Текст книги "Пленница"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Нет, – перебила Тамара.

– Что значит «нет»? – Я истратила на тебя полтысячи рублей, но ты все равно недовольна.

– Я всего лишь хотела забрать компьютер и магнитолу. И телевизор. И книги.

– Еще не хватало гробить зрение за этими дурацкими компьютерными играми! И крутить магнитолу, изводить нас целыми днями своей шизофренической… какофонией. Назвать музыкой истеричные вопли нечесаных психопатов у меня просто не поворачивается язык. А что касается телевизора и книг… Понимаешь, Тамара, – смягчив тон, толстуха положила ей на плечо массивную длань, – во-первых, я не могу позволить тебе сейчас, когда прошло всего три месяца после убийства, вновь оказаться в том доме. Не уверена, что это благотворно отразится на твоей и без того расшатанной психике. А во-вторых, дом опечатан, и так будет, пока не закончится следствие. Или пока не пройдет полгода после смерти родителей и ты не вступишь в права наследования. Даже для того, чтобы собрать твои вещи, нам с Игнатом пришлось оформлять разрешение и идти туда в сопровождении следователя. Так что, девочка, ничего не попишешь, с Тярлевом придется немного повременить. А насчет книг… Не беспокойся, я завтра же возьму список программной литературы для седьмого класса и зайду с ним в библиотеку.

И, действительно, уже на следующий день Светлана Петровна торжественно вручила Тамаре высокую стопку потрепанных библиотечных книг.

«Тьфу! – Тамара отбросила в сторону толстую „Хрестоматию по внеклассному чтению для детей среднего школьного возраста“ – Короленко, Пришвин, Гайдар, „Рассказы о Ленине“… – Дебилка всерьез считает, что я буду это читать?»

– Надеюсь, тебя устраивает все, что я принесла? – с вызовом поинтересовалась Светлана Петровна, когда Тамара, разобрав книги, заглянула на кухню.

Что оставалось на это ответить?

– Да, все. Спасибо. Можно мне включить телевизор?

– Нельзя. Сейчас придет дядя, он будет смотреть футбол.

– Тогда можно сходить погулять? – подавив ехидный смешок, спросила Тамара, хотя уже заранее знала, что услышит в ответ.

«Нельзя!» – «Почему?» – «Потому, что: во-первых, ты еще недостаточно окрепла после сотрясения мозга, и – кто знает? – вдруг грохнешься в обморок, а вокруг нет никого, кто мог бы помочь; во-вторых, послезавтра тебе идти в школу, вот и готовься; в-третьих, я принесла тебе книги, вот и читай.

– Нельзя.

– Почему?

– Потому, что…

Как все это ни грустно, но сейчас Тамара была готова расхохотаться.

– …я принесла тебе книги…

Как и раньше, Игнат племянницу совершенно не замечал. Впрочем, они почти и не виделись. Дядюшка целыми днями пропадал по каким-то сверхважным делам, а если и находился дома, то либо спал, либо не отлипал от телефона. Правда, иногда Тамара ощущала у себя на спине его липкий взгляд. Ненавидящий? похотливый? – разобраться она никак не могла.

Впрочем, никаких иллюзий насчет дяди Тамара не строила и в любой момент была готова к тому, что от взглядов озабоченный родственник перейдет к более решительным действиям.

Но сколь ни была омерзительной отравленная запретами и недоброжелательством атмосфера, в которую после деревни окунулась Тамара, был в ней один плюс. Стремление хоть на миг вырваться из этого дома практически сгладило чувство неловкости из-за перевода в новую школу. Как сложится на этот раз? Да уж во всяком случае, хуже, чем в обществе дяди и домоправительницы, быть просто не может. И впервые в жизни Тамара с удивлением отметила, что ждет не дождется, когда она наконец отправится в школу.

Она ожидала, чего угодно, но только не того удивительного радушия, с которым ее приняли в классе. Приученная настороженно коситься даже на собственную тень, Тамара первые дни провела в постоянном ожидании какого-нибудь подвоха, подленького тычка исподтишка, пока наконец не осознала, что ничего этого не будет. Доброжелательность одноклассников искренна. С первых же слов классной руководительницы, представившей тридцати двум пацанам и девчонкам новую ученицу, ее безоговорочно приняли за свою, относящуюся именно к их кругу.

