Текст книги "Философия науки и техники: конспект лекций"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

3.3. Методология в структуре научного знания

Методология как учение о методе построения человеческой деятельности имеет традиционно важное значение в философии науки. Она ограничена определенным кругом требований, принципов, установок, стандартов, сложившихся на опыте человечества. Между методологией и знанием существует взаимная зависимость. Таким образом, под методологией можно понимать совокупность средств организации (принципов, подходов, методов, способов, технических приемов) познавательной и предметно-практической деятельности.

Динамика познавательных процессов оказывает существенное влияние на совершенствование не только методов познания, но и на философию, которая, в свою очередь, выполняет методологическую функцию по отношению к отдельным наукам. Она предписывает научным дисциплинам нормы и правила исследования, а с выяснением характера проблем и парадоксов, требующих переработки познавательного аппарата отдельных наук, уточнения условий познания, создает «методологическое напряжение», разрешаемое с учетом повседневности. Такая ситуация свидетельствует о незавершенности методологии, о потребности в ее постоянной корреляции «вдогонку» времени, меняющимся жизненным ориентирам людей.

Методология науки объединяет совокупность форм сбора, обработки научной информации, подлежащей эмпирической, теоретической, метатеоретической обработке, включая описание, обобщение, классификацию, объяснение, предсказание, понимание, идеализацию, доказательство, интерпретацию и др. В дополнение к этому возможно использование частнонаучных методов познания, применимых к тем или иным отраслям научного знания.

Классификация методов наук по характеру получаемого продукта (знания) предусматривает три основных класса:

1) методы эмпирического познания: эксперимент, описание, абстрагирование, индукция, экстраполяция и др.;

2) методы теоретического познания: идеализация, мысленный эксперимент, математическое моделирование, логическая организация знания, доказательство, интерпретация и др.;

3) методы метатеоретического познания: анализ оснований научных теорий, философская интерпретация содержания и методов науки, оценка социальной и практической значимости содержания научных теорий и др.

Среди разнообразных концепций философии науки есть свои «лидеры» и «аутсайдеры» (В. А. Канке). Так, аналитическая философия считается более состоявшейся, чем, например, постмодернистская. Опознание состоятельности философских учений является одной из современных проблем методологии. «Теория противоречива, если в ее состав входит как высказывание А, так и его отрицание не-А. Если в теории появляются противоречия, то от них стремятся избавиться. В связи с этим избираются новые аксиомы. Аксиоматическая система теории является полной, если все ее положения выводимы (сами аксиомы не нуждаются в выводе). Если же в составе теории обнаруживаются не выводимые из ее аппарата положения, то необходимо определиться относительно него»[6]6
  Канке В. А. Основные философские направления и концепции науки : учеб. пособие / В. А. Канке. М., 2004. С. 242–243.


[Закрыть] . И далее: «Практика научных исследований показывает, что не следует торопиться с отправкой теории в „отходы“. Они сохраняют „трудоспособность“ при частичной зависимости аксиом друг от друга... если не разрушают теоретическую систему»[7]7
  Там же.


[Закрыть] .

Тема 4. Динамика науки и процесс порождения нового знания

4.1. Социокультурные факторы развития науки

Изменчивость – универсальное свойство всех материальных и духовных образований. Развитие как следствие присущей всем явлениям изменчивости обусловлено факторами внутренней и внешней среды. В обыденном понимании развитие связано с понятием прогресса. Наука как особая систематизированная отрасль знания подвержена этой закономерности. Изменения наступают в том случае, когда интеллектуальная среда позволяет «выжить» тем популяциям, которые в наибольшей степени к ней адаптированы. Наиболее важные изменения связаны с заменой самих матриц понимания или наиболее фундаментальных теоретических стандартов.

