Текст книги "Neoplasma infestum est (СИ)"

Автор книги: Артур Зеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

В Москве и Подмосковье исчезают женщины, но никаких зацепок обычная полиция обнаружить не может. Тогда к расследованию подключается малигнолог высшей категории с мандатом особых поручений – Август Фрэнсис Картезиус. Ему предстоит найти маньяка и успокоить как людей, так и магических существ, среди которых ползут слухи о зловещем монастыре и страшных экспериментах.

Глава 1

Neoplasma infestum est

Глава 1

Рак. Казалось бы, мы все слышали про него, все читали в журналах, кто из «звёзд» не справился с болезнью, все знаем, что «не застрахован никто». Но каждый думает, что уж его-то точно это не коснётся. Это ведь там, на страницах глянцевых журналов или по телевизору, а у нас такого быть не может...

Рак. Если точнее – плоскоклеточный рак головы и шеи с метастазами в лёгкие и печень. Именно такой диагноз поставили Марии в Областном центре клинической онкологии. И это в её-то тридцать восемь лет!

Несправедливо! Нечестно! Некоторые и до семидесяти живут – ничего. А ей и сорока нет! Она только развелась второй раз, только сошлась с этим симпатичным пареньком с работы, который так хорош в постели и подарил ей бельгийский шоколад. Рак...

Мария сидела на остановке автобуса и тихонько плакала. Рыдать у неё не было сил, да и не хотелось в последние месяцы жизни показываться людям с растёкшейся тушью и в соплях, ожидая автобус номер три-пять-девять. Ещё и жируха напротив не сводила взгляда. Сожрать она меня что ли хочет?

Словно прочитав мысли Марии, сидевшая напротив женщина, которой на первый взгляд не дашь меньше пятидесяти лет и ста пятидесяти килограммов, встала и подошла. Немного помолчав, она протянула пухлую по-детски розовую ладонь с обгрызенным красным лаком на ногтях.

– Галя. Подруга, чего раскисла? Хахаль бросил?

Мария прищурилась на собеседницу. Тёмно-карие островки поросячих глазок с интересом уставились из складок лица, потрёпанных дешёвой тоналкой и пудрой. Седеющие волосы покрашены в блонд, в ушах золотые серёжки. Баба как баба.

– Так чего нюни пускаешь, а?

– Да, так...

– Рассказывай. Я на Серп жду, сидеть-пердеть тут ещё полчаса. Мы, бабы, должны помогать друг другу, тем более против мужиков. Это тебе я, Галя Козлова говорю. Колись.

Женщины разговорились. Мария, поддавшись простонародному обаянию случайной знакомой, раскрыла все карты: как мать её, дура, уговорила в колледж пойти, как бросила она его и «по залёту» вышла замуж, как первый муж, скотина, ушёл к другой, как второй, пожарник, сосед бывший, спиваться начал, как они развелись, как сошлись с Максимом, и как у неё на шее появилась странная припухлость после поездки в Скадомский монастырь. Вот, выяснилось, что рак. Всё.

– Рак же – это дело серьёзное.

– Врачи говорят, что при лучшем из вариантов и успешной операции – у меня есть лет десять, не больше. Скорее всего, лет пять на жёсткой химии. А если делать ничего не буду – так, полгода-год, уже эти, метростразы в лёгких и печени.

– Ну а ты что?

Женщина расплакалась, закрыв лицо руками – лишь подрагивание рыжих прядей выдавало ритм рыданий. Галина погладила её по спине.

– Брось, подруга. На операцию надо. Мне аппендицит вырезали – и ничего. И кисту. Рак тоже вырезать можно.

– Нужны деньги, очень много. Ни у меня, ни у Максима столько нет. Я на кассе работаю, он – простой инженер. Откуда нам триста тысяч взять?

– А родители? Дети?

Мария мотнула головой.

– Мать умерла давно, кто отец – я и не знаю. Дочке девятнадцать, она взрослая уже, уехала в Тулу, там учится, работает, с мужиком живёт. Не нужна я ей. У Максима есть брат в Ижевске, но тот пропойца, от него одни проблемы. Нет у нас никого.

– Ну ты того, тихо, не реви.

Толстуха приобняла собеседницу, попыталась успокоить.

– Вот что. Знаешь же Серп?

