Текст книги "«На суше и на море» - 69. Фантастика"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Александр Казанцев,Игорь Забелин,Николай Петров,Герман Чижевский,Олег Гурский,Илья Верин,Всеволод Евреинов,Чэд Оливер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Меня зовут Эльстон Лэйн. Спасибо за помощь. Мне хотелось бы стать вашим другом.

Животное уставилось на него. Невозможно было прочесть что-нибудь на его лице; казалось, оно чего-то ждет.

– Текки-лука? – задало оно прежний вопрос. Эльстона бросило в пот. Он попытался придумать что-нибудь, но ничего не приходило на ум. Он указал на себя:

– Эльстон Лэйн.

Снова никакого ответа, но ему показалось, что животное стало держаться менее скованно. Самец протянул свою переднюю лапу, в ней был какой-то плод. Эльстон осторожно взял его. Лапа была почти такая же, как и у человека. Пять пальцев (один отделялся под углом), но на одних пальцах были узкие ногти, другие оканчивались когтями.

– Спасибо, – сказал Эльстон. Осмотрев плод, он вспомнил, что уже видел такой же на базе. Нечто вроде маленького апельсина. Лэйн осторожно очистил плод и надкусил. Плод был горьковат, но очень сочен.

Эльстон решил, что должен предложить что-нибудь взамен. Но что? Нож и сигнальная ракета ему нужны. Он пошарил в карманах. Носовой платок? Жалкий дар. Деньги? Совсем уж глупо. У него нет ничего, кроме…

Эльстон вынул карманную расческу и показал ее животному. Затем провел ей несколько раз по своим волосам и протянул самцу. Животное внимательно разглядывало расческу своими огромными желтыми глазами, поворачивая ее и так и эдак. Затем провело расческой по волосам на загривке, внимательно осмотрело ее и, найдя там насекомое, отправило его в рот.

Больше самец не произнес ни слова. Остальные существа по-прежнему сидели на ветвях, молчаливо и выжидающе. Они не выражали дружелюбия, но и не угрожали – просто сидели.

Эльстон расположился поудобнее в своем гнезде. Он чувствовал себя совсем разбитым, трудно было думать о чем-либо. Оставалось только ждать наступления дня. В конце концов он попал туда, куда хотел. Отсюда можно было следить за небом и выстрелить ракетой, если он увидит вертолет. Да у него и не было выбора. Он закрыл глаза, чувствуя легкое покачивание дерева; слабый шелест листьев доносился сверху…

Откуда-то из глубин памяти всплыла старая колыбельная песенка:

 
Спи, спи, дитя, на верхушке дерева.
Когда ветер подует, люлька закачается,
Когда сук сломается, люлька упадет…
 

Как ни странно, но он уснул.

Эльстон проснулся с первыми лучами солнца. Он сел и огляделся. Гнездо находилось так высоко, что Эльстон почувствовал головокружение.

Он закрыл глаза и через минуту снова открыл их. Животные исчезли. Ветви деревьев вокруг были пусты. Он слышал стук дятла внизу, видел белку, высунувшую голову из дупла. Вот и все. Эльстон огляделся повнимательнее, тщательно осмотрел деревья одно за другим и обнаружил несколько гнезд, таких же, как его.

Куда же подевались животные?

Над головой большими голубыми кусками виднелось небо; если появится вертолет, шум, конечно, будет слышен, и тогда можно пустить ракету.

Эльстон чувствовал голод, во рту пересохло. Он встал в гнезде, ухватившись за дерево. Если бы найти хоть пару тех плодов! Рот его раскрылся от удивления. Завтрак лежал в развилке как раз над гнездом. Два «апельсина» и три продолговатых плода, отдаленно напоминающие зеленые бананы, четыре розоватых птичьих яйца, мертвая лягушка и солидная кучка раздавленных насекомых. Там же стоял и сосуд с водой. Эльстон взял его и внимательно осмотрел. Сосуд был сделан из одного большого листа, заключенного в квадратную рамку из прутьев. Прутья были прочно связаны древесными волокнами.