Законы науки стремятся к адекватному отражению закономерностей природы. Вместе с тем, как считали Иоганн Кеплер (1571–1630) и Николай Коперник (1473–1543), законы науки следует понимать лишь как гипотезы. В работе «Познание и заблуждение» австрийский физик и философ Эрнст Мах (1838–1916) стремился доказать, что сознание подчиняется принципу экономии мышления, а наука возникает благодаря адаптации идеи к определенной сфере опыта. Всякое познание есть биологически полезное для нас психическое переживание. По мнению ученого, разногласие между мыслями и фактами или разногласие между мыслями – вот источник возникновения проблемы. Выход из этого затруднения Мах видел в применении гипотезы, побуждающей к новым наблюдениям, которые могут ее подтвердить или опровергнуть. Таким образом, значение гипотезы состоит в расширении опыта: гипотеза – это «усовершенствование инстинктивного мышления».

Развитие науки обусловлено двумя группами факторов. Первая группа – это внутринаучные интеллектуальные факторы, обусловливающие появление теоретических инноваций. Вторую группу составляют вненаучные факторы (социальные, экономические), определяющие закрепление или отталкивание того или иного концептуального варианта.

Часто оказывается, что ведущая роль в развитии науки принадлежит научной элите, которая является носительницей научной рациональности. Изменчивый характер науки воплощается в изменяющихся условиях деятельности ученых, именно поэтому так важна роль лидеров и авторитетов в научном сообществе. Сменяющие друг друга поколения ученых воплощают историческую смену процедур научного объяснения. Содержание науки, таким образом, предстает в виде передачи совокупности интеллектуальных представлений следующему поколению в процессе обучения. Развитие многих направлений науки связано с деятельностью научных школ. В частности, формирование философии осуществлялось в рамках конкретных, отличающихся своеобразием философских школ, возникших во времена Античности. Часто школы обозначались именем выдающегося ученого – основателя школы (например, школа Резерфорда, школа Бора, школа Сеченова и др.). Научные школы во все времена выполняли функцию трансляции знаний.

В ряду социокультурных факторов развития науки большую роль играет наличие научного потенциала общества — его реальные возможности, ресурсы, определяемые суверенитетом на научные открытия (учет которых обычно ведет экономика науки). При этом количественные показатели научного потенциала должны рассматриваться в единстве с его качественными показателями.

Проблема научного потенциала возникает как следствие самопознания науки, осознания ею своей социальной значимости, предпосылки и возможности ее развития, что, в свою очередь, связано с развитием самого общества. Это последнее, будучи заинтересованным в практическом применении науки, оказывается заинтересованным и в том, чтобы наука обладала потенциями для своего дальнейшего развития и применения в социальной практике. Диалектика взаимосвязи общества и науки такова, что реализация научного потенциала ведет к повышению уровня экономического развития, культуры и меры возможностей данного общества в познании законов природы, развития социума и человека.

4.2. Формирование теоретических знаний и их обоснование

Формирование теоретических знаний в философии науки представляет один из важных аспектов ее развития. Очевидно, что наука не может существовать без соотносительного существования фактуального и теоретического знания, единичного и общего, перцептуального и когнитивного (взаимосопровождение чувств и мыслей), единичных и универсальных высказываний. Соотносительность этих понятий проявляется на событийно-бытовом, перцептуально-когнитивном, логико-лингвистическом уровнях.

В формировании научных знаний значительная роль принадлежит классификации: она содействует переходу науки со ступени эмпирического накопления знаний на уровень теоретического синтеза. Базирующаяся на научных основах классификация представляет собой не только развернутую картину состояния науки, но и ее фрагменты; позволяет делать обоснованные прогнозы относительно неизвестных еще фактов и закономерностей.

К основаниям науки относятся фундаментальные принципы, понятийный аппарат, идеалы и стандарты научного исследования. О зрелости той или иной науки можно судить по ее соответствию научной картине мира. Согласно современной классификации науки делятся, с одной стороны, на естественные, технические и общественные, с другой стороны, различают науки фундаментальные и прикладные, теоретические и экспериментальные. Когда говорят о «большой науке», о «науке переднего края», подчеркивают ее гипотетичность. Современная наука развивается с учетом глубокой специализации, а также на стыках междисциплинарных областей, что свидетельствует о ее интеграции. Общими для всех наук являются их интегрирующие свойства: а) идеалы и нормы познания, характерные для данной эпохи и конкретизируемые применительно к специфике исследуемой области; б) научная картина мира; в) философские основания. Таким образом, интегрирующие свойства подразумевают функционирование и развитие науки в целом, а также ее различных отраслей на общих аксиологических (ценностных) и методологических принципах.

