Текст книги "Магнит для неприятностей (СИ)"

Автор книги: Ася Оболенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

А в голове промелькнула мысль, что заседание уже началось.

– Согласна, нужно было начать раньше. Теперь одним бокалом уже вряд ли что исправишь.

Я пожала плечами, но вино всё-таки взяла. Сделав пару глотков, я вновь посмотрела на подругу и поняла, что она права. Если я сейчас не выскажусь, то просто сойду с ума от мыслей, разрывающих голову.

– Он уезжает. – я не стала строить длинное предложение, Лиза и так отлично понимала о ком я.

Вместо ответа подруга просто кивнула.

– Ты знала. – утвердительно сказала я, на что девушка еще раз сделала утвердительный жест головой. – Давно?

Лиза отпила сока и ответила:

– Глеб рассказал в понедельник. И что ты думаешь делать? – подруга не стала откладывать неизбежный вопрос в долгий ящик.

Я отпила еще вина, а затем посмотрела Михайловской в глаза.

– Я не знаю, Лиз. Правда, не знаю. Моя голова в последние дни просто готова взорваться.

И я рассказала подруге всё, что тревожило меня на протяжении всей недели. Лиза слушала молча, и позволила себе комментарий только когда я закончила речь и вновь сделала глоток рубиновой жидкости.

– Я знаю, что это тяжело, и даже не представляю, что бы делала сама в такой ситуации, и, в принципе, у тебя даже есть выбор. Ты можешь просто пустить всё на самотек. Но, Лесь, давай на чистоту, я тебя отлично знаю, и ты просто сойдешь с ума, если не попробуешь всё изменить. – и немного помолчав, добавила. – Поговори с ним.

Я оперлась локтями об стол и зарылась руками в волосах, опустив голову:

– Я уже даже не понимаю, нужна ли ему там.

– Так спроси! Это трудно, да, но сейчас ты напоминаешь утопленника. Еще несколько таких дней, и я серьезно начну переживать за твое здоровье. Этим неведеньем ты просто себя убиваешь!

Я была абсолютно согласна с Лизой и могла подписаться под каждым ее словом, но я попросту боялась. Боялась, что этим разговором я могу поставить большую и жирную точку в наших отношениях. За столиком вновь повисла тишина, которую внезапно прервала мелодия вызова моего телефона.

На экране ярко светилось «Виталик».

Я с опаской посмотрела на подругу, после чего приняла звонок.

– Надеюсь, что завтра вечером ты абсолютно свободна и готова составить мне компанию. – услышала я веселый голос на том конце.

Видимо, Ковалевский догадался, что я не совсем его понимаю, поэтому добавил.

– Лесь, мы выиграли.

Я заканчивала готовить ужин, размышляя над событиями сегодняшнего дня. Бондарь единогласно выиграл выборы. Фамилия Белова даже не звучала. По тону Ковалевского, услышанному по телефону, я поняла, что парень остался всем доволен, однако детали он обещал рассказать вечером.

Разговор с Лизой прочистил мне мозги, и, вроде, я уже была готова поговорить с Виталиком сегодня. Каким бы не был исход разговора, я хотя бы избавлюсь от терзавших меня постоянно сомнений. Звонок домофона вырвал меня из размышлений, я нажала кнопку, открывающую дверь, и осталась в коридоре, в ожидании Виталика.

Парень появился в квартире, держа в руках очередной букет, взглянув на его улыбающееся лицо, я совершила ошибку. Я снова струсила. Можно найти себе кучу оправданий, типа того, что мне не хотелось портить ему настроение и удовольствие от победы отца, но я не буду врать хотя бы самой себе. Я испугалась. Испугалась, что сейчас всё так хорошо, а через несколько минут мое счастье может лопнуть как мыльный пузырь.

– Привет. – сказала я и улыбнулась, пожалуй, впервые искренне за последние несколько дней.

Я обязательно поговорю с ним обо всем завтра.

– Привет. – ответил парень, протягивая букет интересных лиловых роз, о чем я поспешила сказать Виталику.

– Впервые вижу такой необычный цвет. – внимательно рассматривая цветы, сказала я.

