Текст книги "Хочу тебя... наказать! (СИ)"
Автор книги: Айрин Лакс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 22
Ксана
Утро разбитое и слишком раннее. В голове туман, в горле как будто пустыня, в которой сдохли сурки.
С трудом поднимаюсь, все тело ноет. Особенно тянущими ощущениями отзывается лоно, и я с трудом собираю вязкие мысли.
По углам комнаты темнота густая, как кисель… Моргаю, глядя в потолок, пытаясь понять, что, черт возьми… Где я?
Разве я вчера не поехала к себе?
То есть… Так… Не совсем к себе.
В отель поехала я. Я временно живу в отеле, напоминаю себе.
Да?
Не одна.
С… Ансаром.
Черт.
Но мы и не в отеле.
Нет, там нет таких потолков, и что-то кружится, над моей головой, позвякивает тонко.
Еще раз моргаю, прогоняя сон. Это не над моей головой кружится, это я поймала взглядом отражение в зеркале. Одна из стен красиво отделана осколками зеркал, и именно в одном из них я поймала отражение какой-то вертушки.
Кажется, игрушка?
В колено тычется что-то прохладное и мокрое.
Тихий скулеж… Шлепок.
Я переворачиваюсь на бок и вижу поводок, брошенный на пол.
– Уууууу… – поскуливает псина.
Вот черт!
Я мигом проснулась.
Это псина… Ансара.
Мамочки!
Мы, что, у него дома?!
Ой, бля… А как?!
Я пытаюсь вспомнить. Пытаюсь… Голова не работает! Мы были в отеле! Точно были… Как здесь оказались? Боже…
Я кое-как из рваных лоскутов собираю события прошлой ночи. Что-то вспоминается, другое не очень…
Мы пили. Мы куда-то ехали… Нам было оооочень весело!
– Пить хочется. Пить… Что здесь происходит?
Собака с тихим гав убегает и возвращается обратно, толкнув ко мне маленькую пластиковую бутылочку воды и еще раз носом касается поводка.
Мол, я – тебе, а теперь и ты – мне!
– Какой ты умный… – говорю осторожно. – Надеюсь, ты не кусаешься. И где твой хозяин? Где Ансар?
Собака смотрит куда-то в сторону и опускает морду на лапы, нетерпеливо постукивая хвостом.
Я с трудом свинчиваю крышечку и делаю глоток жидкости. Она приятно скатывается по глотке и пищеводу, я присасываюсь к бутылке жадно-жадно, пока не осушаю ее целиком.
Только после этого появляется способность двигаться, встать.
Ой, как кружится голова… Как нехорошо… С трудом встаю.
Голая. Бедра с синеватыми отметинами пальцев и на внутренней стороне бедра – засос.
Боже… Вот козел. Мудак…
Все-таки мы переспали! Я не помню, как здесь оказалась…
Мутными образами проносится картинка, как мы пьем.
Я – шампанское, Ансар – виски. Еще он болтает что-то… Хвалится… Треплется без умолку!
Значит, мы пили. Это грязное, озабоченное животное точно меня опоило и притащило в свою берлогу.
Кстати, о берлоге. Я хочу в туалет…
С трудом добежала до нужной комнаты и присела, закрыв глаза…
Медитирую под журчание струи, меня все еще мутит.
Внезапно я слышу шаги.
Шаги по коридору и спешу поскорее доделать свои дела. Нет ничего хуже, чем быть застуканной мочащейся на унитаз, но… именно это и происходит, когда распахивается дверь.
– Ансар, ну ты и соня, я не могла до тебя дозвониться! Ты в курсе, что у тебя пес описался?! Там лужа у входа!
Боже, нет! Только не это!
Но именно это и произошло.
Безжалостно открыта дверь.
Передо мной замирает… Алсу.
Последние капли.
В унитаз.
Кап-кап.
Паршивее не придумаешь.
Я голая и потасканная, опухшая после сна… Почти не ощущаю свое тело, а она… одетая так, будто собралась на пробежку и заглянула к любимому женишку.
За компанию.
Наверное, они отличная пара, вместе бегают, выгуливают пса, ходят на благотворительные ужины и ведут здоровый образ жизни.
Напоказ.
Вот только сам Ансар – другой, и я точно это знаю.
И вспышкой в голове проносится, как он пьяно признался, что у него на невесту тупо не встает…
– Привет! – выдавливаю из себя.