Эльстон выпил немного воды – она имела сладковатый привкус, съел плоды и яйца. «Бананы» оказались жесткими и обжигали рот, но Эльстон все-таки съел их. Мертвую лягушку и насекомых он решительно отверг. Теперь, немного утолив голод, он почувствовал себя лучше, голова стала ясной.

– Эльстон! Эй, Эльстон!

Он так вздрогнул, что чуть не упал. Голос был слабый и доносился снизу, должно быть с соседнего дерева…

– Эй! – крикнул Эльстон. – Как вы там?

– Порядок! – донесся голос Тони. – Что ты там делаешь?

Эльстон слабо улыбнулся. Нельзя же прокричать отсюда обо всем, что с ним случилось. Он ответил, что видит небо, следит за появлением вертолета и не собирается пока спускаться.

Небо по-прежнему было пустынным. В гнездах все было тихо. Собственно, ему больше ничего не оставалось делать. Он должен сидеть в своем гнезде и следить за небом. День, казалось, никогда не кончится. Несколько раз принимался лить дождик.

Под вечер он снова увидел животных. Как он и подозревал, они все это время находились в гнездах и теперь медленно пробуждались, зевая и потягиваясь. Они полностью игнорировали присутствие Эльстона. Несколько самок нянчили детенышей. Большинство же занималось добычей пищи. Они легко передвигались по ветвям при помощи четырех конечностей, ловко используя длинные хвосты.

Эльстон встал в гнезде. Ничего не произошло. Он помахал животным рукой. Снова никакого внимания.

Он стал вылезать из гнезда. Вдруг животные бросились к нему с непостижимой быстротой и окружили его со всех сторон.

Эльстона прошиб пот. Нельзя было понять, чего они хотят. Их лица были возбуждены, но они не жестикулировали, просто сидели. Странные маленькие создания – ни одно из них не было выше четырех футов – глядели на него немигающими огромными желтыми глазами. От них исходил острый запах.

Эльстон глубоко вздохнул. Он должен как-то связаться с ними.

– Послушайте. – Он отломил веточку и положил на сук перед собой, указал на веточку, потом на себя. – Это я, – сказал он. Затем сгреб кучку листьев и положил их на тот же сук, указал на листья и на животных: – Это вы. – Он отломил еще две веточки и положил на нижнюю ветвь под гнездом, указал на веточки и ткнул пальцем вниз: – Это мои друзья. – Он взял веточку, олицетворявшую его, листья, медленно опустил их вниз, подобрал две веточки и положил все вместе на верхнюю ветвь. – Понимаете?

Никто из животных не пошевелился и не произнес ни звука. Казалось, все объяснения Эльстона оказались тщетными. Но вот животные задвигались, как бы приняв какое-то решение. Восемь самцов отделились от остальных. Один из них – видимо, тот самый, что взял расческу, – схватил Эльстона за плечо.

– Текки-лука? – спросил он. Эльстон горестно вздохнул.

– Она самая, – сказал он. – Текки-лука.

Самцы стали спускаться, двое поджидали Эльстона.

Кто бы они ни были, но они далеко не глупы! Эльстон вылез из гнезда и начал спуск. «Как только, черт побери, я объясню все это Рогу и Тони?» – подумал он.

Поднять двух человек на верхний этаж леса оказалось несравненно легче, чем убедить Роджера Пеннока и Энтони Моралеса, что это единственный выход из положения. В конце концов все же Эльстону удалось их убедить, и они отдали себя в распоряжение животных. Они не слишком охотно согласились, но что было делать? В саванне их поджидали большие кошки, идти самим через бесконечные тропические леса к базе было просто сумасшествием, долго продержаться на нижних ветвях они вряд ли смогли бы. Оставался единственный путь – наверх, где они могли увидеть вертолет.

Но вертолет не появлялся.

Долгие недели тянулись невыносимо медленно, а небеса Поллукса-5 оставались по-прежнему пустынными. Становилось все яснее, что вертолет не появится. Их, видимо, искали где-то в другом месте.

У трех людей не оставалось никаких шансов вернуться на базу. Они смогли бы это сделать только в том случае, если животные, с которыми они жили на деревьях, помогут им.

