Текст книги "Незримое сражение"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

ИВАН ЛЮБАЩЕНКО
ПОД ЧУЖИМИ ИМЕНАМИ

В один из теплых осенних дней 1940 года шел Петр Чуга на встречу с майором Халиным. Шел и думал о новом задании. Каким оно будет? Трудным? Опасным? Переход через границу дело трудное и всегда опасное. Приходится почти каждый раз выбирать новое направление и новый способ перехода, разрабатывать несколько версий на случай непредвиденных обстоятельств. Пока что все у него обходилось благополучно.

Вспоминая свой первый переход границы, Петр усмехнулся: как все несуразно получилось. Шел он тогда из оккупированной гитлеровцами Польши в Советскую страну. И инструктаж толковый получил, и участок границы, где ему предстояло переходить, хорошо изучил, и пароли запомнил, но от всего этого пришлось отказаться еще за несколько километров до границы.

Приехал в Лежанск, зашел в кафе перекусить, слышит – какие-то люди ведут разговор о пропусках в приграничную зону. «А как же я попаду туда без пропуска?» – мелькнула мысль. Увязался за незнакомцами. Куда они – туда и он. Тем, естественно, показалось подозрительным, что какой-то парень ходит за ними по пятам.

– Ты что это ходишь следом за нами? – угрожающе спросил Петра пожилой хмурый мужчина.

– Брат у меня на той стороне, – захныкал юноша. – Люди передали, что тяжело заболел, вот и собрался навестить его. А пропуска у меня нет.

Вид худющего, нескладного парня, его заискивающий, просительный голос, видимо, разжалобили незнакомцев. Решили взять его с собой. Вчетвером направились в магистрат за пропусками. Замолвили там и за него словечко.

По накатанной зимней дороге добрались в приграничное село. Остановились в доме богатого крестьянина. Хозяин угостил их самогоном, вкусным обедом. Захмелев, незнакомцы заговорили о переходе границы. И тогда Чуга узнал, что его попутчики – контрабандисты…

Границу перешли ночью, и совсем не на том участке, где должны были встретить Чугу. Лесом пробрались в незнакомое село. В одном из домов контрабандистов уже ждали. Хозяин дома, где они ночевали, поинтересовался, когда же немцы начнут войну с советами. И оружие есть в его доме. Да и его попутчики были вооружены. А может быть, они вовсе не контрабандисты? Может быть, их послали сюда фашисты? Тревожные мысли не давали покоя.

Странное поведение юноши, между тем, не укрылось от внимания попутчиков. Один из них, тот самый пожилой, хмурый, который заговорил с ним еще в Лежанске, больно сжав Петру плечо, сказал:

– Что-то не нравишься ты мне, парень. Как зверь, косишься… Смотри, проговоришься, с кем переходил границу, мигом прикончим. Из-под земли достанем, но прикончим!

На станции Петр решил улизнуть от своих попутчиков. Но не тут-то было! Те не отпускали его ни на шаг. Купили ему билет до Львова, посадили в тот же вагон, где ехали сами. Пристроившись на полке у окна, юноша задумался. Что же теперь будет с ним? Тщательно разработанный план перехода границы провалился. Тех, кто его ждал на советской стороне в определенные часы, уже нет в назначенном месте. Запасной явки ему тоже не дали. Глядя в окно на занесенные снегом села, мимо которых мчался поезд, Петр будто и позабыл, что едет по территории Советской Украины, куда так стремился попасть.

Очнулся Чуга от невеселых дум уже под Львовом. Куда же делись попутчики? Прошелся из конца в конец вагона, внимательно вглядываясь в лица пассажиров, но его знакомых среди них не было. Значит, все-таки скрылись. «Эх, Петро, Петро, не выйдет из тебя разведчика», – подумал о себе.

