Текст книги "Письмо из будущего"

Автор книги: Аслан Шатаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Более или менее отдышавшись, мы двинулись в северную сторону.

Я думал, а как далеко мы сумеем убежать такими темпами? За нами гонится целый отряд вооруженных федералов. Через минуту-другую они нас догонят и пристрелят на месте.

Муслим не раз выручал меня. Он всегда помогал мне во всем. Всегда подставлял свое плечо. Не помню почти ни одного случая, чтобы он отказался помочь мне в каком-либо деле. Муслим мне стал как родной брат. Вот сейчас он тоже меня выручил. Прямо-таки вытащил из лап смерти. А я его ни разу не поблагодарил…

– Муслим, – произнес я, – так мы точно не спасемся. Они нас догонят. Бросай меня! Мне все равно осталось недолго жить.

– За кого ты меня принимаешь? – взглянул он на меня с искренним удивлением. – Бросить его! Мы выберемся!

– Нет, мы не выберемся! Без меня ты еще можешь спастись!

– Они нас не видят в темноте. У нас еще есть шанс. Добежим до ближайшей балки и спрячемся там.

– Муслим!

Он бросил на меня отчаянный взгляд.

– Умирать – так вместе! – изрек он.

За нами раздался взрыв. Я спиной почувствовал жар. Взрывная волна отбросила нас вперед на пару метров. Мы оба растянулись на земле.

При падении я вскрикнул от резкой боли в боку. Новых ранений я не получил. Почувствовал только взрывную волну. Но откуда взялась кровь на лице?

Лежа на земле, и не в силах больше двигаться, я повернулся в сторону Муслима. Он не двигался. На мой зов он тоже не ответил. Тогда я подполз к нему и потряс его. Никакой реакции.

– Муслим! – закричал я. – Вставай! Они уже близко!

Я взял его за плечо и перевернул.

Увидев на его лбу большую дыру, я невольно вскрикнул. Пуля прошибла ему голову насквозь.

Его безжизненные глаза смотрели на небо. Я не хотел верить, что он умер. Снова и снова проверял то наличие пульса, то дыхания, словно он от этого мог ожить.

Муслим был мертв. Он погиб, спасая меня. Хотя мог спастись сам.

Второй раз в жизни я видел, как на моих глазах умирает человек. На этот раз умерший оказался моим лучшим другом. С другой стороны, в моем новом прошлом я должен был видеть много смертей. Я и сам отнимал жизнь людей. Но я этого не помнил. Пока не помнил. Если вспомню, вряд ли смогу ночью спокойно спать.

Из головы не выходил его образ, когда я его увидел при свете разожженного костра. Как он был не похож на себя! Должно быть, его изменила война. Он видел смерти своих сослуживцев, он убивал российских солдат, голодал по несколько дней, бродил целый день по горам. Так же как и я. Если изменился он, тогда и я должен был измениться. У меня было немало знакомых, которые воевали. Взять хотя бы Мовсара. Я не был с ним знаком до войны. Но, уверен, именно война сделала его таким, каким он стал. Он был хорошим другом. С этим не поспоришь. Однако, иной раз, взглянув на него, казалось, ты смотришь на какого-то робота. Он мог рассказать тебе о том, как убивал на войне. При этом на его лице не вздрагивала ни единая мышца, словно он говорил на бытовую тему. И это пугало. О нем шли дурные разговоры. Говорили, что он убивал простых мирных русских жителей в Чечне. Причем избавлялся от них с крайней жестокостью. Мы же с Муслимом посчитали это чушью. А сейчас я не сомневался, что так оно и было. Его изменила война. Как и многих других. Кто-то потерял своих родителей, кто-то детей, братьев, сестер, жен, мужей, родных. Их сердца переполнены гневом. Они жаждут мести. И идут на войну. И, сколько бы они не убивали, не могут насытиться. Потому что мертвых этим не вернешь. И гнев только растет.

Такие же чувства нахлынули на меня, когда я наконец понял, что Муслим погиб. Мне хотелось схватить автомат, ринуться вперед и убивать всех на своем пути. Плевать на рану. Плевать на то, что меня могут убить. Даже умирая, мучаясь в предсмертных муках, я готов был убивать.

