Текст книги "Сказки старого дома"

Автор книги: Ася Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Мокрое Рождество

Новый год не наступал долго-долго. А когда наступил… Уж лучше бы не наступал.

Всё было как всегда. И опять ничего не произошло.

Ташка и сама толком не знала, что должно было произойти. Но не произошло НИЧЕГО. Пахло ёлкой и мандариновой коркой. У мамы «в кои-то веки раз» не было спектакля. Она долго готовила. И прогоняла Ташку с Монахом, которые бродили вокруг и таскали вкусненькое.

А потом мама с папой сели за стол и долго ели, выпивали и глядели в телевизор.

Потом была речь президента. И мама с папой чокались:

– Последний раз в этом доме!

– Как последний раз? – испугалась Ташка.

– Весной переезжаем. Дом сносят.

О том, что дом сносят, говорили всегда. Говорили и говорили. Так что можно было об этом не думать.

За окном грохотал салют: все, кому не лень, запускали петарды. Ташка сидела и смотрела на салют. А потом зачем-то спросила:

– Ну а что теперь?

– Теперь – спать.

– Нового года ещё целый год ждать, – жаловалась Ташка Соседу. – И не факт, что следующий будет лучше.

– А подарки?

– Разве это подарки? Варежки и блокнот. Просто нужные вещи.

– Я был бы рад варежкам и блокноту, – вздохнул домовой.

– И про меня кто-нибудь мог бы вспомнить, – сообщил из темноты Монах.

Ташке стало стыдно: у некоторых вообще не было Нового года. Никакого. И подарков. Никаких.

– Хочешь, возьми себе блокнот?

– Это твой.

– А давайте что-нибудь отпразднуем? – Ташка задумалась. – Точно! Давайте отпразднуем Рождество.

– Я же вроде как из совсем другой сказки, – засомневался домовой.

– Какая разница?! Главное – праздновать! С подарками. Как надо.

А шестого января…

– Ты точно не пойдёшь с нами? – в который раз спрашивала мама, собираясь в гости.

– Точно!

– И что ты будешь делать здесь одна?

– Не одна, а с Монахом и домовым. Буду праздновать Рождество.

– Я попрошу, чтобы тебя зашла проведать Нина Петровна.

– Мама! Никаких Нин Петровн!

– Салат, торт – всё в холодильнике.

– Шампанское – там же, – вставил папа.

– Мы тебе позвоним.

Едва за родителями закрылась дверь, как Ташка, Монах и Сосед бросились к ёлке с подарками.

– Где мой подарочек? – волновался кот.

В маленькой коробке прятались две игрушечные мышки.

Монах кувыркался через голову, урча, подбрасывал мышей задними лапами, впивался в них зубами.

– Монах, ты прямо как маленький.

– Нет. Я как большой.

В темноте мерцали свечи, кот возился на полу.

– Сосед, почему ты не разворачиваешь свой подарок?

– Мне нравится гадать, что там.

– Открывай!

На полу мгновенно образовалась гора яркой бумаги. И вот показалась мачта, парус, канаты, деревянный борт…

– Это настоящий когг! – выдохнул домовой.

– Как мы его назовём? – Ташка была довольна.

– Я назову его Мария!

– Что тебе снится, крейсер Мария? – заорал кот.

– Это когг, а не крейсер!

– Какая разница.

– Огромная! Когг – быстроходное парусное судно четырнадцатого века. А крейсер…

– Давай спустим его на воду!

Вся компания направилась в ванную.

Пока набиралась вода, Монах прикатил из кухни шампанское:

– Надо разбить о борт!

– Не позволю, – Сосед решительно встал на защиту парусника. – Лучше посоли воду!

– Это ещё зачем?

– Вода-то морская.

И вот уже парусник стоял на воде. Покачивался, скрипел обшивкой, тёрся о берег новеньким бортом. Запахло рыбой и водорослями.

– Отдать концы! – завопил Монах.

– Замолчи, сухопутная крыса! – откликнулся капитан-домовой.

– Я не крыса!

– Командовать буду я!

Чайки носились над мачтой.

– Куда держишь путь, капитан?

– На запад!

