Текст книги "Тегеран – Ялта – Потсдам"

Автор книги: Б. Цыбулевский

Соавторы: Ш. Санакоев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

4—11 февраля 1945 г

5 февраля 1945 г.

Второе заседание в Ливадийском дворце

Рузвельт заявляет, что сегодня заседание будет посвящено политическим делам. Нам следовало бы избрать вопросы, относящиеся к Германии. Вопросы же мирового характера – такие, как вопрос о Дакаре, Индокитае, – могут быть отложены. Один из вопросов, который уже и раньше стоял перед нашими правительствами, – это вопрос о зонах оккупации. Речь идет не о постоянной, а о временной оккупации. Вопрос этот становится все более и более актуальным.

Сталин заявляет, что он хотел бы, чтобы сегодня на совещании были обсуждены следующие вопросы. Во-первых, предложения о расчленении Германии.[63]63
  Впервые на совещаниях руководителей трех держав предложения о расчленении Германии были выдвинуты США и Англией на Тегеранской конференции. – Прим. сост.


[Закрыть] По этому поводу имел место обмен мнениями в Тегеране и затем между ним, Сталиным, и Черчиллем в Москве в октябре 1944 года. Ни в Тегеране, ни в Москве никаких решений не было принято. Сейчас следует прийти к какому-то мнению по этому вопросу.

Есть и еще один вопрос, относящийся к Германии. Допустим ли мы образование в Германии какого-либо центрального правительства или ограничимся тем, что в Германии будет создана администрация, или, если будет решено все же расчленить Германию, то там будет создано несколько правительств по числу кусков, на которые будет разбита Германия? Надо выяснить эти моменты.

Третий вопрос касается безоговорочной капитуляции. Все мы стоим на базе безоговорочной капитуляции Германии. Но он, Сталин, хотел бы знать: оставят союзники или нет правительство Гитлера, если оно безоговорочно капитулирует? Одно исключает другое. Но если это так, то так и надо сказать. Союзники имеют опыт капитуляции Италии, но там были конкретные требования, составляющие содержание безоговорочной капитуляции. Не думаем ли мы выявить конкретное содержание безоговорочной капитуляции Германии? Нужно выяснить и этот вопрос.

Наконец, вопрос о репарациях, о возмещении Германией убытков, вопрос о размерах этого возмещения.

Он, Сталин, ставит все перечисленные вопросы дополнительно к вопросам, поставленным Президентом.

Рузвельт заявляет, что, насколько он понимает, вопросы, поставленные маршалом Сталиным, касаются перманентного состояния. Однако они вытекают из вопроса о зонах оккупации Германии. Может быть, эти зоны будут первым шагом к расчленению Германии.

Сталин заявляет, что если союзники предполагают расчленить Германию, то так и надо сказать. Дважды имел место обмен мнениями между союзниками о расчленении Германии после ее военного поражения. Первый раз это было в Тегеране, когда Президент предложил разделить Германию на пять частей. Премьер-министр также стоял в Тегеране за расчленение Германии, хотя и колебался. Но это был лишь обмен мнениями.

Второй раз вопрос о расчленении Германии обсуждался между ним, Сталиным, и Премьер-министром в октябре прошлого года в Москве. Речь шла об английском плане расчленения Германии на два государства – Пруссию с провинциями и Баварию, причем предполагалось, что Рур и Вестфалия будут находиться под международным контролем. Но решения в Москве не было принято, да и невозможно было его принять, так как в Москве не было Президента.

Черчилль заявляет, что в принципе он согласен с расчленением Германии, но самый метод проведения границ отдельных частей Германии слишком сложен для того, чтобы этот вопрос можно было решить здесь в течение пяти-шести дней. Потребуется весьма тщательное изучение исторических, этнографических и экономических факторов и длительное обсуждение этого вопроса в течение недель в подкомитете или в комитете, которые будут созданы для детальной разработки предложений и представления рекомендаций в отношении образа действий. Те переговоры, которые в Тегеране главы трех правительств вели по этому вопросу, а затем те неофициальные беседы, которые он, Черчилль, имел с маршалом Сталиным в Москве, представляют собой подход к вопросу в самых общих чертах, без точного плана.

