Текст книги "Счастливая встреча"
Автор книги: Айрин Хант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Она подумала, что никогда не узнает, откуда у Мартина появилась эта сумасшедшая идея рассказывать о ней Адаму – причем в течение многих лет, как он сказал, а это значит, что отношения отца с сыном не оборвались после его совершеннолетия, как это утверждала Ванесса.
Одно было ужасающе ясным. Адам знал, как любил ее Мартин, что он относился к ней как к собственной дочери. Его угроза заставить ее силой выйти за него замуж теперь начинала приобретать какой-то извращенный смысл. Этим он отнял бы ее у Мартина так же, как отнял дом и дело. Она знала, каким горем было бы для Мартина видеть свою приемную дочь в браке без любви с его врагом.
Когда Адам повернул свой «мерседес» к берегу реки, она отпустила закушенный уголок нижней губы и передумала убегать. Ситуация уже не была такой однозначно черно-белой, как ей казалось чуть раньше. Да и была ли она когда-нибудь такой?
Он остановил машину на мощеной дорожке у кирпичного дома розового цвета, и ее невидящие глаза вдруг уткнулись в вазоны с цветущими зимними цикламенами, которые стояли по обеим сторонам резной двери красного дерева.
Его представили ей как врага Мартина, а эта угроза разорить своего отца и сводного брата диким образом подтверждала это. А его угроза заставить ее выйти за него замуж, совершенно очевидно, была грубой формой мести.
Он был наделен завидной внешностью и обаянием, которые невозможно было не заметить. И ума ему явно не занимать. Так что же так глубоко ранило его психику? Что же заставило его упрямо следовать зову силы и мести?
Не потому ли, что, по его мнению, когда он был маленьким, отец не признавал его? Не здесь ли был ядовитый корень проблемы?
Был только один способ узнать это.
И, может быть, когда ей удастся выяснить, что им движет, она сможет что-то изменить?..
Не задумываясь, почему ей не хочется послать его к черту, она молча сидела, ожидая, когда он обойдет машину и поможет ей выйти. Но она вскочила, прежде чем он до нее дотронулся, зная, что его прикосновения будят в ее теле физическое желание, а таинственные флюиды, идущие от него, туманят ее разум и волю.
Комната, куда он ее провел, была отделана старым полированным дубом и обставлена чисто по-мужски функциональной мебелью, без излишеств. Он сбросил дубленку и протянул руку к ее кожаному пальто, но она отрицательно покачала головой, глубже засовывая руки в карманы.
– Ты ела? – Его глаза смотрели на нее с вежливым спокойствием, как будто он знал, что она видела в пальто свою защиту и не желала уступить ему хоть в чем-нибудь. Она снова покачала головой, потом к ней вернулся голос.
– Я не голодна.
– Тогда кофе. – Это не было вопросом. Она внимательно следила, как он выходит из комнаты, не в состоянии оторвать глаз от его элегантной и красивой фигуры. Оставшись одна, она вдохнула и крепко сжала губы. От его облика исходила какая-то языческая колдовская сила. Она действовала без каких-либо усилий с его стороны, но Селина должна бороться с ней – самое главное! Она это может и сделает.
Подойдя к прямоугольному зеркалу в позолоченной старинной раме, она с ужасом заметила, что ее широкий рот слегка приоткрыт, а глаза стали темными и мечтательными, как никогда раньше. Такой она себя раньше не видела.
Селина сжала губы и постаралась удерживать их в таком положении, пока пыталась пригладить непослушную копну золотистых волос, но ее густая шевелюра, как всегда, упрямо отказывалась подчиняться.
Услышав его приближение, она без суеты, но быстро повернулась, твердо решив, что он не должен увидеть ее перед зеркалом. Он, несомненно, решит, что она прихорашивается для него.
Принеся поднос, он поставил его на маленький раскладной столик, и, в то время как он наливал кофе, Селина выпрямилась и равнодушно спросила:
– Так что же это все значит, Адам? Ты явно держишь зло на Мартина и всю его семью. Ты говоришь, что можешь их разорить – и я тебе верю. Мне ничего не остается делать, пока у меня нет доказательств, чтобы уличить тебя во лжи. Но я хочу знать почему?
Она заметила, как напряглись его широкие плечи и все тело замерло на секунду, потом он продолжил свое занятие и сказал с оттенком самоиронии:
– Это долгая история!
– У нас целый день впереди, – заметила она, мысленно удивляясь своей реплике. Она вовсе не хотела находиться целый день в его компании; чем меньше она будет его видеть, тем в большей безопасности будет чувствовать себя. Повернувшись, он сухо, почти бесстрастно улыбнулся, и она еще больше пожалела о сказанном, особенно когда он протяжно сказал:
– Понял. Но ты могла бы гораздо лучше провести время.
Селина не ответила. Это было единственное, что она могла сделать. Она взяла протянутую чашку и пошла с ней к камину, притворившись, чтобы выиграть время, что ее заинтересовала висящая над ним маленькая акварель, на которой был нарисован дом из камня, стоявший где-то высоко в горной долине, а потом примостилась на край кресла с коричневой льняной обивкой и подголовником. Она поклялась уйти, если он не начнет говорить до того, как выпьет свой кофе. А если он посмеет еще раз заикнуться о замужестве, она его ударит!
Когда же он мягко спросил ее:
– У тебя есть какие-то серьезные возражения против замужества? Я не думаю, что ты собираешься уйти в монастырь. Мартин говорил, что парни увивались за тобой с шестнадцати лет, – она только закрыла глаза, скрипнула зубами и так сильно сжала блюдце, что чашка издала дребезжащий звук.
– Ну и что? – выдавила она, подняв ресницы и бросив на него воинственный взгляд.
С какой стати вздумалось ее дяде рассказывать этому негодяю всю историю ее жизни в их семье? Да, у нее было довольно много ухажеров, но никогда ничего серьезного. Она была слишком занята поиском своего места под солнцем, своим самоутверждением, чтобы у нее оставалось время на постоянные привязанности. Но тут одна мысль ужаснула ее своим скрытым смыслом: возможно, ее чувства так и не проснулись, остались нетронутыми из-за того, что ей ни разу не встретился настоящий мужчина, например такой, как Адам Тюдор.
Она вздрогнула, а он подсыпал ей соль на рану.
– Итак, ты не принимала обета безбрачия, и я тоже. И, как я тебе уже сказал, мне давно пора жениться. А поскольку ты не в состоянии отказать мне, то, пожалуй, самое время строить планы.
Он включил газовый камин, имитирующий настоящий, и, присев на решетку у экрана, спиной к нему, стал не спеша потягивать кофе.
Селина отставила свою чашку, чтобы не поддаться соблазну плеснуть ее горячее содержимое ему в лицо. Она быстро встала, обжигая его взглядом своих разгневанных глаз:
– Я ухожу. Не хочешь говорить откровенно – что ж, остальное я не хочу слушать!
Но ее остановил его нежный вкрадчивый голос:
– А как насчет полутора миллионов фунтов стерлингов? От них ты можешь отмахнуться так же легко? – Повернувшись, она встретилась с его холодным напряженным взглядом и признала, что давно ей не было так не по себе.
Но он не должен этого знать. Не должен знать, что от страха у нее пробежали по спине мурашки. И она произнесла еле слышным голосом, заглушаемым ударами ее собственного сердца:
– Я не понимаю, о чем ты говоришь…
– Нет, понимаешь! – Он криво усмехнулся. – Ты лжешь.
В отчаянии Селина вглядывалась в холодную зеленую глубину его глаз, но не нашла там ничего, кроме презрения, которое разожгло ее гнев. Она до боли закусила нижнюю губу. Что толку кричать: это ни к чему хорошему не приведет, а только еще глубже затянет в трясину их непонятных отношений!
Глубоко втянув воздух в легкие, она повторила:
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду. И я не лгу.
– Или лжешь только тогда, когда это тебе выгодно. – Он поставил чашку на камин и направился к ней, заставив ее сердце сперва остановиться, а потом бешено забиться. – Ты солгала мне о Мартине. Почему я должен верить тому, что ты сейчас говоришь?
– Я сказала тебе почему! – Она не уступит; она не может себе этого позволить. – Почему я должна тебя еще в чем-то обманывать?
В какой-то момент в глубине его глаз она заметила сомнение, но их тут же затянула холодная пелена, потом глаза все-таки оттаяли, и его длинные темные ресницы почти прикрыли их.
– В любом случае, это не конец света. Я вовсе не ищу себе в жены святошу. – Его взгляд пробежал по ее зардевшемуся лицу, а голос прибрел неприятный хрипловатый тон: – Мне нужна сила духа, а этого у тебя достаточно; я требую преданности, верности и буду их добиваться от своей будущей жены. Он слегка приподнял широкие плечи, а зеленые глаза излучали циничный холодок. – Я готов принять белую ложь, если смогу распознать ее. А я смогу, поверь мне, я смогу.
– Какие у меня могут быть резоны выходить за тебя замуж? – бросила она, стараясь выиграть время, тогда как ее разум блуждал в словесном тумане.
Однако он легко нашелся:
– Резоны? Я бы сказал, что их примерно полтора миллиона. – Он резко указал на стул, с которого она только что неожиданно встала. – Сядь, я перечислю их тебе.
– Я лучше постою. – Она не хотела уступить ни на йоту, но пожалела, что отказалась от его предложения, когда он подошел к ней почти вплотную. Вдруг в комнате стало слишком жарко, и ее тело под стесняющими одеждами обдало жаром.
– Не пытайся убежать, – мягко скомандовал он, заставляя ее своим грубоватым ласкающим голосом буквально обмякнуть. – Ты не сможешь убежать от меня. Смирись с этим, и у нас с тобой дела пойдут лучше. – Его сильные пальцы гладили ее плечи, она пыталась вырваться от него, потому что любая физическая близость с ним была опасной, и она уже чувствовала приближение этой опасности в обострении своих чувств и взволнованном биении сердца.
Он был к этому готов и не уступал, его руки легко подняли ее и перенесли на софу, стоящую у другого конца камина. Сам он опустился рядом с ней, по-прежнему обнимая ее разгоряченное тело. Густые черные ресницы прикрывали изумрудно-зеленый огонь его глаз, заставляя ее щуриться. Она была околдована шедшими от него флюидами, туманным блеском его завораживающих глаз. Потом, повинуясь какому-то чувству, он убрал руки и с улыбкой сказал:
– Сядь!
Он разговаривает со мной, как с нашкодившей собакой, беспорядочно пронеслось в голове у Селины; она неуверенно возвращалась в реальность из сладкой ловушки, в которой находилась минуту назад, когда, казалось, между ними родилось что-то неожиданное и бурное.
– Я тебе все объясню. – В его мрачном голосе звучала угроза, и ей захотелось убежать и спрятаться, но она продолжала сидеть, сложив на коленях руки: он же сказал, что ей не убежать, и это была правда. Стоит ей только сделать малейшее движение, как он тут же вернет ее на место, касаясь при этом ее своими руками и телом. По крайней мере, сейчас он не касался ее руками, и она сидела с безучастным лицом и остановившимся взглядом, в то время как ее разум пытался понять, что он ей говорил.
– Год назад Мартин обратился ко мне как к специалисту. Дело в том, что «Кингз Рэнсом» начала испытывать большие трудности из-за спада в производстве, и ему необходима была большая сумма денег. Мой банк предоставил ее, но, естественно, нам нужно было дополнительное обеспечение. Мы взяли под залог Лоуер Холл, лондонскую квартиру и значительное количество акций. Но, несомненно, ты все это знаешь?..
Она отрицательно покачала головой, но не потому, что ей не рассказывали о том, что их семейная фирма была заложена в одном из наиболее престижных коммерческих банков Сити, а потому что теперь поняла, почему его имя ей знакомо.
Однажды в одной из финансовых газет она прочитала статью о молодом энергичном честолюбивом человеке, который буквально ворвался в совет одного из старейших и могущественных банков и почти единолично превратил его в столп финансового мира.