– Ну, знаю. В магазины туда ездим с Максом...

– Есть там на Серпейке клиника одна. Ну, частная типо. Официально там гостиница или типа того, но на деле там всякие специалисты редкие сидят. По женским болячкам, по импотенции, по раку. Я сама не знаю, но, говорят, что врачи там ого-го. Сходи-ка к ним: не Москва, может, подешевле возьмут.

Мария, вся заплаканная, не веря своим ушам, кивнула. Вдруг правда поможет?

***

Август с трудом припарковал свой красный «Хаммер» напротив станции метро. Вышел, огляделся, сверил время: сорок минут третьего ночи по Москве. Вокруг пусто – хорошо.

Около входа в метро мерно покачивался на ветерке «Ноев Ковчег». Август достал из кармана просторного плаща клавис, протиснулся вглубь кинетической фигуры и приложил небольшой металлический предмет золотистого цвета в условленном месте: с щёлканьем постамент разъехался в стороны, открывая круглую площадку лифта. Мужчина встал по центру, потянул за потайной рычаг – и начал опускаться вниз.

На глубине двадцати пяти метров площадка остановилась. Перед круглой поржавевшей дверью, напоминавшей люк между отсеками подводной лодки, за школьной партой сидело существо около двух метров в высоту и столько же в ширину, размеренно ковыряясь жёлтым ногтем у себя в ухе.

– Пароль?

– Хашим, тебе не надоело?

– Надоело. Но таков порядок. Пароль.

Август вынул из другого кармана рекордатум, стал нажимать кнопку затвора. После третьего щелчка экранчик окрасился в зелёный цвет.

– Семнадцать, ноль-три, двадцать два, восемь.

– Верно! Добро пожаловать!

Существо провернуло вентиль – дверь плавно отъехала в сторону. Мужчина кивнул и прошёл вглубь.

Ингенс Карцерис – самый большой подземный город злыдней Москвы, который берёт своё начало под Битцевским парком, а оканчивается уже в Подольске. Десятки тысяч злыдней, химеры, огры, ариусы, кафюры, манкурты, темники и схимники – здесь были все. И здесь было всё: от обычных людских товаров и изделий магического спектра до полулегальных артефактов, самопальных изобретений и старой доброй контрабанды. Говорят, что в Ингенс Карцерис располагается даже несколько незарегистрированных порталов – кротовок, как их называют на сленге тораксов.

Август неспеша шёл по Центральной аллее, по ходу настраивая гоглы под приглушённый свет подземного города. В нос ударил едкий запах мускуса и ванили – мужчина моментально сделал выпад в бок и схватил за шкирку злыдня.

– Фидайюм! Ну кто бы сомневался!? Снова маракамские орехи продаёшь?

– Картезиус! В первый и последний раз!

– Ты говорил то же самое и в прошлую нашу встречу.

Злыдень улыбнулся ярко-оранжевыми зубами.

– Второй и последний раз! Мамой клянусь!

– Мы оба знаем, что ты сирота.

– Тем более – пожалей несчастного! И вообще, почему как злыдень – так сразу ищут что-то, вынюхивают, за шкирдак хватают?

Теперь улыбнулся Картезиус.

– Потому что если у чертей нашли гашиш – они его купили здесь. Если останавливают машину с белорусскими номерами и перебитым движком, когда за рулём темник без прав – он её арендовал здесь. У мирника аллергия на палёное приворотное зелье – оно тоже отсюда. Практически любая подделка произведения искусства, артефакта или просто краденая ювелирка – всё отсюда. Однажды вы втюхали щенка мантикоры как домашнее животное послу Балериоса, ему чуть руку не ампутировали.

– Да, нехорошо тогда вышло...

– У вас всегда нехорошо... Ладно, я не за этим. Карагат у себя?

Фидайюм заметно успокоился, выдохнул и кивнул. Август Картезиус отпустил воротник пленнника, вошёл в лавку и направился на второй этаж: по обычаям злыдней, винтовая лестница вела вниз, этажи считали от уровня пола и вглубь земли.

– Август Фрэнсис Картезиус! Ба, какие люди! Молочный улун?

Мужчина улыбнулся. Крепко пожал протянутую лапу, сел в мягкое протёртое кресло тёмно-зелёного бархата, кивнул. Злыдень быстро что-то убрал со стола в ящик, запер его на ключ, встал, поставил на примус чайник со свистком и, выставив на стол чашки, ехидно улыбнулся.