Он, Черчилль, не ответил бы сразу на вопрос – как разделить Германию? Он только смог бы лишь намекнуть на то, как ему казалось бы целесообразным сделать это. Но он, Черчилль, должен был бы сохранить за собой право изменить свое мнение, когда он получил бы рекомендации комиссий, изучающих этот вопрос. Он, Черчилль, имеет в виду мощь Пруссии – главную причину всех зол. Вполне понятно, что если Пруссия будет отделена от Германии, то ее способность начать новую войну будет сильно ограничена. Ему лично кажется, что создание еще одного большого германского государства на юге, столица которого могла бы находиться в Вене, обеспечило бы линию водораздела между Пруссией и остальной Германией. Население Германии было бы поровну поделено между этими двумя государствами.

Имеются другие вопросы, которые должны быть рассмотрены. Прежде всего, мы согласны в том, что Германия должна потерять часть территории, которая сейчас уже в значительной степени завоевана русскими войсками и которая должна быть отдана полякам. Имеются также вопросы, связанные с Рейнской долиной, границей между Францией и Германией, и вопрос о владении промышленным районом Рура и Саара, которые обладают военным потенциалом (в смысле возможного производства там вооружения). Следует ли эти районы передать странам, подобным Франции, или следует их оставить в ведении немецкой администрации, или установить над ними контроль мировой организации в форме кондоминиума на длительный, но ограниченный по времени период – все это требует рассмотрения. Он, Черчилль, должен сказать, что не может от имени своего правительства высказать определенные мысли по этому вопросу. Британское правительство должно согласовать свои планы с планами союзников.

Наконец, имеется вопрос о том, будет ли Пруссия подвергнута внутреннему раздроблению после того, как она будет изолирована от остальной Германии. В Тегеране проводились беседы по этому поводу. Кажется, может быть решен очень быстро один вопрос, а именно о создании аппарата для рассмотрения всех этих вопросов. Такой аппарат должен будет подготовить доклады правительствам, прежде чем правительства примут окончательные решения.

Он, Черчилль, хотел бы сказать, что союзники неплохо подготовлены к принятию немедленной капитуляции Германии. Все детали этой капитуляции разработаны и известны трем правительствам. Остается вопрос о том, чтобы официально достичь соглашения о зонах оккупации и о самом аппарате контроля в Германии. Если предположить, что Германия капитулирует через месяц или через 6 недель, или через 6 месяцев, то союзникам останется лишь занять Германию по зонам.

Сталин говорит, что это неясно. Какая-нибудь группа в Германии может сказать, что она низложила правительство, как Бадольо в Италии. Согласны ли будут союзники иметь дело с таким правительством?

Иден говорит, что этой группе будут предъявлены те условия капитуляции, которые уже согласованы в Европейской консультативной комиссии.

Черчилль заявляет, что он хотел бы изложить возможный ход событий. Германия не может больше вести войну. Предположим, что с предложением о капитуляции выступят Гитлер или Гиммлер. Ясно, что союзники ответят им, что они не будут вести с ними переговоры, так как те являются военными преступниками. Если эти люди будут единственными в Германии, то союзники будут продолжать вести войну. Более вероятно, что Гитлер постарается скрыться или будет убит в результате переворота в Германии и там будет создано другое правительство, которое предложит капитуляцию. В таком случае мы немедленно должны проконсультироваться друг с другом о том, можем ли мы говорить с этими людьми в Германии. Если мы решим, что можем, то им нужно будет предъявить условия капитуляции. Если же мы сочтем, что эта группа людей недостойна того, чтобы с ней вести переговоры, то мы будем продолжать войну и оккупируем всю страну. Если эти новые люди появятся и подпишут безоговорочную капитуляцию на условиях, которые им будут продиктованы, то не будет необходимости говорить им об их будущем. Безоговорочная капитуляция дает союзникам возможность предъявить немцам дополнительное требование о расчленении Германии.

Сталин заявляет, что требование о расчленении – это не дополнительное, а очень существенное требование.

Черчилль заявляет, что, конечно, это – важное требование. Но он, Черчилль, не думает, что нужно предъявлять его немцам на первом этапе. Союзники должны точно договориться об этом.

Сталин заявляет, что потому-то он и поставил этот вопрос.