Я даже встать не могу, чтобы подтереться клочком бумажки.
– Шшшшшалаааава! – тянет Алсу. – Какая же ты все-таки шалава… Совсем стыд потеряла!
Она делает шаг вперед и взвизгивает, обернувшись.
Пес тяпнул ее за икру под коленкой, утянув немного назад.
– Бас, фу… Фу, я не пойду с тобой гулять! Отстань…
Мне хватает нескольких секунд, чтобы подняться и быстро сорвать с крючка мужской халат. Собака упорно рычит и тянет Алсу к двери. Она отбивается пытается уговорить пса ее отпустить.
– Если ты порвешь эти легинсы…
То материт меня:
– Блядь! Ты конченая, тупая и завистливая блядь! Мы почти женаты… Я знала, что ты на него вешаешься! Знала!
Где сам герой этой хроники, я не ведаю.
Может быть, он проснулся пораньше и сам пошел на пробежку раньше, чем его невеста?!
Сейчас прибежит, взмыленный, потный… И попадет на разборки между двумя девицами и послушает скулеж пса, который пипец как хочет в туалет.
– Так, хватит! Бесишь! – повышает голос Алсу.
Пес недовольно тявкает и… с недовольным видом трусит к двери.
Через миг, присев, он навалил огромную кучу какашек в кеды.
В женские кеды с розовыми полосками…
Это не моя обувь, эти кеды принадлежат невесте Ансара.
– Ненавииииижууу эту собакуууу! – взвыла Алсу и разворачивается, направив на меня телефон.
– Убери камеру! – требую я.
– Я тебя ославлю! Шалава… Дешевка! – выкрикивает, продолжая снимать.
Я вспыхиваю, как спичка. Как же меня все это достало!
– Единственная шалава – это твой… жених! У которого на тебя не стоит, и он бегает за мной вот уже несколько месяцев…
– Больше похоже на то, что ты перед ним ноги раздвигаешь… – смеется. – Или папаша тебя подкладывает под тех, у кого нужно получить услуги дешевле?!
– Не трогай моего отца своим грязным языком. И вообще… Пошла вон.
– Охренеть. Я вообще-то к своему жениху пришла! На минуточку, а ты… Ты…
– А меня пригласил твой жених. Ты поинтересуйся у него на досуге о пристрастиях, ммм… Может быть, он планировал всех в свою койку уложить. По очереди. Может быть, хотя бы рядом со мной у него на тебя встанет?! – смеюсь.
Говорят, люди – самые жестокие существа, и я отчасти с этим согласна. Потому что именно сейчас, оказавшись в двусмысленной ситуации, будучи униженной и использованной, я плююсь обидой и злостью, жажда мщения разгорается все сильнее!
Почему бы нам, девочкам, не объединиться?
Мы обе пали жертвой одного и того же мудака!
Именно он – причина раздора и ненавистных взглядов, и всех этих оскорблений!
Но вместо того, чтобы спокойно объясниться, мы плюемся друг в друга ругательствами, пока одна из нас не сбегает…
Босиком.
Ведь именно в ее кеды нагадил Бас.
До чего странно устроен человек: ведь сбежала в слезах Алсу, но униженной и оскорбленной чувствую себя именно я!
Глава 23
Ксана
Потом я прошлась по квартире Ансара и… застыла пораженная: все это время он… дрых.
Дрых в спальне!
Глазам своим не верю. Он лежит на животе и сладко храпит.
Капец какой-то!
Всю подушку заслюнявил.
Рядом со мной присел Бас, толкнувшись мордой мне в руку, и посмотрел на хозяина, гавкнул несколько раз, покрутился и снова побежал за поводком.
Как будто пожаловался, что его хозяин такой засоня.
Обалдеть можно…
У меня жизнь разрушена, меня грязью с ног до головы облили.
Да у него под носом такая война произошла, но Ансар… храпит с самым довольным видом. Расцарапанный и тоже в засосах. На шее, плечах… Спина и зад расцарапаны.
Черт…
Это кошмар.
Какой-то кошмар!
Звонит папа…
Я в панике.
Я испытываю гремучую смесь паники и горькой обиды, потому что большую часть ночи я не помню… Я решила все рассказать папе.
Потому что он клялся, что на кол посадит того, кто меня обидит.
