Текст книги "Шутник (Сборник о роботах)"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Клиффорд Дональд Саймак,Роберт Шекли,Энтони Пирс,Уильям Тенн,Джанни Родари,Фриц Ройтер Лейбер,Брайан Уилсон Олдисс,Дюла Хернади,Зигберт Гюнцель,Антон Донев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

9

– Ну-с, Зейн Горт, – добродушно начал Флаксмен, – по словам Гаспара, на этом побоище словомельниц ты вел себя как настоящий герой.

Атмосфера в кабинете заметно разрядилась, так как мисс Румянчик удалилась в дамский туалет привести себя в порядок. Выходя, она не преминула отпустить шпильку по адресу издателей, которые слишком скаредны, чтобы тратиться на специальную туалетную комнату для роботесс.

Флаксмен состроил грустную мину:

– Наверное, тебе было тяжко смотреть, как линчевали твоих братьев?

– Откровенно говоря, нет, мистер Флаксмен, – спокойно ответил робот. – По правде сказать, мне никогда не нравились прочие мыслящие машины, состоящие из одного лишь мозга и не способные передвигаться. Они лишены сознания, и творчество их слепо – они нанизывают символы, как бусы, и прядут слова, как шерсть. Они – чудовищны и внушают мне страх: Вы называли их моими братьями, но для меня они – не роботы.

– Странно, если вспомнить, что ты тоже создаешь книги, как и словомельницы.

– Ничего странного, мистер Флаксмен. Я создаю книги, но создаю их сам, как писатели-люди в давние времена – до начала эпохи редакторов, о которой говорил мистер Каллингем. Я сам себя программирую, и, так как я пишу истории о роботах для роботов, мне никогда не приходилось подчиняться редакторам-людям, хотя при определенных обстоятельствах я был бы только рад подобному руководству. – Тут он обаятельно мурлыкнул в сторону Каллингема и задумчиво посмотрел вокруг своим единственным черным глазом. – Я имею в виду, господа, обстоятельства, которые возникли теперь, когда ваши словомельницы уничтожены, а творческие способности ваших писателей-людей вызывают весьма сильные сомнения. Поскольку, кроме нас, писателей-роботов, больше никто не умеет создавать беллетристических произведений…

– Ах, да, ведь словомельницы-то уничтожены! – воскликнул Флаксмен, весело подмигнув Каллингему и довольно потирая руки.

– …я был бы рад выслушивать указания мистера Каллингема относительно человеческих эмоций, – торопливо продолжал робот, – и согласен, чтобы его фамилия печаталась рядом с моей, шрифтом того же размера. Зейн Горт и Г.К.Каллингем – звучит неплохо! И наши фотографии на задней стороне обложки. Несомненно, читатели-люди полюбят книги писателей-роботов, если соавторами последних будут выдающиеся представители человеческого рода – по крайней мере вначале. К тому же мы, роботы, гораздо ближе к людям, чем эти жуткие словомельницы.

– А ну-ка, замолчите, вы все! – выкрик Гаспара был таким неожиданным, что Флаксмен поморщился, а по лицу Каллингема скользнула легкая тень. Писатель озирался вокруг, словно худой, взлохмаченный медведь. – Заткнись, Зейн, – прорычал он. – Послушайте, мистер Ф. и мистер К.! Всякий раз, когда заходит речь об уничтожении словомельниц, вы смеетесь, словно при виде праздничного стола! Честное слово, если бы я не знал, что ваши собственные словомельницы тоже уничтожены, я поклялся бы, что это вы, два мошенника…

– Какие слова, Гаспар!

– Вы меня не проведете! О, я знаю – да здравствует «Рокет-Хаус», мы все – герои, а вы – парочка святых. Но дела это не меняет. И я готов поклясться, что этот разгром подстроили вы. Несмотря на ущерб, нанесенный вашему издательству. Ну-ка, скажите, это ваша работа?

Флаксмен откинулся на спинку кресла и широко ухмыльнулся.

– Мы сочувствовали, Гаспар. Вот именно – мы сочувствовали вам, писателям, вашим оскорбленным душам, вашему упорному стремлению выразить себя… Никакой активной помощи, разумеется, но… мы сочувствовали.