Первичные Теоретические Модели И Законы. В процессе познания определенное значение имеет формирование первичных теоретических моделей и законов. Понятие «модель» (от лат. modulus – мера, образец) означает норму, образец (эталон, стандарт). В логике и методологии науки под моделью понимается аналог, структура, знаковая система, которая служит для определения социальной и природной реальности, порожденной человеческой культурой, – оригинала, расширения знания об оригинале, конструирования оригинала, его преобразования. С логической точки зрения подобное распространение основано на отношениях изоморфизма и гомоморфизма, существующих между моделью и тем, что с ее помощью моделируется изоморфный либо гомоморфный образ некоего объекта. Эти отношения являются отношениями равенства. Модель может обрести статус закона – необходимого, существенного, устойчивого, повторяющегося отношения между явлениями. Закон выражает связь между предметами, составными элементами данного предмета, между свойствами вещей, а также между свойствами внутри вещи. Существуют законы функционирования, законы развития. Они носят объективный характер, им свойственны статистические, динамические закономерности. Действие законов определяется условиями функционирования: в природе они действуют стихийно, в общественной практике возможно регулирующее влияние человека.

Аналогия. В теоретических исследованиях определенную роль играет аналогия (от греч. analogia – соответствие, сходство). При рассмотрении какого-либо объекта (модели) его свойства переносятся на другой, менее изученный или менее доступный изучению объект. Заключения, полученные посредством аналогии, носят, как правило, лишь правдоподобный характер; они являются одним из источников научных гипотез, индуктивных рассуждений и играют важную роль в научных открытиях. Термин «аналогия» рассматривается и в значении «аналогии сущего», «аналогии бытия» (лат. analogia entis). В католичестве – это один из принципов схоластики, обосновывающий возможность познания Бога из бытия сотворенного им мира. Огромное значение аналогия играла в метафизике Аристотеля, который трактовал ее как форму правления единого начала в единых телах. Значение аналогии можно понять, обратившись к рассуждениям средневековых мыслителей Августина Блаженного и Фомы Аквинского. Августин писал о сходстве Творца и его творения, а Фома Аквинский рассматривал «аналогии сущего», свидетельствующие о неодинаковом и неоднозначном распределении совершенства в универсуме.

Современные исследователи выделяют следующие виды аналогий: 1) аналогию неравенств, когда разные предметы имеют одно имя (тело небесное и тело земное); 2) аналогию пропорциональности (здоровье физическое – здоровье умственное); 3) аналогию атрибуции, когда одинаковые отношения или качества прописываются разным объектам (здоровый образ жизни, здоровый организм, здоровое общество и т.л.).

По мнению исследователей, в становлении классической механики важную роль играла аналогия между движением брошенного тела и движением небесных тел. Аналогия между геометрическим и алгебраическими объектами реализована Декартом в аналитической геометрии. Аналогия селективной работы в скотоводстве использовалась Дарвином в его теории естественного отбора. Аналогия между световыми, электрическими и магнитными явлениями оказалась плодотворной для теории электромагнитного поля Максвелла[8]8
  Подробнее см.: Порус, В. Н. Наука. Культура / В. Н. Порус. М., 2002.


[Закрыть] . Аналогии используются в современном градостроительстве, архитектуре, фармакологии, медицине, логике, лингвистике и др.

Таким образом, умозаключение по аналогии позволяет уподоблять новое единичное явление другому, уже известному явлению. С определенной долей вероятности аналогия позволяет расширить знания путем включения в их сферу новых предметных областей. Гегель называл аналогию «инстинктом разума».

Нередко у изобретателя (сочинителя) концепции термины возникают по интуиции, случайно. Для подтверждения верности или неверности предлагаемых понятий можно пользоваться концепцией логика и историка познания Карла Густава Гемпеля (1905–1997). Вот суть его концепции.

