Текст книги "Не убоюсь зла (ЛП)"

Автор книги: Айви Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Что, черт возьми, только что произошло?

Желая ослушаться его хотя бы в этом, срываю с себя одежду и бросаюсь в душ, пытаясь повторить ощущения от его прикосновений своими руками. Вспоминаю, как хорошо было чувствовать его пальцы, и жалею, что он не зашел дальше. На этот раз, кончая, я прикусываю язык, чтобы не выкрикнуть его имя.

Выйдя из душа, я заворачиваюсь в полотенце и стираю пар с зеркала. Мое лицо раскраснелось, по телу разливается удовлетворение, а в жилах все еще играет адреналин.

Уверена – Чейз запрещает мне идти на вечеринку лишь затем, чтобы я оставалась изгоем. Ему бы только видеть, как я, подобно его прихвостням, покорно выполняю приказы.

Так что какие бы угрозы он ни бросал – я пойду.

Болезненное удовлетворение, которое я испытываю, нарушая его приказ, вызывает улыбку на моем лице.

Пусть только попробует меня остановить.

Я бросаю ему вызов.

Глава 3

Чейз

Она здесь.

Я приказал ей не приходить, но она, блядь, все равно явилась. Как упрямая девчонка, с которой я рос, Ава просто не могла не бросить мне вызов. Я был предельно ясен: сиди дома и не высовывайся.

Но разве она послушает?

Нет.

Чему я удивляюсь? Ава никогда не была покорной. Конечно, годами она могла притворяться, только чтобы я время от времени проявлял милосердие и оставлял ее в покое в школе. Но я-то знаю правду. За каждым опущенным взглядом, за каждой смиренной репликой скрывается львица, готовая наброситься, стоит мне проявить хоть каплю снисхождения. Показать слабину.

А Ава Бейли – моя слабость.

Так было всегда.

Что ж, значит, мне придется напомнить ей, кто тут хозяин. К тому времени, как я с ней разберусь, она в страхе побежит обратно в трейлерный парк, откуда ей никогда не стоило уходить.

Я держусь поодаль и наблюдаю, как она разговаривает со Стоун Беннетт. По слухам, Стоун крутит роман с каким-то мажором с Нортсайда. Ни за что бы не поверил, если бы не увидел своими глазами. Этот белобрысый громила не отпускает ее талию, помечая территорию, пока Стоун что-то живо обсуждает с Авой. Видимо, верность Саутсайду испарилась, как только на горизонте появился богатый парень. Я думал, Стоун не опустится до такого – не станет вестись на подобных типов. Особенно учитывая, кто ее отец. Этот человек вселял в других страх Божий, стоило им только заглянуться на его дочь. Ее отец был хорошим мужиком. Ну… пока не связался с моим. Тогда все и пошло под откос.

Не желая тратить ни секунды на мысли о своем отце-уроде, я переключаюсь на Аву. Не могу сдержать легкую усмешку, трогающую уголки губ. Как и я, она не нарядилась в какого-нибудь упыря для этой вечеринки. Мешковатый черный худи, узкие джинсы – весь ее вид кричит: «Мне плевать на вас, мажоры с Нортсайда». И мой член мгновенно одобряет такой настрой.

Когда Стоун предлагает Аве пройти внутрь и осмотреть «дом с привидениями», я понимаю – это мой шанс немного ее подразнить. Я знаю Аву достаточно хорошо: она впечатлена этим окружением, как бы равнодушно ни выглядело ее лицо. Она шагает с высоко поднятой головой, прокладывая путь через шумную толпу. Здесь собралось больше двухсот человек, и большинство, должно быть, из колледжа Ричфилд, поскольку за весь вечер я узнал лишь Стоун и Истона Прайса.

Кого-то другого эти богатые придурки могли бы запугать, но только не меня. И, судя по всему, не Аву. Может, ей и любопытно, как живет «другая половина», но она ни за что не даст им удовольствия почувствовать себя выше нее. Пусть мы и отбросы с Саутсайда, но гордости у нас хоть отбавляй. Легко жить с серебряной ложкой во рту. Совсем другое дело, когда тебе приходится добывать еду самостоятельно. В самодостаточности есть особая гордость, и вряд ли кто-то из этих северных пижонов это поймет.

