Текст книги "Безумно"
Автор книги: Ава Рид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
2
Как иронично, что то, что нужно нам меньше всего, обязательно случается в самый неподходящий момент.
Мэйсон
– Ты? Здесь? – спрашивает Энди с пронизывающим взглядом и той резковатой интонацией, которую она теперь освоила почти в совершенстве, а я тем временем прохожу мимо первых гостей прямиком к бару. С тех пор как я застал ее в клубе, потому что ей некуда было идти и она использовала склад как место для ночлега, она стала смелее. Как-то более раскрепощенной. Купер, должно быть, сыграл в этом свою роль. Эти двое дополняют и не ограничивают друг друга – и они стали ужасно общительными, по крайней мере, по сравнению с тем, как это было до их отношений. Кто бы мог предположить такое вначале?
Я невольно улыбаюсь, а Энди не сводит с меня глаз, вытирая барную стойку.
– Кажется, ты удивлена. – Я забираюсь на один из барных стульев и смотрю, как она поправляет очки. Теперь она весело улыбается.
– Признаю ошибку, – отвечает она. – Я забыла, что говорила тебе, что сегодня здесь будет Джун.
Я наклоняюсь к ней вперед.
– И поскольку я замечательный босс, то у тебя будет короткая смена, даже несмотря на то, что сегодня пятница.
– О, Мэйс, добрейший из всех боссов! – театрально отвечает она, взмахнув ладонью, так что тряпка для уборки вылетает у нее из рук, едва не попав в голову Джека. Но он настолько поглощен наведением порядка, что, к счастью, даже не замечает этого.
Мы смеемся, и она весело качает головой, прежде чем поднять тряпку.
– А серьезно, – снова начинает она, отвлекаясь от уборки, чтобы протянуть мне бутылку моего любимого рутбира[1]1
Рутбир (англ. RootBeer) – корневое пиво, или сарсапарилла – газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева сассафрас.
[Закрыть], – в чем дело?
– Тебе придется уволиться и съехать из комнаты. Ты слишком хорошо меня знаешь, – ворчу я, прежде чем сделать глоток. Дело в Джун, и Энди прекрасно это известно. Я убежден, что все уже об этом знают. Я запал на Джун, ее дерзкую манеру общения, темперамент и ум. Хотя правильнее было бы сказать, «пал жертвой».
Мне нравится, что она меня дразнит и не поддается на мои ухаживания. Что ее не волнуют моя фамилия и тот факт, что я владелец этого клуба, а также содержимое моего кошелька и состояние моего банковского счета. И поскольку все это не производит на нее впечатления, то я хочу сделать это сам. А еще потому, что она мне очень нравится.
– Да так, ничего особенного.
– Мм, ясно. Ну что ж, это «ничего особенного» как раз сейчас идет по танцполу, – шепчет мне Энди.
Проклятье. Я чувствую, как все во мне сжимается от переполняющих эмоций. Еще несколько минут назад я надеялся, что это пройдет, верил, что… не знаю! Что я смогу взять это под контроль? Что со временем я буду меньше думать о ней и перестану волноваться, как влюбленный подросток, услышав ее имя? Нет, все становится только хуже.
Энди задирает подбородок и рассерженно тычет в подругу пальцем:
– Ты опоздала! Как можно прийти позже почти на два часа? Не заставляй меня звонить в полицию, Джун.
Голос Энди заглушает танцевальную музыку, которая сейчас играет. А песня мне даже нравится.
Еще глоток, потом еще один. Я ставлю бутылку и наконец поворачиваюсь налево, немедленно отыскав ее взглядом в толпе.
Черт, я такой осел. Я окончательно пропал.
Она скользит по танцполу на безумно высоких каблуках. Сегодня она надела повседневные джинсы, которые на ней нечасто увидишь, но мне они нравятся. Так же, как и обтягивающий верх, который подчеркивает все, что, в свою очередь, скрывают джинсы: ее фантастическую – как раз в моем вкусе – фигуру. Сумочка болтается на плече Джун, а кричащее выражение ее больших настороженных глаз адресовано только Энди – меня она просто игнорирует, – волосы обрамляют ее лицо белокурыми волнами, и то, как она кусает свои сладкие губы…
Я прочищаю горло и надеваю на себя маску, которую я так хорошо умею изображать и которая в определенном смысле является моей защитой.
Когда Джун подходит ближе, я встаю, чтобы вежливо ее поприветствовать.
– Мне очень жаль, ты должна мне поверить. Но у меня возникли непредвиденные проблемы с тем, чтобы одеться, – с умоляющим взглядом она хватает Энди за руки, дотянувшись до нее через стойку. При этом ее подруга старательно скрывает смех, я это ясно вижу. Однако пока она лишь кривит губы, заставляя Джун продолжать извинения.
– На самом деле это его вина!
Развеселившись, я скрещиваю руки на груди, когда Джун садится на барный стул и внезапно указывает на меня, потому что она не может больше ни секунды выносить молчание Энди.
– В самом деле? Я не могу припомнить, чтобы ты хоть как-то мешал тебе одеваться… даже если учесть, что я был бы совершенно не против.
Я медленно наклоняюсь вперед и внимательно наблюдаю за ней. Ее взгляд, скользящий по мне наигранно пренебрежительно, легкий, еле заметный румянец, который, как всегда, появляется у нее на декольте, ее бюст, который лихорадочно поднимается и опускается. Я почти чувствую вызов, который зарождается в ней. Он повисает в воздухе, как гроза. И мне это нравится. Мне нравится задевать, дразнить и соблазнять Джун.
– Ты чертовски хорошо понимаешь, о чем я, – шипит она. – Ты отвлек меня этими длинными штуками!
Не проходит и пары мгновений, как озадаченный взгляд Энди сменяется ухмылкой, и она прижимает руку ко рту, чтобы окончательно не потерять контроль и не рассмеяться над своей лучшей подругой.
– Как бы мне этого хотелось. По крайней мере одной штукой. Желательно моей.
Я ничего не могу с собой поделать. Джун сама подкидывает такие варианты, перед которыми невозможно устоять. Что не облегчает ситуацию. Никоим образом.
– Мэйс! Не зли меня. Лучше скажи, что делать с этими сорняками, – ее губы предательски подергиваются, выдавая, что, возможно, подарок понравился ей больше, чем она хотела бы признавать.
В этот момент со склада выходит Купер и отвлекает наше внимание от этой очень захватывающей темы.
А жаль…
– Привет, – просто говорит он, и можно подумать, что он поздоровался со всеми нами, но ему плевать на остальных, он направляется только к Энди, к центру его мира, рывком притягивает ее к себе и целует так, как делает это постоянно с того дня, как они вместе – с любовью, желанием и предупреждением для всех окружающих, каждый поцелуй словно кричит: «Она принадлежит мне!» И, черт возьми, я его понимаю. Я завидую ему.
И я не думал, что это чувство вернется ко мне через столько лет и вообще когда-либо еще в этой жизни. До появления Джун. До того, как Купер с Энди не нашли друг друга.
Я опустошаю бутылку пива, отодвигаю ее в сторону и глупо усмехаюсь, глядя перед собой. Энди в последний раз целует моего лучшего друга, прежде чем забрать бутылку, застенчиво избегая моего взгляда. Она милая.
Купер коротко хлопает рукой по стойке передо мной, спрашивает, все ли в порядке, но при этом все еще смотрит вслед Энди.
– Да так, сойдет. Хочешь закончить пораньше, как и Энди? Ты знаешь, что это не проблема, ведь с полуночи у Яна начнется дополнительная смена. Так что все будет хорошо.
– Нет, я останусь до утра. Энди с Джун будут здесь, они хотят отметить начало каникул. Так что я пойду домой позже, вместе с ней. А ты?
– Думаю, я тоже останусь, – мы ухмыляемся друг другу.
– Стоит ли мне за тебя волноваться?
– Ты спрашиваешь меня об этом уже несколько месяцев.
– Уже одно это должно заставить тебя задуматься.
– Делай свою работу, Куп. Тебя просит твой босс.
Он сухо смеется, говорит мне, что я дурак, и уходит к Энди, чтобы обсудить что-то с ней и Джеком. Во время последней инвентаризации было обнаружено несколько ошибок, но они быстро все исправят. А Сьюзи и так только этим и занимается.
Я люблю свой клуб. Я построил его, вложил в него бесчисленные часы работы, энергию, сердце и душу, но, признаюсь, в последние несколько недель я мысленно не здесь. Не только из-за Джун – к моему сожалению. Но также из-за многочисленных звонков и писем от моего старика, который просто не дает мне спуску. Из-за всех этих мыслей о будущем и вопроса о том, чем я на самом деле хочу заниматься в своей жизни.
Я спрашиваю себя: если не думать о деньгах, по-прежнему ли я вижу себя владельцем клуба через двадцать лет? Закончится ли на этом моя карьера? MASON’s – это моя жизнь, он значит для меня больше, чем я могу выразить словами, но все-таки мне интересно, будет ли так всегда. Удовольствуюсь ли я только этим или в профессиональном плане я хочу попробовать что-то еще.
Это беспокоит меня сильнее, чем хотелось бы.
Но пока я отбрасываю эту мысль и возвращаюсь к изумительной девушке слева от меня, которая вовсю меня игнорирует.
Поэтому я только придвигаюсь к ней поближе.
– Признайся, котенок, тебе понравился мой подарок.
Фыркнув, она смотрит на меня, наклонив голову. Когда она делает так, то выглядит особенно очаровательно.
– Нет. Так что перестань присылать мне что-либо. Независимо от того, что именно. Ты зря тратишь деньги и треплешь мне нервы.
Я передвигаю свой барный стул и сажусь рядом с ней. Достаточно близко, чтобы смутить Джун – в чем, конечно, она никогда не признается, – но достаточно далеко, чтобы не раздражать ее. До меня доносится ее аромат, свежий и крепкий одновременно, потому что он смешивается с запахом лимона и оливы от ее шампуня. Если бы не остатки здравомыслия и моя порядочность, а также будь у меня шея подлиннее, я бы просто уткнулся носом в ее волосы.
– Тебе что, нечего делать, Мэйс?
– К твоему счастью, нет.
У меня много дел, но ничего лучше этого. Что может быть лучше Джун?!
– Можешь пойти поработать или просто выбрать себе какую-нибудь другую женщину и оставить меня в покое. У тебя ведь тут под боком есть как раз специальная комната для любви, – шепчет она, и я ощущаю легкую волну презрения и отвращения. Энди, должно быть, рассказала ей об этом, потому что я был бы в курсе, если бы Джун сама там когда-нибудь побывала. Комната для любви. Если бы она только знала…
– Ревнуешь?
– Ты только об этом и мечтаешь, верно?
– Ох, кошечка… – Моя рука скользит по барной стойке в ее сторону, пока я наклоняюсь все ближе и ближе к ней. Она отвечает на мой взгляд, затем, не вздрогнув, запрокидывает голову, и я невольно улыбаюсь, хотя мне совсем не хочется смеяться, потому что у меня сжимается грудь и на первый план выходит желание схватить Джун и поцеловать ее. Подавлять это желание становится все труднее и труднее. Наши носы почти соприкасаются, я смотрю в светлые, зеленые глаза. – Когда я мечтаю о тебе, то думаю точно не о таких банальных вещах, – шепчу я, заметив про себя, что мой голос звучит хрипло. Более глубоко. Я внутренне замираю, пока клуб и вся шумная тусовка словно уходят на второй план.
И теперь я вспоминаю, когда и сколько раз я уже предпринимал свои попытки. Как, например, после той ночи настольных игр, когда Джун чуть не свела меня с ума. Потому что она не умеет проигрывать – но еще хуже умеет объяснять. Энди с Купером еще не были парой, но каким-то образом мне удалось заставить Джун выйти со мной и с Носком на улицу, чтобы дать им немного побыть вдвоем. Я все еще ясно вижу, как она стоит там, выпившая, пока к нам подъезжает такси. Как она не сразу садится в машину, а колеблется. И тогда я решился попробовать. Я подошел к ней, немного наклонился вперед и поймал глазами ее взгляд. Облачка пара от нашего дыхания зависали в ночном воздухе, и казалось, что кто-то словно нажал на паузу и весь мир ненадолго перестал вращаться. Я сделал еще один шаг и тяжело сглотнул.
– Остановись, Мэйсон, – прошептала она, и я сделал это. Я остановился, даже при условии, что ее голос, язык ее тела, ее взгляд – все в ней сигнализировало мне, что в действительности она этого не хочет. Но я готов был оставить все как есть, пока она внезапно не потянулась и не приблизилась ко мне. С широко раскрытыми глазами я наблюдал за ней, ее губы были так близко, и желание поцеловать ее вспыхнуло, как огонь, но я остался стоять на месте. Веки Джун опустились, я поднял правую руку. Я хотел дотронуться до нее, убрать выбившуюся прядь с ее лица, а потом она внезапно влепила мне пощечину. Громко и быстро.
Сегодня все будет так же.
Я должен отступить, пока это не зашло слишком далеко.
Но в эту секунду Джун допускает ошибку. Она смотрит на мои губы. Слишком долго и даже не один раз. Поэтому я смело кладу свою ладонь ей на руку, и у меня чуть не перехватывает дыхание, потому что она ее не убирает. Это должно меня радовать, но это ад. Мой личный ад, в котором меня опять заставляют верить, что у меня есть шанс. Только чтобы потом снова забрать его у меня.
– Мэйсон Грин!
Мое имя эхом звучит у меня в ушах, я вздрагиваю, как и Джун. Одним быстрым движением она ускользает от меня, как будто предотвратив прыжок в лаву. Видимо, она поняла, что могло случиться. Что почти произошло…
Гораздо более расслабленный внешне, чем я чувствую себя на самом деле, я поворачиваюсь к человеку, стоящему рядом со мной, который испортил мне этот момент до того, как Джун смогла сделать это сама.
Дерьмо. Это Гриффин. Гриффин Дэвис. Нынешний советник и протеже моего отца. Какого черта из всех людей здесь оказался именно он?
Джун отворачивается, и я едва сдерживаю желание заорать на Гриффина, чтобы он убирался прочь.
Тем временем Энди, проходя мимо нас, ставит перед Джун бокал с коктейлем.
– Мы не виделись тысячу лет. Как у тебя дела? Я не хотел мешать.
Конечно, хотел.
Он стоит рядом со мной и протягивает свою ладонь, при этом неприкрыто уставившись на Джун, поэтому я немедленно поднимаюсь, коротко пожимаю ему руку, молча и довольно злобно, незаметно проскальзываю между ним и Джун, насколько это возможно. Теперь я такой же высокий, как он, и ни капельки не чувствую себя неуверенным.
– Что привело тебя сюда, Гриффин? Чем я могу быть полезен?
Я вежливо задаю вопросы, хотя совсем не расположен сейчас ко всей этой формальной чепухе. Он определенно появился здесь по какой-то конкретной причине.
Гриффин недовольно смотрит на меня. Он выглядит таким же смазливым, как я его помню. Прилизанные светлые волосы, загорелая кожа и слишком дорогая рубашка, которая не стоит своих денег. Уверен, не пройдет и пары минуты, прежде чем за этим последует то хвастливое и отвратительное поведение, которое мне знакомо.
– Без лишних слов, сразу к делу, как я понимаю. Ты не меняешься.
– Спасибо.
Мы оба знаем, что это был не комплимент.
– Я подумал, почему бы не посмотреть на твое творение, из-за которого ты не соглашаешься присоединиться к компании. Хотелось бы знать, в чем причина моей победы.
Господи, меня сейчас стошнит от этой его ухмылки и радиоактивно сверкающих белых зубов.
– Хорошо. После этого можешь исчезнуть отсюда.
– Ты хоть в курсе, что если ты откажешься, то я стану генеральным директором? Думаю, я должен поблагодарить тебя за это. Спасибо, что шикарной должности руководителя компании ты предпочел это убогое место и всю свою странную жизнь. Между прочим, если хочешь знать, у Алана все в порядке, – его голос звучит чуть громче музыки в клубе.
Мерзкий засранец. Если он будет продолжать в том же духе, то скоро доберется до задницы моего отца, Алана Грина. Человека, который никак не может оставить меня в покое и вместо этого пытается любыми средствами вызвать у меня симпатию к самой большой любви его жизни: компании имени Грина. Финансово-риелторская компания с оборотом в несколько миллиардов долларов. Но мне она не нужна. Достаточно и того, что я должен видеться с отцом на Рождество – причем только потому, что меня вынуждает моя собственная совесть. И потому что он – это последнее, что осталось у меня от семьи.
Я ни в коем случае не стану таким, как он, не буду предпочитать деньги всему и всем, не превращусь в безжалостного и непреклонного. И я на сто процентов никогда не поставлю компанию, эту бездушную вещь, выше людей, которые что-то для меня значат.
Я пристально смотрю на Гриффина. Обсуждать здесь нечего, нет никакого смысла как-либо продолжать эту беседу. Если он сейчас же не уйдет, я его просто вышвырну. Я здесь главный.
– Приятно было повидать тебя. Ну, в память о прежних временах.
Гриффин делает шаг в сторону и… оглядывается на Джун. Не в силах предотвратить это, я поступаю так же. Она, в свою очередь, повернулась к нам, открыто глядя на нас обоих, и приподняла подбородок. На этот раз ее агрессивный взгляд направлен не на меня.
Гриффин поджимает губы.
– Ты хочешь снова наступить на те же грабли? Какая пустая трата времени.
Его смех подобен отбойному молотку, от которого не только гудит в ушах, но внезапно сдавливает грудь, выбивает кислород из легких. Мои руки сжимаются в кулаки, но вдруг я чувствую легкое прикосновение к своей руке и слышу смех Джун.
Она поднялась со стула и теперь стоит рядом со мной. Не думаю, что она слышала слова Гриффина. Или все же да? Как бы там ни было, сейчас она здесь и…
Я так поражен, что несколько мгновений ничего не говорю, лишь открываю и закрываю рот, как сломанный робот.
Брови Гриффина взмывают вверх.
– Нет, ну вы на него посмотрите. – Он небрежно засовывает руки в карманы брюк.
– Привет, я Джун. – Этот приторно-сладкий тон ничего хорошего не предвещает. Я его знаю. Обычно она включает его, когда я действую ей на нервы. Однако на этот раз он предназначен не мне. А я тем временем едва могу продолжать разумно мыслить. Рука Джун сжимает мою правую ладонь, она наклоняется ко мне, и я отчетливо ощущаю, как пальцы ее левой руки скользят по моей спине. Зачем она это делает? Что она задумала?
– Гриффин. Я… давний друг семьи.
Друг. Я чуть не засмеялся и не закатил глаза от этой тошнотворной лжи. Он жалкий паразит. Не более того.
Я сразу же напрягся, но Джун сжимает мою руку немного сильнее, как будто она почувствовала это и хотела меня успокоить.
– Гриффин, – мурлычет она, рывком отпускает меня и шагает так близко к нему, что я с трудом сдерживаю нарастающую волну ревности.
Джун завораживает, как венерина мухоловка[2]2
Венерина мухоловка (Дионея) – красивое и плотоядное растение-хищник.
[Закрыть]. Гриффин тоже чувствует это, потому что непроизвольно подходит к ней, не в силах оторвать от нее глаз, а выражение его лица демонстрирует восхищение этой девушкой. По крайней мере, до тех пор, пока она не высказывает ему все, что думает о нем…
– Ты ведешь себя отвратительно. И мне это очень не нравится. Время дорого стоит, и пока ты еще на пути, чтобы стать чьим-то боссом, Мэйсон давно уже им стал. Так что, пожалуйста, оставь нас с ним в покое.
Ух ты. Кажется, я еще немного влюбился в Джун.
– Да Мэйсон понятия не имеет, как обращаться с такой девушкой, как ты.
Она закусывает свою нижнюю губу, едва не касаясь губ Гриффина, и вдруг без предупреждения поворачивается и приближается ко мне одним плавным движением, преодолевая расстояние между нами. И затем целует меня. Во мне сгорают все возможные синапсы.
Что… сейчас… происходит?
Теплые и мягкие губы Джун прижимаются к моим, ее руки обхватывают мое лицо, наши взгляды встречаются, и у меня в голове становится совершенно пусто. Я парализован. Я не был готов к этому. Все эти месяцы я не желал так страстно ничего другого, ни о чем больше не мечтал, кроме как об этом моменте, а теперь? Я не готов! Ладно, шучу.
Джун обнимает меня, я чувствую вкус сливок и кокоса, вероятно, от коктейля, который она только что выпила.
Неужели это правда?
3
Даже если мы думаем, что в любом случае можем держать свою жизнь полностью под контролем, то обязательно случится что-то настолько безумное, что лишь докажет, что мы не держим под контролем абсолютно ничего.
Джун
Без паники. Мне не о чем волноваться. Это всего лишь поцелуй, всего лишь поцелуй, просто один поцелуй… с Мэйсоном.
Давай же, Мэйс. Сделай хоть что-нибудь, – молю я его, потому что он словно окаменел. – Так этот козел никогда не поверит нам.
Но он только смотрит на меня своими каре-зелеными глазами и выглядит так же удивленно, как я сама.
Я нежно касаюсь губами его губ, убеждая себя, что в этом нет ничего страшного. Просто жест помощи. Из тех, что мы делаем для своих друзей, когда им нужна поддержка. Поступая так, я уговариваю себя, что делаю это лишь потому, что этот дурацкий Гриффин обошелся с ним с таким презрением, словно тот был жалким ничтожеством. Не то чтобы я понимала все, о чем они говорили, или что я точно знала, о чем идет речь, но это заметил бы даже слепой: они ненавидят друг друга. И этот Гриффин слишком ясно демонстрирует это Мэйсону. То, что это происходит здесь, в его клубе, делает это только еще более отвратительным.
Мэйсону явно от этого не по себе. Я не могла бросить его в такой ситуации.
В ту секунду, когда этот парень вопросительно взглянул на меня, словно удивляясь тому, что я могу быть с Мэйсоном, как будто он не мог в это поверить и как будто это был полный абсурд, что-то внутри меня екнуло. Я понимаю, что лучше было бы просто пить свой коктейль и не вмешиваться. И, наверное, кроме этого поцелуя, могли быть и другие способы помочь, но ни один из них точно не был бы столь же эффективным. Настолько, чтобы по-настоящему дать понять Гриффину, что он ошибался в своем заявлении.
Да, Мэйс надоедливый придурок, который сводит меня с ума, но он мой друг. Хотя бы в некотором смысле. И если кто-то и может позволить себе злиться и кричать на него, то это я. Я! А не этот гадкий сноб, чье эго раздуто сильнее, чем следовало бы.
Я чувствую, как сжимаются мышцы живота. Я так напряжена, что, думаю, у меня скоро начнет сводить все тело, если Мэйс наконец не зашевелится.
Я провожу большими пальцами по его скулам и щекам. Последняя попытка, прежде чем я сдамся и отстранюсь, потому что это уже просто ерунда какая-то. Пусть сам спасает свою задницу.
Но тут я чувствую…
Чувствую, как руки Мэйсона обхватывают меня, одна его ладонь ложится мне на шею и гладит ее, рисует по моей коже линии, пылающие огнем, а другая, теплая и крепкая, опускается мне на талию. Он обнимает меня, прижимает к себе так крепко, что от удивления я чуть не теряю равновесия на своих высоких каблуках.
Мэйс наконец-то очнулся.
Мое напряжение спадает само собой, хотя для этого нет абсолютно никаких причин – никаких причин хотеть быть в объятиях Мэйсона, черт возьми.
Он закрывает глаза, его губы начинают шевелиться, забирая мои с собой в это рискованное путешествие, и чем глубже становится поцелуй, тем пронзительнее голос в моей голове кричит о том, что я должна как можно быстрее прекратить это. Но вместо этого я тоже закрываю глаза, прижимаюсь к нему, и в тот момент, когда его язык встречается с моим, я делаю глубокий вдох и вздрагиваю. Мэйс не может не заметить этого, и моя реакция заставляет его обнять меня только крепче, чувственнее и целовать так, будто это последнее, что ему осталось сделать в этой жизни. Или последнее, что он хотел бы сделать.
Было бы ложью, если бы я сказала, что мне это не нравится. Было бы неправильно утверждать, что мне неприятна его близость или что он плохо целуется. Потому что целуется он хорошо, да еще как. Мы словно две идеально сцепленные шестеренки. И из-за этого моя идея превращается в настоящий кошмар. О чем я только думала?
Я отчетливо ощущаю игру его мышц, когда мои пальцы спускаются по его рукам чуть ниже широких плеч, и… еще я чувствую его возбуждение.
Это тот момент, когда мои мысли проясняются, а глаза открываются.
Я немедленно прекращаю поцелуй, отталкиваю Мэйсона от себя, хотя я и не могу полностью от него отстраниться. По крайней мере, его запах, вкус и тепло все еще со мной, и они затуманивают сознание, как сильный наркотик. Его руки все еще держат меня, и я почему-то позволяю ему это.
Я дышу слишком быстро, слишком громко, слишком тяжело, мы смотрим друг другу в глаза, и мне интересно, о чем он думает. И что думаю я сама…
– Ну что ж, желаю тебе счастья с этим неудачником, – слышу я голос Гриффина где-то вдалеке, но мне все равно. Ни Мэйсон, ни я ничего ему не отвечаем.
У нас сейчас совсем другие проблемы.
В ту секунду, когда Мэйсон полностью отпускает меня и отступает, мне становится очень холодно. В центре клуба, среди потной толпы.
– Он ушел, – выдаю я. Вот это да. Умно, красноречиво, своевременно… в этом вся я.
– Да, – хрипло отвечает Мэйсон. Его вопросительный взгляд настолько проницателен, что мне хочется отвернуться и убежать, не сказав больше ни слова.
– Хорошо. – Надо немедленно уносить ноги, потому что становится только хуже. Однако вместо того, чтобы двинуться с места, я заявляю: – Ну и засранец!
Это заставляет Мэйсона усмехнуться. Никто не выглядит так привлекательно, как он, когда ухмыляется и заставляет меня… так, остановись! Я сразу же обрываю себя, не позволяя мыслям развиваться в этом направлении.
– Да, он такой.
Боже, он явно мог бы добавить хоть что-то еще. Все это было для него просто шуткой? Он думает, что я поступила бы так ради кого угодно?
Во мне зарождается злость. На него, на себя и на дурацкую идею. Теперь Мэйс уверен, что я хочу чего-то от него и что его подарки были все-таки не зря.
Я смотрю на него, уперев руки в бока.
– Пожалуйста, Мэйс, обращайся! Я спасу тебя снова в любое время.
Вместо глупого комментария, насмешки или еще какой-нибудь чепухи я получаю в ответ его честную улыбку, сбивающую меня с толку. И не менее обезоруживающее: «Спасибо, Джун» – перед тем как Мэйс удалился от меня по направлению к своему офису. Итак, у меня есть ответ. Он понимает, что я не стала бы делать это для всех… Если честно, несколько секунд назад я даже не знала, что сделаю это для него.
Мэйсон дотронулся до меня. До моей шеи. С левой стороны. Я сама приблизилась к нему, я начала это все – и была не против. В момент поцелуя это не имело значения, я даже не думала об этом. Я не испугалась. Не отступила.
И это опасно. Это пугает.
Это напоминает мне момент в школе, когда у меня закончилась косметика, и я понятия не имела, где ее взять посреди сельской местности Монтаны. Или однажды летом в старшей школе, в первый день моих месячных я была, как назло, в светлой юбке. Ужасное напряжение, парализующая растерянность и крайняя степень паники.
Я делаю глубокий вдох, собираюсь с силами и бросаю последний взгляд на Мэйса, прежде чем он исчезает в толпе.
Вместе с ним испарился мой шанс спросить, кем же был этот мерзкий парень.
Я опускаюсь обратно на барный стул, глядя на коктейль, стоящий передо мной, и замечаю, как Энди смотрит на меня с открытым ртом.
– Мне… это?..
– Ага, – просто отвечаю я. Видимо, в отличие от меня, ей трудно сформулировать свои мысли, но я точно знаю, о чем она хотела меня спросить.
И хотя я сама все еще нахожусь в некотором оцепенении, краткие ответы выходят у меня довольно неплохо. Максимальный эффект, минимум умственных затрат.
Однако Энди быстро приходит в себя.
– Я ничего не перепутала, ты сейчас поцеловала Мэйсона? Ты?
– Это ничего не значит.
Я быстро делаю глоток коктейля. Отлично, я так старалась, что чуть не подавилась.
– А он об этом знает?
Моя лучшая подруга скептически смотрит на меня, снимает и протирает очки и затем забавно шевелит носом, надевая их обратно.
– Он же не придурок, – я задумчиво опускаю стакан.
Она смеется.
– О, все-таки нет? Ты вечно называешь его именно так.
Застонав, я закрываю лицо руками, чтобы взять себя в руки и собраться с мыслями.
– Это правда ничего не значит. Я не знаю, кем был этот парень, но он вел себя как дерьмо и всячески подчеркивал, что Мэйсон недостаточно хорош ни для чего-либо, ни для кого-либо. Мэйс наш друг, Энди. Что-то внутри меня оборвалось, и я просто должна была помочь ему.
Я пожимаю плечами.
– Да, понимаю. Ты первая идешь в бой за своих друзей, без всяких «если» и «но». Просто… почему это должен был быть именно поцелуй? Такой поцелуй, Джун. Про него нельзя сказать «ничего», совсем нет. Мы с Купером сейчас вместе. И теперь я знаю, что значит такой поцелуй.
– Сбой системы, короткое замыкание – я не могу объяснить тебе это по-другому. Как бы там ни было, тот парень ушел, а мне доставила удовольствие возможность разозлить его.
Я усмехаюсь, глядя на Энди, которая лишь качает головой в ответ и возвращается к работе, а я пытаюсь насладиться вечером и начать праздновать наступление каникул. И не размышлять ни о чем таком, что к этому не относится.
Несколько часов спустя Энди наконец заканчивает работу и присоединяется ко мне по другую сторону барной стойки.
– Это была лишь короткая смена, но я совершенно измотана, – ворчит она себе под нос, переплетая косу.
Я осматриваю ее наряд. На ней снова эта ужасная рубашка, в которой она похожа на лесоруба. Видимо, она заколдована, и Энди от нее никогда не избавится, если я не возьму это в свои руки. Я так долго уже планирую это сделать… Что, возможно, эта штука проживет еще целую вечность. Я еле заметно качаю головой и улыбаюсь. По крайней мере, Энди счастлива, когда носит ее.
– Сегодня много людей, неудивительно, что ты устала. Ты все еще хочешь потанцевать со мной? Или ты предпочтешь посидеть в баре и поболтать? В любом случае, сначала кто-то должен принести тебе попить.
Как раз в этот момент Купер очень вовремя ставит стакан прохладной воды с лимоном перед носом моей подруги. Этот парень настолько внимателен и заботлив, что это аж раздражает. Но я все равно улыбаюсь, потому что очень рада за них. Искренне рада.
– Прямо как по команде, – комментирует Энди, сияя и глядя на Купера, и делает большой глоток. – Мм, как же хорошо. Что? Почему ты так смотришь на меня?
– Я просто подумала о нашем первом вечере в MASON’s, о том первом стакане воды, который ты выпила здесь, прямо на этом месте, о первой встрече с Мэйсом и Купером. Я вспомнила твой первый день в Сиэтле и все, что с тех пор произошло.
– О да, произошло чертовски много всего, – соглашается она со смехом. – Сейчас все отлично, учеба идет хорошо, и забот у нас стало поменьше. Я не смела и надеяться на это.
Я киваю.
– Все в порядке? – спрашивает Энди, и я точно знаю, что нет смысла скрывать что-либо от нее.
– Да, вполне. Я просто нервничаю из-за стажировки.
– А что с той должностью в большом агентстве рядом с башней «Спейс Нидл»? Они ведь обещали тебе место. Я думала, все уже решено.
– Они взяли кого-то другого, – признаюсь я. Да, я не сказала Энди всего, что хотела сказать.
– Но как? Они не могут этого сделать!
– Нет, могут. – Я делаю последний глоток лимонада, на который перешла около часа назад, и задумчиво передвигаю стакан по столешнице взад-вперед. У меня вырывается вздох. – В итоге у меня появилось еще три конкурента.
Выражение лица моей лучшей подруги справедливо меняется с возмущенного на смущенное.
– Разве ты не говорила, что со стажировкой все улажено? Я не понимаю, мне казалось… Я что-то пропустила?
– Нет, – я быстро качаю головой. – Я тоже так считала. Собеседование прошло просто отлично, я была полна надежд и оптимизма. Три недели назад мне прислали электронное письмо, в котором говорилось, что все остается в силе и никаких помех для моей стажировки у них в компании не возникнет. Что они пока все подготавливают. Но затем последовал отказ. Видимо, они просто хотели поддерживать связь со мной, на случай, если их кандидат отпадет. К сожалению, этого не случилось. – Произнеся это вслух я только еще больше расстроилась и начала нервно перебирать пальцами нитки в прорези моих потертых джинсов.