Черчилль говорит, что, хотя мы можем изучить вопрос о расчленении, он не думает, что было бы возможно сейчас по нему точно договориться. Этот вопрос потребует изучения. По его, Черчилля, мнению, подобный вопрос больше подходит для рассмотрения на мирной конференции.

Рузвельт заявляет, что, как ему кажется, маршал Сталин не получил ответа на свой вопрос, будем мы расчленять Германию или нет. Он, Рузвельт, считает, что сейчас надо решить вопрос в принципе, а детали можно будет отложить на будущее.

Сталин замечает, что это правильно.

Рузвельт продолжает: Премьер-министр говорит о невозможности в настоящий момент определить границы отдельных частей Германии, о том, что весь этот вопрос требует изучения. Правильно. Но самое важное все-таки решить на конференции основное, а именно: согласны ли мы расчленять Германию или нет? Рузвельт думает, что хорошо было бы предъявить немцам условия капитуляции и, кроме того, заявить им, что Германия будет расчленена. В Тегеране Рузвельт высказывался за децентрализацию управления в Германии. Когда 40 лет тому назад он жил в Германии, децентрализация управления была еще фактом: в Баварии или в Гессене были баварское или гессенское правительства. Это были настоящие правительства. Слова «рейх» еще не существовало. Однако в течение последних 20 лет децентрализация управления была постепенно ликвидирована. Все администрирование сосредоточилось в Берлине. Говорить в наши дни о планах децентрализации Германии – значит увлекаться утопиями. Поэтому в нынешних условиях Рузвельт не видит иного выхода, кроме расчленения. На какое количество частей? На 6–7 или меньше? Рузвельт не решился бы сейчас сказать по этому поводу что-либо определенное. Данный вопрос нужно изучить. Однако уже здесь, в Крыму, следует договориться о том, скажем ли мы немцам, что Германия будет расчленена.

Черчилль заявляет, что, по его мнению, нет необходимости информировать немцев о той будущей политике, которая будет проводиться по отношению к их стране. Немцам нужно заявить, что они должны ожидать от союзников дальнейших требований после того, как Германия капитулирует. Эти дальнейшие требования будут предъявлены немцам по взаимному согласию союзников. Что касается расчленения, то он, Черчилль, считает, что такое решение нельзя принять в течение нескольких дней. Союзники имеют дело с 80-миллионным народом, и для решения вопроса о его участи, конечно, требуется более длительное время, чем 30 минут. Комиссии потребуется, наверное, месяц для разработки вопроса в деталях.

Рузвельт заявляет, что Премьер вносит в этот вопрос элемент времени. Если бы вопрос о расчленении стал обсуждаться публично, то были бы предложены сотни планов. Поэтому он, Рузвельт, предлагает, чтобы в течение 24 часов три министра иностранных дел подготовили план процедуры изучения расчленения Германии, и тогда можно было бы составить подробный план расчленения Германии в течение тридцати дней.

Черчилль заявляет, что британское правительство готово принять принцип расчленения Германии и учредить комиссию для изучения процедуры расчленения.

Сталин говорит, что он поставил этот вопрос для того, чтобы было ясно, чего мы хотим. События будут развиваться в сторону катастрофы Германии. Германия терпит поражение, и это поражение ускорится в результате скорого наступления союзников. Кроме военной катастрофы Германия может потерпеть внутреннюю катастрофу в результате того, что у нее не будет ни угля, ни хлеба. Германия уже потеряла Домбровский угольный бассейн, а Рурский скоро будет под огнем артиллерии союзников. При таком быстром развитии событий он, Сталин, не хотел бы, чтобы союзники были застигнуты врасплох событиями. Он поставил этот вопрос для того, чтобы союзники были готовы к событиям. Он вполне понимает соображения Черчилля, что сейчас трудно составить план расчленения Германии. Это правильно. Он и не предлагает, чтобы сейчас был составлен конкретный план. Однако вопрос должен быть решен в принципе и зафиксирован в условиях безоговорочной капитуляции.

Черчилль заявляет, что безоговорочная капитуляция исключает соглашение о перемирии. Безоговорочная капитуляция является условием прекращения военных действий. Тот, кто подписывает условия безоговорочной капитуляции, подчиняет себя воле победителей.

Сталин говорит, что условия капитуляции все же подписываются.

Черчилль отвечает утвердительно и просит обратить внимание на статью 12 условий безоговорочной капитуляции Германии, разработанных в Европейской консультативной комиссии.

Рузвельт заявляет, что в статье ничего не сказано о расчленении Германии.

Сталин говорит, что это правильно.

Черчилль спрашивает: предполагается ли опубликовать условия перемирия?

Сталин отвечает, что, пока эти условия не будут опубликованы, они существуют для союзников и будут предъявлены в свое время германскому правительству. Союзники определят, когда они их опубликуют. Союзники точно так же поступают в настоящее время с Италией, условия капитуляции которой будут опубликованы тогда, когда союзники сочтут это необходимым.

Рузвельт спрашивает: получат ли немцы от союзников правительства или администрацию? Если Германия будет расчленена, то в каждой части ее будет существовать администрация, подчиненная соответствующему командованию союзников.

Черчилль говорит, что он этого не знает. Ему, Черчиллю, трудно идти дальше сделанного заявления о том, что британское правительство готово согласиться с принципом расчленения Германии и учреждением комиссии для разработки плана расчленения.

Рузвельт спрашивает: согласен ли Черчилль добавить к статье 12 слова о расчленении Германии?

Черчилль отвечает, что он готов к тому, чтобы три министра иностранных дел рассмотрели статью 12 в целях выяснения возможности включить слова «расчленение Германии» или другую формулировку в эту статью.

(Было решено поручить министрам иностранных дел рассмотреть этот вопрос.)

<…> Черчилль говорит, что теперь можно обсудить вопрос о правительстве в Германии.

Сталин заявляет, что он предпочитает обсудить вопрос о репарациях.

Рузвельт соглашается и заявляет, что вопрос о репарациях имеет две стороны. Во-первых, малые страны, такие как Дания, Норвегия, Голландия, также пожелают получить репарации от Германии. Во-вторых, возникает вопрос об использовании германской рабочей силы. Он, Рузвельт, хотел бы спросить, какое количество германской рабочей силы хотел бы получить Советский Союз. Что касается Соединенных Штатов Америки, то им не нужны ни германские машины, ни германская рабочая сила.

Сталин отвечает, что у Советского правительства имеется план материальных репараций. К обсуждению же вопроса об использовании германской рабочей силы Советское правительство пока еще не готово.

Черчилль спрашивает: нельзя ли кое-что узнать о советских репарационных планах?

Сталин говорит, что по этому вопросу он предоставит слово Майскому.

Майский заявляет, что план материальных репараций построен на нескольких основных положениях.

Первое положение сводится к тому, что репарации должны взиматься с Германии не деньгами, как это было после прошлой мировой войны, а натурой.

Второе положение сводится к тому, что Германия должна производить натуральные платежи в двух формах, а именно: а) единовременные изъятия из национального богатства Германии, находящегося как на территории самой Германии, так и вне ее, по окончании войны (фабрики, заводы, станки, суда, подвижной состав железных дорог, вклады в иностранные предприятия и т. п.) и б) ежегодные товарные поставки после окончания войны.

Третье положение сводится к тому, что в порядке уплаты репараций Германия должна быть также экономически разоружена, так как иначе невозможно обеспечение безопасности в Европе. Конкретно это означает изъятие 80 % оборудования тяжелой промышленности Германии (металлургия, машиностроение, металлообработка, электротехника, химия и т. д.). Авиастроение и производство синтетического топлива должно быть изъято на 100 %. Равным образом изъятию в размере 100 % подлежат все специализированные военные предприятия (оружейные заводы, заводы боеприпасов и пр.), существовавшие до войны или построенные во время войны. Советское правительство считает, что остающихся в Германии 20 % ее довоенной тяжелой индустрии будет вполне достаточно для покрытия внутренних действительно экономических нужд страны.

Четвертое положение сводится к тому, что срок репараций устанавливается на 10 лет, причем изъятия из национального богатства должны быть произведены в течение двух лет после окончания войны.

Пятое положение сводится к тому, что в целях точного выполнения Германией репарационных обязательств, а также в интересах обеспечения безопасности в Европе должен быть установлен строгий англо-советско-американский контроль над экономикой Германии. Формы этого контроля будут разработаны позднее. Однако при любых условиях должно быть предусмотрено, что те из остающихся в Германии промышленных, транспортных и других предприятий, которые представляют наибольшую опасность с точки зрения возможности возрождения военного потенциала Германии, должны быть интернационализированы с участием в их управлении СССР, США и Великобритании. Контроль за германской экономикой сохраняется и по истечении срока платежа репараций, т. е. после первых 10 лет по окончании войны.

Шестое положение сводится к тому, что ввиду небывалой грандиозности нанесенного германской агрессией ущерба невозможно будет полностью его покрыть даже при самом строгом взыскании репараций с Германии. Советское правительство пробовало приблизительно подсчитать размеры этого ущерба – цифры получаются совершенно астрономические. Поэтому Советское правительство пришло к выводу, что если мы хотим быть реалистичными, то из всех видов ущерба оплате должен подлежать только тот вид, который может быть охарактеризован как прямые материальные потери (разрушения или повреждения домов, заводов, железных дорог, научных учреждений, конфискация скота, хлеба, частного имущества граждан и т. д.). Но так как, по нашим предварительным подсчетам, общая сумма ущерба даже только по рубрике прямых материальных потерь превышает сумму возможных репараций в порядке изъятий и ежегодных послевоенных поставок, то придется, очевидно, установить известную очередность в получении возмещения теми странами, которые имеют на него право. В основу этой очередности должны быть положены два показателя: а) размеры вклада данной страны в дело победы над врагом и б) размеры прямых материальных потерь данной страны. Страны, имеющие высшие показатели по обеим рубрикам, должны получить репарации в первую очередь, все остальные страны – во вторую очередь.

Седьмое положение сводится к тому, что СССР считает справедливым в возмещение своих прямых материальных потерь получить в порядке изъятий и ежегодных поставок не менее 10 миллиардов долларов. Это, конечно, лишь очень незначительная часть всей суммы прямых материальных потерь Советского Союза, но в сложившихся обстоятельствах Советское правительство готово удовлетвориться названной цифрой.

Наконец, восьмое положение сводится к тому, что для подробной разработки репарационного плана союзников на базе вышеизложенных принципов должна быть создана особая Репарационная комиссия из представителей СССР, США и Великобритании с местопребыванием в Москве.

Таков в кратких чертах тот план материальных репараций, который Советское правительство представляет на обсуждение и одобрение конференции.

Черчилль заявляет, что он хорошо помнит конец прошлой войны. Хотя он, Черчилль, не принимал непосредственного участия в разработке мирных условий, он имел доступ ко всем совещаниям. Репарации доставили тогда большое разочарование. От Германии удалось получить с большим трудом всего лишь 1 миллиард фунтов. Но даже и этой суммы нельзя было бы получить от Германии, если бы США и Англия не инвестировали денег в Германии. Англия взяла у Германии несколько старых океанских пароходов, а на те деньги, которые Германия получила от Англии, она построила себе новый флот. Он, Черчилль, надеется, что на этот раз Англия не столкнется с такими же трудностями.

Черчилль безусловно считает, что жертвы России больше, чем жертвы любой другой страны. Он всегда полагал, что вывоз заводов из Германии явился бы правильным шагом. Но он совершенно уверен также, что из разбитой и разрушенной Германии невозможно будет получить такие количества ценностей, которые компенсировали бы убытки даже только одной России. Он сомневается в том, чтобы с Германии удалось брать по 250 миллионов фунтов в год. Англичане в конце прошлой войны тоже мечтали об астрономических цифрах, а что получилось?

Великобритания очень сильно пострадала в нынешней войне. Большая часть ее домов разрушена или повреждена. Англия продала все свои заграничные инвестиции. Англия должна экспортировать товары, чтобы импортировать продовольствие, она вынуждена закупать за границей половину потребного ей продовольствия. Сражаясь за общее дело, Англия задолжала большие суммы помимо ленд-лиза. Общий долг Англии составляет 3 миллиарда фунтов. Никакая другая страна из числа победителей не окажется в конце войны в столь тяжелом экономическом и финансовом положении, как Великобритания. Если бы он, Черчилль, видел возможность поддержать английскую экономику путем взимания репараций с Германии, он решительно пошел бы по этому пути. Но он сомневается в успехе.

Другие страны тоже имеют большие разрушения. Голландия затоплена. Норвегия сильно пострадала. Правда, население их невелико.

Кроме того, что будет с Германией? Призрак голодающей Германии, с ее 80 миллионами человек, встает перед глазами Черчилля. Кто будет ее кормить? И кто будет за это платить? Не выйдет ли, в конце концов, так, что союзникам придется хотя бы частично покрывать репарации из своего кармана?

Сталин замечает, что все эти вопросы, конечно, рано или поздно встанут.

Черчилль говорит, что если хочешь ездить на лошади, то ее надо кормить сеном и овсом.

Сталин отвечает, что лошадь не должна бросаться на нас.

Черчилль признает неудачность своей метафоры и говорит, что если вместо лошади для сравнения поставить автомобиль, то все-таки окажется, что для его использования нужен бензин.

Сталин отвечает, что аналогии нет. Немцы не машины, а люди.

Черчилль и с этим соглашается. Возвращаясь к репарациям, Черчилль высказывается за создание Репарационной комиссии, которая вела бы свою работу в секретном порядке.

Рузвельт заявляет, что он тоже хорошо помнит прошлую войну и помнит, что Соединенные Штаты потеряли огромное количество денег. Они ссудили Германии более 10 миллиардов долларов, но на этот раз они не повторят своих прежних ошибок. Соединенные Штаты не намерены использовать германскую рабочую силу. Соединенные Штаты не хотят германских станков. По окончании прошлой войны в Соединенных Штатах было много германских активов и германской собственности. Все это было возвращено немцам.

Он, Рузвельт, думает, что после нынешней войны будет иначе. Вероятно, придется издать специальный закон, согласно которому все немецкое имущество в Соединенных Штатах останется в руках американцев. Рузвельт согласен с Черчиллем, что нужно немного подумать о будущем Германии. Но, несмотря на великодушие Соединенных Штатов, которые оказывают помощь другим странам, Соединенные Штаты не могут гарантировать будущее Германии. Соединенные Штаты не хотят, чтобы в Германии жизненный уровень населения был выше, чем в СССР. Соединенные Штаты желают помочь Советскому Союзу получить из Германии все необходимое. Американцы хотят помочь англичанам увеличить их экспорт и найти взамен Германии новые рынки сбыта.

Рузвельт думает, что наступило время для создания Репарационной комиссии по изучению нужд СССР и других европейских стран. Он согласен с тем, чтобы эта комиссия работала в Москве. Рузвельт очень надеется, что будет возможно восстановить все разрушенное в Советском Союзе. Но он вместе с тем уверен, что будет невозможно покрыть все за счет репараций. В Германии нужно будет оставить столько промышленности, сколько нужно, чтобы немцы не умирали с голоду.

Черчилль заявляет, что не имеет возражений против того, чтобы Репарационная комиссия была в Москве.

Майский говорит, что он хотел бы в нескольких словах ответить Черчиллю и Рузвельту. В своих замечаниях он коснется трех основных моментов.

Во-первых, вопроса, на котором особенно останавливался Черчилль, – о неудаче с репарациями после прошлой войны. Да, тогдашний опыт оказался крайне неудовлетворительным. Но почему? Причина крылась не в том, что общая сумма репараций с Германии была слишком велика. На самом деле сумма была очень скромна: 30 миллиардов долларов с рассрочкой на 58 лет. Разве это много? Германия без труда могла бы заплатить такую сумму по состоянию своего национального богатства и национального дохода. Беда, однако, была в том, что союзники требовали с Германии репарации не в натуре, а главным образом в деньгах. Германия должна была изыскивать способы для получения необходимого количества иностранной валюты. Это по целому ряду причин оказалось весьма трудным делом. Если бы союзники были готовы получать репарации в натуре, никаких осложнений не вышло бы. Но союзники этого не хотели. В результате создалась неразрешимая проблема трансфера, т. е. превращения германских марок в фунты, доллары и франки, и эта проблема убила репарации после прошлой войны.

Было еще одно обстоятельство, которое сильно способствовало неудаче с репарациями после 1914–1918 годов, – это политика США, Англии и Франции. Они инвестировали в Германии большие капиталы и тем самым поощряли немцев к невыполнению своих репарационных обязательств. В конечном счете Германия в виде репараций вернула союзникам лишь около одной четверти той суммы, которую англичане, американцы и французы ссудили Германии в первые годы после войны 1914–1918 годов.

Вот где корень неудачи с прошлыми репарациями. Чтобы избежать трудностей трансфера, теперь предлагается взимать все репарации в натуре. Будем надеяться также, что США и Англия на этот раз не станут финансировать Германию после окончания войны. (Рузвельт и Черчилль жестами и возгласами дают понять, что ничего подобного они не собираются делать.) При таких условиях нет оснований из неудачного опыта прошлых репараций делать пессимистические выводы для репараций нынешних.

Во-вторых, Черчилль давал понять, что цифра репараций, на которую претендует СССР, будет непосильна для Германии. Это едва ли справедливо. В самом деле, что означает цифра 10 миллиардов долларов? Она составляет всего лишь 10 % государственного бюджета Соединенных Штатов за 1944/45 г. (Стеттиниус: «Совершенно правильно!»). Она равняется также 1¼ государственного бюджета США в мирное время (например, в период 1936–1938 гг.). Если обратиться к Англии, то окажется, что та же цифра 10 миллиардов долларов равняется всего лишь 6-месячным расходам Великобритании на войну, или 2½ ее государственного бюджета мирного времени (1936–1938 гг.).

Можно ли в таком случае говорить о чрезвычайности выдвигаемых Советским Союзом требований? Ни в коем случае. Скорее можно говорить об их излишней скромности. Эта скромность, однако, вытекает из стремления Советского правительства, не увлекаясь фантазиями, стоять на твердой почве возможного.

В-третьих, Рузвельт и Черчилль подчеркивали необходимость предотвратить голод в Германии. Советское правительство отнюдь не задается целью превратить Германию в голодную, раздетую и разутую страну. Наоборот, при выработке своего репарационного плана Советское правительство все время имело в виду создать условия, при которых германский народ в послевоенные годы мог бы существовать на базе среднеевропейского уровня жизни, и советский репарационный план обеспечивает такую возможность. Германия имеет все шансы построить свою послевоенную экономику на основе расширения сельского хозяйства и легкой индустрии. Для этого имеются все необходимые условия. Никаких специальных ограничений в отношении двух только что названных отраслей германской экономики советским репарационным планом не предусмотрено.

Далее, нужно иметь в виду, что послевоенная Германия будет совершенно свободна от расходов на вооружения, ибо она будет полностью разоружена. Это даст большую экономию: ведь в предвоенные годы Германия в разных формах затрачивала на вооружения до 6 миллиардов долларов в год (Черчилль восклицает: «Да, это – очень важное соображение!»). Вот почему Советское правительство убеждено, что даже при полном осуществлении его репарационного плана немецкому народу будет обеспечено приличное существование.

Как Черчилль, так и Рузвельт могут видеть из всего вышеизложенного, что советский репарационный план обстоятельно продуман и построен на базе вполне трезвых и реалистических расчетов.

Черчилль заявляет, что, по его мнению, все эти вопросы должны быть рассмотрены в комиссии.

Сталин спрашивает: где?

Черчилль говорит, что нужно создать секретную комиссию и не публиковать ничего о ее работе.

Сталин отвечает, что о работе комиссии ничего не будет публиковаться. Но надо знать: где Черчилль желает создать эту комиссию? Здесь, на конференции?

Черчилль отвечает, что в этом сейчас нет необходимости. На конференции нужно лишь принять решение, что должна быть создана Репарационная комиссия, которая в дальнейшем рассмотрит претензии и те активы, которые будут в наличии у Германии, а также установит приоритеты при их распределении. Было бы желательно при фиксации очередности учитывать не только вклад нации в дело победы, но также и пережитые ею страдания. По любому из этих признаков СССР занимает первое место. Всякого рода разногласия, которые возникнут в комиссии, должны быть улажены правительствами. Что касается русского плана репараций, то для его рассмотрения требуется время. Он не может быть принят немедленно.

Рузвельт заявляет, что Репарационная комиссия должна состоять из представителей трех держав.

Черчилль поддерживает это предложение Рузвельта.