Текст книги "Лаки Старр и кольца Сатурна"
Автор книги: Айзек Азимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Глава тринадцатая
Прелюдия к Весте
Верзила, который до конца считал, что Лаки задумал какую-то хитрость, пришел в ужас. Он отчаянно закричал:
– Нет, Лаки! Нет! Я не хочу, чтобы меня спасали так!
Девур откровенно удивился.
– Где? Ни один корабль не прошел через нашу защиту. Это ложь.
– Я выдам вам этого человека, – устало сказал Лаки, – если мы придем к соглашению.
– Космос! – прорычал Йонг. – Договорились!
– Подождите, – гневно сказал Девур. – Признаю, что это представляет для нас ценность, но согласен ли Старр открыто подтвердить на конференции на Весте, что этот другой член Совета вторгся на нашу территорию и что Старр добровольно указал нам, где он скрывается?
– Это правда, – ответил Старр. – Я буду свидетельствовать.
– Слово чести члена Совета? – насмехался Девур.
– Я сказал, что буду свидетельствовать.
– Ну, что ж, – сказал Девур, – поскольку наша служба настаивает, можете получить в обмен свои жизни. – В глазах его внезапно вспыхнул гнев. – На Мимасе. Верно, член Совета? На Мимасе?
– Да.
– Клянусь Сириусом! – Девур возбужденно вскочил. – Чуть не упустили. И службе в голову не приходило.
Зайон задумчиво спросил:
– Мимас?
– Служба все еще не понимает, – со злобной усмешкой сказал Девур. – Очевидно, на «Метеоре» находилось трое. Трое высадились на Мимасе, двое улетели, один остался. Ведь в вашем докладе, Йонг, сообщалось, что Старр всегда работает в паре.
– Так он всегда работал, – подтвердил Йонг.
– И вам не хватило гибкости предположить наличие третьего? Отправляемся на Мимас? – Девур, казалось, забыл о мести. К нему даже вернулась насмешливая ироничность, с какой он впервые встретил землян на Титане. – Доставите нам удовольствие своим обществом, член Совета?
– Конечно, мистер Девур, – ответил Лаки.
Верзила, отвернувшись, отошел. Он чувствовал себя хуже, чем в руках робота, когда ждал смерти в его металлических объятиях.
* * *
«Метеор» снова был в космосе, но не как независимый корабль. Его прочно держали магнитные зажимы, и он двигался под действием импульсов сирианских кораблей.
Полет от Титана к Мимасу занял почти два дня, для Лаки это было трудное время, горькое и беспокойное.
Ему не хватало Верзилы, который находился на одном из сирианских кораблей. (Девур заметил, что они, находясь на разных кораблях, будут заложниками хорошего поведения друг друга.)
Вторым на его корабле был Харриг Зайон. Держался он отчужденно. Не повторял своей попытки переманить Лаки на сторону Сириуса, и Лаки не мог на него обижаться. Он спросил Зайона, является ли, по его мнению, Девур образцом высшей расы, проживающей на внешних планетах.
Зайон неохотно ответил:
– Девуру не хватает дисциплины и опыта службы. Он слишком эмоционален.
– Ваш коллега Йонг, кажется, так не считает. Он не делает тайны из своего мнения о Девуре.
– Йонг… представляет крайние взгляды сирианцев. Шрам на его руке появился во время беспорядков, которые сопровождали приход к власти нынешнего председателя Центрального правительства.
– Дяди Девура?
– Да. Служба выступила на стороне прежнего председателя, и Йонг подчинился приказам. В результате при новом режиме его не стали повышать. Да, его прислали сюда для участия в конференции, но он полностью в подчинении Девура.
– Племянника председателя?
– Да. Йонгу это не нравится. Йонг не понимает, что служба – орудие государства, она не вмешивается в политику и не склоняется на сторону той или иной группы или отдельных правителей. Но во всех остальных отношениях он образцовый офицер.
– Но вы не ответили на вопрос, считаете ли Девура образом новой элиты.
Зайон гневно ответил:
– А у вас на Земле? Неужели не бывало плохих правителей? И даже преступных?
