Текст книги "Основы литературоведения. Анализ романного текста: учебное пособие"

Автор книги: Асия Эсалнек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

§ 2. Обоснование специфики романного жанра и определяющих его компонентов (понятия личности, среды, микросреды, ситуации, пространственно-временных параметров романного текста, конфликтности, психологизма, монологизма)

В § 1 были зафиксированы имеющиеся достижения в изучении романа, заявленные еще Гегелем, среди которых особое значение имеют суждения о романной ситуации, обусловленные интересом к изображению героя как личности, к его самосознанию, в особенности к истокам его формирования и функционированию, а также влиянию на судьбу самого героя и окружающего мира.

Поэтому дальнейшее уточнение специфики романа требует современного обоснования понятий личности, общества, своеобразия их отношений и воспроизведения в романном типе произведений и на базе этого – особенностей романной ситуации и ряда связанных с нею особенностей.

Поиски ответа на вопрос о специфике личности тоже ведутся давно. Современное значение данной категории требует знания и учета тех обобщений и открытий в области теории личности, которые получены представителями смежных наук, в первую очередь психологами, социологами, философами, этиками, культурологами. Современные открытия в области этики и психологии (работы С. Рубинштейна, А, Леонтьева, Б. Ананьева, К. Абульхановой-Славской, Ф. Бассина, И. Кона, А. Спиркина, В. Столина, А. Шерозии, Д. Узнадзе, Л. Архангельского, А. Дробницкого, А. Титаренко, Э. Ильенкова, Ф. Михайлова, А. Гуревича, М. Баткина и др. [27]27
  Рубинштейн С.Л.Бытие и сознание. М., 1957; Леонтьев А.Н.Деятельность, сознание, личность. М., 1975; Ананьев Б.Г.Человек как предмет познания. М., 1968; Бассин Ф.В.Проблема бессознательного. М., 1968; Шерозия А.К.К проблеме сознания и бессознательного. Тбилиси, 1969; Спиркин А.Г.Сознание и самосознание. М., 1972; Абульханова-Славская К.А.О субъекте психической деятельности. М., 1973; Кон И.Открытие «Я». М., 1978; Столин В.В.Самосознание личности. М., 1983; Архангельский A.M.Социально-этические проблемы теории личности. М., 1974; Дробницкий А.Г.Природа нравственности. М., 1977; Титаренко А.И.Структуры нравственного сознания. М., 1974; Ильенков Э.В.Философия и культура. М., 1998; Михайлов Ф.Т.Сознание и самосознание. М., 1991; Узнадзе Д.Н.Психологические установки. СПб., 2001 и др.


[Закрыть]) дают представление о структуре внутреннего мира человека в его многоаспектности и многосоставности. Крупнейший современный ученый И. Кон предложил использовать для определения личности понятие «Я», напомнив, что для Канта, Гегеля, Фейербаха главным показателем «Я» было наличие самосознания. Фактор сознания при определении личности присутствует в работах С. Рубинштейна, А. Спиркина, Б. Ананьева, В. Столина и многих других ученых. При этом понятие сознания трактуется достаточно широко и объемно, включая разные его сферы и стороны (собственно психологическую, этическую, интеллектуальную, мировоззренческую), а также разные уровни (сознание, подсознание, сверхсознание, бессознательное). Поэтому при рассмотрении и описании структуры личности в художественных произведениях целесообразно использовать как будто менее точное, но более емкое, интегрирующее понятие «внутренний мир».

При определении личности подчас возникают терминологические трудности, связанные с разным семантическим наполнением понятий человек, индивид, личность.Наиболее широким признано понятие «человек». По мнению И. Кона, индивид – это единичный представитель, индивидуальность определяет особенное в человеке (мы бы добавили: в любом человеке). Как считают большинство исследователей, личность – это индивид, обладающий определенным уровнем сознания и самосознания.При этом тип сознания может быть разным. Существует тенденция, рассматривая личность в аксиологическом (ценностном) плане, связывать ее с наличием ценностной ориентации положительного склада. Тогда такое качество, как индивидуализм, оказывается в принципе противопоказанным той или иной личности. Однако и жизнь, и искусство, к сожалению, опровергают это суждение. Но неоспоримо, конечно, что литература, «исследуя» индивида, как правило, проверяет его «на прочность» нравственного характера и тем самым действительно исходит из ценностных критериев позитивного плана.

