Царь своих гор

Текст добавлен: 8 июля 2025, 17:30

Текст книги "Царь своих гор"

Автор книги: Аврам (Эйв) Дэвидсон

Жанр:

Классическое фэнтези

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Дотации, выплачиваемые им царём России, – кратко ответил Штруввельпейтер. Поскольку это был не тот ответ, что ожидал фон Штрумпф, он последовал общему примеру и пропустил его мимо ушей.

– Отчего тот малый задерживается? – спросил он. – Может, он где-нибудь остановился промочить горло?

Князь Попофф не выглядел встревоженным. – Ничто его не задержит, кроме отсутствия крыльев у лошади. И уж с таким поручением, он, конечно, не станет останавливаться, чтобы где-нибудь промочить горло. Верный и неудержимый народ эти констебли из горных районов. Через минуту он будет здесь.

С пунктуальностью, возможно, чуть большей, чем приличествует гостю, фон Штрумпф вытащил свои массивные золотые часы и с щелчком открыл их. – Минуту? Поглядим. – Какое-то время было слышно лишь урчание отменно прожёванной щековины прошлонедельного кабана, пока та путешествовала по чьим-то животам и кишкам. Потом во дворе замка загремел цокот копыт.

– Вот и он, – заметил Попофф. – Сколько времени прошло?

– Вот же Сатана-в-аду-прикованный!..РОВНО одна минута! – Фон Штрумпф взглянул на своего хозяина с изрядным уважением.

Заходит, ещё потный и исходящий паром от скачки, типичный сельский констебль, то бишь, типичный горец, с кожаной повязкой на правой руке; на повязке сильно истёртый символ, знак, или герб и сильно истёртый номер. Этот человек держит в руке свёрнутый листок бумаги и тут же вкладывает его в протянутую руку князя Попоффа. Который быстро просматривает его и чертыхается.

– Вот же Сатана-в-аду-прикованный, на самом-то деле! О, Благой Крест! Но это же сообщение, которое мы велели тебе отослать. Где ответ?

Тот человек утирает пот с щетинистых щёк, подбородка и огромных вислых усов. – Тама ответа нет, Моё Почтение, – говорит он. – Тот клерк – он трясётся, как заяц и теребонит по маленькой пикалке; и, он говорит… говорит, что снурок лопнул.

– Что-что он говорит?

– Что лопнуло?

– Кака-то ликтрическа проволочна струна, по которой, значит, сообщения проходят, там сказали , – продолжает констебль, явно не поклонник чуда магнитного телеграфа. – Порвалась она.

Потребовалась минута, чтобы уразуметь этот курьёзный образ; затем, почти одновременно, четверо прочих вскричали: – Линия оборвалась!

Констебль кивнул косматой головой. Потом провёл тыльной стороной косматого запястья по губам – жест, явно замеченный и понятый Его Почтением. – Ступай-ка на кухню, – распорядился князь Йохан, – и скажи, чтобы тебе выдали большую чарку из бочонка со вторым сортом. – Человек тут же просиял, отвесил глубокий поклон и немедленно удалился. Как видно, там были бочонки и похуже, наверное, гораздо похуже, чем даже второй сорт. – Что ж, вот и славно, как-вас-там, – сказал князь. – Никакая телеграмма не дойдёт на станцию, где железная дорога пересекается с Государственным Дальним Северным Путём.

Снаружи моросил тихий и мягкий весенний дождик. В комнате четыре человека обдумывали новые обстоятельства. – Это возмутительно, – заметил Эстерхази, – что в стране, где полным-полно древесины, телеграфные провода тянут с ветки на ветку и с куста на куст! Неудивительно, что линия оборвалась… опять. Удивительно, что её вообще восстанавливают. Что ж…

Но фон Штрумпф, всё ещё двигаясь по рельсам своего одноколейного ума, печально промолвил: – Не только хаос. Неизбежна гражданская война. Разве что… разве что… это не измена, просто предположение, но – если не наследник Наследника – тогда кто ?

И, действительно – кто.

Минута тишины. Затем: – У королевы Виктории много сыновей, – сказал Штрувельпейтер, словно обсуждая погоду.