Наверное, стоило рассказать ему сразу же и не затягивать… Пока Ансар меня не напоил и гнусно не воспользовался мной, как шлюхой.
Еще и жениться собрался, урод.
Вот хрен тебе, а не женитьба!
Хрен без масла и соли, а не перспективная работа.
– Алло.
– Ксана, случилась беда, – говорит отец.
Одновременно с этим я выдыхаю:
– Папа, приедь, пожалуйста. Ты мне очень нужен.
Мы оба замираем.
– Так, стоп… Стоп… Ты уже в курсе, да?
– В курсе чего?! – мое сердце застывает.
– Мама…
– Нет. Не в курсе. Что с ней?
– Инсульт, – тихо выдыхает отец. – Ее на одну сторону парализовало. Я хотел ехать к ней сегодня, с тобой. Но за ней уже есть уход, врачи… Она под наблюдением! А с тобой что, моя золотая?
Заботы и тепла в голосе папы так много, что я решила сознаться.
Зря только тянула, надо было сразу пожаловаться на друга отца, он бы его приструнил!
– Я переспала с твоим другом, папа. Он меня чем-то напоил… Приедь, пожалуйста.
– ЧТОООО?!
***
Пока папа в пути, я успела умыться. Свою одежду нашла, но она такая измятая, местами порванная и в следах спермы, что сомнений никаких не остается – мы трахались прямо в одежде, как два диких зверя.
Поэтому пришлось выдернуть кое-что из шмоток Алсу, которые были в одной из комнат.
– Клянусь, что верну, – говорю вслух, вскрыв новую упаковку удобного спортивного белья, которое, кстати, универсального размера и хорошо тянется от сорок второго до сорок восьмого.
Лучше так, чем встретить отца нагишом или в мужском халате.
Плюсом идет спортивный костюм.
Потом я слышу чрезмерно радостный лай Баса и то, как он скребет когтями пол, прыгает, снова скребет…
– Бас, отвали, фу… Не лижи меня… – хрипит Ансар. – Пить принеси. Давай. Ща выгуляю. Но сначала пить!
Этот наглый мужчина просто эксплуатирует пса, натаскав того на команду «принеси попить».
Наверняка у него часто встречаются такие с утреца, да?
Гуляка! Позер… Ублюдок.
По моим расчетам, папа скоро приедет.
Он написал, что уже в пути.
«Держись, девочка моя! Я уже еду!»
Я медленно прохожу в комнату Ансара и тихонечко сажусь на кровать, у него в ногах.
Ансар, напившись воды, лежит с закрытыми глазами, но открывает их, почувствовав мое присутствие.
– КСАНА?! – садится.
Глаза все еще мутные, лоб нахмурен.
Он будто зол и не рад моему присутствию.
Весь его облик буквально кричит: что ты здесь делаешь?!
Поразительно… То есть он был уверен, что оттрахает меня и в хвост, и в гриву, и я тихонечко свалю без следа?!
– Что ты делаешь в моей постели? – мрачно пялится на меня мужчина.
Пытается встать. Это у него выходит плохо. Он замечает главное: привставший член.
Матерится.
– И почему на мне нет трусов?
– А ты догадайся, умник. Мы переспали. Ты лишил меня невинности, – отвечаю другу отца. – Такое ощущение, что всюду. Теперь, как честный мужчина, ты просто обязан на мне жениться! – ухмыляюсь я.
На самом деле ничего подобного я не желаю.
Хочу только одного – еще несколько раз умыться. Так, чтобы стереть из себя его следы.
Навсегда!
Мне кажется, у нас был шанс.
Крохотный шанс урегулировать все мирно едва теплился в глубине моего сердца, но он оказался безжалостно погашен следующей фразой Ансара.
– Жениться?! На тебе?!
Ансар смотрит так, будто я предлагаю чушь.
– Я уже без пяти минут… Сука, женат! Ты что несешь?! В своем уме, малявка?!
Козел.
Я же говорила, да? Нет, он козел всех козлов.
После такого… посмел заикнуться о своей невесте и буквально превратил мое сердце в геенну огненную, в которой сгорело все хорошее.
– Женат? Боюсь, что уже нет. Теперь у тебя будут большие проблемы. Ансар, как тебя там… Не запомнила. Козлевич, кажется.
– Что? Совсем оборзела! Ко мне на вы, по имени-отчеству, усекла?! – рычит. – Ты вообще какого хрена вещи Алсу напялила?! Что себе позволяешь?
Вот урод… Настоящий урод…
У нашей ссоры только один свидетель – пес, который молча переводит взгляд с меня на Ансара и обратно.
От криков Ансара и его взглядов мне становится совсем тошно. Мало того, что состояние паршивое, я оказалась в такой ситуации, которую и врагу не пожелаешь, и его реакция безжалостная, гадкая, топит меня еще сильнее!
– Зачем так кричать? Твоя невеста уже на меня накричала… – говорю через боль.
– НЕВЕСТА?!
– Именно так, – киваю я. – Невеста. Она была здесь.
Он проснулся.
Вот теперь я понимаю, что Ансар окончательно проснулся.
Из глаз пропало туманное выражение. Его будто отрезвило.
За секунды.
– Была здесь?!
– Вошла сама, – развожу руками. – Вы, кажется, живете вместе или типа того…
– Пиздец! – накрывает рукой лицо.
– Боюсь, теперь свадьбы тебе не видать…
– Так, стоп… Это ты за мной увязалась. Мы были … в отеле… И я… Я собирался уехать к себе, а ты попросила меня о чем-то… – морщится. – Глупость какая-то! Это ты за мной увязалась.
Поразительно! Он меня напоил какой-то дрянью, накачал спиртным и тычет пальцем, мол, ты сама ко мне приехала и вешалась на меня?!
Мой телефон тренькает сообщением:
«Две минуты, золотая. Уже поднимаюсь!»
– Мой папа уже едет сюда. Очень злой…
Ансар бледнеет.
– По правде говоря, папа уже здесь, – говорю я под требовательную трель звонка.
Медленно встаю и отступаю назад.
Ансар буравит меня взглядом.
– Это подстава. Ты хоть представляешь, что я с тобой за это сделаю?! Накажу… Пощады не проси. Не будет.
– Подстава?! – все-таки с глаз срываются слезы. – Ты меня напоил, чтобы трахнуть, потому что иначе я бы тебе не дала.
– Это не так. Это… – запускает пальцы в волосы.
Звонок дребезжит.
– Нахрена ты позвонила отцу?! Мы бы… Могли все решить! – в глазах мелькает досада. – Ксана!
– Нечего здесь решать! – выскальзываю. – Открой ему или он выломает дверь.
Я сказала так для бравады, но…
Через несколько секунд дверь реально начинают долбить…
Кажется, каким-то тараном.
Ансар едва успевает натянуть первые попавшиеся трусы и мятую футболку, когда в комнату врываются люди в форме с дубинками.
Глава 24
Ансар
«А это Ксана, моя дочь. Узнал? Стала совсем взрослой. Я без нее… как без рук. Услада моих глаз, рахат-лукум моего сердца!»
Почему-то именно сейчас эти слова вспыхивают в памяти.
Так же, как вспыхивает боль от удара дубинкой по голове.
Одновременно с этим мирный, в общем-то дружелюбный Бас бросается на обидчика.
Дурачок, а ты-то куда лезешь? В этот момент я больше переживаю не за себя, получающего удары дубинками по голове и телу, но за то, как мощно подсекают по грудине моего пса. Его вой отдает по моим барабанным перепонкам.
Я успеваю заметить, как в глазах Родиона вспыхивает мучительное сожаление.
Словно ему искренне жаль нашей многолетней дружбы.
Но лишь на миг…
Отцовского возмущения и гнева, ярости гораздо больше.
Я запоздало понимаю, что он не лгал, что дочь для него, действительно, рахат-лукум его сердца, а я… Наверное, в какой-то момент я даже это своей циничной шкурой обесценил и подверг сомнениям ценность этих связей.
Догоняю сейчас, позднее, когда все уже летит в тартарары, и Ксана прячется в объятьях отца…
Проснись я на несколько минут раньше, мог бы это предотвратить.
Но теперь я в эпицентре пиздеца и погрома…
И это только начало моих глобальных проблем.
***
Ксана
– Ты, главное, не переживай сейчас. Папа все сделает. Иди ко мне… Так… Вот, водички выпей…
Папа обнимает меня, гладит по волосам, целует.
Я плачу от облегчения: потому что было очень тяжело столько лет его обманывать и, в особенности, обманывать в последнее время. Я не привыкла, что между нами есть секреты.
Плачу от облегчения, что грязная тайна больше надо мной не довлеет, но папа, кажется, расценил мои слезы несколько иначе.
– Он тебя обидел?
Взгляд останавливается на моей шее.
Отец отворачивается.
Я смотрю на свое отражение в зеркале заднего вида.
На шее синяк багровый…
Засос.
Нет…
ЗА-СО-СИ-ЩЕ!
И это не один такой… след…
Еще на ключицах. На груди… Ой, про бедра вообще молчу.
– Я сейчас.
Папа покидает салон машины и нервно ходит вокруг, курит. Рядом с ним осторожно останавливается кто-то.
Отец активно жестикулирует, потом начинает пинать колеса машины, стоящей рядом, хватает за грудки подчиненного и трясет его, орет.
Мне кажется, я даже вижу, как слюна каплями вылетает из его рта, как привстают на затылке короткие седые волосы.
От папы фонит бессильной, запоздалой яростью.
Оттолкнув мужчину, папа садится на корточки и буравит тяжелым взглядом асфальт.
Мне становится страшно. До икоты…
Боже, что я наделала? Что мы… наделали? На пару с Ансаром…
Два озабоченных чудовища!
Выбираюсь из машины, трясясь.
– Пап, пап… Папочка… Ты как? Со мной все хорошо, правда…
Обнимаю отца, он распаренный, от него валит во все стороны жар. Лицо потное, побагровело.
– Иди в машину. Иди… Сядь… Я сейчас все решу… – хрипит, обняв. – Тебе помогут. Я все улажу… Больше никто тебя не обидит, слышишь?
Ужасное утро.
Тяжелое…
Камень на сердце такой огромный, что вот-вот раздавит…
***
Как оказалось, слова «я сейчас все решу» мы с папой понимаем по-разному.
– Зачем это? – ежусь я.
– Так надо.
Ладно, я понимаю, сдать анализы крови.
На вещества!
Потому что я не помню очень много. Причем, точно уверена, что не пила до того, как не помню. Да, в целом, пила, память хаотично подсвечивает участки. Но… Не до такой же степени?
Или до такой? У меня чувство, что я вслепую мечусь в лабиринте!
Но проходить медицинское освидетельствование.
– Все зафиксируют, Ксана.
Отец вздыхает и не смотрит мне в глаза.
– Так надо.
– Нет!
– Один раз, Ксана. Клянусь. Тебе больше не придется повторять это. Просто сейчас нужно снять следы и твои показания. В суде не будет допросов. Клянусь… Тебе не придется снова и снова вспоминать эту ночь. Даю слово… Но сейчас…
Отец продолжает смотреть куда-то в бок.
– Суд?!
Меня будто воздушной волной отбрасывает назад.
– Какой еще суд, папа?
– За совершенное злодеяние, разумеется. Насильник должен ответить перед законом.
– Нет… Нет… Боже, нет. Я ничего не скажу! Никуда заявления писать не стану.
– Ксана! Уже и так ясно…
– Нет! Нет, папа. Неясно. Все не…
Как мне мучительно стыдно и неловко…
До меня только сейчас дошло, в чем отец хочет обвинить Ансара.
Ансар, конечно, мудак! Достоин наказания, но… только не такого.
– Папа, пусть эти люди выйдут, пожалуйста. Хватит меня разглядывать… Нам нужно поговорить наедине! – судорожным жестом натягиваю толстовку поверх короткого топа.
– Оставьте нас.
Жду, пока за последним сотрудником закроется дверь.
Молчим… Редкие шорохи и звуки дыхания в полной тишине раздаются оглушающе громко.
– Я не буду давать показания об изнасиловании, если ты хотел представить все именно так.
Отец мучительно выдыхает:
– А как еще?
– Не совсем так. Мы… У нас это давно…
– Вы давно спите?! – взвился отец. – Давно спите вместе? А сегодня он решил… Я не знаю…
– Нет. Боже, нет… Это было впервые. Переспали. Но…
Я чувствую себя ужасно жалкой, грязной и совсем никчемной.
– Но флирт и переписка были уже давно.
– Как давно?
– Очень. Еще….
Выслушав меня, отец грязно выругался.
– Вот блять, урод! Педофил! И ты отказываешься давать против него показания? Да пусть его у параши нагнут и…
От этих грязных угроз не по себе становится. Хочется закрыть уши.
Хочется оказаться подальше отсюда!
Но нет возможности…
– Папа, я уже была взрослой! Совершеннолетней! Даже тогда.
– Нет, девочка моя… – папа гладит меня трясущимися пальцами по волосам. – Взрослой ты могла считаться, если на тот момент ты отдавала себе отчет в своих действиях. И пусть тебе тогда было восемнадцать, ты все еще была ребенком, а этот урод… Растлил тебя. Пил и ел со мной за одним столом, в глаза улыбался. Руки мне пожимал, а потом… этими же руками… – хватается за голову.
– Мне очень жаль, что я тебя расстроила, папа. Но он мне нравился и мне казалось, что я ему тоже нравлюсь. Вот и все… И это началось снова, после того, как он вернулся, и ты…
– Заставил тебя работать с ним. Я доверял ему, а он… – вздыхает прискорбно.
– Мы переспали, но он меня не насиловал, папа. Мне жаль… Мне так жаль… – повторяю я снова и снова.
– Ты сказала, что ничего не помнишь. Что он тебя опоил…
– Да. Да? Или нет? Я не знаю… Я плохо помню… Может быть, я просто перепила шампанского?
– Как бы то ни было, он тебя напоил и воспользовался твоим состоянием. Ты была не в состоянии сказать ему «нет», и мой вердикт однозначен. Он виновен.
– Но заявление я писать не стану. Ты… Ты меня не заставишь! – выкрикиваю я из последних сил, рухнув в обморок.
Глава 25
Ансар
– И что мы будем делать, Ансар?
Я с трудом удерживаю голову. Ее тянет вниз, и только туда.
Кажется, на мне живого места не осталось
– Горячий прием, правда? – интересуется Родион. – И это только начало.
Слышится какой-то шелест. Я одним глазом, который чуть-чуть видит, потому что второй глаз полностью заплыл, замечаю, как на столе оказываются фотографии.
Каждый след моих зубов, губ и пальцев на теле Ксаны зафиксирован..
Каждый.
Такое чувство, что я ее рвал, мял и не выпускал из… лап и когтей.
Дорвался, как дикий зверь. И, даже несмотря на все происходящее, во мне разливается сытое удовлетворение: она стала моей, как и должна была быть. И я точно знаю, как нам было хорошо…
Пока не наступила реальность.
– Я тебе доверял. Пустил в семью. Моя девочка стала жертвой старого… друга. Но, оказывается, другом ты никогда не был, шакал, – злится Родион. – Знаешь, что с такими, как ты, на зоне делают? В жопу ебут. И в рот отъебут, и в жопу… И будет у тебя и рот, и жопа, как гостиница – все включено, отказов не принимает.
Вот, значит, как…
В голове звенит голос Ксаны, ее предупреждение: «И, Ансар… Если будет следующий раз, то сначала ты обрадуешься, но потом… ты пожалеешь…»
Я считал, что это просто тупая бравада от телочки, которая возомнила о себе слишком многое.
Но, оказывается, это была четко спланированная подстава.
И я попался, как дебил.
– Я не насиловал твою дочку, Родион. И ты можешь мне не верить, но она… тоже была не прочь. Не веришь? Посмотри в мой телефон. На переписку… – смеюсь, лизнув кровь с губы. – Твой ангелочек по сути вовсе не ангел.
– И это все? Все твои оправдания? В стиле… Сучка не захочет, кобель не вскочит? Ты мою дочь сучкой, что ли, считаешь?
Еще какой сучкой. Отменной…
Я ее ненавижу настолько же, насколько восхищаюсь тем, как она все провернула.
Хороша, гадина… Ненавижу и драл бы ее за это до конца дней! Отрава… Просто смертельная доза!
– Можешь попытаться провернуть финт с изнасилованием, но у тебя ничего не выйдет. Задержание было произведено с нарушениями. То, как меня поколотили… на неудачное падение не списать.
Успеваю заметить, каким недовольством вспыхивают глаза Родиона.
Он не удержался. Поддался эмоциям.
Сказал «фас» и меня отхерачили так, что даже яйца почернели, что я мочусь, сука, по полчаса… С кровью. И зубы… Мне ставить протезы придется.
Бывший старый друг барабанит пальцами по столу.
Он бы с радостью меня сгноил заживо, будь я фигурой помельче.
Но не выйдет…
Семья, хорошие связи…
Сейчас мы оба оказались в очень паршивой ситуации.
Один неосторожный шаг, и все полетит в тартарары.
– У тебя не выйдет протащить статью износ, Родион, – говорю я. – Вот если бы меня и пальцем не тронули, если бы не было переписок и записей с камер, где четко видно, как мы весело и задорно проводим время вместе…
– Это ни о чем не говорит! Можно веселиться и через минуту совершить преступление.
– У тебя не выйдет. Валяй. Попытайся разыграть эту карту, и я посмотрю, как ты обосрешься.
Мне стоит больших усилий держать лицо и тоже бросаться угрозами в ответ. Потому что состояние мое – паршивое и положение – шаткое. Но и у Родиона на руках только претензии, да, подтвержденные кое-чем, однако этого мало.
Я выпрямляюсь и расправляю плечи. Такое чувство, будто заново собираю позвоночник.
Болит все…
– Я относился к тебе, как к младшему брату, подпустил тебя близко к семье, к самому дорогому! А ты… – бросает с горечью Родион.
– И я ценю нашу дружбу.
– Больше нет. Дружба в прошлом, – бросает отрывисто. – Я тебе этого простить не смогу!
– Твоя дочь выросла, Родион. Возможно, это для каждого родителя – удар, понимать, что девочка стала совсем взрослой.
– Не надо валить на Ксану! Моя девочка и мухи не обидит.
Оу, он действительно в это верит? Мухи не обидит, ага… Ксана – та еще… венерина мухоловка! Слопает!
– Разве я сказал что-то плохое? Нет. Всего лишь говорю, что девочка взрослая. Вчера мы здорово перебрали, – признаюсь. – Но мы кутили от души, и ты это знаешь!
Он с досадой отводит взгляд в сторону.
Я злюсь: вот же сучка! Сама меня хотела, как сумасшедшая, натрахалась так, что кончать устала, но решила изобразить из себя оскорбленную невинность!
Отомстить решила?
Вбить клин между мужчинами…
Что за бабы, одни проблемы от них!
Из трусиков передо мной выпрыгивала и думает, что добилась своего. Что ж, девочка, будь по-твоему, но ты пожалеешь…
– Мы оба знаем, что я прав. – продолжаю вещать уверенно. – Родион, у нас затянувшаяся интрижка с твоей дочерью, флирт, игра. Да, все вышло из-под контроля, но мы оба знаем, что до крайностей доводить не стоит!
– Предлагаешь закрыть глаза? Забыть? Забыть слезы дочери?!
– Предлагаю решить вопрос полюбовно и прекращай набирать отрицательные очки репутации. То, что меня удерживают, официально не выдвинув обвинений, говорит о многом. И проблем, поверь, тоже может быть немало.
– Я могу пойти до конца.
– И у тебя не получится. Только дочурку свою опозоришь, – делаю рывок вперед. – У тебя не выйдет закрыть меня за износ, которого не было. Но если ты продолжишь упрямиться, я ославлю твою дочь, как первую на деревне давалку, как алчную девку, которая решила просто подзаработать на грязи!
– Как ты смеешь?!
– Как я смею?! Посмотри на себя! Как ты смеешь, Родион, играть так жизнью и репутацией дочери?! Ксана мне нравится, и я готов сделать благородный шаг. Но если ты станешь упрямиться, переступлю через нее. Будет жаль бедняжку, если ты своим ослиным упрямством сломаешь ей жизнь.
– Я так и не услышал толкового предложения от тебя.
– Это предложение руки и сердца. Ксане. Я делаю его именно сейчас и прошу твоего благословения на наш брак.
– Ты помолвлен. Это проблема.
– Но это моя проблема. Не твоя.
– Отдать свою дочь в руки тому, кто…
– В чьи руки она очень хотела попасть, Родион. Признай, она не та малышка, которой ты поправлял на голове бантики и слушал, как ей хочется покататься на живой единорожке.
Вместо этого Ксана всю ночь на моем хуе каталась, но утром решила сыграть в самую мерзкую, тупую и ненавистную всеми мужчинами игру: он меня изнасиловал.
Двуличная мерзавка…
– Разумеется, брак будет подкреплен и иными… благами, – говорю обтекаемо. – Все можно обсудить, Родион. Я не хочу видеть в тебе врага.
– Вот только друзьями мы вряд ли останемся.
– Конечно, нет. Разве можно дружить с будущим… тестем?
