Текст книги "Журнал ''ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ''. Сборник фантастики 1976-1977"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Карен Симонян
ДЕЖУРНЫЙ

_{Научно-фантастический рассказ}

 _{ТМ 1976 № 8}

Двор был большой, и в нем – несколько деревьев, кустов, немного песка и маленький бассейн. А еще было во дворе здание с плоской кровлей, в котором жили люди, приезжавшие с Земли. Они и создали (много десятилетий назад) этот двор – кусочек земного шара на отдаленной, пожалуй, самой отдаленной планете.

Из рассказов взрослых мальчик знал, что вначале люди приезжали по одному, потом с семьями или друзьями Пробыв на планете пять лет, возвращались на Землю.

Мальчик проводил во дворе целый день – играл во все те игры, которым научился еще на Земле: строил из влажного песка египетские пирамиды, города с прямыми проспектами, ракетодром, запускал в бассейн флотилию из бумажных корабликов… А в последнее время все чаще сидел под одним из деревьев, молча всматриваясь в небосвод. Вечерами, когда сгущались сумерки, в неподвижной фигурке его угадывалось особое напряжение: мальчик играл в дежурного. Это была игра новая, мальчик выдумал ее сам и, хотя временами ему становилось ужасно скучно, дежурства своего не бросал, пока не окликала его мать:

– Уже поздно, малыш!

– Умойся, – говорила мать, – вот-вот придет папа.

На бесконечном черном пространстве перемигивались тысячи искрящихся точек – звезд, и солнце тоже было среди них. Долгое время мальчик не мог примириться с тем, что Солнце, огромное и ослепительно яркое, кажется с этой планеты маленькой светящейся звездочкой. Потом привык. Но все равно каждый вечер упорно старался определить, какая же из этих точек Солнце.

– Сколько осталось до нашего возвращения? – спрашивал мальчик мать каждый вечер.

– Немного, – отвечала она каждый вечер.

«Немного» означало годы, месяцы, дни, и каждый вечер это «немного» чуть-чуть уменьшалось. Однако отец не радовался – наоборот, он становился все более озабоченным, грустным немногословным. Мальчик давно уже не видел его улыбающимся.

– Папа сегодня вернется веселым? – спрашивал мальчик.

– Не знаю. Может, грустным, а может, веселым.

– Раньше он бывал грустным, – вспоминал мальчик, – но, приходя с работы, улыбался, целовал меня.

– Он и сейчас тебя целует.

– Но не улыбается, – возражал мальчик.

– Потому что день ото дня приближается время смены и нашего возвращения.

– Но ведь этому надо радоваться.

– А он вот грустит… – вздыхала мать, и трудно было понять, продолжает ли она разговор, или пытается найти ответ собственным мыслям и сомнениям.

Но мальчик был упорным, дотошным и, стремясь докопаться до истины, снова спрашивал:

– Почему?

– Я и сама не знаю. Слышала только, что все, кому привелось нести здесь дежурство, возвращались на Землю грустными. И смотрели на людей с виноватой улыбкой, словно просили у них прощения.

– А почему папа сегодня запаздывает?

– Не знаю. Он всегда приходил вовремя…

Вот уже четыре года отец нес дежурство на этой далекой планете. Все дни он проводил в небольшом помещении, расположенном в заднем дворике: сидя у пульта управления, отец внимательно следил, не отзовется ли антенна, установленная в десятках километров отсюда, на сигналы из иных миров.

Много десятилетий назад было начато людьми это дежурство. Однако молчание вселенной не нарушалось; и ни разу не прорывались еще сюда позывные с других планет.

А люди продолжали нести дежурство и спустя пять лет возвращались на Землю обманувшимися в своих надеждах. И новые дежурные начинали на далекой планете пятилетнюю вахту, твердо веря в свою удачу.

– Здесь проведем мы и следующую смену, – все чаще говорил отец.

– Нельзя, этого все равно не разрешат! – возражала мать.

– Если будет необходимо, мы пробудем здесь и пятнадцать и двадцать лет! – упорствовал отец, сердито вышагивая по плиткам, устилавшим пол.

В такие минуты мать умолкала, и во взгляде ее, устремленном на отца мальчика, угадывались боль и тоска.