– Какими судьбами пожаловал путник в мой скромный дом?

– Карагат, давай без этих ваших любезностей. Мы оба знаем, что ты контрабандист и скупщик краденого. А твой дом – один из самых богатых в Ингенсе.

– Август, это наши традиции... Впрочем, ладно, давай к делу.

Злыдень сложил пирамидкой все свои шесть пальцев и приготовился внимательно слушать. Картезиус вынул из-за пазухи свёрток величиной с ладонь, положил на стол, пододвинул к хозяину лавки и аккуратно, одним пальцем, отбросил ткань. В центре свёртка лежал золотой ромб, украшенный бороздками и точками. В некоторых местах в ромбе виднелись красные и зелёные камни, в середине была глубокая выемка. Карагат прищурился.

– Август Фрэнсис Картезиус... Я похож на владельца дешёвого ломбарда? Что это?

– Похож, конечно... А вот что это – вопрос как раз к тебе.

– Август-Август... Я контрабандист, в прошлом фальшивомонетчик, карточный шулер, карманник, изобретатель и бизнесмен. Но я не разгадываю шарады.

Чайник закипел, и злыдень, единый во всех лицах, встал, чтобы заварить чай. В ушах позвякивали золотые серьги.

– Поздравляю! Мальчик?

– Да. Весь в меня и старших братьев, решили назвать Редус.

– У тебя уже семь детей – ушей хватит?

Карагат рассмеялся.

– У моего дедушки была дюжина – так он на уши ночью прищепки надевал, чтоб те вес выдерживали.

– Удобно, практично... Предмет изучи.

– С твоей хваткой из тебя вышел бы хороший делец.

Август улыбнулся. Его собеседник тем временем поправил очки с множеством линз, пощёлкал рычажком и установил зелёные стёкла поверх синих.

– Странно. Я чувствую Хеттскую магию, но ничего не вижу.

– Кара, миракулоскопы у меня тоже есть. Пусто, проверял во всех спектрах. Сентире каелт тоже ничего не показал.

– Ну так отправь в ваш третий сектор. Его там на молекулы разберут – и всё узнают.

Мужчина закатил глаза.

– Вот именно! Его там на молекулы разберут, а мне эта штука нужна... Кара, во всей Москве есть всего три антиквара твоего уровня. Собственно, ты, Теодорус Брукхальд и Виктор Ланцуги. Теодорус не знает, что это, я уже у него был. А Виктор заломит такую цену, что я буду без жалованья пять лет потом – и всё равно останусь должен.

– Ну так редкая вещица и стоит много...

– Чего ты хочешь, усатый пройдоха?

Злыдень поправил острые волоски на морде, как бы отряхиваясь.

– Во-первых, это не усы, а вибрисы. Во-вторых, повежливее. В-третьих, есть у меня один клиент... «Теслу» кибертрак очень надо достать.

– Божечки-кошечки, а она вам зачем?!

– Надо. Один клиент хайтек любит... И я же не прошу мне её подарить. Так, найди человечка, чтоб я мог купить её у него и перепродать с выгодой для своей скромной персоны. И дело в шляпе.

Картезиус выгнул бровь.

– Допустим... Точно сможешь найти, что это и зачем?

– Дай мне три дня. Мы, злыдни, библиотеку Иоанна Грозного откопали, замечу, в прямом смысле слова – и с этим артефактом справимся.

– Ладно, будет тебе «человечек». Только уложись в три дня, не затягивай. А лучше быстрее.

Злыдень осклабился ярко-рыжими зубами, демонстрируя золотые вставки в местах кариеса.

***

Серпейка, дом шесть. Маленькая запущенная улочка с частным сектором, коих в «старом» Серпухове великое множество. Дом как дом, никаких вывесок и табличек, единственные признаки жизни – «евроокна» и относительно свежая краска на заборе.

Мария стояла в нерешительности, теребила в руках облезлую сумочку. Вздохнув, наконец сделала шаг вперёд и нажала на кнопку звонка. К её удивлению, звонок был школьный, как будто звал на перемену. Вспомнилось детство...

