Текст книги "Пусть шарик летит"

Автор книги: Айвен Саутолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

ГЛАВА 12
Незнакомец в доме

Было это утро похоже на все другие? Птиц он слышал, а транспорт – нет. Виден свет, но не солнечный. Занавески не колышутся. Всюду тишина. Все словно вымерло. Только птицы и медленное, глубокое дыхание какого-то не видимого ему существа.

Собаки Перси Маллена не лают. Сисси Парслоу не колет дрова. Из кухни не слышно ни мамы, ни папы. Тикают часы, но их не видно. Он вглядывался, прищуривался, но циферблат разглядеть не мог.

Что-то не так. Как из полузабытого сна, всплывало воспоминание о дереве, о переполнявших и опустошавших его чувствах, о что-то кричавших и кого-то звавших голосах, о лестнице, о падении сквозь тьму, минуя звезды, планеты и луну. Он ужасно не любил падать во сие. Иногда падение длилось часами. Он просыпался от собственного крика. Но сейчас он не кричал. Он сидел, горячий, в испарине, по спине – мурашки.

Он чувствовал себя разбитым и больным. Может, ему снова было плохо и он только что очнулся от лихорадки? Во сне шла жестокая борьба, и он все еще чувствовал острую боль от ссадин и царапин.

«Ах, Джон Клемент Самнер, – скажет мама. – Доконает меня твое воображение. Только посмотри на себя. Неужели ты не можешь провести ночь в постели, не сцепившись со львами?»

Рядом с кроватью стоял стул. И на нем сидела мама. В халате, голова опущена на грудь, словно шея у нее резиновая. Он долго смотрел на нее, плохо соображая что к чему, пока не понял, что это ее дыхание он слышал. Он не мог превратить ее в медведя, или грабителя, или человека-невидимку. Мама всегда мама и всегда рядом.

Вдруг она проснулась, словно ее укололи. У нее, похоже, слегка кружилась голова, хотя точно сказать было трудно. Неуверенно коснулась рукой лба.

– О, Господи, – сказала она, – уже утро? – Потом тяжело вздохнула и протерла глаза. – Привет, дорогой. Ты проснулся, я вижу.

После этого она довольно долго ничего не говорила, только как-то странно вздыхала. Она казалась потерянной. Потом пробежала пальцами по волосам, нервным движением приводя их в порядок, запахнула халат и раздвинула занавески, как делала каждый день.

Было действительно очень рано. Половина шестого.

– Ты проспал семнадцать часов, – сказала она. Ее силуэт вырисовывался на фойе раннего утра. Что-то в ней было странным, почти нереальным. В ее глазах мелькнул свет, возможно, отраженный от зеркала. Она не была похожа на себя. – Ты голоден? – спросила она, по он не услышал.

Он ощупывал себя сверху донизу, хмурился, беспокойно ворочался, заставляя кровать скрипеть.

– Мам… Это не было сном.

– Нет, Джон. Не было.

– Семнадцать часов!

– Это называется нервным истощением. Вчера в половине первого тебя принес сюда доктор. Я приехала вскоре после часа. Папа был со мной. Ну и денек выдался.

– Я действительно залез на дерево?

Его охватил восторг. Можно было подумать, что у него выросли крылья и он воспарит в небо.

– Да, Джон.

– И действительно спустился?

– Пожалуй, можно и так сказать. Да, ты спустился.

В комнату вошел отец. В пижаме. Очень усталый.

– Привет, незнакомец, – сказал он. – И задал же ты нам страху, Джон Самнер. Для мальчика, который не умеет лазить, ты просто герой.

И снова стало тихо. Если они собираются наорать на него, уж лучше бы начинали сразу. Он смотрел на них воинственно, ощетинившись для защиты. Взрослым никогда нельзя верить, если они ведут себя спокойно или мурлычут, как коты. Потом он опустил ноги на пол.