…Снаружи послышались шаги. Мальчик посмотрел на мать, и оба поспешно сели за стол. Третий стул был свободен. Через несколько минут на этот стул сядет отец. Они молча поужинают, побеседуют полчасика о самых грустных на свете вещах и разойдутся по своим спальням.

…В дверном проеме, на фоне черной грунтовки неба, стоял отец – высокий, широкоплечий, светловолосый.

– Папа! – вскричал мальчик, не сумев сдержаться, потому что отец улыбался, и улыбка эта показалась мальчику такой же странной, как в первое время пребывания на планете казалось ему странным Солнце величиною с маленькую звездочку, Солнце, которое не грело и не светило.

– Добрый вечер, – сказал отец. – А не наскучило ли вам здесь?

Ответом было вопрошающее молчание, и отец рассмеялся.

– Ничего, осталось уже совсем немного! Скоро вернемся на Землю и сразу поедем к морю. Будем валяться на песке, будем загорать под настоящим солнцем! Ну что вы молчите?!

Он сел на свободный стул, и все принялись за ужин. Отец был необычайно словоохотлив, шутил, вспоминал Землю, скалистый утес на берегу Севана и пещеру, в которой согласно древнейшему преданию жил отшельник, ненавидящий людей.

– Что же все-таки произошло? – спросила в конце ужина мать.

– Ничего неожиданного, – сказал отец. – Сегодня я засек сигналы. Понимаешь, обыкновенные сигналы. Значит, дежурство напрасным не было. Скоро вернемся на Землю. Мы свой долг выполнили, не так ли? И тем, кто сменит нас здесь, будет легче дежурить. Но мы… Нет, не зря провели мы здесь годы. Вот если бы не удалось уловить сигналы, тогда б получилась сплошная глупость!..

Они засиделись допоздна. Отец говорил, что людям, конечно, удастся установить контакты с теми, кто послал сигналы во вселенную, и жалел, что к тому времени он состарится и не сможет быть участником экспедиции на долгожданную планету.

– Ничего, – успокаивал его сын, – я буду уже взрослым и полечу сам. А ты не станешь без меня грустить, правда?

– Главное, чтоб никогда не довелось грустить тебе, – отвечал отец, – самое главное это. И помни – тот, кто сделал что-либо хорошее для людей, обычно не знает грусти. И Солнце приближается к нему, становится все больше и больше, становится огромным, ослепительно ярким, самым прекрасным в мире светилом. Хочешь, посмотрим на Солнце?

Отец и сын подошли к окну. По ту сторону окна, по ту сторону прозрачного купола, на черном небосводе всеми цветами радуги переливались тысячи искрящихся точек, и одна из них была Солнцем.

– Видишь, какое оно большое и яркое? – шепотом спросил отец.

– Вижу… Я никогда в жизни не видел такого большого и яркого Солнца… – отвечал ему сын, не отрывая взгляда от маленькой светящейся точки, которая была Солнцем.

Перевела Эмма Кананова

Конрад Фиалковский
КОСМОДРОМ

 _{ТМ 1976 № 9}

Известный польский ученый, специалист по проблемам международного сотрудничества в области науки и техники, профессор Конрад Фиалковский побывал во многих странах – в СССР, Венгрии, Чехословакии, Болгарии, на Кубе, в ФРГ и Англии, США и Бразилии. Маршруты его фантастических произведении ведут еще дальше – к иным мирам.

«Наука – это детище человека – не должна противопоставляться гуманистическим идеалам своего творца» – этот принцип, вынесенный им из длительных поездок и путешествий, надежно служит Фиалковскому-писателю. Многие его произведения посвящены нелегким звездным дорогам, острым вопросам освоения космоса.

Конрад Фналковский – признанный мастер научно-фантастической новеллы.

Прокладывали две бетонные полосы. Две полосы, которые должны встретиться там, где в будущем забелеют купола космического порта. Но сейчас в том месте только осыпь и воронка, вырытая каким-нибудь метеоритом несколько веков назад.

Прокладывали эти полосы и проклинали и марсианскую пустыню, и автобульдозеры, убирающие камни, и красный песок, и считали оставшиеся дни

– Знаешь, Джесс, как вернусь на Землю, засуну комбинезон в самый темный угол чердака, а шлем водружу на палке в огороде – пугать птиц, которые прилетают на грядки к моей матери. Потом сядем с Мэй в геликоптер и полетим к большому настоящему лесу с грибами и земляникой. И там обязательно должна быть река… или лучше озеро… да, озеро с горячими от солнца валунами по берегам, такими горячими, что на них нельзя наступить.

– И так поджаритесь оба на солнце, что семь шкур с вас сойдет… – Джесс широко улыбнулся, и вокруг глаз собрались маленькие морщинки смеха, заметные даже на экране.

– Во всяком случае, с меня; Мэй в это время года уже черная, как негритянка. Всё эти паруса; Мэй всегда говорит, что человек нигде так не загорает, как на яхте.

– И под ультрафиолетовым излучателем…

– Что – излучателем? – Дон не понял и посмотрел на Джесса своими большими карими детскими глазами.

– Я говорю, ультрафиолетовый излучатель дает тоже хороший загар.

– А я имею в виду настоящий загар, который бывает от солнца.

– С этим тебе придется еще немного подождать.

– Всего четыре дня. Я уже вижу ту дюну, до которой дойдет моя полоса. Это будет в субботу. Потом вытянусь в гамаке около видеотрона и буду смотреть матч между Австралией и Мадагаскаром с Земли. Матч закончится перед нашим рассветом, а когда взойдет Солнце, за нами прилетят.

– Если только не опоздают. Центральная база очень часто опаздывает…

– Нет, они не поступят так с нами…

– Да, не поступят… – повторил Джесс, однако совсем не был в этом уверен. Ведь Ар не улетел с Марса однажды, когда хотел. Только собрался спросить Дона, знал ли он Ара, но в это время автомат начал сигнализировать о каких-то твоих затруднениях с проходкой грунта, и Джесс вышел из кабины посмотреть, что случилось. Спустился по лестнице возле могучей гусеницы, над которой висела кабина, и сразу очутился по колено в песке. Песок был красного цвета, как и все на Марсе; только местами блестели кристаллики кварца.

«Совсем как в обычном песке», – подумал Джесс. Потом побрел вдоль гусеницы к передней части машины и, когда прошел гусеницу, почувствовал толчок ветра в грудь, в шлем и увидел, как над песком кружатся маленькие быстрые вихри. Наверно, шла буря.

«Сначала это всегда так выглядит», – подумал он и посмотрел на небо. Но небо было черное, звезды и Солнце светились как обычно.

Внизу перед бульдозером лежал огромный валун, слишком большой для металлической лапы.

Джесс вызвал автомат и, пока тот бурил дырки под динамит, смотрел в пустыню, где далеко-далеко, у горизонта работал автобульдозер Дона.

Этн две полосы сойдутся вместе, образуя огромную букву V – символ победы Человека в столь отдаленном месте.

Еще четыре дня… Он повернулся и, чертыхаясь, поплелся к кабине для того, чтобы отодвинуть машину на время взрыва.

* * *

Встретились вечером на базе. База была временной и не имела кондиционера. Ночью, когда температура снаружи опускалась до минус шестидесяти градусов, становилось холодно, несмотря на центральное отопление купола. Лежали тогда в спальных мешках с электрическим подогревом. Вечером, однако, было теплее, и они ходили по базе в скафандрах.

– Отмахал сегодня хороший кусок, – сказал Дон, как только вышел из шлюза. – Моя дюна теперь гораздо ближе.

– Мне попалась какая-то чертова скала, два раза взрывал, – Джесс говорил без озлобления, равнодушно.

– Завтра, пожалуй, немного сделаем, идет песчаная буря. Хотелось бы все же дотянуть до той дюны.

– Дотянешь, если пустыня не покажет клыки и не будет плеваться песком все эти дни.

Джесс кончил готовить ужин, и развалился в кресле, вытянув ноги.

– Так или иначе через три дня возвращаемся.

– Возвращаемся, – повторил Джесс, наблюдая, как Дон выбирал из банки большие куски свинины. «Пожалуй, это единственная форма астронавтики для свиней», – подумал он и усмехнулся.

После ужина Дон включил видеотрон, и они посмотрели какой-то китайский театр с драконами и зонтиками. Цвета были немного искажены, и Джесс подумал о том, что случилось, если бы у людей были действительно такие светло-зеленые лица, как на экране. Спросил Дона.