Дверь открыла толстая старуха – казалось, что лет ей в лучшем случае в половину веса, а весит она все сто пятьдесят, как минимум. При этом лицом и даже манерой движений она поразительно напоминала Галю Козлову. Может, мать или тётка?

– Вам кого?

– Д-добрый день! Мне бы, это, врача... Рекомендовали вашу клинику.

– Проходите.

Мария с трудом протиснулась внутрь.

В прихожей, как ни странно, было чисто и современно: ламинат, обтянутая кожзамом скамеечка, ведро с чистыми бахилами, зеркало и встроенный шкаф для одежды рядом. Толстуха в развалочку прошла мимо посетительницы и грузно села за стойку регистрации. Мария быстренько надела бахилы, достала паспорт и полис ОМС, подошла к стойке.

– Фамилия, имя, отчество. Год, место рождения. Причина обращения.

– Смирнова, Мария Ивановна. Тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения. Пущино, Московская область, СССР. Причина обращения... Плоскоклеточный рак головы и шеи, с метростразами.

– Метастазами. Ясно. Ждите, вас позовут. И дайте паспорт, полис, я отксерю.

Пухлая рука взяла документы и принялась возиться со ксероксом, после вклеила это в медицинскую карту, протянула для подписи. Смирнова подписала где галочки, стала разглядывать приёмную.

Ковролин, гипсокартон на стенах, единственное окно плотно закрыто жалюзи. Большую часть комнаты, видимо, бывшей прихожей, занимает стандартная стойка регистрации, как в поликлинике. За стойкой монитор компьютера, какие-то бумаги, стакан с канцелярией. Стул на колёсиках, за ним на тумбочке принтер-сканер-копир, рядом небольшой шкаф для бумаг с толстыми папками. Над принтером часы, под ними висит небольшой флажок – узнаваемый герб города с павлином.

– Смирнова, Мария? Пройдёмте!

Из боковой двери появилась очередная жируха. На этот раз она была молодой, лет тридцать пять максимум, и даже не такой уж и огромной, скорее с пышными формами, туго обтянутыми белым медицинским халатом. И снова похожая на всех остальных: бесцветное лицо с полосочкой губ, поросячьи глазки, русые бровки, нос картошкой. Такая баба как баба, село селом.

Мария прошла за ней по коридору и оказалась перед светло-коричневой деревянной дверью, на которой была табличка: «Долгопупов В. В., к. м. н., врач высшей категории». Провожатая, бейджик которой выдавал, что её зовут Надежда, коротко постучала, открыла дверь и пропустила посетительницу вперёд.

Долгопупов В. В. оказался чрезвычайно жилистым высоким мужчиной лет шестидесяти, с паучьими пальцами, бритой головой и крупными очками. Увидев женщину, он встал, показав рост под два метра, энергично пожал руку и жестом пригласил сесть. Мария обратила внимание, что у врача были странные липкие кисти – как будто бы вспотел сильно, хотя в кабинете было не жарко.

– Валентин Владимирович Долгопупов. Кандидат медицинских наук, врач высшей категории. Заведующий клиникой. Мария, можно к вам так обращаться?

– Да, конечно.

– Расскажите, пожалуйста, вашу историю. Всё, начиная с первых признаков болезни и заканчивая тем, как вы себя чувствуете. Нам важны все подробности.

Пока Смирнова подробно пересказывала последние три месяца своей жизни, заведующий клиникой не спускал глаз с неё, как будто сканируя лицо. Под конец встал, подошёл поближе, внимательно рассмотрел припухлость на шее, аккуратно прощупал её пальцами.

– Мария, будьте любезны встать и раздеться по пояс. Мне надо послушать ваши лёгкие и провести внешний осмотр.

Немного помедлив, женщина встала, положила сумочку на стул, сняла блузку. На бюстгальтере замялась, но ободряющий кивок и уверенный взгляд врача убедили её снять и эту деталь гардероба.

Валентин Владимирович неспеша обошёл пациентку по кругу, разглядывая формы. Грудь была средней величины, но ещё не отвисшая, со слегка смуглыми ареолами и небольшими сосками, под левой родинка. На ощупь мягкая, упругая, кожа нежная. Марии показалось, что врач её оценивает не только как медицинский сотрудник, но скорее как мужчина.

– Так-с, тут всё хорошо, метастазов нет. Ну-ка, глубокий вдох.

Врач приложил стетоскоп, прослушал лёгкие, попросив пару раз покашлять и глубоко выдохнуть. Затем прощупал линию позвоночника, пропальпировал живот.

– Так-с, понятно. Назначим вам для начала УЗИ брюшной полости – печень проверим и нижние отделы ЖКТ, там часто бывает. Грудь трогать не будем, всё хорошо. Почки ещё проверим. У вас, кстати, как с ними? Травмы, цистит, камни были? Болезненных ощущений при мочеиспускании нет?

– Нет, всё хорошо.

– Славно! Кровь у вас свежая, можно не сдавать. Моча тоже. Ещё менструируете – это хорошо... Травмы при родах были? Травмы позвоночника, грудной клетки, сотрясения?

Мария отрицательно покачала головой.

– Отлично! Так, тогда сейчас с Надеждой на УЗИ, это напротив. Завтра здесь к девяти утра – будут готовы результаты, я пока подберу препарат первой линии. Да, все медицинские документы оставьте Вере, она за стойкой регистрации сидит.

– Простите, а стоимость?

– Помилуйте, Мария! У меня частная клиника. Ну и, скажем так, не совсем зарегистрированная в российском правовом поле, если вы понимаете о чём я... Так что много я не беру – и только после результата. Но вы обязаны будете подписать документы, что отказываетесь от любых претензий. И полностью мне доверять – я часто использую методы традиционной медицины, о которых в большинстве своём Минздрав не знает... Согласны?

Женщина, помедлив, кивнула.

***

– Карагат, как успехи?

Вопрос застал злыдня за поеданием мармелада. Контрабандист улыбнулся, вытер платком вибрисы и кивнул гостю, указав взглядом на кресло.

– Август, порой мне кажется, что ты не наследный князь, а проходимец.

– Тебе не кажется. Ну так что там у тебя?

– А у тебя?

Картезиус улыбнулся. Злыдни были на редкость торгашной народностью, как будто их создали специально для роли скупщиков краденого, контрабанды и базаров. Тем не менее, договор есть договор – мужчина положил на стол визитку автодилера.

– Вот. Позвони после шести вечера – и уже ночью тебе её пригонят на пустырь. Только оплата переводом, и с человеческого счёта. Сергей не хочет вмешиваться в махинации больше дозволенного.

– Обижаешь! Всё будет в лучшем виде, чтоб меня кетер взял!

– Не каркай... Получилось? Свою часть я выполнил.

Карагат осклабился, быстро убрал визитку в карман атласной жилетки и прочистил горло.

– Ещё когда ни тебя лично, ни даже всей вашей службы не было и в помине, мы, злыдни, уже помогали людям. Библиотека Иоанна Грозного, золотые кони Батыя, шапка Мономаха. Нет того, что мы бы не нашли. Сам император Павел Первый благодарил нас за службу...

– Если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, из дюжины коней вы отдали властям двух, да и то предварительно стянув рубины из глаз и заменив их гранатом. А вместо Копья Судьбы вы втюхали Францу-Иосифу рог нарвала...

– То были не мы, а полукровки из Австрии... Любишь же ты испортить момент, изверг. Вот, держи, сейчас буду пояснять.

Контрабандист вернул приятелю свёрток. Август первым делом проверил вес и пересчитал камни, некоторые просканировав квалитасом. Удостоверившись, что Карагат ничего не украл, мужчина кивнул своему собеседнику.

– Вечно нам никто не верит... А ведь я приглашал тебя на свадьбы: сначала свою, потом старших сыновей, даже дочери...

– А познакомились мы, когда ты попробовал снять с меня часы в трамвае.

– Ой всё! Я тогда был молод... Короче, что удалось узнать. Прибор этот – часть древнего механизма. Понятия не имею, какого, но все мои мастеровые клянутся, что точки и чёрточки на нём напоминают зазубрины ключа. Шесть рубинов, три изумруда, три сапфира. Примечательно – камни не гранили, а плавили, как делали в Вавилонии, и в металл их как будто запекли. Брейдос говорит, что он как ювелир готов ручаться: не обошлось без дыхания дракона, иначе бы не вышло. Да ты и сам полюбуйся, как оплавили.

Картезиус вздохнул.

– Подобное не стоит моей услуги.

– Жмот... Ладно, слушай дальше. Попробовали мы с ней похимичить – на ключе, назовём его так, лежит интересное заклятие. Если ты попытаешься его магически раскрыть, например, на пиктуру выложить – будет вспышка тёмной грозы. Как ты понимаешь, в лучше случае – слепота, а скорее всего – смерть, при этом для любой сущности, так что не получится обхитрить с помощью нелюди. Заклятие, кстати, свежее, девятнадцатый век. Смею предположить, что дело рук баварцев либо саксонцев – в тех краях это модно было лет двести назад.

– Занятно... Это всё?

Злыдень фыркнул.

– И как ты степень получил, с таким-то нравом? Нет, конечно. Узор не копируется ни химическим карандашом, ни копиркой, отражает лучи сканера, так что оцифровать тоже невозможно. Мы долго думали, что ж предпринять – вот, перерисовали вручную наши лучшие художники, как в Пушкинском музее.

– Благодарю. Нашли, что за защита?

– Дамьерианский брак. Редкое заклятье, мало кто его знает, ещё и требует Пиренейских горных слизней. Учитывая возраст, бьюсь об заклад, что штучка побывала у Вольдемара фон Трауне. Он баварец, и только у него на службе была полноценная ведьма из Сугаррамурди. Редкое сочетание заклятий, места и времени.

Август подобрался.

– Тот самый?

– Да. Алхимик, маг и просто авантюрист, спёрший реликвии французской короны. Есть веское мнение, что ключ он там обнаружил, может, даже ради него всё и затевалось... Мы перерыли архивы, дошли до Великого дофина: ему некий «шумерский артефакт» передал маркиз де Паре, вернувшись из странствия по Америке. Не спрашивай, какого чёрта эта штука была в Америке, если шумерская со слов маркиза, и как она к нему попала – понятия не имею. Но по описанию придворных, дофин был вне себя от восторга.

– Занятно. Маршрут маркиза нашли?

Карагат положил на стол ксерокопию старинной карты.

– Ничего необычного, типичная поездка маркиза тех лет по французским колониям. Есть занятный пункт с неким голландским контрабандистом, но в те времена могли что угодно так перевозить, хоть бы и шафран или чай. Так что вилами по воде.

– Ладно. А что с Вольдемаром?

– Да ничего. Вот тут, скажу честно, я удивлён. Он же исчез, да. Говорят, что вместе с ведьмой этой. Есть опись имущества – ключа там нет. Аненербе в своё время перекопало всё, до них там Общество Туле потопталось. Но пустота – нет ключа нигде и никак. Мы впервые такое видим, чтобы артефакт вообще следа не оставил. Обычно есть слухи, сплетни, размытые фото и дневники, кулуарные разговоры в мемуарах и обрывки писем. А тут ни черта, вообще пустота. Так что вопрос к тебе – где взял?

Мужчина улыбнулся и неопределённо повёл плечами.

– Так, сорока на хвосте принесла... Есть ещё зацепки? Что по происхождению артефакта?

– Я уж боялся, ты не спросишь! Вот тут самый цимес! Я сначала подумал, что Хеттская магия. Ну, сам чувствуешь. Но, представь себе, ни черта! Наши очень долго вертели, крутили, позвали в итоге запретных дел мастера. Филистимляне, а! Что ты на это скажешь?

– Занятно...

Картезиус сделал несколько глубоких глотков чая, прищурился на своего собеседника.

– Уверен?

– Железно! Я сам сначала решил, что чушь. Их артефакты не находили уже больше сотни лет, со времён великого Генриха Шлимана. А тут такая дура, золото с камнями, ещё и такого возраста. Чудо... Но сомнений быть не может. Игрушка из их царства. И, что примечательно, нет следов Вавилонской магии. Вообще нет. То есть как будто она там никогда не была. А, каково?! Чтоб эти засранцы не заграбастали – это ж надо такому случиться!

– Всё чудесатее и чудесатее...

Карагат, расплывшись в улыбке, откинулся на спинку кресла и стал щуриться своими маслянистыми глазами на друга. Август же побарабанил пальцами по столу, покрутил на пальце одно из своих многочисленных колец.

– Кара, вот ещё что. По другой теме... Слышал что про исчезновения девиц? Из мирников, как будто ничего такого. Но тут, рядом с тобой. Относительно.

– Ба! Ну давайте злыдни за вас расследования будут выполнять. Может, нам ещё в патрули выйти, чтоб дефицит кадров покрыть?

– Не вредничай. В Ингенсе наверняка сплетни ходят.

Злыдень передёрнул вибрисами.

– Ладно, ты прав... На самом деле, не нравится мне эта тема. Рядом с нами люди пропадают – конечно, тут может быть просто слава Битцевского леса, подражатели с ума сходят. Но раз уж ты спрашиваешь – могут и на нас подумать. Начнут трясти, разнюхивать, облавы устраивать. А это уже ущерб репутации, издержки поставок, все дела...

– Кара, зубы не заговаривай. Ближе к делу.

– Ходит слушок, что объявился некий маньяк. Как ты понимаешь, не мирник, а вполне себе джаром. Некоторые даже шепчутся, что может быть темник... Так или иначе, в Ингенсе напряжение чувствуется. И облав многие боятся, тем более, хех, всегда есть что найти. Но и напрягает сам слух. В нашей сытой тихой Москве давно ничего такого не было. Да и я боюсь представить, что может начаться, если вдруг это не темник какой, а кто-то из наших...

Картезиус постучал ногтем по ободку чашки. Карагат фыркнул.

– Ну, есть ещё неопределённый слух. Сплетня скорее... В общем, вроде бы в нашем славном Подмосковье какой-то монастырь есть, дюже облюбованный всякой дрянью. Я, честно говоря, не особо в это верю. Но молодёжь шепчется, что не к добру это, мол, монастырь стали как-то уж слишком часто поминать, маньяк тут же появился, все дела...

– Думаешь, они кого-то выпустили?

– Не знаю я! Говорю же, так, сплетня в тёмных переулках да разговоры молодёжи на вписках. Может, и вовсе дурость, отроков пугают, чтоб не лезли. Ну или кому с перепою привиделось, а теперь история живёт своей собственной жизнью. А, может, и есть что-то в этом... Так или иначе, скорее всего, кто-то из наших. Но не отсюда – сам знаешь, в Ингенсе проблемы не нужны, мы в тератоморфные эксперименты не лезем, не нужно нам это.

Мужчина кивнул: какими бы воровливыми и лживыми не были по натуре злыдни, тем не менее они, в большинстве своём, избегали лезть совсем уж в чернуху и сторонились опасных предприятий. Да и, справедливости ради, Ингенс Карцерис был тихим городом в спальном районе, пусть и подземным да населённым магическими сущностями. Тут шум не любят – а без него подобное сложно было бы провернуть.

Уже у выхода Карагат помедлил, придержал гостя.

– Вот ещё что. За пару дней до был тут один схимник. Стрёмный малый, весь какой-то дёрганый. Пытался с Фидайюмом поговорить, мол, что слышно. Не знаю, может, просто перепивший юнец или какой фрик. Но, может, и что вынюхивал. Спроси племянника – он тебе портрет его обещал нарисовать. Вдруг поможет.

***

Марии не спалось. Ныла шея в месте припухлости, как-то ломило суставы. Ещё и Максим быстро всё завершил, отвернулся к стенке и захрапел. Женщина пошла в ванную комнату.

За неделю, прошедшую с момента знакомства с Валентином Владимировичем, ей успели провести все необходимые анализы, объяснить стратегию лечения и выдать таблетки. Маленький пузырёк тёмного стекла стоял рядом с зубной пастой. Мария немного помедлила, взяла его в руки и встряхнула – внутри зазвенели таблетки. Они были странные: сферические, тускло-серебристого цвета, как будто из латуни, и с солёным привкусом. Долгопупов назвал их «Репрограммаб», долго что-то объяснял про антигены на клетках опухоли, антитела к ним и врождённый иммунитет, из чего почти ничего не было понятно, после выдал пузырёк и сказал пить по одной таблетке три раза в день, после еды. Запретил мешать с алкоголем.

Мария Смирнова задумалась. Конечно, врач предупреждал, что могут быть побочные эффекты, в том числе набор веса, головные боли, дискомфорт в кишечнике и нарушение полового влечения. Да и она не была дурой, чтобы считать, что за три-четыре дня всё пройдёт. Но всё же хотелось верить, что эти противные таблетки она пьёт не просто так, а ноющая боль в опухоли – это разрушаются клетки рака...

Неделя пролетела незаметно – в выходные был запланирован повторный приём. По такому поводу Мария одела самый новый лифчик, подкрасилась и даже надушилась. Её не покидала мысль, что в последние пару дней опухоль стала чуточку меньше. Да и хотелось выглядеть получше, раз уж набрала пять килограммов за десять дней.

На входе, как и все прошлые разы, дежурила Вера. Складывалось ощущение, что эта жирная старуха живёт здесь. И что она может питаться энергией света – иначе непонятно, почему дежурившая на стойке регистрации женщина даже кофе не пьёт. Какой-то робот, а не человек...

Надя, а с миловидной медсестрой Смирнова была уже «на ты», приветливо улыбнулась и приобняла клиентку клиники. Как всегда, от девушки в белом халате пахло пастилой с клюквой, рыбой и немного нафталином – Мария всё не могла перестать удивляться, почему в медицине такие странные запахи.

Валентин Владимирович был как обычно любезен и не по возрасту активен. Он налил травяной чай, поболтал про жизнь, пораспрашивал про самочувствие пациентки, как спится и не болят ли зубы, зафиксировав это всё в блокноте, а после начал осмотр.

– Так-так, хорошо-с! При пальпации опухоль уже более вязкой консистенции. Наблюдается субфебрильное повышение температуры в области злокачественного новообразования и в ближайших к нему лимфатических узлах. Отлично! Это признак развития воспалительной реакции – ваш организм борется с опухолью!

– Доктор... Простите, конечно. Я знаю, вы предупреждали... Но меня немного смущает набор веса. И боли в суставах.

– Так! От болей я вам дам таблеточку, вот этот блистер – по одной с утра. Должно пройти... А про вес не переживайте. Во-первых, по вам не скажешь, всё просто шикарно. Во-вторых, вашему организму в течение лечения и после потребуется очень много энергии – так что как бы анорексичкой не стать! В-третьих, если что, мы вам разработаем потом специальную диету. Чтобы шикарные формы сохранить, а складочки убрать. Вот так.

На последних словах врач как бы случайно провёл рукой по груди клиентки – женщина засмущалась.

– Главное – продолжайте пить. Дозу, кстати, увеличим – нужно подстегнуть иммунитет. Так что теперь две таблетки, три раза в день. Да, и вот вам ещё препарат, называется «ИммуноВспом». Общий стимулятор иммунитета, по одной таблетке четыре раза в сутки. Считайте, что как витаминчики.

– Огромное вам спасибо! Скажите, пожалуйста, сколько я вам уже должна? Сами понимаете...

– Я уже говорил – оплата после лечения! В конце концов, если вам так важно – пока что сумма не превышает вашей месячной зарплаты, ничего страшного не произошло. Мы тут за жизнь боремся, а не наживы ради.

Мария не выдержала и приобняла Долгопупова. Он оказался очень твёрдым на ощупь, как будто весь состоял из костей и напряжённых мускулов, и имел очень странный запах.

– Ой, простите. Что это я...

– Ничего! Объятия такой девушки... Это я должен просить прощения, что вот так, после операции, весь пропах формалином.

– Формалином? После операции?

Валентин Владимирович качнулся на каблуках.

– Я ведь практикующий хирург. Была тяжёлая пациентка – пришлось самому браться за скальпель, вытаскивать...

– Ого! А я думала, вы только как начальник, так сказать, мозг всей клиники.

– Да я тут и чтец, и жнец. И формалин сам готовлю, чтобы клетки раковые травить, и вообще... Впрочем, не буду вас грузить лишними подробностями. До встречи через неделю.

Мужчина поцеловал руку пациентки и легонько подтолкнул к двери, за которой уже ждала Надежда.

***

Скадомский мужской монастырь встретил Августа Фрэнсиса Картезиуса кисло-сладким запахом забродившей квашеной капусты, смешанным с ароматом зелёных щей и, как ни странно, формалином. Мужчина бросил взгляд на часы – половина первого ночи, время не то что бы завтрака или даже ужина. Вздохнул, вытащил из кармана газовый анализатор, нажал на кнопку – после недолго раздумья прибор уверенно засветился фиолетовым. Чёрт, значит запах исходит от биологического объекта магической сущности, надо быть осторожным.