Животные не проявляли ни враждебности, ни дружелюбия, они были безразличны к людям. Если они и помогали им, то по каким-то своим собственным соображениям. Существа казались разумными, порой это даже тревожило. В какой-то степени с ними можно было общаться.

Три человека имели еду и питье и были в полной безопасности, пока оставались в своих гнездах. Но если даже люди не могут порой договориться друг с другом, то как добиться взаимопонимания с существами, которых можно считать человекоподобными, так сказать, условно?

Тони Моралес щурился, глядя на раннее утреннее солнце. У него отросла борода, глаза стали красными, а одежда превратилась в лохмотья. Он с отвращением бросил в гнездо перепачканную карту.

– Что-нибудь получилось? – спросил Эльстон. Их гнезда находились в нескольких футах друг от друга. Существа настояли на постройке отдельных гнезд. Конечно, легче построить гнезда меньшие по размерам. Но дело было не только в этом. Существа всегда спали в отдельных гнездах, в своих собственных, и никогда не залезали в чужие. Правило это строго соблюдалось, исключения допускались лишь для детенышей, которые спали с матерями.

Тони вздохнул. Он выглядел крайне усталым.

– Ничего не получилось. У меня был всего час, перед тем как они ушли спать. Естественно, к этому времени все они так устали, что им трудно было сосредоточиться. Ты когда-нибудь пытался объяснить тому, кто никогда не видел карты, что это такое, да еще почти в темноте? Безнадежно.

– Полный провал? – Эльстон безуспешно пытался скрыть отчаяние, прозвучавшее в его голосе.

Тони зевнул.

– Да нет, они понимают, куда нам надо попасть. Они сообразительны, ты знаешь. Они даже знают, где находится база. Но я никак не могу выработать вместе с ними точный маршрут. Они знают дорогу, тут есть целая сеть тропинок на этих проклятых деревьях, но ведь мы не в состоянии идти по их тропам. Представь себе великанов, пытающихся пробираться вслед за пигмеями через заросли. Если же мы спустимся вниз, то будем вынуждены выйти из непроходимого леса в саванны. Нам не подходит ночь, а они не могут передвигаться днем. Говорю тебе, что мы проведем остаток жизни, сидя в этих дурацких гнездах.

– Постарайся заснуть, Тони. Ты провел нелегкую ночь. Рог и я понаблюдаем.

– Понаблюдаете? За чем? Разве ты не знаешь, что братья Райт для нас теперь всего лишь миф?

Тони свернулся в гнезде, зажав в руках карту. Через секунду он спал, но сон его был беспокоен.

Эльстон и сам устал, все они устали. Трудно привыкнуть спать днем даже при обычных обстоятельствах, здесь дело еще более осложнялось. Днем они должны были следить, не появится ли вертолет, а ночью находиться вместе с животными. К тому же раскачивание деревьев, крики птиц, кваканье лягушек, шум листвы – все это мешало спать.

Никто из них не спал в гнезде как следует, только дремали. Эльстон знал, что должен поговорить с Рогом, тот был совсем плох: побледнел и осунулся, кожа, казалось, висела на нем, как если бы она была надета на скелет меньшего размера. С большим трудом удавалось вовлекать его в общие дела.

– Рог, мне нужна твоя помощь.

Биолог безучастно смотрел на ствол дерева.

– Когда мы составим отчет, КОВТОН[3]3
  КОВТОН – Контрольная организация внеземных территорий Объединенных Наций (термин автора).


[Закрыть] получит от нас колоссальную оплеуху. Тебе придется хорошенько поработать над отчетом как биологу. Подумай об этом, Рог.

Роджер покачал головой.

– Я боюсь, – тихо проговорил он. – Можешь ты понять? Нам никогда не выбраться отсюда. Я боюсь спускаться вниз, боюсь этих животных. Я болен, не могу ни о чем думать и не знаю, что делать.

Эльстон постарался отвлечь его от мрачных мыслей.

– Ты уверен, что у них нет слова, которым они обозначают себе подобных?

Роджер промолчал.

– Странно. Ведь называют же они как-то других животных, не так ли?

Биолог медлил. Он знал, что Эльстону известно об этих странных животных не меньше, чем ему, Роджеру, но все же наконец вступил в разговор.