Но я вовремя сдержал себя. Я мог еще спастись. Мог еще все исправить. Мог даже больше. Мог сделать так, чтобы войны вообще не было…

Я опустил рукой веки Муслима и взял его автомат. Мне не хотелось его оставлять, пускай и мертвого. Но делать нечего.

Прихрамывая, я двинулся вперед. Боль в боку я игнорировал.

– Стоять! – услышал я за спиной крик и предупредительный выстрел. Не в воздух, а прямо мне под ноги. – Бросай оружие!

Голос был совсем близко. На меня был направлен луч фонаря. Чудо, что меня не пристрелили сразу же. Они видимо заметили, что я ранен.

– Бросай оружие я сказал!

Я так и сделал.

– Лицом ко мне! Руки за голову!

Я повернулся, занося руки за голову, и увидел двух солдат в метрах десяти от себя.

– Где остальные?! – кричал он во все горло, словно я был глухой.

– Я один, – ответил я.

Подоспели остальные. Тогда державшие меня на мушке осмелели и стали подходить.

– На землю! Лицом вниз! Руки не отпускать! На землю я сказал!

Видно я опускался на землю слишком медленно. Солдат въехал мне в затылок прикладом. Я повалился на землю, едва не потеряв сознание.

– Не отпускать руки я сказал!!!

Силы мои иссякли. Я не мог больше двигаться. Хотелось лежать так и никогда не вставать.

Солдаты обыскали меня и стали допрашивать. В это время другой солдат нашел труп Муслима.

– Один говоришь? – напирал на меня старший по званию, тыкая в мой лоб дуло автомата. – А это чей тогда труп?

– Так он же мертв! – ответил я.

– Не умничай, чурка! Где остальные боевики?

– Не знаю я! Нас было двое!

– Пристрелю, падла! Говори!

– Товарищ старший сержант! – обратился к нему один из солдат, возившийся все это время в моем рюкзаке. – Мы нашли его дневник. Тут указаны даты, имена, звания.

– Хм… А ну-ка, дай глянуть.

Тот протянул ему записную книжку. Старший сержант пролистал его, светя фонариком, затем, обращаясь ко мне, произнес:

– Значит, не будешь говорить? Ладно. Сдается мне, ты из тех, кто не так легко колется. Но твой дневник скажет нам больше. – Он потряс им у самого моего лица.

– Забираем его и возвращаемся! – объявил он.

Глава 10

Шли мы довольно долго. Меня вели под дулом автомата, а руки связали. На удивление, я добрался до самой их базы, не валясь с ног. Рана оказалась не так серьезна, как мне казалось. Хорошо еще, что перед тем, как идти в путь, мою рану обмотали тканью, чтобы я не потерял сознание от потери крови. Хотелось бы думать, что они собираются меня вылечить и обменять на своих пленников. Или еще что-то в этом вроде. Но этому не бывать. У них мой дневник с нужной им информацией, и они не упустят шанс им воспользоваться, выпытывая у меня подробности. Вряд ли после этого они оставят меня в живых.

Труп Муслима они взяли с собой. Понятно, зачем. Уж не хоронить – это точно.

– Набирайся сил, – сказали мне, закинув в камеру без окон. – Завтра ты нам все расскажешь.

И меня оставили одного.

Я поднялся с холодного пола и лег на жесткую кровать. Наконец-то, после такой мучительной дороги – отдых. Нестерпимая боль в боку более или менее утихла, как только я лег. Теперь следует попытаться выбраться из этого проклятого мирка. Только надо немного перевести дыхание…

Я закрыл глаза и погрузился в сон.

Мне снилась война. Возможно, это были мои новые воспоминания. Не знаю. Я находился где-то в горах. Со мной были Муслим и другие боевики. Мы поджидали колонну федеральных войск. Я очень сильно волновался, поскольку это был мой первый опыт. А волновали меня не столько последствия этого нападения, сколько убийства, которые я должен совершить. Руки мои дрожали. Я старался не выдавать своего волнения, поскольку думал, что меня посчитают трусом.

Появилась колонна. Один уазик, три грузовика и один БТР. При их появлении мое сердце будто остановилось. Все мое тело покрылось гусиной кожей. Погода стояла холодной. Тем не менее, я весь вспотел. В кустах напротив стоял пригнувшись Муслим. Лицо его было напряженным. Он тоже вспотел. Рядом с ним сидел бородатый мужчина лет тридцати пяти. И он тоже вспотел.

