Текст книги "Миры Айзека Азимова. Книга 8"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

43

Воспоминание! Три четверти десятилетия назад…

Амадейро поднял глаза и увидел входящего в кабинет Мэлуна Сисиса. Он, конечно, позвонил, но, если сигнал не был услышан, он имел право войти.

Амадейро вздохнул и отложил в сторону маленький компьютер. Сисис был его правой рукой со времени основания Института. Он состарился на службе у Амадейро.

Ничего особенного не было заметно, просто в воздухе словно повеяло тлением. Нос Сисиса казался несколько более асимметричным, чем раньше. Амадейро потер собственный нос и подумал, как скверно, если и от него веет тлением. Когда-то рост помощника был 1,95 – высокий даже по космонитским меркам. Конечно, он держится прямо, как и раньше, но стал ниже сантиметра на два. Значит, он уже начал по-старчески горбиться?

Амадейро отогнал эти унылые мысли, которые тоже были признаками возраста, и спросил:

– В чем дело, Мэлун?

За Сисисом шел его личный робот, очень современный, элегантно поблескивающий. Это тоже было признаком возраста: когда человек уже не может сохранять молодое тело, он покупает нового робота-юношу. Амадейро никогда не решался вызвать улыбку настоящих молодых людей и не впадал в эту иллюзию, в особенности потому, что Фастольф, который был старше Амадейро на восемьдесят лет, никогда этого не делал.

– Мандамус опять пришел, шеф, – сказал Сисис.

– Какой Мандамус?

– Тот, который добивался встречи с вами.

Амадейро задумался.

– Вы имеете в виду того идиота, потомка солярианки?

– Да, сэр.

– Ну а я не хочу видеть его. Разве вы не объяснили ему, Мэлун?

– Объяснил, но он попросил, чтобы я передал вам записку, и сказал, что тогда вы примете его.

– Не думаю, – протянул Амадейро. – Что в записке?

– Я не понял, шеф. Она не на галактическом.

– Так как же я ее пойму?

– Не знаю, но он просил передать ее вам. Если вы соблаговолите взглянуть на нее и распорядиться, я вернусь и тут же выгоню его вон.

– Ну ладно, давайте.

Амадейро с отвращением взглянул на записку. «Ceterum censeo, delenda est Carthago». Амадейро прочитал, поглядел на Мэлуна, снова на записку и наконец сказал:

– Вы, стало быть, видели это, раз говорите, что она не на галактическом. Вы спросили его, что это значит?

– Да, спросил, шеф. Он сказал, что это латынь, чем решительно ничего не объяснил. Он сказал, что вы поймете. Он человек очень настойчивый и сказал, что будет сидеть хоть весь день, пока вы не прочтете.

– Какой он из себя?

– Худой, серьезный, вероятно, без чувства юмора, высокий, но не такой, как вы, внимательный. Глубоко посаженные глаза, тонкие губы.

– Сколько ему лет?

– Судя по его коже, ему четыре десятилетия или около того. Он очень молод.

– В таком случае надо учесть его юность. Пригласите его.

Сисис удивился:

– Вы примете его?

– Я именно так и сказал – верно? Пригласите его.

44

Молодой человек чеканя шаг вошел в комнату, вытянулся перед столом и сказал:

– Благодарю вас, сэр, что согласились принять меня. Могу ли я просить, чтобы вы разрешили позвать сюда моих роботов?

Амадейро удивленно поднял брови.

– Рад буду увидеть их. Вы мне позволите оставить здесь моих?

Уже очень много лет он ни от кого не слышал такой старинной просьбы.

Это был один из добрых старых обычаев, которые канули в небытие, когда понятие официальной вежливости устарело и стало принято считать, что личные роботы человека есть часть его самого.

– Да, сэр, – сказал Мандамус.

Вошли два робота.

Амадейро заметил, что они не входили, пока не получили разрешения. Роботы были новые, явно многофункциональные, и было видно, что над ними хорошо поработали.

– Ваша собственная конструкция, доктор Мандамус? В роботах, спроектированных хозяевами, всегда есть что-то особенное.

– Правильно, сэр.

– Значит, вы роботехник?

– Да, сэр. Я получил степень в университете на Эос.

– Вы работали под руководством…

– Нет, не у доктора Фастольфа, сэр, – невозмутимо ответил Мандамус. – Под руководством доктора Маскельника.

– Ага, но вы не член Института.

– Я попросил разрешения им стать, сэр.

– Понятно. – Амадейро поправил бумаги на столе и быстро спросил, не поднимая глаз: – Где вы изучили латынь?

– Я не настолько знаю латынь, чтобы говорить и читать, но запомнить цитату и к месту ее применить могу.

– Это замечательно. Как же вы учились латыни?

– Я не могу отдавать роботехнике каждую минуту своего времени: у меня есть другие интересы, например планетология, в частности Земля. Так я добрался до земной истории и культуры.

– Не очень популярный предмет у космонитов.

– Да, сэр, и это очень плохо. Всегда нужно знать своих врагов, как знаете вы, сэр.

– А разве я знаю?

– Да, сэр. Я уверен, что вы знакомы со многими аспектами жизни Земли и знаете гораздо больше моего, поскольку изучали предмет дольше.

– С чего вы взяли?

– Я постарался узнать о вас все, что возможно, сэр.

– Значит, я тоже ваш враг?

– Нет, сэр, но я хочу сделать вас своим союзником.

– Меня? И как же вы собираетесь использовать меня? Вам не кажется, что вы несколько дерзки?

– Нет, сэр, поскольку я уверен, что вы захотите стать моим союзником.

Амадейро внимательно посмотрел на гостя:

– А вот мне кажется, что вы не просто дерзки, а нахальны. Вы понимаете смысл цитаты, которую подобрали для меня?

– Да, сэр.

– Переведите ее на стандартный галактический.

– «По моему мнению, Карфаген должен быть уничтожен».

– И что это означает, по вашему мнению?

– Это сказал Марк Порций Катон, сенатор Римской республики, политической единицы древней Земли. Рим свалил своего главного соперника – Карфаген, но не уничтожил его. Катон считал, что Рим не может чувствовать себя в безопасности, пока Карфаген не разрушен, и со временем, сэр, это было сделано.

– Но что же для нас Карфаген, молодой человек?

– Существует такое понятие, как аналогия.

– И что это означает?

– Что у Внешних миров есть главный соперник, который, по моему мнению, должен быть уничтожен.

– Имя врага?

– Планета Земля, сэр.

Амадейро мягко побарабанил пальцами по столу.

– И вы хотите, чтобы я был вашим союзником в подобном проекте? Вы полагаете, что я буду счастлив стать им? Скажите, доктор Мандамус, разве я хоть раз сказал в какой-нибудь из своих многочисленных речей или писал, что Земля должна быть уничтожена?

Мандамус поджал тонкие губы, его ноздри раздулись.

– Я здесь не для того, чтобы пытаться обнаружить нечто, что можно использовать против вас. Меня никто не посылал сюда – ни доктор Фастольф, ни кто-либо из его партии. Сам я тоже не состою в его партии. Я не хочу говорить о том, что думаете вы. Расскажу вам только о том, что думаю я. А я думаю, что Земля должна быть разрушена.

– И как же вы намереваетесь разрушить ее? Хотите предложить нам бросать на нее атомные бомбы до тех пор, пока взрывы, радиация и пылевые облака не уничтожат планету? Если так, то каким образом вы удержите поселенческие корабли от ответных действий? Ведь они станут мстить Авроре и тем Внешним мирам, до которых смогут достать. Полтораста лет назад Землю можно было разрушить безнаказанно, но не сейчас.

– У меня и в мыслях не было ничего подобного, доктор Амадейро. – возмутился Мандамус. – Я вовсе не предполагал уничтожать людей, несмотря на то что они земляне. Однако есть возможность уничтожить Землю, избегнув массовой гибели населения… и не опасаясь возмездия.

– Вы фантазер, – сказал Амадейро, – или, может быть, не совсем в своем уме.

– Разрешите мне объяснить.

– Нет, молодой человек. У меня мало времени, и только из-за вашей цитаты, которую я, кстати, отлично понял и которая возбудила мое любопытство, я позволил себе слишком долго разговаривать с вами.

