Текст книги "Весенние соблазны (СИ)"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Ирина Смирнова
ИГОРЬ
«Здравствуйте. Скажите, вы могли бы меня выпороть?»
«Я не имею привычки зацикливаться на какой-то одной практике. Мне интересно другое».
«Да, конечно. Я заплачу».
«Ты не понял. Мне интересен человек в первую очередь».
«Как человек я вам обязательно понравлюсь, вот увидите!»
«Хорошо. Тогда завтра в девять, на выходе из метро».
«Спасибо. Если что, то мой телефон…»
Я уже давно не верю в удачные поиски реала. Или мальчик не тот, или я ему не подхожу, или практики не совпадают.
Но чаще просто не доезжает никто до места встречи. Сначала я наивно спрашивала, как они выглядят, высылала свои фото, обменивалась с ними телефонами. И даже приезжала в назначенное время в указанное мною место.
Со временем мне все это надоело. Да, я по прежнему легко высылала им свои фото и давала свой телефон, а потом… Потом они исчезали или кокетливо перезванивали, чтобы сообщить, что у них прорвало трубу в ванной, случилась авария, срочный вызов на работу, приступ дикой головной боли…
Я назначала встречи в кафе рядом с домом, чтобы, если повезет, можно было быстро подъехать самой, в течение десяти-пятнадцати минут. Но не везло.
Нет, кое-кто доезжал, мы мило болтали и расставались. Не мое… Не их… Бывает.
Мне просто надо было на эту станцию метро, вернее, за две остановки до нее – в магазин. Я выбирала себе новый планшет, а там как раз был в наличии один из кандидатов в мою собственность. Почему бы не посмотреть заодно и другого кандидата, если он все же доедет? Надо давать людям шанс.
В девять я стояла у выхода из метро. Джинсы, ветровка, взлохмаченные ветром волосы, ни грамма косметики, на ногах кроссовки, в руках – старый планшет с интересной книгой. Планы – почитать пятнадцать минут, для облегчения совести, и потом пройтись пешком до магазина.
– Здравствуйте. Вы не меня ждете?
Откуда я знаю, кого я жду, если даже возраст не спросила, не то что описание внешности? Но да, я кого-то жду.
– Если мы с тобой вчера вечером общались в агенте, то да.
– Со мной.
Симпатичный. Не красивый, не смазливый, а именно вот симпатичность, как она есть. Не то чтобы незаметный, но не для всех. Мне – нравится. Русоволосый, сероглазый, нос чуть великоват, но это его не портит. Четко вырисовывается линия скул, губы хорошо очерченные, красивые. Стрижка обросшая, челка на левый бок, привычным движением сдул волосы… Главное – это губы и глаза. Фигура обычная, спорт в жизни есть, но не на первом месте. Выше меня на голову. Одежда… Джинсы, ветровка, кроссовки. Отличаемся только выбором цветовой гаммы. У меня красное с черным, у него серое с голубым. Возраст не понять. От двадцати до двадцати пяти, но с таким же успехом может быть и восемнадцать или двадцать семь. Есть такие лица, которых не касается время.
– И как ты узнал, что именно я – та, с кем ты разговаривал?
Взгляд совершенно не сабмиссивный, но неуверенный. Однако в ответ на мой вопрос парень улыбается и просто расцветает весь от этой улыбки. Улыбайся, мальчик, ты прекрасен.
– Вы очень подходите под свое описание на сайте.
– Сорок лет, полная и не похожа на домину? – я тоже улыбаюсь ему в ответ.
Невозможно смотреть на него серьезно. Он очарователен в эти мгновения.
– Да. Так как, вы выполните мою просьбу? – улыбка исчезает, взгляд сосредоточенный.
Он приехал. Он мне нравится. Я ему вроде бы тоже, иначе он не задал бы этот вопрос. Глупо бегать от самой себя, когда все карты – козыри. Но все равно предупреждаю:
– В реале давно не порола. Детей не педагогично, а взрослые как-то не попадались.
– Ну, вот я попался, – парень снова улыбается.
– Хорошо, – мне тоже хочется улыбаться, хотя на самом деле не смешно, а… Нет, не страшно, но волнительно.