Трасса была в метрах пятнадцати от нас. Кругом – горы. Колонна федеральных войск почти поравнялась с нами. Я заметил, что грузовики и БТР битком набиты солдатами. Совсем молодыми. Они даже не подозревают, что их сейчас убьют. Кого-то из них заберет моя пуля.

Прогремел взрыв. БТР впереди в мгновение ока вспыхнул как спичечная коробка.

Меня охватило чувство давления и бесконечности. Началась перестрелка. Все двигались как на замедленной пленке. Огонь российских войск был беспорядочный. Они не знали, откуда палят. Мы же стреляли прямо в цель. Боевик, атаковавший БТР из гранатомета, уничтожил грузовик. Федералы нас заметили и направили огонь в нашу сторону. Первая же пуля попала прямо в голову бородатого.

Это заставило меня выйти из ступора. Я прилег и прицелился в одного из федералов. Время продолжало двигаться медленно. В моей голове возникла кривая тропа, по которой я двигался. Меня словно выворачивало наизнанку.

Я отрыл огонь. Град пуль изрешетил одного из солдат. На его лице застыло удивление. Тело его обмякло, и он повалился на землю, изрыгая изо рта кровь…

Услышав шум открываемой двери, я открыл глаза.

При виде голых стен с металлической дверью, сон тут же пропал.

В камеру зашли двое вооруженных военных.

Интересно, сколько я пролежал? Я не имел ни малейшего представления.

– Встать! – приказал один из них, нацелившись на меня.

Когда я встал, боль в боку напомнила о себе. Боль охватила всю правую сторону, словно пустив корни.

Меня повели в какую-то комнату, чем-то напоминающей камеру. В ней стояли стол и два стула. Больше ничего. Пугало то, что один стул был плотно прикреплен к полу, и на нем лежала веревка и наручники. На стуле я заметил бурые пятна. Неужели это камера пыток?

Двое солдат посадили меня на стул, связали и куда-то ушли.

Как я мог позволить себе заснуть? Сюда в любой момент мог зайти кто-нибудь с чемоданом для пыток, или что там у него, и начать свое дело. Тогда мне точно не удастся сконцентрироваться. Я даже не придумал, как все исправить. Я собирался изменить прошлое так, чтобы предотвратить войну. И все изменится. Чечня будет целой. Погибшие останутся живыми. Жестокость, порожденная войной, исчезнет. Наша семья будет жить нормально, без страха и тревог, не оглядываясь назад. Жить той жизнью, которую у нас отняли в девяносто четвертом году. Никаких переездов, никаких зверств и жестокости, которые я видел на протяжении двух войн. Если ее не будет, мы будем жить в достатке. До начала войны бизнес отца процветал. Он и дальше будет процветать, когда войны не станет. Мне не надо будет все начинать сначала. Мое прошлое просто перепишется. У меня будет хорошая работа, машина, жена, возможно, Седа. Я, по крайней мере, надеялся, что изменение прошлого повлияет и на наши с Седой отношения. Когда тебя ничего не беспокоит, и ты живешь в достатке – чувствуешь себя увереннее.

Но с чего начать? Как можно остановить войну? Преградить дорогу федеральным войскам?

Прежде всего, войну надо останавливать не перед ее началом. Нужно устранить причины. Это – отделение Чечни от России, чему способствовал Дудаев. Лучший вариант – устранить его, и дело с концом. Но кто подпустит меня к такому влиятельному человеку? Если даже мне удалось бы это сделать, кто меня после этого отпустит? Будущее меня-из-прошлого будет под сомнением. И вообще, чтобы встретиться с ним, мне бы понадобилось много времени. А для этого нужно пробыть все это время в теле себя-из-прошлого. Это могло закончиться плохо для меня.

Если я ничего не придумаю, мне в любом случае придется отсюда убираться. Сейчас, в сидячем положении, боль в боку чувствовалась не так сильно. Я еще мог вызвать образ тропы. Наверное, те, кто меня пленили, изучали мой дневник. Как только они закончат, явятся ко мне с допросами….

Меня осенило.

