Текст книги "Призрак Сомерсет-Парка"

Автор книги: Б. Р. Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 15 Леди Одра Линвуд

Запись в дневнике Сомерсет-Парк,

25 ноября 1851 года

Дружочек,

две процедуры кровопускания не помогли, и здоровье отца стремительно ухудшается. Уже несколько раз он выбирался ночью из своей комнаты, а находили его бродящим у обрыва. Ничего не поделаешь, пришлось запирать дверь и оставлять кого-то дежурить у его постели. Я стараюсь бывать с ним как можно дольше, но глядя, как болезнь пожирает отца, я чувствую, что горе разъедает мое сердце, будто соленая вода – скалы, в которые она бьется. Я боюсь утонуть в его страданиях.

Сегодня днем нам нанес визит доктор Мэйхью. Осмотрев отца, доктор отвел меня в сторону и признался: он сделал все, что было в его силах. Теперь нам остается лишь ждать.

Слуги все смелее перешептываются о проклятии. Они так сильно его боятся, что, кажется, с нетерпением ждут, когда же отец умрет. Миссис Донован слушала наш с доктором разговор без капли сочувствия, и теперь мне хотелось бы знать, что за успокоительный чай она подает отцу.

Уильям предложил сменить меня у постели отца, когда глаза начнут слипаться так, что мне потребуется отдых. Он был так мил, совсем не похож на того безрассудного мальчишку-смутьяна, которого я знала прежде. Я подслушала, как мистер Локхарт говорил доктору Мэйхью, что минуты сильных переживаний способны пробудить в человеке лучшие черты. Надеюсь, это означает, что из Уильяма выйдет джентльмен – тот, на кого я смогу положиться. Кому я смогу довериться всем сердцем.

Глава 16

Я бросилась вниз по парадной лестнице. Я уже давно согрелась, и теперь мной владела ярость. Я подошла к кабинету мистера Пембертона и даже занесла руку постучать. За дверью послышались шорохи. Должно быть, хозяин Сомерсета работает там за своим письменным столом.

– Что вам угодно? – поинтересовалась миссис Донован, которая внезапно выскользнула из тени, словно была соткана из самой тьмы.

– Кто-то побывал в моей комнате, – заявила я, – и переворошил мои вещи.

Экономка все так же невозмутимо взирала на меня.

– Немногим ранее я заходила в вашу комнату, мисс Тиммонс, и могу заверить: я ничего не трогала. Лишь оставила несколько платьев в гардеробе и кое-что в трюмо. Все ли вы нашли? Надеюсь, наряды пришлись вам по вкусу. – Экономка оглядела мое платье сверху донизу. – Мне показалось, будто вы не прочь переодеться.

На щеках у меня вспыхнул румянец. Складывалось впечатление, что миссис Донован, даже будучи прислугой, держала весь дом в кулаке. Я постаралась говорить спокойно:

– Я бы предпочла иметь ключ от отведенной мне комнаты и самой следить за сохранностью своего имущества.

– Я в ответе за все ключи в этом доме, – холодно возразила она. – Вам нет никакой необходимости иметь отдельный ключ. У вас есть что-то особенно ценное и вы желаете отдать это на хранение? Я сама спрошу у его светлости. – Она шагнула вперед и трижды быстро постучала в дверь.

– У меня нет ничего такого, что могли бы украсть, – сказала я. – Но я бы хотела, чтобы мои вещи никто не трогал. И еще я предпочла бы запираться на ночь.

Она по-прежнему сверлила меня непреклонным взглядом. Это было все равно что пытаться обыграть в гляделки статую.

– Мистер Локхарт пообещал удовлетворять все мои нужды. Мне требуется ключ от моей комнаты, или я уеду сегодня же. – Последние слова я произнесла несколько громче, чем намеревалась, однако нервы мои были уже на пределе, и я едва не плакала.

Черты миссис Донован разгладились. Под маской раболепия, умение надевать которую – я нисколько в этом не сомневалась – экономка отточила за долгие годы службы в Сомерсет-Парке, таился намек на жестокую улыбку.

Дверь открылась. На пороге появился мистер Пембертон. Он внимательно осмотрел нас с миссис Донован. Я безотчетно опустила голову, вспомнив, как оконфузилась при нашем последнем разговоре. На хозяине Сомерсет-Парка были сапоги для верховой езды.

– В чем дело? – спросил он. В его голосе отчетливо слышалось нетерпение.

