Текст книги "Нет войне конца (антология)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Имя Гора, умри он тысячью смертей, стало синонимом предательства. Оно стало чистейшим его проявлением. Он сын возненавидевший отца. Гражданин, предающий свою страну. Патриот, сжигающий флаг. Командир, убивающий своих солдат. Будучи сотворенным генной инженерией, Гор всё равно человек, приносящий в жертву человечество. Он худший из нас.

Я знаю это не потому что видел Магистра Войны или говорил с ним. Я знаю, потому что видел своими глазами те ужасы, что были призваны сражаться во имя его. Судьба взяла меня. Во сне я стоял на краю той пропасти, в которую Гор стремится нас погрузить.

Примерно сутки спустя мы добрались до командных уровней. Многие коридоры были перекрыты толстыми опускающимися дверями, но в некоторых были прозрачные окошки. Через них я увидел раздутые из-за вакуума трупы, дрейфующие по отсекам без гравитации. Опять неполадки систем жизнеобеспечения, опять неудачные смерти. Стар и млад.

– Не для того я выжил, чтобы умереть из-за проклятых неисправностей! – заскрипел Ченец. – Не жги мою удачу, не сейчас!

Он перебирал в пальцах цепочку, состоящую из потускневших от времени металлических шариков, которая обычно была обёрнута вокруг его запястья. Я думаю Ченец слышал что-то в щелчках бусин-звеньев, но вряд-ли он стал бы об этом разговаривать. Я собирался ответить ему, но увидел как ЛоМунд и Бренг поднимают свои ружья. Мгновением позже я услышал приближающиеся шаги.

Я умею слушать. Вы тоже быстро научитесь, если ужасы будут рядом. Вы узнаете как различать скрип когтей и костяной хруст. Сейчас был слышен только стук ботинок по металлическому полу, но я не хотел быть застигнутым врасплох. Я уже видел тварей, которые выглядят как люди, но их ауры принадлежат монстрам, какие только безумец сможет себе представить.

Из-за угла вышел парнишка и мы чуть не пристрелили его за такое безрассудство. Он увидел нас и чуть не испачкал штаны от страха.

– Не стреляйте! – закричал мальчик. Он едва вошел в подростковый возраст, был обрит и грязен.

– Ты кто, резать тебя, такой? – потребовал ЛоМунд, потрясая лаз-пистолетом. – Говори!

Мальчик осел на пол начал лепетать всё подряд. Он рассказал что его зовут Зартин, он подкидыш из приюта на планете Мир Зофора. Он почувствовал себя достаточно смелым, чтобы выбраться исследовать корабль, уже правда пожалев об этом. Парнишка был сильно напуган, и не только нами. Я видел как его аура бесконтрольно мерцает оранжевым.

Я помог ему подняться.

– Успокойся парень. Что ты здесь делаешь? Ты знаешь что случилось с кораблем?

– Я знаю! – Зартин отшатнулся. – Это хуже чем вы думаете! Они здесь, вы не видите? Вы не слышите их? – он замахал руками. – Космические Десантники!

– Здесь нет легионеров, – прохрипел Бренг сплёвывая мокроту.

– Неправильно! – закричал юнец указывая за плечо. – Там, внизу. Видел его.

– Он не врёт.

Прошла секунда, прежде чем я понял что это сказал Даллос. Я повернулся и обнаружил, что его ружье лежит, а в руках снова эта проклятая колода карт.

– Восьмёрка – молотов. – Он показал нам карту, будто бы это абсолютное доказательство правды.

Внезапно рассердившись на идиотскую игру, я одним прыжком приблизился к Даллосу и грубым ударом выбил карты у него из рук.

– Ты не знаешь! – прорычал я, едва сдерживая панику. Ужас струился внутри меня. – Ты не можешь этого знать!

Даллос завопил и нырнул на палубу, собирая рассыпанные карты. Он был сильно уязвлён моим поступком. Мой гнев был задушен виной. Виной и страхом.

