Текст книги "Кати в Америке"

Автор книги: Астрид Линдгрен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– В штате Миссисипи куда хуже, чем здесь, в Луизиане, – рассказывала она. – В Миссисипи... о, там случаются ужасные вещи. Там по ночам исчезают негры. И их никогда больше не увидят. Ясное дело, если не найдут их повешенными на деревьях. Неужели вы об этом не слышали?

И она спела для меня и для детей, которые стояли прямо, как палки, глазея на меня:

 
– Southern trees bear a strange fruit.
Blood on the leaves and blood at the root.
Black bodies swinging in the Southern breeze,
Strange fruit hanging from the poplar trees [172]172
  Блюз «Невиданный плод», написан знаменитой джазовой певицей Америки Билли Холидей (1915—1959):
На юге каждое дерево дает невиданный плод.Там кровь сочится из листьев, и ствол эту кровь сосет.Тела под горячим ветром, одно другого черней,Качаются в черных кронах невиданных тополей.  Пер. с англ. М. Яснова.


[Закрыть].
 

В отель я шла пешком – сколько могла. Я шла через самые нищенские негритянские кварталы, до тех пор пока не натерла ногу. Было больно, но еще больнее было у меня на душе. И я испытывала некоторым образом чувство справедливости оттого, что хотя бы натерла ногу. Я все шла и шла, бормоча мелкие, но пылкие проклятия. Мелкие пылкие проклятия своей собственной расе.

В конце концов, я остановила такси. Шофер сказал, что хорош тот негр, который лежит на глубине пяти футов под землей. Тогда я вышла из такси и, хромая, заковыляла в отель.

Там я сняла туфли и подула на потертые места. Это было единственно приятное за весь день.

XVI

Никогда не выходи замуж в Америке, – сказала Тетушка уж не знаю в который раз. – Тебя ждет только беда... Этот Джон... – И она энергично захлопнула крышку чемодана.

Тетушка думает, что стоит мне увидеть существо мужского пола, как мозг мой начинает совершенно автоматически разрабатывать план: как потащить его к алтарю так, чтобы он этого не заметил. Поэтому я промолчала. Мне не хотелось объяснять ей, что Джон очень подходящий и надежный спутник, на которого можно спокойно опереться во время ночных блужданий по злачным кварталам Нового Орлеана. И что с ним чрезвычайно приятно пить кофе и есть пышки часа в три утра у стойки French Market [173]173
  Французский рынок (англ.). Крытый фермерский рынок в старом французском квартале Нового Орлеана, где расположены кафе и рестораны с французско-креольской кухней.


[Закрыть]. Но Джон не тот, с кем я пошла бы к алтарю, и, если бы я поделилась с ним какими-нибудь такими планами, он, вероятно, бежал бы от меня до тех пор, пока не упал замертво.

– Вообще-то я уже устала от этого города креолов [174]174
  Креол– человек белой расы, родившийся в какой-либо европейской колонии в Латинской Америке, в противоположность переселенцу в Америку; вследствие смешения понятий – человек смешанного происхождения от двух рас: белой и цветной.


[Закрыть], – продолжала Тетушка. – Все креолы и креолы, одни только креолы... Давай уедем отсюда.

Я задумчиво посмотрела на нее. Говорят, если слишком надолго останешься в Новом Орлеане, то раньше или позже сам «окреолишься». Думаю, к Тетушке это не относится. Если бы даже остаток своей жизни она просидела тихо, как мышка, в самом сердце Vieux Carre, то она в момент своей кончины была бы так же окреолена, как далекарлийская лошадка [175]175
  Знаменитый сувенир из шведской провинции Даларна (Далекарлия) производства кустарной промышленности Фалуна, административного центра лена Коппарберг.


[Закрыть].

Все, что есть изысканного в Новом Орлеане, – креольское. Благородно, если в жилах у тебя течет креольская кровь. (И это вовсе не значит, что ты принадлежишь к смешанной расе с примесью негритянской. Это означает лишь, что ты родом из старинных французских или испанских семейств, первыми колонизировавших Новый Орлеан.) Креольская кухня ценится также высоко. Все французские рестораны в Vieux Carreусердно рекламируют Creole chickenи Creole vegetables [176]176
  Цыпленок по-креольски и овощи по-креольски (англ.).


[Закрыть]и старинный креольский рецепт приготовления рыбы. Потому что есть креольскую пищу благородно. Благородно – да, но она чересчур приправлена пряностями!

И теперь Тетушка считала, что весь город слишком уж приправлен пряностями, и тосковала по более северным краям.

– Давай поедем в Миннесоту [177]177
  Штат на Среднем Западе Америки.


[Закрыть], – сказала я, – ведь это, по существу, шведская колония [178]178
  С 1820-х гг. в Миннесоту шел поток переселенцев, в том Числе эмигрантов из Швеции.


[Закрыть]. Язык чести и героев встречает тебя в каждой пивной. И в правительстве у всех в жилах течет шведская кровь!

– А у меня неподалеку от Миннеаполиса [179]179
  Самый крупный город на востоке штата Миннесота.


[Закрыть]есть тетка, – сказала Тетушка.

– Whoopee!– закричала я. – Это решает дело! Бросок в Миннеаполис!

Я, конечно, считала, что рынок тетушек будет в ближайшем будущем перенасыщен, если теперь столь неожиданно возникнет еще одна! Но с другой стороны, будет более чем справедливо, если Тетушка на самой себе испытает разницу между тем, что значит иметьтетушку, и тем, чтобы бытьею.

Джон отвез нас в аэропорт.

– Ah don’t think ah’ll ever forget you! [180]180
  Думаю, я тебя никогда не забуду! (англ.)


[Закрыть]– сказал он и чистосердечно посмотрел на меня своими карими глазами.

«Ну-ну, – подумала я, – возможно, до тех пор, пока наш самолет не покинет пределы Луизианы!»

После того как мы пересекли в самолете Атлантику, Тетушка была уже такой air-minded, что практически только вопросом времени было: когда же она сама возьмется за штурвал какого-нибудь самолета DC-6 и начнет демонстрировать пикирующий полет.

Мы летели над огромной долиной Миссисипи, совершая то тут, то там недолгие промежуточные посадки. Задерганные коммерсанты с портфелями под мышкой садились в самолет в одном городе и через час выходили в следующем. Я внушала себе, что они летят кто на работу, а кто с работы. Какой-то школьник учил уроки в самолете. Только бы он успел выучить про вторую Пуническую войну [181]181
  Войны между Римом и Карфагеном за господство в Среди-земноморье: 1-я – 264 – 241; 2-я – 218 – 201; 3-я – 149—146 до н. э. Завершились победой Рима.


[Закрыть], прежде чем самолет приземлится!

Но там были и другие, искушенные опытом дальних следований путешественники, – Тетушка, миссис Мортон и я. Миссис Мортон как раз возвращалась с Кубы и летела в Канаду, хотя вообще-то жила в Калифорнии и собиралась в ближайшее время провести небольшой отпуск на Гавайских островах. Она была очень разговорчива и болтала не переставая все время пути от Талсы до Омахи [182]182
  Талса– город в штате Оклахома, на юге центральной части США; Омаха– город в штате Небраска, на северо-западе цент¬ральной части страны.


[Закрыть]. Она показала мне даже письмо от своего маленького щенка. Да, от своего маленького щенка! «Милая хозяюшка, я поживаю хорошо и каждый день играю с другими мальчишками-щенками на ранчо. У меня такой хорошенький ковбойский костюмчик! Надеюсь, твое путешествие приятно. Kisses from Scotty» [183]183
  Скотти целует тебя (англ.).


[Закрыть]. Я вызвала миссис Мортон на объяснение. Миссис Мортон удивилась: неужели я никогда не слышала о dude ranch? [184]184
  «Пижонское», «городское» ранчо (англ.). Dude – «пижон», «городской» – презрительное прозвище городского жителя, при¬езжающего на отдых на крупное ранчо и ничего не смыслящего в сельской жизни, но ведущего себя снисходительно и заносчиво. Зд.: ранчо-пансионат.


[Закрыть]Да, я знала, что dude ranch– пижонский приют, где игривые американцы, одетые в ковбойские костюмы, собираются, смотрят на лошадей и воображают себя ковбоями и ковбойшами. Прекрасно, все очень просто: Скотти находился на dude ranchдля собак! Замечательное место, где собаки веселятся, пока их хозяйки и хозяева путешествуют. У Скотти собственная маленькая будка в собственном маленьком отгороженном загончике, с собственным маленьким деревцем, где он может поднимать лапку... И на нем, как уже известно, ковбойский костюмчик, и он веселится и развлекается с другими «мальчишками-щенками». А время от времени пишет письма хозяйке.

О Зевс [185]185
  Верховный бог древних греков.


[Закрыть], подари этому поколению американцев мальчишеский нрав, душу, полную надежд, и фантазию! Но разве американцы чуточкуне перебарщивают, когда речь идет об игривости?

* * *

Если бы я внушила себе, что стоит только выйти из самолета в Миннеаполисе, как тотчас наткнусь на шведа, то ошиблась бы. Мы с Тетушкой целый день бродили по городу, держа ушки на макушке в надежде уловить на каком-нибудь перекрестке ядреную шведскую речь. Но напрасно. Было воскресенье, и мы поехали в прекрасный парк Миннегага [186]186
  Парк в Миннеаполисе, где находятся водопады Миннегага. Знаменитый американский поэт и переводчик Генри Уордсворт Лонгфелло (1807 – 1882) в поэме «Песнь о Гайавате» (1855) воспел некогда могучие водопады Миннегаги, сильно деградировавшие позднее. В парке установлены памятники Гайавате и его жене Миннегаге, названной так в честь водопадов.


[Закрыть], который так красиво воспевает Лонгфелло. Но должна сказать, что the falls of Minnehahaосновательно пришли в упадок с того времени, как юный Гайавата переносил на сильных индейских руках свою подругу Миннегагу через бурлящие потоки [187]187
  На руках через стремнины Нес он девушку с любовью, – Легким перышком казалась Эта ноша Гайавате. Пер. с англ. И. А. Бунина.


[Закрыть].

Водопады эти превратились в маленький скромный водопад, который больше совершенно не смеется, а скорее, словно горькая слеза, ниспадает вниз в долину. А вокруг в парке, на вольном воздухе, сплошные пикники – так празднует воскресенье Миннеаполис.

Но по-прежнему никаких звуков шведской речи. Вдруг я увидела крупного румяного дяденьку нордической внешности, который поскользнулся на банановой кожуре, растянулся во весь рост, хлопнувшись всей своей стокилограммовой тушей о землю. Я подумала: «Теперь или никогда! Сейчас я, вероятно, услышу несколько теплых шведских слов, идущих от самого сердца и столь дорогих патриоту своей страны!»

Но нет! Он только поднялся на ноги, тихо и молча. Я абсолютно убеждена, что в этом человеке нет ни капли шведской крови!

Но одну старую знакомую в Миннеаполисе мы все же встретили. О, старушка река Миссисипи, которая здесь, так близко от истоков, была еще более необузданной и еще более безумной, чем в Новом Орлеане!

Тетка моей Тетушки жила в доме для престарелых, в нескольких километрах от Миннеаполиса. На следующий день мы поехали туда на автобусе. В самую последнюю минуту перед отходом автобуса туда вошел молодой человек в рабочем комбинезоне. Никогда в жизни я не видела никого столь белокурого, голубоглазого и пьяного.

– Черт побери, – сказал он, – дома в Швеции... там мы цельную неделю веселились!

(Он определенно думал, что такие же славные обычаи надо ввести и в Америке.)

Он говорил по-шведски с очень сильным акцентом, наверняка только под влиянием алкоголя он развлекался, разговаривая на языке своих родителей. После того как он целый час развлекал пассажиров, он, шатаясь, подошел к шоферу и огорченно спросил:

– Ты не помнишь, что я сказал – где мне выходить?

Шофер явно помнил, так как осторожно высадил его на одной из остановок, и все пассажиры с напряженным интересом следили за отпрыском матушки Свей [188]188
  Старинное название Швеции.


[Закрыть], когда он, блаженно улыбаясь, двинулся в путь к незнакомой цели, готовый веселиться «цельную неделю». То был первый швед, увиденный мной в Миннесоте.

* * *

Но не последний. Нет, не последний. Я встретила там много шведов, много живых – и кое-кого мертвых.

Элин была среди мертвых. Умерла она в восьмидесятых годах XIX века, и ей тогда не исполнилось еще девятнадцати лет. О, Элин, как я оплакивала тебя! Я сидела возле твоей могилы, а вокруг цвела удивительнейшая весна, и мне было так больно, что тебе не дано было пережить девятнадцать весен.

Вообще-то я оплакивала не только тебя, я оплакивала всех шведов, что спали последним сном на этом кладбище в далекой Миннесоте. Это было старое-престарое кладбище, и почти все, кто покоился там, родились в Швеции. Гробницы с одними лишь шведскими именами, северный весенний ландшафт вокруг меня... Неужели кто-нибудь удивится, что я поняла: мне надо немного поплакать. И посетила могилу Элин, которой не исполнилось еще девятнадцати лет.

О, я просто видела все это! Торпарские [189]189
  Торпарь– безземельный арендатор.


[Закрыть]хижины дома в Смоланде, Элин с упакованным полосатым чемоданом – она уезжает в Америку, – на лужайке мать и отец провожают ее... Маленькие братья и сестры плачут у калитки, мать утирает глаза передником.

– До свидания, Элин, напиши домой, как только сможешь, – ты ведь взяла с собой бутерброды? – до свидания!

И вот Элин идет дальше одна по лужайке, слезы застилают ее глаза, и она едва различает дорогу, но не оборачивается. А потом – на поезде вместе со всеми другими из ее прихода, ведь так приятно ехать в Америку! Ужасное плавание на пароходе через океан... Два заплесневелых бутерброда еще остаются у нее в котомке с припасами по прибытии в Нью-Йорк. Однако Миннесота!.. Знаешь, там ведь точь-в-точь как дома в Смоланде! Нет, возможно, не совсем так!.. Нет, нет, совсем не так, как дома! О ужасная тоска по дому! И болезнь... и еще сильнее тоска по дому... Мама... я хочу обратно домой, к маме! Но мама так далеко, Швеция так далеко! Помогите, мне всего лишь девятнадцать лет, я не хочу умирать...

А дома на торн приходит письмо с наклеенной на конверт американской маркой. «Ваша дочь Элин умерла на прошлой неделе, это была грудная болезнь. Думаю, она страдала!»

Зайдя так далеко, я взяла себя за шиворот. Никогда не слышала ничего подобного. И чего только не выдумаешь, лишь бы поплакать! Признайся, Кати: ты сама тоскуешь по дому! «Ты ведь взяла с собой бутерброды», – никогда ничего глупее не слышала. И если не можешь себе представить, с чем были эти бутерброды XIX века, то у тебя чуточку больше причин поплакать. Телячий студень, например, – это, вероятно, в высшей степени трогательно!

После того как я довольно долго попрезирала себя, глаза мои высохли уже настолько, что я смогла сопровождать Тетушку в дом престарелых, навестить ее милую тетку. И подумать только, здесь все началось снова!.. В доме было полным-полно старушек и старичков, эмигрировавших в Америку тридцать, сорок, пятьдесят лет тому назад. Каждый из них говорил по-шведски, так что... короче говоря, все началось снова! Я плакала и всхлипывала, так что тетка Тетушки была просто вне себя. Она была так стара и так рада видеть нас! Она говорила о своей старой родине и о своей новой родине, так что... короче говоря, я достала свежий носовой платок. Тетка Тетушки стояла в окне и смотрела нам вслед, когда мы уходили... В самом деле, должна сказать, с двумя носовыми платками далеко не уедешь!

Но когда мы вернулись в Миннеаполис, я взбодрилась и собралась с духом, и мы с Тетушкой пошли на весенний концерт Шведского института. Жил-был некогда бедный шведский мальчишка-эмигрант, которого звали Турнблад. Он разбогател и построил себе дом в Миннеаполисе, ужасную огромную коробку, настолько ужасную, что невозможно было понять, как кто-то может там жить. И Турнблад тоже не смог. Он быстро съехал оттуда и подарил дом обществу, которое живет и действует, распространяя шведскую культуру в Америке. Этот весенний концерт состоялся именно в этом доме.

Мне не следовало идти туда. Подумать только, сидеть так далеко от Швеции и слушать, как поет мужской хор. Мужской хор, хористы, нога которых, вероятно, никогда не ступала на землю Швеции, но которые все-таки не забыли свое шведское происхождение. Разве можно слушать, как этот мужской хор поет: «Страна благословенная, прими мою песнь!» Я имею в виду – слушать без слез! Я не смогла!

XVII

Потом мы приехали в Чикаго, и вот там-то этои случилось! Я до сих пор еще по-настоящему не оправилась от шока. Кто бы мог подумать, что... Нет, пока я еще ничего не скажу! Скажу только, что, входя в вагон поезда апельсинового цвета, который вез нас из Миннеаполиса в Чикаго, Тетушка и я вряд ли предполагали, что приготовила нам судьба.

«Утренний Гайавата» – так назывался поезд. Разве слова эти не звучат как возглас триумфа? Мы сели в «наблюдательный вагон» в самом хвосте поезда. И при виде зеленого, мягко очерченного лесистого ландшафта, среди которого мы ехали, почувствовали, что настроены по-доброму и благожелательно. Неудивительно, что столько шведских пионеров-переселенцев обосновалось в здешних местах. Наверняка хорошо было жить на этих землях!

Разбросанные среди зелени, раскинулись белые усадьбы с огромными сараями и высокими белыми зернохранилищами. Было бы интересно знать, сколько усадеб занимают здесь Андерссоны, или Петтерссоны, или какие-нибудь другие шведские ... соны [190]190
  Большая часть шведских фамилий кончается на «...сон» («сын» – шведск.), так как первоначально шведские фамилии складывались из имени отца и слова «сын», напр.: Карлссон – «сын Карла».


[Закрыть]. Возможно, большинство владельцев ферм в Миннесоте – выходцы из Скандинавии.

Когда мы выскочили из вагона в Чикаго, кто стоял там, на перроне, с наивным взглядом голубых глаз, полных слез? Кто, как не дядюшка Элуф?! Мамин брат Элуф, эмигрировавший, когда ему было двадцать два года, и которого я никогда прежде не видела! Он жил в Америке уже сорок два года, но, несмотря на это, выглядел таким по-крестьянски славным, домашним. Встреча с ним была очень торжественной и удивительной. Но я еще не чувствовала, что крылья судьбы шумно реют в воздухе.

Значительную часть времени в поезде Тетушка употребила на то, чтобы подготовить меня к встрече с Чикаго.

Если повернешь за угол и услышишь на улице звуки, похожие на «тра-та-та», мгновенно бросайся на землю животом, – сказала она. – Потому что это строчит пулемет и, возможно, стреляет сам господин Капоне [191]191
  Капоне Аль(наст. имя Альфонс, 1899– 1947) – гангстер, Один из главарей американского преступного мира в 20 —30-х гг. С 1920 по 1931 г. руководил серией гангстерских налетов на банды конкурентов в Чикаго, сопровождавшихся перестрелками и убийствами.


[Закрыть].

Я возразила, что Аль Капоне давно умер, а музыка machine-gun [192]192
  Пулемет (англ.).


[Закрыть]в настоящее время смолкла. Но Тетушка читала, что, по статистике, в каком-то году в Чикаго было триста шестьдесят семь убийств и ни одного-единственного убийцы не схватили. Конечно, с тех пор прошло много времени, но если триста шестьдесят семь убийц не были схвачены тогда, то логично было бы предположить, что теперь они залегли наготове, чтобы со свежими силами броситься на Тетушку и на меня. Тетушка не желала подвергаться риску. Она спрятала наши деньги в самые замысловатые тайники. Не думаю, что даже такому суперхитрому гангстеру, как Аль Капоне, взбрела бы в голову идея искать деньги в кармане Тетушкнной красной нижней юбки. Так что я чувствовала себя совершенно уверенной в нашей безопасности. Но Тетушка подозрительно смотрела на всех, кого мы встречали. И не думайте, что она не узнает гангстера или рэкетира, если увидит кого-нибудь из них.

– Я видела уже четверых! – прошептала она мне, даже прежде, чем мы успели сесть в машину дядюшки Элу фа.

Федеральному бюро расследований [193]193
  ФБР – подразделение министерства юстиции США. Создано в 1908 г.


[Закрыть]просто необходимы бы такие люди, как Тетушка, это точно. Тогда бы какие-то там триста шестьдесят семь убийств не остались нераскрытыми, уж поверьте мне!

Дядюшка Элуф жил в собственном доме в пригороде Чикаго, и там, как мне показалось, собралась вечером примерно добрая половина шведского населения Чикаго, чтобы послушать о своей родине. Там, дома, нам ни за что не понять несчастную любовь шведо-американцев к своей прежней стране. Если бы мы поняли это, мы бы чуточку больше постарались сохранить с ними контакт, время от времени показывая им, как мы ценим достижения американских шведов. Но нет, мы лишь бродим среди наших сосен и елей и не чувствуем потоков тоски по родной стране, струящихся на восток через Атлантику.

И только когда потоки американского наследства и пакеты кофе струятся этим же путем, мы, широко раскрыв глаза, вспоминаем, что в Америке есть шведы. Огромное-преогромное множество шведов! И почти у всех, по крайней мере у тех, кого я встречала, озаряется лицо, когда они думают о своих родных краях! Понятно, что тех родных краев, о которых они мечтают, по-настоящему больше нет, и потому для американских шведов лучше никогда больше не видеть эти края, кроме как в прекрасных эфемерных снах. В снах все остается точь-в-точь как было тогда – тридцать, сорок лет тому назад, когда они отправились в путь. Разве это не то, что более всего желал бы пережить швед, поселившийся в Америке: вернуться домой – противоестественно хорошо одетым, с карманами, набитыми долларами, выйти из вагона на перрон, встретиться с теми же людьми, которые видели его бедным юношей тридцать лет тому назад, пройти хорошо знакомой дорогой к маленькой серой лачуге, поглядеть на те же старые яблони, на ту же чету ласточек, вьющих гнездо под коньком крыши, на тех же отца с матерью, сидящих в кухне?

Как раз когда они обо всем этом думают, и озаряются светом их лица. Им достаточно услышать название прихода, чтобы вызвать в памяти эти картины. Но их дети уже полностью американизированы. Их лица не озаряются светом, если в их присутствии даже семнадцать раз произнесут имя родного дома, например «Кроксмола».

– Не понимаю, почему не идет Эндрю? – сказал дядюшка Элуф, когда мы все – Тетушка и я, дядюшка Элуф и его жена, да еще половина всех шведов Америки – в радости и согласии пили кофе.

Тут появился Эндрю, Эндрю с серебристо-седыми волосами и веселым лицом того же самого цвета, что и зимнее яблоко. Я по-прежнему не подозревала, что он-то и есть могучее орудие судьбы, переступившее порог на довольно кривых ногах. Эндрю держал курс прямо на Тетушку.

– Вильхельмина! – воскликнул он. – Ты узнаешь меня?

Она явно узнала его. Яркий румянец залил ее лицо.

– А ты все такая же красивая, как когда-то, – продолжал Эндрю.

Тетушка покраснела еще больше.

– Ага! – с ударением произнесла я.

И тогда Эндрю принялся рассказывать всем, кто хотел его слушать, как они с Вильхельминой в юности, на заре нынешнего века, сидели по вечерам в беседке и забавлялись тем, что сжимали руки друг друга, чтобы узнать, кто сильнее, и еще многим...

– И еще многим, – выразительно повторил Эндрю.

У Тетушки был смущенный вид, и она явно желала

больше всего на свете, чтобы я находилась в Омахе или еще где-нибудь в окрестностях и не смогла услышать ядреные шутки Эндрю.

– Расскажите побольше, – приободрила я Эндрю, и он не заставил себя просить.

– В те времена мы были бедны money [194]194
  Деньги (англ.)


[Закрыть], – продолжал он. – Зато богаты romance [195]195
  Романтика (англ.).


[Закрыть].

Последние слова он произнес, бросив на Тетушку плутовской взгляд.

– Да, Вильхельмина, так было тогда! А ты и теперь такая же веселая?!

Я взглянула на Тетушку. Возле рта у нее уже обозначилась складка.

– Веселая ли она?! – ответила я вместо нее. – Да это самая бойкая и шутливая девица, с которой можно путешествовать по странам и континентам. Однако не так-то легко удержать ее в границах дозволенного!

Когда через несколько часов мы отправились спать, Тетушка все еще выглядела затравленной. Я спела ей, чтобы она успокоилась.

– Any time is the time to fall in love [196]196
  Влюбляться можно всегда (англ.).


[Закрыть], – пела я.

Но не похоже, что песня помогла.

* * *

Утверждают, что Чикаго – самый американский из американских городов Америки. God save America [197]197
  Боже, спаси Америку! (англ.)


[Закрыть], я верю, что это так! Жить в Чикаго, должно быть, примерно то же самое, что общаться с ужасно подвижным ребенком, который каждую секунду находит выход своей энергии. Вначале это очень стимулирует, нравится, и думаешь, что никогда в жизни не встречал такого живчика. Но вскоре сидишь с ним совершенно вымотанный и мечтаешь, что наконец настанет время, когда ребенку будет пора ложиться спать.

Оглушающий, лихорадочный, кипучий хаос большого города, заполняющий до краев «The Loop» [198]198
  «Луп»(петля – англ.) – деловой, торговый и культурный Центр Чикаго, штат Иллинойс. Район называется так потому, что вокруг него проходит линия надземной железной дороги.


[Закрыть]в Чикаго, думаю – единственный в мире, такого нигде не найти. Нью-Йорк по сравнению с Чикаго кажется совершенно спокойным и мирным городом. А представить себе, что сто лет назад Чикаго был маленьким городком, едва ли насчитывающим пятьдесят тысяч жителей!

Мы с Тетушкой бродили в «The Loop», пока не почувствовали, что наши нервы превратились в сплошной запутанный клубок, и помчались по улицам, словно кто-то гнался за нами. В конце концов мы шмыгнули в ленч-ресторан, чтобы отдышаться и немного перекусить.

Обращение с людьми в Чикаго определенно более свежее, непринужденное и сердечное, чем где-либо, даже в Америке.

– Did you girls enjoy your lunch? [199]199
  Ну как, девушки, понравился вам ленч? (англ.)


[Закрыть]– дружелюбно спросила наша официантка, когда мы поели.

У Тетушки был несколько смущенный вид, когда ее назвали «девушкой», но она перенесла это с удивительным самообладанием. И только я хихикнула. Потом мы пошли в колоссальный универмаг Маршалла Филда [200]200
  Филд Маршалл(1834—1906) – реформатор розничной торгоовли.


[Закрыть], чрезвычайно знаменитый на всю Америку, Тетушка осторожно остановилась у прилавка и потрогала блузку. К ней тут же подошла маленькая, дико размалеванная Девица лет восемнадцати и услужливо спросила:

– Сап you help, honey? [201]201
  Вам помочь, дорогая? (англ.)


[Закрыть]

Если бы дома в «Н. К.» Тетушку назвали «дорогая», она, вполне вероятно, обратилась бы в дирекцию с жалобой. Но, уже постепенно начав привыкать к диким американским обычаям, она лишь с чуть заметным упреком взглянула на продавщицу и удалилась.

Эндрю каждый вечер являлся к дядюшке Элуфу. Мне было предельно ясно, что делал он это не ради меня. Нет, Эндрю все больше и больше хотелось говорить о той беседке. Для меня, любившей разнообразные темы, оставалось загадкой, как можно извлечь столько всего из одной-единственной маленькой несчастной беседки. Однако справедливости ради следует признать, что Эндрю немного говорил и о своей ремонтной мастерской. Это было хорошее предприятие, где трудился десяток рабочих.

Совершенно очевидно, что в настоящее время Эндрю не был беден money. И думаю, в romanceу него тоже недостатка не было. Он пригласил Тетушку и меня покататься в его автомобиле. Однажды вечером он пожелал немедленно взять нас с собой на baseball-match, но на меня обрушилась небесная кара в виде каких-то необъяснимых ревматических болей в правом плече, так что Тетушке пришлось ехать одной.

– Приходи не слишком поздно, – строго сказала я ей. – И не болтай потом целую вечность с Эндрю на веранде, а возвращайся сразу же к старушке Кати. А сейчас я пойду со своим ревматизмом, лягу и буду читать хорошую книгу.

Тетушка стояла предо мной – бессильная жертва самых противоречивых чувств. С одной стороны, она охотно поколотила бы меня, с другой – она боялась угрожающего моей жизни ревматизма, которым, как она считала, я заболеваю. И наконец, ей хотелось поехать с Эндрю. Но я успокоила ее.

– Беги, маленькая шалунья! – сказала я. – Эндрю уже ждет тебя в машине и сигналит. И пусть мои старческие недуги не помешают тебе повеселиться от всего сердца.

Сердито ворча, Тетушка ушла. Мне очень хотелось услышать немного о baseball, когда она вернется домой. Нельзя же уехать из Америки, так ничего и не узнав об этой игре, необходимой американцу больше воздуха, которым он дышит. Летняя мелодия Америки – шорох удара деревянной биты о кожаный мяч. Миллионы и миллионы американских мальчишек практически рождаются с битой в руке. Они мечтают когда-нибудь сыграть в больших матчах. Вообще в этом случае всеамериканцы ведут себя как мальчишки.

– Постарайся стать baseball champion [202]202
  Чемпион по бейсболу (англ.).


[Закрыть], – сказал Тетушке Эндрю. – И тогда твоя карьера в Америке сделана.

Тетушка фыркнула... Требуйте от нее все, что угодно, но новым Babe Ruth [203]203
  Рут Джордж Герман(Малыш Руг, 1895-1948) – легендарный бейсболист-рекордсмен


[Закрыть]она становиться не собирается, – это ясно подтвердило ее фырканье.

Но все же она смогла мне рассказать, как все было.

– О! – воскликнула Тетушка. – Они бегали туда-сюда и были недругами. А некоторые подбрасывали еще вверх мяч! Все – супердурацкое!.. Я все время читала «Чикаго Трибюн» [204]204
  Ежедневная утренняя газета, издающаяся в Чикаго с 1847 г.


[Закрыть].

Когда она легла спать, долгое время в комнате стояла тишина. Единственное, что было слышно, – это время от времени издаваемый ею глухой вздох.

– Почему ты так тяжко вздыхаешь, Тетушка? – вежливо спросила я.

В ответ она разразилась потоком слез.

– Эндрю, – всхлипывала она, – Эндрю хочет, чтобы я вышла за него замуж.