Текст книги "Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 3"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Это сейчас он кажется нам идеальным, – возразила я, – но ведь мы не все здесь посмотрели. Давай хотя бы осмотрим его полностью, прежде чем принимать решение. И цену тоже надо обдумать. Нельзя же безрассудно хвататься за первый попавшийся вариант, если мы не хотим сесть в лужу.

– Хм, – протянул Нил, оглядываясь по сторонам. – Наверное, ты права…

Агент по недвижимости расплылся в улыбке и жестом пригласил нас пройти к черному ходу.

* * *

Сад был длинный и узкий, но сквозь осенний туман проглядывала яркая свежая зелень. Он был обнесен высокой деревянной изгородью. В дальнем конце сада виднелась ухоженная грядка с овощами. Ярко-желтые выпуклые верхушки тыкв возвышались над землей на одинаковом расстоянии друг от друга. Нил сжал мою ладонь.

– Когда у нас появятся дети, – сказал он, – они будут играть в этом саду.

Мы обернулись, чтобы посмотреть на дом, и я заметила, что туман опустился слишком низко. Он уже скрывал окна второго этажа.

* * *

Квадратная гостиная оказалась вполне уютной, с теплыми деревянными половицами – гладкими, лакированными, – и камином, растопленным, по всей видимости, специально для нас. Мерное потрескивание дров напоминало урчание довольного зверя. Стены были выкрашены в нежно-лаймовый цвет. Безукоризненная свежесть.

Агент проводил нас назад в прихожую и снова улыбнулся, выставив напоказ все зубы.

– Как видите, – сказал он, – этот дом – лакомый кусочек. Так. Теперь пойдемте наверх.

* * *

Комнаты на втором этаже были не менее пышными и роскошными, чем на первом. За небольшой лестничной площадкой располагались две спальни, одна из которых – со смежной ванной.

– Дом кажется каким-то узким, – сказала я агенту.

– Нижние этажи и в самом деле довольно узкие, – ответил агент. – Изначально весь дом был узким и высоким. Видите, на каждом этаже всего по паре комнат. Это создает уют, но, если вы предпочитаете простор, верхние этажи придутся вам по вкусу. – Он снова улыбнулся. – Этот дом соединяет в себе лучшее от обоих миров, – сказал он.

Я смотрела на него и думала: его рубашка действительно кремового цвета или просто грязная? Воротничок изнутри темный, будто бы сальный. И в целом рубашка вся как будто в пятнах.

– А что там, наверху? – спросил Нил.

– Ну, вообще-то владельцы могут распоряжаться комнатами, как им заблагорассудится, – сказал агент. – Поэтому то, что вы увидите наверху, – исключительно их инициатива.

* * *

Планировка третьего этажа повторяла планировку второго, только ванная комната была не смежной со спальней, а располагалась отдельно. Винтовая лестница вела на мансарду, переоборудованную под жилое помещение. Мы молча осмотрели этаж; я думала о том, что можно разместить здесь: кабинет, детскую, комнаты отдыха, библиотеку.

– Начиная отсюда, вы сможете наблюдать, как дом начинает расширяться, – сказал агент, вытирая платком пот со лба. – Давайте поднимемся наверх.

Я не совсем поняла, что он подразумевал под словами «начинает расширяться», но вслух переспрашивать не стала. Я была уверена, что скоро мы сами все увидим.

И скоро мы действительно все увидели. Слишком скоро. И слишком многое.

* * *

Мансарда поразила нас. Лестница привела нас в крохотную комнатушку, потолок которой был ниже, чем потолки других комнат в этом доме, но все же довольно высоким по сравнению с обычными потолками. Стены были выкрашены в розовый, неравномерно, будто красил их нетерпеливый ребенок. Лестница находилась посреди комнаты, что сбивало с толку, поскольку на всех предыдущих этажах лестница располагалась в левом углу. Справа была дверь.

– Сюда, – сказал агент, указывая в сторону двери.

Все комнаты мансарды были соединены между собой, повсюду были двери разных форм и размеров, странные ломаные лестницы. По мере продвижения мы щелкали выключателями, но света все равно казалось мало.