Да, я убралась в квартире (на всякий случай и потому что там надо убираться раза три в неделю), да, я перебрала ремни (тоже на всякий случай)… Короче, я подготовилась, зачем-то.
Мы идем ко мне домой пешком, потому что с ним хорошо улыбаться.
– Я точно совершеннолетний, у меня паспорт с собой!
– Давайте, пока меня будут звать Олег. Нет, на самом деле не так, конечно…
– Работаю. С техникой, в основном. Она меня любит, я отвечаю ей взаимностью.
Расспрашиваем друг друга, знакомимся… Не знаю почему, но про тему говорить не тянет. Балансирую по поребрику, вдруг теряю равновесие, почти специально, и он тут же подставляет свою ладонь под мою. Улыбаемся. Вдруг он смущенно краснеет и отводит взгляд. Лапочка.
Наконец небольшая экскурсия по району с изучением местных достопримечательностей закончена:
– Вон, видишь высокое здание впереди? Это мой дом.
Лапочка сразу становится серьезным и начинает посматривать на меня как-то подозрительно. Переживает, что сейчас я у входа превращусь в даму в латексе? Или, наоборот, рассчитывает на это?
В лифте вообще встал у другой стены, смотрит в пол, уши розовеют. Смешной. Но я уже настроилась его выпороть, хотя могу в последний момент передумать, конечно. Но вряд ли. Такое поведение меня заводит.
Пропускаю в дом первым. Оглядывает прихожую, помогает мне снять куртку. Вешает на крючок обе, свою и мою. Скидываю кроссовки, прохожу в коридор, жду его.
Сначала хотела предложить попить чаю, но передумала. Сядем на кухне – порки не получится. Настрой сейчас – самое то. Парень смущен, я возбуждена его смущением, внутри кураж.
– Проходи, – приглашающий жест в спальню.
Пороть хочу там. Не в детских же, среди кукольных домиков или машинок? Кровать застелена. Зеркальный шкаф опять же – будет видеть сбоку и себя, и меня.
Перед тем как зайти в комнату, кладет паспорт на полку под электросчетчиком. Смотрит на меня, я на него. Затем проходит в спальню и замирает, глядя то на кровать, то на зеркальный шкаф.
– Раздевайся.
Поворачивается ко мне, в глазах… настороженность.
– Связывать не буду, сильно пороть тоже, просто попробуем друг друга…
Улыбается, немного робко, но уже нет напряжения в мышцах. Снимает футболку. Белая с картинкой волка-оборотня спереди. У меня валяется где-то такая же, но серого цвета…
Любуюсь на дорожку светлых волос от пупка вниз. От моего откровенного взгляда парень расцветает ярко-розовым. Расстегивает джинсы, спускает их до колен, смотрит на себя в зеркало… и щеки с кончиками ушей загораются нежно-красным.
Энергично сдергивает джинсы совсем. Остались носки и трусы-стринги. Оба смотрим на носки, потом отрываемся от них одновременно и пересекаемся взглядами. Все. Уши пылают, щеки тоже. У меня на лице улыбка хищницы. Кошка и мышка.
Взмах рукой в сторону кровати:
– На колени, животом на покрывало, руки под голову.
Приказ выполняется почти мгновенно. Передо мной голая попка, красивая, гладкая, чисто выбритая, хотя, скорее, кремом обработанная. Не удержавшись, провожу по ней ладонью, разгоняя (или нагоняя?) мурашки. Да, девяносто девять процентов за крем – кожа слишком гладкая, почти девичья. Ноги, кстати, тоже без волос, загорелые, длинные…
– Всегда такой красивый или для меня? – вопрос немного ехидно звучит, но уж очень возбуждает мальчик. Хочется ослабить накал, иначе просто растекусь от нежности.
– А вам не нравится? – отвечает он вопросом на вопрос.
– Нравится. Но ответ не правильный, – мурлычу я, отрывая ладонь от гладкой шелковистой кожи и шлепая с размаха. Ладони – тепло, ягодице парня – горячо, но он не уворачивается, а, наоборот, как будто выгибается, напрашиваясь на новый хлопок.
– Вчера… для вас, – шепчет он едва слышно. – Как договорились, так и… Я всегда так делаю.
Почему-то слово «всегда» будит во мне какое-то неприятное чувство, очень похожее на ревность. Всегда… Поэтому хлопок по второй ягодице получается несколько сильнее, звонче, ярче. Мышцы сжимаются от удара, отпечаток ладони расцветает на коже, контур слишком четкий. Надо успокоиться. Какая ревность? Он мне даже заплатить был готов!
Я выдыхаю, следующий шлепок – более похож на разогрев. Он тоже звонкий, но соприкосновение дарит тепло, а не пожар, отпечатков пальцев надолго не остается – только приятная краснота, сразу затухающая, переходящая в розовую. Еще… еще… еще… Ладони горят, зудят, руки уже тянутся к ремню. Парнишка крутит передо мной попкой, так, как будто я страпонесса, как минимум.
Маза… Может, ему нужны кнут и плеть, а я тут по нему ладошкой хлопаю? Вообще, вчера явно луна была не в той фазе… Обычно все уточняю, все о себе рассказываю: что люблю, что не люблю. Про них все выспрашиваю, чтобы заранее отсечь лишнее. А тут…
– Здравствуйте, давайте встретимся?
– А давай!
Как это на меня не похоже!
Размышления не мешают мне превращать белый налив в ред делишес. Медленно, садистски медленно, получая наслаждение от каждого шлепка, звонкого, горячего… и от увеличивающихся при сжимании мышц впадинок на ягодицах, и от того, как потом эта попка выгибается мне навстречу, ловя очередной шлепок.
Мы оба наслаждаемся, но мальчик начинает тихо постанывать, и явно не от боли. Пора…
Я беру в руки ремень, закусываю губу… закрываю глаза… сглатываю…
Главное – спокойствие и расчет. Ремень – не плетка, но тоже бьет ощутимо. Так, сначала почти без замаха, пару-тройку ударов. Посмотреть, так же будет стонать и извиваться от наслаждения, или резко засобирается домой.
«Да, похоже, я не его госпожа, мальчику нужны более сильные ощущения», – кураж и сомнения, никогда не думала, что они могут находиться рядом. Но вот ведь… Меня уже крутит от возбуждения, я вижу, как парнишка трется о покрывало, пока еще не слишком заметно, как будто случайно. И, вместо того чтобы расправить крылья и взлететь, я вешаю себе на ноги гири.
Да пофиг, что там ему надо!.. Моя задача – не навредить, получить удовольствие и постараться доставить его партнеру. Это фемдом! Твое удовлетворение должно стоять на первом месте, твое… не его! Но кураж требует… И я увеличиваю силу замаха. Теперь рука с ремнем сначала полностью выпрямляется и потом опускается… от плеча… потом выше… выше… уже не просто хлопки, уже слышен свист ремня перед соприкосновением.
Сердце стучит все сильнее и сильнее. Перекладываю ремень в другую руку – удобно, когда можешь пользоваться и левой, и правой почти одинаково. Почти… С левой надо быть осторожнее, аккуратнее. Она – сильнее, но зато координация – хуже.
Парнишка что-то тихо стонет в покрывало, и я начинаю потихоньку снижать силу ударов. Не настолько медленно, как наращивала, но все же не бросаю пороть сразу. Еще ударов пять-шесть… Шесть. Все.
Откладываю ремень и усаживаюсь рядом с парнем.
– Ты как?
Провожу руками по горящей… пылающей коже…
– Простите, я уберу… – жаркий шепот, по-прежнему в покрывало.
Запускаю пальцы в волосы и приподнимаю голову, пытаюсь поймать взгляд. Бесполезно. Парень смотрит куда угодно, только не на меня. Правда вариантов у него не так уж много – слева я, справа – зеркальный шкаф. Так что только вперед, в окно. Вернее – в батарею под окном.
– Что именно ты уберешь? – тихо улыбаюсь, потому что догадываюсь, о чем он говорит.
Шепот, такой тихий, что слов не разобрать.
Хмыкаю и легонько шлепаю по наименее красному участку:
– Давай под душ, потом кремом намажу.
Парнишка сползает вниз, на пол, пытаясь стереть животом следы того, что ему тоже сегодня все понравилось. И тут же, пулей вылетает в коридор.
– Ванна справа, – говорю я вслед и сразу слышу хлопок двери.
Потом я втираю в его влажную после душа и все еще красноватую кожу бальзам, а тело подо мной снова выгибается… чуткий мальчик. Темпераментный. Как для меня… Он весь – как для меня.
Но вот смогу ли я его сделать своим или снова зароюсь с головой, как страус, придумав кучу причин, почему нам больше не надо встречаться. Нет, конечно, если он попросит… Но сама?! А он не попросит, я уверена… Уверена, что не…
– До свиданья?
Он стоит в дверях, такой взволнованно-напряженный, такой потерянно-ищущий… Смущенный и, почему-то, немного виноватый. Ах, да, покрывало! Далось оно ему… Стиральные машины и не такое отстирывают.
– Я свободна с утра, по средам и пятницам, – непонятно зачем произношу, и страус внутри меня вытаскивает голову из песка и смотрит как на сумасшедшую.
«Ну, вообще-то мы же ищем постоянного партнера, – говорю я сама с собой, то есть со страусом. – И этот мальчик нам подходит. Очень подходит!»
Я смотрю, как на лице парня появляется робкая, несмелая улыбка, потом он расцветает, глаза сияют, и меня так и тянет улыбнуться в ответ, просто нельзя удержаться.
– Хорошо, я тогда приеду… в среду, можно?
– А ты уверен, что у тебя к среде все заживет? – интересуюсь я немного ехидно.
– Нет… Но вы тогда сможете поиграть со мной иначе. Я читал вашу анкету… Мне там много что понравилось.
Я понимаю, что после вопроса: «А что именно тебе понравилось?» проще будет пригласить его обратно и попить все же с ним чаю, а мне уже пора ехать забирать старшего ребенка из школы. Как-то все очень впритык сегодня, непродуманно, неожиданно.
И я лишь согласно киваю и уточняю:
– Обсудим вечером в агенте.
– Хорошо, – тоже кивает он мне в ответ. – Меня Игорь зовут. На самом деле – Игорь.
Я провожу ладонью по его руке, от плеча до запястья. Первый слой – ткань куртки, но я как будто чувствую сквозь нее… И он тоже. Потому что замирает и снова смущается. Лапочка…
– До вечера? – теперь его голос звучит гораздо бодрее.
– До вечера, – уверенно отвечаю я, мысленно пиная ногой паникующего страуса. Неожиданно маленький вихрь куража проносится внутри, и я вдруг спрашиваю: – Ты сладкое любишь?
– Не то чтобы… Лучше мясо, – Игорь смеется, вспоминая цитату из моей анкеты: – А вы какие конфеты любите?
– Шоколадные, – я вновь провожу пальчиками по рукаву его куртки. Ловлю его смущенно-шальной взгляд. Он явно не хочет уходить… Но мне пора. Мне уже правда пора. – С меня чай, а все остальное обсудим вечером.
– Да… – И Игорь, вздохнув, разворачивается, чтобы открыть дверь в лифтовую. – До вечера?..
– До вечера.
Странное ощущение, что я помолодела лет на двадцать. Внутри все поет… Побитый ногами страус валяется на песке. Мир прекрасен… Крылья… Крылья расправлены. Взлетаем… Парим… Ждем.
Мария Дубинина, Сора Наумова
ЕСЛИ БЫ МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ РАНЬШЕ
Райончик был так себе, и слава за ним закрепилась соответствующая, но Генри Макалистера это никогда не останавливало. Банда О'Нила сегодня должна получить по заслугам и раз и навсегда уяснить, что нельзя шутить с настоящими шотландцами. Генри не смущало численное превосходство противника, он был уверен как в своих силах, так и в поддержке товарищей – шотландцы своих не бросают, не здесь, в ненавистной Англии, где кругом эти наглые англосаксонские выродки. Генри ненавидел англичан за то, что вынужден жить рядом с ними, и это иррациональное чувство делало его сильнее и не давало потонуть в своем одиночестве.
Патруль бобби прошел стороной, место «встречи» было тускло освещено парой фонарей и луной, почти цепляющейся круглым желтым брюхом за острый шпиль невидимого отсюда, из Ньюхема, Биг-Бена. Ирландцы явились в полном составе, на добрых пять пар кулаков больше, но Макалистер только усмехнулся и сплюнул под ноги О'Нилу. Они были внешне довольно похожи. Рослые, физически сильные, с рыжей шевелюрой и конопатым лицом. Только глаза у ирландца были бледно-зелеными и холодными, как у змеи. Драки было не избежать, и Генри с радостью дал отмашку своим парням.