– Сочувствовали этой длинноволосой банде? Ха! Нет, вы рассчитывали на какую-то практическую выгоду. Дайте мне сообразить… – Гаспар вытащил из кармана пенковую трубку, начал было ее набивать и вдруг со злостью швырнул ее на пол вместе с кисетом. – К черту атмосферу! – воскликнул он и протянул руку. – Дайте сигарету!

Флаксмен растерялся, однако Каллингем наклонился через стол и любезно выполнил просьбу Гаспара.

– Может быть, – произнес тот, глубоко затянувшись, – вас действительно соблазнила эта идиотская идея – извини, Зейн! – чтобы роботы писали книги для людей… Нет, не пройдет! У каждого издательства свои робописатели, и все они выискивают новые рынки сбыта.

– Не все роботы-писатели одинаковы, – обиженно заметил Зейн Горт. – Далеко не все обладают такой гибкостью и находчивостью, таким проникновением в психику немеханических существ, как…

– Заткнись, тебе говорят! Нет, тут что-то другое… Что-то, чем располагаете вы и чего у других издательств нет. Подпольные словомельницы? Нет, об этом я бы давно догадался. Подпольные писатели, способные творить на уровне словомельниц? Нет, в это я поверю, когда Дос-Пассос выучит азбуку… Что же еще? Звездные пришельцы? Телепаты? Атомные автоматы, настроенные на вечность? Глубокие невропаты, соответствующим образом обработанные?

Флаксмен наклонился вперед.

– Сказать ему, Калли?

Каллингем заговорил, словно рассуждая вслух:

– Хотя Гаспар, конечно, считает нас мошенниками, но в общем-то он предан «Рокет-Хаусу». – Гаспар хмуро кивнул. – Что касается Зейна Горта, то именно мы опубликовали на катушках все до единого его произведения – от эпического романа «Обнаженная сталь» до повести «Существо из черного циклотрона». Он дважды начинал переговоры с другими издателями (Зейн Горт как будто удивился), но всякий раз получал решительный отказ. К тому же нам понадобится помощь для подготовки рукописей. Итак, мой ответ – «да». Скажи им, Флакси.

Его партнер снова откинулся на спинку кресла и шумно вздохнул. Затем он поднял трубку телефона.

– Соедините меня с Детской. – Он с улыбкой посмотрел на Гаспара и внезапно рявкнул в трубку. – Говорит Флаксмен! Бишоп? Мне нужно… Это не няня Бишоп? Так позовите ее! И кстати, Гаспар, – добавил он угрюмо, – вы забыли еще одну возможность – помолотый заранее запас рукописей.

Гаспар покачал головой.

– Я бы заметил, что словомельницы работают сверх нормы.

Флаксмен вдруг оживился:

– Няня Бишоп? Говорит Флаксмен. Принесите мне мозг.

Прижимая к уху телефонную трубку, он снова насмешливо улыбнулся Гаспару.

– Нет-нет, любой мозг, – сказал он небрежно и собрался было положить трубку, но тут же снова поднес ее к уху. – Ну, что там еще? Да нет же, никакой опасности! На улицах ни души. Тогда пошлите Зангвелла… Ну, хорошо, нести будете вы, а Зангвелл будет вас охранять… Ну, если он действительно так напился… – Он перевел взгляд с Гаспара на Зейна Горта и сказал с обычной решительностью: – Ладно, тогда мы сделаем так: я посылаю к вам двух ребят – из плоти и из металла, они будут вас охранять… Да, они абсолютно надежны, но ничего им не объясняйте. Что вы! Они бесстрашны как львы, они чуть было не отдали жизнь, защищая наши словомельницы – у нас весь пол залит их кровью и смазочным маслом… Нет, не настолько – наоборот, снова рвутся в бой. И вот что, няня Бишоп, когда они придут за вами, будьте готовы – никаких сборов в последнюю минуту, ясно? Мне этот мозг нужен немедленно.

Он положил трубку.

– Она боится, что на них нападут, – объяснил он. – Думает, что по Читательской улице еще рыщут писатели. – Он посмотрел на Гаспара. – Вы знаете, где находится «Мудрость Веков»?

– Конечно. Я каждый день прохожу мимо нее. Заброшенное место. Двери всегда закрыты.

– Как по-вашему, что это такое?