– Нет-нет. Оставайся в постели. Сегодня весь день проведешь в постели. – И тут же поправила себя: – Встань, если хочешь. Делай, как знаешь.

Это его скорее остановило, чем поощрило. В некотором смысле удивило, и, не известно почему, он вдруг виновато вспомнил о батоне, оставленном на стуле.

– Я хлеб под дождем оставил.

Отец в недоумении моргнул, а мама сказала:

– И свои брюки на веревке. И это все, что ты хочешь нам сказать?

Отец дотронулся до маминой руки.

– Спокойно, дорогая.

И снова стало тихо. Джон был смущен. Так же, как когда во сне разгуливал по Мейн-стрит нагишом.

– Я есть хочу, – сказал он и с трудом сглотнул. Он не чувствовал себя очень уверенно на ногах и прислонился к кровати. «Подумать только, семнадцать часов».

Они ему улыбались, по он им не верил.

– А можно мне с хлопьями холодное молоко?

– Ты же знаешь, тебе необходимо горячее.

Ну вот, это больше на них похоже. «Необходимо».

– А меня подбросило, когда я упал?

Чудно, как этот вопрос сам собой вырвался. Он и не думал его задавать. И вдруг задал.

– Нам сказали, что ты упал, как если бы дерева вовсе не было. И даже, когда упал, продолжал держаться за что-то, чего не было. Все подумали, что ты умер. Ты казался мертвым даже потом, когда уже лежал в постели. Это чудо…

Отец снова остановил ее прикосновением руки. А потом сказал:

– Я думаю, завтрак – превосходная вещь. Никогда не бывает слишком рано начать день.

Но мама уже не могла удержаться.

– Почему ты это сделал, Джон? Почему? Ты нам так и не скажешь?

Отец схватил ее за руки, но было слишком поздно.

– Не затыкай мне рот. Незачем мне подсказывать, что говорить. Я отдала этому ребенку годы жизни. И что ты кричал там, наверху! Что я теперь буду выслушивать от этих людей!

– Перестань! – Отец сжимал ей плечи. С силой, по без злобы. – Перестань, дорогая.

– Эти люди…

Джон не знал, что делать. Разве что залезть обратно в постель.

– Они не все такие, – сказал отец. – Будь справедлива.

– Все эти годы, что я отдала Джону. Все эти годы, что я старалась. И все потерять в один день.

Джон пытался заткнуть уши. Он не выносил, когда отец и мать вели себя так. Просто ужасно, когда мама начинает плакать. Просто ужасно. Он не мог думать, когда мама плакала. Но мама не плакала. Она как-то странно двигала руками.

– Боюсь, мне очень трудно понять то, что произошло вчера. Папа смотрит на вещи иначе. Клянусь жизнью, не знаю, кто прав, но похоже, ошибаюсь я. И если была сделана какая-то ошибка, это, наверное, моя ошибка. Ты сказал – холодное молоко? С бананами или со сливками?

Голос ее вдруг оборвался, и ее уже не было в комнате. Остался только отец. Бедный, старый папа. Он выглядел так, словно его побили палками. Темные тени под глазами, осипший голос.

– Ах, Джон, – сказал он, – поймешь ли ты когда-нибудь, что ты сделал? – Отец сидел на постели, стиснув руки. (У себя на работе он был большим человеком, сейчас он таким не казался.) Он несколько раз прочистил горло. Он делал это после каждой фразы. – У родителей свои проблемы, сынок. И они могут забыть, что у мальчишек тоже есть проблемы… Операция на твоей ноге отменяется, по крайней мере на ближайшее время. Мистер Маклеод говорит, нужно посмотреть, что будет дальше. Преступно было бы трогать тебя сейчас… Нет, не говори ничего. Выслушай меня. Обычные мальчики и девочки получают затрещины и ссадины, какие тебе и не снились. Обычным людям приходится терпеть обычное обращение. С тобой обращались особым образом. Я сомневаюсь, что ты когда-нибудь узнаешь, до какой степени особым. Но ты, как я понимаю, сыт по горло. Ты бы предпочел затрещины и ссадины.

Джон не знал, что на это ответить, но отец, похоже, и не ждал ответа. Он пристально смотрел на свои сцепленные руки.

– Посмотрим, как ты будешь стоять на своих собственных ногах. Посмотрим, не сработает ли это… – Отец покачал головой. – Мистер Маклеод подозревает, он подозревает… Будем молить Бога, чтобы так и было. Что ты собираешься делать со своей свободой? Злоупотреблять ею, как ты злоупотребил ею вчера, или ты отнесешься к ней как к возможности самому себе говорить «нет», вместо того чтобы выслушивать это от других. Ты хочешь войти в этот грубый и жестокий мир? Ну отвечай же, я спрашиваю тебя!

Джон прикрыл глаза, не веря и с трудом понимая то, что слышал.

– Больше всего на свете.

– Хорошо. Можешь попытаться. – Через мгновение папины пальцы ерошили волосы Джона. – Когда будешь готов, приходи завтракать.

Папы уже не было в комнате, а в голове у Джона было пусто. Все мысли куда-то ушли. Когда он снова стал соображать, появился образ Сисси Парслоу. Нет, не Сисси. Его имя было Сесил.

Послесловие

Вы прочитали книжку о мальчике, для которого жизнь трудней, чем для многих его сверстников. Джон Клемент Самнер не может бегать, прыгать, лазить по деревьям, писать, потому что у него какое-то заболевание, которое значительно ограничивает его в движениях. Скорее всего это детский церебральный паралич. Но похожие проблемы бывают у детей с самыми разными заболеваниями. Эта книжка и адресована в первую очередь именно таким ребятам. Но, с нашей точки зрения, не менее полезна она и для их родителей, их здоровых сверстников и для всех тех взрослых, которые имеют дело с подростками.

Потому что эта книжка о самом важном в развитии любого человека – о том, как самому обрести свободу и ответственность, и о том, как помочь другому стать свободным и ответственным.

Джон живет в очень хорошей семье. У него теплый, уютный дом, он ходит в хорошую школу. Но главное – у него есть любящие и внимательные родители. Мама никогда не оставляет его одного, вся ее жизнь подчинена заботе о сыне. Родители всеми силами стараются найти ему полезные занятия, для того чтобы он чувствовал себя, как другие мальчишки. Пусть другие делают модели кораблей, самостоятельно выпиливая детали, а Джон будет просто склеивать готовые детали. Пусть другие ведут записи, Джон будет вклеивать готовые вырезки – ему трудно писать.

Но в своих мечтах Джон – самый «крутой» мальчишка в своем городке: он отважный велосипедист, отчаянный драчун и т. д. А склеивать модели, вклеивать вырезки он как раз ненавидит. Самое тяжелое для него – даже не столько то, что он много не может физически сделать, сколько то, что он постоянно слышит от всех – от родителей, учителей, соседей, прохожих: «Нет…», «Нельзя…», «Ты не сумеешь…», «Для тебя это опасно». И в тот день, когда он остался один (а он все сделал для того, чтобы остаться одному), он решил сделать что-то, что не только «нельзя», по и немыслимо, – он залез на огромное дерево…

Вот такая история. История, которая захватывает читателя с первых строк и не отпускает до самого конца. Потому что она не про то, как надо правильно поступать, а про реальную жизнь, реальные переживания, реального мальчика. Именно поэтому эту историю так интересно читать. Это настоящая литература, которая не сводится к морали и полезным советам, но позволяет читателю по-новому взглянуть на жизнь.

Надо ли как то «работать» с этой книгой? С нашей точки зрения, первое, что необходимо сделать, – «подсунуть» (но ни в коем случае не навязывать) ее ребенку в числе других, просто как художественную литературу, никак не педалируя ее дидактический смысл. Более того, не следует начинать с ребенком разговор об этой книге. Стоит дождаться, пока он не начнет его сам. Если же не начнет – и не надо: книга затрагивает такие глубинные пласты переживаний подростка, что может восприниматься им как глубоко интимное, сокровенное знание.

Но если вопрос о книге зайдет, родители должны быть готовы его поддержать. Поэтому мы советуем родителям обязательно прочитать эту книжку до того, как ее прочтет ребенок. И даже если ребенок не будет читать эту книжку, родителям полезно прочесть ее. Причем подчеркнем еще раз: эта книга одинаково полезна для родителей любых подростков, а не только детей с ограниченными возможностями.

Основная проблема родителей детей с ограниченными возможностями – найти точное соотношение оправданной заботы, опеки, в которой такие дети действительно нуждаются больше, чем их сверстники, и предоставления детям столь необходимой им самостоятельности. Ребенок с ограниченными возможностями точно так же стремится к самостоятельности, как и его здоровые сверстники, и так же, как им, эта самостоятельность, свобода ему необходима для того, чтобы нормально взрослеть, развиваться как личность. Связанные с этим переживания у такого ребенка еще более остры и болезненны, а их проявления более демонстративны и со стороны кажутся нелепыми и неадекватными.

Что же делать?

Конечно, самостоятельность и свобода ребенка всегда сопряжены с опасностью. Ребенок не всегда может понять последствия своих поступков, точно оценить ситуацию. Поэтому взрослому всегда хочется сделать это за него, а что касается больного ребенка, то взрослые рассматривают это как свою первостепенную обязанность. И такая забота нужна и ребенку, и подростку, потому что она создает у него чувство защищенности. И именно это чувство даст ему возможность рисковать, пробовать, раздвигать рамки дозволенного. Заботливые родители дают ребенку ощущение того, что ничего действительного плохого, опасного с ним не случится, давая и поддерживая в нем чувство доверия к миру.

Но все имеет свои границы. И иногда та забота, опека, которая кажется родителям естественной и необходимой (особенно если речь идет о больном ребенке), оказывается чрезмерной, превращается в гиперопеку, что ведет к тяжелым личностным нарушениям у детей. И тогда к тем физическим ограничениям, которые накладывает болезнь, добавляются серьезные личностные проблемы, которые осложняют жизнь и ребенка, и окружающих его взрослых, которые попадают в замкнутый круг, все более усугубляя ситуацию.

Одним из опаснейших последствий гиперопеки является возникновение у ребенка чувства так называемой «неадекватной защищенности». Это переживание, конечно не осознаваемое как таковое, есть у Джона. Всю его жизнь он был полностью защищен от любых опасностей. Он никогда не оценивал меру опасности. Это всегда делали за него другие. И, оказавшись в ситуации, где не было этих чужих «Нет», «Нельзя», столь ненавистных для него ограничений, он не смог оценить ни степень опасности ситуации, ни степень трудности, ни свои возможности, ни последствия своего поступка для себя и для других.

Таким образом, всячески защищая ребенка от опасностей окружающего мира, по сути, делают сто беззащитным перед этим миром. А ведь рано или поздно всякий человек сталкивается с этим миром один на один. Поэтому правильно делают те родители детей, больных ДЦП или имеющих физические дефекты другого происхождения, которые с раннего детства дают возможность детям падать, набивать себе синяки и шишки и реагируют на это без вздохов, ахов и причитаний («Как ты, бедненький, будешь без меня жить»), а спокойно и с юмором. Так вести себя нелегко не только потому, что собственные переживания могут этому совершенно не соответствовать, но и потому, что реакция окружающих на такое родительское поведение чаще всего отрицательная («У нее такой больной ребенок, а она стоит себе посмеивается, не может ему помочь»). Подобное поведение родителей требует от них мужества, мудрости и независимости от мнений окружающих. К счастью, родители Джона в итоге понимают, что они переборщили с защитой своего ребенка, с особым обращением с ним. Они поняли, что этим трепетным обращением Джон «сыт по горло». И поэтому все, что случилось, оказалось уроком не только для мальчика, но и для его родителей.