Миссис Донован и не подумала изобразить покорность. Вместо этого она выше задрала подбородок.

– Ваша гостья требует собственный ключ от комнаты, милорд, – сказала она.

Я наконец посмотрела на него, намереваясь настоять на своем. Волосы мистера Пембертона были растрепаны как от ветра, а пахло от него так, словно он только вернулся с улицы. Хозяин Сомерсета пристально смотрел на меня и ждал, однако слова будто улетучились из моей головы. Я представила, как объясняю, что нашла в Книге духов послание со словами «Помоги мне», однако он лишь возразит, что это просто дешевые фокусы. Для него я фальшивый медиум, которого он шантажом привлек на свою сторону. Какое ему дело, даже если кто-то рыскает по моей комнате? Я решила промолчать.

Мистер Пембертон перевел взгляд на экономку, но уже не с таким раздосадованным видом.

– В этом доме каждый, кто пожелает, может иметь собственный ключ, – сказал он. – Полагаю, прошлое нас многому научило. Если мисс Тиммонс просит ключ от своей комнаты, она его получит. Будьте добры, принесите его из вашего кабинета внизу.

– Разумеется, милорд. – Экономка едва заметно кивнула и потянулась за большим кольцом с ключами, что висело у нее на поясе. – Ключ у меня как раз при себе.

Она тщательно выбрала ключ, отстегнула его от кольца, поднесла почти к самому носу, внимательно осмотрела и лишь потом передала мне.

Забирая ключ, я почувствовала, как неохотно она выпустила его из руки.

– Благодарю, – ответила я.

Миссис Донован не обратила на меня никакого внимания и повернулась к хозяину Сомерсета.

– Напитки будут поданы через час. Полагаю, мистер Локхарт отдыхает. По совету доктора Барнаби он будет ужинать в своей комнате.

– Спасибо, – ответил мистер Пембертон. – Бромуэлл передал миссис Гэллоуэй, что доктор Барнаби тоже останется на ужин?

Экономка почтительно кивнула.

– Обо всем уже позаботились.

– Прекрасно, – сказал он, отвернулся от нее и тут же переключил внимание на меня.

Либо миссис Донован привыкла к такому резкому обращению со стороны своего господина, либо ей очень хотелось уйти. Она бесшумно, будто змея, каковой и была на самом деле, ускользнула через дверь для слуг, что вела вниз, на кухню.

Мистер Пембертон бросил взгляд на мое платье.

– Когда спуститесь к ужину, познакомитесь с доктором Барнаби. Он, как и все остальные в поместье, полагает, будто вы приехали, чтобы связаться с Одрой и облегчить мои страдания.

– Не извольте сомневаться, милорд, облегчить ваши страдания – моя первостепенная задача.

Хозяин Сомерсета окинул меня снисходительным взглядом, едва не возведя очи горе, а затем ответил, понизив голос:

– Имейте в виду: каждое ваше действие, каждое слово внимательно изучаются обитателями этого дома и прежде всего слугами. Я знаю, что вы сегодня спускались в кухню. От персонала подобает держаться на расстоянии. Подозреваю, что вы и не догадываетесь, сколь важны подобные правила поведения.

Я сжала ключ в ладони, острый край впился в плоть. Прежде мне не доводилось встречать человека, чей характер настолько неприятен, что затмевает всю его внешнюю привлекательность.

– Вы верно сказали, – отозвалась я. – Мне не знакомы правила этикета, гласящие, что следует с меньшим уважением относиться к тем, кто, в общественном понимании, стоит ниже по статусу.

Мистер Пембертон лишь уставился на меня, слегка приоткрыв губы.

Я не стала дожидаться его ответа и направилась к парадной лестнице, молча проклиная каждую скрипящую ступеньку. И только когда затворила за собой дверь и прижалась к ней спиной, поняла, как рисковала всякий раз, открывая при нем рот.

Вероятно, я предоставила ему множество поводов бросить свою затею и выполнить первоначальную угрозу – вызвать приходского констебля. По спине пробежала дрожь. Возможно, я не продержусь тут и до конца первого дня. Мне следовало бы помалкивать и как можно более тщательно готовиться к спиритическому сеансу.

Положив ключ на трюмо, я открыла верхний ящик. Как и обещала миссис Донован, там оказались чулки, несколько нижних юбок и ночных сорочек. Я коснулась идеально сложенного белья.

