Текст книги "История вампиров (Главы 1 и 2)"

Автор книги: Август Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Он рассказал, что знал человека, который, совершив кое-какие преступления в Морее, бежал на остров Мило, где, хотя и спасся от длинной руки закона, все же не сумел избегнуть отлучения от церкви, убежать от которого ему удалось не дальше, чем от собственной совести, от чувства вины, никогда его не покидавшего, ибо когда настал роковой час кончины, а приговор церкви так и не был отменен, тело покойного без особых хлопот и торжественной церемонии похоронили в несколько отдаленном, редко посещаемом месте. Тем временем близких покойного весьма тревожило и тяготило печальное положение их покойного друга, тогда как крестьян и прочих жителей острова каждую ночь пугали и приводили в замешательство странные, необычные видения. Селяне сразу же заключили, что эти явления связаны с могилой отлученного от церкви, каковую они, согласно обычаю, немедленно вскрыли, обнаружив там прекрасно сохранившийся, румяный труп, жилы которого были явно полны свежей крови. В гробу было полно винограда, яблок, орехов и прочих плодов, характерных для этого времени года. Стали совещаться и решили прибегнуть к обычному в таких случаях средству: разрезать труп на несколько частей и сварить его в вине – испытанный способ изгнать злого духа и дать телу возможность спокойно разложиться.

Однако друзья покойного, страстно желавшие, чтобы и тело его мирно лежало в могиле, и душа его смогла хоть как-то успокоиться, добились у духовенства отсрочки исполнения данного приговора, надеясь, что за круглую сумму (а были они людьми весьма состоятельными) можно приобрести возможность отмены отлучения, каковое произвел бы сам патриарх. Таким образом труп был на некоторое время спасен от расчленения, а в Константинополь направили письма с тем, чтобы, если патриарх лично снизойдет до отмены отлучения, то в документе о прощении виновного, который он подпишет, указать день, час и минуту отмены наказания. Затем труп перенесли в церковь (деревенские жители не пожелали, чтобы он оставался в поле) и стали ежедневно служить мессы и молиться о том, чтобы виновный получил прощение и чтобы труп его подвергся разложению. Однажды после многочисленных просьб, молитв и подношений (как неоднократно торжественно заверял меня Софронио, который в тот момент сам проводил богослужение) из гроба отлученного, к ужасу и изумлению присутствующих, вдруг донесся грохот. Гроб открыли и обнаружили, что тело покойного вернулось к своей первооснове – рассыпалось в прах, словно уже лет семь как было похоронено. Час и минуту этого происшествия тут же запомнили и записали, а позже сравнили с точным временем подписания в Константинополе патриаршего помилования: оно удивительно совпало с тем моментом, когда труп покойного так стремительно разложился.

Эту историю я бы не счел достойной изложения, но я слышал ее из уст человека серьезного и ответственного, который заявляет, что сам наблюдал все своими глазами. Несмотря на то, что для меня она не является достаточно убедительной, чтобы в нее поверить, пусть она послужит свидетельством того уважения, которое греки испытывают по отношению к действенности и силе отлучения от церкви. Я как-то из любопытства присутствовал при вскрытии могилы одного недавно умершего человека, который, по рассказам его односельчан, пугал их, призраком бродя по ночам. Однако мне не посчастливилось ни наблюдать его труп в нетленном виде, ни заметить того провианта, которым дух подпитывает тело. Я видел лишь зрелище, обычное для недельного пребывания тела в могиле. Правда, турки, как и христиане, рассказывают о подобного рода делах весьма уверенно.

При том уважении, которое питают к отлучению от церкви, и столь высокой действенности оного, можно подумать, что священники должны стараться всячески поддерживать подобное уважение как основу и опору их авторитета и что поэтому не следовало бы так легко прибегать к такой суровой каре по любому ничтожному поводу, дабы подобное панибратство с законом не вызвало у людей презрения к этому наказанию; что вопрос спасения души человеческой – это не игрушка, и не стоило бы столь легкомысленно обращаться с этой проблемой в любом мелком обыденном деле. Но такова уж прискорбная бедность греческого православия, что этой церкви приходится торговать не только отлучениями, но даже святыми причастиями и выставлять на продажу самые почитаемые и сокровенные религиозные обряды для того, чтобы у духовенства были хоть какие-то средства к существованию.