Поезд подкатил к главному вокзалу. Чуга вышел из вагона и направился в город. Во Львове он бывал не раз. Даже жил здесь в 1936 году три месяца, когда учился на курсах кооператоров. Но тогда город был совсем другим, По улицам расхаживали важные господа и нарядные дамы, из ресторанов неслись звуки модных танго, а толпы безработных осаждали биржу труда, нищие с изможденными лицами выпрашивали у прохожих милостыню. Теперь Львов будто помолодел. На зданиях полыхали красные знамена, поперек улиц висели лозунги, встречные прохожие были гордыми и счастливыми.

Чуга пошел к Степану Дашику. К тому самому Дашику, своему односельчанину, который разыскал когда-то Петра на курсах кооператоров, привел к себе в дом, завел с ним сначала осторожный разговор о житье-бытье, о настроениях крестьян Кросненского повета. Потом рассказывал о революционной борьбе львовского пролетариата, о своем участии в ней.

Может быть, жизнь Петра Михайловича Чуги сложилась по-иному, если бы он не повстречался тогда во Львове со Степаном Дашиком. Может быть, он жил бы и работал, как и десятки его односельчан, не ведая, что происходит в мире. Отец не смог дать ему образования. Семья была бедной, еле сводила концы с концами. Петр пахал вместе с отцом землю, собирал на ней скудный урожай, зимой нанимался на работу к кулакам. По-новому начал смотреть на жизнь уже во Львове, когда сдружился с Дашиком. Дашик рассказал тогда Петру о Советском Союзе – первой в мире социалистической державе, где у власти стоит рабочий народ.

После окончания курсов Петр возвратился в родное село и стал работать продавцом в местном кооперативе, но не порывал связей с Дашиком. Получал от него теплые письма, посылки с листовками и революционной литературой. Одну такую посылку у него конфисковала полиция.

В тюрьме Петр просидел два месяца. Выпустили как несовершеннолетнего под поручительство отца. Но тюрьма стала для сельского юноши настоящей политической школой. Здесь он познакомился и сдружился с польскими коммунистами, многое узнал и многому научился у них. После выхода из тюрьмы трудился на шахте, но его вскоре выгнали оттуда за участие в забастовке. Уехал в город Кросно и устроился грузчиком на склад к богатому коммерсанту. И здесь юноше повезло.

Попал на квартиру к шоферу Даниилу Белому. И этот рабочий, закаленный в революционной борьбе, завершил классовое образование Петра Чуги. Когда гитлеровцы в 1939 году оккупировали Польшу, Петр без колебаний встал на сторону польских патриотов, решивших бороться за освобождение своей родины. Однажды Белый завел с юношей разговор:

– Хотел бы ты побывать в Советском Союзе?

– Еще бы! – воскликнул Петр.

Польский коммунист рассказал ему, что гитлеровская Германия готовит нападение на Советскую страну.

– Долг каждого патриота – оказывать сейчас помощь ей, – подчеркнул Белый.

– Что же я должен делать?

– Для начала станешь связным между польскими патриотами и советской военной разведкой. Согласен?

– Да!

И Петр Чуга получил первое задание, первый раз перешел государственную границу. Неудачным получился этот переход. И он шел к Степану Дашику с горькими мыслями.

На другой день он уже сидел в кабинете майора Халина и рассказывал ему о расположении немецких воинских частей, оборонных объектов, о настроениях жителей Польши, оккупированной фашистами…

Так с декабря 1939 года Петр Чуга стал связным между польскими патриотами и советскими разведчиками. Переходил он границу обычно раз или два в месяц. Во Львов шел с разведданными о местах расположения военных аэродромов, дислокации воинских частей, складов с горючим и боеприпасами, сведениями экономического и политического характера. Из Львова нес польским патриотам новые задания, оружие, радиосредства.

Тихий, немногословный парень понравился советским разведчикам. Он не задавал лишних вопросов, отлично запоминал пароли, явки, номера немецких воинских частей, количество и марки военных самолетов, базирующихся на фашистских аэродромах, танков, проследовавших через железнодорожную станцию или населенный пункт. И притворяться хорошо умел, прекрасно знал, кроме украинского и польского, еще немецкий язык.