В зеркале гардероба отражалось угрюмое создание. Одна из шпилек выбилась, а три оставшихся с трудом удерживали локоны, подаренные мне природой. Я вспомнила о Флоре и подумала: не сможет ли она помочь мне с прической? Надеюсь, я не слишком испугала служанку. Вдруг она больше не пожелает заходить в мою комнату... Не все так привычны к смерти, как я.

Я принялась разглядывать прекрасные платья, которые оказались в моем распоряжении. Выбор ошеломлял. Ни разу мне не доводилось видеть столько чудесных нарядов в одном месте. Вдруг кое-что показалось мне странным. Я отодвинула платья в сторону и внимательно осмотрела дно шкафа. И не увидела ни следов, ни каких-либо иных признаков, что здесь бывала мышь. Не нашлось даже маленькой дырочки. Царапающие звуки, видимо, исходили от стены за гардеробом. Что, пожалуй, было разумнее, и я этому только порадовалась. Не хотелось бы, чтобы одежду испортили.

Мой взгляд остановился на черно-красном платье. Я взяла его, приложила к себе и подошла к зеркалу, с удовлетворением отметив, что длина мне подходит. Я сбросила собственный наряд и натянула подаренный через голову. Ткань заструилась по телу, словно водопад. Я надела черные туфли и пошатнулась, потеряв равновесие.

Повернувшись к зеркалу, я увидела истину столь жестокую, что она казалась почти комичной. Платье было велико в талии и подчеркивало, насколько я исхудала, а волосы, которые с трудом удерживали шпильки, растрепались, словно у помешанной.

– Я и сама могла бы быть призраком, – сообщила я своему отражению.

Я осторожно вернула платье в гардероб и на сей раз выбрала то, что попроще. Серое кружево и высокий гофрированный воротник облегали шею, наряд был скромным, и в нем я уже не казалась себе фальшивкой. К счастью, все пуговицы были спереди, а длинный подол прикрыл потертые носки моих ботинок.

На меня вдруг обрушилось необычное ощущение несправедливости. Я вспомнила всю свою жизнь, полную страданий, все происшествия и решения, что привели меня сюда, в ветшающий замок на берегу моря.

В памяти всплыл голос maman.

Мы с тобой владеем умением выживать, ты и я. Когда покажется, будто дела совсем плохи, помни: выход найдется всегда. Полагаться ты можешь только на себя, ma petite chérie.

– Доверяй своим умениям, – прошептала я. – Полагайся на себя.

Я начала, загибая пальцы, перечислять факты, известные мне наверняка. Мистер Локхарт и Уильям скрывают какую-то тайну насчет той ночи, когда пропала Одра. Призраки не настоящие. Кто-то пробрался в мою комнату и порылся в моих вещах.

Но откуда взломщик узнал о Книге духов? Может быть, он пытался запугать меня и заставить сбежать? Попытка, по моим меркам, довольно жалкая.

Все слуги знали: мне предстоит провести сеанс, чтобы вызвать дух Одры. Тот, кто хотел нагнать на меня страху, должно быть, опасался результатов сеанса. Возможно, в теории мистера Пембертона все же имелось некое зерно истины?

Мне необходимо пробраться в комнату Одры и найти то, что так и не смог отыскать Уильям. Вполне вероятно, это поможет решить, кого же выбрать своей мишенью.

Стоило мне привести мысли в порядок, и послание из Книги духов перестало казаться таким угрожающим. Я стерла ладонью все эти «помоги мне» и убрала книгу в саквояж.

Я как раз пыталась усмирить последний выбившийся из прически локон, когда меня прервал стук в дверь.

– Мисс Тиммонс, я пришел сопроводить вас вниз.

Я застонала от негодования: любые слова мистера Пембертона звучали как приказ.

Когда я открыла дверь, он отшатнулся в удивлении. Единственным источником света в коридоре служила масляная лампа в руке хозяина Сомерсета. Он пригляделся ко мне, оценивая мою неудачную попытку нарядиться к трапезе. В отличие от меня лорд был хорош собою: свет лампы играл на начищенных пуговицах и белокурых волосах. Мужественный подбородок и голубые глаза – поразительное сочетание. Приодевшись к ужину, он стал элегантным, будто королевская особа. Не знай я его отвратительного характера, сказала бы, что он весьма привлекателен. Представляю, какую перебранку из-за него устроили бы девочки мисс Крейн.

– Следуйте за мной, – велел мистер Пембертон и, не дожидаясь меня, повернулся и зашагал прочь.