– Сколько угодно, – признал Лаки. – Но население Земли неоднородно, мы сильно различаемся. И ни один правитель не сохранит свою власть, если не достигнет компромисса со всеми. Правители компромиссного типа не динамичны, но они и не тираны. На Сириусе вы выработали однообразие, и правитель может доходить до любых крайностей в этом однообразии. Поэтому у вас автократия и применение силы в политике – не кратковременные эпизоды, как на Земле, а правило.
Зайон вздохнул, и прошло несколько часов, прежде чем он снова заговорил с Лаки. Уже показался на экране Мимас, началось торможение.
Зайон спросил:
– Скажите мне, член Совета… Спрашиваю вас именем вашей чести. Это какая-то хитрость?
Внутри у Лаки все напряглось, но ответил он спокойно:
– Что вы имеете в виду?
– На Мимасе действительно есть член Совета?
– Да. А чего вы ожидали? Что у меня там установка, которая разнесет нас в клочья?
– Что-то вроде этого.
– И что я этим выиграю? Уничтожу один сирианский корабль и десяток сирианцев?
– Вы спасете свою честь.
Лаки пожал плечами.
– Мы заключили сделку. Внизу член Совета. Я выдам его вам, и он не будет сопротивляться.
Зайон кивнул.
– Хорошо. Вы все-таки не станете сирианцем. Лучше вам оставаться землянином.
Лаки горько улыбнулся. Вот в чем причина дурного настроения Зайона. Чувство чести у него протестовало против поведения Лаки, хотя Сириус от этого и выигрывал.
* * *
На Земле в Центр-Порту Интернационального города Гектор Конвей, глава Совета Науки, ждал отправки на Весту. Он не разговаривал непосредственно с Лаки с того момента, как «Метеор» скрылся за Гидальго.
В капсуле, которую доставил капитан Бернольд, содержалось короткое специальное сообщение, проникнутое обычным для Лаки здравым смыслом. Единственный возможный выход из сложившейся ситуации – созыв межзвездной конференции. Президент понял это сразу, и хотя члены кабинета проявили большую неуступчивость, он их переубедил.
Даже Сириус (как и предсказывал Лаки) сразу одобрил эту меру. Но ясно было, что правительство Сириуса стремится к провалу конференции и войне на своих условиях. И внешне все было на стороне Сириуса.
Именно поэтому необходимо было как можно дольше хранить все в тайне от общественности. Если подробности будут сообщены по субэфиру без соответствующих разъяснений и подготовки, негодующая публика поднимет крик, который неизбежно перерастет в войну против всей Галактики. Созыв конференции сделает положение еще хуже, поскольку будет интерпретирован как предательский и трусливый шаг со стороны Земли.
Но полная тайна была невозможна, и пресса сердилась, получая выхолощенные правительственные сообщения и коммюнике. Положение с каждым днем ухудшалось.
Президенту нужно было каким-то образом продержаться до начала конференции. И все же, если конференция не удастся, нынешняя ситуация покажется раем по сравнению с тем, что начнется тогда.
В последующем всеобщем негодовании не только начнется война, но и будет распущен Совет Науки, и Земная Федерация утратит свое самое мощное оружие в тот момент, когда будет больше всего в нем нуждаться.
Много недель Гектор Конвей не мог спать без снотворного и впервые за время своей карьеры искренне подумал, что пора в отставку.
Он тяжело встал и направился на корабль, готовившийся к старту. Через неделю он встретится на Весте с Доремо для предварительного обсуждения положения. Старый розовоглазый политик постарается сохранить баланс сил. В этом нет сомнений. Именно слабость его крошечной планеты делала его таким авторитетным. Он ближе всего подходит к определению честной и незаинтересованной нейтральной стороны, и даже Сириус прислушается к его мнению.
Если Конвею удастся с ним поговорить…
Он почти не замечал подходившего человека, пока чуть не столкнулся с ним.
– А? В чем дело? – раздраженно спросил Конвей.
Человек коснулся полей шляпы.
– Жан Дьеп из транссубэфира, шеф. Не ответите ли на несколько вопросов?
– Нет, нет. Сейчас уже старт.
– Я знаю, это, сэр. Именно поэтому я вас и остановил. Другой возможности у меня не будет. Вы, конечно, направляетесь на Весту.
– Да, конечно.
– Чтобы разобраться в ситуации с Сатурном.
– Гм…
– Чего вы ждете от конференции, шеф? Считаете ли вы, что Сириус подчинится ее резолюции и результатам голосования?