– Впервые вижу такую необычную девушку. – в тон мне ответил Ковалевский, притягивая к себе для поцелуя.

Виталик не собирался оставаться на ночь, аргументируя это тем, что сегодня вечером у него еще есть дела, однако поужинать с удовольствием согласился. Мы сидели за барной стойкой, а Ковалевский рассказывал подробности собрания. Оказывается, Белов еще на середине собрания попросил снять его кандидатуру, поняв по разговорам попечительского совета, что практически безоговорочная поддержка сегодня на стороне Бондаря.

Я рассказала о том, что провела день с Лизой, опустив детали наших разговоров. В голове твердо засела мысль к этой теме сегодня не возвращаться. Как только меня настигали дурные мысли, я начинала твердить себе, что всё будет хорошо. По-другому просто невозможно.

– Завтра отец хочет устроить небольшой праздник по поводу сегодняшней победы. – сказал парень, дослушав историю про мой сегодняшний день. – Как ты понимаешь, меня он ждет исключительно в твоей компании.

Я улыбнулась, задумавшись, знает ли Львович, что мы с его сыном встречаемся, или просто приглашает как человека, оказавшего помощь в решении его проблем.

Виталик, тем временем, продолжил:

– Я заеду завтра около шести, подойдет?

Я кивнула головой, а Ковалевский в ответ улыбнулся своей лучезарной доброй улыбкой, от которой я начинала растекаться лужицей по полу. Мы посидели еще немного, после чего Виталик, проклянув время, которого всегда оказывается мало, начал собираться. Я попрощалась с парнем, одарившим меня слишком страстным поцелуем, после которого отпускать его расхотелось совершенно, и поплелась в соседнюю квартиру, надеясь упросить Лизу в очередной раз завтра сделать из меня человека.

Моя безотказная подруга как всегда сработала великолепно. Не ту профессию выбрала Михайловская, ей бы людей преображать. Со своими талантами она без особых усилий могла сделать несколько десятков или сотен людей гораздо счастливей и уверенней в себе.

На мне было одето атласное платье шоколадного цвета длинною чуть выше колена. Волосы Лиза в этот раз решила оставить распущенными, заставив их спадать идеальными локонами на мои плечи. Как у нее это получается, моему уму не видано. Иногда я даже начинаю подозревать, что она ведьма, не иначе. Над макияжем подруга тоже изрядно потрудилась. В этот раз он был немного непривычным для меня, более ярким, вечерним, прекрасно сочетаясь с переливающимся платьем.

Сегодня я сама спустилась к подъезду, решив немного постоять на улице. Хотелось просто подышать свежим воздухом. Стоя перед подъездом, я заметила заезжающую во двор машину Ковалевского, поэтому подошла к краю тротуара, чтобы сразу сесть в автомобиль.

Однако сесть самой парень мне не позволил. Практически мигом оббежав машину, Виталик резко и чувственно меня поцеловал и лишь после этого начал разговор:

– Не ожидал увидеть тебя на улице.

– Мне захотелось выйти на воздух. – пожав плечами сказала я. – Ну и еще у Ромчика было как обычно слишком много планов относительно моего платья.

Ковалевский ухмыльнулся, а потом подметил:

– Ты очень красивая.

Я хотела закатить глаза, делая вид, что он мне льстит, однако услышать такой комплимент от парня было слишком приятно, поэтому я смогла лишь только глупо улыбнуться. Виталик открыл дверь, и я села на пассажирское сиденье. Через несколько секунд он занял место со своей стороны, и мы отправились в место, где собирался отмечать Бондарь.

Как оказалось, понятия «небольшого праздника» у нас со Львовичем кардинально разнятся. В арендованном зале ресторана, казалось, было собрано не менее тридцати человек. Судя по солидному виду и среднему возрасту подавляющего большинства присутствующих, я сделала вывод, что это и есть те самые члены попечительского совета в сопровождении своих жен, ну или любовниц. Я не знала, как в таких кругах принято выходить в свет.