Эти представления могут быть дополнены наблюдениями литературоведов, занимавшихся изучением психологической прозы, в частности, Л. Гинзбург, В. Днепрова, А. Карельского, А. Есина, Ю. Борева. В одной из последних работ Ю. Борев заметил, что «в мировой культуре XIX века можно увидеть семь генеральных концепций мира и личности, предложенных литературой и философией, которые все исходят из признания неблагополучного состояния мира, но каждая дает свое видение выхода из этого состояния». [28]28
  Гинзбург А.Я. Опсихологической прозе. Л., 1977; Днепров В.Д.Идеи, страсти, поступки. Л., 1978; Карельский А.В.От героя к человеку // ВЛ. 1983, № 9; Есин А.Б.Психологизм русской классической литературы. М., 1988; Борев Ю.Б.Указ. соч. С. 398.


[Закрыть]

Разумеется, личность немыслима вне контактов с обществом, поэтому при определении личности и ее места в романе необходимо иметь в виду характер ее отношений с обществом. Уточнению и конкретизации романной ситуацииспособствует обращение к работам социологов, занимающихся изучением структуры общества (Л. Буева, Ю. Сычев и др.) [29]29
  Буева Л.П.Социальная среда и сознание личности. М., 1968; Сычев Ю.В. Микросреда и личность. М., 1974.


[Закрыть]. Поскольку категория «общество» чрезмерно широка и всеобъемлюща, социологи предложили понятия: «макросреда», «среда», «микросреда», «среда личности», помогающие более конкретно объяснять взаимоотношения индивида и общества.

С учетом мнений социологов, философов, психологов, этиков можно представить романную ситуацию как взаимоотношения личности, микросреды и среды, где личностью является герой, обладающий более или менее значимым внутренним миром; микросредой – совокупность двух-трех таких героев, которые являются носителями определенных духовных ценностей и стремятся к обмену мыслями, идеями, настроениями; средой же – все остальные персонажи, с которыми соприкасаются герои романного типа и которые нередко противопоставлены или просто чужды им.

Вследствие этого в романе всегда имеют место дифференциация и иерархия персонажей, проявляющиеся в наличии главных героев, которые составляют микросреду и чьи судьбы воспроизводятся наиболее полно и детализированно. Им отдается большая часть воспроизводимого в романе пространства и времени, в силу чего романный сюжет, стремясь к широте и масштабности, как правило, ограничен в пространстве местом пребывания и встреч главных героев, а во времени – тем периодом их жизни, который необходим для становления или проявления их сознания, для обретения ими наиболее весомой с точки зрения героя и автора жизненной позиции. Этот период может быть относительно кратким, как в романах Тургенева, более длительным, как в романах Пушкина и Лермонтова, и весьма продолжительным, как в романах Толстого, Т. Манна, Д. Голсуорси, Шолохова.

Что касается пространственных параметров романной ситуации, то в одних случаях она близка или сводится к микросреде. Такой вариант ситуации часто встречается в западноевропейских романах конца ХVIII – начала XIX веков и позже. В качестве примера можно напомнить небольшой по объему, но весьма содержательный роман Б. Констана «Адольф», где присутствуют фактически два героя, Адольф и Элеонора, и ситуация, таким образом, равна микросреде. Другой пример – из литературы XX века: вспомним большой по объему, но содержащий ситуацию, сводящуюся практически к микросреде, роман Т. Манна «Волшебная гора», в котором всего несколько действующих лиц, главным из которых является Ганс Касторп.

