Текст книги "Всемирный следопыт, 1929 № 03"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Иван Макаров,В. Воронин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Сейчас он тронется! Ааа-хооо-оо…

В следующую минуту тяжелый корпус «Тюленя» закачался на волнах. Криставер поблагодарил остальные артели за помощь, поднес несколько рюмочек, и вся толпа с фонарями тронулась к следующему судну. Один за другим боты были спущены в море. Старика от многочисленных рюмок водки прошибали слезы, и он пел все громче и громче свою дикую древнюю песнь…

Артели спешно разместились каждая в своем боте и готовились к отплытию. На берегу столпилась группа женщин. Они зябко кутались в шали и платки. Прощальные приветы дрожали в морозном воздухе.

Мария, жена Криставера, худощавая бледная женщина с огромными беспокойными глазами, неотрывно следила за каждым движением мужа и сына. Дул ледяной ветер, ее губы посинели, она топталась на месте, чтобы согреть ноги, и все не хотела уходить.

Ларс в одежде рыбака налаживал что-то на носу бота. Лицо его сияло. Даже разлука с матерью не омрачала его восторга. Он едет с отцом на далекие сказочные Лафотены! Как завидуют ему Олуф и другие мальчики поселка, еще не доросшие до высоких рыбацких сапог и зюйдвестки! Криставер возился на корме, насаживая руль. Потом он грузно опустился на скамью, на свое место рулевого, и, повернувшись лицом к берегу, взглянул на жену. По ее белому, как пена фиорда, лицу ползли крупные слезы…

– Ход вперед!

Раздался резкий звук каната, тершегося о клюз, – это втаскивали на борт якорь; скрипнул блок, широкий тяжелый парус поднялся по мачте, наполняясь ветром, «Тюлень» всколыхнулся и начал медленно скользить по морю.

– Прощай, Криставер! Прощай, Ларс!.. Береги себя, мой мальчик! Счастливого пути!..

– Прощайте!.. Удачной вам ловли!.. – неслись с берега женские голоса.

Криставер снял зюйдвестку и махал жене. Порывистый ветер будоражил бухту. Парус на «Тюлене» перевели на другой борт. Белая пена вскипала у носа; за кормою тянулась полоса взбаламученной воды. Красный вымпел так и плясал на верхушке мачты.

III. По пути предков.

Исчез знакомый берег с родными маленькими домиками. Свежий ветер быстро гнал суда по наморщенной поверхности моря. В глубине фиорда виднелись четырехугольные паруса и топселя^[3]), – это выходили в море жители других поселков. Все они направлялись по знакомому фарватеру на север. Рыбакам предстояло проделать сотни миль в мороз и метель по тому же морскому пути, по какому ходили и предки их в незапамятные времена…

На борту «Тюленя» старые товарищи Криставера – Элезеус Гюлла и Генрик Раббен – возились на корме: один из них держал шкот, другой разыскивал черпак на случай, если поднимется буря. На носу стоял Канелес Гомон. Это был статный ловкий парень. Он славился необычайной зоркостью и, как кошка, мог видеть в темноте.

Рядом с Ларсом сидел Арнт Осей, бледный парень с жидкой ржавой бороденкой и серебряными сережками в ушах. Он был уроженец горной долины, но нужда заставила его взяться за морскую работу. На Лафотены он отправился в первый раз и, держался робко и неуверенно. Ларс взял его под свое покровительство и тоном знатока сообщал ему названия и назначение различных снастей и частей бота. Рыбаки жевали табак и наслаждались. Под ними качалась палуба бота, над головой поскрипывали реи; они снова на море, снова на воде! «Тюлень» игриво резал волны. Приятели поглядывали друг на друга, поглаживали бороду и смеялись.

* * *

Ослепительное солнце заливает море. На востоке тянутся горы, подобные неровной серой каменной стене. Тут и там белеют на них полосы снега; розовато-серые облака цепляются за вершины. Стаи темных и пятнистых морских птиц качаются на волнах, несмотря на мороз и ветер, и наслаждаются чудесной погодой. Зеленовато-фиолетовой пеленой необозримо расстилается море. Искристая пена окружает черные рифы, вздымающиеся из пучины. Две голубовато-белых чайки несутся навстречу «Тюленю». Сквозь ветер слышны их пронзительные жалобные крики.