– Семья, которая жила здесь прежде, выкупила чердаки соседних домов, – пояснил агент, – и в результате получился такой вот лабиринт. Вышло очень удобно, здесь можно проводить вечеринки, играть в прятки или, на худой конец, использовать помещение как склад.

– А почему нет окон на крыше? – спросил Нил. – На чердаках ведь обычно бывают окна на крыше, разве нет?

– Ну, – сказал агент, – когда хозяева переоборудовали чердак в эту сложную систему комнат, они надстроили еще один чердак – сверху.

– Звучит разумно, – кивнул Нил.

– А для чего все эти комнаты? – спросила я.

– Для чего? – переспросил агент, снова ухмыляясь. – Странный вопрос. Не думаю, что они были сделаны специально для чего-то. Каприз владельцев, если хотите. Если бы все, что создается в мире, создавалось исключительно для того, чтобы выполнять определенную функцию, мир был бы ужасно скучным. Вы не находите?

– Наверное, вы правы, – сказала я, оглядываясь по сторонам.

– Желаете подняться наверх? – спросил агент.

– Да, – ответил Нил. – Пойдем, милая. Какой интересный дом.

– Очень интересный, – согласилась я.

– Сюда, – сказал агент, и мы последовали за ним в комнату, которую, как я думала, мы уже видели – но оказалось, что я ошиблась. Комната была до самого потолка завалена старой пыльной деревянной мебелью. Сломанные стулья, кривые рамы, маленькие витиеватые журнальные столики, кожаные подставки для ног, набивка из которых вывалилась на пол.

Ни дверей, ни каких-либо лестниц не было.

– Нам сюда, – сказал агент, показывая на люк в потолке. Он начал взбираться на гору хлама, держа планшет в зубах, медленно, но ловко перебирая руками и ногами. Он полз вверх, будто четырехногий паук. Вскоре он открыл люк, просунул в него потную голову и исчез наверху. Нил полез за ним, а следом пошла я.

Второй чердак был действительно похож на чердак, в его крыше, как полагается, были окна. Но света все равно было недостаточно: мешал слишком густой туман.

Чердак представлял собой единое вытянутое помещение – очень длинное, – пол которого был выложен второсортными досками. Казалось, будто пол был неровный, а одна часть комнаты – ниже другой. Во внешней подвесной стене была дверь.

– В этой комнате все тайное становится явным, – сказал агент. – Давайте поднимемся выше. – Он вытащил на середину комнаты стремянку и стал взбираться по ней, лестница при этом покачивалась. Вся конструкция – а комната, похоже, не имела под собой никакой опоры, – была, судя по всему, полностью деревянной. Я не могла понять, на чем она держится, разве что она встроена в стену того второго чердака, но, учитывая, что и сам второй чердак являлся пристройкой, я чувствовала, что вряд ли это сооружение безопасно. Я пощупала правой ногой пол – вернее, крышу.

– А все эти расширения законны? – спросила я.

– Ну разумеется! – сказал агент. Но уточнять он не стал. Я решила прояснить этот вопрос до конца – после окончания осмотра.

Мы стали взбираться вслед за ним.

Я ожидала увидеть нечто вроде еще одного дополнительного чердака, но мы увидели нечто гораздо более странное. Как только агент исчез за дверью, и мы зашли следом, перед нами открылась комната с очень высоким потолком – выше, чем следовало бы. Потолок был выше, чем на втором чердаке. Вверху на боковой стене было окно, рядом с которым стояла складная лестница.

– Сюда, – сказал агент.

– Такое чувство, будто мы не осматриваем дом, а просто взбираемся все выше и выше, – сказала я.

– Ну, – отозвался Нил, – все комнаты почти ничем не отличаются, в них даже мебели нет, ведь так? Комнаты как комнаты.

– Да, наверное, – сказала я.

– Кроме того, – сказал агент, – главное преимущество этого дома – в виде на улицу.

– Знаете, – проговорила я, – а ведь я совсем забыла об этом.

