Текст книги "Счастливая встреча"
Автор книги: Айрин Хант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
5
– Пожалуйста, не надо! – Селине не нужно было ничего доказывать. Она прекрасно знала, как непреодолимо ее влечет к нему. Стоило ей увидеть его или ему дотронуться до нее, как эта всесокрушающая сила лишала ее разума.
Ее взволнованный протест он заглушил поцелуем. Адам заметил раньше, что между ними не было противоборства. Ее последняя связная мысль, до того как страсть полностью овладела ею, была о том, что, может быть, с ним происходит то же самое, что он испытывает столь же непреодолимое желание…
Слепо повинуясь чувству, ее руки скользнули в расстегнутый ворот рубашки и уперлись в его широкую обнаженную грудь, потом она обхватила его плечи, впиваясь пальцами в пылающую кожу, в то время как его язык исследовал ее сладкий и жаждущий ласки рот.
У нее кружилась голова от новизны его ласк и своих ощущений. Это было божественно, и неважно, что ее чувства были настолько сильны, что не подчинялись разуму и воле. Она прижалась к нему сильнее, но ей хотелось быть еще ближе, а мозг отказывался работать, как вдруг, приведя ее в крайнее возбуждение, он отодвинулся, руки его прекратили ненасытно и нежно ласкать ее стонущие груди, он оторвал свои губы от ее рта и отстранил ее руку, жадно теребившую мучительно интригующую границу на его поясе.
– Вот сколько восторга, – сказал он с усмешкой. – Из-за легкой сухости во рту его голос звучал еще более хрипло. Легкая самодовольная улыбка играла на его красивых чувственных губах, глаза были лукаво прищурены.
– Ведь мне даже не нужно было тебе ничего доказывать, правда? Признайся, крошка.
Этого она не сделает. Ей еще никогда в жизни не было так стыдно за себя. Поэтому ее продолговатые золотистые глаза загорелись мрачной ненавистью, потом засверкали, как клинки мечей, он же пожал плечами, отпустил ее руки и сказал:
– Мы упрямые, да? – И нагнулся, чтобы поднять оторванные ею в страстном порыве пуговицы его рубашки.
Плавно развернувшись на каблуках, он встал к ней лицом, подкидывая на руке перламутровые пуговицы. Выражение его лица в этот момент было непроницаемым. Селина посмотрела на ковер. Вид обнаженной мужской груди смущал ее, и она покраснела.
Как же она могла? Как могла она наброситься на него, чуть ли не насилуя его, сдирая с него одежду, опьяненная желанием как можно теснее прижаться к нему? Она была противна самой себе. Но хуже всего было то, что он считал, что они сексуально очень подходят друг другу. И она тут же бросилась вперед и доказала, что он прав, черт возьми!
Пытаясь успокоиться и восстановить утраченное чувство достоинства, она усилием воли заставила себя дышать ровнее; когда прошло крайнее смятение, она услышала его холодный голос:
– Тебе нужно уходить. Я думаю, ты еще успеешь навестить Мартина, но до этого я хочу, чтобы ты попробовала узнать, где Доминик. Я сам сегодня вечером собираюсь поехать в больницу и хотел бы знать, где этот негодяй.
Он ее выпроваживал! Что-то похожее на разочарование пронзило ее холодом, но, скрыв ненужные эмоции, она резко сказала:
– Ты мне приказываешь? Тебе он нужен, так ты и ищи его, – и посмотрела ему прямо в глаза. Слава богу, что он уже застегнул рубашку, хотя она и не сходилась там, где не было пуговиц. Воспоминание об обстоятельствах, при которых они оказались оторванными, заставило ее снова почувствовать тягостную неловкость. Поэтому она встала и со всем высокомерием, на какое только была способна, сказала: – Подай мне мое пальто, пожалуйста. Я не знаю, куда ты его забросил.
Ей хотелось выбраться отсюда как можно скорее. Она предполагала, что он отвезет ее домой, где она оставила свою машину, и ей придется еще немного потерпеть его ненавистное присутствие. Уголки ее недовольно сжатого рта опустились, когда он поднял с пола ее кожаное пальто и, кидая его ей, произнес:
– Найди его ты. У меня есть более важные дела. И ты лучше знаешь, у какой из своих сегодняшних подружек он скорее всего обосновался.
Сердито вскинув голову в ответ на его приказной тон, она все же спохватилась и проглотила свой отказ выполнить его поручение, вспомнив, что он ей говорил раньше. Ее сознание тогда было отключено. Он – как бы это сказать – отвлекал ее. И сейчас она выступила с обвинением:
– Ты что-то говорил о том, что Доминик тянет из фирмы деньги. Что конкретно ты имел в виду? Думаешь, я верю хоть одному твоему слову?
– Нет? – и он чуть приподнял брови с насмешливо-холодным видом. – Стоит только заглянуть в бухгалтерские документы, и я тебе докажу это. У меня достаточно оснований, чтобы от имени банка привлечь его к суду. Он пересек комнату, поднял трубку телефона и нетерпеливо стал набирать номер.
Шокированная его ледяной откровенностью, Селина замолчала, уставившись в его широкую спину, в то время как он требовал по телефону:
– Мне нужна машина через десять минут. – Отрывисто сообщив адрес, он с холодным видом повернулся к ней, и страх охватил ее, когда он сообщил почти с полным безразличием: – У меня нет времени, чтобы отвезти тебя самому, но я говорил совершенно серьезно, когда требовал найти Доминика. Когда тебе это удастся, предупреди его, что ему стоит хорошенько подумать, прежде чем удрать из страны, прихватив кругленькую сумму денег, принадлежащих банку. Я его найду, где бы он ни оказался. И чем больше неприятностей доставит он мне, тем хуже для него.
– Это действительно так? – прошептала потрясенная и побледневшая Селина, вглядываясь в его прищуренные глаза и пытаясь найти там ответ. Он медленно кивнул головой, и что-то похожее на сочувствие смягчило его голос, когда он стал объяснять:
– Поверь мне, дорогая. Он ворует уже много лет, но с тех пор, как Мартин отдалился от дел из-за болезни, у него появилась жадность.
Он прошел к окну, выглянул на улицу, затем бросил нетерпеливый взгляд на часы, и Селина подумала, что ему не терпится отделаться от нее. Но раздумывать над тем, почему это должно обижать ее, она сочла глупым и ненужным, поэтому строго спросила:
– Откуда тебе все это известно?
– Из документов, откуда же еще? – он презрительно развел руками, а потом с видом, будто разговаривает с идиотом, объяснил: – Когда Мартин обратился ко мне за деньгами в первый раз, наши специалисты проштудировали все документы. Там были небольшие несоответствия – пятьдесят тут, сотня там, – это могло быть отнесено на счет небрежностей в бухгалтерии. А уж, поверь мне, Доминик, конечно, небрежен. – Он еще раз оскорбительно взглянул на часы. – Но с учетом ссуды, полученной от банка, доходы «Кингз Рэнсом» были ниже предполагаемых. И, будучи лицом заинтересованным, как ты можешь сказать, я сам просмотрел документы. Пропавшие за последние полгода суммы составляли тысячи. Как я уже сказал, он стал жадным, но недостаточно умным, чтобы скрыть то, что он делал. До сих пор я не выносил сор из избы. И ты знаешь, что должна сделать, чтобы это не стало известно всем.
Выйти за него замуж! Он действительно именно это имеет в виду?! Селина вся похолодела, глаза ее закрылись, а когда она открыла их снова, то увидела дьявольские зеленые костры – они горели в его глазах, когда он указательным пальцем приподнял ее подбородок, пытаясь повнимательнее рассмотреть ее лицо.
– Я тебе обещаю, нам будет хорошо. – Он снова воспользовался сокрушающей силой своего голоса, от волнующего тембра которого у нее так ослабели ноги, что она едва не повисла на нем. Огромным усилием воли ей все же удалось удержаться, а он продолжал: – Нам вместе будет хорошо, обещаю. Я не буду тебя торопить; я не до такой степени жестокосердный. Я не против того, чтобы свадьба была весной, где-нибудь в конце марта, например. У тебя будет время привыкнуть к этой мысли. Я расскажу об этом Мартину, когда буду у него сегодня. – Он отошел, и последнее, что она запомнила, была ее сумка, которую он совал в ее потерявшие чувствительность руки. – Такси ждет. Пора.
Что же мне теперь делать? – Эта мысль сидела в мозгу Селины на всем обратном пути домой. Громко захлопнув за собой дверь, она прошагала по пустым комнатам. Где же, черт возьми, был Доминик? Пустые комнаты ответили ей молчанием, и она устало оперлась о стену.
Неподвижно стоя так в тишине кухни, она осознала, что Адам говорил правду.
Ее брат всегда был нечист на руку. В детстве он брал чужие вещи, если знал, что никто этого не заметит. Он, должно быть, не справился с соблазном, когда получил в свое распоряжение деньги компании. Он хорошо зарабатывал, большую часть его бытовых расходов оплачивали родители, но, видимо, он хотел еще больше. Потом еще. Его увлечение молодыми красивыми женщинами было всем хорошо известно. То, что его замечали в обществе какой-нибудь экстравагантной девицы, возвышало его в собственных глазах. Казалось, его совсем не заботит то, что вместо сердец у этих существ были кассовые аппараты.
Совершенно неожиданно она возненавидела Доминика с такой силой, которую даже не подозревала в себе. Это из-за его жадности и тщеславия она находится в такой зависимости от цепких рук Адама Тюдора. И у нее практически нет возможности вырваться. Или замуж, или под суд, а уж он сделает так, чтобы Доминик сполна ответил за свою алчность.
Если бы не плохое здоровье Мартина, то, пожалуй, Селина бы согласилась, чтобы закон восторжествовал. Так ему и надо, пусть знает, что нельзя безнаказанно воровать и обманывать – истина, которую его любимая мамочка не сумела вбить в его драгоценную, самодовольную голову!
Однако ее любовь к Мартину не позволит ей сделать ничего подобного. Он, пожалуй, не переживет удара, если его сын и наследник окажется за решеткой. Но было и еще кое-что похуже: выйти замуж за Адама или согласиться с тем, что он не только посадит своего единственного братца в тюрьму, но и сделает все, чтобы банк лишил их права выкупа и забрал почти все, ради чего Мартин трудился не покладая рук в течение многих лет.
Она заскрежетала зубами. Во-первых, она не могла предположить, почему ее обычно проницательный дядя обратился за деньгами к своему отвратительному сыну: ведь есть же другие коммерческие банки, боже мой! И насколько ей теперь известно, все эти годы они тесно общались, но он не почувствовал ту обиду, что заставила его незаконного сына зайти так далеко в желании отомстить?
Вдруг ей пришла в голову совсем ужасная мысль. Этот монстр сказал ей, что навестит Мартина еще раз сегодня вечером, чтобы сообщить ему о предстоящей свадьбе!
И она представила, как он будет злорадствовать, сообщая ему о том, что его любимая приемная дочь используется в грязной игре мести и принуждения. Сознание же того, что Мартин не в состоянии что-либо сделать, чтобы уберечь счастье приемной дочери, вырвать ее из когтей своего ненавистного сына, крайне огорчит его. Ведь для того, чтобы освободить ее, он будет вынужден принести в жертву Доминика и все, ради чего он всю жизнь работал. Он окажется в ужасно безвыходной ситуации.
Она должна первой приехать к нему!
Решившись, она быстро заперла дверь и сбежала вниз, к машине. Адам приказал ей найти своего брата – да пусть он лопнет, и Доминик тоже! Она должна увидеть в первую очередь Мартина и как-то смягчить удар. Как – она не знала. Но она что-нибудь придумает.
– Ну, нашла ты его? – спросила Ванесса, и Селина покачала головой. Напряжение начало сказываться: привычное самообладание Ванессы дало трещину.
– В городе его нет, и по внешнему виду квартиры можно предположить, что он заходил туда только для того, чтобы прослушать записи автоответчика. – Селина промолчала о том, что не удосужилась поискать его где-нибудь еще, а все утро провела в объятиях ненавистного и презренного Адама Тюдора, и что вернулась в квартиру, когда тот выпроводил ее из своего дома.
Ванесса выругалась, и так грязно, что брови Селины взметнулись вверх. Она подумала, что ее тетя последнее время находится в состоянии ужасного стресса. Это было заметно по тому, как она доставала из шкафа пальто, в котором обычно навещала своего мужа. Знает ли она, в какую лужу сел ее драгоценный сынок? – задумалась Селина, закусив нижнюю губу. Знала ли она о его подлогах, или видела и бездействовала, будучи не в состоянии в чем-либо отказать своему обожаемому дитяти, даже если тот воровал деньги?
Нет, это невозможно. Ее уверенность в абсолютной честности тетки укрепилась, когда Ванесса схватила свою сумку и потребовала резким тоном:
– Дай мне ключи от твоей машины. Я поеду к нему. Я знаю, где у него лежит записная книжка, я обзвоню всех, пока не найду его. – Переминаясь с ноги на ногу, она нетерпеливо щелкала пальцами, пока Селина искала в сумке ключи. – Бедный мальчик, видимо, заболел, да так сильно, что не может позвонить. Наверняка заболел. По-иному никак нельзя объяснить его исчезновение и то, что он сразу не позвонил мне, чтобы узнать, как чувствует себя отец. – Она взяла протянутые ей ключи и пулей вылетела из комнаты, а Селина только удрученно покачала головой и вздохнула.
Доминик, наверное, затаился сейчас и боится высунуть нос в страхе, что Адам Тюдор набросится на него и заставит отвечать за растраты, мошенничество или еще что-то. Его отказ не исчезать и встретиться со своим сводным братом, когда Селина буквально умоляла его об этом, теперь был очень хорошо понятен.
Какой удар будет для бедной матери, когда она узнает правду.
Но сейчас ее меньше всего волновал Доминик. Она сняла свое пальто, перекинула его через руку и подумала, что совсем даже неплохо, что у нее дрожат руки. Это нервное состояние полуиспуга и полувосторга, будто она собирается прыгнуть с обрыва, поможет ей в разговоре с Мартином.
Ее бедный обманутый дядюшка подумает, что ее дрожь объясняется нервами и волнением. Но лучше быть обманутым, чем мертвым. Он будет потрясен, если узнает, что его любимая племянница является объектом подлого шантажа, это в его сегодняшнем состоянии может просто убить его! Она не собирается равнодушно наблюдать, как это случится.
Она глубоко вздохнула. Теперь за дело. Но сначала она задержалась, чтобы заглянуть в зеркало маленького туалетного столика. С помощью косметики ей с успехом удалось скрыть бледность. Золотистые тени над глазами сделали их сверкающими, подобно топазу, густо накрашенные ресницы добавили им необходимый оттенок томной мечтательности, а красная помада придала губам блеск, подчеркивая их красивую форму; цвет помады точно сочетался с цветом ее платья из тонкой шерсти, которое так чудесно облегало ее фигуру, что было в этом даже что-то греховное.
Проведя дрожащими руками по волосам так, чтобы еще больше растрепать непослушную копну золотистых прядей, она вышла из комнаты на своих высоченных каблуках и прошла через тихий коридор в комнату Мартина.
– Ой, ты сегодня гораздо лучше выглядишь! – с восторгом воскликнула Селина и, бросив на спинку стула свое пальто, поспешила к кровати, чтобы ласково поцеловать дядю в щеку.
Какое это было облегчение! Его лицо уже не было таким серым, исчезло с него и выражение тревоги. Он выглядел почти таким, как всегда, и это была награда, на которую она даже не смела надеяться; он улыбнулся ей.
– Я здоров, как никогда раньше. Пододвинь стул, девочка, и расскажи мне, кто тот счастливчик. Ты же не для меня выглядишь такой красоткой!
Она послушно пододвинула кресло вплотную к кровати, чтобы держать его за руку. Итак, ее план начал работать: легкий беспричинный румянец, который разливался по ее щекам, только поможет придать правдоподобие ее лжи.
– Ну, я не знаю, – она остановилась, вдруг почувствовав неуверенность, начала было кусать нижнюю губу, но вовремя спохватилась, испугавшись, что старательно наложенная помада окажется на зубах. К приезду Адама Тюдора она выглядела бы далеко не самым лучшим образом. – Я не знаю, как ты к этому отнесешься, – смело двинулась она вперед, сжигая мосты, – но пока ты болен, я очень часто видела твоего сына – Адама я имею в виду. – Она метнула на него неуверенный взгляд из-под густо накрашенных ресниц, – о боже, это ужасно! – и, заметив его напряжение, снова отвела глаза, сплетая на коленях руки.
Если бы ей только удалось убедить его, что она по уши влюбилась в этого негодяя, то тогда ради нее он бы согласился с ее замужеством. Для его же спокойствия она обязана его убедить в этом, ибо только во имя чести и достоинства она никогда не согласилась бы подчиниться принуждению. Мартин это прекрасно знает. Поэтому она сказала взволнованно:
– Даже не знаю, как это случилось, но мы полюбили друг друга. Сумасшедшие, правда? – Она попробовала засмеяться, но смех не получился. – Он сделал мне предложение.
– И ты согласилась, – его слова звучали спокойно и совсем не как вопрос.
Она осмелилась еще раз взглянуть на него и почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Он улыбался. Более того, он выглядел довольным! Она неотрывно смотрела на него широко открытыми глазами. Все ее предположения были опрокинуты. Теперь она уже ничего не понимала.
Поскольку момент явно не подходил для того, чтобы чего-то допытываться, она молча кивнула, не в состоянии говорить, и услышала, как он сказал:
– Существование Адама было хорошо охраняемой тайной – из уважения к твоей тете, ты понимаешь, – и я рад, что вы двое, наконец, встретились. Он чудесный человек, и я знал, что если вы когда-нибудь встретитесь, то великолепно поладите. – Он сухо засмеялся. – Я не надеялся, что все произойдет вот так великолепно.
– Ты не против? – спросила она, затаив дыхание и чувствуя облегчение, а он похлопал ее по руке и тепло заверил:
– Я – в восторге. – И потом более серьезным тоном: – Ты уже сообщила эту новость тете? – И получив отрицательный ответ, добавил: – Думаю, что лучше это сделать мне. Она, понятно, более чувствительно реагирует, когда дело касается Адама. А ты можешь попросить Адама рассказать тебе о его матери. Лучше него это не сделает никто.
«Ха!» – Селина фыркнула про себя. Она уже представляла этого зазнайку, смакующего разговор о таком тонком предмете. Она прямо видела, как он доверительно рассказывает ей, что его неразборчивая мамочка решила заманить в свои сети молодого человека гораздо моложе ее, только-только перешагнувшего юношеский возраст, с помощью способа, старого, как мир, о том, как она прицепилась к тому, поскольку он ей казался бездонным банковским счетом до конца ее жизни.
Внешне, однако, Селина приятно улыбалась, опустив веки, чтобы скрыть победный блеск своих продолговатых янтарных глаз. Она успешно разбила дьявольские планы Адама и не дала ему возможности удовлетворить свое подлое желание мстить и повелевать, обманув своего дядю рассказом о скоропалительном романе, о любви, расцветшей с первого взгляда. Он уже не сможет войти сюда и злорадно рассказать о том, как он шантажом заставляет ее выйти за него замуж без любви, ввергая пожилого человека в водоворот паники и депрессии.
Она понимала, что у Мартина на первом месте находится забота о ее счастье, но не могла до конца понять, почему он называл Адама «чудесным человеком», а времени спросить и узнать у нее уже не было, потому что она слышала, как этот негодяй разговаривает с одной из сестер, и ей нужно было как следует собраться, чтобы убедительно сыграть следующую сцену…
Которую она провела с удивительным, как ей показалось, совершенством, когда со сладкой улыбкой она забормотала, как только он вошел в палату:
– Милый, я уже думала, что ты никогда не придешь! Прости меня, я знаю, что мы собирались вместе сообщить эту новость, но я так счастлива, что просто не вытерпела ожидания. – Она вскочила, подбежала к нему и, встав на цыпочки, поцеловала его в жаждавшие утешения губы, а потом, взяв под руку и вцепившись в лацкан его дорогого темно-серого пальто, она захлопала ресницами и пролепетала: – Я во всем призналась – в том, что мы только раз взглянули друг на друга и сразу влюбились.
«Интересно, не перестаралась ли я?» – спрашивала она себя с тревогой, в то время как блестящие глаза Адама всматривались в нее. Нет, видимо, нет, с облегчением подумала она, когда Адам погладил ее руку, потом отпустил ее и прошел к кровати отца, ласково положил руку на его плечо и с искренностью, которая наверняка была наигранной, сказал:
– Как я рад, что тебе намного лучше. Я звонил твоему врачу сегодня, и он сказал, что дела идут на поправку – так что давай! – Затем он обернулся к Селине с улыбкой голодного тигра и продолжал разговор с Мартином: – Так значит, ты все знаешь о наших свадебных планах? Мы условно назначили свадьбу на конец марта, к тому времени ты уже совсем окрепнешь и сможешь сполна повеселиться на празднике. А у Селины будет достаточно времени, чтобы купить платье, которое достойно ее красоты.
«Жалкий лгун!» – подумала она. Его улыбка, голос и медленный, пожирающий ее тело взгляд усиливали ее волнение. Он продолжит плести паутину лжи, начатую ею, с самоуверенностью бывалого мошенника, играя свою роль так, как будто он сам ее написал. Она предполагала, что он будет что-то бормотать, высказывая неудовольствие тем, что она поменялась с ним ратями, лишив его возможности позлорадствовать над беспомощностью больного человека.
Она ответила улыбкой, выражавшей внутреннее удовлетворение от того, что на этот раз она его переиграла, но ей стоило большого труда удержать эту улыбку, когда он, сделав несколько шагов к ней, заключит ее в свои объятия.
Мартин продолжал что-то говорить о приготовлениях к свадьбе, о том, как он рад за них. И первый раз, возможно, она не обращала на его слова никакого внимания, потому что одна рука Адама поглаживала ее мягкие выпуклости пониже спины, а другая заняла опасную позицию под грудью. С ней творилось что-то невообразимое…
Этот негодяй явно играл на публику – совершенно очевидно, – но она была не в состоянии что-либо предпринять, так как это вызвало бы у Мартина подозрение. Но молча сносить все это она не собиралась, поэтому, изобразив глупую улыбку, она раздумывала, заметит ли Мартин, если она со всей силой наступит Адаму на ногу острой шпилькой. Вдруг она услышала его волнующий хрипловатый голос:
– Да, на церемонию Селина, конечно, поедет из Холла, но мы решили, что она переедет ко мне дня за два до свадьбы. Теперь, когда мы нашли друг друга, нам невыносимо расставаться даже на несколько минут. Не так ли, любимая?
Что, черт возьми, она могла ему ответить? Незаметно для Мартина Адам с хитрой улыбкой на чувственных губах нежно поглаживал ее ягодицы, и она ничуть не сомневалась, что он прекрасно осознавал, что в этот момент происходит с ней. Мартин уже улыбался, потом, неопределенно пожав плечами, сказал:
– Понимаю. Почему нет? Я слышал, теперь это как бы то же, что и помолвка. Кроме того, – он покачал головой с наигранным отчаянием, – я вас обоих стишком хорошо знаю, и вы все равно поступите так, как вам захочется.
Первый раз в жизни Селине захотелось ударить своего дорогого дядюшку. Почему бы ему не быть более старомодным, хоть немного возмутиться? Она не могла заорать на Адама, чтобы он убрал свои грязные руки, и таким образом дать ему понять, что она не намерена спать с ним до свадьбы – а может, и после нее тоже. Но ведь это свело бы на нет все ее усилия.
Поэтому Селина ничего не сказала, ни слова, когда Адам помогал ей надеть пальто, позволяя своим опытным рукам двусмысленно скользнуть по ее телу. Она только надеялась, что Мартин примет ее гневный румянец за проявление девичьей скромности. Она прикусила язык до той поры, когда сможет сказать этому ловеласу все, что она думает о его отвратительных поползновениях!
