Текст книги "Фантасофия. Выпуск 6. Трэш"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Эдуард Байков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Лучше бы принц уехал сейчас же. Утром, когда невыспавшийся и красноглазый он явился к завтраку, официантка извинилась перед ним за консервы, глядя в сторону. «Что, повар заболела?» – спросил он неуверенно, уже чувствуя, как надвигается… «Лучше бы заболела, – хмыкнула официантка. – Повезла свою непутевую дочу к бабушке в город (хлестнул по сердцу лопнувший нерв). Мало им баб, они еще и на дочек кидаются», – и она удалилась, надменно-прямая.

Это непередаваемо… Лежать, окружив мертвыми руками ее подушку, и, когда горничная постучится делать уборку, прищемить ее нахальную ногу дверью. Разве могут чьи-либо глаза и руки прикасаться к священной кровати, к этим дорогим примятостям, отпечаткам ее неповторимых движений и смеха? Даже самому нужно делать это осторожно и невесомо… Но тщательное обследование не дало ничего, кроме голубой нитки из бахромы ее шорт и нескольких песчинок с ее подошв…

Он брел по берегу пруда, баюкая скулящую душу: ты только вдумайся, дурочка, как прекрасен финал, как вовремя… Но, выворачивая тонкие руки дочери, мать шипела: «Дура! Ты еще скажешь мне спасибо!» – и ночью, когда мелкомасштабный грандье поучал коллегу по страсти, она плакала взаперти, моя маленькая урсулинка, мой беззащитный, худенький котенок! Как запоздала мечта поднять тебя на руки, стоять перед тобой на коленях (уйдите все, ради бога, глуп ваш смех, глупы ваши лица, – а умные и сочувствующие вообще невыносимы!), выполнять все твои желания, охранять, лежа у твоих ног и рыча на каждого, кто посмеет; и на океанском атолле, где жаркий ветер треплет пальмовые листья, отряхивать с твоей спинки белый песок, расчесывать твои волосы – и восхищаться тобой, говорить тебе о тебе, видеть твою детскую, застенчивую радость, видеть, как ты вскакиваешь, скрывая ее, и тянешь меня в прибой… А когда придет время встретиться душами, я не стану ждать, пока подбежит ко мне пожилая женщина, – сразу по прибытии займусь поисками тех погребов, из которых тайком выползают порочные ангелы и где хранится твой нынешний хмельной возраст. Я выкраду вчерашний день, и мы скроемся от всевидящих зениц, затеряемся на одном из островков мезозойского океана, и впереди у нас будет вечность…

Он поднял голову на легкий стрекот и увидел мелькающий в зелени аллеи клочок знакомого платья. Это катила на велосипеде осиротевшая Ублюда. Лениво жуя педалями, она уже удалялась. Милая девочка, подружка, одноклассница, – успела ли ты узнать самую большую тайну, не ищешь ли такого хорошего, такого доброго и умного, такого… Взмахнуть рукой, крикнуть, остановить! – а зимой, соскочив с поезда, отыскать в лабиринте города школу, встать под вплавленными в чугунную ограду тополями и ждать, ждать… Она выйдет в холодный закат под конвоем двух десятиклассников – по колу с обеих сторон моей маленькой семерочки, – и у бесконечности, уместившейся под тополями, задрожат колени. Руки в карманах курточки, сумка через плечо, – она пройдет, слушая и не слушая кивающих над нею колодезных журавлей, пройдет, рассеянно взглянув и не заметив. Она пройдет… И вдруг – остановилась! Обернулась!..

Стоп, стоп! Что такое?! Дайте кто-нибудь платок! Вы только посмотрите на него – он же плачет!

Баюн Явраев
Modus vivendi, или сны разума
^{Экзистенциально-трансцендентальная повесть}

«Если тебе дается желание – тебе всегда даются возможности и сила для его осуществления. Все явления, события, люди появились в твоей жизни лишь потому, что их притянул ты».