Дневник….

Что, если я напишу письмо Дудаеву? Напишу все события, которые последуют после нашего отделения от России, обязательно укажу про его смерть. А чтобы было убедительнее, напишу о событиях в мире, которые должны произойти до начала войны и после нее. Сначала он, наверняка, не воспримет письмо всерьез. А после того, как события один за другим будут сбываться, ему придется поверить. Главным содержанием письма будет просьба отказаться ему, Дудаеву, от отделения. Он человек умный, и поэтому должен серьезно задуматься над этим.

Попытка не пытка. Теперь мне оставалось выбрать для этого день. До того, как Дудаев стал президентом.

Для того, чтобы мое письмо до него дошло, надо знать, где он тогда был. Я знал только, что до начала президентства он был генерал-майором авиации. Только когда? И где он в то время был?

Решение я нашел сразу. Надо вернуться в прошлое 1999 года, когда война еще не началась, и пойти в интернет-клуб, что был рядом с нашим кафе. По поисковой программе я найду все мне необходимое о Дудаеве, затем отправлюсь в более позднее время. Жаль, нельзя будет все записать. Придется запоминать.

За дверью послышались шаги и оживленный разговор. Они шли ко мне.

Пока еще не поздно, надо отправляться.

В тот момент, когда я закрыл глаза, чтобы вызвать образ тропы, дверь открыли. Я слышал голоса вошедших людей, но не хотел открывать глаза, чтобы не отвлекаться.

– Эй, ты! – обратились ко мне. – Спать никто не разрешал!

Я напрягся всем телом, чтобы вызвать тропу. Ничего не получалось. Вошедшие не давали мне сконцентрироваться.

Кто-то сильно стукнул меня по плечу.

– Ты че, оглох?!

Звуки стали замедленными. Но дальше этого дело не пошло. Как бы я не старался.

Прикосновение, а затем возрастающая боль в челюсти, заставила меня открыть глаза. Кулак одного из федералов пролетал мимо моего лица. Лицо его было искажено от злости. Так он и застыл с таким лицом и вытянутым кулаком. Боль в челюсти пропала. Точнее, остановилась. Как и время. Не чувствовал я и боли в боку. Все, что отвлекало меня подчинить себе время, больше не мешало.

Время потекло назад. Кулак солдата двинулся в обратную сторону – в мое лицо. Боль возвратилась, снова не давая мне сконцентрироваться. Как только его кулак медленно прошелся по моему лицу, боль в челюсти пропала. Я закрыл глаза. Передо мной возник образ тропы. И я двигался против его течения. Только казалось, я не иду, а тащусь. Из-за моей раны.

– Холго оч ыт!? – услышал я голос того, кто меня ударил.

Игнорируя боль, я попытался двигаться быстрее. Я был связан на стуле, но у меня было такое чувство, что размахиваю руками и ногами, как будто я в первый раз упал в воду, и теперь пытаюсь держаться наплыву, чтобы не утонуть.

Звуки стали ускоряться. Время двигалось все быстрее, унося меня назад от этого кошмара. Боль в боку меня до сих пор не отпускала. Зато, я мог вернуться назад, и сделать так, чтобы ее вообще не было.

Вскоре боль прошла. А через пару минут я был уже в 1999 году.

Я сидел в своем летнем кафе. Был полдень. Народ суетливо ходил по городу, ни о чем не беспокоясь.

Мне никак не верилось, что все позади. Я был ранен, моего лучшего друга убили и меня поймали военные. Через пару минут всего этого не стало. Словно то был кошмарный сон.

Я сидел один. Муслима не было видно. Меня это насторожило. Неужели Муслим все-таки погиб, подумал я. Но сразу успокоился, вспомнив, что нахожусь в прошлом.

Интернет-клуб находился напротив. Я встал со стула, машинально придерживаясь за бок и при этом задерживая дыхание. Раны, естественно, не было. Но я все равно чувствовал в этом месте какой-то дискомфорт. Видно, мое подсознание еще не избавилось от этой раны.

Очереди в интернет-клуб, к счастью, не было. Я сел за компьютер и начал поиск по биографии Джохара Дудаева. Результат я получил сразу же.