Заметив на себе несколько заинтересованных взглядов, я мысленно еще раз поблагодарила Михайловскую за свой вид. По поводу каких-то неполадок с внешностью мне точно не приходилось волноваться. Думаю, что таким вниманием я обязана Ковалевскому, стоявшему за моей спиной и сияющему улыбкой чеширского кота.

Прием, ну не поворачивается у меня язык назвать сиё мероприятие ужином, походил размеренно. Собравшиеся время от времени перемещались от столика к столику, меняя компанию для беседы, а также выходили покурить в специально отведенный для этого зал, не прерывая и там свои, в основном, деловые разговоры.

В какой-то момент я вызвалась подойти поздравить Бондаря лично, а Виталик, не оставляющий меня в одиночестве ни на секунду, решил составить мне компанию. Своим видом возле ректора, стоящего в то время в углу зала, мы привлекли немало гостей, желающих, по-видимому, узнать, в чьей компании появился его сын. О том, что присутствующие здесь знали, кто такой Ковалевский, я не сомневалась ни на мгновение.

Не успела я закончить рассыпаться в поздравлениях Львовичу, желая ему помимо прочего огромного терпения, чтобы выносить нас, нерадивых, когда к нам подошла первая пара, пожелавшая представить меня им.

Виталик не растерявшись, спокойным тоном произнес:

– Олеся, моя девушка.

В этот момент пол начал уходить из под моих ног. Он только что в присутствии отца сказал, что я не просто его подруга. Он назвал меня своей девушкой! Я с каким-то глупым изумлением посмотрела в лицо парню, а он в ответ лишь мило улыбнулся, удобно устраивая свою руку на моей спине.

Вслед за первыми людьми, захотевшими рассмотреть меня поближе, появились вторые, третьи. Потянулась бесконечная вереница новых знакомств, и к концу я, если честно, уже даже не пыталась запомнить с кем, собственно, имею честь общаться.

Я стояла и мило улыбалась, кивая на автопилоте вновь подходящим. Если физически я была здесь, то моя душа сейчас прыгала где-то высоко в облаках, радостно выкрикивая только одну фразу «моя девушка».

Однако в какой-то момент мне пришлось резко вернуться с небес на землю. Я поняла, что дело запахло жареным, когда рука Ковалевского, покоившаяся всё это время на моей спине, вдруг, напряглась, а ладонь сжалась в кулак. Этот жест заставил меня поднять глаза и посмотреть на следующего подошедшего человека.

В первый момент я не поверила своим глазам. Какого черта здесь делал Белов, я откровенно не понимала. Но, судя по тому, что одет он был, как и все присутствовавшие мужского пола, в костюм, в руке держал бокал с, как я понимаю, виски, а никто из гостей не пытался выяснить с ним отношения, я сделала вывод, что в таких кругах принято приглашать на мероприятия такого рода не только друзей, но и врагов.

Такая логика была мне абсолютно непонятна, но, кажется, в мире власти и больших денег, это нормальная практика. Возможно, именно на таких вечерах налаживаются полезные связи и решаются важные вопросы.

– Какая прекрасная пара. – сказал высокий мужчина с серыми холодными глазами, после чего поднял бокал и, одарив Ковалевского такой улыбкой, от которой мне захотелось забиться в дальний угол, удалился прочь.

Я чувствовала, как разжимается кулак на моей спине, а рука Виталика вновь становится расслабленной и нежной.

Пробыв на вечере еще около получаса, я поняла, что больше не могу находиться в такой компании. Больше всего мне хотелось снять сапоги, залезть с ногами на диван и укутаться в плед. Атмосфера на приеме, хоть и была внешне дружеской и приветливой, на деле просто давила на меня.

После встречи с Беловым, я стала видеть в каждом присутствующем человека, который при нужде сможет спокойно свернуть тебе шею, перешагнуть и, не оглядываясь, пойти дальше. Не своими руками, конечно, свернуть. Сомневаюсь, что такие люди лично опускаются до таких грязных дел.

Я еще раз поздравила ректора, попрощалась с ним и сказала Виталику, что хочу уехать домой. Ковалевский такую мою идею поддержал. Он не пил, потому что собирался после этого мероприятия лично отвезти отца домой, поэтому я была избавлена от участи ехать домой в одиночестве на такси.

Мы быстро добрались до моего дома, и парень вызвался проводить меня до квартиры. Стоя у меня в коридоре, Виталик нежно поглаживал пальцами мою скулу, а я молчала, прикрыв глаза и получая истинное удовольствие:

– Как только всё закончится, я отвезу отца и приеду к тебе. – ласково сказал парень.

Я кивнула, а он, медленно наклонившись, начал меня целовать. Такую нежность, с которой он коснулся моих губ, я запомнила еще с нашего первого поцелуя. Плавно, его поцелуй начал набирать силу, становясь более напористым и чувственным. Со своей стороны я пыталась вложить в него все несказанные слова и переполнявшие меня чувства, от которых временами хотелось просто кричать.

Я никогда не думала, что один поцелуй может значить так много, но сейчас, когда Виталик все же оторвался от моих губ, я на мгновение почувствовала, что вместе с ним у меня отобрали частичку души. На какую-то долю секунды мне стало холодно и одиноко, но, посмотрев в глаза парню, мир снова встал на место, а я начала дышать ровнее.

– Я постараюсь вернуться как можно быстрей, – заверил меня Виталик и, коротко чмокнув в макушку, покинул квартиру.

Я осталась стоять в полной тишине и одиночестве. Вдруг стало нестерпимо грустно, как будто я потеряла что-то безумно важное и дорогое, но это чувство так же внезапно, как появилось, поспешило удалиться.

Я посмотрела на себя в зеркало, мысленно прощаясь с красотой, которую сделала подруга, и отправилась в ванную, возвращать себя к привычному земному состоянию.

Глава 12

Виталик не приехал вечером, не приехал он и ночью. Я решила, что ужин затянулся, а оставить Львовича в одиночестве он так и не сумел. Ковалевский появился только с утра, позвонив мне на мобильный.

– Лесь, извини, замотался. – его голос звучал как-то по-другому и при этом жутко устало. – Я скоро заеду.

Я сказала, что буду ждать дома, после чего Виталик повесил трубку, не дав задать мне по телефону интересующие вопросы.

Я пожала плечами и отправилась в душ, потому что до этого момента стащить себя с кровати у меня так и не получилось. Ковалевский приехал примерно через час, и, открыв ему дверь, я сразу поняла – что-то не так. Парень выглядел уставшим и, если честно, меня терзали смутные сомнения, что он сегодня вообще спал. Однако помимо этого в его виде меня напрягало и что-то еще.

Я посмотрела в глаза, и почувствовала, как сердце стало гулко биться в груди.

– Лесь, нам надо поговорить. – прямо с порога начал парень.

Удар, еще удар… ритм сердца слышался мне всё четче.

– Конечно, – сказала я, показывая рукой в сторону холла. – проходи.

И Ковалевский прошел. Просто прошел мимо меня, как будто меня и не стояло в коридоре вовсе. В этот момент мне стало страшно, хотелось выбежать из квартиры на холодный воздух, лишь бы не находиться здесь и сейчас. Да вот только это всё равно бы ничего не изменило.

Я с силой зажмурилась, потом открыла глаза и поплелась в холл вслед за Виталиком.

Парень не сел, он неспешно перемещался по комнате, меряя ее шагами. Я же принять более устойчивое положение всё-таки решилась, и опустилась на мягкий диван, поджав под себя ноги. Следующие несколько минут мы провели в тишине. Ковалевский, видимо, подбирая нужные слова, а я в надежде, что мои худшие ожидания не оправдаются.

Наконец, Виталик нарушил молчание:

– Леся, – я замерла, чувствуя, как сжимается каждая клеточка моего тела. – сегодня мы видимся в последний раз.

В этот момент мой мир рухнул. Хрустальный замок, так долго и тяжело строившейся, разлетелся на миллиард крошечных осколков, каждый из которых сейчас острыми гранями впивался в меня изнутри. Я не могла просто так принять услышанное.