– Что ж, – сказал агент, – скоро сами увидите! – он опять расплылся в улыбке, глядя на нас с лестницы. Его рот показался мне непропорционально огромным, а зубы слишком большими и желтыми. Он весь обливался потом. Мокрые пятна проступали даже на его пиджаке. Я подумала, что его рубашка, наверное, все-таки была изначально белой, но потемнела из-за сильного потоотделения.

Нил полез вверх по лестнице, и я последовала за ним.

За окном оказалась деревянная платформа, вмонтированная в боковую стену, вдоль которой мы только что поднимались, и соединенная с крышей под ней – крышей второго чердака – сложной системой металлических балок. Туман мешал разглядеть все как следует, но мы увидели, что эта платформа была не единственной: вверху и по сторонам были и другие, на вид еще менее надежные, чем эта.

– О-о, – разочарованно протянул Нил. – Надо же было выбрать для осмотра день, когда вокруг ничего не видно.

– Не беспокойтесь, – сказал агент. – Давайте просто двигаться дальше.

– Еще дальше? – удивился Нил.

– А как же! – уверил агент. Может быть, до этого момента мы просто не подходили так близко друг к другу, но я заметила, что изо рта у него неприятно пахнет.

– А можем мы с Нилом поговорить наедине? – спросила я агента.

– Конечно, – сказал он. – Тогда я поднимусь на следующий этаж и подожду вас там.

– Спасибо, – сказала я.

Я подождала, пока он поднимется по какой-то шаткой самодельной лестнице, а затем повернулась к Нилу.

– Слушай, – сказала я, – я знаю, что дом замечательный, но не поддавайся эмоциям. После того, как мы все осмотрим, надо будет хорошенько подумать, посмотреть другие варианты и только после всего этого сделать выбор.

– Дом и в самом деле отличный, – сказал Нил, – а ведь мы еще не посмотрели, что там за вид на улицу.

– Знаю, – сказала я. – Мы оба сейчас под впечатлением. Но надо сохранять здравый смысл.

Нил кивнул, глаза его были широко раскрыты.

– Знаю, знаю, – сказал он. – Я все понял.

Вокруг нас кружился туман. Никакого ветра не было, но туман все равно медленно двигался. Я не слышала никаких звуков, кроме отдаленного крика ворон и будто бы шороха сухих листьев. Это показалось мне странным, ведь, как я уже сказала, ветра не было. Разве что ветер был где-то под нами.

Когда мы поднялись на следующую платформу, агент налил три чашки чая из графина и поставил их на маленький столик. Фарфоровые чашки, графин и столик – все это будто заранее ждало нас.

– Большинство потенциальных покупателей предпочитают передохнуть здесь, – сказал он, протягивая мне чашку. Судя по чашке, ее однажды разбили, а затем вновь склеили. Все три чашки были из разных наборов.

– Значит, дом пользуется спросом? – спросил Нил и подул на чай, чтобы охладить его.

– На самом деле, да, – ответил агент. Он то и дело почесывал шею и макушку.

Нил понял – а я заметила это еще раньше, – что чай уже и так давно остыл. Он скосил глаза в свою чашку. Из вежливости я сделала маленький глоток и почувствовала, как пищевод пытается вытолкнуть его назад: вкус был отвратительный; чай был не только холодным, но еще и пах гнилью.

Агент же с удовольствием пил из своей чашки.

– Да, – сказал он, – этот дом часто ходят смотреть. Многие хотят его купить.

– Действительно, хотят, – сказал Нил, оглядывая сырую древесину, окутанную туманом. – Особенно если вид и впрямь хорош.

– Да, конечно, – сказал агент. – Скоро увидите. Так. Нам осталось этажей пять или шесть.

– А это все не рухнет? – спросила я.

– Сами видите, какое все здесь прочное, – сказал агент. – Ваши глаза вас не обманывают.

Каждый следующий этаж казался все менее и менее устойчивым. Платформы были не ровными, а какими-то угловатыми; все опоры, трубы и планки были разной длины; все держалось на расшатанных болтах и гайках.

У меня появилось чувство, будто в моих волосах гуляет ветер.

Агент никак не мог оторвать рук от шеи и головы. Чесался и чесался. Мне показалось, будто у него за ушами и на шее под воротником начали проступать большие воспаленные пятна, но туман был такой густой, что наверняка сказать было сложно.

– Хорошо будет забраться сюда в летний денек и выпить чего-нибудь охлаждающего, – сказал Нил. Но я ничего не ответила. Я была сосредоточена на том, чтобы сохранить равновесие.

Платформы становились все меньше, каждая следующая платформа держалась только за счет предыдущей на четырех деревянных опорах. В каждой платформе было отверстие для лестницы и еще одна лестница, ведущая наверх, к следующей платформе. Я то и дело ощущала, как вся конструкция покачивается на ветру, но, возможно, это было ложное ощущение, вызванное движением тумана.

Не знаю, сколько таких «этажей» осталось позади, но никак не меньше пяти или шести, поэтому я остановила агента, прежде чем он успел подняться на следующий.

– Сколько еще? – спросила я.

– Осталось совсем немного, – ответил он. – Но, уверяю вас, отсюда открывается такой замечательный вид, что вы не пожалеете.

– Знаю, – сказала я. – Не волнуйтесь, я вовсе не собиралась развернуться и уйти. Просто я подумала, что должна спросить.

Мы поднялись по оставшимся лестницам в тишине. То есть, мы не разговаривали. Агент, идя впереди нас, бормотал что-то себе под нос и непрерывно чесался. Звук ногтей, скребущих по коже, не прекращался. Наконец, туман остался внизу. Мы могли видеть. Конечно, внизу мы не могли разглядеть ничего, кроме тумана, но все же. Небо над нашими головами было бледно-голубое, холодное. Конструкция, по которой мы взбирались наверх… что ж, мы не знали, как высоко еще она поднимается, потому что видна была только нижняя часть следующей платформы.

– Боже мой, милая, – сказал Нил. – Этот дом восхитителен! Посмотри, как просторно!

– Еще как просторно, – согласилась я, оглядываясь по сторонам. Туман внизу был не белым, а серовато-желтым. Верхние части конструкции мягко покачивались на ветру. Или не на ветру – просто мягко покачивались. Наверное, само наше нахождение здесь выводило их из равновесия.

– Ладно, – сказала я. – Пойдемте. Посмотрим, что там за вид.

Мы поднялись еще на пару этажей.

Забравшись достаточно высоко, чтобы видеть вдалеке границу, на которой туман рассеивался, мы легли на животы и посмотрели вниз.

– Давайте подождем, пока туман рассеется, – предложил агент.

Из-за тумана практически ничего не было видно, за исключением неопределенного, серо-коричневого ландшафта. Я не узнавала местность: раньше я думала, что все постройки в этом районе жилые.

По мере того как туман рассеивался, взору открывалось все больше и больше, и внутри у меня нарастало беспокойное чувство. Да, внизу были ряды домов, но сверху они выглядели совершенно иначе, нежели с земли. Я даже не была уверена, что это те самые дома, которые я ожидала увидеть. И вряд ли остатки тумана были тому виной. Стандартные викторианские домики рядами стояли вдоль улицы, что само по себе было логичным и правильным, но все они были будто бы чуть более высокими и вытянутыми, чем казалось с земли. Все они были более темными и мрачными. Взгляд то и дело натыкался на заколоченные окна, влажные истлевшие занавески, заброшенные сады. Вдали виднелся пустырь. Я подумала, что на этом месте, должно быть, когда-то находилось общественное здание: библиотека, музей, здание муниципалитета или что-то в этом роде.

– Что-то не припомню здесь всего этого, – сказала я.

– Да брось, – сказал Нил. – Память тебя частенько подводит.

– Что? – возмутилась я. – Ничего подобного!

Но Нил не слушал.

– Ты только посмотри! – воскликнул он, показывая пальцем вниз. – Что это?

– Что ты там сказал о моей памяти?

Нил не обращал внимания на мои слова. Он таращился на что-то, раскрыв рот.

Внизу по улице что-то двигалось. Что-то большое. Сначала мне показалось, будто это мусоровоз, но нет. Во-первых, оно было слишком большое, почти не уступало размерами домам по соседству. Оно было такое широкое, что заняло всю ширину улицы. Гладкая горбатая спина покачивалась из стороны в сторону по мере того, как оно двигалось. Оно шло на четырех ногах, хотя передние ноги были скорее похожи на руки. Оно было покрыто розовато-белой кожей, в пятнах и каких-то наростах. Головы видно не было, она скрывалась под трясущейся массой его тела.

