Текст книги "Зеркало Брахмы (ЛП)"
Автор книги: Атмананда Свами
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Пракрити дает форму миру, а пуруша дает сознание, и оба они реальны. В категорию пуруша относятся также бесчисленные души, называемые дживы, которые вечно отличаются одна от другой. Под влиянием пракрити, они попадают под влияние трех качеств (гун): благости (саттвы), страсти (раджаса) и невежества (тамаса). Из-за этого они обретают физические формы, состоящие из грубых и тонких материальных элементов. И души вынуждены страдать в водовороте рождения, старости, болезней и смерти. Но по своей природе дживы всегда чисты.
Способом освобождения в Санкхье считается непривязанность. Когда душа перестает отождествлять себя с внешней оболочкой ложного эго, интеллекта, ума, чувств и объектов чувств, она освобождается от страданий. А путь к непривязанности – самоанализ при помощи йоги.
Моего учителя Санкхьи пригласили в ашрам Адвайтистов для участия в дискуссиях с некоторыми из их ученых. Я сопровождал его, и был поражен, когда он победил 15 санньяси-маявади в споре. Все увиденное убедило меня, что философия Адвайтистов имеет серьезные недостатки.
Дальнейшее изучение Санкхьи привело меня к книгам, в которых содержалась теистическая концепция. И здесь опять я обнаружил два ответвления: Вишиштадвайта и Двайта, впервые представленная Рамануджей, а позже – Мадхвой. Обе системы являются вайшнавской Ведантой, где Санкхья играет вспомогательную роль.
В Вишиштадвайте («небезусловный монизм»), дживы и пракрити обладают качествами (вишешанам) Вишну, наивысшей истины. Рамануджа сравнивает их с телом, а Вишну – с душой, или Брахманом. Поэтому Вишну – единственный Пуруша.
Дживы относятся к высшей духовной энергии (парашакти), своими качествами они подобны Вишну. Но их возможности очень малы, как мельчайшей частички солнечного света. Вишну, их источник – верховное Существо (Вибху), подобно тому, как Солнце – величайший источник света на небе.
Материя подобна облаку. Хотя облако также порождено солнцем, оно (облако) ниже по положению, чем солнечный свет, поэтому материю называют низшей энергией (апарашакти). Материя является причиной майи, и подобно тому как облако не пропускает часть солнечного света, майа вводит в заблуждение некоторые души. Но по сравнении с солнцем, майа незначительна.
Как души, так и майа полностью зависят от Вишну, и поэтому неотделимы от Него. Он является трансцендентным Господом, вечным, полным знания и блаженства, и к тому же личностью. В философии условного монизма, тат твам аси («ты являешься таким же») означает «ты, индивидуальная душа, обладаешь такими же качествами, как и Вишну». Но это ни в коем случае не означает «ты – Бог».
Мадхва был непримиримым оппонентом монизма, поэтому он смело назвал свою систему Двайта, или Дуализмом. Его основной мишенью был адвайтизм Шанкары, но также он сделал исключения для определенных положений философии вишиштадвайты.
Термин «адвайта» был принят Шанкарой и до какой-то степени Рамануджей, в значении «неотличен». Мадхва был строго буквален: адвайта означает «недвойственный», в свете утверждения Упанишад – эка брахма двития насти , «Брахман един, нет другого». Философия двайты, таким образом, утверждает, что Бог является непревзойденным и отстраненным. У него нет соперников, и он не имеет никаких обязанностей. Поэтому майа не может ввести Его в заблуждение, в отличие от теорий, в которые верят Майавади. Ни души, ни майа не являются частями Его тела, поскольку это бы означало, что Он зависит от них.
Другими словами, адвайта в действительности означает «уникальный». Господь, являясь уникальным, должен отличаться от того, что находится ниже Его по положению. Но это подразумевает полную отделенность душ и материи от Бога. Например, утверждение «голубой лотос» не является неверным, хотя мы осознаем, что цветок и цвет не являются одним и тем же. Таким образом, учение Мадхавы о двайте отличается от фундаментального дуализма или атеистической Санкхьи. Оно утверждает, что Бог является единственным источником всего. Двайта объясняет понятие «различие» в значениях Повелитель и Великий, другими словами двайта отделяет Бога, потому что Бог отделен (от остального).
Два вопроса я считал самыми важными: «Кто такой Бог?» и «Как мне достичь Бога?». Рамануджа и Мадхва давали одинаковые ответы: Шри Вишну – Бог и Его достигают с помощью бхакти (чистой преданности души). Далее оба философа сходятся на том, что освобождение невозможно обрести только при помощи силы знания дживы или непривязанности, и, несомненно, материя не способна дать освобождение. Освобождение дарует Божественная Милость, и оно не ограничено только теми, кто совершает усилия для его получения. И освобождение не является всего лишь прекращением страданий. Это состояние позитивного духовного блаженства, обретаемого через общение с Вишну, полностью счастливым.
Я считал, что учение вайшнавов бесспорно является чистейшей из всех философий, которые я изучил. Но у меня были сомнения. Главным образом, факт, что я находил другие учения и доктрины более доступными. Без каких-то особых усилий я был способен освоить Шактизм, Шайву, Адвайти и атеистическую Санкхью до такой степени, что меня считали знающим. Но когда бы я ни читал вайшнавские тексты, я чувствовал себя как посторонний. Это просто не соответствовало моему складу ума.
Другое сомнение брало начало в тех моих посещениях вайшнавских храмов. Я не заметил ни в священнослужителях, ни в верующих ничего особого, что отличало бы их от общей массы благочестивых индусов, соблюдающих обряды. Я прочитал биографии Рамануджи и Мадхвы, и я верил, что они были идеальными святыми учителями. Если бы я когда-либо встретил вайшнавов, подобных им, мне было бы гораздо легче принять эту прекрасную философию. Но все, что я видел, говорило мне лишь о том, что вайшнавы – это просто еще одна разновидность ортодоксальных индусов, живущих обычной жизнью.
Сампрадаи (то есть школы) Рамануджи и Мадхвы поддерживали индуистскую традицию Брахманизма по рождению. Несомненно, вайшнавы признают, что мужчина, женщина или ребенок любой касты или даже без касты могу быть благословлены Божественной Милостью. Но только Брахманы являются от рождения особыми слугами Вишну в этом мире. Только они чисты по природе и потому могут совершать храмовые ритуалы. Это попахивало снобизмом, и это мне не нравилось.
И похоже, Самому Вишну это также не нравилось. Рассказывают, что Ранганатха, мурти Вишну в храме Рангакшетра в Тричуре, однажды закрылся в своем святилище от самого главного священнослужителя, потому что он оскорбил Тируппана Альвара, святого вайшнава из касты париев. Божество отказывалось открыть дверь, пока священник не принес Тируппана в храм на собственных плечах.
Другой знаменитой святой вайшнави была Андаль, юная девушка, которая смело вошла в святилище, чтобы стать женой Ранганатхи. Как сословие, женщины считаются ритуально нечистыми, и им не позволяется входить на алтарь к мурти. Но Вишну не столько интересует ритуальная чистота, сколько чистая преданность. Андаль чудесным образом вошла в божество Ранганатха, и сейчас ей поклоняются как экспансии Лакшми, олицетворению духовной энергии Вишну в женском облике.
Я решил временно оставить все эти доктрины и продолжать мой поиск непосредственного опыта трансцендентного, при помощи которого я смогу интуитивно понять, какая философия является истинной, если такая вообще существует. Но чтобы произвести впечатление на других, я притворялся, что следую этим учениям. Если я встречал Шакту, я мог говорить с ним как Адвайтист. А с Адвайтистом я доказывал Санкхью. Подобно мусульманину, который стал язычником, колеблясь между двумя мечетями, я полностью разочаровался во всех них.
Мое чтение наконец привело меня в библиотеку Шивананда йоги, что принесло мне дружбу с директором, спокойным, рассудительным и учтивым молодым человеком, на несколько лет старше меня. Он не одобрял мой эклектизм и говорил, что ради прогресса на каком-либо пути я должен сначала принять предписанную садхану.
«Одним только чтением ты просто хватаешся за хвост угря просвещения. Он легко может ускользнуть от тебя», говорил он мне своим мягким, неторопливым голосом. «Лучше ты утвердись в чем-то одном и совершенствуй это. Я могу научить тебя ежедневной йогическим упражнениям, которые помогут тебе сконцентрировать ум на внутреннем свете. Ты станешь умиротворенным, а где есть мир, там Бог». Я попробовал, но мой ум был слишком беспокоен, чтобы продолжать заниматься этим.
Когда я снова встретил его и признался, что неспособен следовать этой программе, он на минуту закрыл глаза в глубокомысленном молчании. Затем он открыл глаза, но его взгляд был опущен, когда он говорил.
«Примитивное животное ловит смертельный враг, поскольку действия животного предсказуемы. Но человек слишком умный попадает в ловушку из-за своей неустойчивости». Он помолчал, затем посмотрел на меня и заговорил опять. «Знаешь, кто смертельный враг человека?»
Он процитировал Бхагавад-гиту: «Это лишь вожделение, о Арджуна, которое рождается от соприкосновения с гуной страсти и затем превращается в гнев, всепожирающий, греховный враг этого мира».
Его предостережение походило на пророчество. Но я был слишком поглощен своими психологическими открытиями, которые постоянно валились в мой ум через мистический канал, и я не воспринял его слова серьезно. Прорицания, дежа вю, бесплотные голоса, видения и нематериальные существа – все это стало ежедневными событиями. Мне до сих пор не приходило в голову, что мой контроль за моей собственной жизнью быстро сходил на нет.
Глава V
ОПЯТЬ МЫШЬ
«Если ты хочешь стать главным жрецом всякой ерунды – это прекрасно, но ты точно не должен делать это в рабочее время!»
Главный бухгалтер, суровый и благоразумный чиновник, конечно, полагал, что говорит от лица всего офиса. В его глазах было написано, что он решил занять твердую позицию.
Я продолжал рисовать Даттатрею, как будто и не слышал его. Приглушенные смешки заставили его оглядеть офис пронизывающим взором, как бы говорившим «Ты следующий». Затем, бросив на меня испепеляющий взгляд, он прорычал: «Ты дорисуешь эту картинку на тротуаре, за медный грош, ты – ты, бестолковый мечтатель!». Он торжественно удалился.
Раньше он всегда прикрывал меня. Более двух лет я был его главным ассистентом и всегда компенсировал мои прегрешения усердным трудом. Но сегодня я переполнил чашу его терпения.
Позавчера я раньше ушел с работы, никого не предупредив. Вчера я вообще не был на работе, и никак не объяснил это отсутствие. Сегодня я был на работе, но только рисовал изображение Даттатреи. Я ни с кем не говорил.
Через несколько минут Вайдьянатхан положил мне руку на плечо. «Друг, тебя вызывает управляющий директор. Бухгалтер уже был у него и устроил скандал». Не говоря ни слова, я положил карандаш, встал и неторопливо направился в кабинет директора.
Он поприветствовал меня с вежливой улыбкой и пригласил меня сесть и объяснить мое поведение. На несколько минут воцарилась мертвая тишина, пока я извлек слова из эфира и выстроил их в голове. Затем я начал.
«Позавчера меня позвали с работы в храм Даттатреи в Чендамангалам…» Он поднял руку останавливая меня.
«Кто вас позвал?»
«Шри Сваямпракаш Брахмендра Сарасвати, маханта этого храма».
«Ачча. Итак, гуруджи позвонил вам в офис».
«Нет. Он позвал меня телепатически».
«Да, хорошо. Пожалуйста, продолжайте».
«Я провел в храме всю ночь, потому что там в полночь проводили особую абхишеку (церемония омовения)». Он снова прервал меня.
«То есть, гуруджи проводил особый праздник и телепатическим способом пригласил вас приехать».
«Да, но это не было видимым, поскольку он покинул этот мир в 1948 году».
«Да, да. Пожалуйста, продолжайте».
«Затем я ушел из храма рано утром. Я спустился с холма на дорогу. Там я встретил двух привидений. Я повторил для них мантру Картикеи и поручил их заботам Шрештараджа. Оставшуюся часть дня мне надо было отдыхать. А сегодня я думаю только о Даттатрее».
«Только о нем?»
«Да».
Он сделал характерное индийское движение головой из стороны в сторону и наклонился вперед, как будто доверяя мне.
Услышав собственный голос, описывающий все это, я впервые подумал, что должно быть, схожу с ума. Я внутренне сжался, думая о том, что же мне сейчас скажет директор.
Он поднял ладонь и стал нежно гладить воздух над своим столом, как будто там была моя несчастная голова.
«Послушай, Каннан. В Индии все изменилось. Время всех этих богов и храмов кончилось. Только простонародье может продолжать следовать всем этим причудливым формам индийского благочестия, но ты же образованный молодой человек. Ты должен смотреть в будущее, а не жить вчерашним днем».
Я думал: «Он просто потакает мне этой вежливой речью и располагающими манерами. Конечно, он считает меня ненормальным». Я уже и сам стал так думать о себе.
Мне захотелось открыться ему. Похоже, директор хорошо относился ко мне, а мне была нужна чья-то помощь. «Сэр», начал я, «я искренне верю в индийскую религию. Изучив тантру, шакту, Адвайту и другие учения, я узнал много удивительного…» Он хлопнул в ладоши, терпеливо качая головой из стороны в сторону пока мой голос прокладывал путь.
«Это все хорошо, Каннан. Я не говорю, что ты должен оставить релегию. Тебе просто нужно относиться к этому практичнее, вот и все».
Он открыл ящик своего стола и очень почтительно достал оттуда две фотографии, положив их на стол, чтобы я мог видеть. На одной был садху в белой одежде, с длинными волосами и бородой. А на другой была улыбающаяся женщина, я подумал, западная леди.
«Это» – он указал на изображение садху – «аватара этого века. В нем пребывают все божества. Его имя – Шри Ауробиндо. А это его шакти, которую он почитает как Мать. Хотя они оба уже ушли в высшие сферы, они духовно все еще с нами. Их учение сочетает в себе все ценное, что есть в индуизме, в едином научном синтезе».
Ничего подобного я не ожидал от директора. Его глаза светились гордостью. Все мои беспокойства о потере рассудка и работы улетучились. Я был уверен, что если бы мой бухгалтер увидел директора сейчас, он бы подумал, что директор еще больший жрец ерунды, чем я. Но и для директора у него нашлось бы пара «добрых» слов на собрании высшего управляющего совета «ТВС». Могло все это происходить благодаря Ауробиндо? И мог ли Ауробиндо помочь мне направить мою жизнь по верному пути?
«Я дам тебе мантру, Каннан», торжественно заявил директор. «Я хочу, чтобы ты поставил эти фотографии на свой стол и предлагал все, что ты делаешь, Шри Ауробиндо и Святой Матери. Это вернет тебя в реальность, и ты обретешь цель всех религий».
Я стал ревностным новообращенным. Перед тем как взятся за карандаш утром, я совершал пуджу им, предлагая благовония, цветок и молитвы. Написав счет, я держал его перед фотографиями, повторял мантру и затем клал освященный счет в поднос «исходящие». Я предлагал записи, которые я делал в гроссбухе. А во время перерыва – кофе.
Это только увеличило выход психического канала. Вскоре весь офис был наводнен моими видениями. Я приставал к кому-нибудь практически каждый день, в офисе или на заводе, и вешал ему на уши мои новейшие откровения. Если он слушал достаточно долго, я ловил резонанс его ума, подобно тому, как можно заставить вибрировать гонг, ударяя другой гонг такой же высоты. Затем я мог проникнуть в его подсознание и выудить скрытые воспоминания или заполнить моими мыслями его голову. Довольно много знакомых сотрудников я удивил и мистифицировал.
Но поскольку главный бухгалтер был обеспокоен, я стал «круглым дураком – гулякой, спятившим идиотом». Поэтому очень скоро я опять оказался в кабинете директора.
На этот раз он дал мне отпуск, чтобы я смог вместе с моей мамой съездить в Пондичерри, город Ауровилль, где находится ашрам, основанный Ауробиндо в 1926 году. Мы провели там 15 дней. Я довольно близко познакомился с М.Т. Пандитом, доверенным лицом ныне почившей Матери. Он подумал, что я развил великие духовные силы, и пригласил меня остаться там навсегда. Но когда я увидел, что в столовой подают мясо, а иностранки в шортах и футболках свободно общаются с мужчинами, я отказался. Моя мама, простая женщина, она никогда еще не сталкивалась со свободными западными нравами, и была шокирована. Она не могла понять, как же мог быть какой-то смысл в учении Ауробиндо, увидев жизнь в Ауровилле. «Укравшего курицу видно по перьям» – так она выразила свои ощущения. «Дерево узнают по плодам».
По крайней мере, моя поездка в Ауровилль сохранила мне работу, потому что директор продолжал верить в меня. Когда я вернулся, он позволял мне в любом случае гораздо больше, чем я ожидал. Время от времени я пропускал по целому рабочему дню, а иногда я мог поработать час или два, а потом погрузиться в праздные мечтания. Но я все продолжал получать зарплату полностью, к большой досаде главного бухгалтера.
Уже больше года я снимал квартиру вместе с Шанкарой Субрахмания. Это был веселый парень. Он без жалоб переносил мои экстравагантные выходки, даже когда я зажигал свет посреди ночи, беспокоя его своими разглагольствованиями о всяких мистических делах в течение часа или двух.
Еще один мой ровесник, рабочий по имени Мани, жил в том же здании. Он также считал себя немного философом, но единым с миром, плотью и сатаной. Стоило мне только заговорить о религиозном или эзотерическом, он уходил. Но это были только цветочки.
Мое увлечение спиритуализмом привело меня на перепутье жизни, и я не знал, каким путем пойти. Если я хотел сделать карьеру в «ТВС», то мне пришлось бы полностью оставить свои увлечения. Но это было бы чрезвычайно сложно. Мой ум постоянно посещали какие-то откровения, и я просто не мог больше этого скрывать. Находить время и силы на повседневную жизнь стало проблемой.
Когда Мани это понял, он вмешался в мою жизнь со своим глупым советом. «Слушай, Айар, у тебя куча проблем, потому что ты ставишь слишком высокие цели. Всегда хочешь быть примерным брахманом, ну и зачем? Ты слишком чист, и тебе от этого только хуже. Если ты хочешь прогнать все эти штуки из головы, тебе надо спуститься на землю, запачкаться». Он намекнул, что он «знает, что мне нужно, и может мне помочь это сделать». Я притворился, что меня это не интересует, но Мани продолжал настаивать, день за днем, чувствуя, что мои намерения неустойчивы. Несомненно, так и было.
Повсюду молодых людей привлекает форма женщины. Но в приличном индийском обществе существует только один приемлемый способ решения этой проблемы – женитьба. Я оставался холостяком, и мне удалось избегать этих соблазнов, не потому что у меня не было влечения к женщинам, а потому что значительную часть сексуальности я сублимировал при помощи тантры. Я занимался этим в течение последних 5 лет. А с тех пор, как встретил маленькую пророчицу из Махабалипурам, я стал еще требовательней к себе.
Я считал свой интерес к женщинам эстетическим удовольствием от божественного женского принципа. Особенно мне нравилось смотреть на движения искусных танцовщиц в стиле Бхарат-натьям. И поскольку я общался с актерами, я знал, как привлечь внимание красивой женщины и удерживать ее интерес в беседе. Я получал удовольствие от грациозных жестов и мелодичного голоса танцовщицы. Вновь и вновь я побуждал симпатичную женщину эмоционально привлечься ко мне, и наслаждался ее привязанностью. Но я всегда старался поддерживать правильное отношение: они представляют Деви, и я не хочу запятнать честь моей семьи позорным поведением. При помощи тантры и других эзотерических практик я «преобразовал» бурлящий поток вожделения молодого мужчины в спокойный туман, расплывчатую завесу, рассеянное либидо, которое выглядело серебристо-белым снаружи, но внутри было очень темным и навязчивым. Глубоко внутри, в тумане, связанный архаичными индуистскими традициями, ржавея от влажности, паапа-пуруша, олицетворенный грех, дрожал от каждого прикосновения, даже легкого, ниточки моего сознания к форме женщины. Неважно кто – Деви или плоть от сутенерши – все это было одним и тем же проявлением паапа-пуруши, сумерками души. И он хотел больше, гораздо больше того, что я давал ему.
Теперь же он обрел голос – голос Мани.
Однажды вечером, когда я тратил время Шанкары, читая ему лекцию по хиромантии, пришел Мани, тощий бабник, одетый в то, что я называю «костюм героя», дешевая подделка, похожая на то, что носят в Бомбее киногерои. Притворно-беззаботно он сказал: «Эй, Брахман, дай Шанкаре поспать, пойдем лучше со мной».
Шанкара был только рад отпустить меня. Мани и я пришли в здание, которое я принял за гостиницу. Но когда Мани стал разговаривать с менеджером, я немедленно понял, что врядли в этом месте можно хорошо выспаться. Я отвел Мани в сторону.
«Не пытайся вовлечь меня в твою затею, ладно?»
Он усмехнулся и слегка похлопал меня по плечу. «Хорошо, Брахман, нет проблем. Ты просто посиди здесь в холле. У меня есть небольшое дельце наверху. Я вернусь к тебе через (тут он подмигнул) полчаса».
Через две минуты спустился служитель и сказал мне, что Мани зовет меня, ему нужна моя помощь. Я поднялся за ним на три лестничных пролета и вошел в комнату, где я увидел Мани в обществе двух сильно накрашенных девушек, одетых в безвкусные роскошные платья. Они как нельзя лучше подходили для героя Мани. Он стоял между ними и обнимал их. Увидя меня, он широко улыбнулся и пропел: «Вот и пандит! У меня есть две хорошенькие лапочки, а я не знаю, какую мне выбрать. Скажи, какая лучше?» Красотки захихикали. В шутку я указал на ту, которая была слева. Мани подтолкнул ее ко мне. «У тебя острое зрение на женщин, пандитджи. Так бери ее!»
Я нерешительно повернул к выходу. Он загородил мне путь и ухмыльнулся мне в лицо, «Смотри, Брахман, я преодолел множество препятствий сегодня для того, чтобы помочь тебе. Ты хочешь выгнать этих джиннов из своей головы? Ты хочешь снова начать ходить по земле? Так дай девушке вернуть тебя обратно к реальности».
Я сдался, думая, что это судьба. Подобно мыши, которая снова вернулась в свой облик, мне снова пришлось прийти назад полный круг к печальному состоянию, когда я влюбился в баядеру несколько лет назад, еще до того, как я почувствовал интерес к эзотерическим вещам.
В Панчатантре есть история о мышке, которую схватил ястреб, поднял в небо, и затем уронил в реку Гангу. А там великий мудрец Ягьявалкья совершал омовение. И мышка упала прямо к нему в ладони со святой водой Ганги. И от соприкосновения со святой водой и духовной силой святого, мышь превратилась в маленькую девочку.
Ягьявалкья принес ребенка домой и отдал своей жене, и она воспитывала ее как собственную дочь. Когда девочке исполнилось 12 лет, он решил найти ей самого лучшего мужа.
Сначала он вызвал бога солнца, Сурью, и он пришел в ашрам. Но девочка подумала, что он слишком жарко сияет. Ягьявалкья спросил у солнца, есть ли кто-нибудь более великий, чем он. Сурья сказал, что облако, потому что облако может закрыть его лучи.
Когда пришло облако, девочка посчитала его слишком темным и холодным. У облака также спросили, есть ли кто-либо более великий, чем он. Он предложил гору, потому что только гора может остановить бег облака.
Когда к мудрецу пришла гора, девочка сказала, что камень слишком твердый и грубый. Спросили и гору, и она порекомендовала царя мышей, т.к. он могущественней горы, потому что он и другие мыши делают в горе дырки.
Когда же пришел мышиный король, девочка-мышка сразу согласилась, трепеща от радости. Она упросила Ягьявалкью снова сделать ее мышкой, и он это сделал.
Деви, Карттикея, Брахмандра Авадхута, Ауробиндо – в моей истории были подобны Ягьявалкье, солнцу, облаку и горе. Деви преобразила меня тантрой, но я не мог «выйти замуж» за героя, который завершил бы эту трансформацию. И теперь я снова сидел в мышиной норе. Меня предупреждали, как девочка из Махабалипурам, так и друг из Миссии Йоги Шивананды. Но из-за каприза я не обратил на это внимания. Теперь, соответственно, я опустился до погони за плотскими удовольствиями, с теми же навязчивыми вопросами, которые привели меня в тупик мистицизма. Я переехал из квартиры, которую снимал с Шанкарой Субрахманиа и снял жилье в Салемском квартале красных фонарей. Я познакомился практически со всеми проститутками в городе, и не только удовлетворял плотские желания, но и изучил сознание проституции: истории жизни этих девушек, их мечты, их страхи.
Среди них была одна, которая сильно отличалась от остальных. Она была девушкой из высшего общества, и жила со своей матерью в прекрасно обставленном доме в богатом районе. Кроме удивительной красоты, она была еще и умна, опытна в беседе, и прекрасно пела. У нее было санскритское имя Чарулата («Прекрасная Лиана»).
Только богатый бизнесмен мог позволить себе Чарулату. У меня не было столько денег, поэтому я приходил к ней просто поговорить. В ее лице я нашел сочувствующего друга, которого у меня никогда не было – с ней я мог говорить свободно, ее советы были всегда искренними и помогали мне. Для такого жалкого человека, каким я стал тогда, Чарулата была подобна экзотической благоухающей райской деве, будто спустившейся с божественных планет великих мудрецов, чувственная и добрая, полная милости и понимания. А она нашла в моем лице защитника, потому что чувствовала отвращение к своей жизни проститутки. Я был единственным человеком, которому она осмелилась признаться в этом. Наша дружба вскоре переросла в любовь, хотя мы не могли признаться в этом друг другу.
Мать Чарулаты сама раньше была проституткой, и она управляла делами своей дочери. Ее не слишком волновали мои визиты, потому что я только занимал время ее Чарулаты, ничего не платя. Но через несколько недель я накопил достаточно денег, чтобы довести наши отношения до логического конца. Итак, однажды я вручил пожилой женщине толстую пачку банкнот и попросил ее на часок исчезнуть. На минутку она заглянула в комнату дочери, быстро переговорила с ней и ушла.
Когда я пришел к ней, Чарулата была очень бледной и дрожала. «М-мамма сказала, т-ты хочешь…» – это было все, что она могла сказать, перед тем как разрыдаться. Закрыв лицо руками, она упала в кресло и наклонила голову до колен, ее плечи тряслись от плача.
Я был ошеломлен. «Что с тобой?»
Она с трудом выговорила, между рыданиями. «Я не могу совершить этот грех с тобой – я просто хотела помочь тебе – я думала, я могу изменить тебя – а теперь ты тоже пришел за этим – уходи, пожалуйста».
Мои ноги подкосились. Я чувствовал себя беспомощным, тупым и обманутым.
«Как ты собираешься изменить меня, Чарулата? Кем ты себя считаешь? Ты мне не жена, не сестра и не мать. Ты… ну, мы оба знаем, кто ты. И кто ты такая, чтобы прогонять меня? Я заплатил твоей матери, и я пришел, чтобы взять то, что принадлежит мне».
Все еще согнувшись, она всхлипывала и качала головой, не желая смотреть на меня.
Я положил руку ей на плечо, она вскочила с кресла и ударила меня. Не контролируя своих рыданий, она упала обратно, ее глаза опухли, макияж растекся, волосы растрепались и спутались. Я попытался что-то сказать, но она прервала меня, ее голос дрожал.
«Я всегда считала тебя святым человеком. Я думала, что я тебе как ученица. Я никогда не смотрела на тебя так, как на остальных. Ты не предназначен для этой мерзости!»
«Чарулата, ты с ума сошла. Ты же знаешь, я хожу к проституткам по всему городу. Как может такой человек быть святым? Что это с тобой?»
Она села в другое кресло и вытерла слезы уголком сари. Вновь обретя хладнокровие, она рассказала о святом вайшнаве по имени Билвамангала, которого звали Лила Шука, когда он еще не отрекся от мира.
«Лила Шука ходил к девушке по имени Чинтамани. Когда он однажды пришел к ней ночью в бурю, она упрекнула его, сказав «если бы ты так же сильно стремился к Богу, как к моему жалкому телу, ты бы был освобожденной душой». Он принял ее слова за божественное откровение и отправился во Вриндаван, святую землю Кришны, и там посвятил себя служению Богу. И я молю тебя, Каннан, пожалуйста, прими мои слова так же – и уходи».
«Ты несправедлива. Любой другой мужчина может прийти сюда, заплатить и получить твое тело. А мне ты говоришь такие вещи».
Ее руки лежали на коленях. Минуту она внимательно изучала свои ладони. Затем она посмотрела на меня, большими и грустными глазами, ее рот решительно сжался.
«Это конец, Каннан. Я больше не могу ни дня жить этой греховной жизнью. И ты должен принять такое же решение. Не приходи больше сюда, меня здесь больше не будет». Я повернулся и вышел на тихий бульвар. Я не знал, смеяться мне, плакать или броситься с моста в реку. В голове стучал безумный отзвук моей бесполезной, бесмыссленной жизни. Мир вокруг меня задрожал и превратился в призрачные и несвязные осколки стекла в раме разбитого зеркала. Слухи о моих похождениях быстро разошлись, и хотя мне было наплевать, что болтают обо мне на работе, все же для меня было ужасно осознавать, что и моя мама когда-нибудь узнает об этом. Когда я в один из выходных пришел домой, она осторожно намекнула на женитьбу.
«Я поговорила о тебе, Каннан. Прекрасная девушка…»
«А, ты говоришь о девушке из семьи Луенгар?»
Мама кивнула. «Да, а… откуда ты знаешь?»
Мой канал уже сообщил мне эту новость. Я сказал маме имя девушки и ее домашний адрес. Я даже описал священные изображения, которые стоят на их семейном алтаре. Когда мы пришли в их дом (мама раньше там никогда не была), она была удивлена, увидев, что там все так, как я описал.
К большому огорчению моей бедной мамы, впечатление, которое я произвел на семью было настолько странным, что возможная свадьба умерла, даже не начавшись. Она чувствовала после этого ко мне такое отвращение, какого я раньше никогда не видел. «Ты должен совершить самоубийство» – все, что она могла мне сказать. Для индийской женщины это самое сильное замечание, которое она могла бы сделать сыну.
Еще не достигнув зрелости, я стал нескладным шутом. Даже родная мать презирала меня.