Текст книги "Дети с улицы Бузотеров"

Автор книги: Астрид Линдгрен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Астрид Линдгрен
Дети с улицы Бузотеров

Дилогия

Перевод Л. Брауде

Дети с улицы Бузотеров

ЛОТТА – ОНА ЕЩЕ ТАКОЙ РЕБЕНОК!

Мой брат – его зовут Юнасом, а я – меня зовут Марией, а нашу маленькую сестренку – Лоттой. Ей – Лотте – всего лишь чуточку больше трех лет. Папа говорит, что пока в доме не появились дети, было совершенно спокойно. А потом стало так шумно. Мой брат – он родился раньше меня. И папа говорит, что в доме стало грохотать почти сразу же, лишь только Юнас вырос так, что смог колотить погремушкой по краю кровати утром в воскресенье, когда папе хотелось спать. А потом Юнас гремел все сильнее и сильнее. И поэтому папа прозвал его Стур-Скрель, что значит Большой Гром. Мне он дал прозвище Лиль-Скрель – Малый Гром, хотя я, во всяком случае, грохочу не так часто, как Юнас. Иногда я долго-долго сижу совсем тихо. Потом в доме появилась еще одна девочка, и это была Лотта. Ее, не знаю почему, папа называет Лилла Скролан, что значит – Маленькая Гроза. Мама зовет нас: Юнас, Мария и Лотта – так, как нас зовут. Хотя она иногда так же, как Юнас и Лотта, называет меня Миа Марией. Мы живем в доме желтого цвета на маленькой улице, которая называется Крукмакаргатан – улица Горшечников.

– Может, в незапамятные времена тут и жили горшечники, но теперь тут живут одни бузотеры, – говорит папа, – давайте переименуем нашу улицу в Брокмакаргатан, то есть в улицу Бузотеров.

Лотта сердится, что она не такая большая, как Юнас и я. Юнасу и мне разрешают ходить совершенно одним даже до самого рынка, а Лотте не разрешают. Юнас и я ходим на рынок по субботам и покупаем карамельки у старушек-карамельщиц, которые там торгуют. Но мы приносим домой конфеты и Лотте, а как же иначе!

Один раз в субботу шел такой ужасный дождь, что мы почти не могли пойти на рынок. Но мы взяли папин большой зонтик и все равно пошли, и купили красных карамелек. Домой мы шли под зонтиком и ели карамельки, и нам было очень весело. Но Лотта даже ни разу не вышла во двор, потому что шел такой ужасный дождь.

– А зачем на свете дождь? – спросила Лотта.

– Чтобы росли рожь и картошка, чтобы у нас была какая-нибудь еда, – ответила мама.

– А зачем тогда на рынке идет дождь? – спросил Юнас. – Это чтобы росли карамельки?

Когда мы вечером ложились спать, Юнас сказал мне:

– Знаешь, Миа Мария, когда мы поедем к бабушке и дедушке, мы не станем сажать морковки в нашем огороде, а посадим карамельки – это гораздо лучше.

– Да, хотя морковки – это лучше для зубов, – сказала я. – Но мы можем поливать их из моей зеленой лейки, я говорю о карамельках.

Я так обрадовалась, когда вспомнила про мою маленькую зеленую лейку, которая была за городом, у дедушки и бабушки. Она осталась на полке у них в погребе.

Мы всегда живем у дедушки и бабушки, когда лето.

Отгадайте, что сделала однажды Лотта у дедушки и бабушки?

За скотным двором есть большая навозная куча, где дядя Юханссон берет навоз и разбрасывает его на поля, чтобы все хорошо росло.

– А зачем навоз? – спросила Лотта.

И тогда папа ответил, что все будет хорошо расти, если удобрять почву навозом.

– Но ведь нужен и дождь, – сказала Лотта, так как вспомнила, верно, что говорила мама, когда в ту субботу так долго шел дождь.

– Именно так, Маленькая Гроза, – согласился папа.

А после обеда пошел дождь.