Мандамус поднялся.

– Я понимаю, доктор Амадейро, что отнял у вас больше времени, чем вы могли мне уделить, но все-таки подумайте о моих словах и, если заинтересуетесь, то можете вызвать меня, когда у вас будет больше времени. Но не тяните, потому что иначе я вынужден буду действовать другим образом. Как видите, я откровенен с вами. – Он растянул губы в некотором подобии улыбки. – До свидания, и еще раз спасибо.

Он повернулся и вышел.

Амадейро некоторое время смотрел ему вслед, затем нажал кнопку звонка.

– Мэлун, – сказал он, когда Сисис вошел, – я хочу, чтобы за этим молодым человеком следили круглосуточно. Я хочу знать имена всех, с кем он будет разговаривать, поскольку намерен всех их допросить. Все, кого я позову, должны быть приведены ко мне. Но все следует делать тихо, ласково и по-дружески. Пока я еще здесь не хозяин, как вам известно.

Но со временем он станет им. Фастольфу триста шестьдесят лет, и он явно сдал, а Амадейро на восемьдесят лет моложе.

45

Амадейро получал рапорты девять дней. Мандамус разговаривал со своими роботами, иногда – с университетскими коллегами, еще реже – с кем-нибудь из соседей.

Разговоры были самые тривиальные. И еще до того как эти девять дней миновали, Амадейро решил, что долго тянуть не следует. Длинная жизнь Мандамуса только что начинается, и впереди у него еще лет триста, тогда как Амадейро осталось восемь или десять десятилетий – в лучшем случае.

Обдумав все, что говорил молодой человек, Амадейро с возрастающей тревогой почувствовал, что не может упустить шанс уничтожить Землю, им нельзя пренебрегать. Мог ли он допустить, чтобы все это произошло после его смерти, чтобы он не был свидетелем? Или, что тоже плохо, чтобы это произошло при его жизни, но командовал кто-то другой, чтобы чей-то чужой палец нажал кнопку?

Нет, он должен быть свидетелем, должен увидеть это и участвовать в этом – иначе зачем он так долго страдал? Не исключено, что Мандамус дурак или чокнутый, но в таком случае Амадейро должен точно знать, что он дурак или чокнутый.

Сделав такой вывод, Амадейро вызвал Мандамуса к себе в кабинет.

Амадейро понимал, что таким образом унижает себя, но унижение было платой за уверенность, что нет ни малейшего шанса разрушить Землю без него, Амадейро. Эту цену он готов был заплатить. Он даже приготовился к тому, что Мандамус войдет с презрительной улыбкой, торжествуя.

Придется вытерпеть и это. В конце концов, если предложение молодого человека окажется чепухой, он, Амадейро, накажет его полной мерой, какую разрешает цивилизованное общество, в противном же случае…

Ему понравилось, что Мандамус вошел в кабинет с видом разумного смирения и поблагодарил, похоже искренне, за то, что его приняли во второй раз. Амадейро подумал, что и он, в свою очередь, должен быть любезным.

– Доктор Мандамус, когда я отослал вас, не выслушав ваших соображений, я поступил невежливо, виноват. Теперь расскажите мне, что вы имели в виду, и я буду слушать вас, пока мне не станет ясно – а я предполагаю, что так и будет, – что ваш план, возможно, более результат энтузиазма, нежели холодного рассудка. В этом случае я снова отпущу вас, но без всякого презрения с моей стороны, и, надеюсь, что вы не рассердитесь.

– Я и не смогу сердиться, если вы соблаговолите терпеливо выслушать меня, доктор Амадейро, – но что если то, что я скажу, будет иметь для вас смысл и внушит надежду?

– В этом случае, – медленно произнес Амадейро, – вероятно, мы с вами станем работать вместе.

– Это было бы замечательно, сэр. Вместе мы сделаем больше. Но будет ли что-нибудь более ощутимое, чем привилегия работать с вами? Будет ли вознаграждение?

Амадейро это не понравилось.

– Конечно, я должен быть благодарным, но я только член Совета и глава Института роботехники. Мои возможности небезграничны.

– Я понимаю, доктор Амадейро, – но могу ли я рассчитывать на что-то в пределах этих границ сейчас? – Мандамус уверенно смотрел на Амадейро.

Амадейро нахмурился, растерявшись под взглядом немигающих решительных глаз. Смирения как не бывало.

– Что вы имеете в виду? – холодно спросил он.

– Ничего, что было бы не в ваших силах, доктор Амадейро. Сделайте меня членом Института.

– Если ваша квалификация…

– Не беспокойтесь, я ее имею.

– Мы не можем принять такое решение о кандидате. Мы должны…

– Послушайте, доктор Амадейро, так отношения не начинают. Поскольку вы установили за мной наблюдение сразу, как я ушел от вас в прошлый раз, я не поверю, что вы не изучили внимательно все данные обо мне, и вы должны знать, что я квалифицирован. Если бы вы по каким-то причинам решили, что это не так, вы бы не надеялись, что я окажусь достаточно изобретательным, чтобы разработать план уничтожения вашего личного Карфагена, и я не пришел бы сюда по вашему зову.

Амадейро вспыхнул. Он почувствовал, что даже уничтожение Земли – недостаточная плата за наглость мальчишки. Но это продолжалось только миг. Затем к нему вновь вернулось хладнокровие и он даже сказал себе:

«Молодой, а уже такой смелый и самоуверенный – вот такой мне и нужен».

Кроме того, он и в самом деле изучил Мандамуса и знал, что тот вполне квалифицирован, чтобы работать в Институте. Он спокойно – ценой перепада кровяного давления – сказал:

– Вы правы. Вы квалифицированы.

– Тогда зачислите меня. В вашем компьютере наверняка есть необходимые анкеты. Вам стоит только ввести мое имя, образование, год окончания института и прочие необходимые статистические данные, а затем поставить свою подпись.

Ни слова не говоря, Амадейро ввел в компьютер нужную информацию, получил распечатку, подписал ее и протянул Мандамусу.

– Датировано сегодняшним числом. Вы – сотрудник Института.

Мандамус прочитал бумагу и отдал одному из своих роботов; тот спрятал ее в небольшую папку, которую держал под мышкой.

– Спасибо, – сказал Мандамус. – Это очень мило с вашей стороны, и я надеюсь, что не подведу вас и не заставлю пожалеть о том, что вы так высоко оценили мои способности. Однако осталось еще одно дело.

– Вот как? Какое же?

– Нельзя ли нам договориться об окончательном вознаграждении? Конечно, в случае удачи, в случае полного успеха.

– Нельзя ли нам отложить этот вопрос – что было бы логично – до того времени, когда полный успех будет достигнут или достаточно близок к достижению?

– С точки зрения рациональности – да. Но у меня, кроме рассудка, есть и мечты. И я хотел бы немного помечтать.

– И о чем же вы мечтаете?

– Мне кажется, доктор Амадейро, что доктор Фастольф теперь ничего не значит. Он прожил долго, и скоро ему конец.

– И что же?

– Как только он умрет, ваша партия станет более энергичной, и вялые члены партии Фастольфа, вероятно, переменят свою лояльность. Следующие выборы, без Фастольфа, наверняка будут вашими.

– Возможно, – ну и что?

– Вы станете лидером Совета де факто и поведете аврорианскую внешнюю политику, которая фактически является политикой всех Внешних миров. Если мои планы воплотятся, ваше правление будет столь успешным, что Совет выберет вас Председателем при первом удобном случае.

– Вы слишком высоко воспарили в своих мечтах, молодой человек. Но если ваши предсказания сбудутся, что тогда?

– У вас не хватит времени править Авророй и Институтом одновременно. Вот я и прошу, чтобы вы, когда наконец решите уйти с поста главы Института, поддержали бы меня как своего преемника. Вряд ли вы можете сомневаться, что ваш выбор будет одобрен.

– Есть такая вещь, как квалификация, которая необходима, чтобы занять этот пост.

– Она у меня будет.

– Поживем – увидим.

– Я-то поживу, а вот вы еще до полного нашего успеха пожелаете удовлетворить мою просьбу. Прошу вас, привыкайте к этой мысли.