Позвольте мне поведать, что случилось на Номее. Позвольте мне показать маленькую войну моей жизни, микрокосм великого предательства, которое даже сейчас извивается среди звёзд, вписывая себя в нашу историю.

Вы могли бы подумать, что из-за натуры номейцев, кровь и гром сопровождали предательство с самого начала. Человек против человека, сосед дерется с соседом. Да, всё это произошло, но не с самого начала. Начало было незаметным, и за это я больше всего ненавижу Гора. Он не пришел на наши миры с кораблями и орудиями, он даже не счёл нас достаточно важными для этого. Номея и другие миры Акарли были втянуты на путь распада и разорения кучкой коварных агентов, это не стоило и взвода. Пятая колонна, самозванцы и подлецы.

Какими же мы были идиотами, мы сами дали им благодатную почву. Сеть застарелых обид и недоверия была уже готова к использованию против нас. Так же как свет Императора объединил нас, тень Магистра Войны разделила.

Задумка была идеальна, подобно фракталу состоящему из уловок. Всё это разрасталось вверх и вниз, одни и те же инструменты использовались чтобы вывести на свет укоренившуюся ненависть между мирами, нациями, городами. Повсюду ополчились друг на друга: улица на улицу, дом на дом, брат на брата. Мы так сильно ненавидели, что сами разорвали Номею, направляемые бесчувственными руками.

Но не всё сразу. Это делалось с тонкостью, осторожностью.

Со слепой ясностью я вспоминаю тот день, когда этот яд прорвался наружу прямо в моём взводе. Обратите внимание, мы не были чем то особенным, просто стрелковое подразделение. Никаких почестей, никто не носил перед нами стяги, не было впечатляющего названия или остроумного прозвища. Просто номер подразделения, больше ничего. В плане Великого Крестового Похода мы ничем не выделялись. Но и этого оказалось недостаточно, чтобы спасти нас.

В течении месяцев, может быть солнечного года, далёкое от нас командование менялось. Директивы приходили на Номею и нам сразу их зачитывали. Все они были преподнесены нам как подарки, а не требования. Но если кто-то противился, бархат спадал, и под ним обнаруживалось железо. Отказы не приветствовались.

Солдатам и офицерам просто говорили, что обстоятельства изменились, и всё будет по другому. Сколько бы мы не ворчали или усмехались, сердитые мысли сменялись гневными словами, ничего не отменялось. По чуть-чуть линия лояльности смещалась. Нас двигали к краю так, что каждый отдельный шаг казался незначительным.

Соблюдение праздничного дня было отменено. Некоторые виды оружия изъяли. Цвета униформ были изменены. Свободы пересмотрены. Правила понемногу изменялись, но истинная цель этого оставалась непонятной. Одна мелочь за другой постепенно наращивали недовольство, но никто не возмущался прилюдно.

Я помню тот день когда слова были сказаны громко. «Сегодня мы подтверждаем нашу преданность его высочеству Магистру Войны Гору, отрицая надменную и равнодушную Терру». Они никогда не использовали слова «Император» или «Империум», чтобы не смутить людей, которых втягивали в измену. Я видел как развернули новые флаги. Благородная аквила сменилась немигающим глазом со зрачком-щелью.

Конечно мы знали что так будет. В казармах после отбоя начинались приглушенные разговоры о неповиновении. Но когда я услышал это при холодном свете дня, поразился.

Тогда был момент моей величайшей храбрости и наибольшей глупости. Когда слова прозвучали, я откровенно высказал свое мнение и посмотрел через зал на лица своих товарищей, что раньше соглашались со мной. Но они отвернули глаза и молчали. Лишь их тёмные ауры жгли мой взор. Так я узнал истинную природу этой войны, увидел её кровь.

Было много разговоров, что же нам делать дальше. Мы прошли долгий путь, забрались слишком далеко, чтобы просто взять и робко отступить к нижним палубам, ждать своей участи. Не сочтите решение продолжать поиски за храбрость. Такие идеалы остались в прошлом. Я узнал что мы разделили. Все взрослые на этом судне несли в себе не только секреты, но и общий опыт.

