Текст книги "Миры Айзека Азимова. Книга 6"
Автор книги: Айзек Азимов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)
Миры Айзека Азимова
Книга шестая
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ФИРМА «ПОЛЯРИС»
Книга выпущена при участии издательства «Фолио», г. Харьков
На пути к Академии
Эдо Демерзель
ДЕМЕРЗЕЛЬ ЭДО —…В то время как сосредоточение реальной власти в руках Эдо Демерзеля на протяжении большей части царствования Императора Клеона I не оставляет сомнений, относительно сути его правления мнения историков расходятся. Классическая версия гласит, что он был одним из весьма могущественных и безжалостных угнетателей в течение последнего столетия существования целостной Галактической Империи, но ревизионисты полагают, что если Демерзель и был деспотом, то деспотом милосердным. Не исключено, что причиной для подобных выводов были отношения Демерзеля с Гэри Селдоном, многим подробностям которых суждено остаться недоказанными, в особенности – странной истории жизни Ласкина Джорнума, чей фантастический взлет…
– Повторяю, Гэри, – сказал Юго Амариль, – у твоего друга Демерзеля большие неприятности.
Он лишь немного подчеркнул слово «друг», но так, что прозвучало оно с нарочитой неприязнью.
Гэри Селдон это заметил, но пропустил мимо ушей. Оторвавшись от экрана трикомпьютера, он ответил:
– А я повторяю, Юго, что это – сущая ерунда. – Немного помолчав, он чуть раздраженно спросил: – Не понимаю, зачем ты так упорно отнимаешь у меня время и пытаешься убедить в этом?
– Затем, что думаю, как это важно, – отрезал Амариль и решительно уселся с таким видом, что стало ясно: уйдет он не скоро, а лишь тогда, когда выскажет все, что жаждет высказать.
Восемь лет назад он работал термальщиком в секторе Даль, то есть находился на самой низкой – ниже не придумаешь – ступени социальной лестницы. Гэри Селдон вытянул его наверх, сделал его математиком, интеллектуалом, более того – он сделал его психоисториком.
Юго никогда ни на минуту не забывал о том, кем он был, кем стал и кому обязан всеми переменами в своей жизни. Это означало, что, если уж он заговорил с Гэри Селдоном резко – ради его же пользы, значит, его уже ничто не остановит: ни желание сохранить любовь и уважение старшего товарища, ни забота о собственной карьере. Даже возможностью вести себя резко он тоже был обязан Селдону.
– Так вот, Гэри, – сказал Юго, рубанув по воздуху рукой, – я совершенно не понимаю почему, но ты об этом Демерзеле чрезвычайно высокого мнения. Я – нет. И никто из тех, к кому я привык прислушиваться, про него слова доброго не скажет. Так вот, на то, что будет с ним лично, мне наплевать, но я знаю, что тебе это не безразлично, поэтому я просто обязан все рассказать.
Селдон улыбнулся. Он был тронут преданностью и откровенностью своего ученика, но была у этой улыбки и другая причина: Юго не понимал и не мог понять, что опасения его совершенно беспочвенны.
Амариль был дорог Селдону. Мало сказать – дорог. Он был одним из тех четверых, кто встретился Селдону во время его недолгого, полного опасностей и приключений скитания по Трентору. Более близких людей у Селдона не было.
Каждый из них был по-своему уникален и незаменим. Уникальность Юго Амариля состояла в том, что он поразительно быстро усвоил основные идеи психоистории и обладал богатейшим воображением, позволявшим ему постоянно придумывать нечто новое. Селдона успокаивала мысль о том, что, если и стрясется с ним самим что-то непредвиденное до тех пор, когда математическая проработка будет завершена (а дело продвигалось крайне медленно, с колоссальными трудностями), останется хотя бы один человек со светлой головой, который сумеет продолжить исследования.
– Прости, Юго, – сказал Селдон, – я вовсе не хотел тебя обидеть или отмахнуться загодя от того, что ты хочешь мне рассказать. Все дело в работе. Как-никак, а я все-таки декан…
Тут уж Амариль улыбнулся.
– Ты меня тоже прости, Гэри, и не следовало бы мне смеяться, но ты так мало смахиваешь на декана.
– Знаю, знаю, но учиться-то надо. Я должен создавать видимость некой безвредной деятельности и уверяю тебя, на свете нет ничего более безвредного, чем должность декана математического факультета в Стрилингском университете. Я могу запросто забить весь день до отказа всякой ерундой, так что никому и в голову не придет задуматься о том, как продвигаются дела с разработкой психоистории, но вся беда в том, что у меня весь день как раз и забит разной чепуховиной и совершенно не остается времени на…
Селдон обвел взглядом свой кабинет, где в памяти компьютеров хранились материалы, доступ к которым был известен только ему и Юго. На тот случай, если бы кто-то задумал сунуть туда нос, материал был закодирован мудреными символами, смысла которых никто, как бы ни силился, понять не сумел бы.
– Может быть, – пожал плечами Амариль, – когда ты получше разберешься в сути своих обязанностей, ты сумеешь их с кем-то разделить, и тогда у тебя будет оставаться больше времени.
– Надеюсь, – вздохнул Селдон. – Ну а теперь, скажи на милость, что такого важного ты хотел сообщить мне о Демерзеле?
– Ничего особенного, кроме того, что этот самый Эдо Демерзель, великий премьер-министр нашего дорогого Императора, в поте лица готовит переворот.
Селдон нахмурился:
– Зачем ему это нужно?
– Я не сказал, что ему это нужно. Просто он этим занят – вот уж не знаю, понимает он сам или нет, – и в этом ему оказывают неоценимую помощь его злейшие политические противники. Мне-то это до лампочки, как ты понимаешь, я бы только порадовался. В идеале было бы просто замечательно вышвырнуть такого премьера к чертям собачьим подальше от дворца, с Трентора… вообще за пределы Империи, если уж на то пошло. Но раз ты к нему почему-то неровно дышишь, я решил предупредить тебя, поскольку у меня большое подозрение, что в последнее время ты не так пристально, как следовало бы, следишь за ходом политических событий.
– Есть дела и поважнее, – негромко проговорил Селдон.
– Типа психоистории. Согласен. Но как мы сумеем разработать психоисторию, как можем надеяться на какой-либо успех, если будем игнорировать политику? Нынешнюю, современную политику, я хочу сказать. Сейчас – сейчас– как раз то самое время, когда настоящее прямо на наших глазах превращается в будущее. Мы не можем только тем и заниматься, что исследовать прошлое. Что было в прошлом, мы отлично знаем. Полученные результаты нужно проверять в настоящем и ближайшем будущем.
– У меня такое ощущение, – проворчал Селдон, – что эти доводы я уже слышал.
– И еще не раз услышишь. Потому что подобное доказывать тебе – никакого проку.
Селдон вздохнул, откинулся на спинку стула и с улыбкой посмотрел на Юго Амариля. Да, молодой человек бывал грубоват, но зато он принимал психоисторию всерьез – и это все искупало.
Фигура Амариля еще хранила следы его прошлого облика. Он был крепок, мускулист, широкоплеч, как всякий, кто привык к суровому физическому труду. Он до сих пор не позволял себе особых поблажек и держался в хорошей форме, и, надо сказать, это было неплохо, поскольку, когда Амариль отрывался от компьютера, чтобы размяться, волей-неволей к нему присоединялся и Селдон. Конечно, он не мог похвастаться такой физической силой, какой обладал Амариль, но по-прежнему неплохо дрался, хотя ему уже исполнилось сорок, а молодости не суждено было длиться вечно. Однако благодаря каждодневным разминкам Селдон сохранил стройность, руки и ноги у него были крепкими, как в юности.
– Наверняка, – сказал он, – ты печешься о Демерзеле не только потому, что он мой друг. Что-то ещетебя волнует.
– Никаких загадок. Покуда ты друг Демерзеля, здесь, в университете, ты в безопасности и можешь без помех продолжать работу над психоисторией.
– Ну, вот видишь? Следовательно, у меня есть самая веская причина поддерживать с ним дружеские отношения. Это уж ты должен понять.
– Поддерживать, вот именно. Согласен и понимаю. Но что касается самой дружбы – уволь, не понимаю. Но как бы то ни было, если Демерзель утратит власть – неважно, как это повлияет на твое положение, – тогда Империей станет править сам Клеон и она покатится по наклонной плоскости еще быстрее. Анархия захлестнет нас с головой еще до того, как мы успеем разработать практические выкладки психоистории и превратить ее в науку, способную спасти человечество.