Три соседских лодки идут, придерживаясь друг друга, а четвертая, Андреаса Экра, «Бешеная», ухитрилась по своему обыкновению пробраться вперед. За ней вдогонку несется «Огонь морей». Его хозяин, Пер Сюцанса, стоит на руле, широко расставив ноги, и улыбается яркому солнцу. Немного позади, окруженная пеной, летит «Морская Роза» на заплатанных парусах. На руле стоит крепкий коренастый рыбак Яков Колченогий. На его черных волосах вместо зюйдвестки красуется красный колпак.

_{Три соседских лодки идут, придерживаясь друг друга.}

Когда волна обдает ему голову, он Снимает колпак, отряхивает его о борт и снова надевает.

Ветер крепчает, волны растут, порывы ветра срываются с гор и ударяют по ботам, и суда, обнажая киль, шарахаются в сторону.

– В чем дело там у вас на носу? – кричит Криставер, нагибаясь, чтобы лучше видеть из-под паруса.

Сквозь ветер до него долетают слова Ларса:

– Арнт Осей просится на сушу. Струсил…

IV. «Тюлень» пошаливает.

Криставер напряженно следил за ботом, стараясь понять его характер. Он чувствовал, что бот не совсем в порядке: нет правильного соотношения между реями и остовом. У женщин и лошадей – свои капризы, у бота – также свои, и он, Криставер, должен во что бы то ни стало укротить бот.

«Тюлень» чутко слушается руля. С каждым порывом ветра, с каждой большой волной Криставер узнает новое в боте. Далеко отплюнув сквозь зубы слюну, он подставляет «Тюленя» под напор ветра и тут же пропускает ветер мимо паруса. Ему кажется, что он без конца настраивает незнакомую скрипку.

– Ну, как тебе нравится твой новый бот? – крикнул ему Яков, когда «Морская Роза» поравнялась с «Тюленем».

– Пока еще ничего не могу сказать о нем.

Но вот «Морская Роза» и «Огонь Морей» начинают ускользать от «Тюленя». Кажется, они неподвижно стоят по обеим сторонам бота, то поднимаясь, то опускаясь на волнах. Однако незаметно оба соседских бота уходят все дальше вперед. Лицо Криставера мрачнеет, он всем телом подается вперед, словно надеется увлечь за собой ленивого «Тюленя».

– Кланяйтесь от нас Лафотенам, парни! – кричит Канелес Гомон вдогонку уходящим ботам.

Криставер топает ногой о палубу:

– Попридержи-ка язык, болван!

Волны растут. Ватерборт то-и-дело обдает водой, и рыбаки принуждены ее вычерпывать.

– Что там опять на носу? – кричит Криставер.

Ларс отвечает сквозь ветер:

– Арнту Осену плохо.

«Огонь Морей» и «Морская Роза» значительно опередили «Тюленя», но понемного Криставеру снова удается их нагнать. Внезапно он соображает, что товарищи из сострадания не хотят уйти от него. Криставер приходит в такое бешенство, что начинает задыхаться. Для рулевого ничего не может быть позорнее такого сострадания…

Боты проходят между шхерами, входят в пролив, где на сваях у самой воды расположены небольшие поселки. Но вот пролив расширяется. На сером скалистом берегу бухточки виднеются жалкие лачуги с дымящимися трубами.

«Как хорошо, что матери не приходится жить в такой гнилой лачуге! – думает Ларс. – Бедная мама! Хотя бы Олуф получше помогал ей без нас…»

Они снова входят в проливы, где ветер свирепо бросается им навстречу, так что поминутно приходится переводить парус и лавировать. Боты собираются вместе и идут парус к парусу. Лавировать в фарватере, шириной всего в несколько ботов – дело нелегкое.

Несмотря на дурноту, Арнт Осей во что бы то ни стало хотел помогать, но только мешал товарищам, постоянно хватая не тот канат.

– Беги на нос, Генрик! – крикнул Криставер. – Им там нужна, как видно, нянька.

Генрик Раббен нырнул под парус и пробрался на нос.

Ветер переменился и подул с запада, как только фарватер расширился. Смеркалось, и путь был таков, что легко было сесть на мель. Тут Ларс понял, что лафотенский рыбак – нечто большее, чем простой человек: у него совершенно особые слух и зрение и еще чувства, которых нет у других людей. Маяк где-то на западе яркой молнией освещал полосу моря, но там, куда свет не доходил, становилось еще чернее. Вскоре ничего нельзя было разглядеть, кроме белых столбов брызг у шхер. Тем не менее рыбаки продвигались вперед и находили дорогу. Канелес перегибался через борт и подавал знаки рукой в белой рукавице, а отец стоял у руля и заставлял «Тюленя» мчаться на всех парусах.

Фосфорическое сияние зеленоватыми брызгами окружало борта бота, и шхеры и прибрежные островки казались окруженными пляшущим зеленым пламенем. Горы на востоке вставали черной твердыней, о которую с шумом разбивались волны. Боты неуклонно стремились на север.

Обогнули мыс. В небольшом заливчике показались огоньки домов, а у гавани – желтые фонари кораблей и лодок, приставших сюда на ночь.

Паруса спущены, якорь брошен за борт, в каюте на очажок ставится кофейник. Тесно рыбакам на коротких, покрытых шкурами нарах. Но белый хлеб с маслом и горячий кофе очень вкусны, а настоящий обед они сварят себе в другой раз.

– Да ты замечательный моряк, Арнт! – сказал Канелес, и хотя крошечная лампочка, болтавшаяся под потолком, светила тускло, все заметили, как покраснел Арнт Осей.

Ларс засмеялся, Элезеус фыркнул, а Криставер улыбнулся, намазывая хлеб маслом. Бедняге Арнту давно уже хотелось попасть домой.

Но тут Генрик Раббен повернул к нему лицо, обрамленное красивой черной бородой, и сказал.

– Ничего, Арнт! И великие мастера были когда-то учениками.

Это было утешительно слышать, а бедный Арнт нуждался в утешении.

Рыбаки остановились в торговом местечке, где продавалось вино, – и с берега доносились смех и крики пьяных. Канелесу захотелось пойти на берег повеселиться, но Криставер не отпустил его. Он вытащил из-под соломы на нарах бутылку и налил каждому по рюмочке после еды. Когда выпили, он заявил, что пора ложиться спать. Рыбаки стащили с себя мокрые сапоги, потушили лампу и, не снимая суконного платья, залезли под шкуры. Все шестеро улеглись в ряд.

Это была первая ночь по дороге на Лафотены. Лежа в ледяной каюте, куда ветер и холод проникали изо всех щелей, Ларс думал о том, достойно ли он держал себя в роли рыбака. Его новые рукавицы промокли насквозь, и он положил их под себя, чтобы они как следует прогрелись до завтрашнего дня.

Вскоре усталые рыбаки захрапели наперегонки. В реях свистел ветер, с моря, казалось, доносились глухие звуки органа. Во сне, как и наяву, рыбаков тянуло вперед, и они не забывали, что находятся в пути, что им нужно итти дальше на север и что остается проделать еще много миль…

А на берегу скандалили пьяные рыбаки, дрались с матросами с больших судов, да изредка по бухте, словно ощупью, проходил челнок, наполненный орущими людьми…

Криставер Мюран сквозь сон размышлял о «Тюлене». Бот капризничал целый день. Если будет так продолжаться, плавание обещает быть крайне опасным…

Среди ночи Криставер вдруг вскочил и вылез наружу. Вьюга кинулась ему в лицо, но он ощупью добрался до мачты, отодвинул в сторону парус, приподнял брезент над грузом, постоял немного и подумал. Криставер недостаточно еще проснулся, чтобы вполне сознавать, что делает: он ударил кулаком по бочке с солью и откатил ее на несколько метров к корме. Тяжелый ящик и мешок с мукой последовали туда же. Затем Криставер снова накрыл груз брезентом, повернул обратно и залез в каюту. Он промок от снега и продрог и прежде чем заснуть долго дрожал под меховым одеялом. Тяжелый груз был отодвинут на корму. Криставер чувствовал, что это понравилось боту, и поэтому спал без сновидений…

_{Криставер откатил бочку с солью к корме…}

Генрик Раббен встал первый, потому что любил вымыться, втянуть немного морской воды в нос и расчесать волосы и бороду. Еще задолго до рассвета множество парусов поднялись над бухтой и двинулись на север. Была густая метель, но ветер тянул крепкий и попутный, и Канелес зорко глядел вперед. Паруса и реи тяжелели от снега, бот то-и-дело приходилось обкалывать, волосы и бороды рыбаков стали белыми. Если люди стояли некоторое время неподвижно, они делались похожими на снеговых баб. Шхеры, острова и скалы проносились мимо них во мгле.

Но настоящее плавание началось только тогда, когда они снова очутились в открытом море, севернее Фоллы. Казалось, бот был в лучшем настроении, чем накануне. Он легче взбирался на волны и мчался вперед, словно с него сняли какую-то тяжесть. Когда же они догнали «Огонь Морей» и «Морскую Розу», а потом ровно и мерно пошли мимо, – Канелес стал прыгать на носу, хлопать в ладоши и петь.

Криставер стоял у руля с прояснившимися глазами. Его ночной маневр оказался удачным. И тем не менее в боте еще не все было в порядке, – Криставер чувствовал это по движению рей и всего корпуса судна. В «Тюлене» был какой-то порок, который необходимо было найти и исправить…

V. Дальше на север!

Так шли боты день за днем, при малом и большом ветре. Когда дул противный ветер, приходилось искусно лавировать или даже прятаться за мыс и выжидать. Холодно было постоянно, и первое, чему научились Ларс и Арнт, было бесконечное стояние на ледяном ветру. Снег хлестал в лицо, и брызги обдавали спину. Ноги мерзли. Застывали мысли в голове, застывало и самое время…

Ларсу казалось, что все на борту начинают походить друг на друга. Все они стояли неподвижно, глядели на одно и и то же, думали о том же. На все лица ложился отпечаток ветра и непогоды, неба и моря.

С раннего утра, когда они отчаливали, и до позднего вечера, когда приставали к берегу, Криставер – весь напряжение и внимание – стоял у руля. Когда ему хотелось есть, он брал свободной рукой кусок хлеба, кусал его, не соображая, что это, в то время, как другой рукой поворачивал руль, а глаза с молниеносной быстротой переходили от рей к морю. Он садился на корточки, чтобы заглянуть под парус вперед, быстро отводил румпель в сторону, когда бот требовалось перевести на другой галс. По его лицу видно было, что сейчас налетит порыв ветра.

Дни стояли серые. Серое море, серые обнаженные скалы, серые облака над вершинами гор. Только чайки, словно клочья пены, белели над волнами да стаи черных бакланов носились с хриплым криком в тусклом воздухе. Порою виднелся темный клочок земли, словно дремотою окутанный морозным туманом. В сумерках сквозь мглу светил маяк, шаря белыми лучами по сизой кольчуге вод. Где-нибудь на берегу залива зажигался робкий желтый огонек, похожий на совиный глаз, – и снова мили непроглядной тьмы до следующего огонька…

Однажды утром, уже за Хелькландом, Ларс увидал незнакомый бот, не похожий на их ставангерские^[4]) суда.

– Погляди-ка, что это за бот? – спросил он Канелеса.

– Что ты! Не видывал, что ли, ботов? – удивился Арнт Осен.

– Это нордландский бот, – заявил Канелес. – Суденышки эти недурны, но нас им все-таки не перегнать.

Судно было небольшое, десятивесельное, какие обычно бывают у северных норвежцев. Рулевой правил сидя на скамье. Бот был так изящен и легок, что казалось, он вот-вот вспорхнет над водой и улетит, как веселая морская птица. На борту его виднелись парни в тяжелых зюйдвестках и непромокаемых пальто. Вскоре подобных ботов стало появляться все больше и больше; парус становился возле паруса. Там и сям в стаю ботов врезались тяжелые пароходы, выбрасывая из труб черный дым.

_{Бот был так изящен и легок, что казалось, он вот– вот вспорхнет над водой…}

VI. «Бессмертный» Яков.

На один день задержались рыбаки из-за непогоды в городке Боде. Все, кроме Арнта Осена, ходили на берег. Бедный малый был так потрясен всем пережитым за последнее время, что ему необходимо было отдохнуть, чтобы снова стать человеком. Он лежал на койке и нервно вздрагивал всякий раз, как до него из городка долетали крики пьяных рыбаков…

Вечером на четвереньках к боту приполз Элезеус Гюлла; от него разило водкой.

– Якова Колченогого с «Морской Розы» укокошили!.. – сказал он, еле ворочая языком.

– Да что ты! – Арнт Осен испуганно раскрыл глаза.

– В харчевне он завязал драку с бергенскими ребятами. Ну, ему и проломили сапогом голову… Весь в крови лежит…

Добравшись до каюты, Элезеус рухнул, как мешок, на койку и сразу захрапел.

Один за другим стали возвращаться и другие. Криставер очень сурово обошелся с Канелесом, который во всю глотку орал пьяную песню; он открыл дверь каюты и головой вниз швырнул малого на нары.

Теперь весь экипаж «Тюленя» был в сборе, за исключением Генрика Раббена. Но к концу ночи и он пришел, тяжело ступая и покачиваясь.

Было еще темно, когда на следующее утро Кркставер разбудил товарищей. Непогода продолжалась, но ему надоело стоять на месте и выжидать погоду.

Тяжелые черные пароходы и вертлявые шхуны стояли на якоре; фонари на них раскачивались, разбрасывая по морю желтые пятна. «Тюлень» с наполовину спущенным парусами отчалил от пристани. Рыбаки на борту знали, что было безумием выходить в море в такую погоду, когда даже пароходы не смели тронуться в путь. Однако никому не приходило в голову давать Криставеру на море советы.

Вскоре исчезли огни гавани за снежной завесой. «Тюлень» мчался по гигантским, покрытым пеной валам. Утесы и островки были окружены фонтанами брызг. Зюйдвестки пришлось крепко привязать под подбородком, чтобы они не улетели. Ворчало море, и завывала буря. Работающие на носу вычерпывали воду, которая бурными потоками заливала палубу. Рулевой напряженно следил за волнами, реями и ветром…

В середине дня, когда метель улеглась, бот с обледеневшими такелажем и парусами вошел в гавань Гретопа. Это последняя остановка перед Лафотенами. Оставалось лишь пересечь Вестфиорд.

Множество народа стояло у пристани и глядело на смелую морскую птицу, невзирая на бурю прилетевшую в гавань. Рыбаки на борту были похожи на привидения – так белы были их борода, волосы и брови. Среди взрослых виднелось и юное лицо Ларса, мокрое от слез, а может быть, и от соли…

Арнт Осей не выдержал и в присутствии всех товарищей потребовал, чтобы ему позволили уехать обратно на пароходе. Никто не отвечал ему, даже болтливый Генрих Раббен молчал…

Команда бота собралась в каюту. Измученные люди жадно накинулись на горячий кофе и хлеб. Внезапно они услыхали шум и крики. Ларс на секунду высунул голову в дверь каюты. По буросвинцовым волнам к берегу мчался рыбацкий бот.

– Это Андреас Экра на своем «Огне морей»! – сказал Ларс.

Отец засмеялся, вытащил бутылку и налил всем по рюмочке.

– Да, – воскликнул он, опрокидывая рюмочку, – на этот раз не удалось ему, жулику, притти первому!

Завтрак продолжался. Вскоре снова послышались крики с моря. Элезеус высунул голову наружу.

– Батюшки, привидение!.. – воскликнул он.

– Что? Что такое? – посыпались вопросы.

– Яков Колченогий! Он самый! Ну, и чудеса! Вчера помер, а сегодня, как ни в чем не бывало, прикатил сюда на «Морской Розе».

– Я так и знал, – сказал Криставер, – Якова то-и-дело убивают, но он каждый раз воскресает.

Оказывается, в Боде быстро распространился слух, что, несмотря на непогоду, «Тюлень» вышел из гавани, и Андреас Экра, который привык всюду быть первым, был сильно раздосадован и немедля собрался в путь. Очнувшийся от попойки и побоев Яков не пожелал отстать от соседа. Когда же пароходы узнали, что рыбацкие боты не побоялись выйти в такую погоду, они, чтобы не опозориться, также вышли в море.

VII. Рыбацкое побоище.

С давних времен вошло в обычай, что рыбаки из Намдаля поджидали в Гретопе рыбаков из Ставеринга, чтобы вместе пересекать Вестфиорд. Вскоре вся гавань оказалась заполненной судами. Как боты, так и рыбаки были довольно смешанного типа. Тут были и баркасы, и шхуны, и боты нордландского типа, и десятивесельники из фиорда Аа. Рыбаки попадались и русые, и темноволосые; однако большинство из них были низкорослые черномазые парни в сапогах, доходивших до колен, и штанах из синей парусины. Они представляли собой помесь рыбака и матроса с парохода. Настоящие лафотенские рыбаки глубоко презирают людей такого типа.

На этот раз традиционное побоище между ставерингцами и намдальцами произошло лишь на второй день. Началось оно в харчевне, куда набилось несметное количество ставерингцев. После обильных возлияний они стали слишком громогласны. Стекла дрожали от залихватских песен. Кельнерша начала отказывать рыбакам в крепких напитках.

Хозяин харчевни, краснолицый толстяк, вошел в комнату с намерением выставить буянов. Если бы с ним не было рыбака из Намдаля, который начал важничать и призывать к порядку, ставерингцы спокойно бы удалились из харчевни. Но тут они схватили намдальца и хотели было выбросить его за дверь, да, к сожалению, ошиблись и вышвырнули в окно. Парень валялся на улице с осколками стекла в волосах и бороде, громко вопил из снежного сугроба и призывал ленсмана. Тем временем ставерингцам снова захотелось пить. Они вытолкали хозяина, заперли девушку в шкаф и принялись сами раскупоривать бутылки и отвертывать краны у бочонков.

Не успели ставерингцы на свободе насладиться напитками, как со всех сторон – с парадного и с заднего входов в харчевню повалили намдальцы. Дело вышло горячее. Были пущены в ход и кулаки, и медные табакерки. Стулья, столы, бутылки и стаканы мелькали в воздухе, грохот мебели и звон. стекла сливался с тяжелым топотом сапог, криком, жалобами и стуком падающих тел. Девушка в шкафу визжала и звала на помощь, умоляя выпустить ее; хозяин харчевни с ленсманом старались проникнуть внутрь помещения, но им это не удавалось.

_{Дело вышло горячее… Были пущены в ход кулаки, бутылки и медные табакерки…}

Маленькие намдальцы были гибки и цепки; как кошки, набрасывались они на огромных тяжелых ставерингцев, впивались им в живот или хватали и кусали за горло. Это они называли драться! Ставерингцы поворачивались медленнее, но от их удара враг тяжело валился на пол. Даже Яков Колченогий и тот прыгал на одной ноге, размахивая табакеркой и бешено поражая ею намдальцев.

Кончилось побоище, как всегда: комната очистилась от намдальцев, ставерингцы же еще раз угостились на прощанье, расплатились с хозяином, щедро возместив убытки, и направились к своим ботам. Яков задержался в харчевне дольше остальных ставерингцев, так как ему вменялось в обязанность угостить ленсмана…

Весь остаток вечера и всю ночь ставерингцы кричали и блеяли на всю гавань, подражая козам. Они делали это назло намдальцам, изящные боты которых были прозваны в насмешку козьими лодками.

Гретопа – поворотный пункт на пути к Лафотенам. До сих пор рыбаки шли, не теряя из вида суши. Завтра они двинутся прямо в открытое море, пересекая Вестфиорд…

VIII. Среди водяных гор Вестфиорда.

Какие только мысли ни придут в голову рыбакам в ночь перед отплытием! О Вестфиорде сложилось множество саг и преданий. В Вестфиорде вас в нескольких милях от берега может окружить туман, может разыграться буря, которая погонит ваш бот на запад, к грозному Мальштрему^[5]), где вас закружит, как волчок, и втянет в глубину. Может быть, все это лишь сказка, но тем не менее у рыбаков неспокойно на сердце. Всем известно, что на вспененной поверхности Вестфиорда немало парусников всплывало килем вверх…

Рано утром «Тюлень» двинулся в путь. Дул сильный северный ветер. Бот быстро несло вперед по огромным растрепанным волнам. Ларс стоял на несу вместе с двумя рыбаками, усердно вычерпывая воду. То-и-дело волнами окатывало их с ног до головы как из ушата.

Ларс поднял голову. Земли уже не было видно. Тяжелые клубящиеся облака спускались к самому морю. Кругом вздымались текучие зеленые горы с седой пенной вершимой. Бот казался совсем крохотным среди необъятных разъяренных пучин. Вниз головой нырял «Тюлень» в долину между водяными громадами; кругом темнело; казалось, вот-вот наступит конец и людям и боту… Но вот «Тюлень», задрав нос, начинает карабкаться на новую гору. Светлеет. Видны обрывки туч. Ветер свирепеет. Некоторое время бот идет по гребню волны-гиганта, затем снова обрушивается в провал…

Арнт Осей потерял всякое самообладание. Он упал на колени и протянул к небу свои рукавицы.

– Господи, помоги нам, мы погибаем! – жалобно завывал он до тех пор, пока с кормы не раздался громовый голос:

– Возьмите этого щенка и бросьте его за борт!..

Работая с черпаком, Ларс частенько поглядывал на Криставера. Только сегодня он понял, что за человек его отец. Казалось, бот стонал и жаловался под напором волн, на которые упорно гнал его рулевой. Криставер, стиснув зубы, боролся со стихией и обуздывал непокорный бот, словно необъезженного коня.

Вот на фоне неба вырастает гигантский вал; кажется, он неминуемо опрокинет бот в бездну, на дне которой – смерть. Но Криставер знает, как бороться с гигантом, и тянет шкот, чтобы придать боту силу для нового подъема. И «Тюлень» взбирается все выше и выше и робко пробирается по хребту водяного гиганта. Он кажется рыбкой, забравшейся на спину ихтиозавра.

В Криставере пробудился неукротимый дух древних викингов, его предков. Глаза его горят. Широко расставив ноги и выпятив колесом богатырскую грудь, он стоит у руля и чувствует себя победителем. Обузданный водяной скакун быстро слушается его руки, Криставер словно бросает вызов буре и волнам, смело направляя на них свой бот.

– Отдать шкот! – бросает он приказание.

Парус ослаблен, и теперь лишь часть ветра попадает в него.

Пробираясь вперед, Криставер неустанно следил за ботами товарищей, готовый броситься на помощь всякому, кто попадет в беду. Сквозь пену и брызги он заметил «Огонь Морей». Этот крупный бот казался величиной с комара. Дальше к западу трепались коричневые паруса «Морской Розы». Бот Якова Колченогого то вздымался к небу, то снова пропадал в волнах.

Когда ветер усилился, Ларсу пришлось перейти к мачте, и на носу черпать воду остался один Канелес. Арнт был ни жив, ни мертв, – он впился руками в скамью и дрожал всем телом.

Неожиданно ветер улегся, и среди Вестфиорда наступило затишье. Немного спустя, однако, на западе потемнело, и поднялся западный ветер. Пришлось перейти на другой галс и итти некоторое время по морю, покрытому рябью. Тем временем туман рассеялся, небо прояснилось, и стало чрезвычайно холодно.

Рыбаки, насквозь промокшие и вспотевшие от черпанья, теперь неподвижно стояли на морозе, чувствуя, как застывала на них одежда и пот на теле превращался в льдинки. Полуобезумевшие от холода люди принимались скакать и вертеться, хлопая себя по бокам руками.

IX. «Облачные» острова.

«Тюлень» мчался вперед. Солнце заходило. Внезапно лицо Криставера прояснилось, и он с наслаждением засунул себе в рот щепотку табаку.

Наступал желтоватый вечер. На югозападной стороне неба виднелись длинные пламенные полосы. Но что это очутилось перед ними? Ларс широко раскрыл глаза и на минуту даже забыл про смертельный холод. Он увидал между небом и морем длинный ряд темносиних туч, а над ним – слой извилистых белорозовых облаков. В догорающем вечернем свете облака казались сказочкой страной.

_{Ларс увидел между небом и морем длинный ряд темносиних туч…}

– Что это такое? – воскликнул Ларс.

– Это Лафотены. Наконец-то! – сказал Элезеус.

– Да ты с ума сошел! Ведь это облака!

– Нет, это горы. Это Лафотенский хребет, – подтвердил Канелес, подпрыгивая и размахивая руками. – Сегодня вечером мы выпьем на Лафотенах по рюмочке…

Ларс во все глаза глядел на сказочный берег. Так вот они Лафотены, о которых он столько слыхал с самого раннего детства! Острова в Ледовитом море, куда мечтали попасть мальчики всего северного побережья Норвегии. Там совершались подвиги. Там, непрестанно воюя со смертью, люди добывали богатство. В течение многих столетий совершались плавания на Лафотеяы. Многие гибли на море, кое-кто привозил домой малую толику деньжат, но большинство рыбаков в бедности проводили всю жизнь. И тем не менее одно поколение рыбаков за другим устремлялись на Лафотены. И вот наступил его черед: Ларс Мюран увидел Лафотены…

_{Карта Норвегии, Вверху, в кружке – Лафотены.}

Постепенно облака, застывая, превращались в скалистые горы, голубые, с белыми полосами снегов и в снежных шапках. Казалось, войско каменных великанов вошло в море и остановилось в раздумье… Уже видны были желтые маяки, зажегшиеся между морем и горами; слышался отдаленный шум; это море разбивалось о скалы.

Руководствуясь маяками, парусники один за другим направлялись в различные рыбацкие становища, где должны были оставаться зимой.

Поздно вечером «Тюлень» вошел в залив с красными и зелеными маячными фонарями по бокам. На берегу, под защитой высокой горы приютилось становище; из домиков, с пристани, из кают и с мачт сияли огоньки. Черная вода в бухте отражала трепетные столбы света, и в нос ударял едкий запах рыбьего жира, дегтя и рыбы.

«Тюлень» встал на якорь в ожидании, что местные хозяева укажут ему постоянное место.

Рыбаки перебрались на берег. Они брели, еле передвигая онемевшие ноги и шурша льдом, примерзшим к их платью. Направлялись они к низкому, выкрашенному в желтую краску маленькому домику, с выступавшей при свете фонарей торфяной крышей. Это был барак, в котором они должны были жить зимой вместе с артелью с «Огня Морей».

Криставер прежде всего отправился на телеграф. Там он распухшими руками нацарапал телеграмму, которую с нетерпением ждали женщины и дети в серых домиках на юге:

«Все знакомые прибыли. Все благополучно. Криставер».

X. Становище на скалах.

Становище было расположено на серых скалах, поднимавшихся из моря у подножья крутой горы. Несколько сот домиков, крытых торфом, церковь, больница, «Дом рыбака», длинный желтый пакгауз. В проливах и в бухте колыхался целый лес мачт, принадлежавших пароходам, шхунам и ботам. Таких рыбацких становищ было больше тридцати на Лафотенских островах, и все они походили друг на друга.

_{Становище было расположено на серых скалах, поднимавшихся из моря, у подножья крутой горы…}

После опасного плаванья рыбаки отдыхали и готовились к лову.

Ставерингцам понадобилось два дня, чтобы притти в себя и устроиться в становище. Немало тяжелых нош перетаскали они на спине из бота в барак. С бота сняли рубку, где помещалась каюта, гафель^[6]) большого паруса заменили другим, поменьше. Рубкой пользовались лишь во время плавания на север и обратно и во все время рыбной ловли употребляли малый парус.

Необходимо было слегка перевести дух, сообразить, откуда дует ветер и какая будет погода, поговорить с норддандцами и выпить чарку-другую со старыми знакомыми.

Криставер стоял у пристани и разглядывал «Тюленя», который сонно покачивался среди других ботов. Суда, казалось, отдыхали после долгого, утомительного путешествия. У каждого бота была своя сага о плаваниях в метель и бурю и о славных уловах трески. Один нажил своему хозяину богатство, другой потерпел крушение и с опрокинутого днища сбросил в ночное море весь свой экипаж. И оба выглядели как ни в чем не бывало. Нордландские боты казались такими легкими и стройными рядом с грузными объемистыми ботами ставерингцев. Ставерингские боты словно говорили нордландцам: «Будет буря, и ты поблагодаришь тогда судьбу, что я возле тебя».