаружил. Если мыслить стандартно, то один должен был засесть внутри, а другой – снаружи, но похоже, все обстояло иначе.

Конечно, в номер мог войти служащий отеля – по какому-нибудь незначительному делу. Но в то же время мог явиться тот, кто имел твердое намерение продырявить меня насквозь. Я положил пакет со своими маскарадными штучками прямо на пол и вытащил из кобуры револьвер. Я держал его в правой руке, прижав к груди так, чтобы оружие было скрыто от постороннего глаза. В коридоре пусто. Я заглянул за угол. В главном коридоре также никого не было.

Я стал медленно приближаться к своей комнате. Левой рукой вынул ключ из кармана, в правой я по-прежнему держал пистолет, теперь уже не скрывая его. Невнятные звуки работающего гостиничного оборудования ворковали вокруг меня. Лифты включались и останавливались. Нежно жужжали воздушные кондиционеры. Где-то работал телевизор. Двери отеля были отделаны дубом, на них поблескивали латунные номера.

Я стоял у своего номера и прислушивался. Внутри не раздавалось ни звука. Стоя справа от двери, я дотянулся левой рукой до скважины, как мог осторожнее вставил ключ и мягко повернул его. Ничего не произошло. Я приоткрыл дверь настолько, чтобы освободился язычок замка. Затем вытащил ключ и положил его назад в карман. Наконец перевел дыхание. Тяжело было глотать: во рту пересохло. Левой рукой я широко распахнул дверь и отпрянул к стене, занимая прежнюю позицию справа. Мое оружие было наготове, но ничего не изменилось. Внутри номера – ни малейшего движения.

Свет был выключен, но полуденное солнце щедро переливалось через подоконник моей комнаты и даже выплескивалось в коридор. Я отступил на несколько шагов, чтобы заглянуть в номер под другим углом, а затем отскочил к противоположной стене. Если кто-нибудь и выскочит, чтобы застрелить меня, то будет рассчитывать, что я стою там, где находился секунду назад. Я снова сложил на груди руки, скрывая пистолет, прижался спиной к стене и заглянул в номер через открытую дверь. Я ждал.

Справа от меня остановился лифт, из которого вышел мужчина в ярком клетчатом джемпере в сопровождении дамы, одетой в розовый брючный костюм. Мужчина был абсолютно лыс, волосы дамы отливали благородной сединой. Парочка скользнула по мне взглядом, не высказывая никакого интереса, и проследовала мимо. Я отметил про себя, что они проявили благоразумие, не заглянув в открытую дверь. Я проводил их взглядом. Не похожи на террористов, но кто может распознать террориста по внешнему виду? Нужно внимательно относиться к любому человеку, одет он в пестрый джемпер или нет. Пара скрылась за дверями номера где-то в середине коридора. Больше никого.

Я буду чувствовать себя последним идиотом, если комната окажется пустой, не могу же я стоять здесь как приклеенный, изображая из себя агента Икс-15. Но я буду еще большим идиотом, если ввалюсь в номер и обнаружу, что там террористов – как сельдей в бочке. Тогда можно заказывать уютное местечко на кладбище в старой доброй Англии – и это из-за того, что у меня не хватило выдержки. Уж лучше подождать.

Очевидно, тот, внутри, тоже ждал. Но я готов был побиться об заклад, что у него нервы слабее. Ему будет казаться, что дверь потихоньку открывается, и он не выдержит. Если их двое, развлечение может затянуться. У одиночки нервы сдают быстрее, нежели у двоих. Но мне до завтрашнего утра спешить некуда. Я мог и подождать.

Женщина в белой униформе, с виду индианка, прокатила мимо тележку с грязным бельем, бросила беглый взгляд в открытую дверь, меня же вниманием не удостоила. Я с какой-то досадой отметил, что все больше и больше женщин не обращает на меня внимания. Возможно, я мало напоминаю кумира нынешних дней.

Свет, исходивший из моей комнаты, стал менее ярким. Я насторожился, так как знал, что если внутри будет движение, то обязательно появится тень. Может, мой противник тоже знал об этом и поэтому ждал темноты.