– И все это прежде, чем я услышал хоть слово, – пробормотал Амадейро. – Итак, вы член Института, а я должен привыкнуть к вашей личной мечте, но давайте ближе к делу. Расскажите, как вы намерены уничтожить Землю.

Почти автоматически Амадейро сделал знак своим роботам, чтобы они не запоминали то, что услышат. Чуть заметно улыбнувшись, Мандамус сделал то же самое, адресуясь к своим роботам.

– Итак, начнем, – сказал Мандамус.

И Амадейро тут же бросился в атаку:

– Вы уверены, что вы не сторонник Земли?

Мандамус оторопел:

– Я пришел к вам с предложением разрушить Землю!

– Но вы потомок солярианки в пятом поколении, как я понимаю.

– Да, сэр, так записано в свидетельстве. И что из этого?

– Солярианка долгое время была близким другом и протеже Фастольфа, и я подумал, не симпатизируете ли вы его проземным взглядам.

– Из-за моей прапрапрабабки? – Мандамус был искренне удивлен. На миг в его глазах вспыхнула досада, даже злость, но быстро исчезла, и он спокойно продолжал: – Точно так же и вашим близким другом и протеже была доктор Василия Фастольф, дочь доктора Фастольфа. Она его потомок в первом поколении. Мне интересно, она не симпатизирует его взглядам?

– Когда-то я этим интересовался, – сказал Амадейро, – но она ни в коей мере не симпатизирует им, и я перестал об этом задумываться.

– Вы можете перестать задумываться об этом и в моем случае, сэр. Я космонит и хочу, чтобы Галактикой правили космониты.

– Ну и прекрасно. Так в чем же заключается ваш план?

– Я начну с начала, если не возражаете. Доктор Амадейро, астрономы считают, что в нашей Галактике миллионы планет, подобных Земле, на которых люди могут жить после некоторых внешних преобразований, однако кардинальной геологической перестройки при этом проводить не нужно. Их атмосфера пригодна для дыхания, есть вода, подходящие климат и почва, существует жизнь. Действительно, атмосфера не могла бы содержать свободного кислорода при отсутствии хотя бы океанического планктона. Почва в основном голая, но как только ее и океан подвергнут биологическому изменению, их сразу же заселяют земными формами жизни. Они приживаются – и планету можно заселять. Сотни таких планет были открыты и изучены, и примерно половина из них уже занята поселенцами. Однако из всех пригодных для обитания планет нет ни одной с таким огромным разнообразием жизни, как Земля. Нигде нет ничего более сложного, чем немногочисленные червеподобные и насекомоподобные беспозвоночные, а в растительном мире – папоротникообразный кустарник. О разуме или о чем-то более близком к нему даже говорить не стоит.

Амадейро слушал эти нудные сентенции и думал: шпарит как по-писаному. Вслух он сказал:

– Доктор Мандамус, я не планетолог, но все, что вы говорите, мне известно.

– Как я уже предупредил – доктор Амадейро, я начал с начала. Астрономы все более убеждаются, что все или почти все планеты Галактики, пригодные для обитания, заметно отличаются от Земли. По каким-то причинам Земля – планета необычная, и эволюция на ней происходила невероятно быстро и совершенно аномально.

– Обычный аргумент, – сказал Амадейро, – состоит в том, что если бы в Галактике жили другие разумные существа, такие же развитые, как мы, они знали бы о нашем существовании и так или иначе дали бы о себе знать.

– Да, сэр. В сущности, будь в Галактике другие разумные существа, более развитые, чем мы, у нас с самого начала не было бы шансов занять даже одну планету. Отсюда следует, что в Галактике существует только один вид существ, способных путешествовать в гиперпространстве. То, что мы вообще единственные в Галактике носители разума, еще не вполне ясно, но весьма вероятно.

Теперь Амадейро слушал со скучающей полуулыбкой.

Молодой человек любит поучать, как человек, подавленный тупым ритмом своей мономании. Парень с причудами; слабая надежда Амадейро, что у этого Мандамуса действительно есть что-то, могущее повернуть ход истории, начала гаснуть.

– Вы продолжаете сообщать всем известные вещи, доктор Мандамус. Все знают, что Земля уникальна и что мы, по всей вероятности, единственные разумные существа в Галактике.

– Но никто не задавался простым вопросом: почему? Земляне и поселенцы не задают его. Они согласны с этим. У них мистическое отношение к Земле, они считают ее священным миром и необычные ее свойства принимают как должное. А мы, космониты, тоже не спрашиваем. Мы игнорируем этот вопрос. Для нас куда лучше не думать о Земле вовсе, потому что иначе нам придется считать себя потомками землян.

– Я не вижу смысла в этом вопросе, – сказал Амадейро. – Нам не нужно искать сложные ответы на это «почему». Случайные процессы призваны играть важную роль в эволюции и в какой-то мере во всех вещах. Если пригодных для жизни планет миллионы, эволюция может происходить на них по-разному. На одних быстрее, на других медленнее, где-то исключительно медленно, где-то исключительно быстро. Земле повезло, что эволюция на ней происходила исключительно быстро, и поэтому мы здесь. Так что если мы спрашиваем «почему?», естественным исчерпывающим ответом будет «случайность».

Амадейро ожидал, что Мандамус выдаст свою очередную причуду, обозлившись на неожиданное логическое утверждение, представленное в смешном виде и полностью опровергавшее его тезис. Однако Мандамус посмотрел на Амадейро и спокойно сказал:

– Нет. – Помолчав, он продолжал: – Для многократного ускорения эволюции нужно нечто большее, чем одна-две счастливые случайности. На каждой планете, кроме Земли, скорость эволюции тесно связана с потоком космической радиации. Скорость увеличивается не вдруг, а под влиянием этой радиации. На Земле же, где происходит больше изменений, чем на других обитаемых планетах, они не связаны с космическими лучами, поскольку количество радиации, достигающей Земли, невелико. Теперь вам, наверное, становится ясно, отчего это «почему» так важно.

– Хорошо, доктор Мандамус, поскольку я все еще слушаю и даже с большим нетерпением, чем сам предполагал, ответьте же на вопрос, который вы так настойчиво поднимаете. Или у вас есть только вопрос, но не ответ?

– У меня есть ответ, – сказал Мандамус. – И зависит он от того, что Земля уникальна еще в одном смысле.

– Дайте-ка я сам угадаю? Вы упоминали большой спутник. Однако, доктор Мандамус, вы не можете считать это своим открытием.

– Конечно, – холодно произнес Мандамус, – но учтите, что большие спутники – вещь обычная. В нашей планетной системе их пять, в системе Земли – семь, et cetera. Все известные большие спутники, кроме того, вращаются вокруг газовых гигантов, но только спутник Земли – Луна – вращается вокруг планеты ненамного большей, чем сам спутник.

– Осмелюсь ли я еще раз употребить слово «случайность», доктор Мандамус?

– В этом случае, возможно, и случайность, но Луна остается уникальной.

– Пусть так, но какая связь между сателлитом и обилием жизни на Земле?

– Это не совсем ясно, и связь может быть маловероятной, но казалось бы более невероятным, если бы два таких необычных примера уникальности у одной планеты не были бы не связаны между собой. И я обнаружил такую связь.

– Да? – насторожился Амадейро.

Вот сейчас-то его придурь и проявится. Амадейро украдкой взглянул на часы. Времени прошло немного больше, чем он предполагал потратить, но его любопытство росло.

– Луна, – сказал Мандамус, – медленно отходя от Земли, производит приливно-отливный эффект на Земле. Большие приливы на Земле – следствие существования этого большого спутника. Земное Солнце тоже вызывает приливы, но их интенсивность на две трети ниже, чем у лунных, – так же, как и наше солнце вызывает незначительные приливы на Авроре. Так вот, Луна была гораздо ближе к Земле в ранней истории этой планетной системы. Чем ближе Луна к Земле, тем выше приливы на Земле. Эти приливы производили два важных эффекта: они сгибали земную кору, поскольку Земля вращалась, и замедляли ее вращение. От этого сгибания и от трения приливных океанских вод о неровности морского дна энергия вращения превращалась в тепло. Следовательно, кора у Земли более тонкая, чем у известных нам пригодных для обитания планет, что доказывается вулканической деятельностью и подвижным строением коры.

– Но все это не имеет отношения к изобилию жизни на Земле, – сказал Амадейро. – Я думаю, доктор Мандамус, вам следует перейти к делу либо уйти.

– Прошу вас, доктор Амадейро, потерпите еще немного. Важно понять суть дела. С помощью компьютера я в мельчайших подробностях воспроизвел развитие земной коры, учитывая и приливно-отливную деятельность, и подвижность земной коры. Если мне позволено будет похвастаться, то я скажу, что никто до меня не делал этого так скрупулезно и дотошно.

– О да, конечно, – пробормотал Амадейро.

– И оказалось – я покажу вам необходимые данные, если пожелаете, – что концентрация урана и тория, находящихся в земной коре и верхней части мантии, в тысячу раз выше, чем на любой другой планете. Больше того, они распространены неравномерно, и на Земле есть места, где урана и тория еще больше.

– И, я полагаю, уровень радиоактивности опасно высок?

– Нет, доктор Амадейро. Уран и торий очень слабо радиоактивны, и даже там, где они относительно сконцентрированы, их концентрация не слишком велика в абсолютном смысле. Все это, повторяю, из-за наличия большой Луны.

– И несмотря на то, что уровень радиоактивности не опасен для жизни, он достаточен для увеличения количества мутации. Так, доктор Мандамус?

– Совершенно верно. И, вероятно, вымирание видов происходило так же быстро, как и развитие новых. В результате – огромное разнообразие и изобилие форм жизни. Постепенно только на одной Земле развились разум и цивилизация.

Амадейро кивнул. Пожалуй, молодой человек вовсе и не чокнутый. Он может ошибаться, но он в своем уме. Может, он и прав. Амадейро не был планетологом, и ему нужно было заглянуть в книги, чтобы обнаружить, что Мандамус, как и многие энтузиасты, открыл общеизвестное. Но тут было нечто более важное, что следовало проверить немедленно.

Он тихо сказал:

– Вы говорили о возможном уничтожении Земли. Какая связь между этим и уникальными свойствами Земли?

– Уникальные свойства можно использовать уникальным способом, – так же тихо ответил Мандамус.

– Каким же в данном случае?

– Прежде чем говорить о методе, доктор Амадейро, я должен объяснить, что физическая возможность уничтожения Земли зависит от вас.

– От меня?

– Да, – твердо сказал Мандамус. – От вас. Зачем бы я пришел к вам с этим длинным рассказом, если бы не надеялся убедить вас, что знаю, о чем говорю, да так, чтобы вы захотели сотрудничать со мной? Ведь это необходимо для моего успеха.

Амадейро медленно вздохнул:

– А если бы я отказался, мог бы кто-нибудь другой послужить вашим целям?

– Я мог бы обратиться к другим, если бы вы отказались. Так вы отказываетесь?

– Вероятно, нет, но я бы хотел знать, насколько я вам необходим.

– Я бы сказал: вы не так необходимы мне, как я необходим вам. Вы должны сотрудничать со мной.

– Должен?

– Я бы хотел этого, если вы предпочитаете, чтобы я выразился иначе. Но если вы желаете, чтобы Аврора и космониты навечно восторжествовали над Землей и поселенцами, то вы должны сотрудничать со мной, нравится вам это слово или нет.

– Скажите мне, что это значит, что я должен делать?

– Для начала скажите, правда ли, что Институт в прошлом проектировал гуманоидных роботов.

– Да, мы сделали всего пятьдесят. Это было полтора-два столетия назад.

– Так давно? И что с ними случилось?

– Они не пригодились, – равнодушно ответил Амадейро.

Мандамус сел с выражением ужаса на лице.

– Их уничтожили?

Амадейро поднял брови.

– Уничтожили? Кто же уничтожает дорогостоящих роботов? Они на складе. Энергетические элементы вынуты, а специальные долгодействующие батареи поддерживают деятельность позитронных путей.

– Их можно снова привести в рабочее состояние?

– Уверен, что можно.

Мандамуса стукнул правой рукой по ручке кресла и зловеще промолвил:

– Тогда мы победим!