Ава продолжает осматриваться, даже не взглянув на бесплатный алкоголь.

Умная девочка.

Кто знает, что эти мажоры в него подмешали. Пунш и открытые бутылки – прямой путь к тому, чтобы тебя накачали наркотой и изнасиловали толпой в ванной будущие банкиры с Уолл-стрит.

В отличие от большинства гостей, оставшихся внизу, Ава поднимается наверх. Громкая музыка, тусклый свет и невыносимая болтовня богатеньких ублюдков позволяют мне незаметно следовать за ней. Как акула, учуявшая кровь, я чувствую, как ее спина напрягается. Она оборачивается, пытаясь разглядеть, кто идет за ней, но я успеваю прижаться к двери и натянуть капюшон, скрывая свои светлые волосы.

Ава озирается по сторонам и успокаивается, решив, что никто не обращает на нее внимания.

Тебе стоит быть сообразительнее, детка.

Она идет по длинному темному коридору, открывая одну дверь за другой, лишь мельком заглядывая внутрь. Так продолжается, пока ее любопытство к жизни «сливок общества» не начинает угасать. Но все меняется, когда та открывает последнюю дверь и в ужасе зажимает рот ладонями.

Что за хрень?

Она медленно заходит в комнату, полностью исчезая из моего поля зрения. Не видеть Аву даже секунду – нервирует, поэтому я стремительно преодолеваю коридор. Остановившись на пороге, замечаю, что свет она не включила, но лунного света из-за полупрозрачных штор достаточно, чтобы разглядеть и ее, и то, что привлекло ее внимание. Ава замерла посреди просторной спальни, уставившись на свежую надпись на стене. Что-то, похожее на кровь, образует странный символ над большой кроватью. Под жуткой пентаграммой выведены зловещие слова: «Все зло должно умереть».

Ава продолжает осмотр, совершенно не обращая внимания ни на что другое. Настолько, что даже не замечает, как в комнате появляется еще один человек, и не слышит, как я закрываю за нами дверь. Бесшумно сократив дистанцию, я резко прикрываю ей рот ладонью, заглушая крик, а другой рукой хватаю ее за бедро, прижимая к себе.

– Любопытство сгубило кошку, Ава, – шепчу я ей на ухо.

Она пытается вырваться, но ей не справиться со мной. Я тащу ее к кровати и опрокидываю на нее, нависая сверху.

– Кажется, я говорил тебе не приходить сюда сегодня. Ты ослушалась, Ава. И я не могу это просто так оставить, – тихо произношу я, обвивая ее волосы вокруг запястья и резко дергая, чтобы она не могла опустить голову, пока ее тело в ловушке подо мной.

Ава продолжает яростно вырываться, но не может сдвинуться ни на дюйм. Краем глаза она все еще видит мое лицо, и я нарочно оскаливаюсь в самой жестокой ухмылке, давая понять – сегодня ей не повезло. Ее прекрасные каре-зеленые глаза мечут в меня молнии, но она по-прежнему в ловушке. Я усмехаюсь ей прямо в ухо, зная, что это выбесит ее еще сильнее. Мне нравится ее борьба – почти так же, как нравится чувствовать ее тело под собой. Особенно когда ее задница прижимается к моему члену.

Я облизываю губы, размышляя, что еще мог бы с ней сделать на этой кровати, когда маленькая плутовка изо всех сил впивается зубами в мою руку, прокусывая кожу до крови. Если до этого я не был достаточно возбужден – теперь, черт возьми, это исправлено. Ее язык невольно касается раны, которую она сама же и нанесла, и я сильнее вжимаюсь в ее тело. Ее сдавленный стон – музыка для моих ушей.

– Зачем ты пришла, а, Ава? – шиплю я. – Думала, сможешь заманить в постель кого-то из этих ублюдков, как Стоун? В этом был твой план? Ты действительно верила, что сможешь заинтересовать одного из этих богаты ублюдков настолько, что он вытащит тебя из Саутсайда?

Она медленно качает головой, и я слегка ослабляю хватку.

– Ты такая же, как я, Ава. Мы – отбросы Эшвилла, и это навсегда.

Я резко шлепаю ее по заднице, и она снова глухо вскрикивает.