– Понимаю… Но, видишь ли, я не строю никаких иллюзий и не думаю, что нам удастся разработать психоисторию вовремя, для того чтобы предотвратить упадок Империи.
– Но даже если мы не сумеем предотвратить упадок, мы могли бы сгладить его последствия, верно?
– Может быть.
– Чего же тебе еще? Значит, чем больше будет у нас возможностей спокойно работать, тем выше шанс предотвратить упадок, или, по крайней мере, смягчить его последствия. Стало быть, нужно сберечь Демерзеля, нравится это нам – вернее, мне – или нет.
– Но ты сам только что сказал, что очень порадовался бы, если бы он оказался где-нибудь подальше от дворца, Трентора и всей Империи.
– Да, но это в идеале. Однако мы живем не в идеальных условиях и нуждаемся в нашем премьер-министре, хотя он и является инструментом угнетения и деспотизма.
– Понятно. Но неужели ты думаешь, что Империя так близка к гибели, что уход со сцены премьер-министра прямо-таки подтолкнет ее в пропасть?
– Все просто. Психоистория подсказывает.
– Ты разве ею пользуешься для прогнозирования? Мы даже общей схемы пока не набросали. Какое может быть прогнозирование?
– Интуиция, Гэри.
– Интуиция всегда была. Нам нужно нечто большее, разве нет? Нам нужна математическая проработка вероятностей того, что может произойти в будущем при тех или иных условиях. Если мы будем полагаться только на интуицию, никакая психоистория не нужна вообще.
– Необязательно одно должно исключать другое, Гэри. Я говорю о том и другом сразу, о сочетании того и другого, что лучше каждого в отдельности, по крайней мере, до тех пор, пока психоистория не отшлифована окончательно.
– Если она когда-нибудь будет отшлифована, – едва слышно произнес Селдон. – Но скажи, пожалуйста, что за опасность грозит Демерзелю? Кто может сбросить его? Ты ведь хочешь сказать именно это?
– Да, – угрюмо кивнул Амариль.
– Ну так скажи. И прости мне мое неведение.
– Не притворяйся, Гэри, – вспыхнул Амариль. – Ты наверняка слыхал о Джо-Джо Джорануме.
– Ну конечно. Он демагог… Постой, откуда он? Ах да, с Нишайи, верно? Захолустная планета. Там вроде бы коз разводят и делают отличные сыры.
– Все правильно. Но только он не просто демагог. У него уйма последователей, и он с каждым днем набирает силу. Он взывает к социальной справедливости, к более активному участию народных масс в политической жизни.
– Да, – кивнул Селдон. – Это я слышал. Его лозунг – «Правительство принадлежит народу».
– Не совсем так, Гэри. Он говорит: «Правительство – это народ».
– Ну да, понятно. И знаешь, должен тебе сказать, мне симпатичен этот лозунг. Не вижу в нем ничего дурного.
– Я тоже не вижу. Я всей душой за– если бы Джоранум именно это имел в виду. Но на уме у него совсем другое. А этот лозунг ему нужен лишь для того, чтобы вымостить дорогу к цели. Он хочет избавиться от Демерзеля. Тогда ему будет легче управиться с Клеоном. А потом Джоранум сам заберется на трон и станет тем самым «народом», о котором разглагольствует сейчас с пеной у рта. Не ты ли сам мне говорил, что таких случаев было полным-полно в имперской истории, а ведь сейчас Империя слабее, чем когда бы то ни было. И удар, который раньше только пошатнул бы ее устои, сейчас может запросто положить на лопатки. Империя будет втянута в гражданскую войну и никогда не выберется из нее, и мы не сумеем завершить работу над психоисторией, которая показала бы, что нам нужно делать.
– Я понял, к чему ты клонишь, но уверен, что избавиться от Демерзеля будет нелегко.
– Ты просто не представляешь, как стремительно Джоранум набирает силу.
– Это не имеет никакого значения, – покачал головой Селдон и слегка нахмурился. – Вот интересно, как это его родители додумались дать ему такое нелепое имя. Скорее на кличку смахивает.
– Его родители тут совершенно ни при чем. Настоящее его имя – Ласкин, кстати, весьма распространенное на Нишайе. Это он сам прозвал себя Джо-Джо; наверно, просто взял первый слог от фамилии.
– Ну и дурак, по-моему.
– А по-моему, нет. Слышал бы ты, как его поклонники скандируют: «Джо-Джо-Джо-Джо…» И так без конца. В этом есть что-то гипнотическое.
– Ладно, – сказал Селдон и выпрямился, всем своим видом показывая, что ему не терпится вернуться к прерванной работе. – Поживем – увидим.
– Как ты можешь проявлять такое безразличие? – возмутился Амариль. – Я тебе говорю о реальной опасности.
– Никакой опасности я не вижу, – сказал Селдон убежденно. – Просто ты не располагаешь всеми фактами.
– Какими же фактами я не располагаю?
– Поговорим об этом в другой раз, Юго. А теперь займись своей работой. Заботы о Демерзеле и судьбе Империи оставь мне.
Амариль поджал губы, но спорить не стал – он привык подчиняться распоряжениям Селдона.
– Хорошо, Гэри, – кивнул он, но у двери обернулся и покачал головой: – Но ты совершаешь ошибку.
Селдон усмехнулся.
– Я так не думаю, но спасибо за предостережение. Я о нем не забуду. И все-таки я уверен – все будет хорошо.
Амариль вышел, и лицо Селдона сразу стало серьезным. А будет ли все хорошо на самом деле?
Селдон не забыл о предупреждении Амариля, однако не придал ему большого значения. Минул его сороковой день рождения, нанеся очередной психологический удар.
Сорок лет! Прощай, молодость! Теперь жизнь для него больше не была подобна громадному нехоженому полю, уходящему далеко за горизонт. Уже восемь лет он жил на Тренторе, и время бежало неумолимо быстро. Еще восемь лет – и ему будет почти пятьдесят, там и до старости недалеко. А ему пока не удалось даже как следует подступиться к психоистории! Юго Амариль блестяще рассуждал о законах и выводил свои формулы, делая дерзкие предположения, основанные на интуиции. Но как можно было проверить эти предположения? Пока психоистория не представляла собой экспериментальной науки. Для ее создания потребуется проведение экспериментов, которыми должны быть охвачены целые миры, целые столетия. А как быть с этической ответственностью?
Казалось, проблему решить невозможно, и Селдон в конце концов углубился в факультетские дела. Домой он отправился в тот день не в лучшем расположении духа.
Как правило, прогулка по кампусу улучшала его настроение. Купола над Стрилингским университетом были так высоки, что создавалась иллюзия пребывания на безбрежном просторе, а погода тут всегда стояла хорошая. Тут росли деревья, зеленели лужайки, белели дорожки – словом, все выглядело так, будто Селдон никуда и не улетал, а по-прежнему жил и работал в университете у себя на родине, на Геликоне.
Иллюзия переменной облачности создавалась здесь за счет появления и исчезновения солнечного света (не солнца, а именно солнечного света) через неравные промежутки времени. Было немного прохладно – совсем немного.
Пожалуй, в последнее время прохладных дней, таких, как сегодня, стало больше. Может быть, Трентор стал экономить энергию? Уж не признак ли это приближающегося кризиса? А может быть (от этой мысли Селдон поежился), он просто постарел и кровь у него медленнее течет? Селдон сунул руки в карманы куртки, зябко ссутулившись.
Обычно он шел домой, даже не задумываясь, куда идет. Ноги сами несли его, так что и по дороге домой, и по дороге на работу он мог думать о чем угодно. Сегодня не удалось. Странные звуки помешали. Совершенно бессмысленные:
– Джо… Джо… Джо… Джо…
Звуки доносились издалека, приглушенно, но Селдон вспомнил… Ах, да, Амариль предупреждал. Тот демагог… Неужели он здесь, в кампусе?
Селдон машинально свернул с обычной дороги и направился по пологому склону к университетскому полю – месту, предназначенному для студенческих митингов и занятий спортом, ритмикой.
В самой середине поля собралась большая толпа студентов и оживленно скандировала. На помосте незнакомый человек громко выкрикивал один и тот же слог, раскачиваясь в такт.
Но это не был Джоранум. Джоранума Селдон не раз видел в выпусках головизионных новостей. С тех пор как Амариль предупредил его, Селдон стал более внимательно следить за развитием событий. Джоранум был высокий, широкоплечий и всегда коварно, заискивающе улыбающийся. У него были густые песочного цвета усы и голубые глаза.
Нынешний оратор был невысок, можно сказать, коротышка, к тому же худой, широкоротый, темноволосый и… крикливый. К его словам Селдон не прислушивался, но разобрал фразу «власть одного – многим», которую тут же подхватило множество голосов.
«Неплохо, – подумал Селдон, – но как он собирается это осуществить и насколько серьезен?»
Селдон пробежал глазами толпу и вскоре заметил Фингагелоса, аспиранта математического факультета, черноволосого курчавого парня не без способностей.
– Фингагелос! – окликнул он аспиранта.
– Профессор Селдон, – обернувшись, отозвался Фингагелос, в первое мгновение не узнавший декана без неизменного калькулятора в руках. Подойдя к Селдону поближе, он спросил: – Вы пришли послушать этого парня?
– Просто решил узнать, по какому поводу шум. Кто это такой?
– Его зовут Намарти, профессор. Он говорит от имени Джо-Джо.
– Это я понял, – кивнул Селдон. Толпа снова взревела в ответ на очередной лозунг. – Но кто он такой, этот Намарти? Его имя мне ничего не говорит. С какого он факультета?
– Он не из университета, профессор. Он один из людей Джо-Джо.
– Если он не из университета, тогда, значит, не имеет права произносить тут речи без соответствующего разрешения. Как вы полагаете, есть у него такое разрешение?
– Понятия не имею, профессор.
– Что ж, давайте выясним.
Селдон углубился было в толпу, но Фингагелос потянул его за рукав.
– Не стоит, профессор. С ним молодчики.
За спиной оратора действительно стояло шестеро дюжих парней. Они выстроились в цепочку, расставив ноги на ширину плеч и сложив руки за спиной.
– Молодчики?
– На всякий случай – мало ли что взбредет кому-то в голову.
– Ну, тогда он уж точно не из университета, и будь у него даже разрешение на выступление, он не имеет права разгуливать тут с этими шалопаями. Так, Фингагелос, дайте-ка знать в университетскую службу безопасности. Хотя, по идее, они должны бы и сами уже быть здесь.
– Думаю, они просто держатся подальше от неприятностей, – пробормотал Фингагелос. – Прошу вас, профессор, не стоит ничего такого затевать. Если вы хотите, чтобы я разыскал офицеров службы безопасности, я сделаю это, но очень прошу вас, подождите, пока они прибудут.
– Возможно, мне удастся прекратить все это до их прихода.
И Селдон стал решительно пробираться вперед. Это оказалось не так уж трудно. Многие из присутствующих на митинге сразу узнавали его, а те, кто не знал его лично, соответствующим образом реагировали на профессорскую нашивку на лацкане его куртки. Селдон добрался до помоста, ухватился руками за край и, негромко крякнув, подтянулся и забрался наверх. «А лет десять назад, – подумал он с горечью, – я бы запросто подтянулся на одной руке и крякать бы не пришлось».
Профессор встал во весь рост. Оратор прервал речь на полуслове и уставился на него. Взгляд его был холоден и тревожен.
Селдон спокойно сказал:
– Попрошу ваше разрешение на выступление перед студентами, сэр.
– Кто вы такой? – вызывающе громко спросил оратор.
– Я профессор университета, – ответил Селдон так же громко. – Ваше разрешение, сэр.
– Вы не имеете права требовать у меня какое-то там разрешение, – отпарировал оратор.
Парни, стоявшие за его спиной, сбились теснее.
– Если у вас нет разрешения, я бы посоветовал вам как можно скорее покинуть территорию университета.
– А если я не сделаю этого?
– Во-первых, сюда уже приглашены сотрудники службы безопасности. А во-вторых… Студенты, – обратился Селдон к толпе. – Мы пользуемся правом свободы слова и собраний в нашем кампусе, но можем лишиться своих привилегий, если позволим посторонним, без разрешения, произносить безответственные…
Тут на его плечо легла тяжелая рука. Он вздрогнул. Обернувшись, он увидел, что рядом с ним стоит один из тех, кого Фингагелос назвал «молодчиками».
С жутким акцентом – Селдон не успел понять, откуда этот мужлан был родом, – тот процедил сквозь зубы:
– Пшел вон отсюда, да побыстрее!
– Представители службы безопасности будут здесь с минуты на минуту.
– В таком случае, – ухмыльнулся Намарти, – будет бунт. А нас этим не запугаешь.
– Никакого бунта не будет, – покачал головой Селдон. – Чего вы добиваетесь? – спросил Селдон. – Я понимаю, вас бы это порадовало, но бунта не ждите. Всем вам придется убраться отсюда подобру-поздорову. – Он, дернув плечом и сбросив руку приспешника Намарти, снова обратился к студентам: – А мы об этом позаботимся, верно?
Кто-то из толпы выкрикнул:
– Это профессор Селдон! Не троньте его. Он наш человек!
Селдон почувствовал, что настроение у собравшихся неоднозначное. Он знал наверняка, что некоторым забавно будет поглядеть на стычку посторонних со службой безопасности – именно забавно. Но тут были и те, кто питал к нему личные симпатии, и те, кто его не знал, но кому неприятен был сам факт грубого обращения с профессором университета.
Тут взвизгнула женщина:
– Осторожнее, профессор!
Селдон мгновенно развернулся к молодчикам. Он прикидывал, справится ли – сработает ли реакция и хватит ли сил, несмотря на его навыки в рукопашной схватке.
Было видно, что парни слишком уверены в себе. Один из парней двинулся на него. Он не торопился, что работало на Селдона. Вдобавок выбросил вперед руку – просто замечательно!
Селдон схватил его за руку, крутанул ее, вскинул вверх, резко опустил вниз, крякнул (и зачем ему надо было крякать?), и парень плашмя рухнул на помост с вывихнутым плечом.
Развитие событий принимало уж вовсе неожиданный оборот. Толпа оглушительно взревела. У студентов, судя по всему, проснулась местническая гордость.
– Поддай-ка им как следует, проф! – воскликнул кто-то.
Его голос поддержал дружный рев.
Селдон пригладил волосы и постарался сдержать дыхание. Размахнувшись ногой, он поддел незадачливого противника и сбросил его с помоста.
– Еще желаете? – вежливо спросил он. – Или все-таки уйдете тихо?
Намарти и его охранники растерянно переминались с ноги на ногу. Селдон сказал им:
– Я вас предупреждаю. Толпа теперь на моей стороне. Стоит вам только попытаться прикоснуться ко мне, и вас разорвут в клочья. Ну, кто следующий? Поехали. Подходите по одному.
Голос его звучал все громче. Он пальцем поманил к себе молодчиков. Толпа торжествующе взревела.
Намарти с места не двигался. Селдон по-кошачьи скользнул к нему и крепко ухватил за шею. А студенты уже карабкались на помост, выкрикивая: «Подходи по одному! Подходи по одному!» Вскоре между телохранителями Намарти и Селдоном выросла живая стена.
Селдон крепче сжал горло Намарти и прошептал ему на ухо:
– Вот как это делается, Намарти. Поверь мне – уж я-то знаю как. Этим не один год занимаюсь. Попробуй рвануться, сделай только шаг, и я сотворю с тобой такое, что ты никогда не сможешь больше произносить речей. Шепотом будешь говорить, голубчик, понял? Если тебе дорог твой голосок, делай, как я велю. Я тебя отпущу, а ты прикажи своим бульдогам убираться, да побыстрее. Попробуй хоть слово сказать не так, и оно будет твоим последним словом. А если тебе вздумается еще раз навестить кампус, пощады не жди. Я доведу дело до конца.
Он тут же ослабил хватку. Намарти хрипло пробормотал:
– Пошли отсюда все!
Молодчики поспешно ретировались, окружив низверженного оратора. А когда буквально через несколько мгновений на поле брани появились-таки сотрудники службы безопасности, Селдон сказал:
– Прошу прощения, джентльмены. Ложная тревога.
По дороге домой Селдон испытывал недовольство собой – показал себя не с той стороны, с какой хотелось бы. В конце концов он никогда не был садистом. «А самое противное, – думал он, – что об этом наверняка узнает Дорс». Пожалуй, было бы лучше, если бы он сам ей все рассказал, а то ведь такое накрутят. Но ей все равно не понравится, даже если он сам все подробно расскажет.