– Видел кто-нибудь Маленькую Грозу? – спросил папа.

Но мы не видели Лотту уже давно и начали ее искать.

Сначала мы искали ее повсюду в доме, во всех шкафах, но Маленькой Грозы там не было. И папа забеспокоился, потому что обещал маме присмотреть за ней. Под конец все мы – Юнас, и папа, и я – вышли из дому и стали искать: и на скотном дворе, и на сеновале, и повсюду. А потом мы пошли на скотный двор, и – подумать только! – там, под проливным дождем, посреди навозной кучи, стояла Лотта, вымокшая до нитки.

– Но, дорогая Маленькая Гроза, зачем ты тут стоишь? – спросил папа.

Тут Лотта заплакала и сказала:

– Потому что я хочу вырасти и стать такой же большой, как Юнас и Миа Мария!

Ну, наша Лотта – она еще такой ребенок!

МЫ ЦЕЛЫМИ ДНЯМИ ИГРАЕМ

Мы с Юнасом играем и играем, мы целыми днями играем. Да, Лотте тоже разрешают остаться с нами, когда мы играем в такие игры, в которые с ней можно играть. Но иногда мы играем в морских разбойников, и тогда Лотта только мешает. Потому что она все время падает со стола, который мы превращаем в наш корабль. Но она кричит и все равно хочет быть с нами. На днях, когда мы играли в морских разбойников и нам от Лотты не было покоя, Юнас спросил:

– А ты, Лотта, знаешь, как играть в морских разбойников?

– Стоишь на столе и прыгаешь – вот тогда и будешь морским разбойником, – ответила Лотта.

– Да, но можно и по-другому, и это гораздо лучше, – сказал Юнас, – Лежишь на полу под кроватью совсем тихо…

– А зачем? – спросила Лотта.

– Ну… лежишь там и играешь в морскую разбойницу, и все время повторяешь: «Больше еды! Больше еды!» Так делают морские разбойники, – сказал Юнас.

В конце концов Лотта поверила, что так морские разбойники и делают; она залезла под свою кроватку, легла и стала повторять:

– Больше еды! Больше еды!

А мы с Юнасом влезли на стол в детской и поплыли по морю; да, само собой, мы-то играли по-настоящему!

Лотта же все время лежала под своей кроваткой и повторяла: «Больше еды, больше еды, больше еды!» И нам даже казалось, что смотреть на нее гораздо веселее, чем быть морскими разбойниками.

– А сколько времени лежат морские разбойники под кроватью и повторяют: «Больше еды, больше еды?» – спросила наконец Лотта.

– До самого сочельника, – ответил Юнас.

Тут Лотта выползла из-под кровати, поднялась с пола и сказала:

– Не хочу быть морской разбойницей, потому что они – глупые.

Но иногда с Лоттой играть хорошо. Иногда мы играем, будто мы с Юнасом – ангелы-хранители, и тогда нам надо кого-нибудь охранять, и мы охраняем Лотту. Ей велено лежать в кроватке, а мы стоим рядом и машем руками, и делаем вид, будто это крылья, которыми мы размахиваем, и мы летаем взад-вперед. Но Лотта вовсе не считает, что это веселая игра, потому что ей велено только лежать спокойно. И если подумать хорошенько, то для нее ведь это почти все равно, что играть в морскую разбойницу. Правда, тогда она лежит под кроваткой и повторяет: «Больше еды! Больше еды!» – но в остальном все то же самое.

Еще мы играем в больницу. Тогда Юнас – доктор, а я – медицинская сестра, а Лотта – больной ребенок, лежащий в своей кроватке.

– Не хочу лежать в кроватке, – сказала Лотта, когда мы в последний раз просили ее, чтоб она была больным ребенком. – Я хочу быть доктором и сунуть ложку в рот Миа Марии.

– Ты не можешь быть доктором, – сказал Юнас, – потому что не умеешь выписывать рецефт.

– Чего-чего я не умею выписывать? – спросила Лотта.

– Рецефт. Такой, какой выписывает доктор, когда надо лечить больного ребенка, – говорит Юнас.

Юнас умеет писать печатными буквами, хотя еще и не ходит в школу. И еще он умеет читать.

В конце концов мы заставляем Лотту лечь в кроватку и быть больным ребенком, хотя она этого и не хочет.

– Ну, как у нас дела? – спрашивает Юнас, точь-в-точь как дядя-доктор, который приходит к нам, когда мы больны и у нас корь.

– Больше еды, больше еды, больше еды, – повторяет Лотта. – Я все равно играю в морскую разбойницу, – говорит она.

– Ой, какая же ты дурочка! – кричит Юнас. – Перестань сейчас же, а не то мы с тобой не играем, раз ты такая дурочка!

И тогда Лотта согласилась стать больным ребенком, и мы поставили ей на руку компресс, а Юнас приложил ей к грудке большую катушку ниток и услышал через катушку, что у нее ужасно болит грудка. Он сунул ей в рот ложку и увидел, что и горлышко у нее тоже болит.

– Придется делать укол, – сказал Юнас.

Один раз, когда он был болен, доктор сделал ему в руку укол, чтобы он поправился, потому-то он хотел сделать укол и Лотте. Он взял штопальную иглу, и мы сделали вид, будто это такой же шприц, какой бывает у докторов.

Но Лотта не хотела никаких уколов. Она брыкалась и кричала:

– Не смейте меня колоть!

– Ах ты дряньчужка, мы ведь только понарошку, – сказал Юнас. – Мы не будем тебя колоть взаправду, понимаешь?!

– Все равно не хочу, чтобы меня кололи! – орала Лотта так, что мы почти уже не могли играть в больницу.

– Все равно я выпишу рецефт! – заявил Юнас.

И, усевшись к столу, стал писать синим мелком на бумаге. Он писал печатными буквами, но я не могла прочитать его рецефт. Посмотрите, как выглядит эта бумажка:

ЗА БАЛЬНОЙ ДЕВАЧКАЙ НАДА ХАРАШО УХАЖИВАТЬ.

БАЛЬНОЙ ДЕВАЧКЕ НАДА СДЕЛАТЬ УКОЛ.

ДОКТОР ЮНАС МАЛЬМ

Мы с Юнасом считаем, что играть в больницу очень весело. Но Лотта так не считает.

ЛОТТА УПРЯМА, КАК СТАРАЯ КОЗА

Наш папа такой смешной! Когда он приходит домой из своей конторы, мы с Юнасом и Лоттой встречаем его в прихожей. И тогда папа хохочет и говорит:

– Ой, сколько у меня детей!

Один раз мы спрятались за плащами в прихожей и стояли там тихо-претихо, и тогда папа сказал маме:

– Почему в доме никакого грохота, что – дети заболели?

Тогда мы вылезли из-за плащей и захохотали.

И папа сказал:

– Ничего не бойтесь! Когда я возвращаюсь домой, пусть меня встречает гром и грохот, а не то я так волнуюсь!

Но большей частью волноваться ему не приходится.

Однажды два грузовика столкнулись друг с другом прямо перед нашим домом и раздался такой ужасный грохот, что Лотта проснулась, хотя только-только заснула. И спросила:

– А что сейчас натворил Юнас?

Видимо, она считает, что во всем мире весь гром и грохот – только от Юнаса.

Лотта – такая миленькая, и у нее такие пухлые ножки! Юнас и я всегда целуем и обнимаем ее, но она этого не желает. Эта Лотта вообще многого не хочет. Она не желает принимать лекарство, хотя, когда она больна, ей это нужно. На прошлой неделе, когда Лотта кашляла, мама хотела, чтобы она приняла лекарство от кашля. Но Лотта только крепко сжала губки и покачала головкой.

– Ты немножко дурочка, Лотта, – сказал Юнас.

– Я не немножко дурочка, – ответила Лотта.

– Нет, дурочка, раз не желаешь принимать лекарство от кашля, значит, ты – дурочка, – повторил Юнас. – Когда мне надо принимать лекарство, я решаю принимать его и принимаю.

Тогда Лотта сказала:

– Когда мне надо принимать лекарство, я решаю не принимать его и не принимаю.

Затем она снова сжала губки и стала взад-вперед качать головкой. Мама похлопала ее и сказала:

– Ладно, но тогда, пожалуй, тебе придется лежать в кроватке и кашлять. Бедная малышка Лотта!

– Да, и ни капельки не спать, – с большим удовольствием сказала малышка Лотта.

У Лотты по вечерам совсем нет желания ложиться спать. Вообще-то, и я этого не желаю. По-моему, мама такая чудная! Она хочет, чтобы мы ложились спать по вечерам, когда у нас ни в одном глазу сна нет! Зато по утрам, когда мы так хорошо спим, она хочет, чтобы мы вставали.

Пожалуй, было бы хорошо, если бы Лотта все-таки приняла лекарство, потому что назавтра она еще больше кашляла и чихала. И мама сказала, что ей нельзя выходить на улицу. Зато мне мама поручила сходить в магазин, где продается все для шитья. И когда я дожидалась там своей очереди, то в дверь вбежала вся в соплях Лотта.

– Иди домой, – велела я.

– Никуда я не пойду, – заявила Лотта. – Я тоже хочу в магазин, где продается все для шитья.

Она чихала и чихала, и в конце концов какая-то тетенька в магазине спросила ее:

– Девочка, у тебя разве нет носового платка?

– Есть, – ответила Лотта. – Но я не даю его тем, кого не знаю.

Я расскажу еще немного о Лотте. Один раз мама взяла нас – Юнаса, и меня, и Лотту – к зубному врачу. Мама заметила, что у Лотты в зубе маленькая дырочка, и его нужно было запломбировать у зубного врача.

– Если ты будешь взаправду хорошо вести себя у зубного врача, получишь двадцать пять эре, – сказала мама Лотте.

Мама ждала в приемной, пока мы были в кабинете у зубного врача. Сначала он осмотрел мои зубы, но у меня никаких дырочек не было, и я вышла к маме в приемную. Мы долго-предолго ждали там Юнаса и Лотту, а потом мама сказала:

– Подумать только, Лотта даже не кричит!

Через некоторое время дверь открылась и вышла Лотта.

– Ты хорошо себя вела? – спросила мама.

– Ага! – ответила Лотта.

– А что делал доктор? – спросила мама.

– Он вырвал зуб, – ответила Лотта.

– И ты не кричала? О, как ты хорошо себя вела! – похвалила ее мама.

– Не-а, я не кричала, – сказала Лотта.

– Да, ты и в самом деле послушная девочка, – сказала мама. – Вот тебе двадцать пять эре.

Лотта взяла монетку и с веселым видом сунула ее в карман.

– Можно посмотреть, не идет ли кровь? – спросила я.

Лотта разинула ротик, и я увидела, что все зубы у нее целы.

– Он же не вырвал ни одного зуба, – сказала я.

– Нет, вырвал!.. у Юнаса, – возразила Лотта.

Тут в приемную вышел Юнас, а с ним зубной врач. Указав на Лотту, он сказал:

– Эту маленькую фрёкен я лечить не смог – она не пожелала раскрыть рот.

– С этим ребенком куда ни пойдешь, стыда не оберешься, – сказал Юнас, когда мы возвращались домой.

– Я его не знала, – сказала Лотта. – Не могу же я разевать рот перед чужим дяденькой.

Папа говорит, что Лотта упряма, как старая коза.

ТЕТУШКА БЕРГ – САМАЯ ДОБРАЯ НА СВЕТЕ!

В соседнем с нами доме живет тетушка Берг, которую мы иногда навещаем. Между ее садом и нашим есть забор, мы с Юнасом перелезаем через него. Лотта перелезть не может, но песик тетушки Берг подрыл землю под забором в одном месте, так что там образовалась ямка, и там может проползти Лотта.

На днях мы были в гостях у тетушки Берг и нам было очень весело. У нее есть бюро с откидной крышкой и в нем полным-полно маленьких ящичков, в которых лежат очень забавные вещи.

– Милая тетушка Берг, можно нам посмотреть все эти красивые вещи? – попросил Юнас.

И нам разрешили. Сперва мы увидели маленькую куклу, с которой тетушка Берг играла в детстве. Куклу зовут Роза. Тетушка Берг старенькая-престаренькая, но во всяком случае не такая старенькая, как думает Лотта. Вот что спросила у нее Лотта:

– Тетушка Берг, а Роза была с тобой в Ноевом Ковчеге?

Потому что как раз вчера вечером папа рассказывал нам о Ноевом Ковчеге. Он говорил о том, как Ной построил большую лодку, которая называлась ковчегом. А потом много недель подряд лил дождь, и все, кого не было в Ноевом Ковчеге, утонули. Случилось же это много тысяч лет назад.

Тетушка Берг только рассмеялась и сказала:

– Знаешь, малышка Лотта, я не была с Ноем в его Ковчеге.

– Почему же ты тогда не утонула? – спросила Лотта.

Роза лежит в одном из маленьких ящичков бюро; он у нее вместо кроватки. Она лежит на розовой полотняной простынке, а вместо одеяльца у нее лоскуток зеленого шелка. На самой кукле надето голубое платьице. И подумать только! В одном из ящичков у тетушки Берг есть маленькая-премаленькая стеклянная корзиночка с нежными розовыми цветами. Нам разрешили поиграть с Розой, и мы надели ей на руку корзиночку и играли, будто она – Красная Шапочка, которая несет бабушке еду и бутылку сока. В вазочке на пианино у тетушки Берг лежали шоколадные карамельки. Некоторые из них были в форме бутылочек и обернуты серебряной фольгой. Такую бутылочку мы и положили в корзинку Красной Шапочки, а еще немного изюма и миндаля; все это дала нам тетушка Берг. Песику тетушки Берг, его зовут Скотти, пришлось быть волком, я была бабушкой, а Юнас – охотником, который застрелил волка.

– Да, а как же я? – спросила Лотта. – Я что – так никем и не буду?

Но Лотте дали возможность нести Розу и произносить те слова, которые нужно было говорить Красной Шапочке. Ведь сама Роза-кукла не говорящая. Однако когда Красная Шапочка подошла к лачуге бабушки, которая находилась в спальне тетушки Берг, то в стеклянной корзиночке не оказалось ни изюма, ни миндаля.

– А где же еда для бабушки? – спросил Юнас.

– Ее съела Роза, – ответила Лотта.

Тогда Юнас не захотел, чтобы Лотта играла с ними в Красную Шапочку. И Скотти не захотел играть с нами и делать вид, будто съел бабушку. Юнас держал его, но он бился и барахтался, и снова барахтался и бился, а в конце концов вырвался и залез под диван, откуда только время от времени чуточку высовывал мордочку и злобно поглядывал на нас. Скотти вообще терпеть не может, когда мы приходим в гости к тетушке Берг.

Но нам было весело, и мы посмотрели также на все другие вещи в бюро тетушки Берг. У нее есть подушечка для иголок в форме сердечка из красного шелка и маленькая картина в золотой раме. А на этой картине изображен красивый ангел с длинными светлыми волосами в белой ночной сорочке с двумя большими белыми крыльями на спине. Лотте так нравится эта картина, да и мне – тоже!

– Но как удалось ангелу надеть ночную сорочку на крылья? – спросила Лотта.

Юнас сказал, что, может быть, у него сзади на рубашке застежка-молния.

Тетушка Берг испекла вафли. Иногда она это делает, когда мы приходим навестить ее, хотя не всегда.

– Сегодня чудная весенняя погода, так что мы можем сидеть в саду и пить какао с вафлями, – сказала тетушка Берг.

Пока тетушка Берг пекла в кухне вафли, мы одни играли в общей комнате. Там – два окна, и оба они были открыты, так как на дворе было очень тепло. Мы с Юнасом высунули головы каждый из своего окна, и Юнас бросил мне маленький каменный шарик, который был у него в кармане штанов. А я бросила его ему обратно, и мы стали кидать шарик взад-вперед. Но в конце концов я уронила каменный шарик, и он упал вниз, на лужайку. Потом мы с Юнасом поспорили, кто дальше может высунуться из окна. Мы спорили, спорили, и вдруг Юнас выпал из окна. Я так испугалась! И тетушка Берг тоже испугалась. Она вошла в комнату как раз, когда Юнас упал. Она подбежала к окну и закричала:

– Нет! Но, Юнас, как же это произошло? Юнас сидел на лужайке, а на лбу у него вскочила громадная шишка.

– Мы с Миа-Марией поспорили, кто дальше может высунуться из окна, и я выиграл, – ответил Юнас.

Но пока мы спорили, Лотта обнаружила на диване вязание тетушки Берг. Тетушка Берг вяжет джемперы и кофты, которые у нее охотно покупают те, кто сам не умеет вязать. И подумать только! Эта дурочка Лотта вытащила спицы и распустила все, что связала тетушка Берг. Лотта сидела на диване, совершенно запутавшись в нитках, которые она дергала и рвала, и тетушка Берг закричала:

– Нет! Но, Лотта, что ты сделала?

– Джемпер, – ответила Лотта. – Нитки стали совсем лохматыми.

Тут тетушка Берг сказала, что нам, пожалуй, лучше пойти в сад – есть вафли, а потом, пожалуй, лучше пойти домой.

Мы сидели в саду тетушки Берг, пили какао и ели много-премного вафель, посыпанных сахарным песком. На солнце было так хорошо, вокруг нас прыгали воробушки, и мы бросали им крошки! Но потом тетушка Берг устала и сказала, что нам пора домой. И тогда мы с Юнасом перелезли через забор, а Лотта проползла через ямку. Дома мы сразу пошли на кухню, посмотреть, что у нас на обед.

– У нас – тушеный окунь, – сообщила мама.

Тогда Юнас сказал:

– Вот здорово, что мы съели столько вафель!

– Значит, вы были у тетушки Берг? – спросила мама. – Она обрадовалась?

– Да, еще как! – ответил Юнас. – Она обрадовалась два раза. Сначала обрадовалась, когда мы пришли, а потом, когда ушли.

Тетушка Берг – самая добрая на свете!

У НАС – ПИКНИК!

Однажды папа сказал:

– В воскресенье у нас – пикник!

– Ура! – закричали мы с Юнасом.

– Ура, у нас пикник! – закричала Лотта.

В воскресенье мама встала рано: испекла блины и наготовила бутербродов, налила в термосы какао, а для себя с папой – кофе. Мы взяли с собой и лимонад.

Когда папа подъехал к дому на машине, он сказал:

– А сейчас посмотрим, хватит ли места в этом маленьком жалком автомобильчике?! Посмотрим, сможем ли мы погрузить туда и маму, и Большого Грома, и Малого Грома, и Маленькую Грозу, и двадцать шесть блинов, и неизвестно сколько бутербродов…

– И Бамсе, – добавила Лотта.

Бамсе – большой розовый матерчатый поросенок, игрушка Лотты, и она хочет, чтобы поросенок всегда был с ней. Она думает, что он медведь, и поэтому называет его Бамсе – Мишкой.

– Он же поросенок и всегда был поросенком, – говорит Юнас.

Тогда Лотта кричит, что нет – он медведь.

– Разве медведи бывают розовыми?! – говорит Юнас. – А как ты думаешь, он белый медведь или обыкновенный медведь?

– Он не белко-медведь, а поросенко-медведь, – отвечает Лотта.

Лотте разрешили взять с собой и ее поросенко-медведя на пикник. А когда мы уже сидели в машине, она спросила:

– Мама, а у поросят бывают детки?

– Ты говоришь о Бамсе или о настоящих поросятах, которые живут у дедушки и бабушки за городом? – спросила мама.

Тогда Лотта ответила, что говорила о взаправдашних живых поросятах, а не о таких мишках, как Бамсе. Мама сказала: настоящие живые поросята, конечно же, могут иметь детей.

– Нет, не могут, – заявил Юнас.

– Конечно, могут, – возразила мама.

– Нет, детей они иметь не могут, – снова заявил Юнас, – они могут иметь только маленьких поросяток.

Тут все вместе засмеялись, а папа сказал, что нет на свете более хитрых на выдумку детенышей, чем Большой Гром, Маленький Гром и Маленькая Гроза.

Мы подъехали к небольшому озеру. Папа поставил машину на лесной дороге, и мы перенесли все наши припасы к озеру. Там были длинные мостки, уходившие в озеро, и мы с Юнасом и Лоттой захотели пойти на мостки и посмотреть, нет ли рыбы в воде. Мама сразу же легла на траву и сказала папе:

– Я буду лежать здесь целый день, и не пытайтесь меня поднять, а ты присмотри за детенышами.

Папа пошел с нами на мостки, и мы, лежа на животе, досыта насмотрелись на мелких-премелких рыбешек, которые так быстро плавали в воде. И папа сделал нам удочки из длинных палок, которые нарезал в лесу, и привязал к ним веревки, а к веревкам – крючки. И мы нацепили хлебные крошки на крючки и долго удили рыбу, но ни одной не поймали.

Тогда мы поднялись на берег и пошли в лес, хотя мама не велела нам далеко ходить.

Мы увидели маленькую птичку, которая залетела в кустарник, а потом вылетела снова. Тогда мы пошли туда и посмотрели, а там среди веток, почти у самой земли приютилось птичье гнездо с четырьмя маленькими голубыми яичками. О, это были самые хорошенькие яички, которые мне только доводилось видеть! Лотта хотела остаться здесь и все время смотреть на птичье гнездо. И она поднесла к нему Бамсе, чтобы он тоже все увидел. Но мы с Юнасом знали, что совсем рядом есть хорошее дерево, на которое можно вскарабкаться, так что Лотте пришлось пойти с нами, хотя ей и не хотелось.

Я не боюсь карабкаться на деревья, и Юнас тоже. А вот Лотта – боится. Мы помогли ей чуточку-пречуточку вскарабкаться на дерево, но тут она закричала:

– Спустите меня вниз, спустите меня вниз!

А очутившись внизу, сердито-пресердито посмотрела на дерево и сказала:

– Только балды могут карабкаться на такие деревья!

Затем мама крикнула, чтобы мы шли завтракать, и мы побежали обратно к озеру. А она расстелила клеенку на траве и даже поставила там в стакане первоцветы, а также разложила бутерброды, и блины, и все-все…

Мы сидели на траве и ели. Это – гораздо веселее, чем сидеть за столом. Блины были такие вкусные – с джемом и с сахарным песком. Бутерброды тоже были вкусные. Я больше люблю такие, которые с фрикадельками. Юнас предпочитает такие, которые с яйцом и икрой, так что мы с ним поменялись. Ему достался мой бутерброд с яйцом и икрой, а мне его бутерброд с фрикаделькой. Лотта больше любит всякие бутерброды и ни с кем не хочет меняться. Она столько ест, эта Лотта! Только один раз, когда она была больна, у нее не было аппетита, и мама так огорчалась из-за того, что она не хочет есть. И тогда как-то вечером, когда Лотта читала свою вечернюю молитву, она сказала:

– Милый добрый Боженька, сделай так, чтоб я снова захотела есть. Но только не рыбные фрикадельки!

Нам с Юнасом и Лоттой дали по бутылке лимонада. Лотта взяла немножко песку внизу у берега и насыпала его в свой лимонад. А когда мы спросили ее, зачем она это сделала, она ответила, что только хочет попробовать, вкусно это или нет.

После еды папа растянулся на траве и сказал:

– Как чудесно на солнышке! Посплю-ка я немножко, а вы, дети, сами за собой присматривайте! Но, чур, на мостки не ходить, так и знайте!

Мы не пошли на мостки. Но чуть подальше у озера была высокая скала, и мы отправились туда. Юнас сказал, что покажет нам, как папа ныряет.

– Вот так! – сказал Юнас, подняв руки вверх и слегка подпрыгнув. И – подумать только! – он тут же рухнул в озеро, хотя вовсе туда не собирался. А вдобавок мама сказала, что купаться нам еще нельзя, потому что вода слишком холодна…

Юнас упал, а мы с Лоттой закричали так, словно нас резали.

Но я взяла ветку, лежавшую на камне, и когда Юнас снова поднялся на ноги, он ухватился за нее и держался изо всех сил, Лотта расхохоталась, а тут как раз прибежали папа с мамой и вытащили Юнаса из воды.

– Юнас, что это тебе вздумалось? – спросила мама, когда Юнас, совершенно мокрый, оказался на берегу.

– Он только хотел показать, как ныряет папа, – неудержимо смеясь над Юнасом, сказала Лотта. – Потому что у него такие смешные штаны, – добавила она.

Юнасу пришлось снять с себя всю одежду, и мама развесила ее сушиться на дереве. Но когда мы собирались домой, одежда еще не высохла, так что Юнаса пришлось завернуть в одеяло. И это вызвало смех Лотты. Но потом ей было уже не до смеха. Потому что, когда мы собрались ехать, исчез Бамсе. Его искали, искали повсюду, но найти не могли, и мама сказала, что придется ехать без Бамсе. Тут Лотта заорала еще громче, чем когда Юнас упал в озеро.

– Бамсе проведет прекрасную и спокойную ночь в лесу наедине с самим собой, – сказал папа. – А завтра утром я вернусь сюда и отыщу его.

Но Лотта кричала без умолку, а потом сказала:

– А если явится какой-нибудь старый тролль и испугает Бамсе?!

– Если Бамсе встретится с каким-нибудь старым троллем, то, очевидно, гораздо страшнее станет старому троллю, – сказал папа.

– А ты не помнишь, когда видела Бамсе в последний раз? – спросила мама.

Лотта немножко подумала.

– В двенадцать часов, – сказала она.

Хотя Лотта ни капельки не смыслит во времени и в часах, так что все это – одни враки. Папа говорит, что Лотта – отчаянная вруша, которая мелет все, что ей приходит в голову.

Но я вспомнила, что Лотта держала Бамсе, когда мы были возле птичьего гнезда. Все вместе мы пошли к дереву, на которое карабкались. Ведь мы с Юнасом знали, что птичье гнездо совсем рядом с ним.

И возле куста с птичьим гнездом в самом деле сидел Бамсе. Лотта взяла его, поцеловала в пятачок и сказала:

– Малыш Бамсе, ты все время смотрел здесь на эти миленькие-премиленькие яички!

Юнас сказал, что бедная мама-птичка, верно, так и не осмелилась вернуться сегодня к своему гнезду, потому что поросенко-медведи самые лучшие в мире пугала птиц.

Тут Лотта рассердилась и сказала:

– Бамсе никого не тронул. Он только смотрел на эти миленькие-премиленькие яички.

Потом мы поехали домой, и Юнас все время сидел закутанный в одеяло.

Мама и папа, как обычно, пришли вечером в детскую пожелать нам спокойной ночи. Папа встал возле кроватки Лотты, где она лежала рядом со своим замызганным Бамсе.

– Ну, Маленькая Гроза, – спросил папа, – что было веселее всего сегодня? Верно, когда мы нашли Бамсе?

– Не-а, веселее всего было, когда Юнас свалился в озеро, – сказала Лотта.