Текст книги "Развод в 50. Катись отсюда! (СИ)"
Автор книги: Айрин Лакс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 9
Иван
– Вань, твоя как?
– Что-что? Борька, тебя ни хрена не слышно. Чё ты шепчешься, как партизан в засаде?
– Я спрашиваю. Как твоя… среагировала, что ты пришёл… поздно? – чуть громче спрашивает Борис. – Скандал устроила?
– Неа.…
Я сыто развалился на диване, усилием воли сделав вид, будто внутри не саднило и не свербило от чего-то.
Мужик я или не мужик, в конце концов.
Если баба один раз не дала, это ничего не означает.
Дважды отказала – досадно.
Тупо выставила вон и дала понять, что секс вообще не светит, значит, дала зелёный свет выгулять жеребчика на вольных пастбищах.
Потому я не должен мучиться угрызениями совести и сомнений тоже быть не должно.
И потом, это не сомнения, а так… мыслишки.
Тем более, перед другом свои метания и страдания, как у юного Вертера, я обнажать не стану.
Не мужицкое это дело – яйца мять нерешительно. Тем более, в таком возрасте.
– Не было скандала? – уточняет Борис.
Скандала не было.
Натаха у меня вообще женщина не скандальная, но я, честно говоря, готовился, что утром она меня упрекнет мягко, пожурит или поднимет эту тему, но сделает так, что ссоры и не будет.
Будет разговор.
Ведь моя Наташа – из числа тех, кто считает, что всё можно решить миром и разговором.
То есть пустой демагогией, обсудить болевые точки, выплеснуть боли и прочую хуету-маету.
А мужику.…
Мужику покласть на эти разговоры большой и толстый, если эти разговорчики не вовремя секса.
Конечно, я шел ей навстречу раньше, но раньше она и яйца мои выдаивала качественно.
Но сейчас на полуголодном пайке я не могу вести светские беседы и быть уступчивым Ванюшей.
– Не было скандала. Кто бы бабе позволил закатить скандал. Жена у меня, знаешь, где… – сжимаю кулак.
– В ежовых рукавицах держишь? – вздыхает Борис. – А вот моя… расскандалилась что-то. От нее я точно не ожидал. Думал, будет спать, как обычно, когда мы с мужиками за пивом засиживаемся, а она… поджидала меня и глаза чуть не выцарапала.
– И ты это схавал?
– Так я… Виноват же. Вот… На выходные теперь к тёщё. Картошку выкапывать… – совсем пригорюнился Борис. – И тестя отправили к другому зятю. Так хоть с тестем можно было по рюмашке…
– Каблук ты, Боря. Каблук….
Разговор с другом окончен.
Я не суечусь, придерживаюсь своей линии поведения.
Но всё же.…
– Наташ, – стучусь к ней в спальню.
Дверь распахивается.
Моя выплывает…
При параде.
Волосы уложены, глаза подкрашены.
Мое любимое платье на ней – чёрное кимоно. Идет ей очень, грудь красиво в нем смотрится…
– И куда это мы такие… нарядные?
– На ноготочки. Ты что-то хотел?
– Какие таблетки мне надо… выпить?
Наташа молча подходит к зеркалу и снимает сережки, которые я ей дарил, швыряет в коробочку и небрежно засовывает в первый ящик комода.
Потом с огромным удовольствием вынимает большую коробку с бижутерией и выбирает, что надеть.
– Ты зачем серьги сняла?
– Настроение у меня другое.
– Они с бриллиантами.
– Я в курсе. Говорю же, настроение у меня другое. Не под эти серьги.
Неприятно… Там, блять, серьги целое состояние стоят, а она их… в в дальний угол… Зато грошовые серьги в виде каких-то цветочков нацепила с довольной улыбкой.
– Про таблетки подскажешь?
– Так ты возьми рекомендации врача и почитай. Все, я опаздываю.
– Где? Наташа! Где рекомендации эти взять?
– На полке.
Какая, на хрен.… полка?! У нас полок в доме туева куча!
Перерыв все, что только мог, я обнаружил ксерокопию рекомендаций на полке над столом.
На кухне, млять.