– Ничего бы не случилось, люди бы привыкли, – ответил Дои.

– Считаешь, что можно было бы привыкнуть к зеленому лицу и говорить: «Ах, как чудно раззеленелось»?

– Наверно.

– Гм… я, пожалуй, не привык бы…

– А к пустыне привык?

Джесс посмотрел на Дона. И разозлился на него неожиданно, потому что о пустыне они говорить избегали. Она и так окружала их всегда. Временами Джесс даже думал, что она не оставляет их и здесь, на базе; проходит через входные шлюзы, для того чтобы сопровождать их и ночью. Он не любил пустыни, и Дон знал об этом.

– Может, выключишь видеотрон и послушаешь Центральную? – сказал он Дону.

– Выключу, только сначала хочу услышать прогноз погоды для Европы. Не хотелось бы вылезать из ракеты в дождь.

– Мать принесет тебе плащ на Космодром.

– Да, придут с Мэй и принесут плащ, – согласился Дон.

– А я промокну… – буркнул Джесс.

– Не любишь дождя?

– Люблю, если сижу дома и смотрю в окно.

– Тебе следует остаться на Марсе. Здесь никогда не бывает дождей.

«Что он сегодня ко мне прицепился? – подумал Джесс. – Ведь это у меня была скала, а не у него; и вообще он больше сделал».

– Да, но здесь песок, красный песок, а это еще хуже, – сказал он.

– В Европе не будет дождя в ближайшие дни, – сказал Дон и выключил видеотрон.

* * *

Потом настраивались на Центральную. У Центральной был чудной прерывистый сигнал, как будто кто-то бросал камешки на барабан. Ее передатчики были немного расстроены, и сигнал блуждал в пределах нескольких делений шкалы – каждый день в другом месте. Сегодня был точно на риске. Джесс сказал в микрофон, что он на приеме, и теперь оба ждали, когда на Центральной наконец ответят

– Чем они, собственно, занимаются на этой базе? Никогда вовремя не готовы, – заволновался Дои.

Джесс смотрел на фосфоресцирующий в темноте указатель настройки и думал, получил ли уже отец сообщение о его возвращении. В полдень рассыльный стучит в его кабинет: «Телеграмма с Марса, господин профессор». Отец, наверно, сидит за письменным столом в своем сером, немного тесноватом пиджаке, массивный, квадратный, чересчур большой для своего кабинета. «Тебе следовало бы быть лесорубом, а не физиком», – смеялась всегда мать. Джесс пробовал представить себе отца лесорубом, но ему это как-то не удавалось. Только как физик отец казался самим собой. Джесс тоже должен был стать физиком, но не стал… жаль.

– Жаль, что не стал физиком, – сказал Джесс.

– А хотел?

– Не я, отец.

– А ты?..

– Я хотел стать астронавтом.

– Поздравляю, – сказал Дон. – Я хотел стать пилотом, но не получилось. Когда стукнуло столько лет, сколько нужно, самолетами управляли уже только автоматы; лучше, чем эти передающие автоматы с нашей базы…

– Наверно, у них нет опытного техника.

– Нету. Тот, который был раньше, сбежал на Землю.

– И отпустили его? – удивился Джесс.

– Не совсем добровольно. Забрала его ракета «скорой помощи» с психиатром. А теперь там молодой парень, сразу после земного политехникума.

– И не справляется, – сказал Джесс и одновременно подумал; «Обижаю пария, разве кто-нибудь после земного политехникума смог бы обслуживать такие автоматы?»

– Начинают говорить, – Дои старательно настраивал приемник. – Возьми наушники.

– Не хочется, – ответил Джесс, ему действительно не хотелось.

Посмотрел на Дона, и ему показалось, что слишком внимательно слушает сообщение с базы.

– Что тебе там за проповеди читают?

Дон махнул рукой. Коротко сказал:

– Слушай!

Джесс надел наушники и сквозь атмосферные трески услышал того, с базы:

– Нет, ничего из этого не получится. И не пробуй мне даже объяснять. Я же тебе говорю, что никого другого на это место нет. Есть только Рой, но и он пока немногое умеет. Роя пришлю через три дня. Но один из вас должен остаться…

«Опять, – подумал Джесс, – опять кто-то с базы все завалил». И он почувствовал себя так, как когда-то в детстве, не получив обещанного велосипеда.

Дои покраснел.

– Делайте что хотите… Мы сматываемся отсюда через три дня. Меня не касается, что кто-то там наверху не обеспечил вовремя смену с Земли…

«Сейчас скажет им, что думает о такой организации работы», – подумал Джесс, но Дон не сказал этого.

– Это не наша вина, – объяснял тот, с базы. – Ты считаешь, что охотники на эту стройку прут к нам?

– Пусть тебя не волнует то, что я считаю. Но смена должна быть. Не останавливать же стройку?

– Ясно, не останавливать, и поэтому одни должен остаться. Должен, понимаешь? И ракеты отсюда будут стартовать еще до марсианской зимы.

«Тот, с базы, тоже уверен в этом», – подумал Джесс и поправил наушники.

– Может быть, и будут стартовать, если автобульдозеры сами будут копать в этой пустыне… Но нас это не касается, понимаешь!

– Но Центральная…

– Иди ты со своей Центральной…

Джесс кивнул головой.

– Понятно, Дон, – и подумал, что теперь того разбирает. Ему стало весело, хотя он и понимал, что это не вина того, с базы, и что тот, может быть, даже свой парень, просто у него такая работа.

– Как хочешь, – сказал тот, с базы. – Во всяком случае, Рой прилетит на одноместной ракете, а это такая ракета, в которую только один человек с трудом влезает. И мы считаем, что возвратиться имеет право тот, у которого длиннее полоса.

– Но…

– Никаких «но». И передай это второму или давай его лучше к микрофону…

«Черт бы тебя побрал», – подумал Джесс.

– Ну я тот, второй, и хочу вам сказать, что вы порядочные свиньи, – сказал он прямо в микрофон.

– Порядок, – успокоился тот. – Ну, пока. Держитесь, вы… космонавты пустыни.

Опять забарабанили сигналы с базы, и Дои снял наушники Разговор был окончен.

– И что дальше? – спросил Джесс.

Дон пожал плечами.

– Во всяком случае, не могут нас заставить вечно копать.

– Не могут, – Джесс кивнул головой, – но могут нас заставить сидеть на этой базе так долго, как захотят.

– Ну и что из того?

– А то, что если будешь здесь сидеть, то будешь работать.

– Не буду

– Будешь, потому что иначе подохнешь от скуки. И потом, ты не из тех типов, которые сидят со сложенными руками, когда работа еще не сделана. Они об этом знают.

– Какого черта все время говоришь обо мне? А ты?..

– Я тоже

– Что тоже?

– Тоже буду работать.

– Закончишь и захочешь отсюда улепетнуть. Нет, братец. Не так быстро… моя полоса длиннее твоей.

– Ты болван, – сказал Джесс и пошел к своему креслу. «Думает, что хочу забрать у него место в ракете, как будто оно уже ему принадлежит».

– Это место тебе еще не принадлежит, – сказал он вслух. – За три дня можно положить около двух километров полосы, а то и больше, как выйдет

– Можно и четыре, – сказал Дон и стал рассматривать конец своего ботинка, вымазанного маслом.

– Можно, но ты не положишь… – Джесс усмехнулся. И подумал про себя: «Тебе надо работать и день и ночь, и то не знаю, сделаешь ли».

Дои встал, пнул кресло так, что оно перевернулось.

– Положу, а потом вернусь на Землю, и черт с ней, со всей этой стройкой.

Он снял с крючка на стене шлем.

«У него такая огромная спина, – подумал Джесс, – три баллона запросто умещаются. Мать родила его космонавтом, наградив такой спиной и короткими ногами, которые не мешают в ракете. А может, потому и стал космонавтом, что у него такая спина и ноги…»

– Успеха, космонавт, – сказал он, когда Дон подошел к шлюзам. Хотел перевернуться на другой бок, но в это время его окликнул Дои:

– Помоги мне у шлюзов, по-моему, их немного засыпало.

– Буря?

– Может, и буря… – буркнул Дон.

– Включаю очиститель выхода, – сказал Джесс и включил автомат. Очиститель загудел, как слепень, а когда выход очистился, превратился в комара и тоненько пищал на высоких оборотах.

Джесс тоже надел шлем и вышел наружу. Звезд не было, услышал только шум песка, бьющего в скафандр.

– Черт, ну и сыплет…

– Закрой как следует шлюзы, – сказал Дон, – а то завтра опять будет везде песок.

– Хочешь идти в такую бурю? – спросил Джесс.

– Пойду. Пошлю сигнал бульдозеру, чтобы давал мне по радио пеленг…

– Будут помехи. Такая буря…

– Ничего.

Ветер ударил так, что он зашатался

– Может, останешься Такая буря не для прогулок.

– Ходил и не в такую бурю – с Земли даже было видно.

«Чертовски упрямый тип, такой пойдет», – подумал Джесс и сказал: – Героев тоже засыпает.

– Тебя на базе не засыплет, – ответил Дон. он отошел на пару шагов, и его не стало видно, несмотря на то, что у Джесса был фонарь с новыми батарейками.

– Закрой как следует шлюзы, – сказал еще раз Дои, – а то завтра будет везде песок.

Джесс слышал его так, как будто он стоял в метре от него, – радиоволны долго не затухают даже в таком песке. Он открыл шлюз, и ветер выпихнул его вместе с песком на середину. Очистил скафандр и пылесосом сиял песчинки Потом подошел к приемнику и настроился на волну автобульдозера Дона. Автомат работал, передавал короткие, прерывистые сигналы, как будто звал кого-то, и прерывал зов при первых же звуках, боясь сообщить полное имя в марсианскую ночь среди песчаной бури.

…Утро было солнечное и тихое, как на проспектах «Марс туриста». Джесс обошел базу вокруг и увидел, как под слабыми ударами его шагов с незаметных неровностей купола базы осыпается песок. Холмы по краям долины были скрыты небесной мглой. Вверху черным пятнышком Фобос бежал на встречу с Солнцем.

«Когда-нибудь соорудим здесь атмосферу, привезем воду и растения, и рассвет будет совсем земной», – подумал Джесс и пожалел, что он не свой же праправнук.

Потом залез по металлической узкой лестнице на мачту радиостанции и посмотрел на две белые полосы, бегущие к базе. Они были такими же далекими, как всегда.

«Все-таки Дон ближе… на те несколько сотен метров», – подумал он.

Автобульдозер Дона почему-то не работал. Джесс прыгнул с мачты (марсианская гравитация все еще забавляла его) и начал свой ежедневный марш к автобульдозеру. В начале строительства их доставлял вездеход, но с неделю назад он сломался. Так они и ходили ежедневно через красное песчаное море. На расстоянии около пятисот метров от базы торчал большой камень. Он находился на линии строительства, но Джесс до сих пор думал, что только его преемник разорвет динамитом этот красный валуи.

«Привык к этому камню, и не хотелось бы делать это самому», – подумал он, проходя мимо него.

Через пару минут Джесс увидел черную точку. Это из-за горизонта появлялась мощная лапа автобульдозера. Никак не мог привыкнуть к его размерам, хотя и понимал, что фабрика, создающая космодром из песка и воздуха, не может быть со спичечный коробок.

«Напоминает скорей храм неземного культа, нежели почтенную фабрику для перемешивания песка», – подумал он, когда очутился в тени автобульдозера. Дошел до лестницы, забрался в кабину и вдруг увидел Дона.

– Ты выиграл, Джесс, – сказал Дои, – моя проклятая машина не хочет двигаться.

«Не повезло парню», – подумал Джесс, но это его не обрадовало.

– Что случилось? – спросил он.

– Попала вчера в яму, и ее засыпало.

– Да, действительно не повезло, – сказал Джесс, снял шлем и подошел к пульту управления.

– Джесс, ты не пустишь свою машину…

– Почему?

– Говорю, не пустишь.

«Зачем он, черт бы его побрал, все время смотрит в окно?» – подумал Джесс

– Может быть, ты не дашь? – спросил он Дона.

– Не дам. Не моя вина, что меня засыпало. Сделал много, но сделал бы еще больше, столько, сколько требуется, чтобы улететь отсюда.

Джесс пожал плечами. «Однако ему приспичило», – подумал он. Включив запуск, он ждал, пока замигают красные контрольные лампочки. Дон отошел от окна. Встал перед ним в двух шагах, расставил ноги, а руки засунул в карманы комбинезона.

Джесс медленно повернулся к нему.

– Отойди, – сказал он коротко.

– Хорошо, я пойду, но не одни. Уйдем вместе…

– Уходи, – повторил Джесс, а когда Дон не сдвинулся с места, подошел к нему и холодно сказал:

– Уходи. Я буду работать.

Дои молчал, исподлобья глядя на Джесса.

– Ты еще успеешь позагорать со своей Мэй, – ухмыльнулся Джесс, подталкивая Дона к выходу.

– Ты не сделаешь этого, Джесс! – прошептал Дои.

Но Джесс надел на него шлем, тщательно прикрутил вентили и осторожно выпихнул Дона наружу.

«На Земле разбил бы себе физиономию, а тут даже не ушибется», – подумал он. Дон опустился на песок и лежал не двигаясь…

Джесс повернулся и подошел к пульту. Контрольные лампочки светились, и где-то за доской бормотало напряжение. Не глядя, Джесс взялся за короткий черный рычаг и потянул его вниз до отказа. Автобульдозер задрожал и, подминая гусеницами песок, двинулся вперед, поднимая свою огромную стальную лапу.

«Это могучий, добрый, прирученный тиранозавр, – тепло подумал он о машине. – Сделает все, что ему прикажу, и так будет всегда, если только не сожжет себе предохранители».

Потом передвинул регулятор распада, и бульдозер, качаясь из стороны в сторону, ускорил свой ход по красным пескам красной пустыни.

Другая полоса была уже совсем близко, и там, где она кончалась, была дюна, из которой торчал автобульдозер Дона. «Здорово его засыпало, по самую кабину, только стальная лапа торчит как рука утонувшего в песке», – подумал Джесс.

Он надел шлем, вышел на песок и вытащил трос, точнее, только кусок троса, потому что больше бы не сдвинул с места. Это был стальной трос толщиной с руку и сплетенный из более тонких стальных тросов, а те из еще более тонких.

Потом вернулся в кабину; автобульдозер вытащил трос настолько, насколько нужно было, и положил его так, как было приказано. Джесс зацепил его за автобульдозер Дона, там, где был большой крюк для закрепления тросов. Потом вернулся опять в кабину и передвинул регулятор до конца, на всю мощность, на которую способен реактор. Медленно потащил, очень медленно, чтобы не оборвать трос. Автобульдозер Дона дернулся и выполз из дюны, которая тут же рассыпалась.

Джесс проехал около трех километров и увидел перед собой маленькую фигуру, бредущую по песку. Повернул и объехал ее. Фигурка махала руками, но Джесс демонстративно не обращал на нее внимания.

– Джесс!..

– Смойся с экрана, а то я отключу изображение.

– Хотел тебе сказать, что ты мировой парень, а я, кажется, свинья.

Джесс пожал плечами

– Я… хотел тебя поблагодарить…

– За что?

– За то, что вытащил мой автобульдозер…

– Не за что благодарить. Я это сделал не ради тебя.

– Но твоя полоса…

– Моя полоса… Ну и что из этого?

– Мог бы ее продолжать…

– А потом залезть в ракету и умотать на Землю? Ты глупый щенок, терпеть не могу твоей физиономии и для тебя не завернул бы даже бульдозера.

– Но ради чего?..

Через три дня прилетел Рой. Как ему было приказано, выбрал длинную полосу и сделал круг для посадки. Включил микрофон и…

– Садись на той полосе, – сказал Дои.

– Делай как приказано, – услышал он голос Джесса.

– Только попробуй здесь сесть, гусеницами раздавлю твою ракету, – уверил его Дон.

Рой не понимал…

– Ты что, не можешь уразуметь, что человек никогда не бросит человека? – услышал он чей-то голос в наушниках.

Тогда Рой развернулся и полетел обратно на базу, а внизу осталась пустыня и две неровные полосы, сходящиеся буквой V там, где в будущем встанет Космический порт. Сейчас в том месте только осыпь и воронка, вырытая каким-нибудь метеоритом несколько веков назад.

Перевод с польского Л. Поспелова