– Понятия не имею. Наверно, издательство оккультной литературы. Впрочем, я никогда не встречал их изданий. Постойте-ка! Бронзовый герб у нас в вестибюле! Там надпись: «Рокет-Хаус», а ниже, готическими буквами с разными завитушками – «На паях с «Мудростью Веков». Раньше мне и в голову не приходило, что тут есть какая-то связь.

– Я потрясен, – заявил Флаксмен. – Писатель – и наблюдательный! Никогда не думал, что мне придется узреть такое чудо. Так вот, вы с Зейном немедленно мчитесь в эту самую «Мудрость Веков» и притаскиваете оттуда няню Бишоп.

– По телефону вы сказали: «Детская», – напомнил Гаспар.

– Конечно! Это то же самое. Ну, марш!

– А может, какие-нибудь писатели действительно еще бродят вокруг? – нерешительно заметил Гаспар.

– Таким героям это должно быть нипочем! Марш, я сказал!

Когда Гаспар мчался вниз по бездействующему эскалатору, за ним несся не только Зейн Горт, но и последний, предостерегающий вопль Флаксмена:

– Имейте в виду, няня Бишоп будет нервничать. У нее в руках будет мозг!

10

В комнате не было окон, и во мраке светилось лишь несколько телевизионных экранов, расположенных на первый взгляд в полном беспорядке. Изображения, сменявшие друг друга на экранах – звезды и космические корабли, простейшие и люди, а то и просто книжные страницы, – были видны необычайно отчетливо. Середину комнаты и один из ее углов занимали столы, заставленные телевизионными экранами, приборами и устройствами, от которых тянулись длинные провода. Вдоль трех остальных стен располагались небольшие подставки разной высоты, и на каждой из них, охваченное плотным черным воротничком, покоилось огромное, больше человеческой головы, яйцо из дымчатого серебра.

Это было странное серебро, наводящее на мысль о тумане и лунном свете, о белоснежной седине, озаренной мерцающим пламенем свечей, о венецианских бокалах, о сказочных зеркалах, о маске Пьеро, о доспехах принца-поэта. И в то же время казалось, что серебристые овоиды – это головы каких-то металлических существ, склонившихся друг к другу в безмолвном разговоре.

Это впечатление усиливалось благодаря тому, что на каждом яйце вблизи верхушки, всегда у более заостренного конца, виднелись три темных пятна – два вверху и одно пониже, – отдаленно напоминавшие глаза и рот, над которыми навис огромный гладкий лоб. Однако вблизи можно было разглядеть, что это всего лишь три штепсельные розетки. В некоторые розетки были вставлены штепселя проводов, ведущих к приборам, причем правая верхняя розетка всегда подключалась только к переносному телевизору, верхняя левая – к микрофону, а розетка-рот неизменно соединялась с небольшим громкоговорителем.

Из этого правила было только одно исключение: иногда розетка-рот одного яйца была подсоединена прямо к розетке-уху другого. И всюду в подобных случаях можно было обнаружить дополнительное соединение: ухо «рта» – ко рту «уха».

На краешке одного из столов примостилась женщина в белом халате. Она сидела, опустив голову, и как будто дремала. В полумраке было трудно определить ее возраст, тем более что нижнюю половину ее лица скрывала марлевая повязка. Одной рукой она прижимала к бедру лоток, ремень которого был переброшен через ее плечо. На лотке стояло примерно двадцать стеклянных чаш, наполненных какой-то прозрачной душистой жидкостью. В жидкость были погружены толстые металлические диски с винтовой нарезкой по краям. Они были того же диаметра, как и макушки серебряных яиц.

На столе возле женщины стоял микрофон. От него тянулся провод, включенный в слуховую розетку серебряного яйца, уступавшего по величине всем остальным. В розетку-рот этого яйца был включен динамик.

Они разговаривали: яйцо – монотонным механическим голосом, женщина – устало, убаюкивающе, почти так же монотонно.

Женщина. Спи, детка, спи…

Яйцо. Не могу спать. Не спал уже сто лет.

Женщина. Тогда отключи свое сознание…

Яйцо. Не могу отключить сознание.

Женщина. Можешь, если захочешь, детка.

Яйцо. Я попробую, если ты меня перевернешь.

Женщина. Я перевернула тебя только вчера.

Яйцо. Переверни. У меня рак.

Женщина. У тебя не может быть рака, детка.

Яйцо. Нет, может. Я очень умный. Включи мой глаз и поверни его так, чтобы я мог посмотреть на себя.