Я заперла дверь и спрятала ключ в карман. Тайком бросила тоскливый взгляд в сторону комнаты Одры. Придется дождаться, пока весь дом уснет.

В особняке было на удивление темно, потому что рожки зажгли на приличном расстоянии друг от друга. Я осторожно спустилась по лестнице, держась за перила, поскольку мистер Пембертон нес между нами лампу.

Когда мы шли через картинную галерею, я обратила внимание, что вечером полотна будто становятся выше. Я замедлила шаг у портрета Одры: на ее лице плясали тени. Губы мисс Линвуд изгибались в улыбке, но чудилось, что она хранит какую-то тайну, известную только художнику. Мистер Пембертон приостановился, но посмотрел не на свою покойную невесту, а на меня. К моему удивлению, хозяин Сомерсета ничего не сказал, довольствовавшись тем, что на сей раз просто не стал меня распекать.

Мы отправились дальше, тишина сгущалась. Лампа меж нами рисовала общий круг света, отчего мерещилось, будто с каждым шагом коридор становится длиннее. Да выберемся ли мы когда-нибудь отсюда?

– У вас в распоряжении был целый день, чтобы изучить дом, – внезапно начал мистер Пембертон, а я от неожиданности вздрогнула. – Нашли ли вы подходящую комнату для сеанса?

Разговор мистера Локхарта и Уильяма все еще был свеж в моей памяти, но я снова не осмелилась поделиться этими сведениями. У меня не было причин полагаться на мистера Пембертона. Разве он мне поверит? Я решила до поры придержать секрет – прямо как Одра на своем портрете, – пока не пойму наверняка, кто здесь мне друг.

– Полагаю, библиотека подойдет, – ответила я.

На лице у мистера Пембертона отразилось облегчение, и настроение его сразу улучшилось.

– Завтра обсудим планы по подготовке, – сказал он. – Пусть все видят, что мы действуем заодно, это очень важно.

– Еще для меня очень важно поговорить насчет последнего вечера леди Одры со всеми, с кем я сочту нужным, – сказала я. – Даже если это будет считаться нарушением этикета.

Он вздохнул.

– Приму к сведению, мисс Тиммонс. Можете расспрашивать всех, кого пожелаете.

Я с удивлением всмотрелась в его лицо, но мистер Пембертон устремил взор прямо вперед, даже не повернувшись. Вдалеке из какой-то комнаты забрезжил свет, хозяин Сомерсета замедлил шаг и сказал:

– И все же для того, чтобы наш план привел к успеху, никто не должен знать о цели ваших расспросов.

– Разговор – не единственный способ составить представление о человеке, – отозвалась я, вспомнив, как прошлой ночью прочла его, будто открытую книгу. – Моя мать говорила, что людей проще понять по тому, о чем они умалчивают. Фокус в том, чтобы внимательно слушать.

Он посмотрел мне в глаза.

– Я полагаюсь на все ваши фокусы и талант убеждения.

Хотелось бы мне чувствовать в себе ту же уверенность, какой, казалось, обладал мистер Пембертон.

– Как и мистер Локхарт, – напомнила я ему. – Когда ваш поверенный догадается, что я провожу не тот сеанс, который обещала, он будет весьма огорчен.

Я хотела испытать его, проверить, понимает ли хозяин Сомерсета – мне есть что терять. Ему требовались мои навыки, чтобы провернуть свое дело. Возможно, он пожелает что-нибудь предложить мне или по меньшей мере перестанет угрожать отправкой в тюрьму.

– Подозреваю, что, если найдется убийца Одры, ваша репутация в глазах мистера Локхарта взлетит к небывалым высотам, мисс Тиммонс. Но, разумеется, продолжайте отстаивать свои интересы.

Выслушав этот бесполезный совет, я нахмурилась и сказала:

– Это лишь привычка, которая вырабатывается у тех, кому полагаться не на кого, кроме себя, милорд.

Глава 17 Леди Одра Линвуд

Запись в дневнике Сомерсет-Парк,

12 декабря 1851 года

Дружочек,

эта страница так промокла от моих слез, что, боюсь, чернила никогда не высохнут. Мне приснился жуткий сон, и я очнулась, не в силах вспомнить, каким прежде было лицо отца, до того, как он исхудал и побледнел от болезни. Сама не своя, я помчалась в картинную галерею, чтобы на него взглянуть.