Другое следствие гиперопеки – безответственность. Ответственность не может родиться вне свободы поведения и в этом смысле вне опасности, с которой эта свобода неизменно связана. Поэтому в каждой ситуации перед родителем стоит нелегкий, по вместе с тем необходимый выбор – принять все решения за подростка или взять на себя смелость (и если хотите, ответственность) дать подростку самому принимать решения, принимая на себя всю ответственность за его последствия не только для себя, но и для окружающих.

Особо подчеркнем необходимость ответственного отношения к своему заболеванию. Понятно стремление взрослых убедить ребенка в том, что, несмотря на свою болезнь, он такой же, как все. И в каком-то смысле это правильно. По не менее важно научить ребенка понимать свои особенности, связанные с болезнью, уметь управлять ей. Это важно не только для ребенка с ДЦП, но и для ребенка с диабетом, с различного рода легочными, аллергическими заболеваниями и т. п. Конечно, когда ребенок мал, контролировать его болезнь могут только взрослые, но когда он переходит в подростковый возраст, перед взрослыми встает важная задача – передачи ответственности за болезнь самому ребенку как существенной стороны его собственной жизни. Болезнь, ограничения, которые она накладывает на жизнь, должны предельно ясно осознаваться ребенком, и только при этих условиях он, вырастая, сможет стать нормальным, полноценным человеком.

Ясное понимание своей болезни, умение взять на себя контроль за ней не означает культивирования в ребенке позиции «Я хуже других», по должно приводить к позиции «Я иной, чем другие», что для подросткового возраста является нормой, потому что каждый подросток должен найти и определить, в чем его уникальность.

Болезнь не должна являться единственной составляющей этой уникальности, но лишь одной из ее частных характеристик.

Важным моментом внутренней позиции больного ребенка и его родителей часто оказывается тревога, связанная с будущим, которую психологи иногда называют «сокращенный временной код», «поврежденный временной код». У родителей детей, имеющих серьезные проблемы со здоровьем, эта тревога имеет два основных акцента: боязнь, что взрослая жизнь их ребенка сложится хуже, чем у его сверстников, и страх того, что без родителей он не сможет жить вообще, просто погибнет. Такая боязнь будущего. Она ни в коей мере не выполняет роль разумного предвидения, которое позволило бы лучше организовать жизнь семьи, но прямо наоборот имеет сугубо разрушительные последствия и для ребенка, и для родителей.

Хорошим способом борьбы со страхом будущего является знакомство с биографиями людей, которые, несмотря на свои заболевания, многого добились в жизни. Это могут быть известные исторические личности, а могут быть просто люди из близкого, семейного окружения.

Возможно, в своем послесловии мы далеко отошли от содержания повести А. Саутолла. Но книга написана столь ясно и вместе с тем нюансы истории Джона и его родителей столь тонки, что нам не хотелось формулировать их в виде неких профессиональных психологических тезисов. Все равно ни эта книга и никакая другая не может дать четких, однозначных советов относительно поведения в каждой конкретной ситуации. Хочется надеяться только, что она поможет родителям более трезво и вместе тем более оптимистично взглянуть на своих детей и на их проблемы. Потому что болезнь – это не вся жизнь, и она не должна закрывать ни от ребенка, ни от родителей всего того, что существует в мире.

Д. М. Прихожан,

доктор психологических наук,

Н. Н. Толстых,

кандидат психологических наук

* * *

Издательский проект «Мы вместе» осуществлен по инициативе Российского фонда по развитию образования «Сообщество» совместно со Всероссийской государственной библиотекой иностранной литературы им. М. И. Рудомино.

* * *

На обложке использована работа воспитанницы Реабилитационного художественного центра для детей-сирот и детей-инвалидов «Дети Марии» Нелли Шайдуллиной «Сказочное дерево»

* * *

Издание выпущено при поддержке Института «Открытое общество» (Фонд Сороса) – Россия