В других случаях ситуация не ограничивается микросредой, включая широкие картины жизни среды, на фоне которой и во взаимоотношениях с которой протекают судьбы романных героев, что, в свою очередь, служит показателем состояния общества. Общеизвестно, сколь широко представлено общество в произведениях Пушкина, Тургенева, Толстого, Достоевского, Гончарова, позднее – Бунина, Горького, Федина, Леонова, а также зарубежных писателей – Стендаля, Бальзака, Диккенса, Золя и многих других. При этом во всех случаях пространственно-временная организация романа определяется центральным звеном романной ситуации, т. е. характерами героев, составляющих микросреду. Соотношение и взаимодействие пространства и времени принято, вслед за Бахтиным, называть хронотопом, о чем специально речь пойдет дальше.

Дифференциация персонажей, указанное соотношение микросреды и среды порождают конфликтностьроманной ситуации, на что обратил внимание еще Гегель. Конфликтность может проявляться по-разному: в одних случаях она выглядит как внешнее противостояние героя и среды, как борьба героев за свое место под солнцем, за право на жизнь, на свободу выбора; в других оказывается скрытой, как сейчас принято говорить – имплицитной, не предполагающей видимого противостояния героя и среды и обнаруживающейся в потребности реализовать свои чувства, склонности и стремления, которые были признаны заслуживающими внимания уже в эпоху Возрождения. Первый вариант романной ситуации можно встретить в авантюрно-плутовском романе XVI—XVII веков и отчасти в романах Стендаля («Красное и черное») и Бальзака («Утраченные иллюзии»). В большинстве случаев конфликтность обнаруживается в драматизме, который окрашивает жизнь и настроения героев. Примером могут служить многочисленные произведения, в том числе первый русский реалистический роман «Евгений Онегин», в котором все три главных героя, особенно двое из них, испытывают чувства одиночества и неудовлетворенности, в чем и проявляется драматизм. При этом драматизм зависит не только от отношений героев с обществом, но и друг с другом. Ощущением драматизма пронизаны мысли и чувства многих героев, встречаемых нами на страницах русских романов, в том числе Лаврецкого, разлученного судьбой с любимой девушкой («Дворянское гнездо»), Елены Стаховой, потерявшей мужа сразу же после свадьбы («Накануне»), Болконского, критически оценивавшего жизнь окружавшего его светского общества и военной среды, с которой он столкнулся во время заграничных кампаний («Война и мир») и т. д. Наличие драматизма и является показателем внутренней конфликтности романной ситуации в любом произведении данного жанра.

Пристальное внимание автора к личности рождает психологизм, иначе говоря, анализ внутреннего мира героев, проявляющийся в виде психологически окрашенных поступков, диалогов, монологов, психологически насыщенных портретных и иного типа деталях. Характер психологизма может быть разным – прямым (в диалогах, монологах, репликах), косвенным (в поступках, жестах, портретах), «тайным», как называл свой вариант психологизма Тургенев, и явным, обнаженным, «наглядным», как это показал Достоевский. Своеобразие психологизма зависит от структуры внутреннего мира героя и понимания его автором. В одних, особенно ранних, романах преобладают психологические реакции героев, отличающиеся от идеологически окрашенных эмоций и тем более взглядов, но соотносящиеся, как правило, с нравственными представлениями. В других, особенно в романах XIX века, сознание героев становится более глубоким и объемным, вмещая в себя не только нравственно-психологические, но и мировоззренческие грани внутреннего мира, конечно, у каждого свои. Однако нравственные аспекты сознания всегда присутствуют и по существу преобладают.

Особенным типом романа в XIX веке признается роман Достоевского, который называют идеологическим в силу того, что главный герой оказывается не просто глубоко содержательной личностью, но автором идеологической концепции или теории, требующей, по мысли писателя, анализа, объяснения и оценки. Но и здесь психологические и моральные аспекты доминируют, более того, именно они используются для проверки и оценки предлагаемых идей. Писатель умеет показать, как неуверенность и сомнения в идее Родиона Раскольникова или Ивана Карамазова вызывают у них самих чувство неуравновешенности, нервозность, неуправляемость в поступках, склонность к бессознательным действиям, и именно такие психические состояния заставляют героев задуматься о нравственной уязвимости своих мыслей, а вслед за тем прийти к осознанию и оценке их идеологической несостоятельности и неприемлемости для окружающих.

Указанные принципы понимания и воспроизведения внутреннего мира героев будут варьироваться в романах разных писателей XIX—XX веков, являя разные формы и виды психологического анализа.

Стремление к анализу и оценке внутреннего мира, каким бы он ни был и как бы он ни проявлялся, неизбежно вызывает желание увидеть и показать значимость этого мира, степень его авторитетности, неоспоримости, истинности. Это качество называют (вслед за Бахтиным) монологизмом. Очевиднее всего оно обнаруживается в кульминационных моментах сюжета и его развязке, служащей сигналом итога и результата жизненного или духовного пути героя на том этапе его жизни, который представлен в романе. В финале более всего ощущается ценностная значимость исканий героя, его личностных стремлений и убеждений. Только что приведенный пример из творчества Достоевского иллюстрирует и подтверждает эту мысль. В «Преступлении и наказании» и «Братьях Карамазовых» со всей очевидностью ощущается потребность не только сопоставить различные жизненные позиции героев, подтвердив тем самым тенденцию к полифонии, но и оценить эти позиции, подчеркнув значимость финала. Родион Раскольников или Иван Карамазов, не без участия автора, приходят в финале к пониманию несостоятельности своих идей, демонстрируя таким образом их отрицательный ценностный смысл. Данное обобщение может быть проверено анализом любого романа. Например, жизненный итог Григория Мелехова из романа Шолохова «Тихий Дон» может быть воспринят как характерный не только для него, но и для многих людей того времени, когда история ломала их судьбы и заставляла мучиться, метаться, терять ориентиры и в конце концов ощущать трагизм исхода своей жизни.

Осознание значимости итога является показателем завершенности, свидетельствующей не об ограниченности героя, а об определенном уровне ясности, отчетливости в понимании им и особенно автором позиции героя в той жизненной ситуации, которая была изображена в романе. Отсюда и тенденция к монологизму, свойственная любому роману. Как писал венгерский ученый Д. Кираи, «разрешение романной ситуации не может обойтись без разрешения ситуации завершенностью судьбы… Завершенность насыщена нравственными выводами для самих героев и для читателя, это и становится главной задачей завершения» [30]30
  Кираи Д.Достоевский и некоторые вопросы эстетики романа // Ф.М. Достоевский. Материалы и исследования. М., 1974. С. 91.


[Закрыть]. Другой венгерский исследователь А. Ковач называет роман Достоевского романом-прозрением [31]31
  Ковач А.Жанровая структура романов Достоевского // Проблемы поэтики русского реализма. М., 1984. С. 144.


[Закрыть], имея в виду наличие в нем нравственной оценки героем своего поведения и своих мыслей, а также стремления к обретению убедительной позиции, что соответствует монологической ориентации романа как жанра.

В размышлениях об «изъянах» монологизма Бахтин апеллировал к творчеству Тургенева, Толстого и некоторых других художников прошлого, нигде не говоря о современном советском романе. Между тем из контекста его рассуждений следует, что он имеет в виду именно советский роман 30-х годов, представленный творчеством Фурманова, Фадеева, Серафимовича, Катаева и других писателей, чьи герои живут в атмосфере общего дела, видят смысл своей жизни в достижении какой-то общезначимой цели и в силу этого подчинены идее монологического типа, которую разделяет и поддерживает автор.

Не находя в советской литературе романа, изображающего свободную, независимую личность, не отягощенную авторитарными представлениями своей эпохи, Бахтин, конечно, был прав. Но, приписывая подобные качества любому роману и усматривая в этом неприемлемый для него монологизм, ученый впадал в «преувеличение», как заметил в свое время Г. Поспелов в рецензии на монографию Бахтина о Достоевском [32]32
  Поспелов Г.Н.Преувеличения от увлечения // ВЛ. 1965. № 1.