Когда я пришла, в галерее уже был Уильям, он смотрел на мой портрет – тот, для которого я недавно позировала. Уильям стал крепким молодым человеком, мне известно, что половина служанок в него влюблена, однако он так же обойден судьбой, как и я. Как это жестоко, когда твои достоинства и жизненный статус предопределены рождением, независимо от всех твоих благих побуждений.

Но он-то, по крайней мере, родился мужчиной. Уильяму дозволено трудиться и зарабатывать себе на жизнь, ему предоставлена свобода действий – он может отправиться, куда пожелает, и начать все заново. Когда я сказала ему об этом, он так странно на меня посмотрел. И заявил, что никогда не покинет Сомерсет-Парк и никогда не покинет меня.

Уильям взял меня за руку и поцеловал, задержав губы на миг дольше, чем необходимо. Нами будто овладела какая-то сила, притягивая ближе. Тело словно перестало мне подчиняться. В глубине души захотелось поддаться этому теплу, позволить заключить себя в объятия. Но на краешке сознания звенела тревога, приковывая меня к месту. И лишь когда Уильям шагнул ближе, я встрепенулась. Быстро присела в реверансе и убежала в свою комнату.

Но сейчас, когда я пишу эти строки, я понимаю, что те чувства, должно быть, мне померещились. Я люблю Уильяма как брата. Это лишь искренняя благодарность, не более того. Я бы никогда не позволила себе столь пагубной привязанности.

Ну вот, я и прояснила все для себя. Хватит об этом; теперь же, вполне довольная, я могу отойти ко сну.

Глава 18

Мы с мистером Пембертоном вошли в гостиную и остановились под огромного размера люстрой. На обитых дорогой тканью стенах бликовали огни свечей, придавая всему в этой комнате, за исключением меня, роскошный блеск. Потертые носки моих ботинок словно прожигали подол юбки.

Окна обрамляли тяжелые парчовые шторы, складки которых были заложены как по линейке. Я представила, как Флора со щеткой для обметания пыли стоит на стремянке и пытается дотянуться до самого верха.

На другой стороне комнаты стояла сервировочная тележка, уставленная различными хрустальными бутылками и бокалами.

Красная козетка и кресла возле нее образовывали изящную композицию перед камином. Увидев нас, из кресла поднялся джентльмен. Довольно худощавого сложения, с кротким лицом. Светло-каштановые волосы его были подстрижены, смокинг приличный, однако простой. Доктор, подобно мне, среди всей этой роскоши был словно бы неуместен. И все же, если я смахивала на кусок угля, затесавшийся к бриллиантам, то незнакомец сливался с обстановкой.

– Позвольте представить вам мисс Тиммонс, – сказал мистер Пембертон, повернувшись ко мне. – Это доктор Барнаби, мой старый друг, чьим медицинским и иным навыкам я не раз бывал обязан спасением.

– О, да брось, – возразил его приятель. – По твоим словам выходит, будто ты ведешь полную опасностей жизнь, а я всякий раз являюсь тебе на выручку.

– Такое случилось лишь однажды, – улыбнулся мистер Пембертон, и джентльмены сердечно пожали друг другу руки.

– Очень рада с вами познакомиться, – сказала я.

Улыбчивый доктор Барнаби проявил ко мне живой интерес – не в пример мистеру Пембертону, который наградил меня осуждающим взглядом, придя сопроводить в гостиную. Если доктор и сознавал, что мне здесь не место, он держался приветливо и хорошо скрывал свое мнение.

Я присела вместе с ним на козетку, чувствуя себя уже более непринужденно.

Гарри, молодой лакей, который прислуживал за завтраком, подал нам напитки на серебряном подносе. На поверхности шампанского играли пузырьки. На вкус казалось, будто пьешь звезды [4]. Я отпила еще.

Мистер Пембертон остался стоять у камина, держа в руке бокал с янтарным содержимым.

– Как там Локхарт? – спросил он у доктора Барнаби.

Улыбка молодого эскулапа померкла.

– Меня тревожит кашель, – сказал он. – Я оставил ему укрепляющее средство. Хорошо бы старику посетить специалиста в Лондоне, но он такой упрямец.

– И очень предан этой семье, – добавил мистер Пембертон, и в голосе его сквозила мрачность.

Я, терзаемая одновременно чувством вины и любопытством, молча пригубила шампанское.

– Уильям к нам не присоединится? – поинтересовался доктор Барнаби.

Мистер Пембертон вздохнул.