– Есть одно слово, – сказал он. Его голос был так слаб, что Эльстону пришлось напрячь слух. – Ты знаешь его – «керг».

– Но это ведь не название существ, верно?

– Нет, конечно. Не думаю. Это скорее личное местоимение. Оно означает «мы» или «вы», что-то в этом роде. У них есть названия для других животных: больших кошек, например, они называют «летуу». Но себя они никак не называют. У них нет даже личных имен, полагаю, что они узнают друг друга по запаху. Пожалуй, они и не пользуются языком в том смысле, как понимаем это мы, то есть в тех же ситуациях. Они ничего не делают так, как мы. Черт возьми, да какая, собственно, разница?

– Огромная, Рог. Мы должны понять их. Мы никогда не выберемся отсюда, если не добьемся взаимопонимания. Если ты хочешь когда-нибудь вернуться домой…

Биолог задвигался в своем гнезде. Он давно не вел себя столь активно, и это заставило Эльстона насторожиться. Роджер выбрался из гнезда и пошел, вернее, пополз вдоль ветви, цепляясь за нее руками и ногами, хриплые отрывистые звуки вырывались из его горла.

– Роджер! Роджер, вернись!

Эльстон в ужасе смотрел на биолога, не в силах пошевелиться. Роджер двигался по одной из тех троп, которой пользовались животные. Ветка согнулась под тяжестью человека. Роджер ухватился за сук и попытался перемахнуть на другую ветку – животные проделывали это с легкостью. Он сорвался.

Пролетев футов десять и сломав сук, биолог упал на нижнюю ветвь и лежал неподвижно. Ему фантастически повезло, но он не смог бы теперь вернуться в гнездо без чужой помощи.

Эльстон, не раздумывая, выбрался из гнезда и стал спускаться вниз, отчаянно цепляясь за лиану. Потом пополз по суку к Роджеру. Сук был крепкий, но и он согнулся под тяжестью двух тел. Эльстон схватил Роджера за пояс и поднял его, не решаясь смотреть вниз. Биолог был в полубессознательном состоянии и бормотал что-то хриплым шепотом. Эльстон прислонил его к стволу и довольно сильно похлопал по щекам.

– Встань, Роджер. Возьмись руками за лиану.

– Не могу. Я устал, болен…

– Встань!

Кое-как Эльстон дотащил его до гнезда и вернулся в свое, весь дрожа от усталости и ярости.

– Проклятый дурак! Ты хочешь погубить всех нас! – сказал он и сразу же пожалел о своих словах: ведь Роджер не отдавал отчета в том, что делал.

– Боюсь. Я боюсь. Можешь ты это понять? – Роджер захныкал, как ребенок. Эльстон постарался успокоить его, и биолог наконец уснул.

Солнце медленно катилось по небу: послеполуденный дождь принес прохладу. Длинные тени пробежали по лесу, в отдалении раздался рев больших кошек.

Эльстон и сам испытывал страх перед долгой ночью, перед джунглями, страх перед огромными кошками, которые рыскали по саванне. Но больше всего он боялся этих существ, живших рядом с ним.

Конечно, они были гуманоидами. Существа могли манипулировать символами, в этом не было никакого сомнения. У них был язык. У них была культура. Они обладали способностью к разумному мышлению. Они могли создавать искусственные сооружения, предметы обихода, у них возникли свои обычаи, система родства, они были умны. Всего лишь два небольших отличия от юридического определения человека.

Они жили на деревьях и вели ночной образ жизни.

Два небольших отличия, но что они означали?…

Темнело, наступала враждебная ночь. Существа стали пробуждаться, они вставали из своих гнезд, и Эльстон вновь видел их огромные желтые глаза и бесстрастные лица.

Эльстон крикнул Тони, чтобы тот вставал: он боялся оставаться с ними один.

Долгие недели складывались в бесконечные месяцы.

Трое людей делали все, чтобы существа, спасшие их, помогли им вернуться на базу в пятистах милях отсюда. Это было тяжелое, утомительное занятие, требующее огромного нервного напряжения и терпения.

Роджер Пеннок немного пришел в себя. Но все же его состояние вызывало тревогу. Тони Моралес держался неплохо. Он возился с картой с упрямой решимостью, удивлявшей Эльстона. Тони был человек вспыльчивый, но, по-видимому, умел брать себя в руки, когда это было необходимо. Эльстон работал так, как никогда в жизни: он был одновременно экологом, антропологом, психологом и просто человеком с юмором.

Чувствовали они себя неважно. Длительная фруктовая диета отразилась на их пищеварении. Постоянное недосыпание тоже сделало свое дело. Силы людей убывали с каждым днем.

Они изготовили веревки, сплетая их из волокон растений, росших внизу и напоминавших сизаль. Существа собирали их ночью и приносили на деревья.

Люди упорно учили язык существ, чтобы понимать их.

Существа знали удивительно много о своем прошлом, учитывая отсутствие какой бы то ни было письменности. Характерно, что они представляли себе жизнь как некий континуум, простирающийся неопределенно далеко как в прошлое, так и в будущее. Единственной их религией можно было считать своеобразный мистический взгляд на свой вид как на нечто ведущее начало с незапамятных времен и грядущее в вечность.

Приматы на Поллуксе-5 появились примерно так же, как и на Земле. Миллионы лет назад по планете бродили гигантские рептилии. Первыми млекопитающими были маленькие крысоподобные существа; для своей безопасности они вели ночной образ жизни и обитали на деревьях. Потом гигантские ящеры вымерли в результате геологических сдвигов и экологических изменений.

Часть млекопитающих покинула деревья. Они быстро эволюционировали, и среди них на первый план выдвинулись большие кошки. Правда, было время, когда существовали и древесные кошки, что-то вроде леопардов. Леопарды не выжили, и Эльстон подозревал, что это произошло не без участия существ, приютивших людей. Большие же кошки процветали; это были грозные животные, организмы, созданные для убийства.

Приматы развились от первых крысоподобных млекопитающих-насекомоядных. Некоторые из них оставили деревья и вели наземный образ жизни, как бабуины. Но кошки быстро уничтожили их. Часть приматов осталась на деревьях.

Их глаза были огромны и приспособлены к ночному образу жизни: существа плохо видели при дневном свете, но в темноте отлично.

Их система общения не была связана ни с выражением лица, ни с позой, ни с жестами. Даже язык не играл главной роли. Они сносились друг с другом при помощи запахов. На их предплечьях и под мышками были специальные железы. Существа оставляли свои выделения на ветках и порой при этом пользовались хвостами. В темноте это был безопасный и верный метод связи, но люди его не в состоянии были освоить. У человека нет ни подобных желез, ни столь чувствительного носа. Существа применяли запахи чрезвычайно широко: они отмечали ими границы своей территории, выражали определенные оттенки чувств, совещались таким способом перед совместными действиями. Их ухаживания и брачный ритуал почти целиком определялись запахами. Даже дети не плакали: они испускали просящие, молящие запахи.

У них были умелые руки: они делали гнезда, сосуды для воды, веревки. Впрочем, их культура не имела технологического уклона. У них были кое-какие орудия, но, видимо, они предпочитали ими не пользоваться.

Культура их казалась странной: без песен, без шуток, без игр. Самой странной была ее неизменность: шли тысячелетия, а перемен почти не происходило. Как будто существа ждали чего-то, какого-то благоприятного случая…

Существа никогда не проявляли дружелюбия. Эльстон считал, что вряд ли они испытывают когда-нибудь жалость или сострадание. И в то же время они выразили желание помогать трем людям.

Почему?

Все эти пустые дни и нелегкие ночи Эльстону не давал покоя один и тот же вопрос. Почему?

Однажды неизбежное случилось. Люди совершили ошибку. Состояние Роджера Пеннока быстро ухудшалось – от него остались кожа да кости. Нервная система биолога так истрепалась, что он постоянно дергался. Трудно было представить его прежним: лысоватым, склонным к полноте, всегда медлительным и методичным. Сейчас он был близок к сумасшествию. Как-то после полудня он появился у гнезда Эльстона.

– Мне нужен твой нож! – заявил он. Эльстон взглянул на него.

– Нож? Для чего?

– Мне нужен твой нож! – голос Роджера срывался до крика.

– Успокойся, Рог. Конечно, дам. Но что ты собираешься им делать? – Эльстону очень не хотелось отдавать нож. Роджер улыбнулся.

– Я хочу немного насолить им, – заявил он таинственным шепотом.

– Как же ты собираешься это сделать?

Роджер сунул голову в гнездо.

– Я хочу сделать себе копье.

– Послушай, Рог. Мы не можем напасть на них. Мы даже не можем угрожать им. Ты можешь их не любить, но пойми, они единственная наша надежда.

– Ты думаешь, я сумасшедший! – крикнул Роджер.

– Да нет же, Рог. Но…

– Что но?! Ты же сам говорил, чтобы мы пошевелили мозгами. Вот я и пошевелил. Мы должны спуститься наконец с этих деревьев, слышишь? Когда мы это сделаем, нам понадобится оружие. Если мы останемся в лесу, я могу сделать копье. Для этого нужна только крепкая прямая палка с острым концом. Я могу вырезать его хотя бы вон из той ветки, что торчит справа. Ведь это лучше, чем ничего, а? Скажи?

Эльстон колебался. Если бы он был уверен, что Роджер применит оружие только при необходимости, пожалуй, эта идея была бы недурна. Роджер чувствовал бы себя спокойнее с оружием.

– Ладно, – сказал он. – Делай свое копье. Но пусть оно лежит в моем гнезде, пока мы не спустимся вниз. Я не хочу, чтобы ты поранил себя, если потеряешь сознание. Идет?

– Идет, – биолог улыбнулся. – Наконец-то мы избавимся от них!

Эльстон дал ему нож.

Роджер пополз вдоль ветки. Он выбрал сук, нависший над одной из троп, которой пользовались существа. Эльстон десятки раз видел, как они хватались за сук, но никогда не думал, что из него можно сделать оружие.

Роджер открыл нож. Это был всего лишь перочинный нож, которым Эльстон чистил трубку, но лезвие было отличное. Много надо было времени для подобной работы. Роджер располагал временем. Он начал резать сук, делая круговой надрез. Работа шла медленно. Белые стружки летели вниз. Роджер обливался потом, но впервые за много дней он был счастлив, даже напевал что-то.

Шли часы. Солнце стало садиться, и черные тени окутали деревья, подул легкий ветерок.

Существа зашевелились в своих гнездах.

Роджер уже глубоко врезался в сук, тот начал потрескивать. Он сунул нож в карман, схватился за сук обеими руками и навалился на него изо всех сил. Сук треснул в месте надреза, но все еще держался.

Роджер стал резать волокна, которые держали сук. Все остальное произошло мгновенно. Существа вышли из своих гнезд. Лица были совершенно бесстрастны, они не издали ни звука, желтые глаза их мерцали.

Они в одну секунду окружили Роджера, схватили своими могучими руками и бросили вниз. Он кричал, пока не ударился об одну из нижних ветвей. Потом полетел дальше. Глухой удар о землю, последний сдавленный крик.

Тони выскочил из гнезда, гневно сжав кулаки. Эльстон схватил его за плечо:

– Постой! – прошептал он.

– Они убили его, хладнокровно убили!

Эльстон почувствовал, как вся кровь хлынула ему в голову. Все, что он мог сделать, – это держать себя в руках.

– Постой! Все равно мы теперь ничем не можем помочь Роджеру. Мы будем следующими.

– Нет. Смотри, они возвращаются. На нас они не сердятся. Что-то Роджер сделал не так…

Существа не обращали на людей никакого внимания. Два или три ощупывали сломанный сук, пытаясь приладить его, но ничего но получалось. Они оставили его висеть и занялись едой.

– Дурак! – сказал Эльстон.

– Он же ничего им не сделал, он только хотел…

– Не он. Это я дурак. Я должен был подумать заранее, должен был предвидеть.

Тони покачал головой и глянул вниз.

– Тоже мне, мыслитель. – Эльстон тяжело вздохнул и отбросил волосы со лба. – Понимаешь, Тони? Сук – это часть их тропы. Они всегда хватались за него, мы оба видели это десятки раз. Лес – их дом. А мы этого не поняли. Они же не понимают нас. Для них поступок Роджера – бессмысленный акт разрушения, даже, пожалуй, враждебный. Они строят свои гнезда почти у стволов и никогда не ломают сучья близ тропы. Возможно, это своего рода табу.

– Какая разница? Рог мертв.

– Да, да. Я в этом виноват. Но мы должны понять, почему так произошло.

– Понять! – фыркнул Тони. – Да мы не поймем их и через тысячу лет.

Эльстон взглянул на него.

– Хорошо, Тони. Ты хочешь с ними сражаться? Да, мы, может быть, прикончим одного или двух, прежде чем они справятся с нами. Я пойду с тобой, если ты так решил.

Тони покраснел.

– Прости. Но этот его крик…

– Но вряд ли Рог захотел бы, чтобы мы пожертвовали собой ради мщения. Рог хотел вернуться домой. Все, что мы можем сделать для него, – это попытаться осмыслить его гибель.

– Что мы можем предпринять?

– Мы должны уйти, готовы мы к этому или нет. Нам везло, нам до сих пор фантастически везло. Так или иначе, мы совершим еще какую-нибудь ошибку. Теперь или никогда! Именно сейчас мы должны оставить гнезда.

– У нас нет никаких шансов, ты же знаешь. Пятьсот миль… Нет, это невозможно.

– Ты хочешь остаться здесь после всего, что произошло?

На этот вопрос мог быть только один ответ.

Сильные сухие пальцы выпустили кисть Эльстона, и он очутился на земле. Он стоял, качаясь, с трудом удерживая равновесие. Долгие месяцы его ноги не касались твердой почвы, он чувствовал, что его окружает чужой, враждебный мир.

Тони спрыгнул рядом с ним, он ухватился за дерево, чтобы не упасть. Существа остались наверху. Ни слова прощания.

Они нашли изуродованный, распухший труп Роджера. Эльстон и Тони сняли верхний мягкий слой почвы и похоронили его. Эльстон отыскал свой нож и сунул его в рваный карман.

Было раннее утро. Бледные лучи солнца с трудом пробивались вниз через мир, который они покинули. Существа сейчас как раз укладывались спать. Если они с ними не встретятся…

Но лучше об этом не думать.

Эльстон глубоко вздохнул.

– Пошли, дружище. Пять миль в день, коли повезет. Четыре месяца – и мы на базе. Мы можем это сделать. Главное – идти день за днем.

У них не было компаса. Они боялись идти по саванне, где могли ориентироваться по звездам и солнцу. Лес же был лабиринтом, зеленым живым лабиринтом.

– Вот она, – произнес Эльстон, указывая рукой на отметку – круг из желтых листьев, прикрепленных к стволу чуть ниже того места, где начинались ветки. Он четко выделялся на черной коре. Каждую ночь существа будут размечать маршрут дальше. Людям оставалось идти по тропе.

Они тронулись в путь.

В этой части леса почти не встречалось зарослей, затруднявших движение. Но внизу стояла жаркая духота. У них не было обуви. Они сильно ослабли, питаясь только плодами и яйцами, но шли, упорно шли в этой жаре, окруженные тучей насекомых. Разбитые ноги кровоточили, тело ломило… Они шли, руководствуясь отметками, веря в них потому, что больше не во что было верить.

Эльстон и Тони почти выбились из сил, когда наконец стало смеркаться. Они шатались, как пьяные. Потом раздался рев больших кошек, близко, пугающе близко…

И тогда существа встретили людей. Они подняли их на деревья, положили в гнезда, накормили и напоили, но и виду не подали, что рады видеть их, – ни слова приветствия. Существа делали все, чтобы люди смогли идти дальше, и только.

Эльстон лежал в гнезде, таком привычном гнезде, где чувствовал себя в полной безопасности. Он так устал, что не мог спать. Необъятная ночь шелестела и шептала вокруг. Тот же вопрос сверлил его мозг.

Почему? Почему они это делают?

Трудно было следить за течением времени, трудно было думать, трудно было идти, но они шли весь день, потом, обессиленные, валились в гнезда и спали тревожным сном.

Они жили как во сне, где все движения были замедленны, где день и ночь окрасились в один светло-зеленый цвет, где призраки двигались рядом в лесном полумраке. И этот сон был явью.

Порой, когда встречались участки, свободные от густых зарослей, идти было легко, и они делали в день по десять миль. В другие дни с трудом доходили до следующей отметки. Два раза они переправлялись через реки – огромные мутные потоки. Существа не умели плавать. Они ловили бревна и переправлялись на них на другой берег. Для людей они делали плоты, связывая бревна веревками.

Эльстон и Тони кое-как держались; они были грязны и оборванны, лица их заросли, глаза воспалились, но подошвы ног огрубели, а мускулы стали твердыми.

Они держались.

Порой к ним возвращалась надежда. И однажды еще за сотни миль до базы они услышали знакомый гул.

Они переглянулись, боясь поверить в свое спасение, и бросились бежать, крича как помешанные. Они бежали и бежали, пока не вырвались из леса, из зарослей лиан и огромных деревьев. Они мчались, не замечая колючек, забыв об израненных ногах, и выскочили в саванну, и чистое небо раскинулось над ними. Они и думать забыли о больших кошках, только бежали и бежали.

Потом они пустили сигнальные ракеты. Они прыгали, махали руками, кричали. Звук, доносившийся сверху, становился все громче и громче. Наконец-то они увидели вертолет. Его лопасти сверкали, сливаясь в сияющий диск, он спускался к ним.

Когда Эльстон проснулся, он долго не мог сообразить, где находится.

Под ним было что-то мягкое и нежное, но не гнездо! Что-то покрывало его и сверху не тяжелее пуха! Стояла тишина, только где-то далеко-далеко слышался неясный гул. Ничто не качалось под ним; он долго прислушивался, но так и не услышал ни шума ветра, ни шелеста листвы.

Вздрогнув, Эльстон открыл глаза. Светлая комната, окно, дверь. Он лежал на кровати, по плечи укрытый белоснежной простыней. Он физически ощущал чистоту своего тела. На столике стояла ваза с красными цветами.

Теперь он знал, где находится, – в госпитале базы. Он снова закрыл глаза, память возвращалась к нему.

Он вспоминал…

Вспоминал изумленные лица людей на вертолете. Их лица! Он вспоминал дикую, невероятную историю, которую они с Тони пытались им рассказать. Вспоминал невероятно захватывающее чувство полета; глядя вниз, он видел тогда зеленое море леса, безжизненное зеленое море, в котором – он знал! – существа спали в своих гнездах.

Вспоминал посадку на базе, инъекции и эти вопросы. Бесконечные вопросы! Интервью, подробный опрос, письменные отчеты, бланки, которые они заполняли, диктофоны…

Да, это нелегко – вернуться к жизни. Поиски давно прекратились. Они были слишком далеко от базы, когда ураган обрушился на них.

И все-таки они вернулись. Он и Тони вернулись, с тем чтобы изменить историю планеты, но сейчас это мало трогало Эльстона. Сейчас его занимали более важные вещи – он вернулся к жизни! Он смотрел на все новыми глазами. Его приводила в восторг любая мелочь: вкус жаркого, ясный день, бритье, ощущение чистого платья на теле. Курение было радостью, вид женщины приводил его в экстаз, кондиционер был чудом.

Однако вскоре он вспомнил другое: огромные желтые глаза, мерцавшие во мраке, могучие волосатые руки, спасшие его, хвосты, обвивавшие ветви. Он не мог себе даже представить того, что они сделали, но он знал точно: они не ждали благодарности. Существа действовали, исходя из своих соображений. Он остался жив, и он поведал их историю.

Эльстон по опыту знал, что произойдет дальше. Отчет об открытии существ дойдет до КОВТОН, собственно, он был уже в пути. Будут бесконечные разговоры, речи, сенсационные передовые, конференции, заседания. Все будет, но окончательное решение неизбежно.

Разве Поллукс-5 не близнец Земли? Разумеется! Правда, есть небольшие отличия, очень небольшие отличия, мелочь…

Человечеству необходимы землеподобные планеты для расширения обтаемого космоса. Только это, пожалуй, и решало проблему.