– Если ты думаешь, что, размахивая своей киской перед этими парнями, сможешь заставить их «поиграть с огнем», то ты еще тупее, чем я предполагал. Они воспользуются тобой, сломают и выбросят, как вчерашний мусор.

Она внезапно замирает, почти переставая сопротивляться. Эта неожиданная покорность сводит меня с ума. Я лишь дразню ее, зная, какие слова выведут ее из себя, но то, что она не спорит, пробуждает во мне ревнивого монстра.

– А может, тебе именно этого и хочется? Тебе нравится, когда тебя используют, Ава? Это заводит тебя? – спрашиваю я таким хриплым голосом, что едва его узнаю.

Свободной рукой я сжимаю ее плоть, а коленом раздвигаю ее ноги шире. Провожу ладонью по джинсам в районе киски – даже сквозь ткань чувствую, как она пышет жаром.

– Если тебе нравится, когда с тобой обращаются как с вещью, то я тоже так могу. Хочешь?

Она остается совершенно неподвижной подо мной, и это выбешивает меня до предела. Я убираю руку от ее рта, но еще сильнее запрокидываю ее голову назад, дернув за волосы.

– Отвечай, Ава. Насколько плохо я могу с тобой обращаться?

– Сомневаюсь, что ты способен на более плохие вещи, чем уже сделал, – ее голос дрожит от сдерживаемых слез.

Я отстраняюсь, чтобы перевернуть ее лицом к себе. Она приподнимается на локтях, все еще полулежа.

– Я говорил тебе не приходить сюда сегодня, Ава, – повторяю я, будто ее непослушание – единственная причина, по которой я веду себя как последний ублюдок.

– Я не принадлежу тебе, Чейз! Я могу делать все, что захочу! – огрызается она, и слезы наконец застилают ее глаза.

Я снова нависаю над ней, грубо хватая за подбородок, чтобы она смотрела мне прямо в глаза.

– Думаешь, не принадлежишь? – рычу я, приближаясь к ее сочным губам. – Ты моя, Ава! И я сделаю с тобой все, что захочу, и когда захочу. Если ты надеешься, что я позволю какому-то богатому ублюдку прикоснуться к тебе, то глубоко ошибаешься.

Она скалится не менее злобно, чем я, но не отводит взгляда.

– Отпусти меня, Чейз. Немедленно.

Я фыркаю и поворачиваю ее голову к стене, чтобы она увидела зловещую надпись.

– Эти ублюдки причинят тебе куда больше страданий, чем я когда-либо смогу. Убирайся, пока можешь. Или, клянусь, я переброшу тебя через плечо и вынесу отсюда.

– Я ненавижу тебя, – заикается она, но в ее глазах не ненависть, а боль. И на мгновение я сам ненавижу себя за это.

– Иди домой, Ава. Пока я не сделал то, о чем мы оба пожалеем, – приказываю я, отползая от нее.

Я делаю два шага назад, давая ей пространство, чтобы сбежать. И когда она проносится мимо, не сказав больше ни слова, мое сердце сжимается. Ненавижу, что она имеет такую власть надо мной. Я думал, с годами ненавидеть ее станет легче, но просто обманывал себя. С каждым днем это становится все невыносимее.

Что будет, когда мы оба достигнем предела и столкнемся в последней схватке?

Кто победит? Она или я? Или лучше спросить – хочу ли я этого?

Мой взгляд снова падает на стену, и я хмурюсь.

Возможно, Ава не единственная, кому следует свалить из этого дома.

Что-то подсказывает мне, что здесь есть куда более страшное зло, чем я.

Глава 4

Ава

Я в такой ярости, что выбегаю из переполненного особняка, даже не остановившись и не потрудившись попрощаться со Стоун и ее парнем Финном.

Почему я позволяю Чейзу всегда выводит меня из себя?

Почему я не могу просто забыть о нем и его жестокость? Стереть его из памяти, как будто его никогда не существовало?

Это настоящий садизм – как он умудряется лишить меня любой крупицы радости. Но и во мне есть что-то мазохистское, ведь я до сих пор надеюсь, что однажды он простит меня и мы вернемся к тому, что было раньше. Но он не простит. Он достаточно раз давал мне это понять на протяжении многих лет. Он будет держаться за свою ненависть и презирать меня за то, что в тот ужасный день я пришла ему на помощь.