[Закрыть]. На абсолютизацию мысли о самостоятельности героев, о неслиянности их голосов, о независимости их позиции от автора, а главное, об отсутствии в романе «выделенного голоса», «внутренне убедительного слова» обращали внимание многие исследователи, в том числе В. Ветловская, В. Днепров, Д. Благой, Г. Косиков, который еще в 70-е годы писал: «По самому существу своему роман имеет дело не с множеством равнозначных правд-мировоззрений, а с одной единственной правдой – правдой героя. Являясь полноправным носителем романной «правды», герой неизбежно оказывается в привилегированном положении…» [33]33
  Ветловская В.Е.Поэтика романа «Братья Карамазовы». Л., 1977; Благой Д.Д,Достоевский и Пушкин // Достоевский – художник и мыслитель. М., 1972; Косиков Г.К.Вопросы повествования в романе // Литературные направления и стили. М., 1976. С. 67.


[Закрыть]. Значит, монологизм – это одно из органических качеств романа, объясняемых спецификой романной ситуации.

Итак, отмеченные выше качества можно назвать общими, повторяющимися, типологическими признаками романного жанра, которые с разной степенью «наглядности» проявляются в европейском романе на разных этапах его развития. В следующих главах будет показано, как проявляются или как выглядят эти качества в каждом конкретном случае, и в связи с этим, каким путем идти при рассмотрении романного текста.

Прежде чем перейти к следующей главе, попробуем ответить на несколько вопросов, осмысление которых поможет усвоению изложенного материала.

Контрольные вопросы

– Назовите имена ученых, которые в разные исторические периоды (начало XIX века, вторая половина XIX, середина и конец XX века) обращались к изучению романа как жанра?

– Какие работы разных ученых, в том числе А.Н. Веселовского, способствовали изучению литературных явлений в сопоставительном плане?

– Кто из русских ученых XX века обосновал типологический принцип изучения жанров?

– Какие работы М.М. Бахтина активизировали интерес к проблеме «романного мышления»?

– Какой новый аспект в изучении романа обозначился в 70-е и последующие годы?

– В чем состоит роль «идеи личности» в формировании романной структуры?

– Как трактуется понятие личности исследователями разных областей знания?

– Какую роль в изучении личности сыграли работы социологов?

– Что означают термины: среда и микросреда?

– Что можно назвать романной микросредой?

– В чем своеобразие романной ситуации и кто ввел это понятие?

– Чем объясняется дифференциация персонажей в произведениях романного типа?

– Чем обусловлен психологизм и как он может проявляться в романе?

– Что такое монологизм и как он связан с пониманием и изображением судьбы героя в романе?

– Как соотносятся понятия «монологизм» и «завершенность» при анализе романа?

§ 3. Своеобразие романа на ранних этапах его развития

Как уже отмечалось, развитие жанра начиналось с рыцарского, куртуазного романа. При этом один из ученых, подчеркивая различия между «традиционным» и «новым» романом (имея в виду средневековый рыцарский роман и роман Нового времени), утверждает, что нельзя трактовать куртуазный роман как первоначальную форму будущего европейского романа и рассматривать движение романа как кумулятивный процесс, как постоянное накопление жанровых качеств и его становление от «низших» форм к «высшим» [34]34
  Косиков Г.К.К теории романа // Проблема жанра в литературе средневековья. М. 1994.


[Закрыть]. В §1 говорилось, что многочисленные исследователи уже в куртуазном романе XI—XII веков находят сущностные признаки романного жанра, т. е. намерение, изображая героев, подчеркнуть наличие у них личностных стремлений и возможностей. Не углубляясь в дальнейшие размышления по поводу данного типа романа, ибо об этом кратко уже говорилось, наметим следующие этапы.

В XVI—XVII веках внимание писателей привлекли так называемые пикаро, т. е. изгои, не имевшие привилегий, данных рыцарям от рождения, и вынужденные рассчитывать в жизни лишь на свои силы, ум, смекалку, ловкость, хитрость, подчас плутовство. Названные качества несомненно свидетельствуют о личностных возможностях героев, но такие возможности проявляются лишь в борьбе за жизненное благополучие и обретение своего места «под солнцем». Такой тип героев запечатлен в авантюрно-плутовском романе XVI—XVII веков, примерами которого могут служить «Ласарильо с Тормеса» (автор неизвестен), «Жизнеописание Франсиона» Ш. Сореля, «Мещанский роман» А. Фюретьера, «Комический роман» П. Скаррона и многие другие. Этот этап условно завершается французским романом А.Н. Лесажа «Похождения Жиль Бласа из Сантильяны», о котором известный французский ученый Ипполит Тэн остроумно сказал: «Лесаж написал 12 томов романов, как Прево 20 томов новелл; их ищет иной только разве из любопытства, тогда как весь свет прочел «Жиль Бласа» и «Манон Леско». Не случайно имя Жиль Бласа (или Жиль Блаза) оставило свой след и в русской литературе. Потомками героев данного типа романов могут быть признаны Гаврила Симонович Чистяков из романа В. Нарежного «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова» и Павел Иванович Чичиков из поэмы Н. Гоголя «Мертвые души». Как известно, Чичиков озабочен поисками не каких-то нравственных ценностей, а, наоборот, готов пренебречь ими для достижения своих чисто корыстных целей – приобретения «мертвых душ», что поможет ему, как он думает, сделаться состоятельным человеком после того, как он заложит их в ломбард словно живых. Для этого необходимы ум и хитрость, но не человеческое достоинство, которого лишены и «продавцы» нужного ему «товара». Об этом более подробно будет сказано дальше.

В XVIII веке европейская литература нашла жизненный материал и формы его воплощения, составившие основу романной структуры, которая станет базой всего последующего европейского романа. Органичный материал французские писатели, и в первую очередь Ж.Ж. Руссо, увидели в характерах таких персонажей, как Юлия и Сен-Пре, которым не нужно бороться за обретение места под солнцем, т. е. крыши над головой, как героям авантюрно-плутовских романов, но они вынуждены были вступать в противоречия сначала с социальными нормами, а затем с нравственными представлениями дворянской среды, которая не поощряла эмоциональных потребностей и стремления к личному счастью, особенно среди людей, принадлежащих к разным сословиям. Эти противоречия не перерастают в прямой конфликт, они таятся в глубине сознания героев, окрашивая их отношения и настроения не только в сентиментальные, но и в драматические тона. Подобные ситуации просматриваются в романах английского писателя С. Ричардсона «Памела, или Вознагражденная добродетель», «Кларисса», в «Страданиях молодого Вертера» Иоганна Вольфганга Гёте, а также в «Бедной Лизе» и «Рыцаре нашего времени» Н. Карамзина. Об этих романах с легкой иронией и в то же время с симпатией писал А.С. Пушкин, характеризуя круг чтения провинциальной дворянской барышни своего времени: «Свой слог на важный лад настроя, // Бывало, пламенный творец// Являл нам своего героя// Как совершенства образец.// Он одарял предмет любимый, // Всегда неправедно гонимый,// Душой чувствительной, умом // И привлекательным лицом.// Питая жар чистейшей страсти,// Всегда восторженный герой// Готов был жертвовать собой, //И при конце последней части// Всегда наказан был порок,// Добру достойный был венок.//

Вскоре к этим авторам присоединились Джордж Ноэл Гордон Байрон, автор многих поэм и романа «Дон Жуан», Франсуа Рене Шатобриан, озаглавивший небольшой роман своим же именем («Рене»), Бенжамен Анри Констан с его романом «Адольф» и другие авторы, чьи сочинения находились в библиотеке Онегина («Евгений Онегин») и о которых наш поэт сказал: «А нынче все умы в тумане, // Мораль на нас наводит сон, // Порок любезен – и в романе, // И там уж торжествует он».