Текст книги "На земле достаточно места (Сборник рассказов)"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Что еще за природное явление? – ринулся в атаку Римбро. – Я требую расследования. Если это природное явление, то я хочу знать, какого оно рода. Я настаиваю, что моя планета обитаема. Богом клянусь, на ней существует жизнь, а я выплачиваю арендную плату не для того, чтобы делиться с кем-то моей планетой. Даже с динозаврами, если судить по звукам.

– Успокойтесь, мистер Римбро. Как долго вы проживаете на вашей Земле?

– Пятнадцать с половиной лет.

– Встречались ли вам за это время хоть какие-то признаки жизни?

– Они сейчас встречаются, и я как гражданин категории А-I, настоятельно требую расследования.

– Конечно же, мы все расследуем, сэр. А сейчас мы хотим просто уверить вас, что все в порядке. Вы знаете, как тщательно мы подбираем свои вероятностные модели?

– Я – бухгалтер. Так что имею довольно неплохое представление об этом, – выпалил Римбро.

– В таком случае для вас, вероятно, не секрет, что наш компьютер не может подвести. Выбор никогда не остановится на той вероятности, которая избиралась прежде. Это просто невозможно. По этой причине выбор падает только на те вероятностные модели, в которых Земля обладает атмосферой из двуокиси углерода и где растительная жизнь, а следовательно, и животная никогда не получали развития. Потому что с появлением растительности двуокись углерода стала бы разлагаться, а при его разложении активно выделяется кислород. Вы понимаете?

– Я прекрасно все понимаю, однако я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать лекции, – отрезал Мишнофф. – От вас мне нужно только расследование, и больше ничего. Мне оскорбительна сама мысль, что я могу делить свой мир, свой собственный мир, еще с кем-то или чем-то, и я не потерплю этого.

– Нет, конечно же, такого терпеть нельзя, – пробормотал Чинг, избегая насмешливого взгляда Мишноффа. – Мы будем у вас еще засветло…

* * *

Нагруженные всем необходимым оборудованием, они держали путь к зданию, где располагался преобразователь.

– Хочу тебя спросить кое о чем, – произнес Мишнофф. – К чему ты соблюдаешь эти формальности типа: «Не стоит беспокоиться, сэр»? Они все равно всегда беспокоятся. Чего ты этим добиваешься?

– Я должен был попытаться. Ведь им не о чем волноваться, – раздраженно ответил Чинг. – Разве ты когда-либо слышал о планете с атмосферой из углекислого газа, которая была бы обитаемой? Кроме того, Римбро относится к тому типу людей, которые распространяют слухи. Таких я сразу распознаю. К тому времени как он справится со своими нынешними волнениями, он, если потворствовать ему, заявит, что его солнце собирается стать сверхновой.

– Иногда случается и такое, – заметил Мишнофф.

– И что с того? С лица Земли исчезает один дом, и одна семья погибает. Послушай, ты, обструкционист, если бы в древние времена – те, которые тебе нравятся, в Китае или каком-либо другом месте случилось наводнение, погибли бы тысячи людей. И это при населении Земли тогда в какой-то жалкий миллиард или два.

– Откуда тебе известно, что на планете Римбро нет жизни? – проворчал Мишнофф.

– Там атмосфера – углекислый газ.

– Но предположим… – Мишнофф так и не осмелился высказать, то что хотел, и запнувшись, закончил: – Предположим, что растительная и животная жизнь каким-то образом развивается в атмосфере углекислого газа.

– Такого пока нигде не наблюдалось.

– В бесконечности миров… всякое может случиться. – Он закончил шепотом: – Должно случиться.

– Раз на дуодециллион[4]4
  Дуодециллион составляет 12х10³³.


[Закрыть], – обронил Чинг, пожимая плечами.

* * *

Прибыв наконец в преобразовательный пункт, они сначала, воспользовавшись грузовым преобразователем, отослали свою машину, в гараж Римбро. А вслед за машиной и сами отправились в его жилище. Сначала Чинг, затем Мишнофф.

– Красивый дом, – с удовлетворением заметил Чинг. – Очень красивый образец. Хороший вкус.

– Слышишь что-нибудь? – спросил Мишнофф.

– Нет.

Чинг неторопливо прошел в сад.