Ричард Бах

«Сон разума рождает чудовищ».

Франсиско Гойя

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я являюсь буйным и опасным заключенным. За свое поведение меня наказывают, но все, по-моему, безрезультатно. Затем зам начальника тюрьмы – умная и волевая женщина испробует на нас новую методику – нечто типа особого вида психотерапии, в результате которой мы вроде бы усмиряемся и превращаемся в кротких агнцев. Вернувшийся из отпуска начальник тюрьмы (а может это инспектирующий тюрьму большой чин из главка) поражен приятно результатами лечения-воздействия. Когда я хочу вспылить и выругаться, то испытываю некую боль, и одновременно звучит резкий сигнал, и мне не удается это сделать. Женщина, показывая меня, как зачинщика и бунтаря, с воодушевлением рассказывает о своих успехах по усмирению и излечению. Но в этот момент я понимаю, что на самом деле только прикидываюсь кротким, а сам вынашиваю планы мести и освобождения – коварные тайные планы. Я прогуливаюсь со смиренным видом, с перекрещенными сзади на пояснице руками, вежливо отвечаю на вопросы начальства. Мы находимся возле выхода, где караулят два охранника. Я незаметно беру сзади скрещенными руками отвертку с прямым тонким шлицом, прячу ее в ладонях. Своим поведением (тихим) я усыпляю бдительность охраны, они больше не видят во мне опасность. Поравнявшись с караульными, я выхватываю свое оружие и неожиданно для них всех наношу им удары – первому в голову, затем второму в шею и глаз. Обливаясь кровью, они замертво падают. Не теряя ни секунды, я подскакиваю к обомлевшим начальнику (инспектору?) и замначальнице и наношу им удары отверткой в область сердца, убивая их вслед за охранниками. Все, путь свободен, я спешу открыть камеры и выпустить своих сподвижников на волю. А перед этим, чтобы облегчить им беспрепятственный проход, я оттаскиваю тела и мешающие предметы от дверей и прохода, дабы не скапливались пробки спешащих на волю заключенных…

Вскоре я стою на утесе с несколькими людьми, мы всматриваемся на море, ожидая прибытия корабля. Неожиданно маленький щенок (ребенок?) срывается вниз и по длинному желобу скатывается в море. Он может утонуть, и я бросаюсь вниз спасти его, но оказываюсь с другой стороны утеса-пирса и сам могу утонуть. Товарищи наверху в растерянности думают, бросить ли сначала цепь мне, но тогда утонет щенок-ребенок, или ему, но тогда могу утонуть к тому времени я. Я кричу им, чтобы они бросили один конец цепи щенку (с ним уже кто-то из взрослых), а другой – мне, и тогда я своим весом перетяну их наверх, а затем вытянут и меня. Они так и делают, закрепляя цепь посередине, выдвинув некие связанные между собой огромные металлические ящики (наподобие выдвижных ящиков стола или шкафа-сейфа). Я наматываю цепь на правую руку и приготавливаюсь…

А в это время к пирсу-утесу приближается корабль. Разыгралась сильная буря, ничего не видно, и неизвестно сумеет ли причалить корабль, а если сумеет, то подойдут ли размеры, не больше ли он по размеру, чем ячейка причала. На корабле, как раз те самые беглые заключенные. Меж ними вспыхнул бунт, все передрались, кое-кто уже мертв. Какой-то мускулистый негр бросается на драчливого парня и до полусмерти избивает того. Тут на сцену выступаю я и громко и непреклонно требую прекратить все это безумие. Я – доктор, решительный, атлетически сложенный, обладающий в совершенстве приемами рукопашного боя. У меня непререкаемый авторитет. Я плыву на этом корабле со своей женой. Мы осматриваем окровавленного избитого парня, жена спрашивает: «Он мертв?». Я отвечаю, что нет, жив еще, но, кажется, произношу с сожалением, полагая, что лучше бы до прибытия корабля, все эти мерзавцы перебили друг друга. Но это негуманно. Я распрямляюсь, демонстрируя внушительную фигуру натренированного атлета (как и все мужчины здесь я обнажен по пояс), и требую от всех, прежде всего от негра, как самого сильного и опасного, чтобы они утихомирились и уж если захотят проявить агрессию, то вначале пусть попробуют подраться со мной. Недвусмысленно я заявляю, что меня не одолеть никому из них. Негр хоть и нехотя соглашается, но я вижу, что он себе на уме. Я произвожу клич, вызывая любого на поединок. Из соседнего кубрика вроде бы появляется мощный здоровяк-задира, но, увидев меня и негра, ретируется. Тут появляется гибкий и верткий парень, который хочет схлестнуться с негром. Тот заводится, готовый к схватке, но я предупреждаю его, что этот с виду неказистый боец может на самом деле быть очень опасным и серьезным противником. Я убежденно втолковываю негру, что он может быть побежден. Я предлагаю этому противнику схватиться со мной, но подумав, тот отступает. Когда я производил боевой клич, моя жена отговаривала меня.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Игорь Измайлов – молодой человек среднего роста и довольно приятной наружности – битый час торчал на Центральном рынке, поджидая клиента. Человек, с которым он договорился о встрече накануне, запаздывал.

«Ну, где этот чудила?» – всматриваясь в толпу покупателей, с раздражением подумал он. Неделю назад Игорь познакомился с ним во время посещения «клуба» – так называли свои собрания коллекционеры города. Вообще-то ни собранием, ни клубом их регулярные сборища по выходным назвать было нельзя. Так, собиралась толпа нумизматов, фалеристов и бонистов, которые торговали, обменивались коллекционным материалом – монетами, бонами, наградами, значками, антиквариатом. Старались продать подороже, а купить у «лохов» по бросовой цене.

Игорь в среде коллекционеров и антикваров считался своим. Монеты он собирал с детства и годам к шестнадцати составил обширную коллекцию, которую сразу по окончании школы продал знакомому нумизмату, очень нужны были деньги, да и пропал интерес. Он поступил в университет на вечернее отделение истфака, устроился на работу туда же лаборантом и одновременно увлекся новым хобби – разведением аквариумных рыбок. Все свободное время посвящал своим питомцам, встречался с аквариумистами, изучал литературу по интересующей теме. Периодически мотался в Москву, привозил оттуда диковинных рыб, редкие водные растения, пытаясь приживить их здесь, разводить и продавать.

Года через три ему наскучило и это. Он распродал все свои аквариумы, вместе с их обитателями и специальным оборудованием. Отныне его интересовала наука, да еще литературное творчество. Надо сказать, писал он с детства, с тех пор как научился пользоваться ручкой. Помнится, во втором классе, когда детям задали написать свое первое в жизни сочинение на тему «как провели летние каникулы», он взял, да сочинил целый остросюжетный рассказ «Случай на острове». Взволнованная учительница прибежала к его матери, долго разговаривала с ней. Ему запомнилась лишь одна ее фраза: «Это будущий писатель, вне всяких сомнений».

Будучи студентом, хоть и «вечерником», он не отказывал себе и в чисто молодежно-студенческих развлечениях – посещал дискотеки, бары, концерты, «тусовался», слыл заядлым меломаном и поклонником культового кино, был не прочь «принять на грудь». А уж по части девчонок… Не сказать, что был ловеласом и бабником, но не монахом уж точно. В общем, все как у других сверстников – интеллигентного вида, начитанный, спортивный, общительный, с модным «прикидом» – обаятельный парнишка. Один недостаток – пустые карманы. Ну, так ведь это дело наживное, и потом все еще впереди.

До окончания учебы оставалось еще три года – ровно половина – когда он понял, что поставил не на ту лошадку, выбрав неправильное направление. Работа по специальности – ученым-историком или преподавателем – не сулили никаких выгод как в плане материальном, так и в плане карьеры. Ну, да теперь уж ничего не поделаешь – нужно тянуть лямку до победного конца.

Игорь специализировался по истории религиозно-философской мысли человечества. Увлекся оккультизмом, мистическими учениями, парапсихологией и уфологией – в первую половину девяностых это было очень модным и необычным. Свои статьи на тему религии и эзотерических знаний даже печатал регулярно в местной периодике.

Три последних года пролетели незаметно, он успешно защитился, получив заветный диплом и нагрудный знак к нему. И вот уже бывший студент превратился в человека с высшим образованием, имеющего специальность историка и преподавателя. Его звали на кафедру, прочили блестящую научную карьеру, убеждали поступить в аспирантуру. Но он решил, что с него хватит – десять лет учебы в школе и шесть в университете, да это – две трети прожитой жизни! И потом наука его больше не прельщала. У него появилась другая цель – стать профессиональным писателем и киносценаристом. Но цель целью, а кушать-то надо.

Он устроился на работу в фирму, полгода поболтался в ней, затем перешел в другую, где тоже по большей части валял дурака. Он чувствовал, что судьба его иная – не этот скучный бизнес и коммерция, которыми занимались все кому не лень. Шоу-бизнес, творчество, мир искусства – вот, что влекло его и манило беспрестанно, завораживало интересными свершениями, яркой жизнью и шумным успехом. Слава, почет, известность, паблисити, благодарные почитатели таланта и восхищенные критики – как ему хотелось вкусить всего этого сполна!

Оставалось только пролезть наверх к заслуженному успеху и уважению. Вот тут он и набил себе шишек, нахлебавшись вдоволь дерьма, из которого хотел вылезти, оставшись чистеньким. А произошло это так.

Спустя год ему по счастливой случайности выпал шанс воплотить свои мечты и чаяния в жизнь, достичь желаемого. Не считая ранних – периода детства – рассказов и новелл, более или менее серьезным произведением у Игоря был небольшой роман, написанный им в жанре мистической беллетристики совсем недавно. Как-то раз один его знакомый – этакий бизнесмен-проныра со склонностью к авантюрам – доверительно сообщил, что знаком кое с кем из московских кинематографических кругов и буквально на днях отправляется в столицу на встречу с ними. В заключение он предложил Игорю подготовить синопсис – краткое содержание его романа, чтобы показать киношникам и попробовать заинтересовать их. Сомневаясь в успехе, молодой «писатель» сделал, как они договаривались и, отдав приятелю несколько исписанных аккуратным почерком листков, с затаенной надеждой принялся ждать результата.

Тот вскоре улетел в Москву. После этого прошло двое суток, и как-то утром в квартире Игоря, где он проживал совместно с родителями, раздался настойчивый телефонный звонок. Подняв трубку, молодой человек услышал взволнованный голос своего приятеля Рустэма, звонившего ему из первопрестольной. Он сообщил, что показал синопсис двум режиссерам с Мосфильма, и те пришли в восторг от идеи автора, признав, что ничего подобного в мировой литературе и кино до этого не встречали. Они так заинтересовались Игорем и его романом, что собирались в скором времени прилететь к нему сами.

После услышанного голова у Измайлова пошла кругом. Такого поворота событий он просто не ожидал. Наконец-то его талант заметили и по достоинству оценили! И ведь не кто иной, как уважаемые люди из мира кино! Несколько дней он словно летал на крыльях, с нетерпением дожидаясь возвращения своего друга. Когда тот вернулся, они вдвоем принялись обсуждать планы по дальнейшему проталкиванию романа Игоря и съемкам фильма по его сценарию. Оба киношника, владевшие независимой киностудией «Альтаир» при Мосфильме, изъявили желание запустить фильм в производство в ближайшее время. Рустэм, загоревшийся идеей стать кинопродюсером, решил все взять в свои руки – выбить в банке кредит и профинансировать съемки.

Целыми днями Игорь торчал в его офисе – арендуемой им небольшой комнатке, расположенной в здании бывшего райкома ВЛКСМ. Он ушел из фирмы, в которой до этого работал, решив, что для него теперь это будет ненужной обузой – еще немного, и он прорвется в мир кино и литературы. Те небольшие деньги, что подкопил, истратил на компьютерную распечатку нескольких экземпляров романа. Воодушевленный открывшимися перед ним перспективами, он все поставил на кон, не думая о том, что может проиграть. Тут и гости из Москвы пожаловали. В глазах начинающего писателя из провинции они выглядели настоящими знаменитостями. На счету одного из них было несколько удачных остросюжетных фильмов, боевик второго считался кинохитом, шедшим в прокате по всей стране. Помимо того, что они были режиссерами, еще и снимались сами в качестве актеров.

После теплой дружеской встречи в гостинице, они вчетвером отправились осматривать достопримечательности города. Гости оказались довольно простыми в общении. Игоря приятно удивил тот интерес, с которым москвичи относились буквально ко всему – архитектуре, планировке и благоустройству города, ассортименту в магазинах, ценам на товары и продукты, наличию экологических проблем и самоуправству местной власти. Они посетили все крупные книжные магазины, не обойдя своим вниманием и городские рынки. Рустэм возил их повсюду на своей малиновой «пятерке».

Так пролетели три дня. На четвертые сутки, когда те собрались в обратный путь, а точнее в полет, в гостиничном номере состоялся серьезный разговор. Режиссер, который изъявил желание взяться за съемки мистического боевика по роману Игоря, его звали Олег Мурашов, объяснил им с Рустэмом механизм и специфику кинопроизводства. Простым это выглядело лишь в их дилетантском представлении, на деле все оказалось гораздо сложнее. Для того чтобы запуститься с производством фильма, помимо бумажной волокиты и финансовых вопросов, нужно было решить массу организационных моментов – закупить пленку, подыскать соответствующий реквизит и декорации, договориться с киностудиями и решить вопрос с павильонами и съемками «на натуре», отобрать актеров на роли первого и второго планов, утвердить съемочную группу – оператора, всевозможных помощников и ассистентов, светотехника, пиротехника, художника и гримеров, переговорить с каскадерами и многое другое.

На первый взгляд ему, неопытному новичку в подобных вопросах, показалось, что разобраться со всей этой кутерьмой раньше, чем за полгода не удастся. Между тем бывалые киношники нацелились начать съемки уже через полтора-два месяца. Мурашов сказал, что отдаст рукопись профессиональному киносценаристу, чтобы тот обработал роман и переложил его в киновариант, на основе которого, в свою очередь, пишется режиссерский сценарий. Одним словом, радужных планов с обеих сторон было, хоть отбавляй.

Москвичи отбыли в столицу, его друг, а теперь и продюсер, Рустэм занялся пробиванием в банке кредита, а он – автор романа и идеи, вокруг которого все и завертелось, принялся ждать момента, когда их дерзкий проект покорения вершин шоу-бизнеса сдвинется с места и, набирая скорость, помчится вперед, к победе и успеху, уже не в состоянии остановиться и дать задний ход. Еще немного и он, Игорь Измайлов, никому неизвестный провинциальный сочинитель, с Божьей помощью прославится, став профессионалом и своим среди небожителей российского литературного и киношного Парнаса. А там, глядишь – после московского кинофестиваля фильм повезут в Канны, а оттуда рукой подать до церемонии награждения «Оскаром»!

Он жаждал славы, успеха, богатства, любви женщин – прямо классический набор по Фрейду. Успех и был мерилом счастья. А счастье было так близко, только рукой подать. Но до него в тот раз он так и не дотянулся. Все началось с мелких недоразумений и незначительных поначалу сложностей. Незаметно, исподволь дело стопорилось. Вроде бы уж и смету составили, и кинопленку закупили, и с Ялтинской киностудией договорились – там было дешевле снимать. И все же начало съемок, непосредственной работы по созданию фильма все время отодвигалось. Решение – судьбоносное для молодого писателя – они приняли в мае, а тут уже и август наступил, истекали сроки, уложившись в которые, они бы подоспели с готовым фильмом к зимнему кинофестивалю.

Не лучше дела обстояли и с выходом книги. Рустэм оплатил работу местного издательства по изготовлению оригинал-макета. В планах у него было выпустить фильм и книгу одновременно, причем последнюю украсить кинокадрами. Производство фильма задерживалось, издательство напоминало о предоплате, необходимой, чтобы отдать книгу в печать. Время шло, цены неуклонно росли, Игорь нервничал и настаивал на немедленной оплате, но денег у его продюсера уже не было. Весь первый кредит он угрохал на себя, обустройство своей квартиры и офиса, поездки в столицу и проживание в дорогих гостиницах, часть денег была израсходована на оплату работы сценариста и приобретение кинопленки. Своего «подопечного» он кормил утешительными обещаниями, но уже тогда Игорь почувствовал, что все идет не так гладко, как ему хотелось. Но продолжал верить, надеяться, не подозревая, что финал будет горьким и сокрушительным для всех его планов и, прежде всего, для его самолюбия и гордыни, раздувшейся за последнее время до невероятных размеров.

Через месяц, ясным сентябрьским деньком его вызвал к себе в офис Рустэм и ошарашил неприятной вестью. Они с режиссером решили его роман пока не экранизировать, отложив до лучших времен, а запустить в производство другую картину по сценарию того профессионального киносценариста. Рустэм утешал Игоря, что тем самым они заработают денег и создадут себе имя на проверенном, так сказать, материале, а уж потом…

Словно целый мир перевернулся для Измайлова, такого потрясения он, наивная душа, пожалуй, еще не испытывал. Выслушав своего продюсера, он лишь молча кивнул и поспешил уйти. Сказать, что он возвращался домой в самом дурном расположении духа, значит не сказать ничего. Он был убит, все его надежды рухнули. Каким-то шестым чувством он догадывался, что на этом все закончилось, что никаких съемок в будущем году не будет, как не будет издан и его роман. Рассудок бунтовал против этой жестокой и простой правды, не допуская ее в сознание, но, тем не менее, правда от этого совершенно не изменялась и никуда не исчезала. Сознание хотело надеяться, тешилось иллюзиями, обманывая самое себя – так устроен человеческий разум. И все же он принял для себя простую мысль, что это – все, финиш, конец всем его чаяниям. Он так и не состоялся как писатель, как творец и профессионал!

Придя домой, он горько разрыдался. Принятое его другом – теперь бывшим – решение, он посчитал предательством. Тот так и не перечислил деньги на издание книги, и это дело также тихо умерло, как и светлая мечта о фильме. И столь многое он ранее поставил на кон, что теперь не мог примириться с мыслью о провале. Любой человек нелегко переносит крах своих чаяний, а уж писатель, художник – натура рефлектирующая – вдвойне тяжелее.

Конечно, по большому счету все было не столь трагично, но Измайлов чувствовал себя полностью раздавленным и уязвленным.

Время шло. Рустэм так и не запустился со съемками, вообще ни с какими. Когда подошел срок возврата кредита с процентами, он вообще куда-то сбежал, скрылся – ищи его теперь свищи.

«Авантюрист, – скрежетал зубами в бессильной ярости Измайлов, – прохвост, проходимец! Жалкое ничтожество, подлая душонка!»

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я нахожусь на крыше (плоской) какого-то невысокого здания. Неожиданно вижу в окне напротив (или это проем?) свою бывшую классную руководительницу, учительницу русского языка Качкаеву Лидию Никаноровну. Теперь она – известная целительница и специалист в области психотерапии. Я, прячась за выступом стены и пытаясь остаться неузнанным, разговариваю с ней, излагаю свою точку зрения на психотерапию и рассказываю о своих проблемах. Она называет меня по имени, узнает меня, и я выхожу к ней открыто, уже не таясь. Говорю, что меня гложет, угнетает. Говорю, что невроз навязчивости, которым я страдаю, очень трудно поддается лечению, и даже психоаналитики признают, что он практически неизлечим. В это время муж Качкаевой (темный, сухопарый мужик) презрительным восклицанием типа хмыканья выражает свое невысокое отношение-мнение о психоанализе. Я уже в квартире Качкаевой. Выходим на ее балкон, на котором расположен перевернутый холодильник и разбросаны кусочки льда (пол усеян ими). Качкаева рассказывает о своей особой оздоровительной методике, в результате которой излечиваются не только телесные недуги, но и душевные, психические. Она предлагает мне попробовать прямо сейчас. Я снимаю рубашку и в трико и трусах, но с босыми ногами сажусь в эту скользкую влажную массу ледышек. С самого начала я бос и смотря, как Качкаева свободно ходит босыми ногами по кубикам льда и не боится порезаться ими или простудиться (она уже здорова, вылечена), я поступаю так же. Но она говорит мне, что раздеться нужно полностью, никого не стесняясь. Я снимаю с себя все и предстаю совершенно обнаженным. Голый я ложусь в лед, но он не холодный, а приятно прохладный. Начинается сеанс излечения. Качкаева что-то делает, по-моему массирует мое тело, производит целебные пассы руками. В это время опускается вниз боковая стенка балкона, и я предстаю нагим и открытым взгляду прохожих. Я привстаю и снова закрепляю стенку, привязывая ее один конец.

А до этого эпизода я пребывал в какой-то темной, мрачной, неорганизованной обстановке беспорядка, враждебной мне и чуждой. Там я пытался разрешить какие-то тягостные вопросы, касающиеся меня. Меня постоянно подталкивал и провоцировал мой друг Мануйлов Геннадий, которого я считаю слабохарактерным, безвольным, беспорядочным, ему присущи многие дурные поступки и выходки… Затем он заменился (он темного цвета) другим лицом (серого цвета) – знакомым нумизматом Колей – тот более ко мне расположен, но тоже хитрый и малохольный. Он помогает мне решить некоторые проблемы, но до конца это ни ему, ни мне не удается. А затем уж я очутился на крыше.

А перед этим я давил, сжимая в ладони, разрезанную на четыре части луковицу и из нее сочился сок, мякоть и выделяется пахучий запах, испарение фитонцидов, дезинфицирующее воздух в квартире.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Целых полгода он предавался безделью, нигде не работая, сидя на шее у родителей. На следующий год, ближе к лету он предпринял еще одну попытку и, собрав все свои рукописи, отправился в Москву. Походив по различным редакциям и издательствам, он вскоре понял, сколь безнадежно это занятие без соответствующих «прихватов».

Во всем мире как все делалось по блату, так и продолжается до сих пор. Социализм, капитализм – политико-экономическое устройство здесь роли не играет. Блат и взятки превыше всего. Многие наивные души восторженно ожидали, что с переходом России к капитализму исчезнет, отомрет как ненужная и эта гнилая традиция. Об одном они забыли, что у нас уже был капитализм, причудливо переплетенный с царизмом и пережитками феодализма, а местничество, клановость, кумовство, взяточничество, бюрократизм и блат как были, так и остались, приживаясь при любом строе и в каком угодно обществе, оставаясь поистине бессмертными и непобедимыми, пока жив в людях порок.

Игорю все мило улыбались, кивали – спасибо и на этом – но дальше слов дело не продвигалось. Один издатель прямо сказал, что произведения неплохи, но мистику они не издают, а специальную серию под него выпускать не будут. «Напишите обычный детектив», – посоветовал он ему напоследок. В свой город начинающий писатель вернулся ни с чем. Это был еще один удар, но к поражениям он уже привык.

Теперь он держал себя в руках, понимая, что дальше так продолжаться не может, и перво-наперво нужно подыскать себе подходящую работенку. Тут весьма кстати подвернулось предложение одной его хорошей знакомой попробовать себя в качестве рекламного агента на телевидении. Он без раздумий согласился, с энтузиазмом новичка взялся за дело и в первый же месяц, что называется, с ходу «раскрутил» несколько крупных клиентов на длительный прокат готовой видеорекламы. Эти клиенты впоследствии регулярно «кормили» его своими заказами. Впрочем, теперь он ни дня не сидел без дела, настойчиво обзванивая потенциальных заказчиков, посещая их офисы и уговаривая поместить свою рекламу на телевидении.

Первое время чаще всего случались проколы, но по мере того, как он набирался опыта общения с клиентами, росло и его профессиональное умение убеждать, а вместе с ним росли и доходы, расширялась клиентура, заводились полезные знакомства. Спустя год его приметил известный в городе продюсер Виктор Левин, владелец крупного рекламного агентства. Поговорив с пронырливым агентом, он предложил ему работать и на него, подыскивая заказы на изготовление видеорекламы. Причем процент за подгонку клиента был у него намного выше гонораров, выплачиваемых государственной телерадиокомпанией.

– Если все пойдет как надо, возьму тебя в штат, – посулил он Игорьку, – а там, кто знает, глядишь, и сам станешь продюсером.

– А в чем заключается работа продюсера? – поинтересовался Игорь у смеющегося собеседника.

– Работа продюсера, коротко говоря, заключается в том, что он является директором производства, руководителем творческих проектов. Это может быть производство кинопродукции, телепродукции, книгопечатание, музыкальный бизнес, или как в моем случае – рекламное видеопроизводство, изготовление рекламы для проката на телевидении. Везде всем заправляют продюсеры. Ты ведь знаешь, в Голливуде, да и во всем мировом шоу-бизнесе, они – самые могущественные люди. Так и у нас в стране, хоть и в меньшей степени.

– Понимаю. Есть очень известные люди, имена которых у всех на слуху как у нас, так и на Западе, всех и не упомнишь.

– Совершенно верно. Магнаты кино – и телебизнеса – это президенты и директора кино – и телекомпаний, генеральные продюсеры кинопроектов. Остальные – рыбешка помельче, но тоже «шишки» на ровном месте – исполнительные, ответственные, линейные продюсеры, сопродюсеры, менеджеры, администраторы. Они все управляют творческой элитой и техническим персоналом.

– И ты тоже?

– Разумеется. Я, например, назначаю на каждый проект тех или иных исполнителей – режиссера, оператора, монтажера, звукорежиссера, дикторов, ассистентов, помощников, а если нужно по игровому сюжету, то моделей и актеров. Но я в отличие от многих других – рабочая лошадка, продюсер-труженик. Я не только занимаюсь общим руководством и финансовыми вопросами, но и всем остальным. Кроме того, что сам подбираю каждого, кто принимает участие в изготовлении роликов, клипов и фильмов, я также участвую в процессе съемки, контролирую работу режиссера и оператора, помогаю им и советом и делом, сижу вместе с режиссером на монтаже, на тонировании – озвучивании рекламного материала музыкой и дикторским текстом. Я подбираю нужных именно для данного проекта моделей и подходящие голоса ведущих. Я сам частенько подбираю музыку, составляю текст, совместно с режиссером сочиняю сценарий. Кроме всего прочего, последнее слово по утверждению съемочных планов, монтажных кадров и титров за мной, потому что именно я лучше других чувствую, чего от нас хочет получить заказчик. Ну и, наконец, я веду переговоры с клиентами, «выбиваю» у них деньги и оплачиваю работу техническо-творческой группы, а также агентов и менеджеров, нашедших и «раскрутивших» заказчика.