Углубился в чтение и через полминуты сердито отбросил лист бумаги в сторону.
– Это вообще на каком языке написано? На тарабарском? Для люедей? Или для умных роботов!
Снова вчитался.
Неясно же ни хрена.
Вот это… первый эта, вот это – второй.
Там ещё и третий есть.
А я, млин, на каком?
Хуй его знает.…
Мне Наташа таблетницу наполняла и напоминала…
Но сегодня в табленице пусто, и я, подумав, вообще решил ничего не пить.
Самочувствие у меня – огонь. Вчера куражился, сердце летало от близости яркой женщины и… ни разу не екнуло.
Так что, думаю, эти врачи – просто перестраховщики. Работают на фармацевтические компании.
Им лишь бы бабла побольше состричь.
Поэтому я решил отправиться в офис.
Но и здесь меня ждала засада: в шкафу не оказалось наглаженных рубашек и брюк!
Машинка что-то стирала.
Судя по виду крутящегося белья, сразу все – и белое, и чёрное, и даже.… цветное!
Это, что… Месть такая? Вещи мои испортить решила?!
Мелко, Наташа… Очень мелко.
Я ведь и новые вещи купить себе могу.
Поеду во вчерашнем в магазин и выберу там себе что-нибудь…
И услугами твоей прачки я пользоваться не стану.
Современный мир.
Я в химчистку вещи сдавать буду. Так что ты только себе хуже сделала!
Несмотря на это, настроение, хоть немного, но оказалось изгажено…
Но и повод для радости обнаружился.
На телефон тренькнуло сообщение от Тигрицы.
«Как дела, Ковбой? Скучаешь?»
Я как раз был в примерочной.
Возьми да и отправь ей в ответ фото.
Уже в брюках и рубашка наброшена на плечи, но не застегнута.
Грудь, пресс…
«Мммм… Ясно. Отвлекать не буду, приятных покупок!»
Быстро строчу ей в ответ:
«Жду ответное фото»
Ждать приходится несколько минут.
И от фоточки, прилетевшей в ответ, пульс застрекотал в горле, как сверчок.
Фото ножек.
Тонкие щиколотки.
Чёрные туфельки.
На носке туфельки болтаются чёрные кружевные трусики…
«Хочешь пошалить, Ковбой?»
Всего на миг я задерживаю палец над клавиатурой.
Совесть что-то пискнула, но я быстро сделал ей ментальный удушающий.
«Хочу!»
Собеседник набирает сообщение.
«Подрочи для меня….»
Глава 10
Иван
Рука не дрогнула, расстегивая ширинку.
И когда пальцы потянули трусы вниз, освободив хер, привставший, как в лучшие годы, по стойке смирно.
Ситуация, мать её… была особенной.
Щекотала нервы.
Заставляла сердце биться чаще.
Интрига… Опасность… Новизна!
Когда я в примерочной.… вот так… С хуем в руках сидел перед зеркалом?
Вспоминается только один случай, когда Наташа белье примеряла, и я, честно, заглянул, просто, чтобы оценить!
И.… оценил.
Из примерочной мы тогда вывались вдвоем – раскрасневшиеся, довольные, переглядывающиеся и хихикающие, как подростки.
Бельё… было порвано, будучи едва примеренным.
Куплено, само собой!
На миг меня проняло злостью: вот могла же Натаха, а!
Могла, когда хотела – и возбуждать, и удивлять, и радовать.
Это было не так уж давно, мы уже были довольно взрослыми.
А сейчас, что?
Похоже, всё…
Вышел у нашей страсти срок годности. Пора отнести в утиль и забыть.
Забыть и забить.…
И по следам первого прилива злости меня накрывает вторым: за то, что каждая моя мысль, если секса и отношений касается, то она… обязательно… про жену.
И только потом про все остальное.
Зачем мне это? Ясно же: ничего ждать не стоит.
Мы теперь просто… соседи-сожители, поэтому надо искоренять в себе привычку думать о жене.
Если ей секс не интересен, то у меня ещё аппетиты ого-го.
И, между прочим, есть жаркие штучки, сексуальные, яркие.… готовые со мной уйти в отрыв.
Поэтому пальцы, пройдясь по всей длине напряженного члена, решительно сжали его под самой головкой.