На эту тему беседовали нечасто, но, возможно, майор – всё-таки главный секретарь Министерства Иностранных Дел, сумел бы раскусить такой орешек. О Сальвадоре Самуэле, самопровозглашённом «Государе скифов и паннонийцев», сохранилось не так уж много сведений, но знали, что он был женат на Магдалене Стюарт, прозванной «Безумная Мэгги», которая, тем не менее, принадлежала к роду Стюартов (или Стьюартов) и, притом, Британских Стьюартов (или Стюартов): а, вдобавок – к предкам британской королевы, хотя и очень отдалённым. И не единожды не одна голова в Скифии-Паннонии-Трансбалкании подумывала (причём, вовсе не с одним-единственным чувством) о почти бесконечной веренице поднимающихся по Истру кораблей, несущих названия, вроде: Корабль Её Величества « Захватчик », « Трофей », « Повеса », « Хват », « Хапуга » и так далее, и так далее; и, по крайней мере, на одном из них мог бы находиться принц Альфред, принц Артур, принц Леопольд или принц Кто-то-там, со своим зонтом, крикетной битой и короной…

– Австрия и Россия никогда такого не допустят, – объявил фон Штрумпф. – Разве они смогут ? – нас же всех заставят пить чай ! – воскликнул он.

Но у Эстерхази было на уме кое-что ещё, кроме возможного навязанного употребления Оранж-пеко, лапшанг-сусонга или улуна. – Предлагаю вам, двоим придворным вельможам, поразмыслить, не сумеете ли вы придумать что-то получше; тем временем мы с нашим хозяином удалимся, чтобы вам не мешать.

Они вышли в приёмную, открытые двери которой выходили на необъятной ширины лестницу, – Весьма тактично, – заметил князь Йохан. – Весьма тактично. А теперь, когда мы с тобой остались с глазу на глаз , что ты хочешь предложить? А?

– Вы ведь не очень жаждете присягнуть на верность, – спросил Эстерхази, – какому-нибудь, скажем, королю Алджернону или королю Арчибальду?

Князь уставился на промокший пейзаж. – Нет, не очень, – согласился он. – Не стану упоминать о собственных наследственных претензиях, они имеются у каждой семьи – думаю, этот твой король Алгеброн или король Архибард были бы получше какого-нибудь короля Владимира или короля Отто – король-бревно всегда лучше короля-плахи… но… что?…

Эстерхази коротко махнул туда, где на предгорьях, грядах и склонах Красной Горы росла редкая хилая зелень. – Именно это я и хотел предложить, – отозвался он. – Поскольку Его Младшее Высочество, Коронного Наследника, телеграфированными приказами не удастся удержать от въезда в Австрию по Государственному Дальнему Северному Пути, его следует удержать некоторыми иными средствами; вкратце – ему нельзя позволить покинуть страну, пока его обуревает эта неразумная страсть.

– И, значит?… – Йохан взглянул на Эстерхази.

Эстерхази взглянул на Йохана.

– Мне напомнить Вашему Могуществу древнюю притчу о Магомете и горе? – поинтересовался он.

Они находились снаружи. Их никак нельзя было наблюдать из любой части замка, как, впрочем, и стоя перед самим замком. – Некоторые говорят, что эти горы истёртые и ничуть не изрезанные, – сказал князь Попофф.

– Да, некоторые говорят, – пробормотал Эстерхази.

– Но кое-где они достаточно изрезаны, так что нужно знать горные перевалы, если хочешь перевести армию здесь…

– Действительно.

– Вот, прямо тут… тут… по этим откосам и между теми пиками, как видишь…

– Вижу.

– Вот, где ему надо было бы идти, то есть Старине Рыжему, как видишь.

– Вижу, – пробормотал Эстерхази. Старина Рыжий . Какое замечательное прозвище для императора Священной Римской империи во время Третьего Крестового похода: Старина Рыжий. Это значит (или значило) – Фридрих Барбаросса. Конечно, Барбаросса являлось настоящим его именем не более, чем Старина Рыжий. Или, если на то пошло, Хобсон или Джобсон. Однако, пережиток был любопытный, такой Эстерхази ещё не попадался.