У него была внушительная история военной карьеры. Начал службу в Вооруженных Силах СССР в 1962 году. В 1966 году служил в 52-м инструкторском тяжелом бомбардировочном полку, начинал помощником командира воздушного корабля. В 1971–1974 годах учился на командном факультете Военно-воздушной академии имени Ю.А. Гагарина. С 1970 года проходил службу в 1225-м тяжелом бомбардировочном авиаполку, где в последующие годы последовательно занимал должности от заместителя командира авиаполка, до собственно командира этого полка. В 1982 году стал начальником штаба 31-й тяжелой бомбардировочной дивизии 30-й воздушной армии, а в 1985 переведен на аналогичную должность в 13-ю гвардейскую тяжелую бомбардировочную дивизию. В 1986–1987 годах принимал участие в войне в Афганистане. В 1987–1991 годах был командиром стратегической 326-й Тернопольской тяжелой бомбардировочной дивизии 46-й воздушной армии стратегического назначения, одновременно занимал должность начальника военного гарнизона города. В Военно-воздушных силах дослужился до звания генерал-майора авиации в 1989 году.

Период с 1987 по 1991 год подходил более всего. Кроме того, было указано место, где он был в то время. Город Тарту, Эстонская ССР. Я мог отправить письмо на имя начальника военного гарнизона города. Письмо наверняка дойдет до адресата.

Я взял у администратора ручку и листок бумаги, и стал записывать все необходимое. В прошлое взять этот листок я не смогу. Но я слышал, что лучше запоминается, когда записываешь.

Затем я стал записывать предшествующие события, начиная с развала СССР и заканчивая началом второй чеченской войны. Записал историю самого Дудаева, а после – события, произошедшие в мире с 1987 года. Слишком много я не стал записывать. Все это еще надо было держать в голове, чтобы потом вспомнить и указать в письме.

Закончив, я оплатил за интернет, вышел со своими записями, нашел тихое и спокойное место на скамейке под деревом и сел. В метрах двадцати от себя я видел играющих в пинг-понг старых друзей. Хотелось подойти к ним, поздороваться, немного поиграть, вспомнить былые времена. Но нельзя отвлекаться. Сейчас надо сконцентрироваться на своих записях. Надо запомнить все события, и, главным образом, даты.

На это я потратил минут пятнадцать. Записей было немного. Можно было все запомнить еще быстрее, если бы моя голова не была занята двумя меня. Мне пришлось произносить события и даты вслух несколько раз, пока я не убедился, что все запомнил. После чего я сразу же завел свою машину времени.

Я замедлил темп времени, чтобы проверить, в каком я времени.

Мы ремонтируем наш магазинчик в микрорайоне. Это примерно 1995 год. Еще далеко.

Дальше.

На следующей временной остановке я оказался в школе. Мне пришлось остановить время полностью, чтобы понять, какое это время.

Мои одноклассники выглядели лет на десять. Все они были заняты каким-то заданием. Я взглянул на тетрадь. Урок русского языка. Я делал упражнение. Рядом сидел мой друг Султан, сосредоточенно водивший по тетради ручкой, уткнувшись в нее почти ли не носом.

Я перевернул страницу назад и увидел дату:

17.12.92 г.

– Это же сегодняшняя дата? – услышал я собственный детский голос.

Султан уставился на меня вопросительно.

– Я откуда знаю? – проворчал он шепотом. – Тебе лучше знать.

– Хамзатов! – прикрикнула на меня наш учитель.

Я двинулся назад во времени.

Пока я нашел то время, которое мне нужно, пришлось останавливаться еще раза три. Один раз мне удалось взглянуть на город, каким он был до войны. На меня прямо нахлынула ностальгия. Я шел по центру города вместе со своей матерью. Все кругом казалось намного больше, чем оно было на самом деле. И здании и люди, проходящие мимо. Неудивительно. Ведь я был ребенком.

Мать стала беспокоиться за меня, когда меня стошнило. Я уверил ее, что все в порядке.

На столбах у дороги я заметил флаги Союза Советских Социалистических Республик. Значит, я уже близко.

На следующей остановке я оказался дома. Мать готовила на кухне. Я подошел к ней и спросил совсем уж детским голосом:

– Ма! А какой сегодня год?

Мать улыбнулась и ответила:

– Тысяча девятьсот восемьдесят восьмой.