Меня безумно бесит, что причиной, разъединившей нас, стала моя попытка спасти ему жизнь.

Я до сих пор помню тот день в мельчайших деталях. Как сжалась в комок на кровати, зажав уши ладонями, пытаясь заглушить ругань его отца. Весь трейлерный парк слышал, как Чейз кричит от боли, но никто даже и пальцем не пошевелил, чтобы остановить это.

Я больше не могла терпеть. Выскочила на улицу и рванула к его трейлеру, дверь которого была заперта изнутри. Я была тощей тринадцатилетней девчонкой, которой не хватало сил даже открыть банку соленых огурцов, не то что выбить дверь. Единственное, что я могла – смотреть в окно и видеть, в какой опасности мой лучший друг.

Я никогда больше не испытывала такого страха, как тогда, когда увидела, как Такер Диксон голыми кулаками превращает лицо собственного сына в кровавое месиво. Каждая капля крови, стекавшая по лицу Чейза, лишь распаляла этого бессердечного ублюдка. Когда Чейз наконец рухнул на пол, Такер окончательно потерял контроль. Он наносил сильные удары ногами в живот, ребра, голову, повсюду, куда могли дотянуться его байкерские ботинки. Каждый стон, каждый крик, которые издавал мой лучший друг, были подобны гвоздям, впивающимся в мою плоть. Я чувствовала каждый удар своим израненным сердцем.

Я не могла позволить ему убить единственного мальчика, которого любила больше жизни.

Просто не могла.

Слезы застилали глаза, когда я бежала через весь парк, ища того, кто даст мне телефон, чтобы вызвать полицию. Когда приехали копы, я рванула обратно к Чейзу, молясь, чтобы успеть. Но он лишь тупо посмотрел на меня остекленевшими глазами, когда я подбежала к нему.

– Что ты наделала, Ава? – прошептал он, его челюсть была сломана, зубы – тоже. – Что ты наделала?!

– Я спасла тебя, – пролепетала я, пока парамедики надевали на него шейный бандаж.

– Меня никто не может спасти. И уж тем более – ты.

Я никогда не забуду взгляд чистой ненависти, с которым он бросил мне эти слова.

– Что? – всхлипнула я, дрожа, думая, что отец слишком сильно ударил его по голове, раз он несет такую чушь.

– Ты все испортила! Я никогда тебе этого не прощу! Никогда! – закричал он, слезы ярости катились по его щекам, пока парамедики заносили носилки в скорую.

Прежде чем двери скорой захлопнулись, я рванула за ним, но меня остановили, спросив, родственница ли я. Я была больше, чем родственница. Я принадлежала Чейзу, как и он мне. Я уже было открыла рот, чтобы сказать это, но Чейз добил меня одним предложением:ю.

– Она мне никто. Просто назойливая идиотка, которая не умеет не лезть не в свое дело.

В тот день я умерла.

Я рыдала в подушку, его слова жгли меня изнутри. Я пыталась стереть из памяти этот его взгляд – холодный, полный ненависти. Я делала все, чтобы забыть. Ведь когда Чейз вернется домой, ему понадобится моя помощь, и он извинится за то, что сорвал на мне злость. Я понимала, каким беспомощным, должно быть, он себя чувствовал. Может, даже униженным. Я не могла отвернуться от него только потому, что он ранил мою гордость.

Но недели шли, а новостей о нем не было. Ни звонков, ни сообщений. Ничего.

Мне никто ничего не говорил.

Мне даже не разрешили навестить его в больнице.

Как только стало известно, что это я вызвала копов в трейлерный парк, люди стали избегать меня и моих родителей, как прокаженных. Даже его мать, Джанет, сказала моей, чтобы я держалась подальше от ее сына, «если мне дорога жизнь». Как будто я ее боялась. Ей никогда не было дела до Чейза. Я всегда была для него единственной семьей. Я одна заступилась за него, когда все остальные и пальцем не пошевелили. Я была единственной, кому было не все равно. Кто любил его.

С каждым днем, проведенным без него, я сходила с ума от тревоги.