Женщина. Ты только что смотрел. Слишком часто неинтересно, детка. Хочешь посмотреть картинки, хочешь почитать?

Яйцо. Нет.

Женщина. Хочешь поговорить с кем-нибудь? Хочешь поговорить с номером 4?

Яйцо. Номер 4 глуп.

Женщина. Хочешь поговорить с номером 8?

Яйцо. Нет. Протелепатируй мне что-нибудь.

Женщина. Но ведь телепатии не существует, детка.

Яйцо. Нет, существует. Вот попробуй. Сделай усилие.

Женщина. Телепатии нет, иначе вы, круглячки, давно бы ее открыли.

Яйцо. Нет, мы все законсервированы, положены в морозильник, а ты живешь в большом теплом мире. Ну, попробуй еще раз.

Женщина. У меня нет времени, детка. Я должна вас накормить, а меня вызвал шеф. Хочешь со мной, Полпинты?

Яйцо. Нет. Скучно. Не хочу.

Женщина. Пойдем, Полпинты. Ты с ним поговоришь.

Яйцо. Когда? Сейчас?

Женщина. Почти. Через полчаса.

Яйцо. Полчаса – это полгода. Не хочу.

Женщина. Ну, не упрямься, Полпинты. Сделай мамочке одолжение. Шефу требуется мозг.

Яйцо. Возьми Ржавчика. Он свихнулся. Будет весело!

Женщина. Свихнулся?

Яйцо. Как и я.

Женщина вздохнула, покачала головой и встала.

– Послушай, Полпинты, – сказала она, – ты не хочешь ни спать, ни отключить сознание, ни разговаривать, ни ехать со мной. Хочешь посмотреть, как я буду кормить остальных?

– Так и быть. Только вставь провод от глаза мне в ухо, так интереснее.

– Не говори глупостей, детка.

Она подключила телевизор к верхней правой розетке маленького яйца и выдернула провод, ведущий к динамику. Потом, придерживая лоток, подошла к соседнему яйцу и коснулась его поверхности кончиками пальцев, на ощупь проверяя температуру металла и частоту биений миниатюрного атомного насосика, расположенного внутри яйца. Затем она вставила большой и указательный пальцы в углубления на макушке овоида и привычным движением вывернула диск, положила его в свободную чашу на лотке, из другой взяла свежий, влажный диск, точным движением вставила его в гнездо и завернула. После этого она перешла к следующему яйцу.

Она как раз завинтила последний диск, когда дверной звонок нежно пропел «Соль-соль-до!».

Хотя женщина успела закончить все, что должна была сделать, она тем не менее сказала:

– Ко всем чертям и дьяволу в придачу!

11

Девушки – это великая отрасль искусства, но изучение их отнимает у человека все время и силы – гласит афоризм из записных книжек Гаспара де ла Нюи, которых он никогда не вел. Девушка, которая впустила его в вестибюль «Мудрости Веков», была настолько же юна, насколько древними были толстые тома в кожаных переплетах, заполнявшие полки на стенах вестибюля. Гаспар, тяжело дыша, с восторгом уставился на прелестное видение – в меру короткая юбка, тонкие чулки, свитер, плотно облегающий миниатюрную фигурку, крутые завитки каштановых волос над розовыми ушками.

Заметив, что осмотр грозит затянуться, видение неприязненно заявило:

– Да, да, но я все это давно знаю, а потому довольно таращиться – переходите к делу.

«Надеюсь, робот нам не помешает?» хотел было сказать Гаспар, но удержался и сказал только:

– Мы попали в писательскую засаду и нам пришлось пробежать пять кварталов и семь уровней, чтобы отделаться от этих маньяков. Боюсь, писатели пронюхали, что «Рокет-Хаус» что-то замышляет.

– Но что вам нужно здесь? – спросила девушка, разглядывая синяки на лице Гаспара. – Это не амбулатория. И не смазочно-заправочная станция, – добавила она, поглядев на Зейна Горта, который как раз в этот момент со скрипом повернулся к книжным полкам.

– Послушайте, деточка, – сказал уязвленный Гаспар. – Довольно пикироваться. Мы и так опаздываем. Где этот карликовый компьютер?