К приходу полицейского наряда, на мостовой грязной подворотни остались следы крови, пара выбитых зубов и осколки одного из уличных фонарей.
Макалистер был доволен одержанной победой, но, как и в прошлые разы, это не приносило ожидаемого удовольствия. Как будто это было само собой очевидно и не требовало подтверждения. Он шел по пустой темной улице в сторону колледжа, где учился в свои неполные восемнадцать. Родственники по маминой линии позволили ему снимать комнатушку под самым чердаком поближе к месту учебы. Вечерами Генри пропадал на заработках, днем учился, впрочем, не слишком прилежно, а ночами приходил в шотландский паб, где были все его друзья-единомышленники. С ними он устраивал беспорядки, восстанавливал справедливость, травил особо наглых английских отморозков, которые днем чувствовали себя достаточно безнаказанными, чтобы издеваться над «шотлашками». На прошлой неделе пару ночей пришлось провести в кутузке, но дело того стоило.
Генри свернул на Ричмонд-роуд и остановился.
– Кто здесь? – спросил он, с прищуром оглядывая полутьму по обеим сторонам слабо освещенной дороги. Призрачный шепот дал ему подсказку. Макалистер решительно свернул в сторону и, нырнув в темную нишу, схватил за химок притаившегося там шпиона.
– Ты кто такой, засранец? Из банды этого идиота О'Нила? – Генри встряхнул добычу за воротник и только после этого как следует рассмотрел. Девчонка спрятала лицо за растрепавшимися длинными волосами, от энергичной тряски выскользнувшими из-под резинки. Девушек Генри не обижал, а те в свою очередь не обижали его отказом в случае чего. Вот и черноволосую девицу Генри осторожно поставил на землю. Та еще ниже опустила голову, но любопытство Генри было задето, он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
Непримиримый взгляд пронзительно темных раскосых глаз пронзил его как автоматная очередь.
– Парень? – недоверчиво спросил Макалистер и отдернул руку. – Вот блин, чертов ты китаец.
– Японец.
– Что ты там сказал?
– Я не китаец, – так же тихо повторил парнишка. – Японец.
Говорил он по-английски, но немного неправильно расставлял ударения. Оказалось, что Сората, так его звали, недавно прибыл в Лондон и его незамедлительно обворовали. Пойти ему было некуда, помощи просить тоже не у кого. Генри бы ушел, просто продолжил свой путь, чтобы поскорее очутиться в своей тесной клетушке и зализать раны, но что-то его останавливало.
– И куда ты пойдешь, китаец?
– Не китаец, – Сората гордо вскинул длинноволосую голову. – Японец.
– Да начхать, – отмахнулся Генри. – Ладно, сам разбирайся, а мне пора.
Он обогнул препятствие и, сунув израненные руки в карманы, продолжил путь. На душе скребли кошки, но Генри не хотел вешать на себя груз заботы о другом человеке. Мать не доверила ему даже собственную младшую сестренку, значит, Генри не годился для такого. Он одинокий волк.
Ровно через квартал Макалистер остановился. Духи, что всегда окружали его, выражали недовольство. Они гудели в его голове потревоженным ульем, их холодные прикосновения отзывались мурашками по всему телу.
– Чтоб вас всех! – Генри выругался, ожесточенно потер торчащие во все стороны жесткие волосы и развернулся. – Просто надо убедиться, что он пошел своей дорогой. И все.
Он вернулся обратно, но на дороге валялся рюкзак японца, а самого его не было. Зато в той самой нише слышалась какая-то возня. Генри этот звук вовсе не понравился. Он ворвался туда, схватил первое, что подвернулось под руку, дернул на себя и от души съездил по лицу. Брызнула кровь из разбитого носа, мужик взвыл и бросился наутек, и Генри не стал его преследовать. Стоило подумать, что в такой близости от окраин Ньюхема иностранцу опасно ошиваться одному по темноте.
– Эй, как там тебя? Сората? – Генри протянул руку сползшему по стенке пареньку. – Сората, давай помогу.