1. Теоретические термины либо выполняют, либо не выполняют свою функцию.

2. Если теоретические термины не выполняют свои функции, то они не нужны.

3. Если теоретические термины выполняют свои функции, то они устанавливают связи между наблюдаемыми явлениями.

4. Эти связи могут быть установлены и без теоретических терминов.

5. Если же эмпирические связи могут быть установлены и без теоретических терминов, то теоретические термины не нужны.

6. Следовательно, теоретические термины не нужны и когда они выполняют свои функции, и когда они этих функций не выполняют.

В 1970 г. Гемпель с помощью современных логико-математических средств исследования впервые показал некорректность попперовского определения правдоподобности. Против скептицизма Карла Поппера (1902–1994), выраженного в его максиме «Мы не знаем – мы можем только предполагать», были найдены неопровержимые контраргументы. Гипотеза – специфическая форма постижения объективной истины – становится достоверной теорией, когда из ее основного предположения делаются такие выводы, которые допускают практическую проверку. Являются ли отрицательные результаты отдельных экспериментов окончательным «приговором» данной гипотезе? Гемпель считал, что нет, поскольку:

а) возможна ошибочная интерпретация этих экспериментов;

б) возможно подтверждение других предсказанных этой гипотезой эффектов; в) сама гипотеза допускает свое дальнейшее развитие и усовершенствование.

Взаимосвязь Логики Открытия И Логики Обоснования. По форме теория предстает как система непротиворечивых, логически взаимосвязанных утверждений. Теории используют специфический категориальный аппарат, систему принципов и законов. Развитая теория открыта для описания, интерпретации и объяснения новых фактов, а также готова включить в себя дополнительные метатеоретические построения: гипотетико-дедуктивные, описательные, индуктивно-дедуктивные, формализованные с использованием сложного математического аппарата. Томас Кун (1922–1996), перечисляя наиболее важные характеристики теории, утверждал, что она должна быть точной, непротиворечивой, широко применимой, простой, плодотворной, иметь новизну и др. Однако каждый из названных критериев в отдельности не обладает самодостаточностью. Из этого факта Поппер делает вывод, что любая теория в принципе фальсифицируема, подвластна процедуре опровержения. На основании этих аргументов Поппер выдвигает принцип фаллибилизма. Он делает вывод, что нет ошибок только в утверждении о том, что «все теории ошибочны».

Нетрудно заметить, что развитие научных понятий многократно опосредовано языковыми понятийными определениями. В своих исследованиях по этой проблеме российский ученый Т. Г. Лешкевич пишет: «Язык не всегда располагает адекватными средствами воспроизведения альтернативного опыта, в базовой лексике языка могут отсутствовать те или иные символические фрагменты. Поэтому для философии науки принципиально важными остаются изучение специфики языка как эффективного средства репрезентации, кодирования базовой информации, взаимосвязь языковых и внеязыковых механизмов построения теории»[9]9
  Лешкевич, Т. Г. Философия науки / Т. Г. Лешкевич. М., 2006. С. 137.


[Закрыть] .

4.3. Классическая, неклассическая, постнеклассическая теории

Классическая, неклассическая и постнеклассическая теории характеризуют этапы и типы философствования. Исходным в этом ряду является понятие «классическое», поскольку с ним связаны представления об образцах философствования, соответствующих им именах, личностях и текстах, а также образцах, предлагаемых философией людям в качестве ориентиров их жизни и деятельности. С исторической точки зрения каждая эпоха представляет свои философские образцы, сохраняющие культурное значение до наших дней. В этом смысле следует говорить о философской классике Античности, Средневековья, Ренессанса и т.д. В более узком представлении философская классика может быть ограничена ХVII–XIX вв., и в основном пространством европейского региона, так как именно в этом хронотопе идея классичности получила подробное обоснование и развитие. Такое сужение «поля» философской классики делает и более четким сопоставление классики, неклассики и постнеклассики. Завершение классического этапа фиксируется в середине ХIХ в., неклассический этап – от Маркса до Гуссерля – развертывается до середины XX в., постнеклассический этап оформляется во второй половине ХХ в. с перспективой продолжения в следующем столетии. На этом этапе «узкий» смысл классики практически утрачивается, ибо значимым оказывается включение классики в новые методологические, культурные и практические контексты.