Стараясь не заплакать, я оторвала взгляд от обивки дивана и посмотрела на Ковалевского. Он стоял, опираясь боком об арку, соединявшую холл с коридором и, кажется, даже не испытывал дискомфорта за сказанное.

Окончательно меня убивая, Виталик продолжил:

– Извини за вчерашнее, это представление было нужно для попечительского совета. Я хотел, чтобы они остались полностью довольны.

В этот момент первая непрошенная слезинка коснулась моей щеки.

– Я тебе не верю. – чуть слышно произнесла я.

Параллельно с этим я посмотрела ему в глаза. Он даже не пытался их отвести! А еще, я очень хорошо запомнила этот взгляд. Забыть выражение этих карих глаз при нашей первой встрече я просто не могла. Он меня просто использовал!

Однако, мозг категорически отказывался воспринимать сказанное.

– Я хотела уехать вместе с тобой… – начала я, но Ковалевский резко меня перебил, не давая закончить мысль.

– Леся, хватит! Всё, спектакль окончен!

А я всё не теряла попыток…

– Ты меня любишь?

Парень молчал несколько секунд, изучая цветы, стоящие на подоконнике, после чего ответил:

– Нет.

– Посмотри мне в глаза и повтори! – практически срываясь на крик, сказала я.

Снова повисла тишина, после чего Виталик перевел взгляд на меня и медленно сказал:

– Я тебя не люблю и никогда не любил.

Больше выносить этой пытки я не могла:

– Убирайся отсюда.

Дважды повторять Ковалевскому не пришлось, не проронив не слова, он вышел из квартиры, а я, услышав звук хлопнувшей входной двери, разрыдалась.

Я не знаю, сколько времени проплакала, и в какой момент мой мозг всё-таки отключился. Я открыла глаза, обнаружив, что так и лежала калачиком на диване. Сев, я осмотрелась и увидела спящего рядышком Ромео, он открыл глаза, почувствовав шевеления с моей стороны, сел, потом сладко потянулся и перебрался ко мне на колени.

От такого порыва кошачьей нежности, я не выдержала и снова спрятала лицо в руках, глотая слезы предательства и обиды. Я до сих пор не верила в случившееся. Все эти ночи, поцелуи, слова – всё было обманом. Каждый раз, приезжая ко мне, Ковалевский делал это просто для того, чтобы разобраться с собственными проблемами.

На смену слезам пришла злость. Даже скорее ярость, я оглядела комнату, и мой взгляд упал на букет лиловых роз, стоявший на столе в высокой стеклянной вазе. Я резко вскочила с дивана и, не задумываясь, подбежала и, схватив вазу, со всей силы швырнула ее об пол. Бывший еще секунду назад целым сосуд, разлетелся на куски, а вода растекающаяся вокруг, намочила мои ноги.

Я стояла в полной тишине, глядя на чертовы цветы, и понимала, что меня вновь охватывает отчаяние. Я опустилась на колени прямо в лужу холодной воды и опустила голову, закрыв руками глаза. Я чувствовала вновь подступающие слезы, но в этот момент мое одиночество прервал звонок в дверь. Видеть отчаянно никого не хотелось, однако человек, желавший попасть в мою квартиру, был невероятно настойчив, и даже через пять минут звонок не стихал.

Я встала и, пытаясь не задеть валявшиеся кругом стекла, подошла к двери. Распахнув ее, я увидела на пороге Михайловскую, стоящую в одной ночнужке с нескрываемой тревогой в глазах. Увидев меня, подруга не стала задавать лишних вопросов, она, молча, обняла меня, а я, не в силах сдерживать эмоции, вновь разревелась, в этот раз на ее плече.

В какой-то момент запас слез в моем организме, видимо, просто иссяк. Мы успели переместиться на диван, где Лиза, по-прежнему не проронившая ни слова, сидела и поглаживала меня по спине, пока я, уткнувшись в ее колени, не потрачу весь лимит выделенных мне на сегодня соленых капель.

Немного успокоившись, я всё-таки смогла поднять лицо и прошептать:

– Всё кончено.

Сейчас у меня не было ни сил, ни желания объяснять ей то, что именно говорил мне Ковалевский. Я обязательно расскажу ей об этом, когда сама окончательно смогу смириться.

Подруга, державшая сейчас меня за руки, посмотрела мне в глаза и тихо, но уверенно сказала:

– Ты сильная, ты справишься.

Я рассеянно кивнула, не понимая еще толком как пережить предательство Ковалевского, однако плакать уже не хотелось. По крайней мере, сейчас. Оставив подругу в холле, я пошла в душ, мельком взглянув на часы. Половина третьего ночи. Я догадалась, что Лиза, видимо, услышала шум, созданный полетевшей в последний путь вазой, и решила проверить всё ли в порядке.

Я отчаянно терла себя мочалкой, пытаясь как будто смыть с себя всю ту грязь, которую сегодня услышала. Слёз больше не было, но и облегчение так и не пришло. Через пятнадцать минут я вышла из ванной и обнаружила, что народу в моем доме прибавилось.

Проследив за моим взглядом, Лиза немного злобно пробубнила:

– Я пыталась закрыть его в квартире, но он всё равно выбрался.

Я смотрела на соседа, который, судя по взгляду, уже знал о нашем разрыве с Ковалевским. Помимо волнения, я видела в его глазах еще и долю растерянности. Не смотря ни на что, Виталик был его братом, поэтому я понимала Глеба. Он не знал, как однозначно реагировать на случившееся.

– Мне жаль. – сказал сосед, быстро отведя глаза.

Я отмахнулась, давая понять, что на сегодня к этой теме я больше возвращаться не хочу. В этот момент пришла очередь Михайловской удивить меня. Как оказалось, подруга бегала домой отнюдь не за своим парнем, а за коньяком из его запасов.

– Ну, раз уж он всё равно сумел выбраться, значит пусть приносит пользу. – заключила подруга, выставляя на стол два бокала.

На удивление, не смотря на чертовский недосып и выпитый вчера коньяк, моя голова с утра не раскалывалась. Я села в кровати и осмотрелась по сторонам. В моих ногах, свернувшись рыжим клубочком, спал кот, который, видимо, считал сейчас своим долгом постоянно меня контролировать и находиться где-то неподалеку.

Я вышла в холл и увидела, что все следы нашей вчерашней ночи убраны. Осколков вазы так же не наблюдалось, как и лиловых роз. Я не знаю, во сколько ушли Лиза с Глебом, потому что в какой-то момент под тяжестью эмоций и алкоголя, мой мозг просто выключился, поэтому я попрощалась с ребятами и ушла спать.

Часы показывали двадцать минут девятого, и, хотя, я еще могла успеть в универ с минимальным опозданием, решила остаться дома. Пока что я не хотела туда возвращаться. Я пришла в спальню и легла на кровать. Удивительно, но буквально через несколько минут я провалилась в сон.

Когда я открыла глаза, то не смогла даже примерно понять, какое сейчас время суток. Наша осень в большинстве своем настолько серая, что порой сложно разобраться, то ли на улице еще не до конца рассвело, то ли уже начало темнеть. Сейчас верным оказался второй вариант. Часы на мобильном заверяли, что сейчас начало шестого вечера, а также телефон оповещал о трех пропущенных от Михайловской.

Я набрала подругу, которая ответила практически мгновенно:

– Я уже серьезно задумывалась вызывать МЧС. – вместо приветствия заявила Лиза.

Я не смогла сдержаться и улыбнулась от этих слов. Я любила ее именно такой, какая она была, с ее бесконечным сарказмом и подколами.

– В этот раз обойдемся без них.

Через десять минут Лиза уже сидела за барной стойкой у меня в квартире, уплетая принесенный ей же тортик и ожидая, пока я сделаю чай.

Когда я расположилась напротив нее, подруга всё же задала неизбежный вопрос:

– Как ты?

– Ну, утонуть в слезах уже, вроде, не рискую.

Я посмотрела ей в глаза и поняла, что Михайловская ждала от меня более честного ответа, поэтому я вздохнула и продолжила:

– Я не знаю, Лиз. Честно, не знаю. В некоторые моменты мне просто кажется, что у меня отобрали душу. Я разговариваю, ем, сплю, но, знаешь, как будто делаю это на автомате, потому что так просто надо.