Тигрице захотелось видео, и я его… выдал.
Шалея от собственной смелости, дерзости.
Малость с непривычки, разумеется, тоже…
Выдал, как в лучших традициях порно, и забрызгал зеркало в примерочной…
Обкончал, как из шланга, и замер, тяжело дыша.
Вот и всё.… Дороги назад нет.
«Я под впечатлением…» – написала спустя несколько минут Тигрица.
«Если бы я не сняла трусики заранее, то сейчас они были бы жутко мокрые…»
Я огляделся в поисках того, чем можно было вытереть сперму.
Не о шторку же вытирать заляпанные пальцы.
И зеркало оттереть…
Ничего не было.
Сегодня я барсетку с собой брать не стал и маленькую сумочку – тоже.
Что, я, дед какой? Нет! Обойдусь, как все самцы, лишь кошельком и телефоном.…
Вот только в барсетке и маленькой сумочке всегда находилась упаковка салфеток, положенная туда рукой жены, разумеется.
Ну и хрен с этими салфетками… Пожертвую носки.
«С тебя – мокрые трусики!» – потребовал я.
«Обязательно!» – муркнула Тигрица.
Так-то я, конечно, не знал.
Но у меня было чувство, что она тоже пошалила и сейчас сыто вытягивалась…
***
Наташа
– Ты где была? – рявкает темнота голосом моего мужа.
Я тихонечко кралась в спальню, никого не трогала.…
И… нате!
Из зала рявкает мой муж.
Потом чиркает зажигалка, то вспыхивает, то гаснет огонёк.
Я, держа лодочки в руках, опускаю их на полку.
– Не кури в зале!
– Где была, ещё раз спрашиваю!
Иван соизволил выйти в коридор.
Сердитый, нахмуренный.
Сверлит меня злым взглядом, в котором как будто бы… ревность мелькает.
– Я же говорила, на ноготочки ходила.
– На ноготочки?! – рычит.
Смотрит внимательно.
Оценивает.
– Разницы не наблюдаю! Ты засветло ушла… До обеда! – говорит громко и с каждым словом ещё громче. – А сейчас что?! Сколько времени?!
Шагнув ко мне, Иван сует мне под нос свое запястье с часами.
– Который час, я спрашиваю! Ночь на дворе! Это же, блять, какие ноготочки и сколько раз можно было делать?!
– Я ещё на педикюр заглянула, – демонстрирую ему ножку.
Взгляд мужа ползет вниз, вверх, снова вниз.
– Допустим. Плюс ещё полтора… Ладно, два часа. Где остальное время шлялась?
– Перекусила, погуляла… Ммм… В библиотеку сходила.
– Кудаааа?
– В библиотеку. Ты знал, что сейчас библиотеки… на грани вымирания и добрые, грустные тетеньки так рады посетителям, что даже чай наливают. А ещё там такой мягкий диванчик… Взяла книжку, вытянула ножки, попила чайку… Обсудила…
– Ты это только что выдумала! Ты не ходишь в библиотеки!
– Теперь буду.
– И что… библиотека твоя…. до ночи работает?
– Ах, нет… Дай пройти.
Ваня расставляет ноги и складывает руки под грудью.
– Где ты была?
– Потом я заглянула в спа. Массаж, шоколадное обертывание, сухая парилка, бассейн, чаепитие… Расслабилась по полной программе. Давно меня так не проминали. До самой последней косточки. Парильщик у них, конечно.…
– Мужик?!
Кажется, из ушей моего мужа повалил пар.
– Ты хочешь сказать, что тебя мужик мял. А ты не ахуела ли… дорогая?
Я отталкиваю его за плечи.
– Со мной в таком тоне разговаривать не смей. Ты сам заявил, что у нас разные биологические ритмы.… Что мы не совпадаем и будем жить отдельно. Я сто лет хотела сходить в спа, на парные процедуры. Но если ты, такой толстошкурый и непробиваемый носорог, которому наплевать на досуг с женой, то я могу и сама сходить.
– Одна?! В такие заведения по одиночке не ходят.
– Было горящее место, и я пошла. Ещё вопросы есть?!