Двое африканцев вышли из лифта и проследовали мимо. Оба были одеты в серые деловые костюмы с очень узкими лацканами. Их темные галстуки не отличались друг от друга, длинные воротнички одинаковых белых рубашек симметрично заворачивались книзу. У того, который шел ближе ко мне, на щеках были вытатуированы знаки племени. Его компаньон носил круглые, в золотой оправе очки. Когда они поравнялись со мной, я услышал, что они говорят по-английски с акцентом. Ни я, ни дверь их не заинтересовали. Я наблюдал за африканцами вполглаза, разделив внимание между ними и дверью. В сообщники можно взять кого угодно.

Телефон в моем номере стоял рядом с дверью, так что убийца не может позвонить, не опасаясь быть услышанным мною. Хотя можно подать какой-нибудь сигнал из окна или же заранее оговорить время, когда должна явиться подмога.

Сложно наблюдать и за передвижением в коридоре, и за дверью. Рука устала сжимать револьвер. Мышцы онемели, а взведенный курок требовал особого внимания. Я подумал, не перебросить ли пушку в левую руку. С левой руки я стрелял не так хорошо, как с правой, а верный выстрел мог понадобиться в любую минуту. Но если правая рука вконец онемеет, такой результат меня тоже не устроит. Я переложил своего верного помощника в левую руку, а правую начал разминать. Новое положение вызывало неудобство. Надо побольше тренироваться в стрельбе с левой руки. Я продолжал выполнять разминочные упражнения.

"Как же тебя угораздило подставиться под пулю, Спенсер?" – "Понимаешь ли. Святой Петр, я долго торчал в коридоре, и у меня онемела рука. Потом и все тело сделалось как бревно". – "А что, неужели у настоящего крутого парня могут онеметь руки? Ну, Спенсер!" – "Нет, сэр". – "Не думаю, что ты достоин быть принятым в рай для частных сыщиков. Спенсер".

Я немного расслабился. Рука отошла, и я переложил револьвер назад. Щель приоткрытой двери заметно потемнела. Семейство из четырех человек, увешанных фотоаппаратами и сумками, высыпалось из лифта и покатилось по коридору. Дети было заглянули в дверь, но отец сказал: "Не задерживаться". У них был американский акцент, а голоса – очень уставшими. У мамаши отличная корма. Они завернули в поперечный коридор и исчезли. Вечерело. Я уже отстоял сверхурочные в этом коридоре. Безвременная смерть в сверхурочный час. Ах, Спенсер, как любишь ты играть словами. Безвременная...

У меня устали ноги. От долгого стояния я чувствовал тупую боль в пояснице. Почему человек устает от стояния больше, чем от хождения? Какая нелепость! Ждать, что кто-то выскочит из темноты проема двери и начнет палить в тебя. Так, сосредоточься. Не позволяй мыслям разбредаться. Ты и так уже потерял контроль, когда мимо проплыла шикарная корма. Если бы в этот момент началась пальба, ты бы поймал свою пулю, малыш.

Я гипнотизировал дверь. Убийца, должно быть, выскочит справа. Дверь открывалась в левую сторону. Он наверняка развернется лицом вправо, ища меня в этой стороне коридора. А может, и нет, может, он выползет на животе, прижимаясь к полу. Я бы именно так и поступил. Или нет? Можно было бы вывалиться из двери и, резко развернувшись в другую сторону, попытаться опередить парня, который таращится на дверь с упорством гипнотизера-самоучки.

А может, меня там не было бы. Я был бы пустой комнатой, а какой-то нервный придурок стоял бы в коридоре и пялился в пустоту в течение нескольких часов. Можно, в конце концов, позвонить в службу безопасности отеля и сообщить, что нашел дверь своего номера открытой. Правда, если там все-таки кто-то есть, то первый, кто переступит порог, проглотит свинцовую пилюлю. Террорист просидел в номере довольно долго и наверняка потерял способность анализировать. А если он приверженец "Свободы", то ему тем более все равно, кто отправится на небеса. Я не имел права просить кого-либо войти в эту дверь вместо меня. Буду ждать. Я умею ждать. В этом деле я преуспел. Могу торчать здесь до скончания века.