Действительно, с тех пор как истерика прекратилась, я начала ощущать себя чем-то вроде пустой оболочки. Словно мои чувства просто кто-то взял и заморозил. Я еще раз посмотрела на подругу и поняла, что смогу ей всё рассказать.

Я закончила историю, не проронив при этом не слезинки. Я просто рассказывала факты, заставляя их ровными слоями укладываться в своем мозгу. Я не знаю, для кого больше я проговаривала случившееся вслух. Для подруги или же для самой себя, чтобы, наконец, всё осознав, попытаться смириться со случившимся.

Лиза, решила оставить свое мнение о Ковалевском при себе, понимая, что лишний раз, заведя разговор о нем, просто заденет меня за живое. Жалеть меня подруга так же в открытую не стала, не в ее это было методах, да и сейчас это было лишним.

– Завтра не смей прогулять. – сказала Лиза, меняя тему нашего разговора на нейтральную. – Хотя, это бесполезно говорить. Мы сами тебя отвезем, чтобы не зависла нигде по пути.

И, кивнув самой себе, как бы обозначив мое согласие, подруга принялась дальше уничтожать торт. Я такой ее позиции абсолютно не противилась. В связи с поселившимся во мне глубоким наплевательством ко всему происходящему вокруг, было бы весьма кстати, если бы кто-то направлял мою жизнь в нужном направлении до тех пор, пока желание стать нормальным человеком ко мне вновь не вернется. А я очень надеялась, что оно вообще вернется.

Следующим утром я встала по будильнику, почистила зубы и насыпала корм коту. Я одела на себя первое, что попалось в шкафу. Мне было абсолютно плевать, сочетаются ли между собой вещи, которые я нацепила. Я расчесалась и собрала волосы в тугой хвост. Не красясь и не смотря в зеркало, я натянула на себя шарф и теплую куртку и вышла из квартиры.

В универе лекции шли своим чередом. Я внимательно слушала преподавателей, стараясь максимально забить свою голову знаниями. Получалось, скажу честно, хреново. В какие-то моменты мозг снова давал сбой, и я улетала далеко в свои мысли, сути которых порой даже не понимала.

Михайловская с успехом справлялась с ролью лучшей подруги, постоянно подбадривая и поддерживая меня. Не было ни одного дня на этой неделе, чтобы она сама или в компании Основского не побывала у меня дома, снабжая свежей едой и порцией разговоров ни о чем.

Не отставал от Лизы и Ромео, который взял за привычку встречать меня каждый раз в коридоре, ласково крутясь вокруг моих ног и издавая характерное мурчание. Их стараниями я практически незаметно дожила до пятницы.

Мы сидели в аудитории, ожидая начала очередной лекции, когда в дверях показалась Лена и, судя по тому, что она остановила свой взгляд на мне, помощница Бондаря от меня что-то хотела. Подойдя к моему месту, она остановилась и, приветливо кивнув, сказала:

– Лесь, зайди к Николаю Львовичу после пары.

После чего с улыбкой быстро удалилась. Оставшиеся полтора часа до встречи я ломала голову, что от меня понадобилось ректору. Я перебрала в голове много вариантов, но ни один из них не казался мне правдоподобным, поэтому после лекции я стояла в приемной, не имея ни малейшего понятия, какой разговор мне предстоит.

Бондарь появился вскоре после моего прихода и, пригласив жестом, зашел в свой кабинет. Я проследовала за ним и, закрыв дверь, увидела, что ректор устраивается на кресле. Вздохнув, я направилась туда же и, старательно избегая дивана, устроилась в другом кресле.

После небольшой паузы Львович начал разговор:

– Леся, я хотел тебя еще раз поблагодарить за всё.

Я посмотрела в глаза мужчине и ясно осознала – он не имел ни малейшего понятия о том, как поступил его сын.

Я кивнула:

– Николай Львович, я рада, что всё так закончилось, и хватит уже меня благодарить. – закончила я фразу, пытаясь улыбнуться.