Паруса надулись, и «Мария» заскользила по воде.

«По морям, по волнам, нынче здесь, завтра – там», – завопил кот.

И открылось бескрайнее море.

Проскакало стадо морских коньков (Монах пустил поплавать зубные щетки). И ошалелые рыбы разлетались в разные стороны (мамины зеркало и пудреница). А потом вынырнул морской котик…

– В Средиземном море не водятся морские коты!

– Это такой специальный средиземноморский котик!

Но капитан не растерялся и скинул непрошенного гостя.

– Мяу!

И судно неслось дальше.

Но ветер усилился. Поднялись волны. С грохотом налетали они на парусник и перекатывались через палубу. Капитан твёрдо стоял на мостике. Он не выпустил штурвал.

– Сцилла и Харибда! – заорал Монах.

И судно завертелось в водовороте.

– Держись, капитан!.. Ой, что это?

– Это подает сигналы тонущее судно! Иду на помощь!

Но сигналы подавало не судно. Сигналы подавала входная дверь.

– Продержись немножко сам, я пойду, открою.

На пороге стоял Ёжа.

– Слушай, меня мама послала: у нас с потолка течёт.

– Мы входим в Гибралтар!

Тем временем огромные волны унесли спасательную шлюпку.

– Монах, откуда у тебя такая любовь к катастрофам?

– Если кому-то не нравится, я буду маяком. Я буду подавать сигналы. Следите за глазами!

Ночь мерцала звёздами. И в тёмном небе два огня вели моряков.

– Пираты! – вдруг завопил Ёжа.

На огромной скорости к кораблю неслась быстроходная лодочка (мыльница). Пираты готовились пойти на абордаж. И вот уже один, самый страшный, одноногий и без глаза, с ножом бросился на капитана.

– Отпусти! Я не умею плавать!

Вода заливалась в дырки от пушечных ядер…

– Только попробуй сделать дырку в борту!

Но что это? Судно, которое уже шло ко дну, вдруг выпрыгнуло на поверхность.

– Спасибо тебе, Нептун!

– Да не за что, ребятки, я сегодня добрый, плывите!

А утром, едва встало солнце, все увидели…

Вернее, услышали…

Опять дверной звонок.

На сей раз, на пороге стояла Ёжина мама.

– Наташа, ты что такая мокрая? У вас что, кран сорвало? Родители дома? Ёжина мама направилась в ванную.

В ванной… было мокро. Мокрым было все: пол, потолок и дети…

– Мам, на Гибралтаре был шторм и пираты, к тому же, – объяснил Ёжа.

– Надеюсь, всё закончилось благополучно?

– Хвала Нептуну!

– Даю пятнадцать минут, чтобы всё убрать.

Полотенцам терять было нечего. Ими сгребали воду и отжимали в раковину.

А потом всё засунули в стиральную машину – и полотенца, и мокрую одежду.

Хорошо сидеть на стиральной машине. Особенно здорово, когда она отжимает. Если петь, то звук получается такой подпрыгивающий. А когда слезешь с машины, кажется, будто в тебя налили газировки.

– Если я не стану моряком, буду работать на аттракционах, – решил Сосед. – Выкачу в парк стиральную машину, и все желающие смогут потрястись в своё удовольствие. Кстати, у меня для тебя тоже есть подарок, Наталья Львовна, – домовой протянул Ташке ключ. – От двери, которой нет.

Ташка, Ёжа и Сосед тряслись на стиральной машине.

– А-а-а-а-а! – пел Ёжа.

– А-а-а-а-а! – пел Сосед.

А Ташка свистела в свой ключ.

Ключ от двери, которой нет

– Гулять пойдёшь?

– Только портфель заброшу.

Ташка влетела на второй этаж, открыла дверь…

Что-то было не так.

Коридор выглядел как-то странно. Куда-то делась куча газет в коридоре. Ташка направилась в гостиную.

Но на пороге замерла: комната была другой.

Книжные шкафы, кожаный диван, всё было вроде на месте, но в то же время в комнате… был камин, перед камином сидела дама и раскладывала пасьянс.

– Входите, – сказала дама.