Вдоль коридора темнокожий официант, одетый во все белое, вез столик с заказанными в номер блюдами. Он появился из служебного лифта и прокатил свою тележку справа от меня. За ним тянулся аппетитный запах жареного картофеля. После мяса и запеканки из почек я решил соблюдать строгий пост, но запах картошки заставил меня изменить решение.

Террорист, пригнувшись, выскочил из номера и выстрелил вдоль коридора в направлении лифта – только он ошибся, сделал неправильный выбор. У него была быстрая реакция, и он успел наполовину развернуться, прежде чем я нажал на курок. Рука прямая, корпус слегка повернут, во время выстрела задержать дыхание. Первым выстрелом я попал ему в грудь. Из-за близкого расстояния удар пули чуть отбросил его. Я выстрелил второй раз, когда он начал заваливаться вбок. Ноги его подогнулись. Пистолет выскользнул из руки, пока он падал. Маленький калибр. Длинный ствол. Для спортивной стрельбы. Я перепрыгнул через террориста и ввалился в дверь своего номера, упал на плечо и перекатился за кровать. В комнате затаился второй, его первая пуля отколола кусок дверного косяка за моей спиной. Вторая обожгла левое бедро горячей болью. В полусидячем положении я трижды выстрелил в темноту комнаты, целясь в едва различимый на фоне окна силуэт. Он опрокинулся через стул и остался лежать на спине, одной ногой зацепившись за сиденье.

Я сел, привалившись к стене. Так вот почему они так долго держались. Их было двое. Я тяжело дышал, сердце выпрыгивало из груди. Я умру не от пули, меня однажды хватит инфаркт.

Несколько раз глубоко вздохнул. В правом нагрудном кармане моей темно-синей вельветовой куртки было двенадцать запасных патронов. Я вытащил обойму и вытряхнул стреляные гильзы. Оставался только один целый патрон. Я почувствовал тяжесть в бедре. Рана еще не болела, но по теплу, которое разливалось подо мной, я понял, что истекаю кровью. Выстрелы в пустынном коридоре прозвучали достаточно громко. Полиция должна появиться с минуты на минуту.

Я подполз к темной фигуре на полу. Нога все еще цеплялась за стул. Пощупал пульс – его уже не было. Мне пришлось встать на ноги и проковылять к двери. Первый человек, в которого я стрелял, так и лежал на том месте, где его застигла смерть. Длинноствольный пистолет валялся в полуметре от вывернутой руки. Коленки подтянуты к животу. По напольному покрытию разлилась лужа крови. Я сунул револьвер в кобуру и вернулся в номер. Левая нога начинала ныть. Сев на кровать, я только снял трубку телефона, как услышал шаги в холле. Несколько человек остановились в коридоре, кто-то подошел к моей двери. Я положил трубку на рычаг.

– Спокойно, выходить с поднятыми руками. Полиция.

– Все нормально, – отозвался я. – Здесь один убитый, а я ранен. Входите. Я – не террорист.

Молодой человек в светлом плаще резко вошел в комнату, направив на меня револьвер. Вслед за ним появился еще один, тоже с револьвером. Последний был старше, волосы его тронула седина.

– Пожалуйста, встаньте, – обратился ко мне тот, что помоложе. – Руки за голову, пальцы – в замок.

– У меня в кобуре под левой рукой – револьвер, – заявил я.

В комнату набились несколько полицейских в форме и еще двое в гражданской одежде. Один направился прямо к телефону и стал куда-то звонить. Самый старший, с седыми волосами, усадил меня, забрал оружие и оставшиеся в кармане неиспользованные патроны и отступил назад.

Молодой обратился к человеку, который говорил по телефону: "У него кровотечение. Нужна медицинская помощь". Говоривший кивнул.

Молодой полицейский повернулся ко мне:

– Итак, что здесь произошло?

– Я – не нарушитель, – начал я. – Я американский детектив. Веду расследование. Если вы свяжетесь с инспектором Даунсом из вашего департамента, он поручится за мои слова.

– А эти джентльмены? – он кивнул в сторону тела, лежащего на полу, и дернул подбородком, подразумевая того, который находился в коридоре.

– Не знаю. У меня есть смутное предположение, что они намеревались отправить меня на тот свет, потому что я сел им на хвост. Они меня поджидали в моем номере.

Седой спросил:

– Это вы их уложили?

– Да.

– Из этого револьвера?

– Да.

– Документы, пожалуйста.

Я протянул ему бумаги, включая разрешение на ношение оружия от британской полиции.

Старший обратился к тому, что разговаривал по телефону:

– Пусть свяжутся с Филом Даунсом. У нас здесь гость из Америки, детектив Спенсер. Говорит, они знакомы.

Парень кивнул. Во время разговора он достал сигарету и закурил.

Вошел человек с небольшим черным медицинским чемоданчиком. На нем были легкий синтетический костюм темного цвета и нежно-сиреневая рубашка, воротник которой разлегся поверх пиджака. Его шею плотно охватывало ожерелье из мелкой бирюзы.

– Меня зовут Кенси, – представился он. – Я – врач этого отеля.

– Все британские врачи такие? – поинтересовался я в ответ.

– Несомненно. Пожалуйста, снимите брюки и ложитесь на кровать лицом вниз.

Я сделал так, как он велел. Нога начала ощутимо болеть. Я знал, что сзади вся левая штанина пропиталась кровью. В такой ситуации будет трудно сохранить достоинство. Но постараться можно. Доктор отправился в ванную мыть руки.

Полицейский в светлом плаще спросил:

– Спенсер, вы кого-нибудь из этих людей знаете?

– Никогда прежде не встречал.

Вернулся доктор. Мне его не было видно, но я слышал, как он бормочет что-то рядом. "Немножко будет щипать". Я уловил запах спирта и почувствовал жжение, когда доктор начал протирать кожу.

– Пуля застряла? – спросил я у него.

– Нет. Ранение навылет. Рана чистая. Небольшая потеря крови, а так ничего, можно не беспокоиться.

– Хорошо, что не придется таскать сувенир в бедре, – поддержал я разговор.

– Можете называть это как хотите, это ваше право, – пояснил доктор. Но, констатируя факт, дорогой мой, должен сообщить вам, что вы ранены в задницу.

– Вот это меткий выстрел, – брякнул я. – Особенно в темноте.

Глава 8

Доктор наложил на мою – ox! – мое бедро тугую повязку и дал какие-то обезболивающие таблетки.

– Несколько дней будет тяжеловато ходить, – сообщил он мне. – А потом все придет в норму. Теперь у вас на щечке появится еще одна ямочка.

– Я рад, что только медицина стала достоянием общественности, а не та врачебная тайна, которую вы призваны сохранять.

Даунс явился, когда доктор покидал номер. Мы вместе рассказали мою историю седому полицейскому и его молодому помощнику. Возникли двое парней со специальными пластиковыми мешками, и, прежде чем тела убрали, мы подошли посмотреть на убитых. Я вытащил комплект фотороботов: оба террориста были в моей картотеке. Лет по двадцать. И больше уже не исполнится.

Даунс взглянул на фотографии, потом на убитых и кивнул.

– Сколько за каждого?

– Две с половиной тысячи долларов.

– А что у вас можно купить на эти деньги?

– Полмашины.

– Шикарной?

– Да нет.

Даунс снова взглянул на парней. Один из них – блондин с длинными волосами. Пальцы тонкие и ухоженные. Его неподвижные руки выглядели слишком утонченными.

– Половина дешевенькой машины, – задумчиво повторил Даунс.

– Они сами нарвались, – сказал я. – Я их сюда не звал.

– Да, конечно.

– Бросьте, Даунс. Это же моя работа.

Даунс дернул плечами. Он смотрел на остатки талька перед дверью в коридоре. В комнате таких белых полузатоптанных следов было множество.

– Перед уходом вы рассыпали тальк по полу? – спросил Даунс.

– Да.

– И один из них сделал шаг назад, чтобы оглядеть коридор перед тем, как войти в номер?

– Да.

– А если бы он не ошибся?

– Я бы открыл дверь медленно и осторожно и проверил пол в холле, пояснил я.

– Значит, вы ждали их? Оставили дверь полуоткрытой и стояли в коридоре, надеясь, что они дернутся первыми?

– Да.

– Вижу, что вы довольно терпеливы.

– Поспешишь – людей насмешишь.

– Вот в чем проблема, – начал Даунс. – Мы бы не хотели, чтобы вы носились по Лондону и палили во всех, кого подозреваете в терроризме, отрабатывая тем самым свой гонорар.

– Такой цели я перед собой не ставил, Даунс. Не убиваю тех, кого не должен убивать. Я нахожусь здесь, чтобы выполнить определенную работу, ту, которую ваши люди не могут выполнить из-за своей занятости. Эти два сопляка пытались меня прикончить, насколько вам известно. И я застрелил их не по подозрению в анархизме. Я сделал это исключительно в целях самообороны.

– А зачем тогда вы насыпали тальк перед уходом?

– Излишняя предосторожность в чужой стране никогда не помешает, начал раздражаться я.

– А объявление, которое вы поместили в "Таймс"?

– Хотел привлечь их внимание.

– Вы в этом изрядно преуспели.

Полицейский в форме вошел в комнату, неся мешок с моими театральными атрибутами, и протянул его Даунсу.

– Нашли в коридоре за углом, сэр.

– Это мое, – объяснил я. – Я бросил мешок, когда обнаружил гостей.

– То есть покушавшихся? – переспросил Даунс.

Он взял мешок, достал оттуда парик, усы и гримерный клей. Его широкое честное лицо потеряло суровость. Он широко улыбнулся, круглые щеки поползли вверх, почти наехав на глаза. Даунс пристроил усы себе под нос.

– Как я выгляжу, Граймс? – обратился он к полицейскому.

– Как новобранец из деревни, сэр.

– Ой! У меня зад болит, – засмеялся я. – Не думаю, что от раны.

– Спенсер, а грим-то зачем? Вас поддели на крючок?

– Кажется, меня вчера вычислили.

– Вам назначили встречу?

Я не хотел, чтобы Даунс составил мне компанию в посещении зоопарка. Я боялся, что он спугнет выслеженного зверя и мне придется искать новый контакт.

– Нет. Оставили письмо на мое имя и видели, как я взял его и прочел, так они узнали, кто есть кто. О встрече пока речи не было. Сообщили, что со мной свяжутся. Думаю, это была приманка. Поэтому мне в голову пришла мысль изменить внешность.

Даунс смотрел на меня чуть ли не минуту.

– Ладно, – наконец вздохнул он. – Мне действительно немного жаль эту парочку. Надеюсь, вы будете держать нас в курсе дела. И еще надеюсь, что вы не намерены и дальше вершить правосудие таким вот образом.

– Конечно, если у меня будет выбор, – пообещал я.

Санитары застегнули молнию на мешке, в который убрали второй труп, и погрузили на каталку.

– Половина недорогой машины, – вспомнил Даунс.

– Какое оружие было у того парня, что засел в комнате? Из чего он меня задел?

Ответил полицейский в плаще:

– Такое же, как и у того в коридоре, спортивный кольт двадцать второго калибра. Должно быть, стянули где-то целый ящик. Вам повезло, что им не попался сорок пятый калибр или "магнум".

– Тогда бы вашей заднице повезло меньше, – посочувствовал Даунс.

– Бедру, – поправил я. – У меня ранение в верхнюю часть левого бедра.

Даунс понимающе кивнул.

– Я бы на вашем месте запер дверь и был начеку. А?

Я кивнул. В комнате, кроме Даунса и двух санитаров, больше никого не осталось.

– Держите нас в курсе дела, ладно? – сказал он на прощание.

Я еще раз кивнул. Даунс боднул воздух, указывая на дверь, все трое встали и вышли. Я запер за ними и задвинул щеколду. Доктор оставил какие-то пилюли на случай, если боль станет сильнее. Пока я не хотел их принимать. Мне нужно было кое-что обдумать. Я сел на кровать, но тут же принял другое решение. Лежать куда удобнее. А лежать на животе лучше всего. Да, получить пулю в зад! Сюзан, без сомнения, умрет от смеха. Только болит, когда смеешься.

В группе собрались явно не простачки. Мое внимание всецело занимала завтрашняя встреча. А пока я раздумывал насчет завтрашнего дня, они попытались сорвать банк сегодня вечером. Неплохо. Что мы имеем? Придут ли они завтра? Должны. Ведь им захочется узнать, явлюсь ли я на встречу. Я же могу и не догадаться, что нынешняя заварушка связана с их организацией. Они не знают, что у меня есть их фотороботы. А если я и догадался, то могу не знать, что тот, кто назначил встречу, связан с теми, кто пытался пристрелить меня сегодня. Может, письмо мне послал информатор, а эти двое пытались вывести меня из игры до того, как я с ним свяжусь? Нужно обязательно пойти на встречу.

Я попросил дежурного разбудить меня в половине восьмого, принял две таблетки обезболивающего и вскоре уснул, лежа на животе. Несмотря на принятые пилюли, сон был тягостным и беспокойным, постоянно прерываемым приступами боли. Уложить двоих не так уж и приятно. Я проснулся еще до того, как мне позвонили снизу, освобожденный рассветом от ночного кошмара, с ощущением, что меня вытащили из печки. Я уснул не раздеваясь, поэтому брюки мои коробились от засохшей крови. Пришлось их отдирать. Я принял душ, всячески стараясь не замочить повязку. Потом почистил зубы, побрился и надел чистую одежду: серые слаксы, белую рубашку в синюю полоску, воротничок, которой пристегивался на пуговки, синий вязаный галстук, темные мокасины. Эластичный ремень кобуры плотно обхватил плечи, завершив мой наряд. Перемены еще не кончились. Я намазал клеем фальшивые усы, приладил парик, надел большие модные очки от солнца и облачился в темно-синий блейзер на клетчатой подкладке. На темной ткани поблескивали золотистые пуговицы. Тому, кто носит пиджак на клетчатой подкладке, можно доверять. Зеркало это подтвердило. Окат воротника слегка морщился. Я чуть ослабил петлю галстука.

Отступив шаг назад, оглядел себя с головы до ног. Я выглядел как вышибала в баре гомосексуалистов. Может, и сгодится. Я был совершенно не похож на вчерашнего доморощенного спортсмена в мокрой от пота футболке, спортивных штанах и кроссовках. Во внутренний карман пиджака я положил шесть запасных патронов и почувствовал себя готовым. Снова рассыпал на полу тальк и отправился в кафе в нижнем холле. Последняя еда, что достигла моего желудка, – запеканка из почек и мясо. Ой! Я съел глазунью из трех яиц с ветчиной и выпил кофе с тостами. Было восемь десять, когда я закончил завтрак. У входа в гостиницу поймал такси и с комфортом доехал до зоопарка, во время поездки стараясь наклоняться слегка вправо.

Глава 9

Их было трое. Девушка, которую я засек вчера, рассматривала фламинго, когда я прошел мимо нее, войдя через южные ворота, расположенные за вольерами ястребов и орлов, которые представляли птичий мир прерий. Я остановился у вольера с попугаями, повернувшись к ней спиной. Она не подозревала, что я кое-что про нее знаю, и не пыталась спрятаться. Случайно задела меня взглядом, когда переходила к клетке с воронами. Но не удостоила вниманием. Ай да Спенсер! Мастер перевоплощения.

В течение двух следующих часов мы выделывали нечто невообразимо сложное, напоминающее ритуальные брачные танцы фазанов. Она искала меня, стараясь не бросаться в глаза. С ней обязательно кто-то должен быть. Ребята с оружием. Им неизвестно, как я выгляжу, хотя они могли иметь описание. Я тоже не знал наверняка, как они выглядят, поскольку фотороботы лишь схематично изображали тех, кто поставил крест на семействе Диксона.

Она побрела к лужайке, где резвились шимпанзе. Я остановился полюбоваться попугаями из Австралии. Она рассматривала шумного какаду. Я двинулся к северным воротам, где находились гиббоны. Ее заинтересовали волнистые попугайчики, но она не забывала поглядывать по сторонам. Я пил кофе у садового павильона, постоянно проверяя, не потерял ли я ее. Ее беспокоило, нет ли рядом переодетых полицейских. Я высматривал членов ее группы. Мы старательно изображали из себя рядовых посетителей-знатоков, которые предпочитают всему остальному зоопарку зону восточного тоннеля. Моя роль была сложнее, так как в фальшивом парике и усах я чувствовал себя взмыленной лошадью. Из-за дурацких усов я не мог спокойно выпить кофе. Если они свалятся в чашку, эти ушлые ребята сразу поймут, что к чему.

Напряжение перерастало в нечто осязаемое. К одиннадцати часам я взмок, к тому же у меня разболелась спина. Боль в ране не прекращалась вовсе. А постоянно концентрироваться на своей хромоте я не мог. Должно быть, девушке тоже приходилось не сладко, хотя ее не собирались подстрелить, как куренка. Насколько я понимал.

Она выглядела на все сто. Не так молода, как мои вчерашние гости. Что-то около тридцати. Прямые, очень светлые волосы до плеч. Глаза круглые, примечательные, насколько мне удалось рассмотреть – очень темные. Грудь, правда, великовата. Зато бедрам могла позавидовать любая невольница гарема. На ней были черные босоножки, белые слаксы и белая блуза, которая открывала шею, повязанную черным шарфиком. На плече висела большая черная сумка, и чувствовалось, что там лежит пистолет. Возможно, дамский. Размеры сумки подсказывали, что спрятать в ней противотанковое ружье довольно трудно.

Она сдалась, когда часы на башне пробили три четверти двенадцатого. Я опаздывал уже на два часа. Она дважды энергично дернула головой, обращаясь к кому-то, кого я не видел, и направилась к тоннелю. Я пошел за ней. Тоннель был именно тем местом, куда мне не хотелось соваться, но я не представлял, как это сделать. Нельзя потерять ее. Я столько перенес ради этого контакта, и мне хотелось вынести из встречи что-нибудь полезное для себя. Но, если меня зажмут в тоннеле, живым оттуда мне не выйти. Выбора не было. Госпожа мистификация, помоги мне. Я нырнул в омут вслед за добычей.

Там было пусто. Я шел вразвалку, насвистывая, как будто меня ничего не заботит, но шея моя онемела от напряжения. Когда я выбрался из царства мертвых, то сунул свои очки с розоватыми стеклами в ближайшую мусорную корзину и достал обычные очки от солнца. Развязав галстук, я убрал его в карман и с удовольствием расстегнул на рубашке три пуговицы. Вспомнил совет комиксного сыщика Дика Трейси – укротителя зла – о том, что небольшое изменение внешности может принести пользу, когда тайком выслеживаешь добычу.

Следить было несложно. Она больше не искала меня. Просто шла по улице. Девушка двинулась по Принс-Алберт-роуд, а затем свернула на Олбани-стрит. Олбани-стрит, пересекая Мерилибоунди-роуд, вливается в Грейт-Портленд-стрит.

Слева над городом плыла телебашня. Следуя впереди меня, девушка повернула налево, на улицу Карбертон. Пейзаж города приобрел более домашний вид, наполнившись мелкими овощными лавочками. Стало больше мелькать студентов и представителей среднего класса. Смутное воспоминание подсказало, что к востоку от телебашни раскинулся район Блумсбери, гордившийся Лондонским университетом и Британским музеем. Она свернула направо, на Кливленд-стрит. Черт! Она неутомимый ходок! Хотя мне нравилось наблюдать за ее ножками, что я и делал последние минут десять-пятнадцать. Она шла свободной, широкой походкой, что называется от бедра, пружиня на каждом шагу. Для раненого такой ритм движения сложноват, и, наступая на раненую ногу, я чувствовал резкую боль. На углу Тоттенхем-стрит, по диагонали от больницы, она нырнула в подъезд здания, облицованного камнем.

Я отыскал не очень темную подворотню и занял наблюдательный пост. Прижавшись к стене так, чтобы видеть дверь, за которой подозреваемая скрылась, я стал ждать. До половины третьего она не выходила. Потом выскочила до ближайшей лавочки и вернулась с пакетом продуктов. Я ни на секунду не оставлял занятой позиции.

Отлично! Значит, здесь она живет. Ну а дальше что? Одним из преимуществ своей работы я считал то, что никогда наверняка не знал, что собираюсь делать дальше или что вообще нужно делать. Вечный интригующий сюрприз. Мне казалось, что я выследил нору очень редкого зверя. И что же мне теперь делать? Слово "зверь" к ней явно не подходило, но нельзя же было сказать, что я нашел берлогу красавицы.