Текст книги "Естественная история Рая"

Автор книги: Асгер Йорн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Женщина – источник мужчины

Невзгоды, навлеченные на мужчину его обоснованным в Ветхом Завете первенством, оказываются связанными с прогрессистскими представлениями христианства, которое обожает последнего пришедшего и пускается в пророческие перспективы, и это наводило на размышления. Как выбраться из столь затруднительного положения? Похоже, что особенно близко к сердцу приняли эту проблему англичане, каковые и предоставляют нам сегодня удачное решение, неоспоримым и наглядным образом доказывающее, что Ева древнее Адама. Женский пол – пол изначальный. Мужчина вновь становится властителем всех видов, господином творения, последним словом в прославленном поступательном шествии родов и видов. Сначала Дарвину удалось определить эволюционную цепочку, связав человека с другие низшим видом, обезьянами. Было показано, что предоставленная человеку свобода обеспечивается свободными и ничем не обусловленными энергиями берущими свое начало в любой, даже малейшей зависимости от биологических потребности и это делает человека обладателем огромного капитала агрессивных, нахрапистых энергий, который он волен расходовать по своему капризу.

В нем нет ни малейшей воли к власти, поскольку его власть как раз и кроется в его собственной воле, в его свободе выбора. До него та же ситуация складывалась и в отношении других видов. В какую-то эпоху доминировал, например, растительный мир. После чего на господствующие роли вышли животные разных видов, чтобы в дальнейшем их обратили в рабство, как уже было сказано, паразиты, добившиеся верховенства благодаря своей способности не рубить сук, на котором они обосновались. Воля к власти возрастает по мере того, как спускаешься по эволюционному древу, в то время как эта новая способность возрастает по мере подъема. В качестве потенциала воля к власти должна была быть включена в клетку бактерии. И власть эта всё больше и больше кинетизируется.

Но эта славная победа человека чревата немалыми разочарованиями и нежелательными последствиями. Если отказаться от любой системы отсчета, подразумевающей существование естественной иерархии ценностей, например иерархии эволюционной, и наделить при этом ценностями человека, то либо оные не должны оказывать никакого воздействия на материю, либо подразумевается некий источник божественной, религиозной энергии. Научные опыты не выявили ни малейшего намека на такой источник божественной – и даже духовной – энергии. Тем самым мы, к несчастью, обречены основываться на представлении о постоянстве энергии внутри живых существ, энергии, которая обязана своей изменчивостью в слывущих высшими видах более строгой экономии в рамках каждой биологической функции. Что и является основой той особой ситуации, в которой находятся в человеческом обществе самцы и которая собственно и стала предметом данного очерка.

Расчет тут проще простого. Чем больше экономишь вкладываемую в тот или иной орган энергию, тем более неустойчивым и лишенным ресурсов, способных обеспечить его стойкость, он становится. Чем ниже спускаешься по лестнице видов, тем более стойкими они становятся и тем полнее их внутренняя сложность подменяется числом попавших в квоту существ. Когда вид приближается к пределу своей комплексной функциональности, он, если это доминирующий вид, начинает расширяться, и чем больше он расширяется, тем больше теряет свою ценность, превращаясь в массу, в количество. Но этот рост отнюдь не является ростом силы. Это, напротив, ослабление, инерция.

Итак, мы обязаны констатировать, что Ева, будучи первой, наделена большей жизненной силой, большей сопротивляемостью и стойкостью к износу, нежели Адам. Многочисленные эксперименты доказали в последнее время, что так оно и есть. Противопоставить этому мужчина может только свою свободу, которую всё более и более сковывает обязательное поведение, то, что называют обычаями и что навязывается ему образованием. Так и выходит, что мужчина утверждается как мужчина через пробелы в образовании. И тогда он по полному праву становится самим собой, нежелательным паразитом, хрупким гибридом, вцепившимся в социальное тело или из этого тела исторгнутым.

Человеческое животное и критический дух

Общество обычно настроено против мужчин – авантюристов, мошенников, воров, спекулянтов... Я же, будучи художником и творцом, соединяю в себе их всех. Я – оскорбление закона, который по необходимости, по самой своей природе должен исключать и наказывать всё непредвиденное. Но имеется четкая оппозиция между художественным созиданием и созданием событий, присутствий чисто исторических и случайных. Согласовать справедливость со свободой можно только путем устранения личностного момента в пользу того единообразия момента социального, который называется порабощением модой. Ну а мода, конечно, женщина, это не мужчина. Социалистический экзистенциализм – просто-напросто философия, призванная оправдать светскость и моду, Я всемерно ценю его как возможность, но ненавижу в качестве долга, особенно когда он приобретает характер некоей морали, каковая позволяет посадить в тюрьму того, кто одевается не так, как другие, будь то в духе новой моды или ей вопреки. Развитие моды – это такой своеособый прогресс. Искусство в Соединенных Штатах покончило с собой в тот момент, когда подало себя как моду, модерновость. Всё равно что представить обезьяну в качестве виртуальной модели социальной жизни.

Пора уже нам уточнить, что именно отличает человека от животного. Тот, кто способен озвереть от скуки или, что то же самое, просто томиться без дела, являет собой человеческое животное. Противоположностью скуки служит заинтересованность. Человек отличается от животного своей способностью проявлять интерес и преследовать интересы, их интериоризировать, обустраивать, как интерьер, дистанцию между собой и другими. Но стало обвинением, если кто-то что-то делает в своих интересах. Причина в том, что многие напрочь лишены личных интересов: когда они встречают интересных людей, они делают это, не интересуясь ими, безучастно. Они интересуются только тем, в чем, собственно интересы, выгода другого, чтобы себе ее присвоить или, если это невозможно, ее своими действиями уничтожить. Тут-то и гнездится духовный паразитизм. Требуется, чтобы интересующийся интересовался теми, кто ничуть не интересен, – и те, естественно называют это хорошим тоном. Здесь, как и всюду, они не отдают себе отчета в том, что необходима взаимность всех интересов, которые тогда можно назвать общими. Человек без собственного интереса получает в общении с заинтересованным человеком немалое количество преимуществ, в то время как обратное никогда не имеет места. Тем самым налицо очевидная эксплуатация. Самая большая глупость, однако, состоит в том, чтобы претендовать на заинтересованность, когда ее нет и в помине, и интересоваться единственно преимуществами, которые сулит социальная ситуация, если тебя сочтут заинтересованным. Интерес проявляется как любопытство, и здесь кроется решительный шаг, разделяющий критическую глупость, основанную на неведении (желание уничтожить то что не можешь понять),от критического духа, каковой есть наблюдение за интересами других и разумный к ним комментарий. Разумность, как и глупость, проявляется в использовании свободного времени. Они обе помещаются между нехваткой времени и приятным времяпрепровождением.

Порядок вещей

Нужно эксплуатировать эксплуататоров.

Бернард Шоу пишет, что «белый американец задвигает негра на роль чистильщика обуви, после чего заключает, что только для чистки обуви негр и годится». Немало людей полагают, что речь здесь идет о ситуации неполноценности. Позанимавшись в свое время вместе с Кристианом Дотремоном⁷7
  Кристиан Дотремон (1922-1979) – бельгийский художник, поэт; вместе с Йорном основал в 1948 году авангардное движение COBRA (Соpenhagen, Brussels, Amsterdam).


[Закрыть] этой работой в Брюсселе и прочитав, что каждый миллионер, если хочет, чтобы его оценили в Соединенных Штатах, должен сделать свой первый шаг как чистильщик обуви, я не способен усмотреть здесь связь с неполноценностью. С подобной работой можно за небольшое время обеспечить себя едой и куревом и совершенно свободно располагать остальным временем, делая то, что хочешь. И посему я, в качестве недурного решения, горячо рекомендую одухотворенным, испытывающим подлинное удовольствие от проживаемой жизни людям чистить обувь.

Чему служит представление о превосходстве и неполноценности? В былые времена все в моей семье упрекали меня, что я предпочитаю зарабатывать на жизнь, моя в Париже клозеты, а не работая школьным учителем. И если по случайности какой-то негр не смог потратить достаточно времени, чтобы стать миллионером, потому что у него были куда более важные дела, разве существует какое-то объективное – или даже человеческое правило, которое позволяет определить это как «ситуацию неполноценности»? Как установить «первый, второй, третий, четвертый и т. д.» ранг? Единственно через порядок чисел. Это чистая задача расчета, и, что делает ситуацию еще более несуразной, счет можно наудачу начинать где попало. Первым назвать кого угодно, да хоть чистильщика обуви (....; ..... например).

Если шкалы установленных ценностей принимают на основе социальных вычислений то тем самым их и поддерживают; а если поддерживают, то потому, что получают от этого выгоду. Если кто-то соглашается считаться вторым, то потому, что это сулит какие-то преимущества в сравнении с первым. Тот, кто эксплуатирует другого, кто социально осужден как эксплуататор, может придать себе ложную нравственность, верша-де своего рода справедливость. Классический прием. Что недопустимо во всей этой машинерии, так это идеализация иерархии путем одностороннего приложения идеи трансцендентности. Сейчас видно, как эту идеализацию используют власти в Советском Союзе, чтобы помешать художникам и интеллигенции зарабатывать себе на хлеб, чистя обувь или подметая улицы Москвы: когда у них есть дипломы, тех, кто не принимают своего «высокого положения», отправляют на несколько лет в тюрьму. Чем более ты способен успешно заниматься делами других, тем больше тебя ценят, это понятно; но, если в то же время ты больше не можешь позволить себе преследовать свои собственные интересы, тебя тем более стоит рассматривать как жертву или альтруиста. Это и есть «высокое положение»? Начинаешь в этом сомневаться.

Пройденный рай

Такой и другой

Я художник, другой. Я исключение, которое подтверждает правило.

Говорят, что субъект полагает себя, лишь противополагаясь: он намеревается утвердиться как нечто существенное и выстроить Другое несущественным, объектом. И добавляют: почему женщины не оспаривают мужское верховенство? Ни один субъект не полагает себя изначально и произвольно как нечто несущественное. Отнюдь не Другой, определяя себя как Другого, определяет Такого. Наоборот, он полагается в качестве Другого Тем, кто полагает себя Таким. Евреи оказываются «другими» для антисемита.

Это женское непротивление четко объясняет разницу с мужским подходом. Согласие, способное установиться между мужчинами, никогда бывает стихийным. Это всегда их рассудочное согласие, превозмогающее естественную враждебность между ними. Соглашаешься с тем, что твои друзья признают тебя несущественным, чтобы, со своей стороны, выстроить их несущественными, Другими. Соглашаешься быть Другим в глазах Других. Принимаешь исключительный характер отношений, сохраняя их дистанцию. Такой, потому что социально согласен быть Другим. Субъективно существен как индивид, поскольку согласен быть социально несущественным. Та же самая процедура может производиться и социальной группой, как, например, в случае евреев. Этот народ – систематически Другой и несуществен кроме как для самого себя. В этом он чрезвычайно похож на датчан. Во время оккупации Дании, когда евреев эвакуировали в Швецию, оказалось, что в Ольборге о существовании еврейской общины напоминают только синагога и кладбище, все остальные совершенно исчезли, растворились за восемьдесят пять лет⁸8
  Синагога маленькой (120 человек) еврейской общины Ольборга была построена в 1854 году, но к 1890 году службы прекратились, в 1924 году здание синагоги было передано городу и использовалось как городской архив, в 1945-м было сожжено частями SS.


[Закрыть] в местном населении. Во всем городе никто не знал ни одного еврея. Присутствие Другого в Дании допускается только как индивида, и в качестве человека каждый оказывается другим по отношению к Такому. Поэтому ищут не какое-то другое искусство, а другого художника. Из-за чего искусство само по себе часто не имеет другого измерения, так как по не совсем чистой случайности исключение подтверждает правило. Исключительное стремится подтвердиться в нормальном, в то время как обычное стремится подтвердиться в исключительном. Для женщины, которая всегда прежде всего озабочена тем, чтобы иметь значение, непостижимо, что мужчина, ради способности что-то означать, всячески избегает оказаться означенным и особенно быть высшим. Всеохватность Такого – это тирания, а слово «тирания» восходит к диктатуре этрусского матриархата⁹9
  Греч. τυραννία предположительно связано с именем этрусской богини Турон (Венеры).


[Закрыть] и позже употреблялось в Греции для обозначения мужского деспотизма. Только благодаря своей возможности стать исключением из правила мужчина становится креативен, и становится он таковым, преобразуя правила. Но можно и ни во что не ставить правила и не быть при этом креативным.

Разграничение между Таким и Другим не обязательно подразумевает, что Такой является первым, а Другой – вторым, за исключением лингвистического скандинавского случая, в котором имеется одно и то же слово для обеих позиций.

Magna mater и андрогинные аспекты поведения самок вши

Естественная история начинается с Рая. Ева в нем совсем одна. Она милостиво господствует над миром. Никаких следов Адама. Она сполна отправляет свою волю к власти. Синтез совершенен. Слишком многочисленные минералы эксплуатируются растениями, а слишком многочисленные растения эксплуатируются животными, которых, в свою очередь, эксплуатируют редкие хищники, издыхая, возвращающиеся в минеральное состояние. Круговорот гармоничен, он покоится на праве сильного. Ева, по правде говоря, никакая не женщина. Она – дева-мать, magna mater, апофеоз самодостаточности. Она оплодотворяет самое себя, побивая все рекорды плодородия. Она – синтез своего вида, монистическое всемогущество. Священная медуза.

Когда ученым наконец удалось открыть эту совершенно самодостаточную Еву, они начали задаваться вопросом, не был ли Адам даже на высших стадиях эволюционной лестницы, совершенно бесполезным для Евы паразитом, и в результате пришли к неоспоримому заключению, что Адам, даже на стадии человеческих существ, абсолютно не обязателен для размножения. Самозачатие вполне возможно для девственницы и время от времени происходит. Сколько бедных девушек было замучено, невинных, в отместку за плотские удовольствия, коих не было и в помине? Даже история Девы Марии в научном свете предстает достаточно вероятной, без чуда, освобожденной от всякой мистики.

История начинается с того, что всем владеет Ева. Она ничего не может выиграть, но может всё проиграть. И становится понятно, что ей даже во сне не могло прийти в голову родить в одиночку мальчика. Он может появиться на свет только стараниями Адама. Поэтому все дети матерей-девственниц с необходимостью оказываются девочками. Было много споров касательно эротического поведения Иисуса. В свете науки здесь возможно одно и только одно решение: это была замаскированная самка. И в современных храмах готовы воспринять эту потрясающую версию. Виднейшие протестанты Соединенных Штатов уже всерьез стремятся исправить ошибку, совершенную во времена Реформации, когда деву Марию выставили за дверь. Ее начинают возвращать на место.

Прояснение касательно двойственного характера самки как женщины или девы-матери, который позволяет женщинам по собственному желанию быть женщиной или не быть, но придает этой перемене отчетливый характер, было получено достаточно неожиданно – главным образом благодаря углубленному изучению андрогинного поведения женских особей вши. В настоящий момент единственным упованием на статус высшего существа с самочьей стороны в основном признается ностальгия по утраченному Раю. Утверждается даже, что с помощью психоанализа можно излечи феминистическую тенденцию к возвращению в естественное состояние богини-матери. Но чтобы вполне уразуметь совершенную законность подобного демарша нужно сначала поведать печальную историю превращения самовластной матери в женщину, превращения, обусловленного той узурпацией власти, которую повлекло за собой несвоевременное появление Адама.

Ева с Адамом на закорках

Если всё же попытаться увидеть в первом Адаме божественный образ, следует признать, что он донельзя примитивен. Возможно, что в перспективе развития это даже имеет свой смысл, поскольку юный Адам, за вычетом органов размножения, полностью следует женской модели. Он – всего лишь какой-то сопляк, дурная копия Евы, да к тому же беспомощен и ленив до такой степени, что она должна кормить его и носить на закорках, как святой Христофор младенца Иисуса. И что при этом она себе представляет? Что, быть может, в один прекрасный день он в виде компенсации начнет носить ее на руках? Какая фатальная ошибка! Он, как бы там ни было, благодаря хорошему здоровью и крепкому телосложению Евы, гаранта его обильного пропитания, живет на широкую ногу. Тут то для Евы и начинаются неприятности. Возможно, ее беззаботность можно объяснить, но ни в коем случае не оправдать. Это непоправимо. И упрекать, что позволила дармоеду жировать за свой счет, она должна только саму себя.

Надо признать, что с самого начала Еве не так-то просто догадаться, во что она впуталась со своей идеей и что, собственно, выкармливает у своего очага, руководствуясь материнским инстинктом. Так всё и будет тянуться, вероятно, миллионы лет, прежде чем Адам сподобится проявить свой истинный характер. И будет уже слишком поздно поворачивать назад.

Поначалу всё выглядит вполне здраво и резонно. Он оплодотворяет ее яйца и берется за это с тщанием и деликатностью. Ей уже нет надобности выдавать на-гора столько же яиц, как в те времена, когда приходилось улаживать дела в одиночку, пуская при этом остальное на самотек. Ко всему прочему, экономия становится более экономной из-за того, что Ева по завершении его работы повторно использует всё вложенное в Адама питание. Следуя закону сильного, набрасывается на него и высасывает кровь, внутренности, мозг и т. п. Всё поглощается и потребляется, за вычетом кой-какой шелухи. Эта незначительная вамп-интрижка донельзя возбуждает Еву. То, как он извивается и с трогательной беспомощностью протестует, пытаясь остаться Другим и не вернуться к Такому, наполняет ее спокойной сентиментальной радостью.

По мере того как крепнет домашняя экономика, ему достается всё больше еды, так что Адам становится крупнее и сильнее. Это вызывает у Евы вполне понятную материнскую гордость, что, вероятно, и сыграло с ней злую шутку. Она, в общем-то, рассматривает его рост со своего рода радостью собственника. К этому добавляется ее ненасытная любовь, которая увеличивает ценность ее бессчетных побед. Ее, не иначе, подчиняет себе определенная жадность, ослепляя перед лицом опасности. Она не замечает, что бездельник, коему не нужно особо вкалывать для размножения, да ив остальном тоже, следует той же модели, что и сама Ева, норовя сэкономить свои ресурсы энергии и агрессивности, которые в один прекрасный день позволят ему выжить в акте любви, чтобы потом развернуть свои силы уже себе на удовольствие. Таким образом, целью, ради которой Адам всё более совершенствуется в схватках всякого рода, становится возможность сохранить жизнь в эротической стычке.

Уже просто поэтому любовная борьба делается всё более жестокой, но это односторонняя борьба. Ева не без основания упрекает Адама в коварстве, когда тот упорствует, никак не поддаваясь. Она будет бросаться на него со всей той стихийной и неуемной искренностью своего благоразумия и справедливости, что столь очаровательным образом характеризует ее пол. Для нее источник зла – в выживании козла. Это ясно и очевидно. Если она выигрывает, кое-что в тарелку перепадет всем на свете. Смертельная борьба любви всё более и более превращается в искусство. На стадии скорпионов эта борьба принимает характер смертельного танца, который длится часами, пока она не положит его на лопатки. Под именем тарантеллы этот танец дошел и до наших дней. Женщина обожает его, потому что с ним у нее связаны определенные воспоминания. На стадии богомолов она становится богомольной.

Адама эта ситуация смущает куда больше. Есть пределы тому, что он может себе позволить, когда Ева начинает безжалостно на него набрасываться. Он не может дать отпор с тем же стихийным буйством. Все те, кто попытался так поступить, вышли в тираж: что станется с ними, если они раздавят ту, что должна печься о детишках? В туже минуту падут и они, всё будет кончено. За попытку провернуть этот номер они будут дисквалифицированы, окажутся вне игры. Война для Адама – это не возможность раздавить гадину. Не, как для Евы, тотальная война. Это тонкая, справедливая борьба. Он не имеет права выиграть. У него остается лишь возможность не проиграть, только и всего. То, что для Евы является игрой, в которой она, кажется, не может ничего потерять, но может всё выиграть, для Адама не в пример серьезнее: тут он может потерять всё, а выиграть ему вроде бы нечего, по крайней мере в отношениях с Евой. Именно в этой борьбе Адам научится выверять точную середину между слишком и недостаточно. В дальнейшем этой способностью изрядно злоупотребляли, пытаясь углядеть в ней единственную цель своей мужественности, хотя речь шла просто-напросто о первичной потребности, ставшей отправной точкой в развитии своей свободы.