– Эй! – крикнул он. – Краснокожие Род-Айленда.

Поглядывая на стеклянную крышу, Мишнофф последовал за ним. Солнце выглядело точно так же, как и на триллионе других Земель.

– Здесь была бы вполне вероятна растительная жизнь на стадии зарождения, – рассеянно произнес он. – Возможно, сейчас концентрация углекислого газа просто начинает уменьшаться. Компьютер вряд об этом знает.

– А чтобы зародилась животная жизнь, понадобится, по-видимому, миллион лет, и еще миллион лет, чтобы она вышла из океана.

– Не обязательно. Эта планета может развиваться своим путем.

Чинг положил руку на плечо компаньона:

– Все это пустые измышления. Когда-нибудь ты мне расскажешь, что тебя беспокоит на самом деле, вместо того чтобы просто намекать. Тогда мы сможем помочь тебе разобраться в собственных мыслях.

Досадливо хмурясь, Мишнофф увернулся от обнимавшей его руки. Чрезмерная душевность Чинга всегда действовала ему на нервы.

– Давай обойдемся без психотерапии… – начал было он, но внезапно замолчав, прошептал. – Слушай!

До них донесся отдаленный рокочущий звук. Звук повторился.

Они установили в центре помещения сейсмограф и активировали силовое поле, которое проникало глубоко вниз и было накрепко связано со скальным основанием. Оба наблюдали за дрожащей стрелкой, регистрирующей толчки.

– Одни поверхностные волны, – проговорил Мишнофф. – Очень неглубокие. Источник колебаний явно не подземный.

Чинг заметно приуныл.

– Тогда что же это может быть?

– Думаю, – сказал Мишнофф, – что хорошо бы нам выяснить это. – От дурных предчувствий его лицо посерело. – Нам придется взять еще один сейсмограф и разместить его в другом месте. Тогда мы сможем определить очаг возмущения.

– Разумеется, – отозвался Чинг. – Я выйду наружу с другим сейсмографом, а ты оставайся здесь.

– Нет, – решительно произнес Мишнофф. – Наружу пойду я.

Мишноффом владел страх, но у него не было выбора. Если шум связан с тем самым, то он психологически готов к этому. Он бы сумел передать предупреждение. Появление снаружи ни о чем не подозревающего Чинга имело бы гибельные последствия. Предупредить Чинга он тоже не мог, потому что тот, несомненно, никогда не поверит ему.

Поскольку Мишнофф был человеком вовсе не героического склада, его охватила дрожь. Он дрожал, когда забирался в кислородный скафандр и неловко возился с дезинтегратором, который должен был локально разрушить силовое поле, чтобы освободить запасной выход.

– Почему ты так хочешь выйти? У тебя есть какая-либо веская причина? – спросил Чинг, наблюдая за неловкими действиями напарника. – А то я бы с удовольствием.

– Все в порядке. Я выхожу, – произнес Мишнофф, выталкивая слова из пересохшего горла, и шагнул в тамбур, из которого лежал путь на пустынную поверхность безжизненной Земли. Предположительно безжизненной Земли.

* * *

Пейзаж, представший перед глазами Мишноффа, был ему не в диковину. Такое он видел уже сотню раз. Голые скалы, выветрившиеся под воздействием ветра и дождя, покрытые коркой и припудренные песком. Маленький звонкий ручеек, бьющийся о каменистое дно своего русла. Пейзаж выдержан в коричневых и серых тонах, зеленого нет и в помине. И ни единого звука, издаваемого живым существом.

Тем не менее солнце было тем же, и теми же, вероятно, были созвездия, когда наступала ночь.

Место поселения располагалось в том районе, который на собственно Земле назывался бы Лабрадором. (И здесь тоже был Лабрадор, самый настоящий. По подсчетам, значительные изменения в геологическом развитии Земель наблюдались крайне редко – один случай из квадрильона или около того. Континенты вплоть до мельчайших деталей были повсюду вполне узнаваемы.)

Несмотря на местоположение и время года – октябрь, погода была жаркой и влажной. Чувствовалось, что на мертвой атмосфере этой Земли сказывался тепличный эффект углекислого газа.

Мишнофф подавленно смотрел на все это сквозь прозрачное стекло шлема. Если эпицентр шума находился бы где-то поблизости, то для его определения было бы достаточно установить второй сейсмограф примерно в миле отсюда. Если же нет, то придется воспользоваться воздушным скутером. Итак, для начала разберемся с менее сложным вариантом.

Тщательно выверяя каждое движение, он стал подниматься по каменистому склону горы. На вершине он бы сумел выбрать нужное место.

Мишнофф поднялся на вершину, пыхтя и страдая от мучительной липкой жары, и обнаружил, что ему не придется что-либо выбирать.

Его сердце колотилось так громко, что когда он крикнул в радиомикрофон, то едва расслышал свой голос:

– Эй, Чинг, здесь вовсю идет какое-то строительство!

– Что? – ударил по барабанным перепонкам вернувшийся изумленный возглас, полный смятения.

Ошибки не было. Разравнивалась земля. Работали механизмы. Взрывались скалы.

– Ведутся взрывные работы! – вскричал Мишнофф. – Отсюда и шум.

– Но это невозможно! – закричал в ответ Чинг. – Компьютер никогда бы не выбрал дважды одну и ту же вероятностную модель. Он бы не смог.

– Ты не понимаешь… – начал Мишнофф.

Но Чинг следовал фарватером лишь собственных мыслей:

– Погоди, Мишнофф. Я иду к тебе.

– Нет, черт возьми! Оставайся там! – встревожено закричал Мишнофф. – Держи со мной связь по радио и, Бога ради, будь готов срочно вернуться на собственно Землю, как только я скажу.

– Почему? – спросил Чинг. – Что происходит?

– Пока не знаю, – признался Мишнофф. – Предоставь мне возможность выяснить это.

К своему удивлению, он заметил, что зубы его стучат.

Шепотом посылая проклятия по адресу компьютера, вероятностных моделей и ненасытной потребности триллиона человеческих существ в жизненном пространстве, размножающихся словно на дрожжах, Мишнофф спустился вниз по противоположному склону. Перестук сорвавшихся следом камешков создавал своеобразное эхо.

* * *

Навстречу ему вышел человек, одетый в газонепроницаемый скафандр, который хотя во многом и отличался от скафандра Мишноффа, но явно предназначался для той же цели – обеспечивать легкие кислородом.

– Постой, Чинг, – напряженно выдохнул в микрофон Мишнофф. – Ко мне направляется какой-то человек. Держи связь. – Мишнофф почувствовал, как утихает бешеный стук его сердца, а мехи легких начинают работать в более спокойном ритме.

Оба смотрели друг на друга. Стоявший напротив человек был светловолос. Удивление, написанное на грубоватом лице, было слишком велико, чтобы счесть его за притворство.

– Wer sind Sie? (Кто вы?) – спросил тот резким голосом. – Was machen Sie hier? (Что вы здесь делаете?)

Мишнофф стоял словно громом пораженный. Когда он еще собирался стать археологом, то целых два года изучал древний немецкий язык, и поэтому сейчас легко уловил смысл сказанного, хотя произношение было не таким, какому его учили. Незнакомец интересовался его личностью и его здешними делами.

Ошеломленный, Мишнофф с трудом выговорил: «Sprechen Sie Deutsch?» (Говорите ли вы по-немецки?) и тут же ему пришлось шепотом успокаивать Чинга, чей взволнованный голос, сотрясая наушники, требовал разъяснить всю эту тарабарщину.

Германоязычный, не ответив на вопрос прямо, повторил:

– Wer sind Sie? (Кто вы?) – и нетерпеливо добавил: – Hier ist fur ein verruckten Spass keine Zeit. (Здесь не время для всяких дурацких шуток)

Мишнофф тоже был не расположен к шуткам, особенно глупым, но продолжал:

– Sprechen Sie Planetisch? (Говорите ли вы по-планетянски?)

Он не знал, как сказать по-немецки «литературный планетарный язык», поэтому был вынужден прибегнуть к приблизительному переводу. Ему на ум пришла запоздалая мысль, что следовало бы, наверное, назвать этот язык прямо по-английски.

Незнакомец смотрел на него округлившимися глазами:

– Sind Sie wahnsinnig? (Вы – сумасшедший?)

Мишнофф уже почти согласился было с этим определением, но в робкой попытке самозащиты произнес:

– Я не сумасшедший, черт возьми. Я хочу сказать: Auf der Erde woher Sie gekom… (На эту Землю откуда вы при…)

Знания немецкого явно не хватало, и он сдался. Но мысль, которая недавно пришла ему в голову и не давала ему покоя, продолжала мучить его. Ему было просто необходимо найти какой-то способ, чтобы проверить свою догадку.

– Welches Jahr ist es jetzt? (Какой сейчас год?)

Незнакомец уже интересовался состоянием его психического здоровья и теперь, когда ему задали вопрос о годе, наверняка убедится в явном нездоровье пришельца. Но это был единственный вопрос, на который Мишноффу хватило его немецкого.

Его собеседник пробормотал какую-то фразу, подозрительно смахивающую на крепкое немецкое ругательство, а затем довольно внятно произнес:

– Es ist doch zwei tausend drei hundert vier-und-sechzig, und warum… (Разумеется, две тысячи триста шестьдесят четвертый год, но почему…)

За этим последовал стремительный поток немецких фраз, из которых Мишнофф не смог понять ни единой. Но ему было достаточно и того, что он услышал.

Если он правильно перевел с немецкого, то незнакомец упомянул 2364 год, который остался в прошлом почти две тысячи лет тому назад. Как такое могло произойти?

– Zwei tausend drei hundert vier-und-sechzig? (Две тысячи триста шестьдесят четвертый?) – глухо переспросил он.

– Ja, ja, (Да, да.) – саркастически ответили ему. – Zwei tausend drei hundert vier-und-sechzig. Der ganze Jahr lang ist es so gewesen. (Две тысячи триста шестьдесят четвертый. И он длится уже почти год.)

Мишнофф пожал плечами. Утверждение, что год продолжается уже почти год, вовсе не показалось ему смешной остротой даже на немецком, а уж о переводе и говорить нечего. Он погрузился в размышления.

Германоязычный продолжал говорить, и в его голосе усиливались иронические нотки:

– Zwei tausend drei humdert vier-und-sechzig nach Hitler. Hilft das Ihnen vielleicht? Nach Hitler (Две тысячи триста шестьдесят четвертый год гитлеровской эры. Быть может, это вам поможет? Гитлеровской эры!)

– Еще как поможет! – радостно вскрикнул Мишнофф. – Es hilft! Horen Sie, bitte… (Помогает! Послушайте, пожалуйста…) – Он продолжал говорить на ломаном немецком, вкрапляя в него обрывки планетарного: – Бога ради, um Gottes willen… (Ради бога…)

Если отсчитать 2364 года от Гитлера, все равно получался другой год.

Безнадежно путаясь, он мучительно складывал немецкие слова, пытаясь объясниться.

Нахмурясь, незнакомец задумался. Он машинально поднес к подбородку руку в перчатке, чтобы по привычке погладить его или сделать похожий жест, но, наткнувшись на прозрачное стекло шлема, закрывавшее лицо, так же машинально опустил ее.

– Ich heiss George Fallenby (Меня зовут Георг Фалленби), – сказал он внезапно.

Имя, как показалось Мишноффу, было англосаксонского происхождения – даже несмотря на то что незнакомец своим произношением сильно изменил его, придав ему вид тевтонского имени.

– Guten Tag, (Добрый день.) – неловко поздоровался Мишнофф. – Ich heiss Alec Mishnoff (Меня зовут Алек Мишнофф). – Только сейчас ему вдруг открылось, что его собственное имя – славянского происхождения.

– Kommen Sie mit mir, Herr Mishnoff (Пойдемте со мной, господин Мишнофф), – проговорил Фалленби.

Вымучено улыбаясь, Мишнофф последовал за ним и негромко передал по радио:

– Все в порядке, Чинг. Все в порядке.

* * *

Вернувшись на собственно Землю, Мишнофф встретился с руководителем бюро сектора, который, можно сказать, буквально состарился на службе. Каждый его седой волосок означал успешно разрешенную проблему, которая когда-либо встречалась на его пути; а каждый выпавший волосок – предотвращенную драму. Он был осторожным человеком и никогда не поступал опрометчиво. Его глаза были все еще по-юношески ярки, а зубы – до сих пор собственные. Звали его Берг.

Он покачал головой:

– Значит, они разговаривали по-немецки. Но на немецком, который ты изучал, изъяснялись две тысячи лет тому назад.

– Верно, – согласился Мишнофф. – Но тому английскому, на котором говорил Хемингуэй, тоже две тысячи лет, и тем не менее все могут читать на нем, поскольку планетарный язык весьма схож с английским.

– Хм-м. А кто такой этот Гитлер?

– В древности он был кем-то вроде вождя племени. Он вверг свое германское племя в одну из войн двадцатого столетия – как раз незадолго до начала Атомной эры и подлинной истории.

– Ты имеешь в виду – до Опустошения?

– Точно. Потом последовала целая серия войн. Англосаксонские страны одержали победу, и в ней я вижу причину того, почему языком Земли является планетарный.

– Значит, если бы выиграл Гитлер со своими германцами, то весь мир говорил бы вместо планетарного на немецком?

– Они и победили на Земле Фалленби, сэр, и язык, на котором говорит их мир, – немецкий.

– И время свое они отсчитывают «от Гитлера» вместо A.D.[5]5
  От Рождества Христова.


[Закрыть]?

– Ну да. А еще, я полагаю, существует Земля, где победили славянские племена и все говорят по-русски.

– Так или иначе, – произнес Берг, – мы, очевидно, должны были предвидеть это, однако никто, насколько мне известно, об этом даже не подумал. В конце концов, существует бесконечное множество обитаемых Земель, и мы не можем быть единственными, кто видит разрешение проблемы безграничного роста населения в освоении вероятностных миров.

– Все верно, – серьезно сказал Мишнофф, – а еще мне кажется, что если подумать, то должно быть бесчисленное множество обитаемых Земель, занимающихся этим. Не исключено, что на тех трехстах миллиардах Земель, на которых стоят наши постройки, стоят и чужие дома. И, возможно, на каждой планете их несколько. Мы стали свидетелями постройки такого дома только потому, что по чистой случайности они затеяли стройку в миле от нашего жилища. Так вот именно это мы и должны проконтролировать.

– Ты намекаешь на то, что нам следует обследовать все наши Земли?

– Именно так, сэр. Мы должны заключить какое-то соглашение с другими обитаемыми Землями. В конце концов, места хватит всем, а освоение без соглашения чревато разного рода неприятностями и конфликтами.

– Да, – задумчиво произнес Берг. – Я согласен с тобой.

* * *

Кларенс Римбро с подозрением уставился на морщинистое лицо старого Берга, лучившееся всеми оттенками благожелательности.

– Вы теперь точно знаете?

– Абсолютно, – подтвердил руководитель Бюро. – Приносим свои извинения за то, что вам пришлось принимать временных постояльцев в течение последних двух недель…

– Больше трех.

– …трех недель, но вы получите компенсацию.

– Что это был за шум?

– Чисто геологического происхождения, сэр. Один из камней слегка раскачивался и, когда дул ветер, иногда касался других камней на склоне горы. Мы убрали его и тщательно осмотрели местность, чтобы удостовериться, что впредь ничего подобного не произойдет.

Римбро взялся за шляпу.

– Ну что ж, спасибо за ваши заботы.

– Не стоит благодарности, уверяю вас, мистер Римбро. Это наша работа.

Кларенса Римбро проводили до выхода, и Берг повернулся к Мишноффу, который молча наблюдал за завершением дела Римбро.

– Во всяком случае, – произнес Берг, – немцы проявили большой такт в этом деле. Они признали наш приоритет и отбыли к себе. Мест предостаточно – были их слова. Еще бы! Как выяснилось, в любом из неосвоенных миров они возводят не одно жилье, а столько, сколько понадобится… Вот план обследования остальных наших миров и заключения соглашения с теми, кого мы там обнаружим. Все это, конечно, тоже строго конфиденциально. Совершенно недопустимо, чтобы широкие массы населения узнали об этом, не будучи как следует подготовленными… Однако я бы хотел поговорить с тобой не на эту тему.

– Вот как? – произнес Мишнофф.

Смена темы разговора, похоже, не доставила ему особого удовольствия. Ему все еще не давала покоя одна мысль, ворочавшаяся в мозгу тяжелым комком нехорошего предчувствия.

Берг улыбнулся молодому человеку:

– Понимаешь, Мишнофф, мы в Бюро – как, впрочем, и в Планетарном правительстве – по достоинству оценили быстроту твоего мышления и понимание ситуации. Если бы не ты, все могло окончиться очень трагично. Наша признательность вскоре обретет и вполне материальную форму.

– Благодарю вас, сэр.

– Но, как я уже сказал, об этом следовало бы задуматься в первую очередь многим из нас. Как получилось, что именно тебе пришли в голову такие мысли?.. Давай немного вернемся к истории событий. Твой коллега Чинг рассказал нам, что ты ему еще раньше намекал на некую серьезную опасность, связанную с нашей системой вероятностных моделей, и что ты настаивал на том, чтобы самому выйти наружу навстречу немцам, хотя и был явно напуган. Ты ведь ожидал увидеть там то, что действительно увидел, не так ли? Но почему?

– Нет, нет, – смутился Мишнофф. – Мне и в голову не приходило. Все случилось так внезапно. Я…

Неожиданно он исполнился решимости. Почему бы не сейчас? Они ведь выразили ему свою благодарность. Он доказал, что заслуживает их внимания. Одно из непредвиденных событий уже произошло.

– Есть еще нечто, – решительно произнес он.

– Да?

(С чего же все началось?)

– Во всей Солнечной системе жизнь существует только на Земле.

– Все верно, – благосклонно заметил Берг.

– Расчеты показывают, что вероятность развития любых форм межзвездных перелетов настолько мала, что ее можно приравнять к нулю.

– К чему ты клонишь?

– Все сказанное относится лишь к нашей вероятности! Но должны же быть и другие вероятностные модели, где в Солнечной системе все же существуют иные формы жизни, отличные от нашей, – так же, впрочем, как и в других звездных системах, обитатели которых прокладывают все новые и новые маршруты между звездами.

Берг нахмурился:

– Теоретически.

– В одной из этих вероятностей их разведчики могут посетить Землю. Если они попадут в ту вероятностную модель, где Земля обитаема, то нас это не затронет и собственно Земля окажется вне сферы их зрения. Но если они попадут в ту вероятностную модель, где Земля необитаема, и развернут на ней свою базу или что-то вроде этого, то они могут случайно обнаружить одно из наших поселений.

– Почему наших? – сухо спросил Берг. – Почему не поселение немцев, к примеру?

– Потому что на один мир у нас приходится по одному поселению. А вот немцы так не поступают – их Земля иная. Возможно, очень немногие делают так, как мы. Так что можно ставить миллиарды против одного, что инопланетяне первыми обнаружат именно нас. И если это все же произойдет, они так или иначе найдут дорогу, по которой можно попасть на собственно Землю – в высокоразвитый богатый мир.

– Не попадут, если мы отключим преобразователь, – заметил Берг.

– Стоит им узнать о существовании преобразователей, и они постараются сконструировать свои собственные, – сказал Мишнофф. – Цивилизация, которая настолько разумна, что способна совершать перелеты в космосе, сумеет сделать это, а аппаратура в захваченном ими доме поможет им легко выйти на нашу собственную вероятность… И как нам потом договариваться с инопланетянами? Они – не немцы и не обитатели других Земель. У них, очевидно, совсем иные, чужие психология и мотивация поступков. А мы даже не принимаем никаких мер предосторожности. Мы спокойно продолжаем включать в свою систему все новые и новые миры, с каждым днем увеличивая шансы на…

От волнения его голос сорвался на крик, и Берг тоже закричал, обращаясь к нему:

– Чепуха! Это же просто смехотворно…

Раздался сигнал зуммера. На засветившемся экране передатчика появилось лицо Чинга.

– Извините, что прерываю вас, но… – послышался его голос.

– В чем дело? – вне себя рявкнул Берг.

– Здесь какой-то человек, и я не знаю, что с ним делать. Он пьян или сумасшедший. Он жалуется, что его дом окружен и какие-то существа заглядывают через стеклянную крышу его сада.

– Существа? – вскричал Мишнофф.

– Фиолетовые существа с большими красными венами, тремя глазами, а вместо волос у них что-то вроде щупалец. А еще у них есть…

Но Мишнофф и Берг уже не слышали остального. Они смотрели друг на друга, объятые смертельным ужасом.