– Да, считаю.
– Думаете, голосование будет против Сириуса?
– Я в этом уверен. Позвольте пройти.
– Простите, сэр, но есть одно очень важное обстоятельство, которое должны знать люди Земли.
– Прошу вас. Не нужно говорить мне, что, по вашему мнению, они должны знать. Заверяю вас, что интересы населения Земли я принимаю близко к сердцу.
– И поэтому земное правительство позволяет другим государствам решать, состоялось ли вторжение на его территорию? Вопрос, который должны решать только мы одни?
Конвей не мог не заметить угрожающие нотки во внешне вежливых, но настойчивых вопросах. Он взглянул через плечо репортера и увидел государственного секретаря, окруженного группой журналистов.
Он спросил:
– К чему вы ведете?
– Боюсь, шеф, что под вопросом вера публики в Совет. В связи с этим… Наш транссубэфир поймал сообщение сирианских новостей, которое пока не стало известно публике. Мы хотим, чтобы вы прокомментировали его.
– Никаких комментариев. Сирианские новости, распространяемые на Сириусе, недостойны комментариев.
– Сообщение очень подробное. Например, где сейчас член Совета Дэвид Старр, легендарный Лаки? Где он?
– Что?
– Послушайте, шеф, я знаю, что агенты Совета избегают известности, но разве член Совета Старр не был направлен с тайным поручением к Сатурну?
– Даже если это так, молодой человек, неужели вы думаете, что я стану говорить об этом?
– Да, поскольку Сириус уже об этом говорит. Для них это не тайна. Они сообщили, что Лаки Старр вторгся в систему Сатурна и был захвачен. Это правда?
Конвей сдержанно ответил:
– Я не знаю нынешнего местонахождения члена Совета Дэвида Старра.
– Значит, он в системе Сатурна?
– Это значит, что я не знаю, где он.
Репортер наморщил нос.
– Ну, ладно. Если вы считаете, что лучше признать, будто глава Совета не знает, где находится его самый известный агент, это ваше дело. Но в публике усиливаются настроения против Совета. Говорят о неэффективности Совета, о том, что он позволил сирианцам закрепиться в системе Сатурна и в своих политических интересах держал это в тайне.
– Вы меня оскорбляете. Всего хорошего, сэр.
– Сирианцы вполне определенно утверждают, что Лаки Старр захвачен в системе Сатурна. Ваши комментарии?
– Нет. Разрешите пройти.
– Сирианцы утверждают, что Лаки Старр будет на конференции.
– Да? – Конвей не сумел скрыть своего интереса.
– Кажется, это вас пробрало, шеф. Но дело-то в том, что, как утверждают сирианцы, он будет свидетелем с их стороны.
Конвей с трудом ответил:
– Посмотрим.
– Вы признаете, что он будет на конференции?
– Я ничего об этом не знаю.
Репортер сделал шаг в сторону.
– Хорошо, шеф. Просто сирианцы говорят, что Лаки Старр уже дал ценную информацию и на ее основе они сумеют доказать, что мы начали агрессию. Что же делает Совет? Он на нашей стороне или на их?
Чувствуя огромную усталость, Конвей ответил:
– Никаких комментариев, – и попробовал уйти.
Репортер ему в спину крикнул:
– Старр ведь ваш приемный сын, не так ли, шеф?
На мгновение Конвей повернулся. Потом, ни слова не говоря, быстро пошел на корабль.
Что он мог сказать? Кроме того, что впереди конференция, более важная для Земли, чем любая встреча в ее истории. И что перевес на стороне Сириуса. Очень велика вероятность, что мир, Совет Науки и сама Земная Федерация будут уничтожены.
И на пути всего этого стояли только усилия Лаки.
Но больше всего Конвея угнетало – даже больше, чем перспектива проигранной войны, – мысль о том, что если сообщение сирианцев верно, и если тем не менее конференция окончится неудачей, Лаки войдет в историю Земли как архипредатель! И только несколько человек будут знать правду.
Глава четырнадцатая
На Весте
Государственный секретарь Ламонт Финней, профессиональный политик, прослужил пятнадцать лет в Конгрессе, и его отношение к Совету Науки никогда не было дружеским. Теперь он постарел, у него ухудшилось здоровье, он стал раздражителен. Официально он возглавлял земную делегацию на Весте. Но Конвей понимал, что именно он, глава Совета Науки, должен нести всю ответственность за неудачу – если конференция окончится неудачей.
Финней дал это ясно понять еще до того, как корабль, один из самых больших на Земле, стартовал.
Он сказал:
– Пресса совершенно неконтролируема. Вы в трудном положении, Конвей.
– Вся Земля в трудном положении.
– Вы прежде всего.
Конвей мрачно ответил:
– У меня нет иллюзии, что в случае провала правительство поддержит Совет.
– Боюсь, вы правы. – Государственный секретарь тщательно закрепил ремни, проверил, под рукой ли пузырек с таблетками от космической болезни. – Правительственная поддержка в этом случае означала бы только падение правительства, а в условиях военного положения неприятностей и без того хватит. Мы не можем допустить политической нестабильности.
Конвей подумал: «Он не верит в благополучный исход конференции. Ожидает войны».
Он сказал:
– Слушайте, Финней, если дело дойдет до худшего, мне понадобится поддержка, чтобы защитить репутацию члена Совета Старра от…
Финней на мгновение оторвал седую голову от гидравлической подушки и тревожно взглянул на Конвея.
– Невозможно. Ваш член Совета отправился в систему Сатурна по своей воле, он не просил разрешения и не получал никаких приказов. Он добровольно пошел на риск. Если дело обернется плохо, с ним покончено. Мы ничего не сможем сделать.
– Вы знаете, он…
– Я ничего не знаю, – сердито ответил политик. – Официально я ничего не знаю. Вы достаточно долго занимаетесь политикой, чтобы понять, что в таких обстоятельствах нужен козел отпущения. Им и станет член Совета Старр.
Он откинулся на подушку, закрыл глаза, и Конвей тоже лег. Все на корабле заняли места, зашумели двигатели, корабль медленно поднялся над стартовой площадкой и устремился к звездам.
* * *
«Метеор» повис в тысяче миль над Вестой, захваченный ее слабым полем тяготения; он медленно кружил с заблокированными двигателями. К нему магнитным зажимом крепилась шлюпка с сирианского корабля.
Зайон покинул «Метеор» и присоединился к сирианской делегации, а его место занял робот. В шлюпке находились Верзила и Йонг.
Лаки удивился вначале, когда на экране появилось лицо Йонга. Он сказал:
– Что вы делаете в космосе? С вами ли Верзила?
– Да. Я его стражник. Вероятно, вы ожидали увидеть робота?
– Да. Или после того случая роботов не подпускают к Верзиле?
– Нет, просто Девур таким образом показывает, что я не буду участвовать в конференции. Пощечина службе.
Лаки сказал:
– Зайон там будет.
– Зайон, – Йонг застыл. – Это хороший офицер, но он исполнитель. Он не понимает, что служба – это не просто слепое исполнение приказов сверху, что мы должны добиться, чтобы в политике Сириуса соблюдались законы чести нашей службы.
– Как Верзила? – спросил Лаки.
– Нормально. Но он кажется несчастным. Странно, что такой необычно выглядящий человек лучше понимает честь, чем вы.
Лаки плотнее сжал губы. Оставалось совсем немного времени, и его не устраивало, что офицеры начинают задумываться о потере его чести. Отсюда недалеко и до мыслей о возвращении этой чести, а тогда они задумаются над его истинными намерениями и…
Йонг пожал плечами.
– Ну, я только хотел сообщить, что все в порядке. Теперь я отвечаю за вас, пока вы не предстанете перед конференцией.
– Подождите. Вы оказали мне услугу на Титане…
– Я ничего вам не оказывал. Я только следовал своему представлению о долге.
– Тем не менее вы спасли жизнь Верзилы, а может, и мою. Может так случиться, что на конференции в опасности окажется ваша жизнь.
– Моя жизнь?
Лаки осторожно сказал:
– Как только я выступлю, Девур по той или иной причине может захотеть избавиться от вас, несмотря на риск, что сирианцы узнают о его драке с Верзилой.
Йонг горько рассмеялся.
– На пути сюда его никто не видел. Сидит в своей каюте и ждет, чтобы зажило лицо. Я в безопасности.
– Все равно. Если вам будет грозить опасность, обратитесь к Гектору Конвею, главе Совета Науки. Даю слово, что он предоставит вам политическое убежище.
– Вероятно, у вас добрые намерения, – сказал Йонг, – но я думаю, что после конференции именно Конвею понадобится политическое убежище. – И он прервал связь.
А Лаки смотрел на Весту и печально думал о том, что слова Йонга, вполне вероятно, окажутся истинными.
* * *
Веста – один из самых больших астероидов. Не такой, как Церера, гигант пятисот миль в диаметре, но двухсот-пятнадцатимильный размер помещает Весту во второй класс, где с ней соперничают только еще два астероида: Паллада и Юнона.
С Земли Веста кажется самым ярким среди астероидов, потому что ее поверхность в основном состоит из карбоната кальция, а другие, более темные, астероиды покрыты в основном окислами металлов и силикатами.
Ученые спорили об этом странном расхождении в химическом составе (о чем не подозревали, пока не высадились на Весту: древние астрономы считали, что Весту покрывает лед или замерзшая двуокись углерода), но ни к каким выводам не пришли. А писатели назвали ее «мраморным миром».
«Мраморный мир» с первых космических полетов превратился в базу флота в его действиях против пиратов астероидов. Природные полости под поверхностью расширили, загерметизировали, и там оказалось достаточно места, чтобы разместить весь персонал и запасы продовольствия на два года.
Теперь база изрядно устарела, но потребовались лишь небольшие усовершенствования, чтобы она превратилась в удобное место встречи делегатов со всей Галактики.
Завезли воды и продовольствия, добавили деликатесов и предметов роскоши, которые никогда не требовались офицерам флота. И теперь, после гладкой мраморной поверхности, внутренние помещения напоминали роскошный земной отель.
Земляне как хозяева (Веста – земная территория: даже сирианцы этого не оспаривали) распределяли помещения и заботились, чтобы всем делегациям было удобно. Для этого требовались незначительные изменения в тяготении и составе атмосферы, чтобы приблизить их к тем, к каким привыкли члены делегаций. Например, в помещениях делегации с Уоррена поддерживалась относительно низкая температура, что соответствует суровому климату этой планеты.
Не случайно больше всех хлопот доставляла делегация Элама. Это небольшая планета, вращающаяся вокруг красного карлика. Никто не подумал бы, что в ее среде может жить человек. Но сами эти трудности неутомимой изобретательностью человека были превращены в преимущества.
Для земных растений там недостаточно света, поэтому всюду использовалось искусственное освещение и выращивались специально выведенные растения; и постепенно зерно и сельскохозяйственная продукция Элама своим высоким качеством прославилась по всей Галактике. Процветание Элама основывалось на экспорте сельхозпродукции, чего не могли достичь другие планеты, с гораздо более благоприятными природными условиями.
Вероятно, из-за слабого света звезды Элама у его жителей почти не было пигментации кожи. Все они были белокожими до предела. Например, глава делегации Элама был почти альбиносом. Его звали Агас Доремо, и в течение тридцати лет он был признанным лидером нейтралистов в Галактике. Во всех вопросах соперничества между Землей и Сириусом (который, разумеется, являлся выразителем крайних антиземных настроений в Галактике) Доремо старался поддерживать равновесие.
Конвей и в данном случае рассчитывал на него. Он с дружеским видом вошел в помещении эламитов. Постарался не быть слишком экспансивным, обмениваясь крепкими рукопожатиями. Помогал, приспосабливаясь к неяркому красному свету, и принял стакан эламитского вина.
Доремо сказал:
– Ваши волосы поседели со времени нашей последней встречи. Мои тоже.
– Мы много лет не встречались, Доремо.
– Значит они поседели не за последние месяцы?
Конвей печально улыбнулся.
– Если бы они оставались темными, думаю, что поседели бы.
Доремо кивнул и отпил вина. Он сказал:
– Земля оказалась в чрезвычайно неприятном положении.
– Да, и тем не менее по всем законам логики Земля права.
– Да? – Доремо держался уклончиво.
– Я знаю, вы много думали над этой проблемой…
– Достаточно.
– Не хотите ли заранее обсудить ее?
– Почему бы и нет? Сирианцы уже у меня побывали.
– Уже?
– Я сделал остановку на Титане по пути сюда. – Доремо покачал головой. – У них там прекрасно, насколько я мог разглядеть, когда мне дали темные очки. Ужасный голубой свет Сириуса ничего не дает увидеть. Нужно отдать им должное, Конвей: они все быстро проделали.
– Вы считаете, что у них было право колонизировать Сатурн?
Доремо ответил:
– Мой дорогой Конвей, я считаю только, что хочу мира. Война никому не принесет добра. Ситуация, однако, такова: сирианцы обосновались в системе Сатурна. Как их оттуда вытеснить без войны?
– Способ есть, – ответил Конвей. – Если все остальные планеты ясно покажут, что считают Сириус агрессором, он не сможет противостоять вражде всей Галактики.
– Да, но как убедить остальные планеты выступить против Сириуса? – спросил Доремо. – Большинство из них – прошу прощения – традиционно подозрительно относятся к Земле; они скажут, что в конце концов система Сатурна была необитаемой.
– Но со времен предоставления независимости внешним мирам согласно доктрине Хегеллана считалось, что правом на независимость обладают только звездные системы. Ненаселенная планетная система не означает ничего, если это не часть ненаселенной звездной системы.
– Я с вами согласен. Признаю, что таково допущение. Но это допущение никогда не испытывалось. Сейчас первый случай.
– Вы думаете, – негромко сказал Конвей, – было бы мудро отказаться от этого допущения, признать новый принцип, по которому всякий может вторгнуться в систему и занять любую ненаселенную планету, которая ему встретится?
– Нет, – выразительно ответил Доремо, – я так не думаю. Я считаю, что лучше по-прежнему считать независимым объектом только звездную систему, однако…
– Однако?
– На конференции делегациям трудно будет рассуждать с точки зрения логики. Если я могу предложить совет Земле…
– Прошу вас. Наша беседа неофициальная и не записывается.
– Я бы сказал: не рассчитывайте на поддержку конференции. Разрешите сирианцам остаться в системе Сатурна. Сириус перегнет палку, и тогда вы сможете созвать вторую конференцию с большими надеждами на успех.
Конвей покачал головой.
– Невозможно. Если мы проиграем, у нас начнется буря.
Доремо пожал плечами.
– У всех свои трудности. Я в этом отношении пессимист.
Конвей убедительно заговорил:
– Но если вы сами считаете, что Сириус не должен оставаться на Сатурне, не можете ли вы попробовать переубедить остальных? Вы влиятельный человек, вас уважают во всей Галактике. Не прошу вас ни о чем, только действуйте в соответствии со своим мнением. Ведь речь идет о войне и мире.
Доремо отставил стакан и промокнул губы платком.
– Я бы очень хотел это сделать, Конвей, но на этой конференции не смею даже попробовать. Сириус стал настолько влиятелен, что для Элама опасно противиться ему. Мы маленькая планета… В конце концов, Конвей, вы ведь созвали эту конференцию, чтобы достичь мирного соглашения, зачем же вы одновременно послали военный корабль в систему Сатурна?
– Об этом вам рассказали сирианцы, Доремо?
– Да. И представили доказательства. Я даже видел земной корабль над Вестой в магнитном захвате сирианцев. И мне сообщили, что на борту не кто иной, как сам Лаки Старр, о котором мы слышали даже на Эламе. Мне сообщили, что Старр выступит свидетелем на конференции.
Конвей медленно кивнул.
Доремо сказал:
– Если Старр признает военные действия против сирианцев – а он признает, иначе сирианцы не допустили бы его выступления, – это все, что нужно конференции. Никакой аргумент против этого не устоит. Ведь Старр, по-моему, ваш приемный сын.
– Да, – прошептал Конвей.
– Тем хуже. И если вы скажете, что он действовал без санкций с Земли, как, вероятно, вам следует поступить…
– Это правда, – сказал Конвей, – но я не готов сказать, что именно мы станем утверждать.
– Если вы откажетесь от него, вам никто не поверит. Он ведь ваш сын. Делегаты внешних миров поднимут крик о «вероломных землянах», о лицемерии Земли. Сириус этим воспользуется, а я ничего не смогу сделать. Я даже лично не смогу голосовать в пользу Земли… Земле сейчас лучше уступить.
Конвей покачал головой.
– Невозможно.
– Тогда война, – с бесконечной печалью ответил Доремо, – и мы все будем против Земли.