Классический тип философствования предполагает наличие системы образцов, определяющих соизмерение и понимание основных аспектов и сфер бытия: природы, общества, жизни людей, их деятельности, познания, мышления. Подразумевается и соответствующий режим реализации образцов: их дедуцирование, распространение, закрепление в конкретных формах духовной, теоретической, практической деятельности людей. Так, например, обобщенное представление о человеке включается в конкретные описания человеческих индивидов, объяснения их действий, оценки их ситуаций. В этом образце форма описания и объяснения предзадана, и когда она приходит в соприкосновение с «человеческим материалом», она выделяет в нем определенные качества и соизмеряет их. Соответственно, какие-то качества людей и вещей не учитываются образцом, остаются в «тени» или попросту отсекаются им. Этот аспект работы обобщенного представления о человеке в качестве методологического образца указывает на его родство с канонами традиционного здравого смысла. Подобно традиционным представлениям о человеческой природе, он может транслироваться как имеющаяся схема опыта из поколения в поколение, перемещаться в социальном времени, поддерживать его непрерывность, служить средством воспроизводства и организации социальных связей. Но в одном существенном моменте он отличается от традиционных схем: он не «прикреплен» к определенной зоне социального пространства, он уже не связан с особенностями и ограничениями сословного характера. Здесь приоткрывается историческая подоплека его логической «проницательности» (и кажущейся универсальности). Самим процессом истории он оторван от конкретной почвы; религиозными, правовыми, экономическими, технологическими, научными изменениями он абстрагирован от этических, социальных, культурных особенностей человеческих общностей.

Эта особенность классического образца подкрепляется его опорой (которая часто является просто ссылкой) на научные обоснования. Классическая философия использует авторитет и аргументы науки для придания своим образцам особой социальной значимости. Сходство этих образцов с традиционными канонами и научными стандартами свидетельствует о том, что они «претендуют» на ту самую роль, которую выполняли традиционные каноны поведения и мышления. Однако смещение традиционных схем и занятие их функциональной «ячейки» образцами осуществляется философией с опорой на научные стандарты и за счет сопоставления философских образцов и научных стандартов как инструментов человеческой деятельности.

Связь классической философии с наукой – это прежде всего связь с логикой, которая первоначально развивалась в составе самой философии, а затем функционировала в рамках отдельных наук, главным образом естественных, где она обеспечивала классификации, обобщения, редукции, процедуры сопоставления и измерения. Что же касается собственно обобщения, то в классической философии были разработаны весьма утонченные перспективные в методологическом плане концепции развертывания общих понятий в конкретные характеристики бытия. Достаточно вспомнить положение Гегеля о единичности как подлинной реализации всеобщего, его рассуждения об индивидуальности как духовном центре родовой жизни и ее живом конкретном воплощении. Заметим, Гегель формулировал эти положения на «полях» своих основных сочинений (в частности, в такой явно не методологической работе, как «Эстетика»). Восточная классика не дает примеров такого жесткого разрыва философии с формами обыденного опыта (и, соответственно, такого взаимовлияния философии и науки), как европейская философия ХIХ в. Последнее особенно важно для понимания той почвы, на которой вырастает постклассическая философия.

Воздействие науки на философию ХIХ в., на ее образцы и способы использования явно и неявно корректировалось развитием экономики, промышленности и технологии. Особая социальная значимость закреплялась за схемами деятельности и мышления, обслуживающими расширяющееся производство, серийное изготовление вещей, лишенных индивидуальных признаков. Устойчивость этим схемам придавал соответствующий образ человека, вполне согласуемый с наличествующими в философской классике образцам. Абстрактность образца стимулировала рассмотрение человеческих субъектов, их качеств и взаимосвязей через суммирование, вычисление и деление их сил. Причем силы эти, по существу, оказывались абстрагированными от их индивидуализированных носителей.

В обобщенном образе человека утрачивались не только индивидуальные особенности людей, но и собственно процесс их бытия, динамика их самоизменения, самореализации, саморазвития. Обобщенный образ человека как мера деятельности людей в характеристиках человеческих взаимодействий обнаружил значение нормы. Фактически именно в этой функции он включился в состав правовых и моральных регуляторов общественных отношений. Его отвлеченность от индивидуальных особенностей и процессульной жизни создавали надежные условия для соизмерения поведения людей как абстрактных индивидов. Абстрактность образца создавала возможность для использования при оценке разнообразных человеческих ситуаций: как бы далеко люди ни заходили в своих поступках и проступках, образец (совокупность образцов) для характеристики и оценки их действий уже существовал.

Обобщенный образ человека действовал в философии и за ее пределами в явной или косвенной координации с обобщенными же образами природы, истории, культуры, деятельности, науки, права, политики и т.д. Все эти понятия (и инструменты действия) были сформированы по одному и тому же типу. Поэтому они и составляли согласованную классическую картину и осуществляли соответствующую ей методологию, а точнее – были четкими и довольно жесткими средствами ее реализации. В этом смысле образцы философской классификации вполне соответствовали канонам классической эстетики; они были достаточно ясны, устойчивы по отношению к индивидуальному своеобразию и динамике явлений природной и общественной жизни. Их устойчивость сродни колоннаде классического храма, задающей неизменный порядок прохождения пространства, превращающей обычную прогулку людей в культурное действо, ритуал или его имитацию; своенравное и напористое время приобретало, таким образом, каноническую меру.

Естественная, казалось бы, устойчивость классических образцов (их совокупность) стала одной из важных предпосылок их распада, ибо именно невозможность использовать классическую картину мира в работе со своеобразными и динамичными системами заставила людей сомневаться в ее надежности, а затем и предать ее критике и пересмотру. Начавшийся во второй половине ХIХ в. кризис классических образцов обнаружил и еще одну их важную, прежде скрытую особенность: по мере того как выяснилась их методологическая ограниченность, открывалась их роль в воспроизводстве культурных форм, трансляции человеческого опыта через пространство и время. Распад классических форм представал не только кризисом в познании природы и человека, он грозил существованию фундаментальных структур хранения и передачи человеческого опыта. Классические образцы обнаружили свое значение форм социального воспроизводства и свою неспособность далее соответствовать этому предназначению. Как пишет американский социолог, журналист, профессор Колумбийского и Гарвардского университетов, один из авторов концепций «деидеологизации» и «постиндустриального общества» Даниел Белл (р. 1919), «новая теория изменяет систему аксиом и устанавливает новые связи на стыках, что изменяет топологию. Когда две науки объединяются в одну, новая сеть оказывается более богатой и четкой, чем просто сумма двух частей»[10]10
  Белл, Д. Социальные рамки информационного общества / Д. Белл // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986. С. 333.


[Закрыть] .

Неклассическое философствование – это не направление, а тип мышления и действия, сопряженный с реакцией на классические образцы, с кризисом классики и его преодолением. Это – реакция на несоразмерность абстрактного субъекта классики конкретным индивидам, абстрактного объекта – эволюции природы, ее методологии – поиску ресурсов интенсивной деятельности во всех сферах практики. Ситуация, которую принято называть «неклассической», поначалу выявляется не в философии. Она обнаруживает себя на границах философии и науки, когда классические теории познания сталкиваются с объектами, не «укладывающимися» в привычные познавательные формы. В конце ХIХ в. такие объекты воспринимаются как исключения из правил, экзотические представители микро– и мегамиров. Однако число подобных объектов неуклонно возрастает, и уже приходится мириться с тем, что еще недавно «простая и ясная природа» (которой следует «подражать») окружает человека хитросплетением ненаблюдаемых и четко не фиксируемых объектов. Более того, к середине ХХ в. выясняется, что и общество, система жизни людей с ее условиями, средствами, продуктами, тоже принадлежит миру неклассических объектов и не может быть редуцировано к вещам, к инструментам, механизмам, машинам, работающим с вещами. Классическая установка на устойчивые природные и мыслительные образцы и следовавшая ей в этом плане позитивистская ориентация на «логику вещей» оказываются несостоятельными.

Неклассическая ситуация нарастала от периферии, т.е. от намечаемых проблемами науки и практики границ, к центру, к средоточию мировоззренческих и методологических форм, сконцентрированных вокруг классических философских образцов. Устойчивость образцов казалась последним оплотом культуры, а стало быть, и науки, и морали, и вообще нормально функционирующей социальности. Традиция накрепко связала существование образцов с их незыблемостью и неизменностью, поэтому угроза их стационарному состоянию практически всегда воспринималась как угроза их уничтожения. Но именно режиму стационарного существования образцов пришел конец. И дело здесь даже не в том, что они подвергались все более массированной критике с разных позиций и точек зрения, а в том, что овладение неклассической ситуацией становилось возможным лишь при условии изменения режима «работы» образцов. Условия это, однако, под давлением мощной критической массы заметно упрощалось и трактовалось в плане отказа от образцов как методологических и мировоззренческих норм.

Классические образцы, утратив свою привилегированную позицию, перешли на положение рядовых средств человеческой деятельности; они поступили в полное распоряжение их индивидуальных субъектов, чье поведение они ранее регулировали и направляли. Обобщенный образ человека, надставленный прежде над конкретным бытием людей, превращался в одну из методологических форм для решения некоторых частных задач познания и практики. Теперь уже отдельные субъекты, самостоятельно определяя ориентации поведения, моделируя различные взаимодействия, приспосабливали разнообразные схемы к реализации своих индивидуальных проектов. По мере того как сокращалось поприще действия классических образцов, все более широко становилась зона проявления человеческой субъектности.

Субъективность освобождалась от гносеологических оценок, сближавших ее с искаженным знанием, и выявляла онтологические аспекты жизни и действия человеческих индивидов. Этот сдвиг в проявлениях человеческой субъективности первоначально фиксировался психологическими исследованиями. Психология фактически «реабилитировала» субъективность и в то же время сама сместила фокус интересов с характеристики познавательных возможностей человека на трактовку эмоционально-волевой и внерациональной сфер его бытия. В плане культурном и философском изменение статуса субъективности еще долго (до середины ХХ в.) оценивалось в соответствии с классическими образцами, т.е. негативно, как наступление субъективизма, иррационализма, нигилизма. В связи с этими пространство культуры представлялось все более фрагментированным, лишающимся своих устойчивых измерений и соответствий. С этой точки зрения и поле общества виделось совокупностью взаимодействий разных субъектов, удерживаемых от полного произвола только жесткими структурами социальности. Примерно со второй четверти ХХ в. вопрос о субъективности вступает в «резонанс» с проблемой поиска собственно человеческих ресурсов развития общества. Экстенсивный путь в принципе оказывается тупиковым; продуктивность экономики, перспективность техники, обновление науки и культуры оказываются в зависимости от энергии и качества деятельности индивидуальных субъектов. Проблема субъективности постепенно превращается в проблему субъектности индивидов как силы и формы развития социальности.

Индивиды «входят» в рассмотрение этой проблемы сначала как носители физической и нервной энергии, т.е. в основном как природные телесные объекты, приравненные к другим ресурсам социального воспроизводства. Встречаются трудности с моделирование общества. Как писал Говард Беккер, «Мы все находимся в пути, но не знаем, куда идем...» Отсутствует сколько-нибудь убедительная теория о том, каковы силы внутреннего сцепления социального механизма. Но этот ход не обещает качественных сдвигов. Возникает необходимость включения в экономические, технологические, управленческие схемы и цепочки индивидов во всей возможной полноте их социальной субъектности, т.е. со всеми их возможностями самореализации и продуктивного взаимодействия. Вместе с тем модели как средства организации социальной деятельности, коммуникации (онтологизируемые модели) неизбежно превращаются в элементы структур самого социального бытия.