Снятие отлучения от церкви после смерти стало обычным явлением, но вот посмертное отлучение может показаться несколько странным проявлением суровости: например, можно прочесть, что Феодосии, епископ Александрийский, отлучил Оригена аж через два столетия после его кончины.

На том же авторитете отлучения держится и сила повторного принятия человека в лоно церкви, которое, согласно греческим православным канонам, не должно быть легким: его нельзя добиться по первой же равнодушной, невыстраданной просьбе кающегося грешника; надо в первую очередь доказать серьезность и искренность раскаяния, подкрепив его постоянными и многократными примерами праведной жизни, а также терпеливым и покорным соблюдением епитимьи, накладываемой и предписываемой церковью. Так, например, тех, кто отрекся от истинной, веры в возрасте до 14 лет, приняв ислам, но впоследствии раскаялся, пожелав возвратиться к христианской вере, добиваясь этого с рыданиями, подтвердив свои намерения сорокадневным постом, живя все это время на хлебе и воде и сопровождая пост непрестанными круглосуточными молитвами, – тех после всего этого снова торжественно принимают в лоно церкви в присутствии огромного количества прихожан, и священник чертит на лбу у кающихся крест елеем или мирром – обряд, совершаемый над теми, кто возвращается на путь истинный, покинув стезю тьмы и смертного греха.

Но для тех, кто отпал от истинной веры в более зрелые годы (так поступает немало греков с целью удовлетворить свою страсть к женщинам или избежать правосудия), возвращение в лоно христианства становится гораздо более трудным. На многих из них накладывают епитимью сроком на шесть-семь лет, дабы кающиеся смиряли себя необыкновенными постами и постоянными молитвами и в течение всего этого срока находились в состоянии Catechumeni[158]158
  «Оглашенных», т. е. готовящихся к принятию христианства.


[Закрыть] – не имеющих права на евхаристию и отпущение грехов; последнее разрешается лишь в случае, когда кающийся находится при смерти. Здесь церковь столь последовательна и непреклонна, что сам патриарх не имеет права освободить от епитимьи такого рода, даже если ее наложил простой священник. Для возвращения раскаявшихся в лоно церкви в греческой литургии есть установленный обряд или служба.

Теперь у нас мало случаев, когда в христианскую веру возвращаются из мусульманской, ибо на такое повторное обращение осмеливаются лишь те, кто готов ради этого пойти на смерть, поэтому подобная практика и в значительной мере сама епитимья ветшают и выходят из употребления. И все же попадались даже в мое время – и в греческой, и в армянской церквях – люди, которые показывали более героические примеры покаяния, чем любой из тех, кто подвергал себя испытаниям по предписанным правилам и канонам. Ибо после того, как эти люди отпали от веры и несколько лет носили на голове мусульманские знаки отличия, они почувствовали угрызения совести; отступники так усилили их благодаря сохранившимся в душе проблескам благодати, что ничем нельзя было унять их теперешние душевные терзания, кроме как возвращением в лоно истинной веры. Поведав о своих мучениях и желаниях некоему епископу или еще какому-то высокопоставленному церковному иерарху, они выразили готовность со всей отвагой и рвением отдать жизнь за веру. Раскаявшимся предложили в качестве скорейшего искупления своего греха признать Христа на том самом месте, где они его отвергли. Те так и поступили, сняв свои тюрбаны и смело являясь на публичные собрания и во время публичных молитв в церкви. А когда мусульмане усомнились в том, что эти люди взбунтовались и отказываются от их веры, отступники подтвердили свое вторичное обращение в христианство и заявили о своей решимости умереть во имя своей прежней веры, в которую они были крещены, и в знак подтверждения этого, когда их вызывали на суд в городе или в провинции, они не только вслух заявляли о признании христианского учения, но и топтали ногами мусульманские тюрбаны и кушаки и трижды отвергли требование сохранить верность исламу, согласно мусульманским законам. Будучи за это приговорены к смертной казни, раскаявшиеся приняли смерть с той же бодростью и мужеством, какие были присущи первым христианским мученикам, ежедневно приносившим себя в жертву ради христианских истин.