– Я Настасья, – представилась чуть заметно подкрашенная девчонка с несколькими сережками в ухе, с которой Тамара оказалась за одной партой на первом уроке, отведенном под классный час. – А ты Тома, да? Классно! Том у нас еще не было. – Настасья придвинулась почти вплотную, дыхнула легким запахом никотина и зашептала на ухо: – Слы-ы-ышь, а пацаны тебя уже обсудили. Я подслушала. Пришли к выводу, что ты нормалек. Теперь начнут к тебе подкатывать. Но ты посылай их сразу же на хрен. Вообще-то, они все у нас ничего, но только трепачи. Скажем, посидишь с таким вечерок на скамеечке в парке, а назавтра уже по всей школе трезвон: типа, переспала и с ним, и с его старшим братом, и с его котом, и с его хомяком…

К концу недели Тамара уже запомнила имена и фамилии всех своих одноклассников, получила от пацанов несколько записок с двусмысленными намеками, не смогла вычислить ни одного отправителя и нажила себе первого врага в лице училки по «инглишу», которая была уязвлена тем, что новенькая владеет английским чуть ли не лучше ее, угробившей на изучение языка пять лет в Универе.

Хорошо, если бы неприязнь «англичанки» была единственным минусом. Но разве могла Светлана Петровна не испортить Тамаре удовольствие от нескольких часов свободы? Уже в понедельник она учинила ей основательный нагоняй:

– Во сколько сегодня закончился последний урок?

– Без пятнадцати два. – Вернувшись из школы в половине седьмого, Тамара с разочарованием обнаружила, что и толстуха, и дядюшка уже дома и оба, конечно же, с нетерпением ждут, когда объявится их подопечная и принесет с собой замечательный повод для того, чтобы чуть-чуть поразвлечься, устроив ей хорошую вздрючку.

– А сейчас без пятнадцати семь. И где же ты пять часов шлялась?

– Я не шлялась.

Тамара не собиралась извиняться за то, что в первый учебный день после школы какое-то время посвятила не тупому прозябанию в опостылевшей за неделю квартире, а завоеванию доброго к себе отношения одноклассников, в новой (третьей по счету за последние месяцы!) школе. Когда после уроков ее спросили: «Ты с нами?», она не могла ответить иначе, как «Да». В противном случае, что бы о ней подумали одноклассники?..

…Нет! Все, что угодно, но только не повторение бойкота, который ей довелось испытать полгода назад!

– Мы всем классом после уроков ходили в парк. Потом с девчонками посидели в кафе.

– В кафе?!! – округлила глаза Светлана Петровна. – А позволь поинтересоваться, на какие шиши? У тебя разве есть деньги?

«Как же! А то ты не знаешь, Толстая Задница, что у меня, как у Буратино, есть только азбука – тетрадки и ручки. И еще проездной на автобус, за который, в отличие от длинноносого разгильдяя, я не смогу выручить ни единого сольдо».

– Меня угостили.

– А ты, конечно, и не подумала отказаться, – ехидно заметила фрекен Бок и сокрушенно вздохнула: – Что же, достойное начало. Первый день в школе, и она уже начала побираться…

– Меня угостили! – на этот раз максимально четко отчеканила Тамара. – И отказаться было попросту неучтиво.

Домоправительница растерянно чмокнула губами, безуспешно пытаясь найти, что можно противопоставить железной логике девочки.

Из комнаты, наговорившись по телефону, выполз дядя Игнат и застыл посреди коридора, с интересом прислушиваясь к тому, как его половина воспитывает распущенную племянницу.

– И вообще, что это за походы в кафе? В тринадцать-то лет?! А в четырнадцать начнешь курить? В пятнадцать употреблять алкоголь? В шестнадцать принесешь нам в подоле?..

– Светлана Петровна! – Дядюшка довольно хихикнул. «А ты вообще заглохни! Вареный петух! Твой номер шестнадцатый, – Тамара обернулась к дяде, смерила его презрительным взглядом. И тут же, почувствовав, что начинает закипать, поспешила взять себя в руки. – Стоп! Ты отлично держалась с того дня, как в больнице зареклась вступать в бесполезные споры с толстухой и решила копить силы для решающего боя с ней и дядькой Игнатом. Так не срывайся, еще не время! Крепись! И ты победишь!»

– …Начинаются гулянки, мальчишки, кафе, дискотеки…

Тамара молчала.

– …Не удивлюсь, если скоро ты не придешь домой ночевать, а из квартиры начнут пропадать деньги и вещи…

Молчала!

– …Еще один такой поздний приход, и нам придется прибегнуть к решительным мерам…

Молчала, черт побери!!!

– …Чего молчишь?!!

– А что говорить? – безразлично пожала плечами Тамара. – Мне все понятно. Можно пойти к себе в комнату?

По прошлому опыту следовало ожидать в ответ «Нельзя!», но удивленная необычной покладистостью девочки, толстуха только и смогла, что пробормотать: «Иди», а дядюшка, осознав, что представление сегодня не состоится, разочарованно поплелся в комнату.

И в еще большее смятение фрекен Бок повергло поведение несносной девчонки в последующие дни. И во вторник, и в среду… и в пятницу на проверочный звонок домой в половине третьего Тамара подходила к телефону:

– Алло… Да, Светлана Петровна, я уже дома… «Толстая Задница, теперь будешь каждые полчаса обрывать телефон, чтобы убедиться, что я никуда не ушла?!! Что же, флаг тебе в жопу! Развлекись, если больше нечем заняться в твоем сраном РОНО!»

– …Да… Да, Светлана Петровна. Борщ в кастрюле, колбаса в холодильнике. Я все найду… До вечера…

За первую неделю Тамара не принесла из школы ни одной тройки, ни одного замечания. Возвращаясь с работы, толстуха находила в квартире идеальную чистоту и порядок. Придраться было не к чему. И с каждым днем фрекен Бок ощущала все большее беспокойство.

Ежедневно в четверть седьмого, стоило ей появиться в квартире, проклятая девка встречала ее у двери с умильным личиком олигофренки.

– Давайте я помогу, Светлана Петровна. – Она тащила сумку на кухню, и уже оттуда, разбирая продукты, кричала: – Все уроки я уже выучила. Потом почитала… А сегодня получила пятерку по литературе. Вам показать дневник?

– Не надо.

– Тогда мне можно сейчас сходить погулять?

– Нельзя.

– А можно включить телевизор?

– Нельзя.

– А можно пойти в свою комнату?

– Иди.

В среду:

– …Все уроки я уже выучила. Потом почитала… А сегодня получила пятерку по физике. Вам показать дневник?

– Не надо.

– Тогда мне можно сейчас сходить погулять?

– Нельзя.

– А можно включить телевизор?

– Нельзя.

– А можно пойти в свою комнату?

– Иди.

В четверг:

– …Все уроки я уже выучила. Потом почитала… А сегодня получила четверку по инглишу. Вам показать дневник?

– Не надо!

– Тогда мне можно сейчас сходить погулять?

– Нельзя!

– А можно включить телевизор?

– Нельзя!

– А можно пойти в свою комнату?

– Убирайся!

В пятницу:

– …Все уроки я уже выучила. Потом почитала… На уроках сегодня меня не спрашивали. Оценок не получала. Вам показать дневник?

– Не надо!!!

– Тогда мне можно сейчас сходить погулять?

– Нельзя!!!

– А можно включить телевизор?

– Ты что, издеваешься?!!!!!!!

– Нет, Светлана Петровна.

– Тогда иди к себе в комнату!!! Дай мне спокойно переодеться!!! И поесть!!!

– Уже иду. Приятного аппетита, Светлана Петровна…

– У девчонки, похоже, после падения со второго этажа съехала крыша, – в пятницу вечером, когда Тамара отправилась спать, сообщила мужу толстуха.

– Оно и к лучшему. – С полным безразличием Игнат выковырнул из пачки сигарету, пододвинул к себе заполненную окурками пепельницу.

– Н-не знаю, к лучшему ли. У меня подозрение, что эта мелкая тварь просто придуривается.

– Придуривается? – Дядюшка щелкнул дорогой зажигалкой и, сложив трубочкой губы, принялся увлеченно пускать кольца табачного дыма.

– Да, придуривается. Вот только никак не пойму, чего она хочет этим добиться.

– А по-моему, Света, ты все чересчур усложняешь. Не ты ли сама стремилась так ее выдрессировать, чтобы она и перднуть не смела без твоего разрешения?

– Вот и выдрессировала. Чем ты еще недовольна?

– Тем, что слишком уж подозрительно резко эта паршивка перекроила свое поведение.

– Но ты же сама говоришь, что у нее съехала крыша.

– Может быть… Может… – задумчиво проговорила Светлана Петровна. – Не мешает это проверить. На следующей неделе отведу девчонку к психиатру.

Глава 6
РОДИМЫЙ ДОМ, КАКИМ ТЫ СТАЛ ЧУЖИМ!

Герда. 2 июля 1999 г.

Не я придумала это определение. «Мостик», впервые произнес налысо бритый толстяк в старомодных очках в широкой оправе, к которому меня неожиданно вызвали на свиданку две недели назад.

Вот уже больше четырех лет, как никто обо мне не вспоминал, никому я была не нужна. И вдруг…

«Кто он такой? Чего ему от меня надо?» – не могла понять я, когда мне сообщили, что в комнате для свиданий меня ожидает какой-то человек, назвавшийся родственником. Более того, двоюродным дядей, каких у меня отродясь не было. Или я про них просто не знала. Казанцев Илья Александрович – ни разу не слышала. Лет сорока; невысокий и плотный; лысый, как Фантомас; окуляры в роговой оправе – черт знает что! Что он еще о себе сообщил, когда писал заявление на свиданку? А ничего!

«Замаксал, кому надо, чтобы не задавали лишних вопросов», – подумала я и, хотя этот «двоюродный дядя» был мне абсолютно не нужен, охотно отправилась в комнату для посещений. Какая же крепостная откажется от хоть какого-то развлечения, пусть это даже свидание с незнакомцем. Разве что дачки. Тоже не лишнее. Впрочем, в греве я особо и не нуждалась. Не бедствовала, не голодала. Днем занималась спаррингами с Дианой, по вечерам сидела перед компьютером или у телевизора.

– Ты впервые видишь меня, я впервые вижу тебя, – послужила прелюдией разговора сакраментальная фраза, и Казанцев блеснул своими очками. – И, думаю, больше никогда не увидимся. А здесь я только затем, чтобы передать тебе на словах то, что меня попросили.

Я молчала. Никаких вопросов, никаких комментариев. Надо сначала дать выговориться собеседнику.

– Надеюсь, здесь не напичкано жучков и микрофонов? – озабоченно огляделся он.

– Нет, не напичкано, – заверила я. – Это точняк. Нас никто не услышит.

– Тогда сразу к делу, – все же понизил голос Казанцев. – Тебя собираются вытащить отсюда на волю.

Так! Вот теперь появились вопросы. Но пока я продолжала терпеливо молчать.

– Прямо отсюда бежать почти невозможно, – продолжал Фантомас. – Но у вас, насколько я знаю, практикуются регулярные выезды заключенных на волю для… м-м-м… обслуживания определенного круга заказчиков. Так вот, тебе и твоей подруге Диане надо принять участие в одном из подобных выездов.

«Итак, вы знаете про Дину-Ди. Интересно, – подумала я, – что еще знаете? И кто вы такие, черт побери, столь хорошо информированные?»

– Нас никто никогда ни на какой выезд не выпустит. Этим занимаются постоянные, одни и те же. В них уверены, в отличие от нас с Дианой.

– Об этом можешь не беспокоиться. Мы все организуем так, что те, кто ведает распределением… сами выйдут на вас.

– Интересно, и как вы это организуете?

– Наши заботы. Но вам предложат, и вы должны согласиться. И ехать.

– К кому? Кто этот заказчик? Ваш человек?

– Он совершенно не в курсе. – Мой собеседник покачал головой, поблестел телескопами. – Его только используем.

– Хорошо. Предположим, мы соглашаемся, приезжаем в гости к этому типу. Что дальше?

– А дальше будет создана ситуация, в которой у вас появятся реальные шансы бежать. Так сказать, вам перекинут мостик на волю.

– Что за мостик? – улыбнулась я.