Отлично! Мне, должно быть, лет семь. Теперь только оставалось написать письмо.

Не теряя ни минуты, я отправился в спальню. Там были мои вещи. Тетради и фломастеры, которыми я любил рисовать.

Я оторвал от тетради два двойных листка, нашел ручку, уселся за стол и в первую очередь стал записывать события и даты, которые у меня до сих пор вертелись в голове. Руки меня плохо слушались. Почерк получался корявый. Другими словами – детский.

Закончив, я задумался, с чего начать?

Недолго думая, я озаглавил свое письмо так: "Письмо из будущего".

Затем стал писать:

Уважаемый Джохар Мусаевич!

Очень скоро Вы сделаете то, после чего начнется жестокая война, которая будет продолжаться на протяжении десяти лет. Погибнет много людей. От всей Чечни останутся одни руины. Я пишу Вам это письмо для того, чтобы не допустить этого. Не важно, кто я. Могу сказать лишь, что я был в будущем и все видел.

23 ноября 1990 года, по приглашению идеологов Общенационального конгресса чеченского народа Зелимхана Яндарбиева и Мовлади Удугова, вас пригласят в Грозный на Чеченский национальный съезд. А 25 ноября съезд изберет собственный руководящий орган – исполнительный комитет, в состав которого войдете и Вы. 27 ноября члены исполкома примут декларацию об образовании Чеченской Республики. После распада СССР в 1991 году, в мае того же года вам предложат вернуться в Чечню и возглавить нарастающее общественное движение. 9 июня 1991 года на второй сессии Чеченского национального съезда Вас изберут председателем Исполнительного комитета ОКЧН. В сентябре возглавите митинг в Грозном, который будет требовать роспуска Верховного Совета ЧИАССР. 1 октября решением Верховного Совета РСФСР Чечено-Ингушская Республика будет разделена на Чеченскую и Ингушскую Республики, после чего начнутся многочисленные вооруженные столкновения. 27 октября Вас изберут президентом. Своим первым декретом Вы провозгласите независимость Чеченской Республики Ичкерия. Но российские власти не признают ее таковой. 7 ноября президент России Борис Ельцин издаст приказ о введении в Чечне чрезвычайного положения. Вы в ответ введете на подвластной территории военное положение. Через три года российские власти введут в Чечню войска. Будет много разрушений, много погибших. С обеих сторон. Но это будет только начало. После этого авиация начнет бомбить Грозный и другие города и населенные пункты. Вам (точнее нам) не придется ждать от войны справедливости. Это будет настоящее истребление чеченского народа. Вас, в конце концов, тоже убьют. Прямым ракетным ударом. Война утихнет на какое-то время. После нашей победы, подпишут мирный договор с российской стороной. Между тем, в Чечне начнутся беззакония, похищения, убийства людей. Появится "ваххабизм". Потом начнется вторая война. На этот раз Грозный сравняют с землей. По официальным данным, за две войны в Чечне погибли 160 тысяч человек. Подумайте об этих цифрах! И это только по официальным данным.

Уважаемый Джохар Мусаевич! Если Вам не безразлична судьба нашей республики, судьба ее коренных жителей – откажитесь от независимости Чечни, ибо этим она станет только уязвимее. Я не могу написать всего, что я пережил, и что видел. На это у меня ушло бы слишком много времени. Но, поверьте, лучше Вам всего этого не знать. От Вашего решения зависит жизнь сотней тысяч людей. Война нам ничего не даст. Только кровь, потери, жестокость и слезы.

Поначалу вы можете подумать, что это чья-то шутка. Но не спешите с выводами! Я прошу Вас не выкидывать это письмо сразу. Подождите хотя бы пару лет, чтобы убедиться, что это не шутка. Чтобы было убедительнее, я перечислю важнейшие события в мире, которые должны произойти в ближайшем будущем.

7 декабря 1988 год. Землетрясение в Армении.

Июль 1989 года. Межнациональный конфликт в Фергане (Узбекистан).

9 ноября 1989 года – падение Берлинской стены.

15 марта 1990 год. Избрание Горбачева Президентом СССР.

24 по 28 февраля 1991 года. Антииракская коалиция во главе с США освобождает захваченный войсками Саддама Хусейна Кувейт.