Обдумав это, я с некоторым изумлением заметил, что некоторые бедные англичане, которые искренне и подло отвергли веру в Христа, обратившись в язычество или в ислам и став, как мы их именуем, ренегатами (отступниками), впоследствии (устав от обычаев магометан, которые были им чужды) нашли способ бежать и вернуться в Англию и снова входить в церкви и посещать собрания верующих так смело, будто они – самые непреклонные из паствы; я удивляюсь не столько уверенности невежественных и неграмотных людей, сколько халатности наших служителей, которые ничего не сообщают об этом епископам. Но, видно, они ничему не выучились или уже столь прочно позабыли древнее учение нашей церкви или всех прочих христианских церквей, если позволяют людям после столь мерзкого отступничества, отпадения от веры дерзко вторгаться в святилище Божие с теми же грешными руками и нечестивыми устами, которыми они отрекались от Спасителя и от нашей страны. Да только что нам остается сказать? Увы! Многие откалываются от церкви, которая из-за всех этих религиозных расколов во многом лишилась своей силы, дисциплины и нашего уважения. Люди же, которые проникаются легкомыслием и равнодушием к религии, мало помышляют о подобных методах покаяния, ибо в то время как люди осуждают власть церкви и накладываемые ею наказания и отрицают силу основных принципов, они, видимо, лишают себя обычных способов спасения, если только Бог не даст им спастись способами более возвышенными – через изгнание и необычное просветление, что в старину достигалось строгим соблюдением законов и церковных канонов.

У нас в Англии среди простонародья распространено странное заблуждение, будто бы греческая православная церковь ежегодно отлучает от церкви католиков, что не имеет ничего общего с действительностью. Рассудив здраво, мы поймем, что одна церковь не может отлучить другую в целом или какого-либо отдельного ее члена, ибо у нее нет над ними юридической власти. То, что греческая церковь и не притязает на подобное господство и превосходство над римской церковью, равно как и сама не желает подчиняться ей, будет четко объяснено в третьей части данной книги. И я заверяю, что так оно и есть, ибо специально исследовал положение дел и опираюсь на свидетельства выдающихся греческих священников, сведущих в канонах и уставах своей церкви. Хотя мы не можем отрицать, что в древности один патриарх мог отказываться от общения с другим, над которым не имел власти, если считал его взгляды еретическими; так поступил св. Кирилл по отношению к Нестору на Эфесском соборе.

Уже говорилось о том, что отлучению от церкви можно подвергать лишь живых людей, но в этом деле взгляды и религиозная практика православной и католической церквей расходятся. Как мы ранее отмечали, Феодосии Александрийский, скончавшийся в 567 году, отлучил Оригена, умершего в 253 или 254 году.[159]159
  При Юстиниане Феодор Аскид и Домициан Цезарейский отказались осудить Оригена. Вопрос о том, подвергались ли анафеме Ориген и оригенизм, до сих пор остается открытым. Мнения авторитетов по этому поводу расходятся, и современные исследователи колеблются; не решаясь вынести окончательное решение. Большинство склоняется к тому, что Ориген не был осужден, по крайней мере, не похоже на то, чтобы папы римские Вигилий, Пелагий I, Пелагий II и св. Григорий Великий признавали факт подобного осуждения.


[Закрыть] Более того, даже факт отстранения Феодосия от должности за ересь папой римским св. Агапитом I[160]160
  Правил в 535–536 годах.


[Закрыть] во время посещения последним Константинополя в 536 году, согласно взглядам греческой православной церкви, не лишил отлучение Оригена законной силы. Что же касается живых, то люди, не прошедшие через обряд крещения, не являются членами христианского сообщества, и поэтому очевидно, что их нельзя лишить тех прав, которыми они никогда не обладали. В то же время крещеные, которые в связи с кончиной перестают принадлежать к действующей церкви, не могут посмертно быть отлучены. Это не значит, что формально после кончины одного из членов христианской общины можно заявить, что его отлучили еще при жизни. Точно так же в строгом смысле с него могут посмертно снять отлучение, и в «Rituale Romanum», своде правил католической церкви, закреплено право уже умершего отлученного на освобождение от наказания.

RITUS ABSOLVENDI EXCOMMUNICATUM IAM MORTUUM

(Ритуал освобождения от наказания уже умершего отлученного)

Если так случится, что некто отлученный от церкви ушел из жизни, но были заметны явные признаки его раскаяния, то не надо его лишать церковного погребения на освященной земле, но надо поддерживать его душу молитвами, насколько это возможно, и пусть он будет освобожден от наказания следующим способом.

Если тело его еще не погребено, то его надлежит слегка побить розгами либо бечевкой, после чего провести должным образом обряд снятия наказания, а затем похоронить покойного в освященной земле.

Но если он уже похоронен в неосвященной земле, если обряд невозможно свершить должным образом, то тело надобно выкопать и, после того, как его слегка побьют должным образом и проведут обряд отмены наказания, похоронить в освященной земле. Если тело нельзя подобающим образом выкопать из могилы, то слегка побить саму могилу, а затем произнести над ней формулу отмены отлучения.

Если же тело уже похоронено в освященной земле, то его не надобно выкапывать, но слегка побить саму могилу.

Пусть затем священник прочитает антифон «Тело это, что было унижено, да возрадуется вместе с Господом», а потом – псалом «Miserere».

А после того, как закончат читать псалом, пусть священник скажет: "Властью, данной мне свыше, освобождаю тебя от оков отлучения, которое ты на себя навлек (или утверждают, что навлек) за такой-то и такой-то проступок и возвращаю тебя в сообщество верующих, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Затем следует прочесть псалом "De profundis", а по окончании его – следующее:

V. Покой вечный даруй ему, о Господи,

R. И пусть воссияет над ним свет негасимый.

Kyrie eleison. Christe eleison, Kyrie eleison. Отче наш.

V. И не введи нас во искушение.

R. Но отврати нас от зла.

V. От врат ада.

R. О Господи, освободи его душу.

V. Пусть он покоится с миром.

R. Аминь.

V. О Господи, услышь мою молитву.

R. И пусть донесется до Тебя мольба моя.

V. Да пребудет Господь с тобою.

R. И духом твоим.

Помолимся.

МОЛИТВА

Даруй же, молим Тебя, о Господи, душе раба твоего, который пребывал в оковах отлучения, обитель покоя и отдохновения, и яркость света Твоего вечного. Через Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.

Теперь нам необходимо исследовать кое-какие, зафиксированные и вне всяких сомнений правдивые, необыкновенные случаи, когда люди, умершие отлученными от церкви, вставали из могил и покидали освященные участки земли, где были похоронены. В первую очередь, нас интересует знаменитая история, которая приводится у св. Григория Великого[161]161
  «Диалоги», книга II, с, XXIII.


[Закрыть] – история про двух покойных монахинь, известная под названием «Sucre Morte» («Мертвые сестры»). Двух дам из очень знатной семьи приняли в религиозную сестринскую общину св. Схоластики. Хотя обе дамы во всем вели себя образцово и соблюдали обеты, им не удавалось удержаться от сплетен, пустопорожней болтовни и злословия. Именно тогда св. Бенедикт издал самые строгие и недвусмысленные законы, направленные на соблюдение молчания.[162]162
  Священный Устав, особенно пункты VI–VII.


[Закрыть] Во всех монастырях, мужских и женских, в каждом религиозном ордене выделялись особые места, называемые «места специального пользования», и особое время – в первую очередь, ночные часы, – называемое «Великое молчание». В этих местах и в это время разговоры были запрещены. Монахам и монахиням предоставлялись специальные места и часы для «отдохновений», когда беседы не только разрешались, но и поощрялись, хотя и регулировались правилами умеренности и скромности. Пустая, праздная болтовня была под запретом повсеместно и в любое время. Соответственно, когда святому Бенедикту доложили, что две монахини усердно предаются нескромной болтовне и пререканиям, то аббат был так опечален и раздосадован, что послал сестрам записку, гласившую, что если они не научатся придерживать язык и подавать общине пример более достойного поведения, то он будет вынужден отлучить их от церкви. Сначала сестры встревожились, раскаялись и пообещали исправить свое праздное поведение, однако предательская привычка оказалась гораздо сильнее их благих намерений. Обе монахини продолжали обижать ближних колкостями и сплетнями. И вдруг в самый разгар своих неразумных и недостойных деяний сестры скоропостижно скончались. Монастырь был большим и старинным; их похоронили в церкви у высокого алтаря. Однажды, когда исполняли торжественную Высокую Мессу, перед тем как началась литургия Преданного Вере и перед тем как отпустить оглашенных дьякон воскликнул: «Пусть те, кому запрещено присутствовать, кто отлучен, удалятся отсюда и покинут нас!» И вот на глазах у всех присутствующих обе покойные монахини встали из гробниц и, потупив взоры, проскользнули к выходу из церкви. И так происходило всегда во время святых таинств до тех пор, пока старая няня сестер не стала ходатайствовать за них перед св. Бенедиктом, который сжалился над ними и отпустил им все грехи, дабы они покоились с миром.[163]163
  Этот сюжет запечатлел Лучо Массари, ученик Лодовико Караччи, на фреске в женском бенедиктинском монастыре Сан-Микеле-ин-Боско в Болонье. К сожалению, фреска не сохранилась, однако кое-какое впечатление о ней можно получить по дошедшим до нас гравюрам с нее.


[Закрыть]

Св. Августин рассказывает,[164]164
  «De Sancta Virginitate», XIV.


[Закрыть] что имена мучеников на диптихах возглашали, но не для того, чтобы возносить молитвы за них, тогда как имена монахинь, недавно ушедших из жизни, произносили, чтобы молиться за их души. (Perhibet praeclarissimum testimonium Ecclesiastica auctoritas, in qua fidelibus notum est, quo loco Martyres, et quo defunctae Sanctimoniales ad Altaris Sacramenta recitantur.) Предполагалось, что это было в тот момент, когда обе монахини могли уйти из церкви, но св. Григорий ясно говорит, что это произошло в тот момент, когда дьякон громко выкликал ритуальную фразу, предлагая всем, кто не был полноправным членом общины, покинуть святое место.

Св. Григорий рассказывает также о молодом монахе, который ушел из монастыря без разрешения и не получив никакого благословения и увольнительной от настоятеля. К несчастью, он умер до того, как мог получить прощение, и был должным образом похоронен в освященной земле. На следующее утро тело монаха нашли исторгнутым из его могилы, оно лежало рядом с нею, свернувшись калачиком. Родственники монаха в ужасе поспешили к св. Бенедикту, который дал им освященную гостию и велел им со всем подобающим почтением положить ее на грудь молодого монаха. Так они и поступили, и с тех пор могила больше никогда не исторгала труп.[165]165
  «Диалоги», книга II, с, XXIV.


[Закрыть]

Этот обычай класть в могилу вместе с трупом кусочек причастия многим может показаться весьма необыкновенным, однако в прошлые века его никоим образом не воспринимали таковым. В "Житии св. Василия", которое часто приписывалось Амфилохию Иконийскому,[166]166
  Родился в 339 или 340 году, умер между 394 и 403 годами.


[Закрыть] но впоследствии было признано поддельным и вообще относящимся к IX веку, говорится, что Василий хранил порцию святого причастия, даже одну треть его, чтобы эту частицу похоронили вместе с ним. Некоторые Соборы, не обладавшие, правда, высочайшим авторитетом, уже осудили подобную практику, а иные запретили ее как противоречащую целям Святого Причастия, учрежденного Иисусом Христом.[167]167
  Константинопольский собор состоялся при Юстиниане II; обычно его называют Трулльским собором. Греческая православная церковь считает этот Собор вселенским, но его не признает западная католическая церковь. Св. Бэда («De sexta mundi aetate») даже называет его нечестивым синодом, а Павел Дьякон (Hist. Lang., VI, p. 11) – сумасбродным собранием. То же касается и Третьего Карфагенского собора.


[Закрыть]

Тем не менее, в разных местах сохранялся обычай класть кусочки причастия в могилы тех, кого особо почитали за святость; так, например, в гробнице святого Отмара (Аудомара), умершего 16 ноября 759 года на острове Верд на Рейне, чей прах десять лет спустя перенесли в монастырь св. Галла и торжественно похоронили в 867 году в новой церкви св. Отмара и св. Галла,[168]168
  Культ св. Отмара стал распространяться почти сразу же после его смерти.


[Закрыть] было обнаружено несколько кусочков причастия, помещенных в то место, где покоилась голова Отмара.[169]169
  Изо, монах из монастыря св. Галла, написал труд «De Miraculis S. Othmari, libri duo», который приводится в издании «Migni Patres Latini», 779–796, а также в «Monumenta Germaniae Historiae Scriptorum», II, 47–54.