В оккупированной гитлеровцами Польше Чуга был на нелегальном положении. Ночевал иногда в своем селе у родителей, в маленьких городках находил приют у друзей и знакомых. Во Львове ему была предоставлена комната, где он отсыпался после перехода границы, ждал нового задания, учился ремеслу разведчика.

И вот теперь шел по знакомой улице к майору Халину…

Халин был не один. Рядом с ним за столом сидела молоденькая девушка с карими лучистыми глазами. Она метнула на Чугу быстрый и, как показалось Петру, настороженный взгляд и опустила глаза.

– Знакомьтесь, – обратился Халин к юноше, – Антонина Глыба. А это… – майор перевел взгляд на девушку. – Это и есть Петр Войтович, о котором я только что рассказывал вам.

Чуга подошел к девушке, пожал ей руку. «Уж не радистка ли это?» – подумал. Месяц назад он передал Белому задание подготовить в Кросно квартиру для радистки. Квартира уже найдена. Об этом Белый сообщил Петру несколько дней назад, назвал адрес, детально описал расположение дома и квартир в нем. Чуга слово в слово передал сообщение Белого майору Халину.

Майор подошел к молодым людям и обнял их за плечи.

– Вот что, друзья мои, – сказал он. – Вам надо хорошо познакомиться друг с другом. Погуляйте по городу, сходите в кино. Ко мене зайдете в это же время через два дня.

Простившись с Халиным, Петр и Антонина вышли на улицу и направились по тихой улочке к Высокому замку. Говорила больше Антонина. Она рассказывала, что родилась в Остроге на Волыни в зажиточной семье, окончила гимназию, мечтала стать учительницей.

Петр внимательно слушал собеседницу и не верил ей. Родилась в Остроге, окончила гимназию, но почему так безбожно коверкает польский язык, почему ее манеры так не похожи на манеры местечковых панянок, на которых он в свое время вдоволь насмотрелся? Проста, скромна, но держится с достоинством.

Чуга тоже рассказывал о себе. Рассказывал версию о своей жизни и тоже временами ловил насмешливый взгляд девушки. «Ведь и она не верит мне, – думал Чуга. – Что же это за знакомство, когда говорим друг другу неправду? А если открыться ей? Нет, нет! Значит, так надо. Иначе бы майор не назвал меня Войтовичем».

Постепенно сомнения о происхождении Антонины Глыбы у юноши рассеялись. Теперь он уже точно знал, что родилась и росла она не в Остроге, а где-то на Советской Украине. И, видимо, она и есть та самая радистка, для которой Белый нашел квартиру в Кросно.

Через два дня это подтвердил майор Халин.

Он усадил молодых людей напротив себя и начал их инструктировать:

– Антонина Глыба – радистка. Через три дня вы, Войтович, переправите ее на ту сторону. Ее легенда такая: родилась и выросла в Остроге, окончила гимназию… – и Халин начал рассказывать о радистке то, что Чуга уже слышал от нее самой.

Халин разрешил молодым людям пробыть во Львове еще два дня, чтобы лучше узнали друг друга, досконально изучили план перехода границы. На третий день под вечер майор доставил их машиной в район Перемышля.

Когда стемнело, Петр повел Антонину к условленному месту. Шли молча, каждый думал о своем. Чугу беспокоило, сумеет ли девушка бесшумно пробираться по лесу, ползти по мокрой траве, не испугается ли холодной воды… Антонину волновало другое: сумеет ли прижиться на новом месте. Готовясь к работе во вражеском тылу, она получила солидную подготовку: отлично изучила материальную часть советских и немецких радиопередатчиков, научилась быстро принимать и передавать радиограммы, знала шифровальное дело, умела прыгать с парашютом, метко стреляла. И польский хорошо изучила, на немецком бегло разговаривала, а вот с произношением было не все в порядке.

Когда приблизились к границе, Антонина, как и было условлено, несколько отстала от своего провожатого. Наблюдая за ее действиями, юноша успокоился: она точь-в-точь копировала все его движения. Под ногами че хрустнула ни одна ветка, не хлюпнула грязная жижа в болоте.