12 июня 1991 года. Избрание Б.Н. Ельцина Президентом РСФСР.

26 декабря 1991 года – распад СССР.

Январь 1993 год. Раздел Чехии и Словакии.

В сентябре-октябре 1993 конфликт между президентом Б. Н. Ельциным, с одной стороны, и вице-президентом А. В. Руцким.

Это перечень тех событий, даты которых я запомнил. Когда наступят эти дни, выбор за Вами.

с/у

На этом я закончил свое письмо. Я специально не указал дату начала войны и дату смерти Дудаева, чтобы ему не дай Бог вздумалось использовать это в своих интересах, если он все же решит объявить независимость. Эта информация могла дать ему преимущество в войне. Но лишь на какое-то время. Я-то знал, что российская власть просто так не отдаст ему Чечню.

Это было лишь предположение. Но от случая никто не застрахован.

Теперь оставалось достать конверт и опустить письмо в почтовый ящик. К счастью, недалеко от нас стоял газетный киоск, и там же, рядом, почтовый ящик.

Я попросил у матери 5 копеек на покупку тетради. Я не знал, сколько в это время стоил конверт, но с обратной стороны тетради я увидел его цену: 5 копеек. Если бы я сказал, что хочу купить конверт, возникли бы вопросы. На конверт должно хватить. Мать охотно дала мне 10 копеек.

Добравшись до киоска, я купил один конверт и тетрадь. Тетрадь я купил для того, чтобы не пришлось объясняться мне-из-прошлого, когда я вернусь домой без тетради и потраченными неизвестно на что деньгами. Конверт я заполнил прямо у киоска. Жаль, индекса не знал.

Когда закончил, засунул письмо в конверт, запечатал и опустил в урну почтового ящика.

После чего отправился назад в будущее.

Как только я оказался в своем времени, голова моя пошла кругом. Я повернулся на бок, закрыв глаза ладонями, чтобы как-то унять головокружение. На этот раз меня не стошнило.

Более или менее придя в себя, я открыл глаза и осмотрелся.

Я лежал в какой-то очень маленькой комнате, на полу. Справа от меня был дверной проем без двери, выходящий, судя по всему, в коридор, соединяющий остальные комнаты.

Это было совершенно мне незнакомое место.

Где я на этот раз? Разве я не должен быть у себя дома, в Грозном? А может, это и есть мой дом? В Грозном. Мы переехали в другой дом. Или я сам переехал. И живу со своей женой. С Седой.

Храпов я услышал много. Мои дети или моя жена их издавать точно не могли. Тогда кто?

Я не мог не встать и не проверить где и с кем я.

Тихо выйдя из маленькой комнаты, я заглянул в первую комнату. Здесь спали два человека. А кто – так и не понял. В следующей комнате спали шесть человек. Двоя на диване, один на раскладывающемся кресле и трое на полу. За этой комнатой находилась еще одна, за которой тоже слышались храпы.

В доме находилось не меньше десяти человек. И до меня начало доходить кто они, и где я сам. Я не сразу это понял, потому что давно тут не был. Да и спящих я толком не разглядел.

Ощущение "зависания" не отпустило меня полностью. Мысли в голове путались. Мне пришлось выйти на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха и прийти в себя.

На улице было прохладно. Светало. Свежий утренний воздух вернул меня к реальности.

Напротив домика стояла небольшая пристройка, состоящая из одной комнаты, кладовой и амбара. Дальше – большой дворик, за которым шел сарай. Еще дальше – степь. В последний раз я был здесь где-то в 1991 году. Я находился в совхозе Крепь в Волгоградской области, у моего дяди по линии матери. Сомнений нет.

Но почему я здесь? Как сюда попал? Мы живем у них или приехали просто погостить?

Я сидел перед порогом дома, долго над этим думая, минут десять. И только сейчас почувствовал ужасную усталость. Вчера, в другом уже для меня мире, мне не удалось выспаться. Я бежал от российских войск, меня ранили, я видел смерть друга, меня поймали и посадили в камеру. Спал я, наверное, часа два-три. То было в другой реальности. И, тем не менее, я чувствовал себя утомленным и не выспавшимся. Надо отключиться от всего и отдохнуть. Завтра все выясню.