Адам Тюдор. Сын Мартина. Мартин обратился к нему за помощью, а он воспользовался этим, чтобы подчинить себе своего отца, который, как он думал, не признавал его. События начинали обретать смысл. Приехал ли он в день рождения Мартина, чтобы сообщить ему о намерении банка востребовать ссуду? Знал ли об этом Мартин? Стало ли именно это причиной сердечного приступа? Вот где может быть единственное логическое объяснение. И все же, почему Ванесса и Доминик были так уверены в том, что он приходил за очередной подачкой для поддержания своего привычного образа жизни? Неужели они не знали, что Адам Тюдор как бы олицетворял собой банк – и в его руках была власть, а может, и желание разорить их?
Но не говорил ли ей Доминик, что Адаму хотелось бы видеть их в суде, как должников? Сдвинув брови, она задумалась, и Адам шепотом проворчал:
– Не надо так делать. У тебя будут морщины.
– А тебе-то что? – сказала она явную глупость. Когда он был рядом, ее мозг отказывался работать, огорченно сознавала она в тот момент, когда кончик его указательного пальца разглаживал морщинки, легкими ласкающими движениями перебираясь по шелковистой дорожке ее бровей. Селина медленно закрыла глаза, потому что его чудесные волнующие прикосновения томно тяжелили ее веки.
Почувствовав, как он медленно поворачивает голову и плечи, она сделала неудачную попытку открыть глаза, чтобы избавиться от необыкновенного ощущения погружения в теплый мед, потом почувствовала, как он коснулся ее губ, лишь слегка прижавшись к ним, и вдруг взрыв мучительно-сладостных ощущений заполнил ее огнем и она чуть не задохнулась.
Воспользовавшись, как всегда, моментом, кончик его языка проник между ее полуоткрытыми губами, дразняще заскользил по влажным тайничкам ее рта, кто-то застонал. Может быть, она? Возможно. Прижимаясь к ней, он удивленно прошептал:
– Ты – просто совершенство. Когда мы поженимся, оставайся, пожалуйста, такой же.
О, волнующий смысл его слов! Ей показалось, что все ее тело охватило пламя, у нее было ощущение, что ее затягивает в яростный водоворот расплавленной лавы. Он не держал ее, только жадные губы связывали их; стоит ей только сделать одно движение в сторону, и она освободится от него.
Она сделала его с трудом, сожаление и ощущение головокружения, которые ей пришлось при этом побороть, вызвали у нее смятение, и, чтобы изгнать возбужденный свет из глаз и вернуть им огонь и гнев, она грубовато сказала:
– Перестань говорить о женитьбе. Об этом не может быть и речи, и ты это знаешь. Ты говоришь об этом только для того, чтобы помучить меня. – Она рискнула взглянуть на него и увидела, как дрогнула его черная бровь, а губы растянулись в насмешливой улыбке.
– Не может быть и речи? Почему? – прошептал он. – Ты ведь такая прелесть!
Она сжала губы, чтобы они не открылись призывно и соблазнительно, потом у нее перехватило дыхание, когда он положил ей на колено руку. Ее тепло обезоружило ее, этого легкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы противный предательский жар рванулся вверх по ее бедрам, проникая внутрь. Она подавила рыдание. Ей было противно то ответное желание, которое он в ней вызывал.
Она оттолкнула его руку и выпрямилась, потом, взяв себя в руки, сказала:
– Значит, ты говоришь, что банк, в котором ты работаешь, – и она специально принизила его могущественную должность, упиваясь своим собственным злорадством, потому что у нее имелось еще несколько запасных стрел, – предоставил ссуду фирме «Кингз Рэнсом», когда у той возникли трудности. Потребовал от нее дополнительного обеспечения, – это нормально, – и получил его. Говоря на профессиональном языке, ты мог бы, вероятно, востребовать ссуду и разорить нас. Я думаю, Мартин вряд ли сумел прочитать то, что было написано в контракте мелким шрифтом. Хотя от нашего разорения тебе особого проку не было бы. Но это твое дело.
– Конечно.
Она смотрела прямо перед собой, боясь взглянуть на него, однако скрытое изумление, звучащее в его голосе, заставило ее все же посмотреть в его сторону, и она сердито фыркнула, заметив в глубине его хитрых зеленых глаз пляшущие изумрудные огоньки.
Как же она была глупа, что позволила ему возбудить ее чувства, заставив ее забыть, какой он негодяй. Тот, кто может шантажировать разорением добропорядочного семейного бизнеса и потерей большого количества рабочих мест, должен иметь извращенный ум.
Кроме того, ведь наверняка она могла бы что-то сделать, чтобы расстроить его планы.
Почувствовав, как к ней возвращается ее былая уверенность, она осмелела и, повернувшись, посмотрела ему в лицо с легкой снисходительной улыбкой и голосом, теперь уже приятным и спокойным, осмелилась сказать:
– Я уверена, что существуют ревизионные организации, в которые можно подать на апелляцию, какой-то здравомыслящий орган, который контролирует корпоративные сделки и может хорошенько наказать таких, как ты, негодяев, пытающихся шантажировать добропорядочных людей.
– Уверен, что ты права. – У него хватило наглости улыбнуться, и ее глупое сердце замерло.
Она заставила себя сосредоточиться и, воспользовавшись только что обретенной решимостью, сказала с важностью:
– Я это знаю. Однако я требую показать мне копию подписанного Мартином контракта, чтобы добраться до этого текста, написанного мелким шрифтом. А потом я пойду к… кому-нибудь и изложу свое дело.
– А почему бы не взглянуть на это как на частную договоренность между нами? – Он поднял руку, чтобы убрать с ее лица упавшую на него прядь золотистых волос. Губы его были совсем рядом, слишком близко, и она завороженно уставилась на них, не в состоянии отвести глаз, в то время как он пробормотал: – Зачем выносить сор из избы?
– Мне нечего выносить, – запротестовала она, борясь с волнением и видя, как его густые черные ресницы опустились, прикрыв глаза, а кончики пальцев не спешили отпускать ее шелковистые волосы.
– Нет, я думаю, что есть, – сказал он быстро. – Ты похожа на маленький паровозик, стоящий на парах, но без машиниста. Неужели тебе не жарко? – Обе его руки лежали на воротнике ее мягкого кожаного пальто.
Не обращая внимания, она стала обвинять:
– Ты что, хочешь сказать, что я ни на что не гожусь? – Она почувствовала, как он снимает с нее пальто, но его оскорбительное замечание настолько вывело ее из себя, что она робко попыталась сопротивляться. Впрочем, ей было слишком жарко: ведь работало центральное отопление, горел камин и одета она была в толстый свитер…
– Вовсе нет. – Его голос звучал слишком ласково, чтобы ему можно было доверять. – Наоборот, я считаю тебя очень умной. Просто… невостребованной. С твоими способностями тебе бы следовало руководить вашей фирмой. Мартин сделал правильно, уйдя в сторону, но Доминику просто не хватает ума. – Она слушала его, широко раскрыв глаза. Значило ли это, что он в конце концов не собирается их разорять? Или ему нравилось говорить загадками?
– Я не понимаю. – Он снял пиджак и набросил его на спинку стула. Она рассеянно следила за ним. – Если ты нас разоришь, нечем будет руководить. – Она встретила испытующий взгляд его необыкновенных глаз, смутно отмечая, что он снимает галстук, который последовал за пиджаком. – И вообще это разговор из области теории, – хрипло заключила она и отвела глаза, потому что к этому времени он расстегнул верхние пуговицы рубашки и в открытом вороте стали видны его загорелая шея и дразнящие темные закрученные волоски, покрывающие его атлетическую грудь.
– Вовсе не обязательно, на деле я вовсе не заинтересован топить «Кингз Рэнсом». – Он сел в угол дивана и вытянул длинные ноги так, что они коснулись ее колен. Ее снова охватил жар, и, впившись ногтями в ладони, она попыталась побороть унизительное желание протянуть руку и дотронуться до обнаженного треугольника на его груди, просунуть руки под тонкую ткань его рубашки, почувствовать его тепло, силу и упругость его мышц.
Ее тело напряглось в отчаянной попытке вновь обрести контроль над собой, что еще недавно всегда удавалось, и она резко дернулась, когда ласковыми прикосновениями тыльной стороны пальцев он провел по ее пылающей щеке.
– Расслабься. – Он придвинулся ближе, совсем близко. Теперь он слегка поглаживал ее нижнюю губу, и она издала приглушенный стон, ненавидя себя за это, презирая себя за безволие, а он наклонил к ней голову, и его губы оказались там, где до этого были пальцы, а рука свободно скользнула вниз до края ее свитера и тут же оказалась под ним.
От теплого прикосновения его уверенных рук замер весь мир, а потом понесся вперед на волнах все сокрушающей чувственности. Голова Селины кружилась в этом водовороте, и ей приходилось прилагать большие усилия, чтобы понять, о чем он ей говорил.
– Сейчас дела у «Кингз Рэнсом» идут хорошо. Но ссуду все равно надо выплатить. – Его пальцы поползли вверх и задержались вблизи ее груди, и желание, требовательное и сладостное, пронзило ее, перехватив дыхание.
Она попыталась оттолкнуть его руку, но у нее не хватило сил, и он хрипло продолжал:
– Это можно сделать позже, при условии хорошего управления и знания конъюнктуры рынка, – с твоим умом и деловой хваткой тебе это удастся. Так вот, при условии, что Доминик перестанет тянуть из компании деньги, а ты согласишься выйти за меня замуж, магазины ждет прекрасное будущее.
Выйти за него замуж – одно это уже заставляло ее бороться с переполнявшим желанием. Она покачала головой, облизала губы и недовольно сказала:
– Будь серьезным! – И хотела уже встать с дивана, но он незаметно подвинулся ближе, и одно только ощущение его тела и запаха мускуса, исходившего от него, буквально парализовывало ее волю.
Придав своему голосу резкий оттенок, она сказала:
– Как ты можешь думать, что я сделаю такую глупость? Мы почти не знаем друг друга, друг другу не доверяем и уж, конечно, не любим друг друга!
Ах… Его лицо было совсем рядом. Она различала золотистые кончики его густых темных ресниц. И что-то в этих бездонных зеленых колдовских глазах притягивало ее, без труда подчиняя его воле.
– Любовь – иллюзия, – не согласился он. – Кому она нужна? Люди оправдывают ею примитивную потребность в продолжении рода. Что же касается меня, то я тебя знаю очень хорошо. Благодаря Мартину, я знаю тебя не хуже, чем других. Сначала мне просто нравилось то, что он мне о тебе рассказал, а когда я тебя увидел, то понял, что хочу тебя. Желание переспать с тобой поразило меня своей примитивной животной силой. Я уже говорил тебе, что решил наконец-то обзавестись семьей. А если так, то, – он обезоруживающе улыбнулся, в то время как его рука трогала ее бесстыдно пробудившуюся для ласки грудь, вызывая сладкие мучения, – зачем мне тратить время на поиски подходящей пары, лицемерно ухаживать за кем-то, когда женщина, которую я хочу, находится рядом.
Селина открыла рот, чтобы запротестовать, сказать ему, что она скорее умрет, но он не дал ей договорить, прижавшись губами к ее губам, а потом прошептал:
– Со временем мы научимся доверять друг другу. А из доверия родится уважение. Мне этого хватит. А тебе… – И вновь их губы встретились. Нехотя оторвавшись, он вглядывался в ее глаза и, видя легкий, еще не совсем потухший огонек враждебности в золотистой глубине, зашептал: – А тебе будет приятно сознавать, что ты спасла дядюшкино дело, его дом и репутацию, и еще сделала то, что до тебя делали тысячи других – вышла замуж по расчету. Ну а нам достанется в награду наша сексуальная гармония. – Движением руки он накрыл ее грудь, которая уже сама рвалась навстречу через стеснявшее ее кружево, голос его прерывался, когда он спросил у нее: – Хочешь, я прямо сейчас тебе это докажу?