Прошел месяц, прежде чем Чейз наконец вернулся домой. С гипсом на левой руке и правой ноге он выглядел таким же беспомощным, как и я. Я дождалась, пока его мать уйдут на работу, и пришла к нему с его любимым сэндвичем с сыром. Но дверь была закрыта. Я стучала и стучала, но он не открывал. Я приходила все лето, но он делал вид, что не слышит. Еда, которую я готовила специально для него, оставалась на крыльце нетронутой. Он всегда любил мою стряпню, но теперь даже не прикасался к ней.

Когда началась школа, я подумала – вот мой шанс все исправить. Он больше не сможет меня игнорировать.

Какой же я была дурой.

Он не просто игнорировал меня – он сделал так, чтобы вся школа Эшвилла знала, что я стукачка. Неважно, что я спасла ему жизнь. Важно лишь то, что я нарушила главное правило Саутсайда: никогда не жаловаться копам. Мы сами разбираемся со своими проблемами. И с тех пор все следили за тем, чтобы я не забывала об этом. Весь год я была изгоем, а когда началась старшая школа – стало только хуже.

Гораздо хуже.

После того как Чейз так отверг меня, я стала посмешищем для всех.

Девчонкой, которую можно обозвать последними словами.

Девчонкой, которую можно толкнуть на пол и показывать пальцем, смеясь.

Девчонкой, у которой воруют одежду из раздевалки, оставляя идти домой в одном полотенце.

Если кому-то хотелось над кем-то поиздеваться – это всегда была я.

Но знаете что? Я могла вынести ненависть остальных. Но именно ненависть Чейза – вот что сломало меня по-настоящему.

Мы были неразлучны. А теперь он стал моим обидчиком.

Моим мучителем.

Не стану смягчать слова. Так оно и было. И он получал удовольствие, видя, как я страдаю.

Но в последнее время с ним творится что-то странное.

Последние несколько недель он ведет себя… как-то не так. Его что-то тревожит. Обычно он не удостаивает меня и парой слов, предпочитая, чтобы другие делали за него грязную работу. Но сейчас все иначе. Он нервный. Даже напуганный.

Не знаю, почему, но даже после всех этих лет разлуки я все еще чувствую каждую его эмоцию. И одна из них, которую, как я думала, никогда больше не вижу на его лице – страх.

Неважно, как хорошо он скрывает его от остальных – я слишком часто видела, как эта тень омрачает его черты, чтобы не узнать ее сейчас.

Он боится.

Чего – я не знаю.

Я замираю на полушаге, осознав, что в своей лихорадочной попытке убежать от Чейза как можно дальше, углубилась прямо в темные дубравы леса Оукли. Даже лунный свет не может указать мне обратный путь – черные тучи полностью скрыли его холодное сияние.

Я не могла забрести так далеко.

Не могла же?

Но находясь в смятении я не могу быть так уверена. Я разворачиваюсь и надеюсь, что хотя бы шла сюда по прямой. Но с каждым шагом сомнения растут. Все вокруг выглядит одинаково – ни одной приметной детали, которую я могла бы запомнить. Я прикусываю щеку изнутри и продолжаю идти, как вдруг по спине пробегает ледяной холодок.

Точно такой же, как несколько дней назад в школе… и потом, когда шла домой. Я списывала это на паранойю – мол, последствия травли, засевшей в подсознании. Но теперь интуиция шепчет: все иначе. То же самое жуткое чувство я испытала в той комнате дома Гамильтонов.

Будто там обитала сама тьма. Она обволакивала кожу, заползала под одежду, высасывала воздух из легких. И лишь присутствие Чейза принесло облегчение. Насколько это по-идиотски?

Я обхватываю себя руками, пытаясь подавить страх, и продолжаю идти.

Это все в твоей голове, Ава. Все в порядке. Просто вернись в особняк и попроси Стоун отвезти тебя домой. Как и надо было поступить с самого начала.

Я сглатываю сухой ком в горле и заставляю себя двигаться, молясь, чтобы ноги сами нашли дорогу назад. Ветви старых дубов будто насмехаются надо мной, пока я изо всех сил делаю вид, что не напугана до смерти. Кончики моих ушей загораются, когда позади раздается хруст ветки.

– К черту все это! – вырывается у меня, и страх наконец берет верх.

Я ускоряю шаг, надеясь, что рано или поздно звуки музыки с вечеринки выведут меня назад. Но после нового треска веток, я уже не иду. Я, черт возьми, бегу. Сердце подскакивает к горлу, и я изо всех сил стараюсь не заблудиться еще сильнее. Внезапно передо мной возникает тень, заставляя вздрогнуть от ужаса. Я кричу, но нападающий резко зажимает мне рот ладонью, заглушая звук. Меня разворачивают, и я больно ударяюсь спиной о чью-то грудь, но, уловив легкий аромат зеленых яблок, готова расплакаться от облегчения.

– От кого ты бежишь, Ава? – спрашивает Чейз, и его дыхание щекочет мне ухо.

Он не ждет ответа – его ладонь все еще плотно прижата к моим губам. Едва умудряюсь повернуть голову и краем глаза вижу, как он всматривается в чащу позади нас.

Он тоже это чувствует.

То же зловещее присутствие.

Я беру его за запястье и осторожно убираю руку.

– Чейз, давай уйдем. Пожалуйста.

Он коротко кивает. Если я еще сомневалась, что мне все мерещится, то его напряженная собранность развеяла любые сомнения.

Чейз отпускает меня, но тут же переплетает свои пальцы с моими. Он почти тащит меня за собой, а я цепляюсь за его руку, будто это спасательный круг, о котором я молила минуту назад.

Вместо того, чтобы идти по маршруту, которым шла я, мы петляем между деревьями, кружа по темному лесу. Что бы – или кто бы – ни преследовало нас, похоже, отступило. Жуткое ощущение рассеялось, и по тому, как расслабляются плечи Чейза, он тоже больше этого не чувствует.

– Кажется, теперь можно вернуться, – говорю я, когда мы останавливаемся перевести дух.

– Тебя вообще не должно было быть здесь. Я сказал тебе сидеть дома. Но ты решила перечить. – Он яростно проводит рукой по своим рыжеватым волосам.

– Ты опять начинаешь? – шиплю я. – Ты мне не отец, Чейз. Не указывай мне, что делать.

– Слава богу, что не отец. За такой трюк я бы выпорол тебя так, что ты неделю не смогла бы сидеть без боли, вспоминая о моих руках на твоей заднице.

– Хотела бы я посмотреть, как ты попробуешь.

– Продолжай дерзить, и попробую. Не испытывай меня, Ава.

Я сжимаю губы, сдерживая ответ. Хотя внутри все дрожит совсем не от злости. Мое тело вспыхивает, как рождественская гирлянда, от одной только мысли о его руках на мне – даже если это причинит боль. За последние пять лет он не давал повода ждать чего-то большего, но сейчас воображение рисует картинку: я на его коленях, голая, готовая принять и наказание, и ласку… и от этого внутри все сжимается.

Он зловеще ухмыляется, пробуждая меня от моих несвоевременных фантазий. Я отступаю на шаг, и в его глазах вспыхивает знакомый хищный блеск.

– Ты будешь хорошо себя вести? В следующий раз, если я попрошу тебя остаться дома, ты послушаешься?

– Нет, – отвечаю я со всем презрением, на которое способна.

– Ты уверена, что хочешь меня ослушаться? Сейчас? Оглянись вокруг, Ава. Здесь нет никого, кто мог бы тебя спасти.

– Ничего нового. Меня никогда никто не спасал.

В его глазах мелькает чувство вины, но оно быстро сменяется чем-то другим.

Чем-то куда более опасным.

– Хочешь закричать, Ава? – угрожающи шепчет он, сокращая расстояние между нами.

– Ты меня не пугаешь, – бормочу я, моя кожа горит от его обжигающего взгляда, и я делаю еще один шаг назад.

– Неужели? – он насмешливо приподнимает бровь.

Я качаю головой, а он продолжает приближаться.

– Знаешь, если бы был на твоем месте, я бы определенно испугался. Я могу сделать с тобой все, что угодно, и никто меня не остановит.

Он не добавляет того, что и так очевидно для нас обоих. Кроме моих родителей, никому нет дела до того, что Чейз сделает со мной. Будь то уединенный лес Оукли или самое оживленное место в школе, на виду у всех.

Я смотрю налево, потом направо, ища путь к отступлению, каждый раз отступая на шаг, в то время как он неуклонно сокращает дистанцию между нами.

– Чего ты хочешь, Чейз? – спрашиваю я прямо.

– Это зависит…

– От чего? – я сглатываю.

– От того, в каком отчаянии ты сейчас находишься.

Горло перехватывает.

– Скажи мне, Ава. Как далеко ты готова зайти, чтобы доставить мне удовольствие?

– И зачем мне это делать?

– Поверь на слово, ты не захочешь видеть мою плохую сторону, – усмехается он дьявольской ухмылкой, явно намереваясь превратить меня в беспомощное месиво желания.

– Я видела твою плохую сторону последние пять лет, – выплевываю я. – Что изменится, если я вдруг стану с тобой милой?

– Все зависит от того, насколько милой ты захочешь быть. – Он прикусывает свою полную нижнюю губу так, что мои трусики теперь окончательно промокли. Его голодный взгляд продолжает осматривать меня с ног до головы, как у льва, выслеживающего газель – готового впиться в ее плоть и проглотить целиком.

– Ну что, ты решила, что это будет?

– Иди к черту, – отвечаю я преувеличенно ласково, и прежде чем успеваю сообразить, что за этим последует, он набрасывается на меня, заставляя сильно шлепнуться на задницу.

– Хм, – удовлетворенно хмыкает он, проводя большим плутуем по моему подбородку, прежде чем оттолкнуть меня и выпрямиться. – Думаю, мне нравится этот вид отсюда, – продолжает он дразнить.

Я пытаюсь приподняться, но он лишь цыкает.

– Ничего подобного. Так и оставайся, не двигайся. Тебе ведь не привыкать к грязи и дерьму, верно?

У меня щиплет глаза от его грубых слов.

– Прекрати. Просто.... остановись, – заикаюсь я, все мое тело начинает дрожать.

Он скрещивает руки на своей внушительной груди, глядя на меня свысока.

Чейз всегда смотрит на меня свысока.

– Ты хочешь, чтобы я остановился, Ава? Тогда дай мне что-то стоящее. Иначе я не вижу причин это делать.

Я смотрю на него из-под полуопущенных век. Его пронзительный взгляд – стальной, ядовитый и ошеломляющий. Но когда мой взгляд скользит вниз по его телу, я замечаю одну деталь, которая выдает его истинные чувства

Хм.

Интересно.

Очень медленно я опускаюсь на колени и кладу руки ему на бедра, чтобы не упасть. Он не отрывает от себя моих рук, но его челюсть дергается, словно он прикусывает внутреннюю сторону щеки. Я нервно облизываю губы, когда моя рука скользит по его молнии, и выпуклость под ней становится еще тверже. Я уже собираюсь освободить ее, когда он хватает меня за запястье и подбородок, заставляя остановиться.

– Не шути со мной, Ава, – рычит он, и в его глазах вспыхивает вулканическое пламя желания.

Я закрываю глаза, чувствуя, как моя храбрость вот-вот иссякнет, и беру его палец в свой теплый рот. С его губ срывается мучительный стон, и это придает мне смелости. Не спеша я открываю глаза, слегка запрокидываю голову, чтобы разглядеть выражение его лица. Чейз выглядит одновременно и испытывающим боль, и в экстазе. Когда он понимает, что я заметила его мгновенную слабость, то выдергивает палец из моего рта, и громкий хлопок разрывает окружающую нас тишину.

– Думаешь, так ты до меня доберешься? – шипит он, с раздувающимися ноздрями. – Думаешь, если ты меня удовлетворишь, я буду с тобой мягче? Ты так думаешь, Ава?

Нет.

Я знаю, что нет.

Но сейчас не мой разум отдает приказы. Мое тело и сердце – вот кто командует. И все, чего они хотят, – это заполучить хотя бы кусочек Чейза, любым доступным способом.

– Хочешь поиграть? Хорошо. Давай поиграем. Покажи мне, на что ты способна, – издевается он, но под его бравадой я улавливаю ту самую уязвимость, которую он так упорно от меня скрывает.

Когда его рука опускается к промежности, расстегивает ширинку на джинсах и высвобождает массивный член, мое сердце ускоряется. Как и Чейз, его член зловещий, опасный и красивый. В своей жизни я видела не так много членов, если не считать тех, что на Pornhub, но готова поспорить, что ни один из них не сравнится с этой бархатистой красотой всего в нескольких дюймах от моих губ.

– Теперь ты не так уверен в себе, не так ли? – ухмыляется он, выпрямляясь, чтобы убрать свой эрегированный член.

Теперь моя очередь схватить его за запястье и остановить. Он теряет дар речи от удивления, когда я приближаю голову к его разъяренному члену. Когда мой язык нежно облизывает его головку, он издает еще одно шипение.

– Ава, не надо, – шепчет он, и на этот раз мука звучит не в моем голосе.

А в его.

Я игнорирую его мольбу и осторожно беру его в рот. На вкус он как дым от костра, обжигающий, как пламя – стопроцентный Чейз. Я закрываю глаза, просто чтобы ощутить языком нежность его кожи.

– Ава, – снова хнычет он, и мое имя на его губах никогда не звучало так сладко.

Он больше не тот задира, который мучил меня в старших классах. Он – друг, которого я потеряла много лет назад. Он – мальчик, который научил меня ездить на велосипеде, плавать и делить в столбик. Он снова стал тем мальчиком, который подарил мне мой первый поцелуй и после этого сказал, что любит меня.

– Ава, – тихо шепчет он, хватая меня за волосы, а я продолжаю притягивать его к себе.

С каждым движением у меня во рту он становится только тверже, его головка ударяется о заднюю стенку моего горла. Я подавляю рвотный рефлекс, продолжая двигаться в прежнем ритме, и вскоре он рассыпается на части прямо у меня на глазах. Я поднимаю взгляд, стоя на коленях, и там, где раньше видела ненависть и презрение, теперь вижу преклонение и страстное желание.

Я уже собираюсь довести его до предела, когда тот отталкивает меня. На секунду я испытываю замешательство и боль, прежде чем он опрокидывает меня на холодную землю, прижимаясь ко мне своим теплым телом.

– Какого хрена ты это сделала, Ава? Почему? – мучительно спрашивает он, его губы целуют мою шею, затем подбородок, останавливаясь только тогда, когда достигают моего рта.

– Ответь мне! – рычит он, сходя с ума от вожделения.

– Потому что я хочу тебя, – признаюсь я, и от этого признания у меня наворачиваются слезы. – Я всегда хотел тебя.

Его веки опускаются, когда он наклоняется ко мне так близко, что мы начинаем дышать одним воздухом.

– Ты все испортила, – выдыхает он. – Мне нужно было возненавидеть тебя. Почему ты не могла просто позволить мне ненавидеть тебя? – умоляет он приглушенным шепотом и, прежде чем я успеваю ответить, целует меня.

Его рот властвует на моих неопытных губах, и я позволяю ему увлечь меня в это безумие. Его язык вторгается в мой рот, и я с готовностью подчиняюсь его натиску. Мои пальцы вцепляются в его волосы, пока он погружается в самую глубину моей души.

Чейз хочет меня так же сильно, как и я его.

Теперь это невозможно отрицать.

Он никогда больше не сможет это отрицать. Я ему не позволю.

– Чейз, – хнычу я, когда его толстый член прижимается к моей чувствительной сердцевине.

Я задыхаюсь и жажду его, но он продолжает сводить меня с ума своим неистовым поцелуем.

Но я нуждаюсь в нечто большем, чем это.

Нуждаюсь в нем.

– Пожалуйста, – слышу я свою мольбу.

– Я так сильно ненавижу тебя за то, что ты так со мной поступаешь, – бормочет он, когда его рука скользит вниз по моему телу, чтобы расстегнуть джинсы.

– Ненавидь меня, сколько хочешь, Чейз. Но продолжай любить.

Он отрывает свой рот от моего, в его глазах неподдельный страх.

– Чего ты боишься? – спрашиваю я, обхватывая его лицо руками.

Он не отвечает мне. Вместо этого задирает мою толстовку, приказывая мне снять ее. Я делаю, как он требует, и удивляюсь, когда он тоже начинает раздеваться.

Он идеальный.

Я провожу пальцами по его рельефным мышцам, и он шипит от моего прикосновения. Он приходит в такое же неистовство, как и я, когда начинает стаскивать с меня джинсы. Я скидываю их пятками, и через минуту мы оба остаемся в нижнем белье.

Он встает, выглядя как царственный бог, в то время как я – распростертая на земле жертва, посланная, чтобы доставить ему удовольствие.