– Уникальный вид, – сказал агент.

Существо добралось до пустыря, который когда-то был зданием муниципалитета, библиотекой или музеем, а затем присело на корточки, начало вращаться и исчезло под землей.

– Честно говоря, – сказала я, – я ожидала не этого.

Между губ и необычно острых зубов агента сочилась слюна.

– Так, – забормотал он, захлебываясь и брызгая слюной. – Так-так-так. Ну что ж, о вкусах не спорят.

– Мы можем обсудить это внизу? – спросила я. – В прихожей или в гостиной. Там хотя бы теплее.

– Ладно, – сказал Нил. – Погоди-ка, смотри! – и он снова куда-то указал.

Я мельком взглянула туда и заметила какой-то тупик, в котором толпились люди – много людей, судя по всему, но я не успела толком разглядеть, кто это был и что они там делали. Я опустила голову на деревянные доски, на которых мы лежали.

– Я хочу вниз, – сказала я. – Сейчас же.

– Ладно, ладно, – сказал Нил. – Пойдем.

Агент повел нас вниз.

Пару раз я оступилась, и Нил тоже, но мы ни разу не упали.

* * *

Мы снова стояли в прекрасной прихожей, и меня била дрожь.

– Что с тобой? – спросил Нил.

– Не знаю, сказала я. – С этим домом что-то не так.

– А мне он очень понравился, – сказал он.

– Я вижу, – ответила я, – что тебе нравится. Но… когда мы были наверху, у тебя не было впечатления, что все вокруг изменилось? Особенно когда мы лежали на досках? Тебе не показалось, что происходит что-то странное?

– Странное? – переспросил Нил. Он был в замешательстве.

– Да, странное, – сказала я. – Думаю, нам лучше уйти.

Агент по недвижимости, который стоял у нас за спиной, откашлялся. Звук получился противный и громкий. Я обернулась и увидела, как он вытирает губы, перемазанные чем-то зеленым.

– Еще не время уходить, – сказал он. – Вы еще не осмотрели подвал.

– Я не хочу в подвал, – сказала я.

– Но вы не можете уйти, не осмотрев подвал, – сказал агент. – Это может полностью перевернуть ваше представление об этом доме.

– Я не хочу, чтобы что-либо переворачивало мое впечатление, – сказала я.

– Милая, ну что ты, – сказал Нил. – Давай посмотрим подвал. – Он взглянул на агента. – Это ведь не займет много времени?

– Разумеется, нет, – отозвался тот, широко улыбаясь и почесывая адамово яблоко. – Это займет всего чуточку времени.

– Пойдем, – сказал Нил, взял меня за руку и как ребенка потянул за собой к небольшой двери слева от винтовой лестницы. – Пойдем, милая.

Агент прошагал мимо нас, звякая ключами.

– Мы держим дверь в подвал закрытой, – сказал он.

– Это еще зачем? – спросила я. Но он, видимо, не услышал моего вопроса.

Он открыл дверь и запнулся о порог. Нил последовал за ним и тоже споткнулся, но при этом каким-то образом ухитрился улыбнуться мне через плечо.

– Пойдем, – неслышно прошептал он.

Агент спускался по крутым узким ступенькам, сжатым между тесными стенами с облупившейся краской.

Я поколебалась. Оглянулась на черно-белые плитки прихожей. Сердце бешено колотилось в груди, кровь в жилах словно вскипела. Я не слышала ничего, кроме шума в ушах. Меня не отпускала навязчивая идея, будто бы все, что мы только что увидели, было неправильным, странным, невозможным. Подумав о том, с чем нам придется столкнуться в подвале, на секунду я засомневалась во всем.

– Милая, – повторил Нил, и потянул меня за руку. – Пойдем.

Я улыбнулась ему. Наверное, усталость и стресс всему виной. Выбирать дом – крайне утомительное занятие.

– Давай просто взглянем и уйдем, – сказала я.

– Мы так быстро закончим, что ты и глазом моргнуть не успеешь, – кивнул он.

Я кивнула ему в ответ, сжала его ладонь и пошла вслед за ним по ступенькам.

Перевод: А. Домнина

2016

Брюс Стерлинг

НЕПРЕДСТАВИМОЕ

Bruce Sterling. «The Unthinkable», 1991. Входит в цикл «Мифы Ктулху. Свободные продолжения».

Еще со времен переговоров по вопросам стратегического вооружения в начале семидесятых политикой Советов стало проведение переговоров в собственных апартаментах – причиной, как подозревали американцы, был страх перед новой, ранее неизвестной техникой подслушивания.

Избушка Бабы-Яги, где размещалась штаб-квартира д-ра Цыганова, присела на краешке по-швейцарски тщательно подстриженной лужайки. Д-р Элвуд Даути зажал в руке карты и посмотрел в окно избушки. Немного выше подоконника торчало громадное чешуйчатое колено одной из шести гигантских курьих ног – чудовищная узловатая конечность в обхват толщиной. Как раз в этот момент курье колено согнулось, избушка под ними покачнулась, и затем под скрип бревен и шорох соломенной крыши вновь приняла прежнее положение.

Цыганов сбросил карту, взял еще две из колоды и принялся их изучать, пощипывая профессионально неухоженными руками с грязью под ногтями редкую бородку; его голубые глаза хитро поглядывали из-под сальных прядей длинных седеющих волос.

К своему приятному удивлению, Даути удалось собрать полную масть Жезлов. Изящным движением он выдернул из кучки банкнот две десятидолларовые бумажки и обронил их на стол подле себя.

Взглядом, полным славянского фатализма, Цыганов смерил свой истощающийся запас твердой валюты. Затем что-то проворчал, почесался и бросил карты на стол лицом вверх. Смерть. Башня. Двойка, тройка, пятерка Денариев^[11].

– Может, в шахматы? – предложил Цыганов, поднимаясь.

– В другой раз, – отозвался Даути. Хотя, из соображений безопасности, он не добивался официального признания в шахматном мире, фактически Даути достиг совершенства в шахматной стратегии, особенно проявлявшегося под конец игры. Когда-то в знаменитых своей длительностью марафонских переговорах 83-го года они с Цыгановым поразили своих военных коллег турниром, который начался экспромтом, однако продлился почти четыре месяца, в то время как делегация ожидала (и напрасно) какого-либо сдвига в зашедших в тупик переговорах о контроле над вооружениями. Даути не смог переиграть поистине одаренного Цыганова, но зато ему удалось проникнуть в ход мыслей своего соперника.

Однако, главным образом, Даути испытывал смутное отвращение к хваленым шахматам Цыганова, где вместо черных с белыми сражались красные, как во времена гражданской войны в России. Атакуемые слонами-комиссарами и казаками, маленькие механические пешки издавали слабый, но довольно жуткий мученический писк.

– В другой раз? – пробормотал Цыганов, открывая небольшой шкафчик и вынимая бутылку «Столичной». Внутри холодильника маленький перетрудившийся морозильный демон сердито глянул из своего заточения среди спиралей и злобно выдохнул порцию густого, холодного тумана. – Другого раза может и не оказаться, Элвуд.

– Мне ли не знать. – Даути заметил, что экспортная этикетка на бутылке русской водки была напечатана по-английски. Было время, когда Даути побоялся бы пить у русских. Отрава в бокале. Губительное зелье. Это время уже вспоминалось с удивлением.

– Я имею в виду, что скоро нашей деятельности настанет конец. История продолжается. Все это, – Цыганов взмахнул своей мускулистой рукой так, будто хотел охватить не одну Женеву, а целое человечество, – станет всего лишь историческим эпизодом, не более.

– Я готов к этому, – мужественно заявил Даути. Водка расплескалась по стенкам его рюмки, стекая холодными, маслянистыми струйками. – Мне никогда не нравилась такая жизнь, Иван.

– Неужели?

– Все, что я делал, я делал из чувства долга.

– А, – улыбнулся Цыганов. – И уж, конечно, не ради командировочных?

– Я отправляюсь домой, – сказал Даути. – Навсегда. В окрестностях Форт Уэрта есть одно место, где я собираюсь выращивать скот.

– Обратно в Техас? – казалось, Цыганова это известие развеселило. – Главный теоретик стратегических вооружений становится фермером, Элвуд? Да вы второй римский Цинциннат^[12]!

Даути пил водку небольшими глотками, вглядываясь в развешанные по грубым бревенчатым стенам выполненные в духе соцреализма позолоченные иконы. Он подумал о своем собственном офисе, расположенном в подвале Пентагона. Относительно просторном, хотя и низковатом, по подвальным стандартам. Уютно обитом коврами. Отстоящем всего на несколько ярдов от могущественнейших в мире центров военной власти. Совсем рядом министр Обороны. Объединенный комитет начальников штабов. Министры Сухопутных войск, ВМС и ВВС. Начальник Оборонных исследований и Некромантии. Лагуна, Потомак, Мемориал Джефферсона. Вспомнил розовый отблеск рассвета на куполе Капитолия после бессонной ночи. Будет ли ему недоставать всего этого? Нет.

– Вашингтон – неподходящее место для воспитания ребенка.

– А-а. – Цыганов приподнял брови. – Я слышал, вы наконец женились. – Конечно же, он читал досье Даути. – А ваш ребенок, Элвуд, с ним все в порядке, он крепок и здоров?

Даути ничего не ответил. Было бы трудно скрыть нотки гордости в голосе. Вместо этого он открыл бумажник из кожи василиска и показал русскому портрет своей жены с новорожденным сыном. Цыганов откинул с глаз волосы и рассмотрел фотографию повнимательнее.

– А, – сказал он. – Мальчик очень похож на вас.

– Возможно, – ответил Даути.

– У вашей жены, – вежливо заметил Цыганов, – очень привлекательная внешность.

– В девичестве Джэйн Сейджел. Служащая Сенатского Комитета по международным отношениям.

– Понимаю. Оборонная интеллигенция?

– Она опубликовала книгу «Корея и теория ограниченной войны». Считается одной из первых работ по данной проблематике.

– Должно быть, она станет замечательной мамочкой. – Цыганов залпом выпил свою водку, жадно закусил коркой черного хлеба. – Мой сын уже совсем взрослый. Пишет для «Литературной газеты». Вы видели его статью по вопросу иракского вооружения? О кое-каких недавних очень серьезных разработках, касающихся исламских демонов.

– Я бы непременно ее прочел, – ответил Даути. – Но я выхожу из игры, Иван. К тому же, дела плохи. – Холодная водка ударила ему в голову. Он коротко рассмеялся. – Они собираются прикрыть нас в Штатах. Отобрать средства. Обчистить до костей. «Мир поделен». Мы все сгинем. Как Макартур^[13]. Как Роберт Оппенгеймер^[14].

– «Я есмь Смерть, Разрушитель миров», – процитировал Цыганов.

– Да-а, – Даути задумался. – Бедняга Оппи плохо кончил, после того как заделался Смертью.

Цыганов сосредоточился на своих ногтях.

– Думаете, будут чистки?

– Прошу прощенья?

– Я слышал, граждане штата Юта подали в суд на ваше федеральное правительство. По поводу испытаний, которые проводились сорок лет назад…

– А, – перебил его Даути, – вы имеете в виду тех двухголовых овец… На старых полигонах еще до сих пор стелются ночные тени и раздаются стоны банши. Где-то в Скалистых горах… Неподходящее место для прогулок в полнолуние. – Он содрогнулся. – Но «чистки»? Нет. У нас действуют другими методами.

– Вы бы посмотрели на овец неподалеку от Чернобыля.

– «Полынь горькая», – в свою очередь, процитировал Даут.

– Ни один «акт долга» не остается без воздаяния, – Цыганов открыл консервы с какой-то черной рыбой, пахнувшей наподобие пряной копченой сельди. – А как насчет Непредставимого? Какую цену пришлось заплатить в этом случае?

Голос Даути прозвучал ровно, без тени иронии.

– Мы готовы нести любое бремя, сражаясь во имя свободы.

– А вот это, возможно, не лучшее в ряду ваших американских ценностей. – Трезубой вилкой Цыганов выудил из банки ломтик рыбы. – Осмелиться вступить в контакт с совершенно чуждым порождением бездны между мирами… Сверхдемоническим полубогом, сама пространственная структура которого противоречит всякому здравому смыслу… Этим Созданием безымянных времен и непостижимых измерений… – Цыганов промокнул губы и бороду салфеткой. – Этим ужасным Сиянием, бурлящим и бесчинствующим в самом центре бесконечности.

– Вы слишком сентиментальны, – возразил Даути, – мы должны вспомнить те исторические обстоятельства, в которых было принято решение создать Бомбу Азатот. Японских великанов Маджина и Годжиру, крушивших Азию. Бескрайние эскадроны нацистских Джаггернаутов^[15], громивших Европу… А также их подводных левиафанов, охотившихся за морскими судами…

– Вы когда-нибудь видели современного левиафана, Элвуд?

– Да, одного… когда он кормился. На базе в Сан-Диего. – Даути помнил его с ужасающей отчетливостью – огромное водное чудовище с плавниками; в поросших морскими желудями углублениях на его бочкообразной брюхе дремали отвратительные тощие духи с крыльями летучей мыши.

А по команде из Вашингтона пробудились бы низшие демоны, вырвались из чрева, взметнулись в небо и понеслись бы с ураганной скоростью и неумолимой точностью к указанным целям. В своих когтях они сжимали бы заклятия под тремя печатями, способные на несколько ужасных микросекунд распахнуть врата между вселенными. И тогда в мгновенье ока хлынуло бы Сияние Азатота. И на что бы оно ни пало, где бы ни коснулся его луч земного вещества, повсюду Земля начала бы корчиться в непредставимых муках. И сама пыль от взрыва покрыла бы все неземным налетом.

– Вы присутствовали при испытаниях той бомбы, Элвуд?

– Только при подземных. Воздушные испытания проводились задолго до меня…

– А как насчет отходов, Элвуд? Из-под стен десятков ядерных станций.

– С ними мы разберемся. Запустим их в космическую бездну, если нужно будет. – Даути с трудом скрывал свое раздражение. – К чему вы клоните?

– Трудно оставаться спокойным, друг мой. Я боюсь, что мы зашли чересчур далеко. Мы с вами были ответственными людьми. В своих трудах мы следовали распоряжениям осознающего ответственность руководства. Прошло пятьдесят долгих лет, и ни разу Непредставимое не сорвалось с цепи по безрассудству. Мы потревожили Вечность ради своих преходящих целей. Но что наши жалкие пятьдесят лет перед вечностью Старших Богов? Мы думаем, что теперь нам удастся отказаться от неразумного применения этого ужасного знания. Но очистимся ли мы когда-нибудь?

– Это задача следующего поколения. Сделав все, что в моих силах, силах смертного, я смирился.

– Не думаю, чтобы это можно было просто так взять и бросить. Слищком близко мы подошли. Мы прожили слишком долго в его тени, и оно затронуло наши души.

– Мой долг исполнен, – настаивал Даути, – до конца. Я устал от бремени. Устал от попыток осмыслить происходящее, представить грядущие кошмары, постоянно бороться со страхом и искушением, превосходящими пределы представимого. Я заработал свой отдых, Иван. И у меня есть право на человеческую жизнь.

– Непредставимое коснулось вас. Ведь от этого вы не сможете отмахнуться?

– Я профессионал, – ответил Даути. – Я всегда предпринимал необходимые меры предосторожности. Меня осматривали лучшие военные доктора-заклинатели духов… Я чист.

– Разве это можно знать наверняка?

– Они лучшие из наших специалистов; я верю в их заключение… Если я снова обнаружу тень в своей жизни, то отброшу ее прочь. Отсеку. Поверьте мне, я знаю вкус и запах Непредставимого – он больше никогда не найдет места в моей жизни…

Из правого кармана брюк Даути раздался мелодичный перезвон. Цыганов прищурился, затем продолжил: