Текст книги "Знание-сила, 2002 № 11 (905)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Народный учитель должен… быть поставлен на такую высоту

Елена Ушмакина. Евгений Черников. ученики 9 класса средней школы №1, город Пугачев

Советская власть и учитель

Тема нашего исследования возникла случайно. Она родилась из наших словесных дуэлей с учителями, реплик одноклассников об учителях. Обобщенный портрет учителя – как в передаче «Большая стирка»: «Я с ужасом вспоминаю всех учителей. А вы видели добрых учителей?..»

Сегодня для нас учитель – не духовный авторитет. Всегда так было?

История судеб учителей основана на устных и письменных воспоминаниях, частной переписке, на документах. Наша работа – дневник «героя нашего времени», учителя. Мы сознательно дали возможность высказаться учителям. Может быть, впервые вслух выговориться.

Случайно возникшая тема открыла нам истинный масштаб личности советского учителя, драматизм его судьбы и привела к серьезным размышлениям о проблеме учителя и власти, о их трагическом взаимодействии.

«Мы наш, мы новый мир построим»

«Каждый учитель должен у нас быть поставлен на такую высоту, на которой он никогда не стоял и не стоит, и не может стоять в буржуазном обществе. Это – истина, не требующая доказательств».

Ленинская формулировка определила и закрепила характер взаимоотношений власти и учителя на долгие десятилетия XX века. Каким образом?

В поисках ответа мы разыскивали старых учителей, расспрашивали и записывали их воспоминания.

Герой первого нашего рассказа – Ксения Степановна Тюкалина.

Голод 1921 года выкосил Пугачевский уезд Самарской губернии. Даже по официальному признанию голод принял небывалые размеры. Об этом мы нашли свидетельства в книге, которая была издана авторским коллективом в 1921 году тиражом 2000 экземпляров. Книгу отыскали в библиотеке моего прадеда Ивана Егоровича Кудряшова. Факты, живые свидетельства, цифры, мольбы о помощи, протоколы допросов трупоедов, фотографии – все это вызывает шок. «Если не будет оказана помощь – у нас вымрет не половина населения, а больше, не один миллион, как в Ирландии, а больше в одной только Самарской губернии!»

В это время Ксения возвращается в Пугачев. Знала, читала в газетах о голоде в родных местах. Но приехала. Масштабы народного горя поразили ее. Она пошла «на самый трудный фронт – борьбу с беспризорщиной» – так позже написала в «Воспоминаниях», обнаруженных нами в музее средней школы JNe 5. Сбежать «с хлебного места» да пойти «на самый трудный фронт» – все говорит о мужестве и душевной чистоте Ксении Тюкалиной. Инструктор АРА, побывавший в Мелекесском уезде, пишет: «Вообще сельская интеллигенция (учителя, духовенство, медицинский персонал) в борьбе с голодом проявляет себя весьма слабо. Большая часть ее заблаговременно покинула угрожаемые по голоду местности».

Людмила Борисовна Магон в семидесятые годы говорившая со своими учениками о Солженицыне, учившая их достоинству и умению самостоятельно мыслить, закончила свои дни в «спецшколе», колонии для малолетних преступников. И там ей не смогли простить ее дружбы с детьми, их любовь к ней, ее служения высокому просветительству

Ксения Степановна собирала беспризорных детей, обходя ближайшие ссла, подбирала брошенных детей на улицах города, определяла их в детдома, которых было создано только в Пугачеве 26! Она стала работать в одном из этих детдомов, в котором были собраны только дети коммунистов, погибших на фронтах Гражданской войны и умерших во время голода. «Впервые увидела их – кожа да кости. В болячках и вшах. Не смеялись. Маленькие старики. Разучились есть. Я с головой ушла в работу… Продукты питания для детей присылало благотворительное американское общество АРА. Они привозили рис, сахар, какао. Сначала дети бросались на эту еду. И если не доследишь за детьми, то некоторые погибали от переедания. Но русские дети не были приучены к сладкой американской каше и какао. Ребята постарше нашли выход: они относили монашкам в монастырь свою сладкую кашу в обмен на соленую капусту, огурцы, помидоры…»

Мы читали ее воспоминания, расспрашивали старых учителей, которые общались с ней, и из этих рассказов вырисовывался образ человека не сомневающегося, твердого, увлеченного возможностью участия в живом деле. Она жадно вдыхала воздух революции и не задавала вопросов. Почему голод принял такие масштабы в Пугачевском уезде? Неужели Ксения Степановна не знала о неурожае 1920 года и о «жесточайших методах проведения продразверстки» в 1920 году в Самарской губернии? Не слышала об «изощренном характере реквизиции, наказании и расправы за невыполнение планов»?

Почему создали специальные детдома только для детей красных командиров и советских партработников? Почему разделили детей по социальному признаку? Как же быть тогда с лозунгами революции о равенстве и справедливости?..

Учитель – фигура трагическая…

Педсоветы, профсоюзные собрания, методические объединения, открытые партийные собрания, инспекторские проверки гороно, районо – вот система контроля «недреманного ока» партии. Советская система фильтровала кадры учителей и с помощью характеристик. Всесильная власть характеристик – это историческая примета 30 – 70-х годов.

Екатерина Евдокимовна Толмачева, учительница истории, на наши вопросы, чем советская власть поддерживала учителя, как оплатила немереную его работу, ответила с щедринской, как она сказала, горестью: «Приходится констатировать: никому, никто». И стала рассказывать о детях, а не об оплате. О детях и только потом О зарплате, быте. Мы подметили эту особенность в рассказах всех учителей, с кем нам пришлось беседовать.

«В 50-м году после учительского института работала директором семилетней школы. Колхоз из нескольких сел. Коллектив из восьми человек плюс две уборщицы. Школа была добротной, деревянной, два больших дома, остальные дома сельчан были из самана. Школу любили все, учителей тоже. И вот – за окнами темно. Сани ждут, а дети сидят (полный класс) и слушают заворожено – это исторический кружок заседает. Возницы терпеливо ждут – никто никогда не сказал, что поздно и пора домой. До сих пор помню всех учеников, где кто сидел, и их глаза, их трепет на уроке и тишину живую.

Придумала провести парад – демонстрацию школы на 7 ноября, 1 мая. Школа готовилась, а улица главная хутора оказалась в кочках, колеях. Осталось два дня, так директор сидела в правлении и плакала, негодовала. А деды (председатели колхоза и сельсовета) сидели и смотрели на меня (21 год!), а потом: «Сегодня выйдет трактор, все разровняет». И парады состоялись – шествие, флаги, транспаранты, лозунги. Вечером концерт – клуб битком. Доклад о победе социализма, а в клубе керосиновые лампы, печное отопление – угольная пыль. И все довольны, и нет пьяных, и нет жестокости.

Давление не чувствовала, знала, что надо работать, в этом был смысл. Зарплата – 600 руб. Демисезонное пальто на все сезоны, пара убогих комбинашек и туфли-полуботинки, резиновые ботики с каблуками без туфель. Какое убожество быта, одежды и отсутствие требовательности к этому. Все шло как должное…»

В районо нам дали справку о зарплате учителя, а в журнале «Преподавание истории в школе» напечатаны таблицы – что и сколько стоит. Сопоставляли цифры таблиц и удивлялись, как можно было жить на эти деньги, если семья учителя из четырех человек и только один работающий…

Рассказывает учительница литературы Н.П. Назарова, 52 года педагогического стажа:

«Власть учителя всегда держала впроголодь, на голодном пайке интеллектуальном и материальном. Что можно было купить из одежды или что выписать?! Зато взваливала непомерную ношу – работу. Работа учителя плюс общественные обязанности. Чего стоит только одна обязанность – подписка на заем. Мы, учителя, обязаны подписаться на две зарплаты. Ходили по домам, уговаривали. Пришла к Полежаевой, а в доме шаром покати. Лавка, печка да стол.

Трагическая фигура – советский учитель. Я, учительница литературы и русского языка, упрашиваю, умоляю подписаться на заем. Кого? Толижину, в доме которой запредельная нищета. А утром на урок, где говорю о «вечном, добром и разумном», о милосердии. Для Толижиной и я – власть. Олицетворение советской власти.

К кому приходили мальчики после Афганистана? В школу, к учителю. Страшное мне поведал один мой бывший выпускник. Я должна была выслушать исповедь; что я могу ему сказать? Как мы готовили этих мальчиков? На «Малой земле» да на «Целине». Что-то важное им не сказали о жизни, о человеке. Правды не сказали. Как Гаев на леденцах проел состояние, так мы проели будущее этих мальчиков. Что Самиздат? Самиздат – это и «Горе от ума», и «Ревизор», и «Вишневый сад». Но как мы читали страницы русской классики? Как?!

Власть поставила нас в тупиковую ситуацию. Только советский учитель как-то искал, иногда находил дорогу, которая вела к правде…»

«Я – другое дерево»

В начале 70-х годов контроль за настроениями и работой учителя стал поистине тотальным: политзанятия, школа для молодых педагогов, профсоюзные собрания и собрания трудового коллектива, горкомовские проверки, осведомится ьство. Стукачами были не только коллеги, но, что самое страшное и нравственно разлагающее, – дети.

И все же просмотрели учителя литературы Людмилу Борисовну Mai он.

Выпускница Саратовского университета, талантливая ученица Юлиана Григорьевича Оксмана и Раисы Азарьевны Резник, она жила и работала преподавателем в городе Марксе Саратовской области. Все свои силы и возможности сосредоточила она на одном– единственном: дать нравственную поддержку добросовестному и честному убеждению. «Нравственная поддержка… честному убеждению» – ее факультатив для десятиклассников, на котором она с ребятами читала, обсуждала книжные новинки, повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», публикации «Нового мира», делилась последними новостями о Ю.Г. Оксмане, о его планах создать газету типа герценовского «Колокола», о необходимости собирать информацию для этой газеты. Размышления Юлиана Григорьевича Оксмана, проза А.И. Солженицына и статья Г. Померанца «Нравственный облик исторической личности» – основа фундамента, на котором строилась работа ее факультатива по современной прозе, ее преподавание литературы, деятельность книгоноши. Жить по совести – ее ответ 70-м годам.

В конце ноября 1968 гола в Саратовском университете читали лекции Раиса Давыдовна Орлова и Лев Зиновьевич Копелев. Людмила Борисовна приглашает их почитать лекции в Марксе провинциальным учителям. Лев Зиновьевич – товариш Солженицына, первый его читатель, и она была настойчива, убеждала учителей и отцов города, доставала машину. Ездила с школьниками в Рязань в надежде встретиться с Александром Исаевичем.

Все началось с Егоровой – «дамы с тевтонским лицом.., «литератора по роду занятий».

Егорова отправилась в Саратов на семинар секретарей школьных парторганизаций. Там выступал секретарь обкома по идеологии, некто Черных, известный черносотенец, погром шик. Он говорил о борьбе идеологий и привел в пример Солженицына. Егорова сразу затрепыхалась и задала во всеуслышание вопрос: как же ей, бедной, теперь быть? Приезжали ученые лекторы из Москвы, которые «восхваляли Солженицына»… В Марксе по начальству пошел переполох».

Ее стали планомерно выживать из Маркса. Ее, о которой Раиса Азарьевна Резник писала: «Люся – работник редкой породы, потому что умеет быть хлебом, лекарством и праздником для учеников».

В конце 1970 года решением горкома КПСС г. Маркса JI.Б. Магон была отстранена от работы. Ее не сумели устроить на преподавательскую работу. Нашлось место экскурсовода в Тарханах – Лермонтовском музее. Но вскоре она вынуждена была вернуться в Маркс: тяжело заболела мама. Единственно возможная для нее работа в городе – воспитателя в спецшколе (бывшая колония для несовершеннолетних).

«Людмила Борисовна ломала стереотипы Зоны. Все – книги из Зоны, а она – Диккенса и Я. Корчака – в Зону. Они конфеты, шоколад – из Зоны, а она – в Зону. Дети для служащих Зоны – «мусор», «помойка», а она детей к себе в Дом. Зона, уничтожая личность, тиражировала себе подобных. Людмила Борисовна выхаживала, растила душу мальчишек. Зона не могла простить гуманного отношения к детям Людмиле Борисовне». (Орлова Р., Копелев Л. «Мы жили в Москве»).

Выдавливая Людмилу Борисовну из колонии, начальство било по самому уязвимому – детям. Отряд расформировали, разбросали. «О любви к ней ребят говорит еще один кошмарный случай, – писала И. Шварц Копелевым. – Одного мальчика 10-11 лет перевели насильственно из ее группы в другую. Мальчонка плакал (колонист!), умоляя начальство вернуть его к Людмиле Борисовне, взбунтовался, был посажен в карцер и там повесился».

Уход из тюрьмы предрешен. 19 марта 1974 года Людмила Борисовна Магон скончалась от кровоизлияния в мозг.

13 мая 1971 года она записала в своем дневнике: «Просветительство я считаю одним из самых серьезных и необходимых занятий на свете. Во благо общественных катаклизмов я верю мало, в природе господствуют законы эволюции. Просветительство, мне кажется, сродни им. Это как хлебопашество и прочие корневые специальности, без каких нет человека. Я чту просветителей всех времен и народов и верю в его неодолимость. Для меня это столь же верно, как то, что рукописи не горят»…

В учебнике истории о настоящем учителе нет ни строчки. О трагическом взаимодействии учителя и власти тоже ни слова. Работая с архивными материалами, документами, мемуарами, мы открыли неведомый мир – мир учителей. И были потрясены кропотливой черновой работой учителей. Увидели личность учителя, драматизм и красота которой всегда была скрыта от нас. Почувствовали силу нравственного сопротивления власти.

Наше исследование – это попытка разрушить стереотипы восприятия советского учителя…

Во всем мире

Перекличка китов

Американский ихтиолог Кристофер Кларк из Корнелльского университета изучил звуковые сигналы, издаваемые синими китами и китами-горбачами и сопоставил их. Первые обладаю! самыми громкими голосами во всей толще океана. Однако зонги, как можно назвать зто звукоизвлечение, выдаются на такой низкой ноте, что люди не в состоянии их расслышать. Зонги повторяются с интервалом 128 секунд и имеют период в 25 минут. Обычно они монотонные, состоят из пяти низких тонов и чередуются в произвольных комбинациях. Они точно указывают местоположение кита и служат для обозначения бассейна его обитания.

По сравнению с ними киты-горбачи – настоящие джаз-музыканты. Ученый полагает, что такое разнообразие звукоизвлечения китов– горбачей связано с привлечением самок в брачный сезон. Страстный призыв-зонг распространяется обычно на несколько километров. Иное дело звук, испускаемый синим собратом: он многократно превышает пределы зонга горбача, достигая даже сотен километров. К тому же «звуколокация» синих великанов, самых крупных морских млекопитающих, продолжается в течение большей части года.

Любопытно и то, что исследователь использовал для своих научных целей систему глубоководных гидрофонов, применявшихся в свое время для прослушивания морских глубин на предмет обнаружения советских подводных лодок. А для этого надо было испрашивать специальное разрешение ВМС США, так как списанные гидроакустические системы там не уничтожались, а складировались. Получается, что новое в мирной науке – это хорошо забытое старое в подводной разведке.

И это все о нем

В большинстве случаев древесный уголь – это древесина, обугленная частичным сжиганием при недостатке воздуха. Используют его уже тысячи лет.

Сегодня японские исследователи изучают уникальные характеристики древесного угля, чтобы найти новые возможности его использования. Так, например, этот уголь поглощает неприятные запахи в помещении и вредные вещества. Он порождает отрицательно заряженные ионы, которые приводят человека в лучшее расположение духа и обладают эффектом излучения дальней инфракрасной области, улучшающей кровообращение.

Используя преимущества древесного угля, японским специалистам удалось разработать очистители воды для питья и купания, средства сохранения свежих овощей и других продуктов питания, средства повышения качества почвы, регуляторы влажности стен и потолков в домах и, дезодоранты.

А древесный уксус, получаемый при охлаждении частиц дыма из печи, используют для средств борьбы с бактериями и насекомыми, а также для добавок к продуктам, укрепляющим здоровье и подчеркивающим красоту.

У нас это не встречается

Ученые из Московского института геологии рудных месторождений, петрографии, минералогии и геохимии РАН изучили образцы лунного песка реголита, доставленные на Землю из Моря Кризисов автоматической станцией «Луна-24». Реголит образуется на Луне при разрушении горных пород, размер его песчинок – около четверти миллиметра, но песчинки неоднородны по составу: это представители разнообразных и, как оказалось, порой редких минералов. Кристаллографической редкостью стал крошечный микрокристалл хромистой ульвошпинели, включенный во фрагмент лунного полевого шпата и имеющий форму октаэдра. Еще одна интересная находка – крошечные каплевидные микрочастицы самородного железа, образующие почти замкнутую окружность.

Но некоторые из минералов найдены впервые.

Например, практически чистый самородный молибден. На Земле он вообще не встречается, так же как и частички размером от 0,2 до 0,7 микрона, состоящие из твердого раствора железа и олова. Этот минерал известен лишь как синтезированное соединение. А частицы лунного сульфида серебра впервые обнаружены в виде включений в кусочки полевого шпата. Возможно, он сформировался на ранних стадиях развития Луны, когда в неостывшей еще планете развивались магматические процессы. Нахождение лунных металлов на поверхности минералов исследователи объясняют возможным восстановлением металлов из их оксидов солнечным ветром в условиях высокого вакуума и непрерывной метеоритной бомбардировки. Эти открытия в лунном грунте подкрепляют одну из гипотез о происхождении спутника нашей планеты: Луна – самостоятельное небесное тело, а не отколовшийся кусок Земли, поскольку она содержит то, что у нас не встречается.

Интернет выходит на улицу

Компания Ericsson разработала совершенно новую концепцию мобильных коммуникаций – Bluetooth Local Infotainment Point (BLIP). BLIP – это автономная платформа, которая с помощью технологии Bluetooth представляет пользователям сотовых телефонов и других мобильных устройств возможность получить доступ к различным информационным ресурсам. Представители компании обещают, что в течение ближайших лет «блиппинг» на улице станет привычным и распространенным делом.

Новая система будет размещаться в различных общественных местах, на уличных рекламных стендах в автобусах и метро. Используя технологию BLIP, рекламодатели смогут установить непосредственный канал для интерактивного общения с пользователями мобильных устройств, например, загружать в эти устройства электронные купоны на скидку или приглашения на тестирование новых продуктов.

В общественном транспорте пассажиры при помощи BLIP смогут получить справочную информацию по маршруту следования и, в свою очередь, сообщить свои отзывы о работе транспорта администрации.

ПРОБЛЕМЫ, ИССЛЕДОВАНИЯ И РАЗДУМЬЯ

Картинки мироздания из коллекции палеонтолога

На рубеже столетий ученые называли наступивший XXI век веном биологии.

А что думает об этом сама биология?

Под звуки фанфар, празднуя одно достижение за другим (последнее из них – расшифровка генома человека, см, «Знание – сила», 2002, № 7), биология тем не менее, не может не ощущать некоей особенности своего положения. Особенность эта сказывается прежде всего вот в чем.

С определенной течки зрения биология – это наука о развитии живых систем: историческом (эволюция) и индивидуальном (онтогенез). Открытия последних лет, приближая нас к пониманию движущих сил этих процессов, тем не менее не сокращают разрыва между этими двумя генеральными областями интересов биологии. Почему так? 06 этом размышляет в беседе с нашим корреспондентом Екатериной Павловой один из наиболее эрудированных эволюционистов – палеонтолог Александр Раутиан. Некоторые его идеи наверняка покажутся читателю по крайней мере неожиданными.

– По словам классика биологии, нашего соотечественника Ф.Г. Добжанского, ничто в биологии не имеет смысла, иначе как в свете эволюции. Как вам видится жизнь в этом свете? Давайте начнем с вашего отношения к двум главным конкурирующим направлениям эволюционного учения – к синтетической теории эволюции и номогенезу.

– На первый взгляд, постулаты синтетической теории эволюции (впервые, кстати, сформулированные, как это ни странно, ее критиком – А.А. Любищевым) просты и доступны, поэтому развивалась она куда быстрее других, в том числе и более перспективных направлений. Кто-то из читателей, вероятно, вспомнит статью Н.Н. Воронцова в журнале «Знание – сила», где изложены «10 заповедей» этой теории (1978, №9). Любой старшеклассник сегодня объяснит вам, что материалом эволюции служат генные мутации, что движущий фактор эволюции – естественный отбор, а единица эволюции – популяция, и т.д. Однако сегодня синтетическая теория эволюции – СТЭ – здорово устарела. Она возникла в 30 – 40-е годы прошлого столетия, а все главные открытия в области молекулярной биологии, генетики, цитологии (двойная спираль ДНК, расшифровка генетического кода, «прыгающие гены», проблема «нестабильности генома» и многое другое) были сделаны позже– И конечно, в свете этих новых знаний в конце XX века начались вполне естественные попытки частичного, а то и полного пересмотра основных постулатов синтетической теории эволюции.

То же касается и номогенеза – представления о том, что эволюция происходит на основе неких внутренних закономерностей живой материи. (Истоки номогенеза, кстати, тоже относятся к первым десятилетиям XX века). Среди номоге нети ков были очень интересные люди с интересными идеями. Мысль о том, что эволюция запрограммирована изначально, конечно, неверна, но надо сказать, что большинство сторонников номогенеза никогда этого и не утверждали. Речь шла об определенной направленности, канализованности эволюции, о том, что здесь существуют запретные ходы, – идея, признававшаяся еще Н.И. Вавиловым и с особой силой акцентированная Л.С. Бергом, автором концепции номогенеза.

Но я-то думаю, что самое крупное достижение XX века в теории эволюции находится вне этих двух течений.

– Что же это?

– На мой взгляд, это теория стабилизирующего отбора, разработанная Иваном Ивановичем Шмальгаузеном. Надо сказать, что среди биологов, придерживающихся синтетической теории эволюции, множество тех, кто охотно ссылается на работы Шмальгаузена. Нередко даже говорят, что он один из создателей этой теории. Я полагаю, что это не так. Иван Иванович, по-видимому, достаточно критически относился к генетике на протяжении всей своей деятельности. Другое дело, что примерно с середины 30-х годов, когда в силу начал входить «советский творческий дарвинизм», откровенно враждебный генетике, Шмальгаузен просто перестал высказываться на эту тему, прекрасно понимая, на чью мельницу польется вода.

Что же касается концепции стабилизирующего отбора, то сегодня у подавляющего большинства биологов представление о ней весьма смутное. А уж в учебниках – просто уголовное безобразие: там пишут ровно противоположное тому, что говорил Шмальгаузен. Обычно студентов и школьников учат, что стабилизирующий отбор «работает», отсекая крайние варианты, когда в течение длительного времени сохраняются постоянные условия среды. Так же трактует эту форму отбора и «Биологический энциклопедический словарь».

Шмальгаузен не фиксировал свое внимание на этом тривиальном, в общем, утверждении. Он показал, что наиболее интересный эффект стабилизирующего отбора проявляется как раз в среде, сильно варьирующей во времени. И понятно почему: потому что к меняющимся условиям невозможно приспособиться раз и навсегда.

Нужно приобретать такую адаптацию, которая срабатывала бы при всех вариантах, и именно здесь чрезвычайно сильна роль стабилизирующего отбора. Он работает, сохраняя в первую очередь приспособления обшего значения, которые оказываются удачными в достаточно широком спектре обстоятельств. Накопление таких приспособлений и ведет к прогрессивной эволюции.

И.И. Шмальгаузен подчеркивал, что эволюция протекает в популяциях, так что наследуется адаптивная норма, присущая множеству особей. Это был взгляд, альтернативный представлениям классической генетики того времени, для которой главными были отношения в системе «предок-потомок». Ведь популяционный взгляд на эволюцию существенно моложе генетики.

– То есть получается, что стабилизирующий отбор – это механизм создания устойчивости?

– Именно так! Ведь живые системы – это как раз то, что находится вдали от термодинамического равновесия. Для них состояния «устойчивости» либо «неустойчивости» равносильны, соответственно, «существованию» и «несуществованию». Поэтому теория стабилизирующего отбора – это наука о том, как существует жизнь.

– Все имеет свою историческую природу, и получается, что эволюционная теория играет настолько исключительную роль в естествознании, что без нее буквально нигде нельзя обойтись ?

– Но это, с другой стороны, создает и львиную дол ю трудностей в биологии. Получается, что изучая жизнь в историческом аспекте, мы не можем поставить чистый эксперимент. Успех его зависит от того, в состоянии ли мы точно определить набор начальных условий. А в эволюционных исследованиях, когда каждое явление благодаря преемственности имеет миллиардную предысторию, начальные условия никогда не известны, наши представления о них лишь самые приблизительные. Об этом еще в 40-х годах XIX века, то есть в эпоху «доэволюционную», говорил Клод Бернар – один из основоположников экспериментальной медицины, величайший экспериментатор (он, кстати, ввел понятие «внутренней среды организма», открыл образование гликогена в печени).

Наглядный пример индивидуального развития цыпленка из зародыша

– Индивидуальные черты организма – это тоже продукт исторического развития?

– Уникальность биологических систем состоит в том, что им свойственно одновременно и историческое, и индивидуальное развитие. За пределами жизни этого никогда не наблюдается.

Это очень важное обстоятельство. Дело в том. что любое историческое достижение, возникающее в живой системе, благодаря наследственной системе, передающей его из поколения в поколение, оказывается многократно повторяемым, но не в точности. Индивидуальное развитие более канализовано, чем историческое, но это тоже развитие, поэтому каждое историческое достижение можно «дошлифовывать». В неживой природе как получилось – так получилось. Если вышло плохо – система распадается, и нечто подобное может повториться снова, но чуть по-другому. А вот ситуация, когда можно совершенствовать созданное так, как будто все разумно запланировано, характерна именно для живых систем.

Вот, например, то, что мы называем «разумным планом» в человеческой деятельности, по существу есть историческое развитие объекта, которое я сначала осуществил в голове, а теперь совершаю на уровне индивидуального развития, воплощая в железе или в пластмассе.

– Вы проводите параллели между развитием в живых и неживых системах. А как вы относитесь к идее нашего известного теоретика Юрия Чайковского о том, что существуют общие законы развития для звездных систем и живых; биологических систем. Вы полагаете, такое возможно?

– По-моему, возможно. Хотя если говорить о развитии, то, конечно, в биологии с этой точки зрения все в высшей степени не так, как в других областях. Ведь организмы – это самые сложные объекты, которые существуют во вселенной. Главное свойство индивидуального развития состоит в том, что здесь действует принцип эквифинальности, то есть при разных начальных условиях могут получаться существенно однородные результаты. Это не нарушает принципа причинности только в том случае, если является исторически подготовленным. Именно на этом построены и все биологические «чудеса», связанные с нестандартной физикой, нестандартной химией. А все прочие фундаментальные закономерности одинаковы как для живых, так и для неживых систем.

– Невольна напрашивается вопрос об «устойчивом развитии» в человеческом сообществе, ведь этим словосочетанием обозначают чуть ли ни главный принцип построения очередного «светлого будущего».

– Всякое развитие в каком-то смысле движется к устойчивому состоянию. Другое дело, что с человечеством получается такая неувязка: оно изобретает быстрее, чем успевает справиться с собственным изобретением. Если посмотреть, каким образом решается любая естественнонаучная задача, то окажется, что сначала она решается механически или квазимеханически, причем в духе самой простой ньютоновской механики. За другие модели берутся только тогда, когда этот номер не проходит. Я бы сказал, что мы по-прежнему живем в эпоху Ньютона. Человечеству невероятно дорогого стоило сесть на этого конька, и триста лет оно не можете него слезть! Ньютонова физика – это ведь тоже совершенно поразительная вещь! С точки зрения нормального человека в ее основе лежит положение о том, что телега может ездить сколь угодно долго без впряженной лошади. Ну кто же это видел?! Ньютонова физика построена на парадоксе, который оказался чрезвычайно конструктивен. Поменять эту конструкцию нам триста лет трудно, а что же говорить о современности, когда постоянно что-то изобретается! А ведь когда изобретенное пытаются применять, последствия возникают весьма неожиданные!

И с этой точки зрения позарез нужна общая теория развития! Те, кто рассуждает об «устойчивом развитии» человечества, говорят неведомо о чем. Ведь нигде нет даже приличного определения самого понятия. Я бы мог предложить следующее: развитие – это процесс, в котором осуществляются новообразование и преемственность в ряду следующих друг за другом состояний. Два ключевых признака: преемственность и новизна.

– Из ваших слов следует, что существует настоятельная необходимость разработки общей, универсальной концепции развития. Так ли это?

– Несомненно. На наших глазах во второй половине XX века стало ясно, что в природе развивается абсолютно все, а вот общей естественнонаучной теории развития не существует до сих пор. И я думаю, что нас ожидает смена картины мира, в которую этапы развития будут включены явным образом.

– Разве в современную картину мира они не включены ?

– Нет, сегодня они не могут быть туда включены на законном основании. Фундаментом современной картины мира служат законы сохранения. А нас интересует, каким образом возникает новое? Современная ситуация выглядит очень забавно. Обратите внимание, что в любой нормальной естественной науке все ее области, занимающиеся развитием, находятся на периферии. Астрофизика – на периферии физики, химическая кинетика – на периферии химии, а вот те науки, в которых идеи развития находятся в центре, сами целиком «стоят на отшибе», я имею в виду биологию и геологию.