[Закрыть]

В жизнеописании св. Катберта, епископа Линдисфарнского, покровителя Дэрэма, переизданном Болландистами,[170]170
  Издание «Historia Translationis Sancti Cuthberti», отпечатанное у Болландистов и у Стивенсона (Английское Историческое общество, 1838), было вытеснено более полным текстом, вышедшим в «Rolls Series» и в «Surtees Society», LI, 47–54.


[Закрыть] говорится, что при одном из переносов его тела в гробу также нашли несколько кусочков святого причастия. Амаларий Мецский, ссылаясь на свидетельство Бэды Достопочтенного, в своем огромном трактате «De ecclesiasticis officiis»[171]171
  IV, xli.


[Закрыть] рассказывает, что эти частицы евхаристии положили на грудь святого перед тем, как его похоронить («oblata super Sanctum pectus posita»). На самом деле у Бэды этот случай не упоминается, но этот пример встречается в «Житии св. Катберта», написанном между 698 и 705 годами одним линдисфарнским монахом.

Амаларий считает, что этот обычай, несомненно, возник в лоне римской католической церкви и оттуда был занесен в Англию. Николя-Юг Менар, знаменитый Маврист,[172]172
  1585–1644.


[Закрыть] в своих комментариях к «Книга таинств Папы св. Григория I», напечатанной им в Париже, в 1646 году,[173]173
  Эти комментарии появляются также в издании работ св. Григория 1705 года. Муратори («De rebus liturgicis», VI) высоко оценивает комментарии дона Менара.


[Закрыть] на основе рукописного служебника св. Элигия, утверждает, что вовсе не этот обычай был осужден на различных общецерковных соборах, а закравшееся в ритуал неправильное совершение обряда" и суть искажения в том, что умерших стали по-настоящему причащать, действительно вкладывая священное причастие им в рот. Но как бы то ни было, мы знаем, что Гумберт, кардинал Сильва Кандида, легат папы римского св. Льва IX, в середине XI века, отвечая на различные возражения и сложные вопросы, поднимаемые Михаилом Церуларием, патриархом константинопольским, автором второго и окончательного раскола, на который пошла византийская церковь,[174]174
  Умер в 1058 году. См. Will, «Aeta et Scripta quae de controversiis ecclesiae graecae et latinae saeculo XI commpositta extant», Leipzig, 1861; а также Adrian Fortescue, «The Orthodox Eastern Church» (Адриан Фортескью, «Восточная Православная Церковь»), London, 1907.


[Закрыть] упрекал греков за обычай хоронитъ с покойниками любые кусочки причастия, которые остаются после причащения прихожан во время святой мессы.

Говорят, что и в наши дни в Греции повсюду умершим кладут на губы крошку освященного хлеба, остающегося от евхаристии. В знак уважения вместо этого часто стали использовать осколок керамической посуды с вырезанным на нем крестом, по четырем углам которого делается надпись I.X.NI.KA. (И.Х.НИ.КА. – "Иисус Христос побеждает"). Теодор Бэрт ("Киклады") сообщает нам, что конкретно на острове Наксос объектом, используемым с этой целью, является восковой крест с вырезанными на нем буквами I.X.N.; более того, он носит название «навлон» ("плата за перевозку"). Это показывает, что нынешний обычай связан с обычаем древних: класть в рот покойнику "монету для лодочника" – плату для Харона. В наши дни Харон, чье имя приобрело форму «Харос», близко знаком любому греческому крестьянину, но его нынешний образ весьма далек от того, как изображают его в классической литературе: это не просто Portitor Stygis – Лодочник Стикса; это сама Смерть, повелевающая призраками и тенями. Во всяком случае, до недавнего времени во многих районах Греции был распространен обычай класть покойному в рот (реже – на грудь) мелкую монетку, а в районе Смирны это так и называли: "деньги за проезд".[175]175
  Шмидт («Das Volksleben der Neugriechen») полагает, что в местном диалекте это слово может выступать и в другой форме.


[Закрыть] И все же довольно странно, что сохранились и сам обычай, и название, тогда как истинная причина того, почему кладут монету, забылась, и вот уже целое столетие или больше (за исключением разве что самых глухих мест)[176]176
  Протодикос пишет (1860), что в некоторых районах Малой Азии этот обычай был связан с Хароном; в том же году Скорделис заявляет, что до самого недавнего времени во Фракии в районе Стенимахос в рот покойнику клали монету для Харона. Подобный обычай был распространен даже в Англии и в некоторых районах страны наблюдался в значительно более позднее время, чем можно было предположить. Один из моих друзей показывал мне серебряную монету эпохи королевы Анны, которую положили в рот его умершей прабабушке и вытащили лишь перед тем, как заколачивать гроб.


[Закрыть] это никак не связывалось с Хароном. Вероятно, истинное значение монеты затерялось в туманной древности, и даже в классический период первоначальный смысл уже был утрачен, поэтому монету в один обол стали объяснять как плату Харону, тогда как это всего лишь более поздняя и неверная интерпретация обычая, смысл которого гораздо глубже, и обычай этот возник еще до того, как в мифологии появился образ перевозчика в подземное царство мертвых.

Люди считали, что душа покидает тело через рот, что рот является не только выходом из тела, но и входом в него, и что именно этим путем войдет в тело душа, случись ей вернуться; кроме того, именно этой дорогой может попытаться проникнуть в тело злой дух или демон. В последнем случае наиболее подходящим способом предотвратить такое вторжение представляется монета или амулет. В христианское время наилучшим средством защиты стали считать святое причастие или какой-нибудь осколок с вырезанными на нем именами святых. Кроме того, нередко покойникам клали в рот осколок керамической посуды с нацарапанным на нем магическим пентаклем. Чрезвычайно значим тот факт, что такой знак часто бывает начертан на дверях домов, чтобы защитить жильцов от вампиров – вриколаков. Во всяком случае, в Греции обычай опускать в могилу вместе с покойным святую евхаристию или вставлять умершему между губами крошку святого причастия возник как своеобразная магическая операция с целью нейтрализовать возможность вампиризма.

Следует отметить, что освященная гостия, если поместить ее в могилу, где похоронен вампир, несомненно не позволит кровососу выходить из могилы, но по вполне понятной причине к такому способу прибегать весьма нежелательно, ибо он отдает опрометчивостью и осквернением Тела Божьего.

В истории сохранилось немало других примеров того, как умершим, отлученным от церкви, не удавалось мирно покоиться в освященной земле. В 1030 году святой Годард, епископ Хильдесхайма, что в Нижней Саксонии, был вынужден за преступления и мерзостные кощунства отлучить от церкви нескольких человек. Однако столь могущественны были их покровители, что своих отлученных сторонников, когда те умерли, они решили похоронить прямо в кафедральном соборе, в самом святилище. За это епископ подверг отлучению и их самих. Тем не менее виновные силой стали прокладывать себе дорогу в различные церкви. На очередном главном празднестве непокорные аристократы, окруженные многочисленными вооруженными спутниками, появились в самом кафедральном соборе. Весь храм был битком набит верующими, люди стояли даже в проходах между рядами скамеек. В глубине, под сводчатой крышей, горел высокий алтарь, уставленный бесчисленными свечами, сияние которых отражалось в зеркале из полированного золота и в хрустальной сердцевине ковчега для святых мощей. Епископ в окружении своих каноников руководил мессой. Прочитав проповедь, св. Годард отвернулся от алтаря и громко приказал всем, кто подвергнут любому церковному наказанию или анафеме, покинуть это священное место. Живые отлученные презрительно усмехнулись, пожав плечами, и остались стоять на месте. Однако в проходах показались темные призрачные фигуры, в каком-то жутком молчании скользившие в сторону выхода. Толпа расступалась перед ними в безмолвном ужасе. Мертвецы проследовали к дверям и покинули святое здание. Когда закончилась служба, епископ простил покойников, сняв с них отлучение, и призрачная процессия вернулась, чтобы занять место в своих гробницах. Живые преступники настолько перепугались, что стали просить о прощении, и после положенной в этом случае епитимьи им также даровали освобождение от отлучения.

По настоянию аббата Одольрика Конкского на Лиможском соборе, состоявшемся в 1031 году, было провозглашено "Божье перемирие", т. е. временное прекращение военных действий между противниками, и святые отцы пригрозили полным отлучением от церкви тем феодальным властителям, которые откажутся дать клятву о соблюдении перемирия.

Тогда встал вопрос о последствиях отлучения от церкви, и сошлись на том, что столь суровое наказание не следует так уж легко отменять и что если уж приговор вынесен, то нужно отнестись к его выполнению с крайним уважением. Чтобы это проиллюстрировать, епископ Кагорский рассказал о недавно случившемся происшествии, о котором уже знала вся его епархия, и которое могли подтвердить независимые свидетели. За нескончаемые грабежи и безжалостные убийства, за отвратительные примеры порочной и распутной жизни, за богохульство и безбожие одного аристократа, чей замок стоял совсем близко от города, пришлось отлучить от церкви. Вскоре после этого он был убит во время одного из своих ночных набегов. Друзья покойного нисколько не сомневались, что епископ отменит отлучение и весьма настаивали на том, чтобы он это сделал, дабы умершего можно было с подобающими почестями, после торжественной заупокойной службы с последующим отпеванием похоронить в фамильном склепе, который является одним из самых замечательных памятников в церкви св. Петра. Однако вся территория епархии уже так долго подвергалась опустошительным набегам, что епископ решил непременно преподать урок аристократам-грабителям и отказался не только отменить отлучение, но и разрешить обычную погребальную церемонию. Тем не менее, вопреки его указаниям, в город походным строем вошла вооруженная группа солдат и похоронила тело своего отлученного предводителя в гробнице, тщательно закрыв ее и замазав известкой. Однако наутро труп нашли на рыночной площади обнаженным, в синяках и кровоподтеках, словно его вышвырнули из церкви, взломав гробницу, хотя не было никаких следов того, что ее вскрывали или вообще прикасались к ней. Солдаты, похоронившие своего предводителя, открыв гробницу, обнаружили там лишь саван, в который изначально был закутан труп. Они вторично похоронили мертвое тело, опечатав церковь и заперев ее на засовы, так что никто не мог в нее войти. Но на следующее утро труп оказался вышвырнут еще более дерзко, чем прежде. И все-таки его погребли в третий раз – с тем же успехом. Так повторялось в целом не меньше пяти раз, и наконец солдаты взяли эту жалкую гниющую падаль и, как могли, свалили ее в наспех вырытую глубокую яму где-то в укромном месте вдали от освященной земли. Это жуткое происшествие наполнило сердца окружающих таким трепетом, что соседние бароны все как один смиренно направились к епископу и заключили договор, самым торжественным образом поклявшись уважать все церковные привилегии и во всех отношениях изменить свою жизнь.

Весьма примечательный эпизод рассказывается в православных Минеях,[177]177
  Menaion (от греч. «месяц») – название каждой отдельной книги богослужений, которые принято называть Menaia – «минеи». Первое издание осуществили Андреа и Джакобо Спинелли в Венеции в 1528–1596 годах; переиздание происходило на протяжении 1596–1607 годов. Последние издания на греческом языке вышли в свет в Венеции в 1873 году (православный ритуал) и в 1888 году – в Риме (униатский ритуал).


[Закрыть] т. е. в собрании из двенадцати книг – по одной на каждый месяц – которое содержит тексты церковных служб для отправления неизменных ритуалов и некоторым образом соответствует Propiuum Sanctorum в католическом требнике. Правда, эта легенда представляет определенные сложности, которые будут рассмотрены позднее, но ее, безусловно, следует здесь воспроизвести, чтобы проиллюстрировать крайнее и, разумеется, преувеличенное отношение греков к отлучению от церкви. Некий отшельник, инок из пустыни возле Александрии, за отказ в чем-то повиноваться архимандриту был отлучен им от церкви, в результате чего покинул монастырь, оставил пустыню и подался в город. Но едва монах успел туда явиться, как его схватили по распоряжению губернатора, раздели и попытались склонить к жертвоприношению идолам в языческом храме. Монах отказался, за что его долго и безрезультатно истязали и в конце концов казнили: обезглавили, а тело выбросили за городские стены на съедение диким зверям. Однако христиане, подобрав ночью труп инока, забальзамировали его, щедро умастив благовониями, завернули в саван и с почестями похоронили в церкви на почетном месте, ибо считали его, и не без оснований, мучеником. Но в следующее воскресенье, когда дьякон произносил ритуальную формулу, призывая оглашенных и всех, кому не положено присутствовать, покинуть церковь, к печальному удивлению всех присутствовавших, гробница вдруг раскрылась, и труд мученика покинул ее, а после его видели тоскливо сидящим на задворках церкви в кустах. По окончании мессы тело инока, вернулось в гробницу.