– Есть.
– Оставь их при себе, Ванька.
Я обхожу мужа, направляясь в спальню.
Нарочно захлопнула дверь перед его носом.
Но.… это не спасло меня от преследования гневно настроенного носорога.
Он мигом распахивает дверь.
Кажется, пинком!
И влетает, опаляя меня яростным взглядом.
– Кажется, ты на хорошенькую порку напрашиваешься, Наташенька….
Глава 11
Наташа
Порка?
Наташенька?
У меня аж мурашки побежали по коже – большие и предательски теплые.
Я, наверное, уже месяца два как для Вани – Натаха и точка.
Кореш, дружбан в потертой косухе, соратник и боевой товарищ.
Из последнего – соседка по квартире, но…
Только не жена, не женщина, а сейчас…
Я вдруг Наташенька – и вот этот дикий, ревнивый, полыхающий взгляд.
Крепкая ладонь Вани привлекает к себе моё внимание.
Я-то знаю, как эта ладонь может крепко сжимать мой зад, а как звонко хлопает…
Любит Ваня…. Нет.., Ванька! Похабник такой… хлопнуть меня по заднице, когда я делами занята.
Хлопнет так, что аж в ушах звенит, добавит какую-нибудь пошлость и кусь за шейку.…
Это всегда срабатывало безотказно.
После таких подкатов колени превращались в желе, а пошлые комментарии мужа только разжигали аппетит.
Закономерный итог – он любил пристроиться сзади и трахал меня, где придется…
Иногда совсем не в сексуальном белье, потную, с испачканными руками… Уфффф… не мужик, а домашний секс-террорист какой-то.
Когда дети стали взрослыми и съехали, так вообще…
Я помню, как-то вышла из ванной комнаты, в одном халатике. Киска приятно проветривалась при ходьбе…
Пошла за свежим бельем, которое сразу же взять забыла, и вдруг обнаружила, что мои трусы пропали.
Всё.
И трусы, и трусики, и трусишки… И даже пошлые веревочки стрингов…
Все пропало!
И этот… блин… котяра матерый…
Развалился на кровати голым, прикрывая газетой свой пах.
– Все твои трусы я выкинул.
– Как?
– Так.
– Выкинул в мусоропровод.
– Ты шутишь.
– Нет, Натали… В честь того, что мы теперь совсем взрослые и свободные люди, я объявляю неделю без трусов. Замечу на тебе трусы… Выебу жестко! – пригрозил он.
И, конечно… Я ради провокации и проверки, насколько железно Ваня держит слово, к концу недели купила трусы…
Под довольно плотный халат надела.
Думала, не заметит.
Но у него, как будто нюх, если киска чем-то была плотно прикрыта…
И выебал же.…
Трахнул! И жестко, и грязно, и сладко одновременно.
Потом ещё неделю цветы мне таскал и лизал-нализывал, будто извиняясь за жесткий трах…
Ох, ради такого… можно иногда и спровоцировать мужика!
Чего только не бывало раньше…
И куда все ушло?!
Да, признаться, я тоже тоскую по нашим жарким играм, но если выбирать потрахаться с мужиком, так, чтобы душу отвести и, возможно спровоцировать у него новый инфаркт, или трахаться, как дряхлые пенсионеры, но прожить со своим мужчиной ещё лет тридцать, то я выберу второе…
И пусть меня мигом заносит в горячие и мокрые фантазии о том, как бы эта порка могла стать чем-то большим, чем просто демонстрация, кто, блин, в этом доме хозяин, я заталкиваю куда поглубже свои желания.
И в то же время злюсь.
Недотраханный он, видите ли…
А я… Я, кстати, тоже… Недо… того… Это самое.…
До слёз обидно!
– Ты, Ванька, берега попутал. Убери ремень, – отвожу взгляд в сторону. – Ты не хочешь со мной время проводить, гуляешь, где хочешь. Дай и мне провести мой женский досуг, а если не веришь… Я тебе могу чеки выгрузить из операций по банковской карте!
– Что ты…
– Убери ремень, я сказала! – повышаю голос. – Только тронь меня, ирод, я тебе такой армагеддон устрою!
– Что?! Да что ты за… Еба на.… С тобой и не поскандалишь так, чтобы.… Да тьфу! – ругнулся муж.
Иван размахнулся, скрутил ремень и зашвырнул его куда подальше, развернулся агрессивно и вдруг застыл.
– Что за сырость? – пробурчал он. – Прекрати! – зыркнул зло. – Что опять не так, а?! Почему с тобой так сложно!
– Да пошел ты, Ванечка…
– Я бы и пошел! – прокричал мне вслед. – Вот только не туда, куда хочется!
Я резко развернулась и стянула с руки кольцо, швырнула ему в наглую рожу.
– Свободен!
– ЧТО?! – взревел он и наклонился, подняв обручальное кольцо. – Надела! Живо!
– Не буду!
– Ты это кольцо… Ни разу не снимала, а теперь.… что?!
– Снимала.
– ЧТОООО?! Ты же говорила…
– А вот и снимала… – ехидничаю. – Часто я его снимаю. Оно мне, вообще…. мешает.
– Мешает?!
– Да! – отвечаю дерзко, задрав голову повыше. – Мешает в домашней работе.
Реветь при этой скотине не стану.
– А я вообще… – хмыкает. – На людях без него хожу.
– Что?!
– То. Клал я на это кольцо… Большой и толстый!
Ваня схватился за кольцо и попытался стянуть его с пальца, но у него так просто не вышло это сделать.
Чем настойчивее он пытался стянуть кольцо, тем сильнее опухал его палец, тем плотнее сидело кольцо.
– Прикипело, зараза. Но это… ничего не значит. Я просто сегодня малость опух. Воды много выпил.
Малость опух?!
Да ты, козлина седовласая…
Ты!
Вообще припух.… Конкретно!
– Мне плевать. Делай, что хочешь! Но в таком случае и ко мне с претензиями не суйся, – потребовала я.
Мы застыли друг против друга.
Не муж и жена, не близкие и даже не соратники.
Враги, вставшие на тропу войны.
Не хватало только боевой раскраски и АК-47 в руках.
Несколько секунд мы тяжело дышали, сверлили друг друга взглядами.
Иван оттянул ворот футболки и несколько раз колыхнул ткань, будто ему стало сильно жарко.
– Что, сердце прихватило? – забеспокоилась я, едва не сдав позиции.
В ответ он рассердился, приосанился и стукнул себя в грудь кулаком:
– Мое сердце, как у Железного Дровосека! Несгораемое! – и важно двинулся прочь.
– Вот бестолочь! – ругнулась я. – Ты хоть знаешь, что у Железного Дровосека вообще не было сердца! И он хотел его получить у Волшебника Изумрудного Города.
– А ты.… Не умничай. Училка… Скучная преподша! Я за вольное трактование литературы…
– Признайся, ты просто вообще не читал эту сказку.
– Я другие сказки предпочитаю. Для взрослых!
– По-моему, ты, Ваня, претендуешь на роль того самого Иванушки, которого Аленушка предупреждала: не пей, Иванушка, козленочком станешь…
– А ты… Ты… Ты – бабушка, которой Красная Шапочка несла пирожки!
Вот и договорились!
Ещё одно слово с его стороны – и в него полетят предметы.
Как раз с правой стороны – тяжелая… большая.… ваза…
Подарок его мамы.
Она мне никогда не нравилась.
Ни свекровь, ни дурацкая ваза!
Кажется, Ваня верно расценил расстановку сил, потому что неожиданно предложил отрывисто:
– Ты в театр хотела, – говорит глухим голосом муж и смотрит на меня, как на врага народа. – Что ж. Я готов. Назови день и время. Сходим.
– Готов?
– Готов потерпеть, – добавляет скупо.
Возможно, нам стоит остановиться.
Я должна проявить мудрость и терпение.
Ведь сила женщины – в мягкости и гибкости, но мне… может быть, надоело гнуться!
Сгибаться перед ним.
Или просто характер у меня стал – дрянь?!
– Не надо ничего терпеть, Ванька. Ни ради меня, ни даже… саму меня терпеть не нужно. Ты вчера сказал, что у нас разные биологические ритмы, интересы и вообще нет никаких точек соприкосновения. Предложил жить… каждый сам по себе. И я согласна. Каждый сам по себе – это отличная идея, Вань… Впервые за тридцать лет нашего ты предложил нечто годное….
– Впервые?
– Впервые, Ванька.
– Значит, мое следующее предложение понравится тебе ещё меньше.… – произнес он зловеще.
Что ещё у него на уме?!
Глава 12
Наташа
Иван бросил зловещую фразу, потом просто развернулся и ушёл, громко хлопнув дверью.
Дома не ночевал.
Снова…
Где шлялся? Хрен его знает! Я ему не звонила, а он сам не соизволил передо мной отчитываться!
На следующий день мне позвонила дочь Марина и сказала, что придет в гости.
– С тебя – голубцы, с меня – тортик, мам, – пообещала она.
***
Ивана целый день не было.
Он не звонил, не писал, я тоже не стала этого делать.…
Иногда устаешь идти навстречу первой, сидишь и ждешь, что он сделает первый шаг, но ничего не происходит.
В груди противным мокрым пятном расползается разочарование.
Я строгала салаты и неожиданно порезала палец.
Глубоко и больно.
Едва не отпилила острым ножом себе половину пальца, расстроилась, расплакалась и плюнула на эти салаты.
Взяла и заказала из кулинарии.
Голубцы накрутила сама, потому что бросать их сделанными наполовину было бы глупо.
***
К вечеру я постаралась привести себя в порядок, надела новое платье, уложила волосы, накрасилась.
Казалось, выгляжу неплохо. Только палец сильно болел и пульсировал под пластырем.
И сердце как будто кровоточит.
Звонок в дверь. Я иду открывать…
– Привет, Маруська!
Обнимаю дочь, поцеловав.
Она целует меня в обе щеки, вручает красивый торт.
– Твой любимый, мам…
– Всё-таки одна пришла, да?
Зять занят работой, сына дочь оставила свекрам.
– Не одна, – кивает куда-то за спину.
Следом заходит Иван. С букетом цветов и бутылкой дорогого вина.
Приоделся… Новая рубашка, брюки, стрижка выглядит иначе, волосы сделал короче.
Принюхиваюсь.
Он, что, и парфюм сменил?
Острый и… пахнет незнакомо.
– У папы парфюм новый, – шепнула Маруська.
– Ага, я учуяла. Вонючий, как тройной одеколон. И рубашку выбрал неудачную. Ткань – синтетика. Через час вспотеет, как конь. Ой, дурак…
– Мам.… – расстроенно шепчет дочка. – Это я папе подарила этот парфюм и рубашку вчера помогла выбрать.
Господи, ну и что тут скажешь?! Ничего, наверное…
Только то, что дочь выбрала для отца парфюм, который пахнет как дихлофос для тараканов? Как вонючка для того, от кого воняет стариком с пролежнями? Такие ядреные ароматы обычно выбирают старики, насквозь пропахшие безнадежным стремлением к закату эпохи…
– Мда, мам.… Кажется, папа был прав.
– Насчёт?
– Ты какая-то злая, – заявляет дочка. – Вредная и нервная. Вы оба.… на нервах. Что стряслось?
Недотрах у твоего отца случился.
Хронический недотрах протяженностью аж в целых полтора месяца…
Но разве дочери о таком прямо скажешь? Не должна она выгребать помойные ямы наших претензий друг к другу.…
– Мы просто повздорили немного, не бери в голову. Давайте сядем за стол…
***
Мы, конечно, много говорим о Колясике – нашем внуке, Коленьке… Ему полгода. Дочь совсем недавно стала мамочкой, сегодня Колясик – у свекрови и свекра, а Маруську отпустили погулять.
– Ладно, мам. Хватит обо мне и Кольке. Я пришла стряхнуть с себя мысли о мамских буднях, а не погружаться в них с головой. Лучше расскажите, что у вас с отцом происходит?
За столом повисло молчание.
– Все нормально у нас с отцом.
– Не нормально, – возразил Иван.
– Ах да. Прости. Не нормально. Но это тебя, Марусь… Не касается. Сами разберемся…
– Сами-сами… – кивает Иван, тянется за соком, через весь стол, создав движение воздуха.
Меня чуть не стошнило.
– Фу… Боже, не могу дышать! Иди и сними уже эту идиотскую рубаху. Воняет… Не идет тебе этот парфюм! – морщусь я.
– На себя посмотри. Ты платье цвета поросенка выбрала. Тебе, милая моя, уже не двадцать, чтобы ты могла себе позволить такие цвета.
– ЧТО?! – ахаю я, посмотрев на мужа, потом перевожу взгляд на дочь. – Ты спрашивала, что у нас? Вот! – выбрасываю руку в сторону мужа. – Вот что у нас… Он постоянно меня оскорбляет! Обижает и унижает… И это ещё не всё.
– Но, мам… Тут я с отцом согласна. Тебе, мягко говоря… не к лицу, – развела руками дочь. – Тебе бы персиковый пошел, а холодный розовый, увы.
– Вот, Натах. Дочку послушай. Ведь ты мнишь себя самой правильной, а между тем можешь ошибаться даже в мелочах!
– Замолчи. Нашёл, за чью спину спрятаться. Может быть, ты и гульки свои прикроешь мнением дочери?!
– Что?! – ахнула дочь. – Па-а-ап, что такое говорит мама? Ты… Ты на стороне гуляешь?
– Может быть. Да. Может быть. Нет. Может быть… Да, точно… Не твое это дело, Марусь.
– Мое. Если вы разводиться надумали… – сипит Марина. – Вы… Двое… Боже! В зеркало посмотрите! В такие годы разводиться глупо и просто… смешно.
– В такие годы? – переспрашиваю я. – Это в какие?
Иван тоже сидит мрачным.
– И что, если мы надумали развестись… Ну так, просто… То что? – спрашиваю я.
Дочь бьет себя рукой по лбу.
– Мам, остановись! Это уже не смешно… Я думала, папа пошутил, когда сказал, что ты кольцом в него бросилась. Но, как я посмотрю, его кольцо при нем, а твое обручальное кольцо – где?
И правда, где оно… Я как вчера его швырнула, так и забыла, искать не стала…
– Мам… Мам, это аврал. По всем фронтам… Миритесь.
– Что?
– Мам, ты слышала. Вам помириться надо!
– Но…
– На пару слов, мам! – настойчиво требует дочь и вытягивает меня на кухню, как маленький, упрямый бульдозер.
Прикрывает дверь и шипит:
– Ты совсем с ума сошла?
– А что?
– Да ничего! Мам… Ты… – сощуривается. – Остановись! Пока не осталась, как старуха из сказки. Одна. У разбитого корыта.
– Чтоооо?! – ахнула я, схватившись за сердце. – Ты… Ты… Ты что такое несешь? Как у тебя язык повернулся?
– Ты у разбитого корыта останешься, мам! – наступает дочь. – Потому что… На отца посмотри.
– И что?
– Да ничего! – всплеснула руками. – Он – кто? Отец. Глава семьи. Мужчина. Видный брутал! Крупный бизнесмен с большими связями… А ты…
– Что я?
– Ничего, мам. В том-то и дело, что ты – ни-че-го. Ты ноль, мам. Простая домохозяйка, ещё и возбухаешь что-то… На твоем месте, я бы собой занялась, мам… Потому что папа и сейчас – лакомый кусочек для женщин и девушек. Даже моего возраста.
– Чтооооо?!
– Да-да, мам.… Я вчера с Колясиком гуляла и с Лелькой, одногруппницей. Папу видела, он из бутика выходил. Лелька отца моего не узнала, говорит, смотри, какой мужик, у меня трусы мокрые. Мам. Трусы, блин, у нее мокрые, понимаешь? У девчонки, которой нет тридцати… И она ещё кое-что мне сказала, мам… Но я тебе говорить не буду.
– Да нет… Ты скажи… если начала…
– Я ей сказала, что это мой отец… А она в ответ… Я бы твоего батю увела. Красивая. Молодая… Гибкая. С большим аппетитом и задором… Мам… Если ты сейчас же за себя не возьмешься, то отправишься… в утиль! И знаешь… отец будет прав.… – добавляет безжалостно.