Сората ухватился за протянутую ладонь и поднялся на ноги. Его пожатие оказалось неожиданно крепким, а кожа – ледяной. Впрочем, это как раз и не было удивительно. Генри сам успел немного продрогнуть, сырой английский туман уже лизал ботинки, а ветерок заползал под куртку.
– Бери свой рюкзак и дуй за мной, – вдруг велел Генри. Слова сами вылетели из него. – Переночуешь у меня, бедолага китайская.
– Японская, – тихо поправил Сората и, подхватив с земли рюкзак, поспешил за своим невольным спасителем.
Дом, где Генри квартировался, стоял в конце улицы, на первом этаже хозяйка держала магазинчик, а чердак сдавала. Генри не был особо придирчив и уж точно не склонен к чистоте и порядку, поэтому одежда валялась на разобранном диване, на стуле и на полу, стола не увидишь за горой немытой посуды, еду в которой за отдельную плату иногда приносила хозяйка.
– Садись, я вскипячу чаю, – Генри щедро кивнул на диван и отвернулся к старенькой электрической плитке. Когда чайник вскипел, а чайные пакетики заварились в чашках, он повернулся к новому знакомому. Сората в это время занимался тем, что аккуратно складывал мятые вещи в ровную стопочку на стуле и уже добрался до постельного белья, перестилая его заново.
– Ты… ты что делаешь? – выдохнул Генри пораженно. Ни одна его бывшая подружка даже не попыталась навести порядок в его жилище. Как правило после одной ночи и пары свиданий они не возвращались.
– Убираю, – спокойно ответил японец. – Грязно.
Он расправил простынь, взбил подушку и накинул сверху одеяло. И только после этого сел. Генри отыскал в завалах поднос и поставил прямо на постель. Ему вдруг стало стыдно смотреть на Сорату, и он опустил взгляд на его руки. И заметил синяки.
– Что это? – он, забывшись, схватил его за руки. – Это тот тип? Что он от тебя хотел? Черт, так и знал, что надо было начистит ему рыло, чертов извращенец!
– Не надо, – Сората весь сжался и вывернулся из захвата. – Пожалуйста, прошу вас. Я могу за себя постоять, просто растерялся.
– А? Ну ладно, – Генри понял, что стоит перед ним на коленях, и густо покраснел. – Меня Генри зовут, если что. Генри Макалистер.
Он улыбнулся, и Сората робко улыбнулся в ответ. Улыбка разгладила скорбную морщинку между бровей, и его лицо стало еще красивее, чем казалось прежде. «Почти девичье», – подумалось Макалистеру. Да и тело у японца даже в одежде выглядело субтильным и стройным, поджарым и гибким. Сообразив, что бесстыдно его разглядывает, Генри отвернулся и встал с колен:
– Так, мне завтра на учебу, так что давай спать. Утром покажу тебе, где ванная комната. Тебе в туалет часом не надо?
Сората покачал головой, а потом смущенно переплел пальцы:
– Генри, – от непонятного Макалистеру волнения его голос стал еще ниже и бархатистее. – Позвольте мне смыть вашу кровь в знак признательности?
– Ну… Если хочешь, – растерялся Генри, и Сората быстро нашел тазик, налил воды из чайника и разбавил водой из графина. Смочил свой платок и, опустившись на диван рядом с Генри, осторожно взял за руку и промокнул ссадины на костяшках. Его движения были ловкими и деликатными, в глаза он не смотрел, сосредоточившись на деле.
– Спасибо, – Генри остановил его, накрыв его пальцы ладонью. – Хватит, дальше я сам.
– Я лягу на полу.
– Нет! – Генри была невыносима мысль, что этот странный человек будет ютиться на его пыльном полу. – Диван широкий, только подушка одна. И одеяло. Пожалуйста, я так хочу.
И они легли вдвоем. Сначала Генри никак не мог лечь так, чтобы не соприкасаться с Соратой, но одно одеяло не давало им разойтись. В итоге Генри забрал себе подушку, а Сорате отдал одеяло. Это помогло уснуть, и впервые со дня, как он оказался в Англии, ему ничего не снилось. Наконец-то.
На следующий день Генри специально вернулся из колледжа пораньше, прогуляв одно занятие, и застал Сорату за уборкой. На столе уже стоял горячий ужин, источающий божественные ароматы.
– Но у меня нет на это денег, – огорчился Генри, хотя желудок отчаянно возмутился против доводов рассудка. Сората широко улыбнулся:
– Я готовил на двоих, и мы с вашей хозяйкой поделили стряпню между собой. Она осталась довольна, кажется, и предложила мне завтра готовить вместо нее.
Он был одет в рубашку Генри, висящую на нем мешком, мокрые чистые волосы собраны в косу. Заходящее солнце светило в окно, и глаза Сораты сияли растопленным шоколадом.
– Я учусь на повара, – поделился Сората за ужином. – В Японии.
– Почему ты сбежал? – Генри наворачивал еду с неприличной скоростью, что не мешало ему наблюдать за собеседником. – Я же вижу, что ты бежишь. От кого-то прячешься?
Сората вздрогнул и скрестил руки на коленях.
– Не хочешь, не говори, – пожал Генри плечами. – Мне знать не обязательно, все равно мы скоро разойдемся как в море корабли.
Сората сжал пальцы и еще ниже наклонил голову, занавешиваясь длинной челкой:
– Были причины… уехать ненадолго. Чтобы забыть кое-что неприятное.
– И как? – спросил Генри заинтересованно. – Удалось?
– Уехать, да. Забыть? – Сората как-то неловко потер запястья. – Не уверен, что это возможно.
Совместный быт незаметно затянул обоих. Сората божественно готовил, квартирная хозяйка не могла на него нарадоваться, Генри начал посещать все занятия без исключения и к концу недели заслужил похвалу от самого строгого из преподавателей. Казалось, Сорату послали ему небеса.
На выходных Генри повел его в паб и познакомил со своими друзьями. Ребята, конечно, посмеялись над ним, обозвали «девчонкой» и «дохляком», но после демонстрации пары приемов рукопашного боя взяли свои слова обратно. Генри чувствовал себя совершенно и абсолютно счастливым. Сората ел как птичка, а уж пил и вовсе мало. Зато Генри хотелось веселиться, и он немного перебрал. Прежде это бы его не расстроило, но Сората сидел в углу совершенно один, и Генри не мог оставить этого так.
– Нам пора, – он помахал рукой друзьям, но пришлось выпить штрафную пинту, чтобы их с Соратой так просто отпустили.
Генри штормило, ноги едва держали. Хорошо, что Сората быстро разобрался в переплетении улочек и уверенно тащил на себе перебравшего шотландца.
– Ты теперь мой друг, Сората, – громко делился чувствами Макалистер. – Я это сразу понял, мои духи мне подсказали. Знаешь, это ведь они велели мне спасти тебя. Мертвые, они никогда не посоветуют дурного, не то, что люди. Я не говорил? Я типа мертвых вижу. Представляешь? С самого детства, – он сбился с мысли и продолжил совсем о другом. – Знаешь, этот кретин О'Нил что-то там рассказывает по подворотням. Мол, мы еще о нем услышим. Ха! – Генри повело, и он крепче ухватился за Сорату. – Тупой ирландский лепрекон.
Они добрались до дома, Сората помог Генри взобраться по крутой лестнице и буквально забросил на постель.
– Ты тяжелый, – пожаловался он и размял шею. Генри пьяно рассмеялся и поманил Сорату пальцем. Тот подчинился со вздохом.
– Что такое?
– Хочу кое-что узнать, – Генри поманил его еще ближе. Хмель кружил голову, все представлялось таким простым и понятным, как никогда прежде. Когда Сората наклонился к его лицу, Генри обхватил парня за шею и, притянув к себе, поцеловал в губы. Ему просто стало любопытно, каково это, целоваться с парнем, и правда ли это так противно, как говорят. Но целоваться с Соратой оказалось вовсе не противно, а даже приятно. Так приятно, что защекотало в низу живота и тело бросило в жар.
– Пусти! – вскрикнул Сората и вырвался. Отпрянул в сторону, нервно сжимая собственные запястья, как будто ему вдруг сделали больно. Генри недовольно потянулся к нему, но японец уже вылетел вон. Только звук хлопнувшей двери привел Макалистера в чувство. Проведя пальцем по влажным губам, он ужаснулся содеянному. Сората его не простит и больше ни за что не вернется. Генри бы не простил, сделай с ним кто-нибудь нечто подобное. В голове очень поздно возникла догадка.
А не от чего-то ли подобного Сората бежал через половину мира?
Алкоголь мигом выветрился, и Генри поспешил на поиски друга. Даже безлунной ночью весь квартал был знаком ему как пять пальцев, а уж голоса он, в отличие от тупых бобби, услышал издалека.
Это был О'Нил. Он и его дружки. В этот раз их было меньше, но и Генри был совершенно один. Сората стоял на коленях, сильно выгнувшись назад, и ирландец держал его за длинный хвост волос, сильно натянув. Сората стиснул зубы, чтобы не закричать, но боль была настолько сильной, что на глазах выступили слезы.
– Шотландская подстилка, – О'Нил дернул рукой, и Сората жалобно всхлипнул. – Ну, зови своего защитника. Громче зови!
Свои слова он сопроводил новым болезненным рывком.
– Я здесь. – Генри вышел на свет. Впервые ему очень хотелось столкнуться сейчас с доблестной английской полицией. – Отпусти его, и поговорим по-мужски.
– По-мужски? – издевательски переспросил О'Нил. – Так это твоя баба, Макалистер? А я-то подумал, что это парень. Ребята, посмотрите-ка на эту мордашку. Перед такими глазками я бы тоже не устоял, наверное, и поимел бы китайскую шлюшку в зад.
– Он японец, – прорычал Генри и стиснул кулаки. – А твои грязные слова я тебе в твой же зад сейчас и вгоню.
О'Нил заржал и пинком оттолкнул Сорату в сторону. Японец покатился по земле, пачкаясь в пыли. А потом началась бойня.
Генри был отличным бойцом, но с пятью здоровыми ирландскими хулиганами не справиться даже ему. Стремясь добраться до О'Нила, он дрался точно берсерк, но упал на землю, он просто не смог уже подняться, ему не дали. Тяжелые ботинки попадали по самым чувствительным местам, Генри сжался, защищая голову, но избиение закончилось неожиданно быстро. Полицейский свисток разорвал ночную тишину.
– Идем скорее.
Кто-то попытался поднять Генри на ноги.
– Идем, пожалуйста!
Генри подчинился, и с помощью Сораты смог подняться. На языке ощущался противный вкус крови, но в остальном он легко отделался.
– Сората? – он навалился на него. – Ты как?
– Лучше, чем ты, – ядовито отозвался тот, но Генри почудилось, что он плачет. – Шевелись, пока на нас не повесили все грехи.
В этом он был несомненно прав. Вдвоем они долго добирались до квартиры, но все-таки добрались. Генри устало рухнул на постель, пачкая белье. Сората дал ему какое-то лекарство и снова наполнил таз водой, чтобы смыть с Генри кровь и грязь, хотя сам выглядел не намного лучше.
– Стой, – Макалистер схватил его за запястье, игнорируя робкую попытку вырваться. – Ты… В общем, я был не прав, прости. Мне не стоило этого делать, и пиво меня не оправдывает.
Он закрыл глаза, ожидая отповеди, но услышал плеск воды в отставленном тазике, а после рядом промялся матрас.
– Ты дурак, Генри, притом неисправимый, – Сората пригладил ему вечно торчащую челку. – Я не жалею, что забрался так далеко от дома. Если бы только мы встретились раньше… Я ведь почти забыл… Забыл то, от чего бежал.
Генри почувствовал его горячее дыхание на щеке, на губах, и последовавший за этим поцелуй едва не лишил его рассудка. Сората оседлал его колени и крепко обхватил за шею, углубляя поцелуй. Генри с готовностью приоткрыл рот, впуская его язык, и с жадностью запустил руки под кофту. Тело Сораты было горячим и желанным, как растопленный шоколад. Генри и сам чувствовал, как тает, прикасаясь к нему.
– Сората…
– Заткнись ненадолго, Генри, – он толкнул его в грудь и вместе с ним упал на постель. Генри перекатился, подминая парня под себя и принялся ласкать его шею губами, как умел, немного неловко, но становясь все смелее и смелее. Сората под ним извивался и негромко стонал.
– Если бы мы встретились раньше, Генри, – повторял он, как в бреду, – если бы мы встретились раньше…