– Я не в курсе, Лариса.

– Ха! Так это что ж получается? Иди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что? Судите сами, как я могу отнестись к вашему предложению, не узнав никаких подробностей? Это похоже на подставу. Поверьте, мне не нужны геморрои. Я вполне удовлетворена своей нынешней жизнью.

– Но воля… – неуверенно вякнул Казанцев.

– Конечно, заманчиво. Вот когда вы будете готовы к более предметному разговору, я соглашусь обсуждать этот вопрос дальше. А пока извините, – развела я руками. – Кстати, а кому это вдруг мы с Дианой понадобились на воле?

– Я не уполномочен… – начал опять мямлить он, но я перебила:

– Вот видите. Так о чем же нам еще разговаривать?

– Это твой старый знакомый, – от щедроты души решил все же выделить мне жалкий клочок информации мой собеседник.

– Не так уж много у меня было знакомых, пока меня не загнали сюда.

– В таком случае, тебе проще самой догадаться, о ком идет речь, – обрадовался Илья Александрович. – Напрямую назвать тебе его имя я, к сожалению…

– Знаю, не уполномочены, – развеселилась я. – Что же, спасибо за ребус. Порешаю его на досуге. А пока, до свидания. – Я встала. – Когда лучше подготовитесь к разговору, приходите еще.

– Лариса, второго раза не будет, – предупредил меня Казанцев. – Такие предложения не повторяются.

– Что ж…

– Впрочем, не мое дело тебя уговаривать. Я передал, что просили, а дальше уже решать тебе…

– Прокукарекал, и там хоть не рассветай, – задумчиво пробормотала я.

– …На размышления у тебя будет примерно неделя, пока вам с Дианой, действительно, не поступит предложение съездить в… эту вашу командировку. Думайте. – блеснул окулярами Илья Александрович.

– Подумаем, – заверила его я и, как только вернулась в барак, сразу же озадачила Дину-Ди.

– Хочешь на волю?

– Почему бы и нет? – загадочно улыбнулась Диана. – Вдруг это вовсе не порожняк?

– Тогда объясни мне, кому и зачем я могла вдруг понадобиться после четырех лет забвения.

– Вот отправляйся на волю и выясни. Разве тебе есть что терять, кроме своих цепей? Что у тебя впереди? Ну, отчалишься годика через два по помиловке. А дальше? На панель? В бомжихи? Обратно в квадрат?

– Нет, лучше сдохнуть, – покачала я головой.

– Так чего же тогда стрематься, – продолжала активно мастырить меня Дина-Ди. При мысли о воле у нее возбужденно заблестели глаза. – Впрочем, у нас, ты говоришь, есть еще неделя на размышления. Что же, поразмышляем. И поглядим: вот если не будет никакого приглашения в командировку, тогда можно смело выбрасывать из головы всю эту пургу.

Через десять дней ко мне подвалила Касторка и, заикаясь, предложила «съездить на волю на один разгуляй». Я попросила немного времени на размышления. И на следующий день мы с Дианой ответили: «Едем».

Тамара. 1991 г. Сентябрь

Подружившись с Настасьей, Тамара начала понемногу делиться с ней своими проблемами. Уже через неделю подруга в подробностях знала и о происшествии в бане, и о неудачной попытке побега из запертой комнаты через окно, и о постоянных запретах на все, что только можно придумать. Тамара даже поведала о своих подозрениях насчет того, что первопричиной той удушающей атмосферы, в которую она угодила, являются вовсе не несносный характер толстухи или дядюшки, а какие-то махинации с имуществом ее покойных родителей, стремление оттереть ее от наследства.

– Толстуха говорит, что коттедж опечатан и туда без милиции не попасть. Но что-то я в это верю с трудом.

– Так съезди проверь, – посоветовала Настасья, и Тамара поразилась, как сама не подумала об этом раньше.

– Не так-то это и просто, – все же засомневалась она. – Чтобы доехать до Тярлева и обратно, нужно часа полтора. А где их взять, если Толстая Задница каждый день проверяет, во сколько я возвращаюсь из школы?

– Наплюй. Задержись один раз. Наври что-нибудь. А не поверит, так дай ей мой телефон, я все подтвержу. А если хочешь, поехали вместе.

– Что же, поехали, – обрадовалась Тамара. – Пес с ней, с толстухой! Насть, давай прямо завтра… Нет, в четверг.

– Давай, – охотно согласилась Настасья.

Но в ночь со среды на четверг ее доставили в больницу с аппендицитом, и на следующий день стало известно, что она вернется в школу не раньше чем через полмесяца.

Поездку в Тярлево пришлось отложить. Или отправляться туда в одиночку.

Как поступить, Тамара еще не решила.

Зато за нее это решила Светлана Петровна. Точнее сказать, спровоцировала, окончательно достав девочку придирками и запретами. И последней каплей, переполнившей терпение Тамары, стал разговор, состоявшийся в пятницу, 27-го сентября.

Дядюшка, как обычно, где-то задерживался, крысеныш, поужинав, притаился у себя в комнатушке, и толстуха в предвкушении выходных в одиночестве прохлаждалась у телевизора, раскладывая пасьянс.

Когда пасьянс опять не сошелся, в дверь постучались, и в комнату тихо просочилась Тамара.

– Светлана Петровна, у меня одноклассница попала в больницу.

– Ну и что? Ты считаешь, мне это обязательно знать? – Домоправительница собрала карты в колоду и лишь после этого удостоила девочку недовольным взглядом.

– Просто я хотела попросить у вас чуть-чуть денег.

– Это еще зачем?! – Толстые пальцы автоматически тасовали колоду. Место Газманова на экране заступил кабаре-дуэт «Академия».

– Я завтра после уроков собираюсь к Насте в больницу. Надо же что-нибудь ей отнести. Каких-нибудь фруктов.

– А то твоя Настя не обойдется без фруктов. Не прошло месяца, а ты уже завела себе кучу подружек, которых я теперь изволь содержать. Ишь, нашла спонсоршу, – успела сварливо пробухтеть фрекен Бок, прежде чем спохватилась: – А собственно, что за походы в больницу? Кто тебя туда отпускал?

– Считайте, что сейчас я и спрашиваю у вас разрешения, – исподлобья кинула недобрый взгляд на толстуху Тамара.

– Считай, что никакого разрешения я тебе не даю, – ехидно передразнила ее Светлана Петровна.

– Я что, даже не имею права проведать больную подругу?

– Ее, думаю, и кроме тебя есть кому навестить – это во-первых. А во-вторых, о какой подруге может быть речь через двадцать пять дней после знакомства? О приятельнице, об однокласснице, о знакомой – пожалуйста. Но подруг за такой короткий срок не заводят. Настоящих друзей и подруг проверяют годами…

На экране кабаре-мезальянс сменила рыжая примадонна с толстыми ляжками.

– Так что, получается, мне завтра после уроков сразу домой?

– Правильно догадалась.

– А вам не кажется, что кроме школы и этой квартиры у меня в жизни должно быть что-то еще? – Впервые за месяц Тамара накалилась настолько, что на какое-то время утратила контроль над собой.

– Тебе что, не хватает общения в школе?

– Мне даже нельзя сходить в кино! Я забросила секцию по у-шу!

– Не кричи. И успокойся. – Похоже, домоправительница испытывала удовольствие при виде наконец вышедшей из себя Тамары. – И вот что я скажу тебе насчет временных ограничений на твои гуляния и походы в кино. Не думай, что мы их ввели из какой-то там прихоти. Вспомни о том, что ты получила серьезное сотрясение мозга.

– Да от него и следа не осталось уже через несколько дней!

– Это тебе так кажется, – усмехнулась толстуха. – Вот только со стороны виднее.

– И что же вы наблюдаете со стороны?

– Хватит! Довольно впустую молоть языком! И чтобы завтра после уроков сразу домой!

– Посмотрим, – раздраженно процедила Тамара, отступая к двери.

– Что?!!

– Я сказала: посмотрим. – Она отправилась к себе в комнату, не сомневаясь что домоправительница сейчас побежит следом за ней читать очередную нотацию. Но то ли Светлане Петровне было лень отрывать задницу от дивана, то ли не приняла всерьез угрозу («Посмотрим!»), но только Тамара в полном одиночестве разделась и залезла в постель. И спокойно заснула с твердым намерением завтра же выходить из подполья и провести первую за полтора месяца акцию протеста – прогуляться до Тярлева и проверить, на самом ли деле коттедж опечатан ментами.

Посмотрим!!!

Первое, что ее поразило в поселке, – особняк из красного кирпича, возведенный всего за четыре месяца в двух домах от их…

«Нет, теперь моего, так будет точнее», – подумала она.

…коттеджа на месте ветхой избушки, в которой еще весной обитали сумасшедшая старушенция и целая свора ее грязных лохматых дворняжек.

Она не спеша направилась к своему участку. И через десяток шагов обнаружила, что коттедж никем не опечатан. Более того, он имел абсолютно обжитой вид, а некогда захламленный строительным мусором дворик за невысокой оградой из заостренных чугунных штырей приведен в полный порядок. Тропинка, ведущая от калитки к крыльцу, преобразилась в аккуратную гравийную дорожку, окантованную бетонными поребриками. Точно такая же – только в два раза шире – подъездная дорожка была проложена от ворот к гаражу. Чуть в стороне была оборудована детская площадка с качелями и песочницей, в которой валялся яркий игрушечный грузовичок.

То, что здесь жили, и при этом жили давно, не вызывало сомнений. Вот только кто жил? Что это за люди? И как они завладели тем, что по праву принадлежит ей, Тамаре?

В том, что здесь не обошлось без участия дяди Игната, она не сомневалась. Но каким образом он сумел провернуть такую аферу и пустил в оборот не принадлежащий ему коттедж? Вообще никому не принадлежащий на данный момент – пока не минует полгода после смерти родителей и Тамара не будет утверждена в правах наследницы!

«Ну, дядюшка! – покачала головой девочка, продолжая разглядывать знакомый дом и ставший совершенно неузнаваемым двор. – На первый взгляд дурак дураком! А как появилась возможность украсть, так ведь не растерялся! Вот только сумеешь ли сохранить наворованное? И не угодить при этом в тюрьму? Не прокатит, дядя Игнат! За кого ты меня принимаешь? За безропотного младенца? Не зря я так терпеливо ждала подходящего момента, чтобы дать вам с Толстой Задницей решающий бой. Похоже, этот момент наконец настал! Теперь главное не горячиться. Еще чуть-чуть потерпеть. И ударить с максимальным эффектом.

А сейчас надо постараться разведать как можно больше о том, как ты, ублюдок, ухитрился продать мой коттедж. И мой участок. Выяснить, распродана ли обстановка, аппаратура, машина. Что за люди теперь живут в этом доме. Неплохо бы также узнать, что стало с папиными деньгами, которые он держал… Черт, не знаю, в каком банке у него был открыт счет! Зато знаю, что здесь неподалеку купил участок главный бухгалтер этого банка. Что же, найти его будет нетрудно.

Гораздо труднее найти человека, к которому можно обратиться за помощью, когда соберу достаточно компромата на Толстую Задницу и дядьку Игната. Куда может пойти тринадцатилетняя малолетка с заявлением: «Мои опекуны надо мной издеваются и меня обворовывают!» так, чтобы поверили ей, а не этим опекунам? Школа и РОНО отпадают – там у толстухи все схвачено. В милицию? Но у меня нет денег на взятки, а без этого в милиции нечего делать. Куда еще? Больше ничего не придумывается. Но над этим еще будет время пораскинуть мозгами. А сейчас пора познакомиться с моими нежданными квартирантами. И поторопиться домой. Меня и так ждет нагоняй, – улыбнулась Тамара и нажала на кнопку звонка, установленного возле калитки. – Хана вам, толстуха и дядюшка! Я приступаю к артиллерийской подготовке перед атакой!»

– Здравствуйте, а Тамара дома?

Невысокая полная женщина лет тридцати через решетку ограды окинула растерянным взглядом темноволосую девочку в синенькой школьной форме и, щелкнув засовом, отворила калитку.

– Тамара больше здесь не живет, – сообщила она с легким иностранным акцентом.

– Ой, – на этот раз растерялась уже ее гостья. – А как же… – пробормотала она и тут же обрушила на женщину мощный поток вопросов. – Они что, переехали? И тетя Оля? И дядя Андрей? А когда? Я последний раз была у них еще в мае, а потом уехала на все лето в Молдавию и потеряла их телефон. Даже не могла позвонить. Как мне теперь их найти? У вас нет их нового адреса?

– Проходи, – вместо ответа предложила женщина и гостеприимно отступила с прохода. – Зачем стоять здесь? Идем в дом. Ты, наверное, подруга Тамары? Тебя как зовут?

– Настасья. Я знаю Астафьевых с детства, – доложила девочка, охотно принимая приглашение и ступая на гравийную дорожку. – Еще с Череповца. Потом они уехали сюда, а следом и я перебралась к бабушке в Ленинград. А где они сейчас живут?

– Меня зовут пани Холупкова, – снова пропустила этот вопрос мимо ушей женщина. – Я с семьей приехала сюда из Орлика. Это в Чехословакии. Я когда-то училась в Советском Союзе, а сейчас здесь работаю переводчиком в фирме мужа. Они с сыном сегодня уехали в Выборг, вернутся только под вечер.

«Это и к лучшему, – решила Тамара, обводя взглядом прихожую. – А ты хорошо говоришь по-русски, пани Холупкова…»

– Раздевайся, Настасья. Сейчас будем пить чай. Я испекла сегодня печенье.

…Здесь все осталось по-старому. Та же вешалка, тот же шкафчик, тот же диван. Даже тот же половичок, что и весной, когда еще были живы родители!!!

«О, распроклятье! Что происходит?!! Как бы не разрыдаться!!! Может быть, зря я так сразу без подготовки полезла сюда? Может, права была Толстая Задница, когда уверяла, что поездка в Тярлево может отрицательно отразиться на моей расшатанной психике. – Тамара стянула с себя ставшую за последние месяцы короткой и тесной турецкую курточку и повесила ее на тот самый крючок, на котором эта куртка раньше висела всегда. – Все, хватит! Пора взять себя в руки…»

– Проходи в гостиную. Посмотри телевизор. Я отойду на кухню, чуть-чуть похозяйничаю.

«…Ха, „похозяйничаю“! Еще неизвестно, кто в этом доме хозяйка – ты или я! Хотя, почему неизвестно? Известно: я!!! Без вариантов!!! Вот так-то, пани Холупкова!»

Следующие сорок минут Тамара провела в каминной, сидя в своем когда-то самом любимом кресле около телевизора и попивая слабенький чай с пресным печеньем. Пани Холупкова рассказывала, как в конце мая в этом доме произошло двойное убийство. В результате Андрей и Ольга Астафьевы теперь на Казанском кладбище в Пушкине, а их дочь Тамара все еще не оправилась после смерти родителей и находится на лечении в психиатрической клинике. На вопрос: «А откуда вам это известно?» чешка бесхитростно ответила: «Мне об этом сказали родственники Тамары, которые взяли ее под опеку».

– Врачи говорят, что пройдет время и Тамара поправится, – подвела оптимистическую черту под своим рассказом пани Холупкова. – Не сомневаюсь, что рядом с такими опекунами у нее все сложится хорошо.

«Я тоже не сомневаюсь», – ехидно подумала Тамара и поинтересовалась:

– А вам не страшно жить в доме, где случилось убийство?

– Я, и правда, вначале чувствовала себя здесь неуютно. Но потом это прошло.

– Зачем же вы купили такой дом, где произошло убийство? А вдруг здесь теперь поселятся привидения?

Пани Холупкова рассмеялась.

– Настасья! Неужели ты веришь в нечистую силу? Нет, привидений мы не боимся. Зато из-за того, что здесь было совершено такое страшное преступление, этот коттедж обойдется нам почти в два раза дешевле своей рыночной стоимости. Договор будет подписан в декабре, а пока мы его арендуем.

Очень хотелось спросить: «А как насчет „Мерседеса“? Вы и его арендуете? И „Шарп“? И этот большой телевизор? Где мой компьютер? Где мой купальник?!!» Но Тамара предпочла промолчать, рассудив, что чрезмерное любопытство насторожит пани Холупкову и, не дай Бог, она решит позвонить дяде Игнату и рассказать о странной девчонке, заявившейся в гости и задававшей слишком много вопросов.