Здесь, среди народа гор, было подходящее место для старинных пережитков; ибо он и сам был весьма старинным пережитком. Действительно, если припомнить другую древнюю легенду, ту, где они босиком гонялись за сернами, от утёса к утёсу, то, по мнению доктора, эти люди и сами уподобились сернам, поселившись там, где никто прочий не жил; а потом, приспособившись, там, где никто прочий не выжил бы. Чванливое, офранцуженное буржуазное дворянство Беллы и Авар-Истра свысока взирало на горцев – поскольку горцы сторонились городов, хотя, если бы им пришлось перебраться туда, они бы выжили… они бы справились… если бы ему пришлось, князь Попофф возил бы туши на Бычий Рынок… и наоборот, если барону Такому-то из Беллы или графу Сякому-то из Авар-Истра, пришлось бы перебраться на Красную Гору, они никак не сумели бы там выжить. Без сомнения, они бы погибли.

– Ну, хватит болтать. За дело, за дело… Думаю, нам не стоит скакать прямо по склону утёса, словно тяжконогие мулы у Гомера. Вот, прямо здесь; – в задних воротах возникла фигура женщины и чуть ли не бегом направилась к ним; – это тут, обнажение породы прямо тут, конечно, такое – обычное дело в этих горах… – Женщина замахала им передником. Эстерхази в удивлении уставился на неё. – Это явно ваша старая кормилица, – заметил он. – Мадама. Интересно, что ей нужно.

– Уверен, ей нужно сунуть свой волосатый нос в то, что её никак не касается. Выкинь её из головы. Тут. Прислонись спиною к этому большому обломку скалы, смотри, так же, как я сам. Потянись назад и ухватись за неё, просто ткни пальцами, так…

Эстерхази последовал указаниям. Но, прежде следующей их охапки, налетела бывшая кормилица, воплощение самой ярости.

– Нет! – возопила старуха, скривившись так, что стала куда отвратительнее обычного. – Нет! Нет! Это неправильно! Его Преподобие мог такое проделывать; с другой стороны, мог и не проделывать. У него могла быть серьёзная причина – у тебя её нет! Это неправильно, неправильно ! – и она сжала челюсти, перекосилась и закатила глаза, несколько секунд демонстрируя «сцену», которая могла затянуться на несколько минут, четверть часа или ещё дольше.

Его Могущество, князь Йохан Попофф, со сдержанным гневом отвечал: – Склочная баба! Нянька! Не лезь! Нишкни…

– Нет! – вопила она. – Нет! Я не замолчу! Это не правильно! Это не в обычаях наших гор! Это…

– Ах ты подлая старушонка, – выкрикивал её давнишний питомец. – Да что ты вообще знаешь про «обычаи наших гор»! Сгинь, говорю! Уйди! Или я отошлю твоих сыновей в города! Никакой закон не обязывает меня держать их здесь, на жалованье, только потому, что когда-то я сосал титьку их мамочки! Хватит, говорю! Уйди!

Она ушла.

По княжьему велению нянька ушла и они опять подступили вплотную к скальной громаде. – Вспомни, – твердил Попофф, – что тот римлянин , Лукреций [41] , говорил про атомы. Ты должен представить их настолько явственно, как только сможешь. Представь себя самого, будто бы среди атомов этих скал. Потом представь, как ты двигаешь их – атомы скал, холмов и гор. И, если поверишь, что это можешь, толкни, пихни и сдвинь атомы A и B – тогда атомы A и B сдвинут атомы C, D, E и F – и, если ты не отступишься, атомы C, D, E , и F сдвинут атомы G, H, I, J и K …

– Сдвинься! Сдвинься! Сдвинься ! Сдвинься !

Эстерхази думал и представлял, стремился и верил. Он подталкивал. Он толкал . Он подпихивал. Он пихал . Он сдвигал. Он двигал . А скалы, двигались ли они ? Двигались и скалы.

Двигались ли валуны? Валуны дрожали и тряслись; кажется, двигались . А двигались ли горы ?

И горы двигались.

(Давным-давно, путешественник, в целости и невредимости вернувшийся из Африки, как благодарственную жертву повесил на золотой цепи у главного алтаря часовни Гильдии Армянских Купцов Беллы страусиное яйцо в оправе из золотой филиграни. Однажды, ни с того, ни с сего, оно принялось медленно раскачиваться, словно маятник. Этот феномен исправно занесли в архивы конгрегации; изучая его, Эстерхази провёл некоторые исследования и переслал результаты некоторым из своих корреспондентов; так почему же мы не называем сейсмограф эстерхазиографом? кто ответит?)

Сейчас Грампкинская Теснина, долго не считавшаяся тесниной, где проходил Государственный Дальний Северный Путь из (и в) Австрии, была перекрыта. Справедливости ради, перекрыта не полностью. Отдельные личности, в личном порядке, может, и прошли бы через неё, осторожно выбирая дорогу. Но толпа или группа людей не сумела бы теперь быстро миновать теснину. И, разумеется, по этим поросшим лишайником кручам, сложенным из сланца, гранита и ещё чего-то-там никоим образом не могли проехать ни пассажирские, ни грузовые экипажи.

В результате в данной части страны – кроме тех, кто из багажа оставлял лишь альпеншток – проезжим оставался лишь Государственный Дальний Южный Путь из Австрии.

Из Австрии и в неё.

Пока Эстерхази толкал, силился, поднимал и «представлял», ему пришла мысль, что они двое смахивают на пару переносчиков фортепьяно: однако, думал доктор, двигались они не так уж piano. Его не удивляло, что время от времени обрушивался каменный ливень из небольших булыжников и скатывающихся валунов; но он не обращал на это большого внимания, пока не услышал, как его coтоварищ-переносчик, Попофф, вскрикнул от боли.

– Давай, давай, не прекращай, – гримасничая, проговорил князь.

Доктор Э. не прекращал; но, опустив взгляд и заметив какую-то большую тень, он посмотрел вверх . У него тут же возникло впечатление, будто над головой пролетела огромная птица. Почти сразу доктор осознал, что это вовсе не птица. Что бы там ни было, оно почти тут же пропало из виду – он едва не бросил своё занятие, чтобы выбежать вперёд и приглядеться получше. Но, в тот же момент, загадочная фигура показалась вновь. Старуха даже не посмотрела вниз, на него. Она ничего не произнесла. Эстерхази никогда не видел её прежде – или видел ? – да, конечно, видел – но не в таком ракурсе. Она находилась прямо вверху, над головой и на чём-то ехала. Она сидела в дамском седле – как же иначе ехать женщине? – ибо, в противном случае, её юбки разлетелись бы и, не приведи Господь, чтобы при свете дня на глаза явилось то, чему полагается являться лишь ночью, да и то вслепую. Да, сидит она в дамском седле, на лице её свирепость; так кто же она такая и на чём разъезжает?

Она ещё несколько раз пролетела мимо – не пикируя на них, летая просто так, помилуй Боже, сидя на ветке от дерева, с примотанной к концу этой ветки связкой или пучком прутиков, палочек и веточек. Пока доктор наблюдал, запрокидывая голову или заглядывая вниз, то заметил, что скала начинает рушиться. И рушилась она не выше скального обнажения, где всё ещё надрывались двое мужчин.

Эстерхази почему-то вспомнились несколько слов из старинного текста, когда-то попавшегося ему на глаза – часть ответа тогдашнего монарха части того, что впоследствии станет Империей, как отклик на предполагаемые падения того, что теперь называют метеоритами – это начиналось так: « Мы, Исидор Сальвадор, Ревностно Христианский Король всея Скифии » и продолжалось тем, что « Сообщения о камнях, падающих с небес, предполагают, что в небесах имеются камни, а, поскольку общеизвестно, что в небесах никаких камней нет, Мы без раздумий отвергаем подобные сообщения » [42] …

Сейчас на него падали вовсе не метеориты; напротив…

– Нам нужно передохнуть, – сказал Попофф. – Тут. Помоги мне дойти назад. Ох.

Попофф лежит, вытянув перевязанную ногу. Фон Штрумпф и Штрувельпейтер играют в какую-то из своих нескончаемых карточных игр на двоих. Теоретически, все они ждут: но почти забыли, чего же именно… Входит ещё один неотёсанного вида тип с кожаной нарукавной повязкой.

– А, это констебль. Что там, констебль? Ещё одну отбившуюся корову нашли?

– …извольте, Ваша Княжесть, монголы на Луговом Пути, где конечная станция. Они говорят, что им позволено пройти и нам их нельзя задерживать. Поэтому тамошняя стража попросила нас известить вас, дабы разобраться с этим делом.

Картёжники подняли глаза от засаленных колод. – Монголы на лугу? – переспросил фон Штрумпф.

– О чём он говорит? – поинтересовался Штрувельпейтер.

Попофф, было приподнявшийся, со стоном осел назад. – Бесполезно – сказал он. – Я не смогу пойти. Так что, вам придётся идти втроём.

И они пошли.

Молодой человек на пограничной станции действительно немного походил на куклу Славного Мальца Гансли, и был крайне возмущён: – Что вы имеете в виду – без приказа не позволите мне пересечь границу? Как вы смеете меня останавливать? У меня Дипломатическая Неприкосновенность! – Его голос немного охрип, словно возмущался он уже некоторое время; но, с таким же успехом, можно было объяснять, что у него переломовывих Потта [43] . – «Приказа», какого ещё приказа? – кричал он, буквально топая ногой. – Да и чьего вообще приказа?

Эстерхази вышел вперёд; и, когда все глаза обратились на него, произнёс: – Этого приказа, сударь, – и вручил документ, который ему, в свою очередь, вручил князь Йохан – который скопировал его, невероятно вздыхая и фыркая, пока валялся на больничном ложе – скопировал с некоего старинного образца и подобия. Молодой человек принял бумагу, не без оскорблённой и возмущённой мины, и пробежал взглядом.

Документ начинался так:

МЫ, ЙОХАННЕС, обращаемся к нашим возлюбленным Кузенам и высокородным собратьям-Христианам, а именно Королям Греков, Франков, Бургундцев и Кастильцев, а такоже ко всем Гетманам, Воеводам, Вождям, Герцогам, Графам и Констеблям…

…и продолжался описанием титула, одежды и телесного облика (явленного Псалманаццаром и Агагом) Его Младшего Высочества, наследника Наследника, и т. д., и т. д., и заклинал ВСЕХ ВЫШЕПОИМЕНОВАННЫХ

…обращаться с оным со всем многопочтительным уважением – но не позволять ему пройти без дальнейшего известия и пропуска, а ежели в сем не преуспеют, то, во имя Гроба Господня и Благого Елея, да помрёте без покаяния и будете насажены на кол, и станете пищею свиньям и вранам…

Завершала всё дело подпись и очень большая печать.

Его Младшее Высочество, Август Сальвадор, наследник Наследника, не потрудился и далее играть неубедительную роль мистера Билла-Сайласа Снида, торговца джемом и дермантином. Он прочитал документ и, уронив бумагу наземь, засмеялся, по виду искренне. Хотя лицо его при этом выказывало раздражение и утомление, вновь оправдывая сходство со своим портретом (в соответственной рамке), на столиках приблизительно у полумиллиона горничных и лавочных приказчиков. Документ упал и один из дикого вида людей его поднял. В этом месте находилось множество людей дикого вида, многие с кожаными нарукавными повязками и кожаными кокардами. Может, они никогда и ничего не писали сами, но явно уважали написанное… живи они там, где пишут больше и чаще, то уважали бы меньше.

Коронный Наследник произнёс: – Должно быть, вы обшарили до дна сундучок моего Старикана, чтобы найти такие древние фигли-мигли. Окажись тут все эти короли, думаете, кто-то из них подчинился бы такому?

– Нет, – отвечал Эстерхази, – но тут оказались констебли и они подчинятся.

Так и случилось. Так они и сделали. Эта старинная должность, эти, вечно чему-то молча ухмыляющиеся служители графских конюшен, чьи обязанности теперь в основном ограничивались розысками потерянного, отбившегося или похищенного скота; эта старинная должность всё ещё считалась чиновничьей. Нескладные, косматые, топорные, дикого вида, замурзанные, с незатейливой служебной кокардой на нарукавной ленте, они передавали этот, чрезвычайно странный документ, из рук в руки; и те, кто умел читать, зачитывали его тем, кто не умел. Каждый раз указывая на печать. Каждый раз указывая на подпись.

И они всё выходили и выходили из леса. И понемногу они перекрыли весь путь. И понемногу Коронный Наследник сник. Его бравада и самоуверенность испарились. Так далеко его завели лишь юность, храбрость и страсть. Возможно, ему удалось бы, откажись он от сумасбродной затеи с маскировкой. Возможно, ему удалось бы, даже прибавив к сумасбродной затее безрассудство ложной дипломатической неприкосновенности.

С другой стороны, возможно и не удалось бы.

Быть может, на других пограничных пунктах, переездах, конечных станциях, никто и слыхом не слыхивал про Великого Могола; увидев дипломатическую печать, они просто пропустили бы багаж и его хозяина на территорию другой страны. Но тут…

Именно тут – лишь тут – и только тут, про него очень даже слыхали. То есть, не про него самого – последнего, умершего (после Мятежа сипаев) в убожестве и изгнании – но про его предков. Бабара? Акбара? Ну, в любом случае – Тамерлана. И Чингисхана.

И Чингисхана.

Что-то в последнем имени зацепило ум Эстерхази. Такое, но не в точности такое. Не было ли у него других форм? Разумеется. Цингис -хан – ему определённо где-то такое попадалось. Но это не то. Мелькнула вспышка озарения. Хингис -хан. Хорошо. И что из того?

Старина Рыжий . Вот оно. Эстерхази ошибался, посчитав это прозвищем Барбароссы. Вот, где он должен был идти, то есть Старина Рыжий… нужно знать горные перевалы, если хочешь перевести армию здесь … Хорошо… Эта прописная истина могла стереться в Восточной Европе, где когда-то ждали нашествия Золотой Орды. Но здесь эта прописная истина не стёрлась. И именно сюда заявился Август Сальвадор со своей несуразной «дипломатической неприкосновенностью» (скорее всего купленной его камердинером у камердинера еле стоящего на ногах Джем Джема Сахиба).

Грубые, архаично выглядящие и архаично думающие сельские констебли мрачно взирали на бедного, сбитого с толку, прогуливавшего школьные уроки Наследника.

– Монголы не пройдут, – сказали они.

Ещё долго после того, как Эстерхази вымолвил набившие оскомину, затасканно-сатирические слова – указав на фон Штрумпфа и Штрувельпейтера, он сказал: – Не изволите ли пройти с этими господами? – …а что ещё он мог сказать?…доктор снова взглянул на документ, запачканный честной грязью с грубых и мозолистых рук захолустных констеблей, последний из которых, прочитав, передал бумагу ему. Он посмотрел на печать. Она что-то значила для этих диких людей. Но для Эстерхази она не значила ничего. А подпись? Опять-таки – она много значила для людей этих полузатерянных, глухих гор, где прошлое жило, а настоящее ещё не появилось на свет; значила ли она что-нибудь для него , Энгельберта Эстерхази, Доктора Того и Доктора Сего?

Он проследил пальцем большие старинные буквы. Йохан Попофф . Хорошо, значит…

Не совсем так. Он прочитал то, что ожидал прочесть, а не то, что действительно было написано. Там стояло:

Йохан Поп

Йохан Поп, вот как на самом деле читалась подпись. Иными словами, словами, которые и озадачивали, и проясняли – Иоанн Пастырь . Теперь доктор понял, кто проводил в часовне тайное причастие; эту необычную божественную литургию или мессу.

– Энгельберт, мы ждём, – позвал кто-то из кареты.

Этот род «был с давних пор»? О, да, был. Он действительно был тут с давних пор. Действительно, с очень давних. «Потомок Его Преподобия»? Будьте уверены. Мог он тайно проводить божественную литургию, предлагать гостям полную волю в своём царстве? Конечно. Будьте уверены. Он был вправе. И он, и его люди до сих пор несли стражу против монголов. Иоанн Пастырь. О да.

Или, скажем чуть-чуть иначе, Иоанн Пресвитер.

Был тут с давних пор, верно?

Да, с весьма давних пор.

Поистине.

– Уже иду, – откликается Эстерхази.

notes

Примечания

То есть, общеизвестное во всей Скифии-Паннонии-Трансбалкании (прим. авт.).

Орден св. Бригитты – католический монашеский орден, основанный святой Бригиттой Шведской в XIV веке. Первоначально орден задумывался смешанным, но с XVII века существует как женский. По замыслу святой Бригитты и согласно уставу, утверждённому в 1378 году орден должен был состоять из 60-и сестёр и 25-и братьев. Братья вели пастырскую и проповедническую деятельность и за стенами монастырей, тогда как сёстры жили в строгом затворе.

Пресвитер Иоанн, в русской литературе также царь-поп Иван – с XII века известно т.н. «Послание П.И.» о том, что за мусульманским Востоком есть христианская теократия, которая предлагает монархам Европы союз. Папские послы спрашивали о нем монголов, португальцы в Африке, крестоносцы ждали его поддержки. В ХХ веке некоторые сочли, что в основе легенды – смутные знания об индийском христианстве, Западном Ляо, Эфиопии. Если это письмосочинил афонский православный монах, то он свободно владел латынью.

Хобсон-Джобсон – англицизация выкриков мусульман-шиитов «Йа Хасан, йа Хусейн!» во время Мухаррама – процессии в память о мученической смерти Хасана и Хусейна – двух сыновей Али ибн Абу Талиба, двоюродного брата, зятя и сподвижника исламского пророка Мухаммеда. Эта фраза переделалась британцами по принципу «глухого телефона»: Хоссейн-Госсин, Хосси-Госси, Хоссейн-Джоссен и, наконец, Хобсон-Джобсон. В широком смысле – вообще искажение слов одного языка носителями другого.

Гомер Алван Родхивер – американский евангелист, композитор госпел-песен и пионер в записи духовной музыки. Госпел – жанр духовной христианской музыки, развившийся в США в первой трети XX века.

«Мальбрук в поход собрался» – название старинной, изначально издевательской французской песенки о герцоге Мальборо, воспроизведение которой на шарманке не было новым уже при первом чтении «Мёртвых душ» Гоголем.

jus primae noctis(лат.) – право первой ночи

Самуил – царь Болгарии (980—1014) из династии Комитопулов. В этот период происходили Пятая болгаро-византийская война (968-1018) и третья болгаро-хорватская война (997-1000).

«Молись за благополучие правительства, ибо, если бы не страх перед ним, люди пожрали бы друг друга» – высказывание рабби Ханины бен Доса, еврейского учёного и чудотворца I века, жившего в Галилее и прославленного своей абсолютной порядочностью и высочайшими нравственными качествами.

Lettre de cachet ([леттр дё каше́]; с фр. – «письмо с печатью») – в абсолютистской Франции приказ о внесудебном аресте того или иного человека, в виде письма с королевской печатью. Эти письма были примечательны тем, что в уже подписанных документах оставлялось свободное место, где можно было указать имя и фамилию любого человека.

Battue(фр.) – загонная охота.

Дакианство – румынский термин, идеализация истории страны, в значительной степени основанная на сомнительных данных и субъективной интерпретации.

Уильям Кидд – английский капер. Известен благодаря громкому судебному разбирательству его преступлений и пиратских нападений.

С Мальты их выгнал Наполеон, но в ХХ веке суверенитет «рыцарей», а точнее сопутствующие паспорт и статус дипломата был настолько важен Ватикану и бизнесу, что родилось понятие «экстерриториального государства», которое официально так и называется с 1962 года – Суверенный Рыцарский Орден Госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, Родоса и Мальты.

Официальное название Аргентины – Аргентинская Республика.

Республика Техас – государство в Северной Америке существовавшее в 1836–1845 годах.

Секеи – одна из субэтнических групп, составляющих венгерское национальное меньшинство на территории современной республики Румыния.

Несторианская письменность – полуслитный алфавит семитского типа. Отличается приземистостью и тяжеловесностью графических форм.

Ян III Собеский (1629–1696 гг.) – видный польский полководец, король польский и великий князь литовский.

Манильская сигара – сорт сигар с обрезанными концами, также распространённая в районе Альп длинная, не очень толстая сигара с мундштуком-соломинкой и тонкой лучинкой, которая проходит по центру начинки от одного конца до другого, выглядывая из соломинки-мундштука (она вынимается перед курением и используется для разжигания сигары).

Гусары смерти – в 1741 году Фридрих II Прусский приказал сформировать 5-й гусарский полк, получивший чёрную форму и шапку, украшенную черепом с костями.

Малабарские обряды – это общепринятый термин для обозначения определенных обычаев или практик уроженцев Южной Индии, особенно Мадурая, Майсура и Карнатика, которые миссионеры-иезуиты в начале семнадцатого века позволили своим индийским неофитам сохранить после обращения. В конечном итоге они были запрещены Римом.

Второй Никейский собор (известный также как Седьмой Вселенский собор) был созван в 787 году в городе Никее. Самым главным итогом работы собора стал догмат о иконопочитании. Восстанавливалось почитание икон и разрешалось употреблять в церквах и домах иконы Господа Иисуса Христа, Божией Матери, Ангелов и Святых, чествуя их «почитательным поклонением».

in toto (лат.) – в целом.

Вероятно, это Червена гура – плоская геологическая формация в моравском горном хребте Низки Есеник.

Бескрылая гагарка Северной Атлантики, она же истинный пингвин, истреблена в 1844 г. В 1913 ее чучело продавали за примерно 9000 рублей золотом.

Куспид – вершина астрологического дома.

Мухтар – деревенский староста в некоторых мусульманских странах и в Израиле.

Ян II Казимир Ваза (1609–1672) – польский король и великий князь литовский, также в 1648–1660 годах именовал себя королём Швеции.

Мартин Бехайм – немецкий учёный, негоциант и мореплаватель, долгое время находившийся на португальской службе. Создатель старейшего из сохранившихся до наших дней глобуса.

Анна Болейн – вторая супруга короля Англии Генриха VIII Тюдора.

Орикс – вид саблерогих антилоп, обитающий в Южной Африке.

Джон Ди – британский натурфилософ, математик, географ, астроном, алхимик и астролог валлийского происхождения.

Регенсбург – один из старейших городов в Германии, во времена кельтов носивший название Ратисбона.

Агаг – библейский персонаж, царь амалекитян.

Аксиллярно – подмышечно.

Геркулес Ханкс – полковник английской армии и один из цареубийц короля Англии Карла I. Он был одним из старших армейских офицеров, которым поручалось наблюдение и проведение казни короля. Однако Ханкс отказался подписать приказ палачам, за что Оливер Кромвель выбранил его «сварливым малым».

Hunks (англ.) – брюзга.

Граустарк – вымышленная страна в Восточной Европе, использовавшаяся в качестве декорации для нескольких романов Джорджа Барра Маккатчена. Соседями Граустарка, которые также фигурируют в рассказах, являются Аксфайн на севере и Доусберген на юге.

Мария Терезия Вальбурга Амалия Кристина (1717–1780) – эрцгерцогиня Австрии, королева Венгрии, королева Богемии.

Тит Лукреций Кар – римский поэт и философ. Считается одним из ярчайших приверженцев атомистического материализма, последователем учения Эпикура. Автор философской поэмы «О природе вещей») в которой излагает учение греческого философа-материалиста Эпикура.

«Камни с неба падать не могут, им там неоткуда взяться!» (Парижская Академия Наук о метеоритах, 1772 г).

Переломовывих Потта, перелом нижнего конца малоберцовой кости и внутренней лодыжки с вывихом стопы наружу

comments

Комментарии

Мухтар – деревенский староста в некоторых мусульманских странах и в Израиле.

Назад к карточке книги "Царь своих гор"

Ваша оценка произведения: