Текст книги "Законная наследница"

Автор книги: Айрис Оллби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

10

Пэгги ничего не хотела, только бы оставаться в объятиях Брюса. Ее переполняли и любовь, и бесконечная нежность, рвущиеся наружу. Они оба с трудом сдерживались.

– Боже мой, – едва вымолвил Брюс. – Я готов забыть обо всем, обо всем на свете, но ведь нас ждут гости…

– Пусть о них позаботится Энн, – сказала Пэгги, касаясь языком его губ. – Сестры для того и существуют. Хотя мы и не родные по крови, но в душе – сестры. Не спорь со мной, пожалуйста.

– Я вообще не собираюсь никогда и ни о чем с тобой спорить, если ты согласна на мужа-подкаблучника.

– Не прикидывайся. Эта роль не для тебя, да и вообще, такие мужчины не в моем вкусе, – рассмеялась она и вновь приникла к нему, уткнувшись головой в подбородок. – Если считаешь, нам пора идти, так я повинуюсь.

Перед гостями они предстали, держась за руки.

– Ну как? – тут же спросила Бетси Шарон. – Мне резервировать четверг?

Брюс жестом остановил ее и, склонившись к доктору Бейтсу и Джесси Морден, театральным шепотом произнес:

– Да. Мы с Пэгги все решили. А что вы собираетесь делать? Плохой пример для младшего поколения, когда старшие столько лет потихоньку встречаются по углам.

Толпа одобрительно загудела, из задних рядов кто-то крикнул:

– Разве сорока лет недостаточно, чтобы узнать девушку, док? Ну же, спроси ее.

Доктор вскочил и свирепо глянул на шутника.

– Мне не нужны подсказки! Последние тридцать девять с половиной лет я все время просил ее выйти за меня. – Он повернулся к экономке, заглянул ей в глаза: – Джесси, дорогая моя, я женился бы на тебе, даже если бы ты не умела готовить. Пожалуйста, скажи «да».

Джесси Морден потупилась и покраснела, потом, глубоко вобрав в себя воздух, очень четко сказала:

– Я выйду за тебя, Алан.

Гости взорвались аплодисментами. Зазвенели бокалы, послышались тосты в честь двух пар будущих новобрачных, счастливо решивших только что свои судьбы.

Подошла Энн, ее поздравление молодым прозвучало искренне, хотя и чуть грустно.

– Не понимаю, чем ты расстроена? – возбужденная всем происходящим, спросила Пэгги.

– Своей долей, – сказала Энн. – Думала, не ты, а я первая выйду замуж. – Она храбрилась, чтобы не расплакаться. – И все равно можешь во всем на меня положиться. Я по-хорошему завидую твоему счастью, ты и Брюс его заслуживаете.

Довольно скоро гости начали собираться. Поодиночке или семейными группами они подходили к сестрам, желая им благополучия в Реджвуде, а мужчинам – Брюсу и Алану Бейтсу – безоблачной семейной жизни.

Бетси Шарон, явно довольная результатом инициативы, которую сегодня решительно проявила, командовала уборкой пиршественных столов, отстранив Джесси Морден, пытавшуюся ей помочь, рассаживала по машинам гостей, возвращавшихся в Дорфилд.

– А вы куда, Алан? – остановила пасторша доктора, занявшего сиденье в одном из микроавтобусов. – Джесси, неужели ты опять его отпускаешь?

– Я не могу поступить иначе, у него три вызова к больным, – ответила та, заботливо протягивая жениху потертый докторский саквояж. – Возвращайся, как только освободишься, поужинаем вместе. Не разлей кофе, а то твой белый халат превратится в тряпку. Ты вечно плохо завинчиваешь пробку термоса…

Алан Бейтс поцеловал ей руку, чем вызвал восторг старика адвоката.

– Молодое поколение не знает, что такое галантность и взаимное уважение, а напрасно. Могли бы кое-чему и у нас поучиться.

Брюс, обнимавший за плечи Пэгги, от души расхохотался.

– Вы хотите сказать, ухаживать за девушкой нужно сорок лет? Нет уж, у меня не хватит терпения столько ждать собственную свадьбу.

Пока он прощался с отъезжающими, Пэгги направилась к дому. Этот день круто поменял ее судьбу. Поистине, вместе с Реджвудом она получила в наследство счастье, о котором могла только мечтать.

Брюс нагнал Пэгги на пороге спальни.

– Я хочу пожелать тебе спокойной ночи и поцеловать.

– Ты разве не останешься? – спросила Пэгги, стараясь казаться раскованной, чтобы скрыть охватившее ее волнение.

– Тебе нужно отдохнуть. Вон какая усталая и бледненькая, – покрывая поцелуями лицо девушки, бормотал Брюс.

– Посмотрел бы на себя в зеркало – белый, как полотно.

– Я по другой причине, – тихо отозвался он. – Нам надо быстрее пожениться, иначе свихнусь… Тебе достался старомодный жених…

Благодарно раскрытые губы Пэгги были ему ответом.

Утро выдалось пасмурным. Впрочем, Пэгги не расстроилась. Ничто не могло омрачить ее радостного настроения, когда поет буквально каждая клеточка тела. Да и выглядела она превосходно. Зуд и отеки, мучившие ее накануне, как рукой сняло. Видно, помогло не столько лекарство, сколько живительный тонус счастья. Почти вприпрыжку Пэгги спустилась по лестнице в кухню. За столом с чашками в руках сидели Энн и Джесси Морден, похоже, они сплетничали. Разве не замечательно, подумала Пэгги, моя семья собралась завтракать…

– У нас сегодня омлет с ветчиной, зеленым перцем и сыром. Если подходит, просто кивни, а пока глотни-ка горячего кофе.

– Мы хотим, чтобы ты побыстрее очухалась, – вслед за экономкой добавила Энн.

– Могу спросить, почему? – усмехнулась Пэгги их заговорщицкому виду.

– Предстоит подготовка к двум свадьбам! – деловито заявила Энн, как будто Пэгги могла позабыть о таком событии.

– Похоже, вы с Джесс уже без меня многое решили.

Экономка всплеснула руками.

– Да ничего подобного. Раз мы с тобой обе выходим замуж, Энн берется взвалить заботы на себя и организовать все как надо.

– Я долго не ложилась спать, – сказала Энн. – Коль ты объявила меня сестрой, я решила, что именно мне, как члену нашей семьи, следует проявлять инициативу по отношению и к тебе, и к Джесси. Вы позволите называть вас так?

Лицо Джесси Морден расплылось в улыбке.

– Конечно, можешь. Буду счастлива, если обе молодые женщины примут меня как родную.

– Спасибо, – сказала Энн, наклоняясь и целуя в щеку экономку. – В роду Макинроев, наверно, были замечательные свадьбы, но, клянусь, Реджвуд навсегда запомнит эту!

Пэгги и миссис Морден с изумлением взирали на полную энергии, решительно настроенную девушку.

– Понимаешь, Энн, мне лично не нужно большого торжества, – возразила экономка. – Первая моя свадьба была как раз такой – с белым платьем и всем прочим, что не сделало меня счастливой. Впрочем, не будем ворошить прошлое, миновало столько лет… Я хочу теперь свадьбу потише, без лишних людей. Алан вообще предлагает куда-нибудь удрать, в Неваду, например.

– Если вы отправитесь жениться в Лас-Вегас, – запротестовала Пэгги, – нам всем придется ехать следом ради присутствия на церемонии. Почему не устроить все здесь? В конце концов священник может провести обряд не в церкви, а в доме.

– Ты права, – подхватила Энн. – Бетси Шарон сумеет создать скромную, но торжественную атмосферу. Зато уж вторая свадьба пусть будет по правилам. При всем честном народе! Брюса здесь любят и знают, не сомневаюсь, многие захотят его и тебя поздравить… Признайся честно, каким ты видела этот день в мечтах? Все равно не поверю, что ты никогда не думала, как будешь выглядеть, какие наденешь туфли, украшения, из каких цветов выберешь букет…

Пэгги покраснела. Конечно, она представляла себя в белом пышном платье и легкой, воздушной фате, прикрывающей волосы, на руках кружевные длинные – по локоть – перчатки, атласные туфельки ступают по алой дорожке, а рядом – прекрасный принц… Что ж, ей и на самом деле повезло его встретить.

– Да, я хочу настоящую свадьбу, – призналась Пэгги, обняв Джесси Морден и Энн. – Хочу быть красивой, хочу запомнить на всю жизнь каждое мгновение и каждую деталь торжества, дарованного мне судьбой.

– Тогда положись на меня и ни о чем не беспокойся. Все будет как надо.

– Не хочу хвалиться, – сказала вслед за Энн экономка, – но я уже обзвонила нескольких портних по соседству. С платьем проблем не возникнет. Угощением займусь я сама. Энн – приглашениями и всем остальным. Брюсу придется позаботиться только о кольцах, а вам вместе решить, когда состоится сама церемония. Мы с Аланом решили пожениться через две недели. Думаю, он сильно обрадуется, если мы сочетаемся браком в доме, родном для меня.

– А где вы будете потом жить? – вдруг сообразила Пэгги.

– Еще не знаю, – сказала Джесси Морден. – Алан передал свою казенную квартиру новому доктору и снял пока другую.

– Послушайте, – робко предложила Пэгги, – почему бы вам не поселиться в Реджвуде? Здесь полно места. Ведь доктор еще пару лет не собирается уходить в отставку?

– Годика два, конечно, поработает, пока его молодой коллега не освоится, а там видно будет. Не забывай про наш возраст. Я-то знаю, как он устает.

– Джесс, милая, уговори его пожить у нас. Как славно нам было бы всем вместе! Ты, доктор, Энн, я, Брюс…

Тут дверь кухни приотворилась, и из-за створки показалась мужская рука с небольшой коробочкой на ладони.

– Доставлено для мисс Пэгги Рут Макинрой, – торжественно объявил Брюс, появившись перед женщинами. – Вчера вечером ты обещала стать моей женой, – сказал он. – Прими же символ нашей помолвки.

В волнении Пэгги раскрыла маленькую синюю коробочку. Внутри лежало великолепное кольцо – бриллиант в обрамлении изумрудов.

– Какая прелесть, – воскликнула она и бросилась жениху на шею.

– Это обручальное кольцо моей бабушки. Я рад, что тебе понравилось. Оно должно принести нам счастье…

Весь день они были вместе. Брюс распоряжался насчет комнат – какую освободить, какую привести в порядок, где заменить мебель и перевесить гардины. Откуда-то появились рабочие, застучали молотки в помещениях, где давно никто не жил. Дом словно молодел на глазах… Потом Брюс повез Пэгги в Дорфилд. В уютном ресторанчике они ели жареную форель и пили шампанское, в Реджвуд вернулись уже совсем поздно.

Пэгги думала, Брюс проводит ее до спальни, но тот остановился у крыльца.

– Не хочешь выпить кофе? – ласково взъерошив ему чуб, спросила Пэгги.

– Я хочу одного – поторопить время. Двадцать один день до свадьбы для меня слишком долгий срок!

– Брюс, через три недели состоится церемония, а наш медовый месяц мы можем начать хоть сейчас…

– Дурочка, – засмеялся Брюс, обнимая невесту. – Ты уверена, что в таком случае мы сумеем к назначенному часу встать с постели? Я, например, не ручаюсь.

– Ты прав, я за себя тоже не поручусь.

– Вот почему мне и нужно поскорее убраться, пока мы оба не потеряли головы…

Бетси Шарон обвенчала Джесси Морден и Алана Бейтса в большой гостиной Реджвуда. Присутствовали только свои. Исключение составил лишь адвокат Матьюс, старинный приятель новобрачных. За праздничным столом, когда полагающиеся по такому случаю слова уже сказали, он поднялся и обратился к радостно-возбужденной Пэгги.

– Дорогая мисс Макинрой. Поскольку вот уже сорок лет я являюсь официальным поверенным в делах семьи, которую вы представляете, окажите мне последнюю честь…

– Да не тяни же! – как всегда властно вмешалась пасторша.

– На свадьбе Пэгги и Брюса я отказываюсь выступать в качестве свидетеля… – Присутствующие недоуменно смолкли, адвокат же, довольный произведенным эффектом, продолжил: – Ваш отец – Стивен Денни Макинрой – был мне больше чем другом… Сочту за честь, если вместо него я поведу вас к алтарю…

Благодарные слезы хлынули из глаз девушки.

Когда две недели спустя она поднималась по каменным ступеням дорфилдской церкви, плечо и рука старика Матьюса пришлись очень кстати. Перед глазами Пэгги все плыло, ноги дрожали, знакомые и незнакомые лица слились в расплывчатое пятно, звуки гимна «Грядет невеста» доносились словно издалека, солнечные блики, пробивавшиеся сквозь цветные витражи, сказочным ковром устилали ей путь, показавшийся длиною в вечность…

Твердая ладонь Брюса, в которой потонули ее дрожащие пальцы, возвратила Пэгги к реальности. Вслед за женихом невеста повторила слова клятвы перед алтарем, потом они надели друг другу обручальные кольца, и губы Брюса бережно коснулись ее губ.

Если честно, Пэгги не запомнила ни-че-го. В памяти всплывали малозначительные детали вроде того, как щекотала ее шею вуаль, как мешали кружевные перчатки.

После свадебной церемонии в церкви начался многолюдный прием в Реджвуде. Джесси Морден и Энн сбились с ног, организуя все по высшему разряду. Речи, здравицы, оркестрик, игравший танцевальную музыку, неподдельное веселье гостей… Улыбаясь, Пэгги и Брюс сидели во главе стола, и каждый из них в душе мечтал о минуте, когда они наконец останутся наедине.

Конечно, Пэгги чувствовала себя бесконечно счастливой. Ее избранник вел себя по-рыцарски деликатно. Большой, статный, добродушный, он трогательно опекал молодую жену, шутливо, но твердо отваживая тех, кто назойливо наставлял ее неписаным правилам: кому в семейной жизни быть головой, а кому шеей.

Энн часто появлялась у них за спиной. Роль главной распорядительницы ей явно удалась, поэтому столь неожиданным и стал вопрос, с которым она вдруг обратилась к Брюсу:

– Что-нибудь слышно о Вилли?

В первый момент он опешил.

– Ты хочешь его видеть?

– Нет, – нахмурилась Энн. – Просто не оказался бы он где-нибудь рядом, хотя вряд ли этот господин решится посмотреть мне или вам в лицо.

– Я слышал, брат купил билет на пароход и отбыл куда-то на юг.

– Искать очередную дуру вроде меня, – горько усмехнулась Энн. – Извините меня за бестактность. В такой день я не должна была бы напоминать вам свою не очень красивую историю.

Неловкость момента сгладил один из молодых людей, пригласивших Энн танцевать.

– Мне жалко бедняжку, – провожая «сестренку» глазами, сказала Пэгги. – Она долго еще не оправится от пережитого.

– Не волнуйся, жизнь и молодость возьмут свое, посмотри, как она эффектна, без жениха такая невеста не останется, – засмеялся Брюс и потянул Пэгги за руку. – По-моему, никто уже не заметит, если мы сбежим.

В спальню он нес ее на руках.

Ближе к вечеру приглашенные начали расходиться. Захлопали дверцы, заворчали моторы отъезжавших автомобилей. Гостиная, куда вошла провожавшая гостей Энн, напоминала покинутое поле битвы: стулья, кресла сдвинуты по углам, на столах горы посуды, на полу лепестки цветов. Энн рухнула на диван – так сказывалась усталость. В доме воцарилась абсолютная тишина. Вдруг резко зазвонил телефон. Мужской голос требовал соединить с Пэгги Макинрой.

– Боюсь, не смогу выполнить вашу просьбу, – ответила Энн, покосившись на лестницу, ведущую на второй этаж. – Она сегодня вышла замуж и отправилась в свое свадебное путешествие. Вы хотите что-нибудь Передать?

– Как долго ее не будет? – с отчаянием спросил мужчина.

– Точно не знаю, возможно, пятьдесят лет, – пошутила Энн.

– О, это ужасно! – простонал тот. – Поверьте, мне не до шуток. Меня зовут Майкл Эндрок, я издаю книги мисс Макинрой. По графику я должен сдать в типографию рукопись ее романа в ближайшее время, а от автора ни слуху ни духу. Меня еще никто так не подводил!

– Минуту, подождите гневаться напрасно. Насколько я понимаю, речь идет о бандероли, которую она собственноручно на днях отправила в Нью-Йорк на ваше имя?

– Так отправила, или вы меня разыгрываете? – подозрительно переспросил издатель. – Я хочу знать правду.

– Да, – ответила Энн. – Она просила всех домашних сообщить, если вы позвоните, что рукопись уже в пути, а автор в отпуске по семейным обстоятельствам…

– Смотри, светает… Встает наш первый рассвет.

Сквозь неплотно сдвинутые шторы в спальню новобрачных робко заглядывало утро. Пэгги тихонько засмеялась.

– Ты хочешь сказать, Брюс, пора вставать?

– Нет, конечно, – нежно целуя жену, сказал он. – Может быть, передохнем, а?..

– Просишь пощады? – опять рассмеялась Пэгги, притягивая его к себе. – Я ждала всю жизнь и не намерена так скоро покидать объятия любимого.

– Глупышка, видела бы ты, какие черные круги у тебя под глазами.

– Это ты глупец. Забыл, на ком женился? От отца по наследству мне досталась проклятая аллергия, зато от матери, да будет Господь милостив к ней, неуемные желания плоти. У меня внутри все пылает.

– Ах так? Ты пока еще не знаешь, что такое настоящий пожар, берегись, если я разожгу его.

С неистовой страстью он ласкал ее грудь, живот, бедра, заставляя вздыматься податливое под мужским натиском, трепещущее женское тело. Пэгги стонала и вскрикивала, тогда Брюс как будто отступал, затем вновь и вновь со всей мощью бросал ее в блаженство сладостной боли.

– Еще?.. Ты хочешь еще?..

Она ответила ему жадным поцелуем, говорившим куда красноречивее любых слов.

Послеполуденное солнце, заглянувшее в спальню уже из боковых окон, застало все ту же картину – мужчину и женщину, позабывших обо всем, кроме любви.

Эпилог

Через год Пэгги родила. Сыну дали имя Бен, Бенджамен, а прозвали «бегемотик» – младенец и впрямь был богатырского телосложения: ни в одну из стандартных пеленок не умещался, пришлось обращаться к белошвейке, давнишней знакомой Джесси Морден по Дорфилду.

Беременность Пэгги переносила чудовищно. Именно это обстоятельство заставило Алана Бейтса сдаться. Сначала он ни в какую не хотел жить в Реджвуде, даже дом себе присмотрел в городе и почти уговорил Джесси переехать. Но не выдержал и уступил, когда увидел, что хозяйка имения не на шутку нуждается в его постоянной помощи. Частые обмороки, интоксикация от развивающегося плода вконец измотали ее. Тут-то и пригодился врачебный опыт Бейтса. Более того, не будь доктор каждый день рядом, неизвестно, выносила бы молодая женщина ребенка, и чем вообще кончилось бы дело…

Брюс трое суток не переступал порог спальни: не мог слышать стонов и криков жены. Всегда собранный и спокойный, он метался, как раненый зверь, мешаясь у всех под ногами, пока Энн и Джесси Морден не догадались поручить ему неотлучно следить за баками с горячей кипяченой водой, которая в любой момент могла понадобиться.

Бейтсу приходилось принимать всякие роды. Эти оказались на редкость сложными. Ослабленный организм роженицы сам не справлялся, стимуляторы, применяющиеся в подобных случаях, тоже не помогали. В довершение бед младенец шел ножками, а не головой… Фактически Алан спас и мальчонку, и молодую мамашу, еще долгое время потом вынужденную провести в постели под присмотром врача.

Его уже не пришлось уговаривать остаться жить в Реджвуде. Ситуация разрядилась сама собой. Да к тому же здоровяк Бен нуждался в присмотре Джесси Морден. Вместе с Энн она взяла на себя необходимые хлопоты. Обе женщины привязались к новорожденному и полюбили его до беспамятства. Ну а счастью Брюса, когда все обошлось без трагедии, вообще не было предела.

Пэгги медленно поправлялась, силы понемногу возвращались к ней. Брюс отпаивал ее парным молоком, кормил свежими овощами и фруктами, радуясь проступающему на щеках румянцу. Он уже брал жену на прогулки, хотя не позволял даже катить коляску, а зимой с упорством маньяка выставлял на веранде шезлонг, закутывал ей ноги пледом, заставляя как можно дольше пребывать на воздухе…

Постепенно все приходило в норму. Пэгги даже вернулась к своим рукописям. Вынужденная долгое время провести в постели, она невольно, чтобы отвлечься, обдумывала сюжеты, существовавшие когда-то в наметках. Они зрели в голове и просились на бумагу. Однажды Брюс, вернувшись пораньше с фермы, застал жену за письменным столом и понял – выздоровела! На радостях он отправился в Дорфилд, откуда вернулся с портативной пишущей машинкой.

По утрам Джесси или Энн приносили малыша, которого мать кормила грудью, потом она принималась за работу. Брюс категорически запретил жене лишний раз брать сына на руки. Рисковать, поднимая тяжести, являлось для нее слишком опасным, и «няньки» строго за этим следили. От чисто домашних забот Пэгги тоже оградили, мотивируя тем, что она, мол, еще не совсем окрепла.

Жизнь вошла в спокойную, размеренную колею. У каждого было свое дело: у Пэгги романы, у Брюса заботы по урожаю на полях, у доктора его постоянные клиенты, у Джесси и Энн – малыш. За ужином собирались вместе, как одна дружная большая семья.

Так прошел еще год.

Отмечая день рождения Бенджамена, Джесси Морден устроила в Реджвуде настоящий праздник. Наготовила, настряпала, напекла. Пригласили пасторшу Бетси Шарон и старика Матьюса, явившегося со своим племянником, довольно милым молодым человеком.

Ели и веселились от души. Доктор и адвокат по привычке пустились рассказывать разные истории и анекдоты, Бетси Шарон напускала грозный вид при малейшем намеке на двусмысленные шутки, отпускаемые остряками. И, конечно, всех забавлял годовалый мальчонка.

Большой, упитанный – ему с трудом удавалось встать на ноги. Он раньше научился говорить, чем ходить. Энн, как заправская нянька, то и дело терпеливо поднимала его. Бен же тотчас набычивался. Свое прозвище «бегемотик» он заработал не только потому, что был на редкость крепок и могуч. Стоило только попытаться помочь ему встать на ноги, как он непременно хмурил лоб, сопел и таранил «благодетеля» большелобой головой.

Обычно в таких случаях больше всех доставалось Энн, что отнюдь ее не расстраивало, «бегемотика» она обожала. В другой раз они непременно устроили бы на ковре гостиной свою возню, однако присутствие постороннего молодого человека, явно заглядывавшегося на девушку, заставило Энн нарочито сурово обойтись с разбушевавшимся Беном: ревущего во все горло, его уложили спать…

Провожать гостей пошли втроем: Брюс, Пэгги и Энн. Помахали последней отъехавшей машине и направились к дому. Энн заспешила помочь по хозяйству Джесси, а Брюс и Пэгги решили прогуляться.

Аллея сада привычно привела их к скамейке у дуба. Стоял тихий вечер, на небе теплились звезды. Брюс обнял жену за плечи, ласково притянул к себе, она осторожно отстранилась.

– Что с тобой? – удивился он. – Я чувствую, ты не в духе. С чего вдруг?

– Знаешь, – чуть помолчав, задумчиво сказала Пэгги, – по-моему, мы эгоисты, во всяком случае, я.

– Почему?..

– А ты заметил, как наша Энн кокетничала с юношей?

– Да, кокетство у нее в подкорке сидит, – рассмеялся Брюс. – Она и платья выбирает умопомрачительные, даже если идет с Беном на качели.

– Напрасно иронизируешь! Молодая кровь играет, а ей не перед кем и покрасоваться. Подумай, кто у нас бывает! Старики, да и те редко. Живем затворниками. Она занимается Беном…

– По-моему, не жалуется.

– Вот я и говорю, что мы эгоисты. Удобно устроились. Утром я за рукописями – она с мальчиком. После обеда – то же самое.

– Дорогая, начинаю жалеть, что подарил тебе машинку.

– Не в том дело. Я должна поменять свою жизнь! Утром и днем я буду сама заниматься сыном. И не спорь, пожалуйста, я давно здорова. А писать придется ночами.

– Нет уж, – запротестовал Брюс. – Ночи мои! И я не намерен пропустить хотя бы одну.

Он схватил Пэгги и на руках отнес домой, в спальню. Сам раздел, не дав возможности прикрыть наготу кружевной рубашкой. Пэгги стыдливо попыталась натянуть простыню.

– Ты хотя бы свет погаси, – взмолилась она.

– Ни за что! Ты сама не знаешь, как прекрасна, – жарко прошептал Брюс.

– Не преувеличивай, я в последнее время ужасно раздалась.

– Ты стала настоящей женщиной! С животом, бедрами, налитой грудью. Боже, как я люблю каждую твою клеточку! Твой рот, золотой треугольник между ног… Молчи, он не рыжий, а золотой…

Его губы касались самых интимных чувствительных мест, заставляя всю ее трепетать, зубы слегка покусывали вдруг напрягшиеся, затвердевшие соски, пальцы ласкали ягодицы… Он не спешил, подстерегая разгоравшееся в ней нетерпение. И только в момент, когда дрожь истомы охватила Пэгги, Брюс, застонав, обрушился на нее, превратил их тела в единое целое. Грудь к груди, живот к животу, плоть к плоти.

Они без смущения предавались любви, и в их, казалось бы, самых неестественных позах проявлялось само естество, как и в сдавленном крике, вырвавшемся наконец одновременно.

Так же разом они потом задремали. А спустя время муж опять ее разбудил. Пэгги думала, что иссякла, что повторить все сначала они не смогут. Ошиблась…

К утру, как воришки, Брюс и Пэгги пробрались на кухню. Оба зверски проголодались. Жуя бутерброды с ветчиной, Пэгги машинально листала книжку, валявшуюся на столе.

– Знаешь, что это?

– Какая разница, – пожал плечами он.

– Вот я и говорю – мы законченные эгоисты, – грустно сказала она. – Мы занимаемся до утра любовью, а бедняжка Энн только про нее читает…

Примерно через два месяца Пэгги и Брюс сообщили обалдевшей от неожиданности Энн новость. В Дорфилде на ее имя они купили довольно скромную, всего на несколько номеров, гостиницу с маленьким, но уютным ресторанчиком на первом этаже.

Сначала девушка расплакалась. Испугалась, что не справится с ролью будущей хозяйки, потом зарыдала уже от счастья, свалившегося нежданно-негаданно.

Джесси Морден и Алан Бейтс восприняли известие с недоумением, правда, посовещавшись, пришли к однозначному выводу – Пэгги и Брюс исключительно замечательные люди.

Экономка несколько дней кряду диктовала Энн свои рецепты и кулинарные секреты, впрочем, сообразительная девушка, хоть и исправно исписала за Джесси две полные тетради, многому давно у нее научилась.

Название ресторанчику придумывали сообща, спорили, ссорились, пока Энн сама не поставила точку, огорошив даже невозмутимого Брюса.

– «Бегемот»! – твердо сказала она.

– Но почему?

– В честь нашего «бегемотика», во-первых, а во-вторых – я собираюсь готовить для людей, обожающих с удовольствием поесть.

– Ты рискуешь не угодить дорфилдским дамам, они не, захотят толстеть.

– Ну и напрасно. Аппетитное тело куда соблазнительней живых мощей.

Брюс глянул на жену, и они оба расхохотались.

Не сразу, конечно, однако дело у Энн постепенно пошло. И постояльцы в гостинице появились, и завсегдатаи первого этажа. Особенно с тех пор, как в ресторанной кухне появился Хосе.

Родом из семьи выходцев из Испании, давным-давно осевшей в здешних местах, он внес в традиционное меню тот колорит, который редко кого оставляет равнодушным. Готовил Хосе мастерски, поварским ремеслом гордился.

Живой и веселый парень своей энергией оказался под стать Энн. И красавчик Вилли, воспоминания о котором изредка все-таки посещали девушку, начисто выветрился из головы. Ушел, как дурной сон. Будь Хосе побольше росточком, Энн влюбилась бы немедленно. Впрочем, тому хватило терпения.

Через год они пригласили Пэгги, Брюса, Джесси Морден и Алана Бейтса на свадьбу. Теперь тех заботили лишь две вещи: на чье попечение оставить озорного мальчугана и что подарить молодым.

Пэгги предложила одну из картин отца, которые забрала с распродажи в галерее, когда ей пришлось побывать по своим издательским делам в Нью-Йорке.

Это была одна из самых ранних его работ. Роскошный пейзаж, в котором без труда угадывался Реджвуд.