Никто из нас не смог одолеть ужасов. Кто-то сражался с ними, большинство бежали от них. Все знали: чем бы они ни были, откуда бы они не пришли, выпущенные Гором чудовища не были похожи ни на что, с чем мы сражались ранее. В каком то смысле мы были пойманы собственной натурой. Наша животная часть требовала бежать подальше, а рациональная и ненавидящая, человеческая, могла отдать всё за оружие, достаточно большое, чтобы убить этих страшилищ.

Итак мы пошли дальше, Зартин присоединился к нам, плетясь позади вместе с Яо. Мальчик стал своего рода подарком, я думаю. Он продолжал говорить о музыке, хотя никто кроме него её не слышал.

Наконец мы достигли входа в командный центр корабля, и Бренг начал осторожно работать с контрольной панелью огромного зубчатого люка. Какое-то время ничего не происходило, но потом в мгновение ока огромная железная дверь открылась, грохоча по палубе.

Угловатая тень, настолько большая, что заполняла дверной проход, маячила внутри. Наверное будь я сообразительней, то побежал бы прочь. Вместо этого я поднял лаз-ружьё и увидел что предмет за порогом слишком велик, чтобы свободно проходить в дверной проём, сделанный для людей моей комплекции. На него упал свет и мы увидели что Зартин был прав.

Единственный воин Легионес Астартес вышел встретить нас. Тяжелые керамитовые сапоги лязгали по палубному настилу так, что он подпрыгивал под нашими ногами. Космический десантник был гигантом. Я видел широкий нагрудник, украшенный Имперской Аквилой; руки, толстые как стволы огромных деревьев; шлем с клювом, напоминающий череп какой-то гигантской хищной птицы. Глаза светились красным, боевые авто-чувства и ауспик принимали и обрабатывали данные. Доспехи воина был лишены любой иконографии и окраски, было невозможно определить его принадлежность. Он двигался с плавностью, более подходящей высшему хищнику, нежели представителю человечества.

Сзади его шлем закрывало похожее на капюшон устройство, более напоминающее какую-то затерянную во времени часовню, чем боевой механизм. Оно было сделано из тёмного железа, усеянного кристаллами, горящими голубым светом. Устройство притягивало мой взгляд как магнит, и я видел ауру таких цветов, которым не место в реальном мире. Грехи мои, я не видел таких оттенков прежде.

Воин был вооружен массивным болтером, но он был примагничен к пластине на бедре. В руке же он держал посох из безупречно отполированного серебра. Помнится, я подумал что всё это выглядит очень неестественно. Свободной рукой гигант начал снимать шлем, раздалось шипение воздуха под давлением.

Бог войны взглянул на нас. Безволосый скальп, затейливые татуировки украшали его щёки и горло, шрамы, подобные красным трофеям. Его глаза, его истинные глаза, уставились на меня своей струящейся глубиной. Я увидел в них что-то, что я часто видел в зеркале.

Наши ружья были нацелены в его грудь. Он не приказал нам опустить их, а просто смерил взглядом каждого человека перед собой. Мгновением позже, без единственного сказанного слова, стволы лазганов опустились. Когда его взор остановился на мне, я понял что он оценивает меня чувствами, какие я могу только представить. В тайне, я всегда считал себя особенным, лучше чем другие, благодаря моему особому видению. Я верил что природа вещей открыта для меня шире, чем для обычных людей, но теперь я понимаю что излишне восхвалял себя. Мои таланты ничто, по сравнению с тем, на что способен этот гигант.

– Руаф Хикейн, – произнёс он низким и гулким голосом, – вы проделали долгий путь.

Он знал моё имя. Он знал всех нас, каждого человека на корабле, я уверен в этом. Я было раскрыл рот чтобы ответить, но он приподнял голову и я заметил два знака на его коже. На одной стороне был изображен жук-скарабей, на другой – звезда, окруженная ореолом лучей.

Серая броня не скрыла его истинную природу от меня. Легионер, стоящий передо мной, был воином из Тысячи Сынов, сыном мага-короля Магнуса. Он был отпрыском предавшего легиона. Когда я последний раз видел таких как он, их цвет был красным как безумие. Они стояли во главе армии ужасов, опустошавших мой родной мир.

* * *

Солдаты, которых я называл товарищами, встали под знамёна Гора не из трусости. Причины были гораздо сложнее. Все они прикрылись предлогами, которые казались им разумными. Я так думаю. Не было массового контроля разума, наркотиков или одержимости. Всё это произошло позже, с появлением ужасов.

Пока я сидел на гауптвахте, у меня было время подумать. Со мной сидели те, кто соображал слишком медленно, чтобы согласиться с новым порядком вещей, и те кто был слишком честен, чтобы отринуть свои убеждения. Я был зол на себя. Как я мог быть столь наивным, чтобы решить что смогу поднять бунт? Я не красноречивый оратор, который мог бы сплотить людей возбуждающей речью. Я был просто дураком, который открыто возмутился и поплатился за это.

Они должны были казнить нас, это было частью новых приказов. Но они не решились. Я думаю это было последней каплей сопротивления, которое они могли оказать, перед тем как их воля увянет и умрёт под тенью Магистра Войны.

Сначала я был расстроен и бессилен в своём гневе. Я проклял их всех сотню раз за их слабость и банальное двоедушие. Но в итоге гнев иссяк и всё что мне осталось – это размышлять. Не думайте что я простил своих бывших сослуживцев, но я пришел к пониманию их мотивов.

Молодой лейтенант, бывший сыном великого генерала, всегда дружил с младшими офицерами, вроде меня. Он не был похож на нас, но носил свои нашивки без надменности и стал своим для простых людей. Из всех нас, он с наибольшей лёгкостью смог бы сплотить людей, и он обещал выступить против новых порядков. Но он промолчал. Ему было что терять.

Хвастун снайпер, он всегда мог ответить на любой вопрос. Самоуверенный и красивый, ничто не могло огорчить его. Раньше он вёл себя с такой самоуверенностью, что я ни за что не поверил бы что драконовские правила смогут его утихомирить. Он стоял покорно, став другим, более мелким человеком, когда пришел приказ.

И наконец сержант, которая всегда бушевала громче, чем я когда-либо мог. Сколько раз она была разжалована, и вновь получала назад своё звание. Ее голос был сильнее любых огней, но и она молчала в тот момент. Она была матерью-одиночкой с двумя сиротами на попечении. Я думаю, она видела тогда перед собой только их лица, боялась что же будет с ними без неё.

Моим товарищам было нетрудно найти предлог ненавидеть меня. Самим фактом моего рождения он был дан им. Лишь горстка людей из моего взвода знала, что я обладаю особым взором. Среди них были снайпер и сержант. В бою вы можете узнать многое о солдатах, рядом с которыми сражаетесь, хотите того или нет. Раньше они считали меня за талисман удачи. Некоторые тайком просили меня посмотреть на их ауры. У меня не было таких же способностей как у моей матери, но и этого хватало. Взамен они хранили мой секрет, не выдавая меня Чёрным Кораблям.

Но теперь это стало ещё одной причиной отречься от меня. Кто-то прошептал слово «ведьма» и я решил что буду казнён первым. Вся моя жизнь прошла в страхе, что Безмолвное Сестринство вытянет дух из меня, но сейчас я видел что смерть будет более благоприятным исходом.

В ту ночь мне удалось бежать с еще шестерыми. Через день-два мы наткнулись на Сопротивление.

– Ты хочешь убить меня, – сказал он. В словах не было осуждения.

– Да. – Я не стал, я не смог врать. – Твоя родня принесла ужасы на мой мир. Вы разрушили всё что я…

Я выбился из сил и прижал лазружьё к своей груди. Кипящая и пенящаяся ненависть росла внутри меня, и как ни странно, я почувствовал себя свободным. На лице воина появилась тонкая улыбка.

– Не я, Руаф Хикейн. Те кто сделали это – клятвопреступники. Они больше мне не братья.

Он взглянул на Бренга.

– Ты. Ты понимаешь в корабельной технике, да? Твои навыки понадобятся.

Он пошел обратно в командный центр и мы последовали за ним.

Мертвецы были повсюду. Задохнувшиеся из-за декомпрессии. Я увидел что одно из обзорных окон разбито, теперь оно было закрыто взрывозащитной заслонкой. Видимо она опускалась слишком медленно, чтобы спасти экипаж мостика.

За окнами были видны только чужие звёзды и безграничная чернота. Карты Даллоса говорили правду – наш корабль был один. Легионер направил Бренга работать с управлением корабля.

– Ваше судно получило повреждение во время варп-перелета. Здесь вы заштилели и остальной конвой отправился дальше. Меня призвали сюда чтобы удостовериться, что вы пройдёте остаток пути.

Он снова улыбнулся.

– Этот корабль везёт драгоценный груз. Я должен гарантировать что никто на борту не узнает как вы важны.

– Мы просто солдаты, – заверил Яо. – Солдаты и мальцы. Пушечное мясо и выброшенные щенки.

Тень скользнула по лицу Тысячного Сына.

– Никогда не говори так. Все, кто сражаются за Императора – бесценны.

Я посмотрел на него.

– Сыны Магнуса на стороне Гора. Я видел это. Я видел чудищ и уродов что твоё братство призвало, это…

– Демоны?

Произнесенное им слово казалось вытянуло всё тепло из помещения.

– Да, вы видели их. Все вы их видели.

Он склонил голову, с выражением сожаления на лице.

– Ты ещё не понял, солдат? Ты видишь закономерности. Вы все видите. Как же ты не увидел эту?

Он по очереди указал своим серебряным посохом на каждого из нас.

– Каждый из вас – начало величия. Вы можете называть это особым взглядом, даром или даже проклятьем.

Он прошелся вперёд и ловко вырвал карты из дрожащих рук Даллоса.

– Вы познали касание варпа. Это делает вас ценными. – Его взгляд переместился на Зартина. – Это, и еще другие признаки.

– Мы все видели, – сказал Яо. – Видели… их.

– Каждый раненый на корабле видел, – сказал воин. – Почему же еще вы боитесь спать? Но этот страх пройдёт, со временем.

Бренг встал прямо, кивая на консоль, чтобы показать что он сделал всё что мог.

– Готово.

– Навигаторы живы, в безопасной изоляции, – легионер указал в сторону носа судна. – Мы проложим курс. Регент Терры, сам господин Малкадор, нуждается в каждом на борту этого судна. Он всё подготовил, и вы станете частью его плана. Вы… и дети внизу.

– Каким образом? – спросил я, пытаясь сам найти ответ в собственном разуме. – Какая Сигиллиту польза от сломанных солдат и сирот?

– Ваши раны будут вылечены. Достаточно молодые, чтобы прославиться, смогут возжелать изменить свои тела, как однажды смог я, – он коснулся своей груди. – Вы… Мы сможем переродиться для новой цели.

– Но почему мы? – спросил Даллос скрестив руки.

– Ты знаешь почему, – ответил легионер. Его взгляд вернулся ко мне.

Я не знаю, откуда взялись следующие слова. Пришли ли они из какого-то места, или Тысячный Сын заставил меня сказать их за него, но они были истинны и бесспорны.

– Гор принёс в галактику новый вид войны. Болтеров и лазганов будет недостаточно чтобы завершить её. Нужен другой вид оружия.

– Воистину, – мрачно кивнула огромная фигура. – Те, кто не погиб в процессе закалки, станут этим оружием. Вы, и сотни других: потерянные дети, обычные люди и легионеры, были тайно собраны на борту кораблей, как этот. Все в этом помещении, да и на всем корабле, считаются погибшими. Жизни, что вы прожили до этого – теперь пыль. Так приказал Малкадор. Так тому и быть.

Зартин был бледен.

– К-куда мы движемся?

Легионер подошел к приборам управления навигацией и положил на них свои огромные руки.

– Луна на орбите планеты с кольцами под светом самого Солнца. Это место называется Титан.

Джеймс Сваллоу

ПРИЦЕЛ

Готовность – вот твое жизненное кредо. Всегда будь готов действовать мгновенно, всегда оставайся на расстоянии руки от своего оружия. Всегда будь настороже и совершай убийство, если представится возможность – но только если ты уверен в успехе. У тебя будет всего один миг, чтобы принять решение.

Не ошибись.

Пистолет, сжатый в грубой, покрытой шрамами ладони, был куда тяжелее, чем помнилось ему. Странное дело, если подумать. Он прекрасно, до мельчайших деталей, знал это угловатое, ничем не украшенное оружие. Мог с точностью определить, сколько зарядов в пистолете, просто взвесив его в руке. Их было шесть – пять в магазине, один в патроннике – а должно быть только пять, как учили инструкторы, заставляя вызубрить правило наизусть. Лишний заряд нарушает баланс оружия, приводит к ненужному износу механизма. Они сказали бы, что нет смысла стрелять больше пяти раз. Кому не хватит одной пули?

Но эти учителя давно покинули зоны военных действий и забыли, что единственный лишний патрон может решить вопрос жизни и сме…

Он снова уплывал – мысли возвращались к старым воспоминаниям и обыденным мелочам. Подобное происходило слишком часто. Встряхнуться. Он постарался остаться «здесь и сейчас», сохранить концентрацию.

Итак, оружие. И цель, на которую оно наведено.

Человечек на неровном шероховатом настиле, вжавшийся в дальний угол укрытия так сильно, как только возможно. Уперся ладонями с длинными, бледными пальцами в стены из железных пластин, согнув колени и съёжившись на полу из обрезков металла. Голова человечка трясется, по испачканному лицу катятся слёзы.

Слово.

– Пожалуйста…

Затем другие.

– Почему сейчас? Почему ты хочешь убить меня после всего этого? Я думал, что мы… Ты и я нашли…

– Понимание? – он подхватил концовку фразы на лету – или голоса прошептали, что нужно сказать?

– Думал, ты знаешь меня? – собственный голос казался ему грубым и чуждым, звучал, будто давно не использовавшийся механизм. – Ты меня не знаешь.

– Мы помогали друг другу выжить! – закричал человечек, найдя силы для чего-то, близкого к вызову.

«Что это значит?»

Слова, кажется, существовали сами по себе. Свободная рука, покрытая сетью пустотных ожогов, поднялась и провела по его лицу, путаясь в сальной бороде и нечёсаных волосах.

Всё так непросто. Вещи, известные ему лучше всего – как нажать на спусковой крючок, убить быстро и чисто, – давили на сознание, заставляя выстрелить. Под рукой не было календаря, чтобы определить, как давно он в последний раз забирал жизнь.

Он хотел сделать это, хотел услышать грохот выстрела и приятную тишину, возникающую следом. Не только потому, что иначе боялся забыть их вкус, но и по необходимости. Именно так должен был начаться путь к последнему убийству – величайшему убийству, заданию, не забытому им.

Увидев мысленным взором очертания грядущего свершения, он не удержался от взгляда через плечо на дальнюю стену укрытия. Туда, где ждало его освобождение, завернутое в промасленные тряпки и укутанное во тьму.

Итак, он прицелился, отодвигая в сторону кусочки расколотой памяти, что пытались сцепиться друг с другом в его разуме.

Каковы орудия нашего ремесла? Винтовка. Пистолет. Маска. Комбинезон. Плащ. Что не попало в список? Что ты создашь из самого окружения своей цели? Какое средство убийства всегда одинаково и при этом всегда уникально? Укрытие. Планируй сколько угодно, но ты никогда не сможешь по-настоящему выбрать позицию для стрельбы до того, как окажешься на месте и создашь её. Укрытие может быть мимолетным, словно туман, или незыблемым, подобно камню, но, если оно подведет, то обернется твоим надгробием.

Остатки лекарского набора он потратил на обработку змеиных укусов и на то, чтобы привести себя в состояние, отдаленно напоминающее стабильное. Слишком многое было потеряно в короткой, жестокой схватке с мерзкими трюмными хищниками, включая поясные сумки с хронометром и инфопланшетом, патронташ с зарядами к основному оружию, модуль очистки жидкостей и, самое скверное, все до последнего пакеты сублимированного пайка.

В железном ущелье, где он оказался, ничто не имело привычных человеческих размеров, не было ничего, что можно обследовать – ни намека на жилые кварталы или бараки, где, вероятно, удалось бы украсть что-нибудь для пропитания. На поверхности планеты есть возможность накопать кореньев или отыскать реку, но здесь, в бескрайних металлических просторах колоссального звездолёта, не приходилось рассчитывать на дары природы.

Возможно, только на первый взгляд.

Отслеживая смену корабельных дней и ночей лишь по собственным прикидкам, он пустился в странствие по трюмам и, двигаясь в рваном ритме, со временем оставил место своего проникновения на борт далеко позади.

После атаки змей он ненадолго возвращался к точке входа, но обнаружил, что спасательная капсула скрылась под студенистой массой металлизированной биопены, которую выпустили автореактивные системы корабля, заделав пробоину в корпусе. Не собираясь проверять, отправят или нет сервиторов на исследование зоны попадания, потерпевший крушение отправился в противоположном направлении и брел несколько часов. Механические, однообразные движения помогли успокоить разум и немного справиться с ошеломляюще ярким бредом, вызванным отравлением. Лишь много позже он начал думать о тех картинах, как о «видениях».

Но, оказавшись у железной расселины, которую невозможно было пересечь, он – хоть и не признавался себе в этом – ощутил отталкивающий страх, увидев на другой стороне чёрной бездны то, что полностью соответствовало призрачным образам в его снах.

Он стоял на узком, не имевшем поручней служебном мостике, уходящем в бесконечность вдоль края металлического утёса. Само ущелье, возможно, простиралось по всей длине корабля – длинная, полная отголосков впадина, погребенная в нутре гигантского звездолёта. Уходя к носу и корме, провал скрывался в оранжевом свете работающих машин и клубах дыма от сжигаемого топлива. Посмотрев вверх и вниз, он увидел только непроглядную тьму, и, отхаркнувшись, сплюнул мокроту в бездну. Раздавалось мелодичное бряцание металлических канатов, проброшенных вдоль грандиозного разлома, ниже уровня мостика – по ним проносились в обе стороны сцепки грузовых контейнеров, и вверх ползли завитки густого химического тумана, который источала ледяная суспензия охладителя, предназначенного для массивных реакторных ядер размером с город. На голых железных скалах выступали огромные пятна, сначала принятые им за выцветшие или проржавевшие участки, но, стоило присмотреться, как они сложились в странные, отвратительно знакомые узоры.

Наконец, он с нежностью любовника разоблачил винтовку и приник к небольшому смотроскопу, скрадывающему расстояние.

Его руки слегка подрагивали, пока лазерные дальномеры обшаривали платформы, выступающие из стен по обеим сторонам ущелья. Каждая площадка, собранная из разнообразных листов металла, не уступала по величине жилому блоку улья. Изредка попадались мосты, пересекающие каньон от края до края, но ближайший из них располагался несколькими сотнями метров выше и плавно переходил в железную скалу. Без костюма-«ползуна» или магнитных ботинок туда никак было не добраться.

Часть его хотела отложить винтовку и больше не смотреть вдаль. Всё из-за последствий яда в крови, картин, что предстали перед ним в бреду, странных обрывочных сцен, которые, казалось, были всего лишь порождениями временной лихорадки. Но теперь он видел их перед собой в реальности.

Провал. Железные стены. Мосты и…

Бредовый страх вернулся вновь, когда прицел остановился на террасе – настоящей, словно сама смерть, на дальней стороне ущелья, в 1.533 километра от него по расчетам немигающего глаза-дальномера. Изукрашенная, покрытая латунью смотровая площадка, с которой командир корабля может быстро окинуть взглядом нижние палубы.

В промелькнувших отравленных грёзах он видел себя стоящим на этой террасе. На него, окруженного вихрем нереальных образов, упала громадная тень, и, обернувшись, он увидел величавый тёмный силуэт – бога войны, откованного из адамантия и чёрного золота. Величественное и пагубное создание.

Гор. Он стоял там. Он встанет там.

Руки дрожали так сильно, что драгоценная, драгоценнейшая винтовка едва не выскользнула из них. Пронзенный ярким мысленным образом её падения во тьму, он, почти запаниковав, отшатнулся и прижал оружие к груди.

Именно в эту секунду потерпевший крушение впервые поверил, что кошмары, вызванные змеиным ядом, могли быть чем-то совсем иным. Но, впрочем, лишь на кратчайшее мгновение – мысль, скользнув по глади сознания, вновь ушла в глубину.

Следом за ней явилась жажда сделать что-то, почувствовать, что его действия имеют значение. Возможно, если бы он остановился и спросил себя, почему так происходит, последующие события пошли бы по иному пути. Но он этого не сделал.

Неподалеку на служебном мостике обнаружился каркас некой наблюдательной вышки – только основание, торчащее над бездной, обрывающееся пролетами балочных ферм, похожих на сломанные зубы, и кое-как приваренных к ним панелей. Вероятно, недоделка какого-то давным-давно умершего рабочего-кораблестроителя, или жертва очередного пересмотра чертежей боевого корабля – столетия назад, когда ещё закладывался его киль… Значение имело лишь то, что теперь он мог превратить остов вышки в укрытие, залечь там и смотреть на далекую латунную террасу.

На протяжении нескольких следующих промежутков времени – хозяин винтовки решил называть их «днями» – он, разыскав в давно заброшенном мусоросборнике несколько фрагментов металлолома, соорудил нечто вроде настила, на который мог лечь, и стен, за которыми мог укрыться. В тенях под сломанным каркасом скрывались сырые, ржавые уголки, покрытые мерзким на вкус конденсатом – там он разместил влагоуловители. Вода привлекала не только его, в укромных местечках ползали жирные насекомые и росли одутловатые, пикообразные грибы. И те, и другие оказались съедобными.

По правде говоря, ему приходилось разбивать лагерь и в худших местах, но так близко к сердцу врага – впервые. Он не позволял себе размышлять о путях отхода и планах действий после атаки, это стало бы самообольщением.

Ему предстояла последняя миссия… но, с другой стороны, он никогда не рассчитывал прожить так долго.

Если человек ждет смерти, надеется, знает, что она придет… Жив ли он на самом деле? Если ты поддался подобному чувству, сможешь ли вернуться к жизни?

Захочешь ли?

Отбросив беспокоящие мысли, он приступил к планированию.

Всё люди, которые встретятся тебе во время выполнения задания, делятся на два вида: «цели» и «побочки». Не забывай, что вторые могут стать первыми после единственного слова, действия или мысли.

Обратное невозможно.

Здесь, внизу, с разумом порой творились странные вещи.

Каждое мгновение, проходившее в гулких недрах старого звёздолета, приносило с собой шепчущие голоса. Воздух стонал и завывал, проносясь через трещины в металлических палубах или над неровной поверхностью обшивки. Корабли такого размера часто обладали собственным микроклиматом – настолько громадными были их утробы, что открытие и закрытие переборок, даже вдохи и выдохи членов экипажа создавали атмосферную циркуляцию, системы ветров и перепады давлений. На некоторых космолётах даже возникали небольшие дождевые облака. Сказочное зрелище.

Он прислушивался к этим шёпотам, пребывая в глубинах состояния покоя, напоминающей забытье стадии отрешенности, в которой время растягивалось и не существовало ничего, кроме пули и цели.

По крайней мере, в теории.

Шепчущие голоса вторгались в его транс. Свистящие, невесомые звуки, чаще всего – бессмысленные вздохи корабля, живущего своей жизнью. Естественные и лишенные содержания.