Гаспар почти всю дорогу говорил заключительную фразу. Когда Флаксмен впервые упомянул о «мозге», фантазия Гаспара нарисовала огромный, мерно пульсирующий шар со злобными глазами-блюдцами, светящимися даже в темноте, который покоился на крохотном, скрюченном тельце, а может быть, и кожистом мешке с извивающимися щупальцами, – короче говоря, нечто вроде чудища с Марса (хотя он прекрасно знал, что у настоящих марсиан мозг находится в грудном сегменте покрытого черной хитиновой броней жукообразного тела). Затем Гаспару представился розовый мозг, который не то плескался в сосуде с прозрачной питательной жидкостью, не то плавал в нем, болтая тонкими щупальцами (по-видимому, образ мозга со щупальцами прочно врезался в человеческое воображение, как кульминация идеи о гигантских злобных мыслящих пауках). Но по дороге в Детскую Гаспар решил, что все эти его видения в равной степени нелепы, и словом «мозг» Флаксмен, очевидно, обозначил какую-то особую вычислительную машину или запоминающее устройство, только небольших размеров, поскольку их можно было «принести». Ведь на заре возникновения их нередко называли «электронным мозгом».

Более полувека ученые объявляли это название «дешевой погоней за сенсацией», но после того как появились роботы, обладающие индивидуальным сознанием, оно было признано и специалистами. Зейн Горт, например, был снабжен электрическим мозгом, как и многие другие роботы, включая немало блистательных роботов-ученых, которые были весьма высокого мнения об электронных умственных способностях.

Спросив про карликового компьютера, Гаспар рассчитывал получить подтверждение своей догадки.

Однако девушка только подняла брови и сказала:

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Да нет же, – настаивал Гаспар. – Карликовый компьютер – в просторечии мозг. Давайте его сюда.

Пристально посмотрев на Гаспара, девушка объявила:

– У нас нет никаких компьютеров.

– Ну, ту машину, которую называют мозгом.

– У нас нет никаких машин, – ответила девушка.

– Ну хорошо, хорошо! Пусть будет просто мозг.

Гаспар произнес это таким тоном, словно речь шла о фунте ветчины, и лицо девушки окаменело еще больше.

– Чей мозг? – ледяным голосом спросила она.

– Мозг Флаксмена, то есть мозг, который нужен Флаксмену… и Каллингему тоже. Вам это должно быть известно.

Пропустив последнюю фразу мимо ушей, девушка спросила:

– Им обоим нужен один и тот же мозг?

– Конечно! Давайте его сюда!

Лед в голосе девушки стал острым и колючим.

– Значит, на двоих? Нарезать или куском? На белом хлебе или ржаном?

– Деточка, у меня нет времени выслушивать тошнотворные шуточки! – заявил Гаспар. – Позовите няню Бишоп. Она в курсе дела.

Глаза девушки сузились, их синева от этого стала только глубже.

– Ах, няню Бишоп, – сердито повторила она.

– Вот именно, – сказал Гаспар, и его осенила внезапная догадка: – Вы с ней не в ладах, деточка?

– Откуда вы знаете?

– Интуитивно. Хотя тут достаточно простейшей логики: кислая старая дева не может питать к вам симпатии… Настоящая ведьма, верно?

Девушка выпрямилась:

– О, это еще далеко не все, братец! – ответила она. – Подождите здесь, я сейчас ее отыщу. И сама уложу мозг в ее сумку.

– Клянусь святым Норбертом, вот это клад! – воскликнул Зейн Горт, который, едва девушка ушла, кинулся к книжным полкам. – Смотри! – воскликнул он, проводя металлическим пальцем по черным корешкам. – Полное собрание сочинений Даниэля Цуккерторта!

– Этот человек мне незнаком, – бодро объявил Гаспар. – Или он робот?

– Твое невежество меня не удивляет, старая кость, – ответил Зейн. – Судя по регистру патентов, Даниэль Цуккерторт был одним из величайших древних специалистов в области роботехники, микромеханики, каталитической химии и микрохирургии. И тем не менее его имя почти никому не известно – даже роботам. Недаром у нас нет святого Даниэля. Он словно стал жертвой заговора молчания. К сожалению, я никак не мог выбрать время, чтобы заняться этим вопросом.

– А почему здесь вдруг оказались труды Цуккерторта? – с недоумением спросил Гаспар. – Разве он интересовался оккультными науками?

– Круг интересов Даниэля Цуккерторта был невероятно широк, – торжественно провозгласил робот.

– Послушай, старая гайка, – сказал Гаспар, думая о своем. – Как, по-твоему, Флаксмен рассчитывает, что этот мозг будет писать ему книги? Или будет еще как-то способствовать их появлению? Судя по здешней обстановке, я не удивлюсь, если речь пойдет о черной магии или спиритических сеансах. Скажем, через посредство медиума вступить в контакт с духами умерших авторов…

Робот щелкнул локтевым суставом, что соответствовало пожатию плечами.

– Как однажды заметил величайший из ваших сыщиков (кстати, поразительно похожий на робота!), строить теории, не располагая фактами, – значит совершать непоправимую ошибку.

– Величайший из наших сыщиков? – наморщив лоб, спросил Гаспар.

– Ну Шерлок Холмс! – нетерпеливо сказал Зейн.

– В первый раз слышу! Он кто – полицейский, частный сыщик или профессор криминологии? Или он сменил Гувера на посту директора ФБР?

12

– Гаспар, – сурово произнес робот, – я могу простить тебе, что ты не знаешь Цуккерторта, но Шерлок Холмс – величайший сыщик всей детективной литературы дословомольной эры!..

– Тогда понятно! – облегченно сказал Гаспар. – Не выношу дословомольных книг! От них у меня в голове все путается. – Его лицо вытянулось. – Знаешь, Зейн, просто не представляю, что я буду делать в свободное время: без словомольного романа мне не заснуть! Ведь, кроме этих книг, меня ничто не берет! Я многие годы прочитывал всю словомольную продукцию.

– Ну, начни перечитывать старые…

– Не поможет, Зейн! И потом, ты же знаешь, словомольная книга, если ее не запечатать, через месяц начинает чернеть и рассыпаться…

– В таком случае тебе, пожалуй, придется расширить свой кругозор, – сказал робот, отрываясь от толстого тома, который он перелистывал. – Он ведь у тебя узковат. Например, мы с тобой друзья, но, бьюсь об заклад, ты не читал ни одной моей книги, даже из цикла о докторе Вольфраме!

– Но, Зейн, я же не мог! – возразил Гаспар. – Ведь их издают только на катушках, рассчитанных на читающее устройство в корпусе роботов. Их даже на обычном магнитофоне нельзя проиграть.

– В издательстве есть печатные копии, которые выдают всем желающим, – холодно сообщил робот. – Разумеется, тебе пришлось бы подучить роборечь, но, по мнению некоторых людей, эти усилия окупаются…

– Э… – Гаспар, не зная, что сказать и как уйти от неприятной темы, воскликнул: – Куда запропастилась эта старая карга?! Пожалуй, надо бы позвонить Флаксмену.

Он кивнул на телефон возле книжных полок.

– Тебя никогда не удивляло, Гаспар, почему книги для роботов пишут живые существа вроде меня, а книги для людей сочиняют машины? – сказал Зейн, словно не расслышав, что ему говорил его друг. – Историк, пожалуй, усмотрел бы здесь разницу между юной и вырождающейся расой. Для постороннего наблюдателя, такого, как я, абсолютно очевидно, что в вашем пристрастии к словопомолу есть что-то болезненное. Стоит вам открыть смолотую книгу, и вы впадаете в транс, словно от большой дозы наркотика. Тебя не удивляло, почему роботы но способны воспринимать эту словесную дробленку?

– Может быть, она для них слишком тонка! Да и для тебя тоже! – вспылил Гаспар, задетый таким пренебрежением к своему любимому чтиву. – И вообще хватит есть меня поедом!

– Побереги свои артерии, старая мышца! – миролюбиво сказал Зейн. – И при чем тут «есть поедом»? Каннибализм – это, пожалуй, единственная гадость, в которой наши две расы никак не могут обвинить друг друга.

И он снова уткнулся в книгу.

Телефон звякнул. Гаспар машинально взял трубку, хотел было положить ее обратно и наконец поднес к уху.

– Говорит Флаксмен! – рявкнуло в трубке. – Где мой мозг? Что стряслось с двумя идиотами, которых я вам послал?!

Пока Гаспар лихорадочно подыскивал исполненный достоинства ответ, в трубке внезапно раздалась жуткая какофония воплей и грохота. Затем эти звуки оборвались, и через секунду в трубке раздался энергичный женский голос, который с типичной интонацией секретарши произнес:

– «Рокет-Хаус» слушает. У телефона мисс Джиллиген, секретарь мистера Флаксмена. Кто говорит?

Но Гаспар хорошо знал этот голос – голос Элоизы Ибсен.

– Седьмой взвод мстителей за словомельницы, – быстро импровизировал Гаспар, говоря хриплым и зловещим шепотом, чтобы замаскировать свой голос. – Немедленно забаррикадируйте двери! Несколько минут назад о вашем районе была замечена известная нигилистка Элоиза Ибсен с группой вооруженных писателей. Высылаем вам на помощь летучий отряд мстителей, который покончит с ними.

– Отмените отправление отряда, – тотчас ответил энергичный голос. – Писательница Ибсен арестована и передана в руки правительства… Да ведь это ты, Гаспар! Про нигилизм я говорила только с тобой!

Гаспар захохотал хохотом, от которого крови положено стынуть в жилах.

– Гаспар де ла Нюи мертв! Да погибнут все писатели! – и повесил трубку.

– Зейн, – окликнул он робота, все еще погруженного в книгу. – Нужно немедленно возвращаться в «Рокет-Хаус». Элоиза…

В это мгновенье в вестибюль осторожно вошла девушка, держа в каждой руке по большому пакету.

– Довольно разговаривать! – скомандовала она. – Помогите мне…

– Сейчас не до этого! – отрезал Гаспар. – Зейн, да будешь ты слушать или…

– Замолчите, – крикнула девушка. – Если я из-за вас их уроню, то я вам глотки перережу ржавой пилой!

– Ну ладно, ладно, – поморщившись, уступил Гаспар. – Только что это за штуки?

«Штуки» представляли собой два больших разноцветных пакета. Один, четырехугольный, был в обертке с красными и зелеными поперечными полосами, перевязанной серебряной лентой, другой – овальной формы – был упакован в золотую бумагу с большими лиловыми кружками и перевязан широкой красной лентой с бантом.

– Берите вот этот, – приказала девушка. – Осторожнее! Он тяжелый, но очень хрупкий.

Взяв пакет, Гаспар взглянул на девушку с возросшим уважением. Видимо, она была гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд, раз несла такой груз в одной руке.

– Это «мозг», про который говорил Флаксмен? – спросил он.

Девушка кивнула:

– Осторожнее, не трясите его!

– Если он требует такой осторожности в обращении, – сказал Гаспар, – может быть, не стоит тащить его сейчас в «Рокет-Хаус»? Какие-то писатели учинили там очередное побоище. Я только что узнал об этом по телефону.

Девушка сдвинула брови, а затем покачала головой.

– Нет, отправимся немедленно и мозг возьмем с собой. Он там наверняка пригодится. Кроме того, собрать его было нелегко, и я не хочу снова с ним возиться. Тем более что я обещала ему взять его с собой.

Гаспар судорожно сглотнул и пошатнулся.

– Вы хотите сказать, что эта штука у меня в руках живая?

– Но наклоняйте его! И хватит глупых вопросов! Скажите своему металлическому приятелю, чтобы он оторвался от книги и взял второй пакет. Это снаряжение для мозга.

Зейн недоуменно обернулся, понял, что произошли какие-то события, застыл на несколько секунд, прослушивая запись их разговора, затем торопливо взял красно-зеленый пакет из рук девушки со словами:

– Извините меня, мисс. Я к вашим услугам.

– А это еще зачем? – спросил Гаспар.

«Это» было небольшим револьвером, который обнаружился под вторым пакетом.

– А, понятно! Вы будете нас охранять?

– Вот именно! – ядовито сказала девушка, поигрывая своей зловещей игрушкой. – Я буду идти у вас за спиной, мистер, и, если вы уроните это пасхальное яичко, – возможно, потому, что кто-нибудь начнет перерезать вам глотку, – я выстрелю вам в затылок, прямо в мозжечок, Не тревожьтесь, это будет абсолютно безболезненно.

– Ну, хорошо, хорошо, – раздраженно ответил Гаспар, направляясь к выходу. – А где же няня Бишоп?

– А это, – сказала девушка, – вы можете вывести путем логических построений, пока будете идти да поглядывать под ноги, чтоб не поскользнуться на какой-нибудь банановой корке.