Переправились через Сан. До рассвета, дрожа от холода, просидели в кустах у реки. С наступлением утра вышли незаметно на дорогу и присоединились к крестьянам, идущим на базар. Поездом добрались до Жешова, сделали там пересадку и выехали в Кросно.

Молодых людей встретил Даниил Белый. Он учтиво поздоровался с Антониной, крепко пожал руку Петру.

– С приездом, пани, – сказал, весело сверкая глазами. – Квартира для вас готова, работа тоже найдется. – Перевел взгляд на юношу и добавил: – Прощайтесь, время не ждет!

– Как прощайтесь? – воскликнула девушка. – Разве Петр уже уезжает? Куда?

– В Кельцы. Куда же еще… – промямлил Чуга и виновато посмотрел радистке в глаза.

Антонина вдруг погрустнела, растерялась. Чуга понимал ее состояние: остается в чужом городе с незнакомым человеком, да еще и среди врагов.

За несколько дней знакомства юноша привязался к Антонине. Ему нравилось в ней все: карие лучистые глаза, черные пышные волосы, ее улыбка, несмелое пожатие руки.

– Не бойтесь, Тоня, вы будете жить среди добрых и верных друзей, – сказал Петр потеплевшим голосом.

Склонил перед ней голову, неумело поцеловал руку и скрылся в толпе.

Для Антонины Чуга должен был ехать в Кельцы, где, согласно легенде, он жил до войны и где в первый же день войны под немецкими бомбами рухнул его дом, погибли отец с матерью. На самом же деле Петр должен был снова пробираться к границе, перейти на ту сторону, чтобы доставить в Кросно рацию для Антонины Глыбы.

Майор Халин не решился дать Чуге радиопередатчик, когда тот переправлял радистку через границу. Это было слишком рискованно.

Рацию Чуга пронес через границу благополучно. До утра отсиделся в кустах у реки, потом, как обычно, вышел на дорогу и присоединился к крестьянам, идущим в город. Но на этот раз ему не разрешили садиться в поезд в Саноке, а посоветовали пройти километров двенадцать от границы пешком и сесть в поезд на небольшой станции Новоселицы. Петр благополучно преодолел и эти километры. Но когда сел в вагон и поезд тронулся, случилось непредвиденное.

Оккупационные власти в то время требовали от населения поголовной сдачи скота для нужд армии. Крестьяне бойкотировали распоряжение оккупантов, тайком резали скот, продавали его горожанам. Почти ежедневно немецкие солдаты и полицаи врывались в поезда, делали поголовный обыск у пассажиров. За найденное мясо жестоко карали.

В такую ситуацию и попал Чуга. Не успел поезд отъехать от Новоселиц, как в вагон ворвались полицаи во главе с офицером-гестаповцем. Послышались рявкающие команды, крики и плач женщин. «Конец, засыпался!»—мгновенно пронеслось в голове. Хотел было выскочить из купе и оставить чемодан с рацией на произвол судьбы, но сразу же понял, что это не выход из положения. Из вагона улизнуть не удастся: ехал он в купе не один, попутчики видели, как он сюда вошел, небрежно бросил чемодан на сетку. Да и рацию он не имел права бросать. Что же делать? Решил играть роль немца. Распахнул плащ, вытащил из кармана свежий номер «Краковер цайтунг» с огромным портретом Гитлера на первой странице и сделал вид, что углубился в чтение. Не прошло и минуты, как дверь купе распахнулась. У входа встал высокий полицай в очках.

– Открыть чемоданы! – скомандовал он. Пассажиры бросились исполнять его команду, а Петр сидел, уткнувшись в газету, и делал вид, что команда его вовсе не касается.

– Чей чемодан? – строго спросил полицай. Пассажиры молчали.

– Чей чемодан, спрашиваю? – повысил голос полицейский.

Чуга отложил газету, медленно поднялся с места.

– Этот, что ли? – указал он на свой чемодан.

– Да, этот! – рявкнул немец.

– Мой! – в тон ему выкрикнул по-немецки.

– Мясо везешь?

– Нет! – крикнул Петр и презрительным взглядом смерил полицейского с ног до головы.

Немец внимательно взглянул на Чугу и почему-то смутился. Потоптавшись на месте, он приложил руку к козырьку фуражки и вышел из купе. Петр в изнеможении опустился на скамью, сердце его учащенно билось.

Что спасло Чугу от провала? Случайность? Нет. За год, прошедший после оккупации родных мест, он уже хорошо изучил повадки гитлеровцев. На их высокомерие, нахальство он отвечал тем же. И получалось неплохо. Вот, например, месяца два назад советской разведке стало известно, что 358-я моторизованная немецкая дивизия, дислоцировавшаяся в Париже, как в воду канула. Ее искали всюду: и во Франции, и в Польше, и в самой Германии. Дело в том, что эту дивизию немецкое командование использовало как наступательную силу, и если ее куда-то перебрасывали, оттуда надо было ожидать новой авантюры. На оккупированной немцами территории Польши 358-ю дивизию искали десятки разведчиков. Искал ее, по заданию советской разведки, и Петр Чуга. Он объездил много городов и поселков у восточной границы, но напрасно. И вот однажды в небольшом курортном городке увидел немецких солдат, военные машины. «Откуда они взялись здесь?» – подумал, так как месяц назад, наведавшись в этот городок по своим делам, он не видел здесь ни одного гитлеровца.

Стал внимательно наблюдать, куда идут машины и солдаты. Направлялись они к корпусам санатория, огороженным высоким свежевыкрашенным забором. Не раздумывая, Петр зашагал прямо к проходной. Воспользовавшись тем, что часовой стоял в будке и звонил кому-то по телефону, Чуга быстрым шагом прошел проходную и очутился на территории санатория.

– Стой! Назад! – услышал он окрик часового. Юноша остановился и широко улыбнулся.

– Извините, – сказал он. – Не заметил вас…

– Назад!

Часовой вскинул автомат и больно ударил Петра в грудь.

– Родственник у меня здесь работает, – начал оправдываться Чуга.

– Какой родственник? Здесь теперь нет санатория!

Петр и сам об этом хорошо знал, потому что успел прочитать над аркой: «358-я моторизованная дивизия». Теперь он думал лишь о том, чтобы часовой не задержал его, не вызвал кого-нибудь из штаба. Он продолжал улыбаться, а сердце стучало так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Но все обошлось благополучно. Часовой, выпроводив Чугу за проходную, ударил его еще раз дулом автомата и повернулся к нему спиной…

…Поезд набирал скорость. Полицаи, искавшие мясо, ушли. А Чуга успокоился лишь тогда, когда вышел на привокзальную площадь в Кросно.

Для хранения рации Белый придумал надежное место. В сарае у него лежала старая колода, на которой обычно пилили и рубили дрова. В нижней ее части Белый выпилил небольшую нишу, тщательно замаскировал ее снаружи. В этот тайник и спрятали радиопередатчик.

– Показываю тебе этот тайник на тот случай, если со мной что случится, – сказал он Петру.

Белый в последнее время заметно похудел, осунулся.

– Что с тобой? – спросил Петр, когда тот спрятал в тайник рацию и нервно щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету.

– Война приближается, – ответил Белый. – По всему видно, что приближается… – он затянулся сигаретой, закашлялся. – Хорошо, что уже радиопередатчик есть. А то ведь столько сведений ценных собираем, а передавать их приходится раз в месяц. Отныне ты будешь ходить за кордон только в экстренных случаях. Переключаем тебя на другую работу: будешь вести разведку, ездить на связь с нашими людьми в другие города Польши…

Петр слушал Белого, и ему очень хотелось спросить: что с Антониной, где она? И он нашелся:

– Кто же будет работать на рации? Тоже я? Чуга в совершенстве овладел радиоделом. Этому научил его лейтенант Зимин, который иногда доводил своего подопечного до изнеможения, добиваясь, чтобы Петр четко передавал шифровки, быстро и безошибочно принимал их.

Но Петр понимал, что при его отличном польском и немецком произношении, знании местных условий нецелесообразно использовать его только как радиста. Конечно же, ему поручат работу посложнее. И все же такой вопрос задал.

Белый все понял и хитровато улыбнулся:

– Не беспокойся. С Антониной ничего не случилось. Живет на хорошей квартире, работает на железной дороге, имеет возможность разъезжать по многим городам. А это для нас очень важно.

Получив разрешение Белого навестить радистку, Петр в тот же вечер направился к ней.

Девушка встретила Петра с нескрываемой радостью.

– Все в порядке?

– Да.

– Вот и хорошо. Теперь и для меня найдется настоящая работа.

Долго проговорили они в тот вечер. И хоть не сказали друг другу ничего значительного, Петр почувствовал, что стал небезразличен девушке. Договорились встретиться на следующий день в городском парке.

Но встретиться в тот раз им не пришлось. Чуга получил задание выехать в Краков для встречи с некоей Славой Рудницкой. Белый не стал рассказывать о ней подробно, только предупредил:

– Встретишься с этой женщиной – ничему не удивляйся. Знай только, что она верный и очень нужный нам человек.

Чуга пошел по указанному адресу и попал в роскошный особняк, увидел красивую, с аристократическими манерами женщину. Слушая ее обстоятельный рассказ о расположении немецких воинских частей в Кракове, о их вооружении, передвижении танковых колонн к советской границе, он терялся в догадках: почему эта богатая и красивая женщина работает на советскую разведку? Ей ведь и при оккупантах жилось неплохо. Как будто угадывая мысли юноши, хозяйка особняка с улыбкой сказала:

– Не смотрите на меня, молодой человек, такими глазами. Не удивляйтесь. Сейчас каждый честный поляк должен бороться с фашистами.

Позже Чуга узнал, что пани Рудницкая – из богатой семьи, брат ее был крупным чиновником министерства иностранных дел. После нападения фашистской Германии на Польшу эмигрировал в Англию. Пани Славу принимали в лучших домах Варшавы и Кракова. Но никто из ее влиятельных друзей не знал, что в политике она придерживалась левых взглядов. Она оказывала даже материальную поддержку польским коммунистам. Когда же гитлеровцы оккупировали ее родину, стала работать на советскую разведку.

Сведения, поступавшие от нее в центр, всегда были очень важными. И на этот раз, передав на словех Чуге все, что ей удалось узнать за последнюю неделю, она добавила:

– Передайте, что война не за горами. Через три-четыре месяца Гитлер нападет на Советский Союз. Об этом открыто говорят во всех краковских салонах, совсем недавно это же самое доверительно мне сообщил один знакомый – важный чин вермахта…

Сведения к Даниилу Белому поступали со всех концов Польши. Он тщательно анализировал их, отбирал все важное для срочной передачи в центр. По вечерам с чемоданчиком в руках он направлялся на квартиру к Антонине Глыбе. После окончания радиосеанса забирал у девушки рацию и уносил домой.

За несколько недель до нападения фашистской Германии на нашу страну Кросно наводнили фашистские войска, В доме, где жила радистка, разместились немецкие солдаты, во дворе появился часовой. Белому уже нельзя было приносить Антонине радиопередатчик. Пришлось девушке обзавестись изящной, но вместительной дамской сумкой и самой брать рацию из тайника, приносить ее к себе в комнату. Каждую минуту рисковала жизнью: то пристанет во дворе часовой, то к ней в комнату на огонек заглянут непрошенные постояльцы.

Радиоаппаратура в те годы была еще не такой совершенной, как теперь. Во время радиосеансов рация издавала шум, треск. Вот и приходилось Антонине заводить патефон, укутывать рацию одеялом, ножки стола, на который она ставилась, обвязывать тряпками. Случалось, что после радиосеанса ей не всегда удавалось унести из дома рацию, прятала ее у себя и не спала потом всю ночь. Не спал, конечно, и волновался за свою подопечную и Даниил Белый.

Петр Чуга, выполняя задания центра, продолжал колесить по всей Польше. Часто наведывался в Варшаву, Краков. Бывал в Жешове, Люблине, Грубешове и других городах и селах, где спешно строились новые аэродромы, склады. По заданию Белого устанавливал связи с польскими коммунистами, подбирал для работы нужных людей. Встречался с рабочими, крестьянами, интеллигентами бывшими солдатами и офицерами польской армии Пользуясь их услугами, каждый раз вспоминал слова Рудницкой: «Сейчас каждый честный поляк должен бороться с фашистами».

Однажды по заданию разведцентра снова побывал во Львове, провел через границу радистку Марию, потом снова отправился за кордон, чтобы доставить ей радиопередатчик.

Границу переходил ночью в районе города Санока. До утра отсиживался в густом кустарнике. А утром увидел, что всюду куда ни глянь передвигаются немецкие войска. Выбрав момент, пробрался в лес, но и там наткнулся на фашистских артиллеристов. Повернул назад. Лишь когда стало смеркаться, покинул укрытие и направился в ближнее село. Поравнявшись с первыми домами, увидел, что навстречу идет наряд полиции. Свернул в первый же дом. Во дворе увидел хозяина, пожилого поляка. Тот сдержанно ответил на приветствие незнакомца, но пригласил его в дом.

– По делу? – спросил он.

– Нет, – ответил юноша. – Сам я из Кракова, задержался на несколько дней в Саноке. Теперь вот возвращаюсь назад, а пропуска у меня нет.

Хозяин внимательно посмотрел на гостя, с минуту о чем-то подумал, потом сказал:

– Да, хлопец, без пропуска тебе из нашего села не выбраться. Но не горюй, что-нибудь придумаем. Переночуешь у меня, а утром выйдешь из села с пастухами, которые погонят скот на выгон. Я договорюсь…

Хозяин в местном костеле играл на органе. Ушел на службу, вернулся домой часа через полтора, пригласил юношу поужинать и отвел его на ночлег в отдельную комнату. Укладываясь в кровать, Чуга поставил портфель с радиопередатчиком рядом. Не спал он больше суток. И потому сразу же уснул. Проснулся на рассвете. Первым делом протянул руку к портфелю, но его на месте не было. Петр как ужаленный вскочил с кровати, бросился к хозяину.

– Где портфель?

– Не волнуйся, – успокоил тот. – Портфель я твой спрятал. Ночью в дом приходила полиция. Видимо, вчера кто-то увидел, как ты входил в мой дом. Вот полиция и заинтересовалась, кто у меня ночует. Я сказал, что родственник. А портфель припрятал на всякий случай…

Во время своих странствий Чуга, случалось, заезжал домой. Для отца с матерью версия о роде его занятий была такова: в Кросно попал в облаву, немцы арестовали его и направили на принудительные работы в Краков, иногда отпускают на побывку домой. Об этом он говорил и односельчанам, если встречался с кем-нибудь. Многие верили ему, но были и такие, что сомневались.

К его односельчанину Василию Гриновцу, который был тайным осведомителем гестапо, приехал из Львова брат и рассказал, что несколько раз встречал Чугу в 1940 году во Львове. Гриновец, конечно, смекнул в чем дело, донес в гестапо. Фашисты поручили ему выследить Чугу, затащить к себе в дом. И хоть Петр обычно приходил в свое село по ночам, Гриновец выследил его, притворился перед ним патриотом, пригласил к себе на день рождения. А через несколько дней советский разведчик узнал, что Василия Гриновца застрелили. Почему – выяснилось позже. Оказывается, будучи пьян, он проговорился кому-то из односельчан, что напал на след советского разведчика и что этим разведчиком является Чуга. Об этом стало известно местным подпольщикам, они и ликвидировали предателя.

С Антониной Петр встречался редко. Но каждая встреча приносила ему радость. И девушка тепло относилась к нему, просила быть осторожным. Как-то пришла к нему не в назначенный час, взволнованная.

– Что-нибудь случилось? – спросил ее Петр. Антонина в изнеможении опустилась на стул:

– Послезавтра начнется война.

– Откуда такие новости?

– Услышала от постояльцев.

– А может, это только слухи?

– К сожалению, нет. Кстати, постояльцы из нашего дома уже выехали, так и сказали мне: отправляемся на фронт, послезавтра будем пить львовское пиво.

– А Белому сказала об этом?

– Не только Белому, но и в центр передала.

…Война застала Петра Михайловича Чугу в Варшаве.

Сообщение о начале боевых действий на востоке он услышал по радио в своем гостиничном номере. Бросился на квартиру радистки – не повезло. Хозяйка сказала, что Мария у нее больше не живет, новый ее адрес тоже не смогла назвать. Через адресное бюро Петр все же сумел разыскать новый адрес радистки. Но там ему сообщили, что Мария попала в облаву, и ее отправили на работу в Германию. Так и не узнал потом Чуга ни о дальнейшей судьбе этой смелой девушки, ни о том, куда она дела радиопередатчик.

Возвратившись в Кросно, Петр направился к Антонине. Застал ее растерянной, с заплаканными глазами.

– Что нового? – спросил он прямо с порога.

– Центр передал, чтобы ждали его указаний…

– Когда последний раз связывалась с Центром?

– Сегодня… – отрешенным голосом ответила девушка.

Неутешительным было указание Центра об их дальнейшей судьбе: переехать в г. Горлицы, подыскать надежное помещение для встречи людей и хранения оружия. Еще через день Центр предупредил разведчиков о том, что инструкции о дальнейших действиях группы Белого доставит им связной, который уже направлен к ним. Но связной в Горлицах так и не появился. Потом из Центра пришло еще одно сообщение: подготовить место для выброски парашютного десанта и оружия. Место это было указано в радиошифровке. Три ночи разведчики жгли костры в условленном месте, но напрасно. Самолет с востока не прилетел.

Разведчики продолжали собирать важные сведения, но передавать их не было возможности. Правда, Глыба еще несколько раз слышала Центр, который обещал организовать с ними связь, но этой связи они не получили. Так группа Даниила Белого осталась без связи с Центром.

Что же делать? Знать, что фашисты топчут советскую землю, продвигаются все дальше и дальше на восток, и находиться в такое время в бездействии они, естественно, не могли. Надо было искать другой путь борьбы с оккупантами. Группа Белого, куда входили Петр Чуга и Антонина Глыба, влилась в местную подпольную организацию, ведущую борьбу с оккупантами. О боевой деятельности группы Белого сказано немало теплых слов в военно-исторической литературе Польской Народной Республики.

Чуге и Глыбе удалось связаться с советской разведкой лишь в январе 1945 года, после освобождения Горлицы Советской Армией. Передали рацию, последние разведданные. Принявший Петра и Антонину представитель армейской разведки капитан Грачев пообещал быстро во всем разобраться и определить их дальнейшую судьбу.

Советская Армия стремительно наступала на запад, и Петр с Антониной остались в глубоком тылу. Обратились к советскому военному коменданту г. Жешова с просьбой зачислить их в армию, но тот посоветовал им выехать на Украину. Здесь разведчики отчитались о проделанной работе в тылу у врага, получили паспорта. И только в милиции, при получении паспортов узнали, наконец, подлинные имена друг друга. Вскоре они поженились, получили квартиру. Так и закончилась их боевая одиссея. В память о тревожных годах в военном билете Петра Чуги осталась лишь лаконичная запись: «С декабря 1939 года по май 1945 года – радиотелеграфист воинской части особого назначения».

Чуга стал работать в народном хозяйстве, заочно окончил университет, вступил в партию. Неоднократно избирался секретарем парторганизации, награжден многими похвальными грамотами, Ленинской юбилейной медалью. Сейчас возглавляет крупное учреждение и пользуется заслуженным авторитетом в коллективе. Антонина Глыба пошла на завод, работает техником-технологом, тоже награждена Ленинской юбилейной медалью, В 1946 году у них родился сын. Он окончил университет, работает в одном из институтов.