– Расписание Уильяма не вполне совпадает с укладом жизни в поместье. Перед каждой трапезой он предпочитает приобщиться к бутылке бренди. – Он поднял собственный бокал и пробурчал себе под нос: – Или вместо трапезы.

– Когда я его встречала, вид у него был отнюдь не голодающий, – заметила я и хотела отпить еще шампанского, но бокал оказался уже пуст.

Кашлянув, доктор Барнаби произнес:

– Кажется, мы обсуждали, что он намеревается съездить в город и осмотреть недвижимость. – В конце предложения он повысил голос, и я заподозрила, что мой собеседник лжет или, возможно, просто пытается оживить беседу. Я позавидовала мистеру Локхарту, который ужинал у себя в комнате.

– Он подыскивает себе новое жилище? – спросила я и, подняв бокал и делая вид, будто пью шампанское, посмотрела на мистера Пембертона.

– Уильям любит рассказывать о вопиющей несправедливости своего положения всем, кто готов слушать, – ответил тот.

Гарри перехватил мой взгляд. Я приподняла бокал, и мне немедленно подали другой. В зеркале над камином я видела отражение мистера Пембертона. Он со странным выражением лица рассматривал меня. Что же это – замешательство или разочарование?

Мою шею сковало от напряжения. Глупо было думать, что я сойду за свою в подобной компании. Из-под моей юбки выглядывал носок ботинка. Доктор Барнаби смотрел то на меня, то на мистера Пембертона.

Он кашлянул, затем сказал:

– Джин прекрасен. Вы верно поступаете, без стеснения утоляя жажду, мисс Тиммонс. – У доктора оставался еще глоток спиртного, однако он протянул бокал Гарри. – Иначе это неуважение к умелому виноделу, что его изготовил. – Он ободряюще улыбнулся мне. – Процесс очистки очень интересен, и винодел должен быть особенно терпелив и внимателен. Лишь представьте, сколько труда вложено в те самые напитки, которые мы сейчас держим в руках. Какая удача, что нам довелось ими насладиться. – Доктор пригубил джин. – Вы согласны со мной, Пембертон?

Я не оставила без внимания его рыцарский жест. Напряжение, от которого окаменели плечи, отпустило меня.

Мистер Пембертон настороженно посмотрел на нас, а затем заявил:

– Я бы никому не отказал в удовольствии насладиться прекрасным напитком, а уж мисс Тиммонс – в последнюю очередь. – Он стоял у камина, облокотившись одной рукой на каминную полку, а в другой держа бокал, все еще почти полный.

Из холла донеслись встревоженные голоса, и все мы, включая Гарри, повернулись к двери. Вошел Бромуэлл в сопровождении запыхавшегося юноши в длинном плаще для верховой езды. Через плечо у того была перекинута сумка.

– Прошу прощения, милорд, – сказал дворецкий, – но у посыльного имеются особые распоряжения.

Юноша снял шляпу, сунул ее под мышку и шагнул вперед.

– Мне было велено вручить это лично в руки, – сказал он и протянул хозяину поместья сверток размером примерно с мою Книгу духов.

Мистер Пембертон взял его и нахмурился.

– Здесь нет имени получателя, только адрес: Сомерсет-Парк. – Он посмотрел на посыльного. – Вы проделали без остановок весь путь из Лондона? Верхом?

– Да, милорд.

Мистер Пембертон кивнул Бромуэллу и приказал:

– Заплатите ему сколько полагается и распорядитесь, чтобы лошадь устроили на ночь в конюшне, а парню выделили место в гостевом домике.

Черты юноши озарила улыбка облегчения.

– Спасибо, милорд, – сказал он и покинул комнату.

Мистер Пембертон поставил бокал на каминную полку и посмотрел мне в глаза.

– Пойду отнесу посылку к себе в кабинет. Не стоит пренебрегать тем, что доставили лично в руки, к тому же с такой срочностью. Прошу меня извинить.

Бромуэлл кивнул.

– Конечно, милорд. Я прикажу, чтобы ужин подали позже.

– В этом нет необходимости. Деловые интересы не должны мешать трапезе моих друзей. – И с этими словами мистер Пембертон скрылся, оставив меня с доктором Барнаби и Гарри.

[4] Отсылка к знаменитой фразе изобретателя шампанского, монаха Пьера Периньона, – «Скорее сюда, я пью звезды!» – которую, согласно легенде, он произнес, когда впервые поробовал шампанское.