Ташка ойкнула, дама подняла голову, и Ташка вдруг поняла, что видит… свою прабабку Марию, ту самую, чей портрет висел в гостиной, ту самую, про которую рассказывали…

– Здравствуй, – сказала дама. – Тебя как зовут?

– Наталья.

– Хорошее имя. А меня Мария.

– Я, кажется, знаю.

– Мы знакомы?

– Вы моя прабабушка.

– Вот тебе и здрасьте! – развеселилась дама.

– Ваш портрет висит в нашей гостиной, то есть в гостиной, в которой вы сейчас сидите.

– Где, ты говоришь, висит портрет?

– Вот здесь. То есть сейчас он не висит.

– Подходящее место. Свет хорошо падает. Мне нравится.

Ташка собралась с мыслями.

– Но я не могу с вами встретиться, ведь вы умерли.

– Умерла? Как обидно, – огорчилась дама. – Давно?

– Ещё до моего рождения.

– Жаль. И что, мы с тобой никогда-никогда не встречались? – Ташка помотала головой. – Странно. Мне показалось, будто мы где-то виделись. Ну да, конечно, ты немножко похожа… – Мария с интересом разглядывала Ташку. – Знаешь, я сидела и размышляла, какими будут дети моих детей? И подумала, что если будут девочки, то непременно сероглазые.

– Это называется спиритический сеанс?

– Какими глупостями заполнена твоя голова?!

– А как иначе объяснить, что мы с вами встретились?

– Сама не знаю. Хотя… Я хотела тебя видеть, может, и ты хотела меня видеть. Разве этого недостаточно?

Ташка подумала, что достаточно.

– Давай на ты, – продолжала дама. – Мне так о многом хочется расспросить, но я как-то не знаю, с чего начать. Может, ты первая? Тебе ведь наверняка тоже есть о чём меня спросить?

– Про тебя говорят, что ты ненормальная, – сообщила Ташка, и подумала, что так начинать знакомство уж точно не следовало.

– Так и говорят? – ничуть не смутилась дама. – Ну, может быть, немножко. Но поверь, мне это совсем не мешает. А в чём это заключается?

– Говорят, ты спрятала коробку с драгоценностями.

– Зачем?

– Точно не знаю, кажется, чтобы она не досталась большевикам.

– Отличная идея! И куда я её спрятала?

– Никто не знает.

– Ладно, я сама подумаю. Знаешь что, давай пить чай. Всё равно мой пасьянс не сходится.

На столике мгновенно появились чашки и пыхающий чайник.

– Садись скорее к камину. Может, нам выпить винца? Всё-таки встречаемся мы не так часто. Какое предпочитаешь?

– Продукцию местности Бургонь, урожай 1906 года.

– О! Да ты отлично разбираешься в вине!

– Меня научил наш домовой, – честно призналась Ташка.

– Он ещё в доме? Мне бы очень хотелось, чтобы он не был одинок после того, как… ну, когда меня уже не будет…

Прабабушка направилась к шкафу и извлекла на свет зелёную пузатую бутылку.

– Я его берегла для особых случаев. И – мне кажется, сейчас вполне себе особый случай, – Мария разлила вино по бокалам.

– Как вы там живёте? Что слышно? Какие глупые вопросы я задаю. За знакомство?

Ташка выпила.

Домовой был прав. То, что пили родители, было кислятиной. А это вино… впрочем, это вино тоже было кислятиной.

– А камин всегда был здесь? – спросила Ташка.

– Что? Камин? Куда ж его можно ещё перенести? От него же идёт труба.

Ташка заглянула в камин.

– Но, понимаешь… у нас нет камина.

– Совсем нет? А как же вы зимой?

– У нас батареи.

– Вот значит как. Батареи. А как там вообще наш дом?

– Весной собираются сносить…

– Ой, да ладно! Старая песня. Всё разговоры, – Мария махнула рукой, а потом спохватилась. – Но если вдруг, пожалуйста, пожалуйста, не забудь про моего домового.

Ташка пообещала.

– Ну, а как там наши? Как мама?

– С какого момента рассказывать?

– Начни с того, как твою маму зовут?

– Моя мама – Марина. Она замужем за моим папой.

– Очень удачно! – обрадовалась Мария. – Кстати, а какой сегодня день?

– Пятница.

– И у нас пятница.

– А почему ты не на работе?

Мария загрустила.

– Понимаешь, у меня такой невесёлый период, я не могу никуда устроиться.

– Ничего страшного, – поспешила заверить Ташка. – У папы был такой период, и у мамы был такой период. Важно понять, что ты умеешь, и двигаться к цели…

– Здорово звучит. Видимо, у вас совсем другое время… Расскажи лучше, кем собираешься стать ты?

– Певицей.

– Ого! Ты поёшь?

– Да нет, почти совсем не пою. Только иногда в ванной. Но мама говорит, что бывают такие певицы, которым не обязательно петь. Они выходят на сцену в красивом платье, и все уже счастливы. У меня уже есть красивое платье.

– Хм. Почему тогда певицей? – прабабушка развеселилась.

– А кем?

– Да кем угодно! Сегодня – певица, завтра – художница. Зачем себя ограничивать?

«Надо будет хорошенько обдумать эту мысль», – подумала Ташка.

– Вот! Я поняла, что хочу тебя спросить: как ты сюда попала? – продолжала Мария.

– Я пришла домой, открыла дверь и оказалась здесь.

– Забавно! А нельзя ли мне к вам?

– Почему не попробовать? – Ташка задумалась. – Для этого, наверное… надо выйти и войти.

– Точно! Если мы удачно выйдем, а потом войдём куда надо, то… Ташка с прабабушкой направились в коридор.

И тут раздался звонок в дверь.

Обе остановились как вкопанные.

– Как ты думаешь, это к тебе или ко мне? – почему-то шёпотом спросила Мария.

– Какая разница?

– Если ко мне, то здесь не должно быть тебя, а если к тебе – меня.

– Почему?

– Представь, человек приходит и обнаруживает и тебя и меня сразу… Неудобно.

– Но вот мы с тобой встретились и…

– Ужасно неудобно. Но ведь это останется между нами.

Ташка кивнула.

Звонок повторился.

– Ладно, открывай… Скажи только, какой у вас там общественный строй?

– Что?

– Строй общественный.

– Что это такое?

– Ой, какая разница… – махнула рукой Мария. – На всякий случай, будь счастлива!

И Ташка открыла дверь.

На пороге стоял Ёжа.

– Это ты, – разочарованно протянула Ташка.

– А ты кого ожидала увидеть?

– Слушай, я тебя сейчас познакомлю… только ты никому не скажешь? Ёжа замотал головой.

В коридоре никого не было. Ташка потащила Ёжу в гостиную.

Но там тоже никого не было.

И всё было как всегда.

– Что не скажу?

– Ничего. Идём гулять?

– Мама, что такое общественный строй? – спросила Ташка вечером.

– Как тебе объяснить? Ну, это такой строй, общественный. Не знаю, спроси у папы.

Но папа в тот день пришёл очень поздно. Ташка решила, что непременно спросит утром, но утром забыла, что хотела спросить.

Праздник на нашей улице

Однажды всё потекло.

Около ворот, где сошёл снег, вылезла мать-и-мачеха. Михалыч снял тулуп. Нина Петровна снова появилась на балконе. Малышня вышла гулять в резиновых сапогах с лопатами. А мама сообщила, что Вадик и Рита женятся.

С этой новостью Ташка влетела в детскую. Сосед сначала обрадовался. А потом расстроился. Потому что его никто не позвал на свадьбу и он не увидит Риты в белом платье. Это было несправедливо: ведь если бы не он, домовой, неизвестно, на ком бы женился Вадик и женился ли бы вообще.

– Платье, конечно, не главное, – рассуждал Сосед. – Люблю смотреть на счастливых людей. Хоть ваш Вадик и поёт фальшиво.

– А что, если попросить, чтобы они проехали мимо нашего дома? – придумала Ташка.

Сосед начал было возражать, потому что людям в день свадьбы, скорее всего, некогда кататься по городу и навещать знакомых.

Но Ташка уже бежала к маме.

– Нет, я не буду звонить Рите и просить их проехать мимо нашего дома! – отказалась мама. – Даже если твой домовой любит смотреть на счастливых людей. Мне это неудобно!

– Ты сама позвони и попроси, – вдруг предложил папа, оторвавшись от газеты. – Взрослым иногда так хочется всех осчастливить, что они идут у детей на поводу.

– Что ты говоришь, Лев? – возмутилась мама.

– Как всегда, чистую правду.

Ташка уже набирала номер.

– Рита, я вас поздравляю! – говорила Ташка в трубку. – У меня к вам большая просьба: поезжайте мимо нашего дома. Пожалуйста! Говорят, это приносит удачу.

Как ни странно, Рита легко согласилась.

– Я поговорю с Вадимом, раз тебе так надо. Это ведь совсем небольшой крюк. В любом случае, мы ждём тебя и маму с папой в субботу вечером.

Пришла суббота.

Солнце сияло как ненормальное.

Сосед сидел рядом с Монахом на подоконнике. Оба жмурились и ждали.

Ташка отправилась гулять. Ёжа звал в соседний двор, но Ташка сказала, что не может уйти из-за свадьбы.

– Что же ты раньше молчала?! – возмутился Ёжа. – Мы бы что-нибудь устроили. Оркестр, цветы, детский хор, салют.

Ёжа окинул взглядом двор.

У забора малышня – Саня, Ваня, Аня – ковыряла почерневший снег. Саня грузил снег Ане за шиворот, а та махала лопатой как пропеллером.

– Хватит драться! – сурово сказал Ёжа.

Все трое застыли.

– Ну-ка крикните «ура».

– Ура? – неуверенно сказал старший.

– Так я и думал. Вы не умеете кричать «ура». А я хотел поручить вам важное дело.

– Умеем, умеем.

– Тогда хором ещё раз.

– Ура!

– Лучше, – похвалил Ёжа. – Объясняю: скоро здесь проедет свадьба. Кто-нибудь из вас умеет играть на музыкальных инструментах?

– У меня есть дудка, – сообщила Аня.

– Неси! – велел Ёжа.

– Можно я буду стучать в барабан? У меня новый барабан, а дома мне на нём не разрешают играть, – заволновался Саня.

– Стучи! – разрешил Ёжа.

– Мне разрешили стучать в барабан!

У Вани не было ни дудки, ни барабана.

– Серёжа, – сказал он. – У меня дома воздушные шары остались от моего дня рождения.

– Почему они ещё дома? – сурово спросил Ёжа. Малыш бросился к подъезду, а Ёжа продолжал: – Михалыч, Михалыч, вы на работу?

– Куда же ещё?

– Сегодня суббота, Михалыч.

– Я работаю без выходных.

– Скоро здесь поедет свадьба. Надо бы им сыграть что-нибудь торжественное.

– Так бы и сказал сразу.

Михалыч уселся посреди двора.

– Что это ты здесь расселся? – донеслось сверху. Это вышла на балкон Нина Петровна.

– Говорят, здесь свадьба скоро поедет, мой генерал.

– Свадьба? Ну-ну, посмотрим, – и Нина Петровна уселась на балконе.

Тем временем прибежали малыши с барабаном, дудкой и воздушными шарами.

И Ёжа принялся с ними репетировать:

– Только не забывайте ещё кричать «ура».

Саня, Ваня, Аня дудели, стучали и кричали.

А Михалыч наигрывал то марш Мендельсона, то «Ой, мороз, мороз».

Собралась небольшая толпа.

Соседи и просто прохожие подходили, выясняли, в чём дело. Некоторые оставались ждать. А Ташка поглядывала на свои окна и неизменно видела домового и кота.

Обычно в переулке «Там, за углом» очень мало машин. А тут прямо разъездились.

Легковые, грузовые, милицейская машина, скорая помощь, уборка мусора и даже пожарные спешили проехать через переулок.

А свадьба всё не ехала никак.

Все приготовились. И ждали. И волновались.

Поэтому когда в конце переулка показался длинный белый лимузин, все засвистели, закричали, заулюлюкали.

– Вон они, вон!

– Ух ты!

– Ну и машина!

Длинная белая машина в цветах торжественно свернула в переулок.

Ёжа скомандовал:

– Приготовились? Начали!

И Михалыч заиграл что есть мочи.

Ему вторили барабан, дудка и откуда-то взявшиеся крышки от кастрюль.

И все кричали «ура».

Машина остановилась около ворот.

– Ура! – надрывалась малышня, подпрыгивая с воздушными шариками.

Из машины замахали в ответ.

Ташка победно посмотрела на окна.

Домовой и Монах по-прежнему были там. Но Сосед отчаянно махал руками.

– Это не они! – поняла Ташка с третьего раза.

– Как не они? – Ташка внимательно посмотрела на невесту.

Невеста была прекрасна. Но это была не Рита.

А жених был совсем не Вадик.

– Стойте! – закричала Ташка. Но её никто не слушал. – Стойте! Это не они!

– Что не они?

– Это не они! – повторила Ташка.

– Как это не они? – Ёжа опустил руки. – Вот тебе жених, вот – невеста.

– Это чужая свадьба!!!

Ёжа ненадолго задумался.

– А какая разница?!

– Как это какая разница?! Прекратите музыку! Это не наша свадьба! Смешались и смолкли дудка, барабан и крышки от кастрюль.

– Не наша свадьба? Ну-ну, – сказала сверху Нина Петровна.

– Извините, вы не могли бы отдать мой воздушный шар? – вежливо, но твёрдо потребовал Ваня.

– Проезжайте, пожалуйста! – замахал руками Ёжа. – Мы, оказывается, ждём другую свадьбу.

– Чем вам эта свадьба не нравится? – спросил кто-то из зрителей.

– Наша свадьба будет лучше! – твёрдо сказала Ташка.

И все стали ждать «нашу» свадьбу.

Михалыч закурил.

Нина Петровна ушла попить чаю.

– Слушай, а вдруг они не приедут? – спросил Ёжа минут через пять. Время шло.

– Наверное, надо было ту свадьбу праздновать, – задумчиво сказал Ёжа.

– То была совсем-совсем чужая свадьба. Наша невеста будет красивее. И на нашем лимузине будет больше цветов.

– Какая разница, какая свадьба?

– Ну а если бы за ними ехала наша свадьба, они бы обиделись, – неуверенно возразила Ташка.

– Если бы…

Публика начала расходиться.

И только Саня, Ваня и Аня по-прежнему стояли и держали дудку, барабан и крышки от кастрюль наготове.

– И даже желание никто не загадал…

«А вдруг они и вправду не приедут, – думала Ташка. – Ох уж эти взрослые! Ни о чём с ними договориться нельзя!»

– Эй, Наталья, – вдруг услышала Ташка. – Что такая грустная?! Рита мне сказала, чтобы мы…

Это был Вадим.

– А где ваша машина?

– Да вот она, моя машина.

Навстречу Ташке, улыбаясь, шла Рита.

Они были такие обыкновенные. И одновременно совершенно необыкновенные.

– Ёжа! Вот они! Вот они!

И снова грянул Михалыч.

– Ташка, ты – чудо! Спасибо! – сказала Рита. – Но мы опаздываем. Они помахали всем, сели в машину и поехали.

А за ними по переулку бежали и кричали что есть мочи «ура!», и дудели, и стучали, и били в кастрюли.

Впереди бежал Боб, обезумевший от этой адской музыки, и лаял.

А вечером был салют.

Не по поводу свадьбы. По какому-то другому поводу.

Но всё равно было здорово. Хоть из двора и видно совсем немного.

Мы едем, едем, едем…

Тем временем дом номер четыре действительно собрались сносить. И не думать об этом уже было нельзя.

Каждый день от дома отъезжали груженные скарбом грузовики. Кровати и шкафы, пианино и фикусы, балдахины и ширмы, зеркала и статуи проплывали парадом мимо провожающих и скрывались в недрах машин.

– Эй! Заносите правее! А теперь вперёд! Поосторожнее! Ну-ну! – руководила с балкона Нина Петровна.

Последними обычно грузили животных: легкомысленных барбосов всех пород, бестолковых попугаев, наглых котов. Ёжа с Ташкой, кажется, знали их всех. Коты нервничали, попугаи что-то выкрикивали, собаки суетились, торопились запрыгнуть в грузовик.

– Всё образуется, – утешали Ёжа и Ташка ошалевших от суеты животных.

На помойке росла гора старых вещей. Ташка с Ёжей целыми днями прыгали на старых диванах и подушках. Диваны скрипели, пружины визжали и выскакивали.

– Ноги поломаете! Ну-ну, – неслось с балкона. Ташка с Ёжей убегали. Выбирали время, когда Нины Петровны нет, и прыгали снова.

– Зайдите ко мне, пожалуйста, – услышали они однажды. – Я вам говорю, Наташа, Серёжа.

Нина Петровна настойчиво звала их. И невозможно было сделать вид, что никто ничего не слышит.

Дверь квартиры была открыта.

В коридоре стояли бесконечные коробки, тюки и комоды.

– Сюда идите, лягушата, – донёсся бас из недр квартиры.

Нина Петровна сидела у стола.

– Чего встали? Садитесь! Ну-ну. Чай с баранками будете? – Ташка с Ёжей переглянулись. Через минуту все трое уже прихлёбывали чай.

– Когда уезжаете? – спросила Нина Петровна.

– Я не уезжаю! – твердо заявила Ташка.

– Ну-ну, – прогудела Нина Петровна. – Кстати, я вас позвала по делу.

Она долго пила чай, закусывала баранкой, а Ташка с Ёжей не решались нарушить молчание.

– Ну-ну. Вы, наверное, удивились, что я вас позвала. С чего начать-то? Начну с начала. Ну-ну… Я в детстве очень хотела собаку. И всё как-то не получалось. Война, жили тесно, мама не разрешала. И, представляете, за всю мою долгую жизнь вы первые, кто понял, что мне нужна собака. Ну-ну. Но я оказалась уже старой.

– Да нет, вы совсем не старая, – вдруг выпалила Ташка.

– Да и французская революция была совсем недавно, – задумчиво сказал Ёжа.

– Живёшь себе, а потом вдруг раз – и обнаружишь, что старая. Что дети, которые выросли у тебя на глазах, уже не такие маленькие. – Нина Петровна помолчала. – Вы уже придумали, как будете жить?

– Нет, – призналась Ташка. – Я только точно знаю, что буду знаменитой.

– Это я буду знаменитым.

– Я первая решила, что буду знаменитой.

– Хорошо, – прогудела Нина Петровна. – Буду читать газеты. Посмотрим, кто будет первым. Так вот. Дело. Знаешь, Серёжа, я тут вспомнила, что последний раз каталась на велосипеде тридцать лет назад. И подумала, что, весьма вероятно, он мне не понадобится и в следующие тридцать лет. Так что бери его пока себе.

– Насовсем?

– Почему насовсем? Потом вернёшь. Так, а это тебе, Наталья, для колечек, – продолжала Нина Петровна, протягивая Ташке шкатулочку. – У девочки обязательно должна быть шкатулочка для колечек. Тогда и колечки появятся. Ну-ну. Так, что-то я ещё хотела. А, вот, – Нина Петровна протянула Ташке чучело совы. – Передай, пожалуйста, Бобу. Мне показалось, сова произвела на него сильное впечатление. Ну а теперь идите, мне надо собираться.

Ёжа взял велосипед, а Ташка – шкатулочку и сову, и они двинулись к выходу.

– А ты говорил, ведьма, – шепнула Ташка на лестнице.

– Это ты говорила. Классный велосипед!

На следующий день к дому подкатил грузовик.

Грузчики долго, переругиваясь, перетаскивали в кузов шкафы, сундуки, комоды и коробки. Последним погрузили рояль.

Нина Петровна долго и неловко залезала в кабину.

Наконец грузовик тронулся. Старуха высунулась в окно, посмотрела на дом. Махнула рукой. Ташка и Ёжа замахали в ответ. И тут рояль в кузове сам заиграл «Марсельезу».

– Нина Петровна! – Ёжа вдруг бросился вслед за грузовиком.

Но машина уже набрала ход и скоро скрылась в конце переулка. Того самого, название которого никто не помнил, и называли просто «Там, за углом».

– Я забыл, – Ёжа никак не мог отдышаться. – Я забыл спросить, как мне её найти. Куда мне вернуть велосипед через тридцать лет… Вот дурак.

По двору ветер гонял смерчи белоснежных перьев. Боб драл белую сову.

С каждым днём горящих окон оставалось всё меньше.

Однажды утром уехал Михалыч. Вернее, ушёл. Его вещи поместились в сумку на колёсах. Он тащил её за собой, на спине болтался аккордеон.

Уехал Ёжа с мамой Юлей.

Дом стоял пустой, тёмный и гулкий. Старая калитка плакала и раскачивалась на ветру.

– Мы остались последними! – однажды объявила мама.

– Я отсюда никуда не поеду! – упрямо твердила Ташка.

– Не выдумывай! В новом доме у тебя будет огромная комната.

– Я не могу оставить домового.

– О господи, – мама, стараясь быть терпеливой, говорила: – Ну, возьми его с собой. Детка, скоро здесь поселятся привидения и бомжи. Мы не можем больше ждать.

А Ташка всё уговаривала Соседа переехать в новый дом.

– Я специально смотрела, там прекрасные антресоли, и я позабочусь, чтобы они были пустыми.

– Я правда не могу уйти, как бы ни хотел, – в который раз объяснял домовой. – Я – душа этого дома. Я с ним состарился и с ним умру.

– Нет, ты не умрёшь, – твердила Ташка.

– Конечно, я не умру. Это просто так говорят. Я всегда буду с тобой. Где бы ты ни была.

– Ты станешь душой нового дома.

– Ах, Наталья Львовна, душа моя, ты вырастешь и выйдешь замуж, ты уйдёшь из дома, так всегда бывает.

– Я не выйду замуж!

– Замуж обязательно надо выходить, моя принцесса… Всё должно идти своим чередом, моя хорошая. Не спорь.

– Ты думаешь только о себе! – крикнула Ташка. – Ты несносный, выживший из ума старикашка! Ну и оставайся здесь! Мы уезжаем!

– Вот так-то лучше! – усмехнулся домовой. – Как это ты сказала – «несносный старикашка»? Ха-ха-ха.

– Ха-ха-ха, – гулко полетело по коридору, влетело в гостиную и пронзительно звякнуло там.

– Дзынь!

– Что это? – испугалась Ташка.

– Целую, моя принцесса, будь умницей!

– Машина ждёт, – услышала Ташка из коридора.

– Мы забыли портрет! – вдруг вспомнила Ташка и бросилась в гостиную.

Разбитый портрет прабабки Марии лежал у стены.

– Ташка, скорее, уже всё погрузили.

Ташка разгребала осколки.

– Не порежься, ради бога.

Наконец Ташка вытащила портрет.

– Надо будет подобрать новую раму, – задумчиво сказала мама, а потом взяла Ташку за руку, и они медленно пошли вниз по лестнице.

Из кузова грузовика папа протягивал руки.

– Скорее, садитесь.

И вот грузовик тронулся. Вот уплыли назад ворота, вот скрылся из виду сад и дом.

Ташка подпрыгивала на узлах в грузовике.

– Монах! Где Монах?

– Я посадил его в машину, – сказал папа. – Монах, ты где? Кис-кис-кис. Никто не отозвался.

Ташка стала что есть мочи стучать в кабину водителя.

– Что там у вас ещё?

– Мама, Монах пропал!

– Не выдумывай!

– Он решил остаться!

– Я думаю, он где-то здесь, – уговаривал папа. – Коты не любят переезжать, ты же знаешь. Он где-то здесь, закопался. Но даже если он выпрыгнул в последний момент, мы съездим за ним, мы найдём его. Шуршали колёса, ревел мотор, и сквозь шум Ташка вдруг услышала:

 
Поезжай, моя принцесса, в добрый путь.
Может, свидимся с тобою где-нибудь.
Будет горько без тебя мне, ну и пусть,
Поезжай, моя принцесса, в дальний путь…