Бондарь посмотрел на меня с каким-то неопределенным выражением, я не могла понять, что всё-таки означает его взгляд.

Он улыбнулся мне в ответ, правда с небольшой долей грусти и продолжил:

– Я позвал тебя не совсем для этого. – он выдержал паузу, подбирая нужные слова. – В связи с твоей, назовем это активной дополнительной работой на благо ВУЗа, я думаю, что ты вполне можешь себе позволить небольшие внеплановые каникулы.

Я с непониманием уставилась на ректора, а он пояснил:

– Проше говоря, ты можешь быть свободна до начала следующего семестра, если, конечно, хочешь. О зачетах и экзаменах можешь не беспокоиться.

– Спасибо. – немного рассеянно и неуверенно сказала я.

Львович поднялся со своего места, и я последовала его примеру. Он встал напротив меня и чуть дольше, чем положено, задержал взгляд на моем лице. На секунду мне показалось, что ректор собирается что-то сказать, но он только качнул головой, после чего обнял меня.

Я вышла в приемную и встала, обдумывая открывшуюся передо мной перспективу. Я попрощалась с Леной, отказавшись от предложенных конфет, и вышла в коридор.

Эта идея пришла в мою голову абсолютно спонтанно. Я набрала номер Михайловской, и сказал, что еду домой, где потом ей всё обязательно объясню.

Двумя часами позже я закидывала в чемодан последние нужные вещи. Решение улететь на другой край страны к бабушке и дедушке на некоторое время всплыло в моей голове неожиданно, однако, только уцепившись за эту идею, я уже не смогла ее отпустить.

Мягкий климат, бескрайняя природа, море и горы ни раз спасали меня от плохого настроения. На это я надеялась и в этот раз.

Друзья с некой опаской смотрели на мои стремительные действия, а я, планируя улететь утренним рейсом, в перерывах между забегами от комнаты к комнате, продолжала их упрашивать

– Ну, это всего на пару недель! Ну, возьмите Ромчика!

В итоге Основский не выдержал, понимая, что в этот раз битва проиграна, и махнул рукой, соглашаясь с временным новым квартирантом. Я благодарно улыбнулась, понимая, что теперь меня точно ничего не держит.

Глава 13

Я стояла в зале отправления нашего аэропорта, смотря в огромное панорамное окно, глядя на самолеты, которые в скором времени разлетятся в разные города и страны, а может , наоборот, только приземлившись, доставили своих пассажиров из противоположных концов мира.

Повернувшись спиной к окну, я оглядела людей, находящихся неподалеку. Взрослые и дети, бизнесмены, летящие на другой конец страны в надежде заключить очередной выгодный контракт, или же семьи, выбравшиеся, наконец, в долгожданный отпуск.

Неважно, какой в конечном итоге была цель этих людей, сейчас мы были объединены общим желанием поскорей покинуть этот город. Я ощущала его практически каждой клеточкой своего тела, потому что с каждой секундой нахождение в аэропорту давалось мне все тяжелее.

Последние два месяца стали для меня серьезным испытанием, не раз проверяя мои нервы на прочность, и я просто нуждалась в отдыхе. Мне необходимо было забыться, пропасть, раствориться на некоторое время, чтобы хотя бы попытаться найти гармонию с собой.

В скором времени объявили посадку на мой рейс. Я в последний раз оглядела зал, в котором находилась. Некоторые люди с заметной радостью вставали со своих мест и отправлялись к нужному терминалу, другие же с нескрываемой завистью смотрели на своих недавних соседей, оставаясь здесь в ожидании своего самолета.

Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула и, подхватив небольшую сумку, помещавшуюся в ручную кладь, направилась на посадку.

В этот раз я взошла на борт самолета не испытывая ни малейшего страха.

***

Ковалевский стоял на балконе, глядя на зал аэропорта, располагавшийся внизу. Он быстро нашел среди пассажиров миниатюрную брюнетку, смотревшую в окно.

К парню подошла девушка с длинными черными волосами и, проследив за его взглядом, спросила: