Текст книги "Тайна Мумии. Рассказы о мумиях. Том II"

Автор книги: Артур Вейгалл

Соавторы: Ганс Гейнц Эверс,Сакс Ромер,Петр Аландский,Чарльз Бамп,Е. Херон,Чарльз Катлифф Хайн,Герберт Кротцер,Х. Херон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Я подошел к ней вместе с другими совсем близко, чтобы получше рассмотреть…

Праведный Боже! Это была Анн и…

Я громко вскрикнул, но мой крик потонул в шуме толпы. Я хотел говорить, но не мог пошевелить языком и в безмолвном ужасе смотрел на мертвую.

– Эта «тофар-невеста», – продолжал между тем профессор, – несомненно, никоим образом не феллахская девушка. Черты ее лица представляют собою явный тип индогерманской расы. Я подозреваю, что это – гречанка. И факт этот вдвойне интересен: он указывает нам на следы не только египетской, но и эллинской культуры на берегах озера Чад, в Центральной Африке.

Кровь застучала у меня в висках. Я схватился за спинку стула, чтобы не упасть. В этот момент на плечо мне легла чья-то рука.

Я обернулся и увидел перед собой гладко выбритую физиономию… О небо! Я все-таки сразу узнал его. Это был Фриц Беккере.

Он взял меня за руку и вывел из толпы. Я последовал за ним почти безвольно.

– Я подам на вас жалобу прокурору, – прошипел я сквозь зубы.

– Вы не сделаете этого. Это было бы совершенно бесцельно, и вы только сами нажили бы себе неприятности. Я – никто. Абсолютно никто. Если вы всю землю просеете сквозь решето, вы и тогда не найдете Фрица Беккерса. Так назывался я только на Винтерфельдштрассе.

Он засмеялся, и его лицо приняло отвратительное выражение. Я не мог глядеть на него, отвернулся и стал глядеть на пол.

– А впрочем, – прошептал он мне на ухо, – разве не лучше так?.. Ведь вы поэт… Неужели ваша маленькая подруга не милее для вас в таком виде, в сиянии вечной красоты, чем пожранная червями на берлинском кладбище?

– Сатана! – бросил я ему в упор. – Гнусный сатана!

Я услышал за собой легкие удаляющиеся шаги. Я взглянул и увидел, как Фриц Беккере проскользнул в дверь и исчез.

Профессор кончил доклад. Раздались громкие рукоплескания. Его поздравляли, к нему тянулись для рукопожатия бесчисленные руки. Точно так же чествуемы были и господа коммерции советники. Толпа начала тесниться к выходу. Никем не замеченный, я подошел к мертвой. Я вынул из кармана медальон с портретом ее матери и тихонько положил его на ее молодую грудь, под холщевую пелену. Затем я наклонился над нею и тихо поцеловал ее между глаз.

– Прощай, милая маленькая подруга! – сказал я…

Л. Альма-Тадема.

Египетская вдова

(1872)

Чарльз Бамп

ИСЧЕЗНУВШАЯ МУМИЯ

(1906)

{26}

В штабе детективов городской полиции ошибочно сложилось весьма лестное мнение о моих сыщицких способностях. Лично я всегда считал, что помощь, которую я сумел в двух-трех случаях оказать детективам, была по большей части результатом везения, а не применения логики и здравого смысла в целях дедукции и построения важных (как оказывалось впоследствии) выводов, основанных на тривиальных на первый взгляд обстоятельствах. И тем не менее, удача, как сказано, сопутствовала мне в этих расследованиях, и я приобрел среди детективов репутацию балтиморского Шерлока Холмса. Постепенно я завоевал их доверие, поскольку щедро позволял им приписывать себе честь раскрытия таинственных преступлений, и детективы стали все чаще советоваться со мной, когда сталкивались с запутанными делами. В то же время, признаюсь, из любви к загадкам я охотно им помогал. Я не только оборудовал телефоном свою квартиру в Арунделе, но и, отлучаясь куда-либо из конторы или из дома, всегда сообщал, где меня можно будет найти в ближайшие часы. Таким образом, наши озадаченные Видоки

{27}

в любое время могли связаться со мной, если им требовалась моя помощь.

В тот дождливый день, несколько недель назад, я забрел после обеда в «Мэриленд» и неожиданно увидел Дорленда – он подавал мне какие-то знаки из прохода за ложами с правой стороны театра. Одетые в красные мундиры музыканты британского оркестра лейтенанта Эймса, который я очень полюбил, доигрывали последние раскатистые ноты увертюры к «Вильгельму Теллю»

{28}

и мне, страстному меломану, совсем не хотелось уходить до окончания программы. Но детектив Дорленд никогда не появлялся просто так и непременно приносил мне какую-нибудь головоломную задачку, и потому я сейчас же покинул зал и присоединился к нему в вестибюле.

– Куда направляемся, Дорленд? – спросил я.

– Женский колледж, сэр

{29}

, – так же коротко ответил он.

Я издал удивленный возглас. В заведении, где учатся сотни девушек из лучших семей Америки, не ожидаешь встретить загадки или преступления.

– Очень любопытное дело, сэр. Украдена мумия египетской принцессы.

– Да, дело странное, – заметил я. – И обещает стать довольно необычным. Улики?

– Ни единой, сэр.

В трамвае, по дороге в колледж, Дорленд изложил мне то немногое, что успел узнать. Мумию с большим трудом раздобыл в Египте президент Гучер

{30}

; она являлась одним из самых ценных экспонатов музея колледжа. Частью освобожденное от своих покровов из тонкого льна

{31}

, приобретших с веками коричневый цвет, тело этой дочери фараонов было выставлено в стеклянной витрине на втором этаже Гучер-холла. По соседству находился и футляр, где оно пролежало много столетий – деревянное изделие, украшенное рисунками и иероглифами, рассказывавшими о титулах и достоинствах маленькой дамы. Прошлым вечером, до шести часов, мумия была на месте. Утром жена смотрителя начала подметать зал и увидела, что стеклянную крышку кто-то вскрыл. Мумия исчезла. Ночной сторож ничего не видел и не слышал.

– И какие у вас соображения? – спросил я у Дорленда, когда мы проехали Двадцать третью улицу.

– Мумию украли, чтобы продать ее за хорошие деньги другому музею. Украли, чтобы получить выкуп от колледжа. Студенческая шалость. Ритуал посвящения девушек в какое-нибудь из тайных обществ колледжа.

Меня представили троице должностных лиц колледжа, напряженно ожидавших нашего появления. После сердечных приветствий декан поспешил заявить, что огласка и публичные пересуды его учебному заведению ни к чему.

– Вы уже опрашивали кого-либо из девушек? – спросил я.

– Нет, – ответил декан. – Сегодня суббота, в колледже остались немногие. Мы ни за кем не посылали, так как решили держать пропажу в секрете, пока не установим причину.

Внимательный осмотр пустой стеклянной витрины и зала оказался бесполезным. Допрос смотрителя и его жены не дал ничего нового.

– Вы тщательно прибрались, – сказал я жене смотрителя. – Куда вы девали мусор?

– Все в ящике, в подвале, сэр.

По моей просьбе принесли ящик. Это была деревянная товарная упаковка из-под партии мыла, почти полная.

– И все это – сегодняшний мусор? – спросил я.

Заговорил смотритель.

– Остальные ящики я опорожнил вчера, – сообщил он.

Получив это заверение, я нырнул руками в груду мусора и принялся методично и аккуратно его просеивать; горсти мусора я выкладывал на газеты, разложенные на столе в кабинете доктора Гучера. Дорленд занимал остальных разговором, что позволило мне незаметно прикарманить несколько находок.

Через десять минут я дошел до дна коробки. Повернувшись к декану, я спросил:

– Сколько у вас студенток из Канады?

– Из Канады? Только две девушки, мисс Каротерс и мисс Анстей.

– Могу я поговорить с ними?

– Не понимаю… – взволнованно начал декан.

Я поспешил заверить его, что и не думал в чем-либо подозревать учениц.

– И тем не менее, – сказал я, – я хотел бы с ними побеседовать. Мне кажется, что одна из них может нам помочь.

Декан успокоился.

– Мисс Каротерс уже несколько дней отсутствует по болезни. С мисс Анстей вы можете увидеться. Очаровательная девушка. Ее отец – один из известнейших методистских теологов Канады, старинный друг доктора Гучера и мой добрый знакомый. Она проживает не в колледже, а поблизости, на Чарльз-стрит, в доме одной дамы, которая также является старым другом семьи. Я дам вам адрес. Не уверен, что мисс Анстей сейчас дома, но вдруг вы ее застанете…

– Я видела мисс Анстей здесь около часа назад, – вставила жена смотрителя. – Она поднялась наверх, провела там две-три минуты, вышла и села в автомобиль. За рулем был молодой джентльмен.

– Как бы то ни было, я схожу к ней домой, – сказал я.

– Вы ведь почти не надеетесь найти мумию, не так ли, мистер Мак-Айвер? – с тревогой спросил декан.

– Напротив, – уверенно ответил я. – Через час или два египетская принцесса вернется к вам.

Декан в сомнении поглядел на меня.

– Что бы вы ни делали, – попросил он, – ради благополучия нашего колледжа не прибегайте к сомнительным методам. Если обнаружите похитителя, предоставьте мне решать, стоит ли доводить дело до суда. Если вы сумеете вернуть мумию в целости, я предпочел бы его замять.

Я пообещал так и поступить.

– Дело кажется мне весьма необычным, – сказал я. – Уверен, мои методы вас не разочаруют.

С этими словами я вышел.

Дорленд и профессор колледжа, сопровождавший нас, очень хотели узнать, какие улики я нашел, однако я хранил молчание. Мы подошли к дому на Чарльз-стрит.

Мисс Анстей, как я и ожидал, не было дома, но нас радушно приняла владелица, миссис Эден. В доме ее царила культурная и утонченная атмосфера; большую гостиную украшали картины, предметы искусства и антикварные изделия, явно привезенные из заграничных вояжей.

– Этель должна скоро вернуться, – мягким голосом сказала обаятельная немолодая дама. – Она катается с другом на машине и обещала быть домой к ужину.

– Мы пришли спросить, не потеряла ли она это украшение?

К удивлению Дорленда и профессора, я достал из кармана заколку, которую нашел в груде мусора из Гучер-холла, эмалевый кленовый листок, инкрустированный жемчужинами.

– Да, это заколка Этель! – воскликнула мисс Эден. – Но я не думаю, что она ее где-то обронила; недавно она дала ее на время своему другу, – она улыбнулась. – Знаете, сегодня молодые девушки имеют замечательную привычку обмениваться такими знаками внимания с молодыми людьми. В мои дни все было по-другому.

– Не сочтите за бестактность, – продолжал я, – но нельзя ли узнать имя этого молодого человека?

– Конечно, – отвечала дама. – Это мистер Рэймонд Хардинг.

– Сын мистера Хардинга, президента банка? – спросил я. Хардинги, как всем известно – одно из самых блестящих семейств миллионеров в балтиморском высшем свете.

– Он самый, – ответила миссис Эден. – Мисс Анстей и Рэймонд дружат уже несколько лет. Они наверняка будут вам очень признательны. Припоминаю, что я слышала что-то о пропаже заколки. Мистер Хардинг был у нас вчера вечером и они с Этель казались очень взволнованными. За завтраком Этель пожаловалась на головную боль, но мне показалось, что она плакала. Утром они несколько раз беседовали по телефону, однако Этель ничего мне не сказала, и я подумала, что было бы невежливо ее расспрашивать. Этель была необычайно бледна, и когда Рэймонд заехал за нею после обеда, я заметила, что ей было бы лучше полежать и отдохнуть. Она только засмеялась.

– Мы навестим вас снова, когда они вернутся, – сказал я миссис Эден и поднялся. – Возможно, у меня получится, так сказать, разрешить их затруднения. А пока что, прошу вас, ничего им не говорите.

На улице уже темнело. Дорленд в восхищении схватил меня за руку.

– Мак-Айвер, – сказал он, – вы просто чудеса творите! Дело раскрыто. Ну и чудная же история!

Профессор был ошеломлен.

– Не понимаю, господа, почему вы говорите, что дело раскрыто. Где же мумия? И кто ее похитил?

– Мумия, профессор, – провозгласил я, – находится, вероятней всего, в автомобиле мистера Рэймонда Хардинга.

– Вы хотите сказать, что он и есть вор?

– Думаю, он взял мумию и в это время обронил заколку. А это выпало из его автомобильного шлема.

Я показал им позолоченную бумажную буковку «X» – изготовители головных уборов помечают такими бирками вещи клиентов. Это была вторая из моих утренних находок.

– Но мотив, дорогой мой, мотив! – настаивал профессор. – К чему сыну миллионера вламываться в Женский колледж и красть мумию? Бессмыслица какая-то.

– Ответ, сэр, я бы и хотел услышать от мисс Анстей. Вся цепочка событий совершенно очевидна, остается только одно загадочное звено. Я немного знаком с Рэймондом Хардингом. У него есть склонность к бесшабашным выходкам, но в целом он парень неплохой.

– Вы не можете, однако, подозревать Этель Анстей. Она ведь…

Скорбные звуки автомобильного рожка на Двадцать второй улице возвестили о прибытии механического экипажа и прервали хвалебную речь профессора: как видно, мисс Анстей была его любимой ученицей.

– Быстрее! – воскликнул я. – Спрячемся за углом!

По Чарльз-стрит проехал большой прогулочный автомобиль и остановился у дома Этель. Из авто вышел стройный молодой человек и подал руку девушке, помогая спуститься. Они постояли с минуту на тротуаре – раздумывая, как я понял, безопасно ли будет оставить в автомобиле мумию – и затем скрылись в доме.

Мы трое дружно, как один человек, двинулись к машине.

– Посмотрите на заднем сиденье, Дорленд, – сказал я подбежавшему к автомобилю детективу. Я был уверен, что разгадал загадку, но отсутствие мумии подкосило бы мою безупречную логику.

Дорленд издал ликующий возглас.

– Мумия здесь, – крикнул он. – Завернута в резиновое одеяло.

Мы попытались приподнять узел, но окаменевшая дочь фараонов оказалась тяжелее, чем мы рассчитывали.

– Осторожнее, мистер Дорленд, – умолял профессор, – не повредите ее.

– Займемся молодым человеком, – сказал Дорленд, подпрыгивая на тротуар.

– Нет, – возразил я, – у меня есть план получше. Вы умеете водить автомобиль?

Дорленд умел.

– А у вас есть ключ от Гучер-холла? – спросил я у профессора.

Ключ у профессора имелся.

– Тогда предлагаю вам двоим незаметно вернуть мумию в витрину, а я пока побеседую с мисс Анстей.

Без долгих споров они тронулись в путь. Когда автомобиль свернул за угол, я позвонил и спросил мисс Анстей. Пристраивая свою шляпу на вешалку в вестибюле, я перевесил автомобильный шлем Хардинга и убедился, что буква «X» покинула свое законное место в ряду инициалов владельца.

Через несколько минут девушка вошла в гостиную. Я почувствовал искреннюю жалость. У Этель были правильные точеные черты, а прозрачно-голубые глаза, несомненно, светились в лучшие времена неотразимым очарованием игривой молодости. Но сейчас под этими глазами залегли темные круги, веки подозрительно покраснели, щеки отливали бледностью, подчеркнутой темно-голубым шелковым платьем. Даже самый невнимательный наблюдатель понял бы, что она провела немало часов в тревоге и слезах.

– Вы желали меня видеть? – недоуменно спросила она и медленно приблизилась ко мне.

– Я хотел вернуть ваше украшение, – ответил я и протянул ей кленовый листок.

Она побледнела еще больше, если это только было возможно, пошатнулась и оперлась о рояль.

– Я… мне… но это же… Где вы его нашли? – спросила она, судорожно дыша и пытаясь подавить рыдания.

– Вашу заколку нашли в Гучер-холле, возле витрины с мумией.

Она отступила на шаг, затем овладела собой.

– Вы детектив?

Я вздрогнул от неожиданности.

– Нет, – сказал я. – Я друг колледжа и друг мистера Хардинга.

Стоило мне упомянуть это имя, как она рухнула в кресло, спрятала лицо и зарыдала.

– Ах, Рэймонд! – донеслось до меня. – Это означает позор. Это означает тюрьму.

Все ее тело содрогалось от рыданий. Я не мог это выдержать.

– Послушайте, мисс Анстей, – сказал я и легонько прикоснулся к ее плечу. – Ничего подобного это не означает. Даю вам слово джентльмена, что за исключением тех двоих или троих, кому и так все известно, никто ничего не узнает.

Она подняла заплаканное лицо и взглянула мне в глаза.

– Это была безумная шалость, – простонала она. – Во всем виновата я. Меня следует наказать. Все началось с шутки. Я не думала, что он это сделает.

Она вышла в холл и позвала Хардинга. Он вошел в гостиную и страшно удивился, увидев меня.

– Он знает о мумии, – тихо произнесла девушка.

Хардинг отшатнулся.

– Знает?

– Да, он хочет нам помочь.

– Мне хотелось бы избавить тебя от больших неприятностей, Рэймонд, – добавил я.

Молодой человек пристально посмотрел на меня, после крепко пожал мне руку.

– Спасибо, Мак-Айвер, – благодарно проговорил он.

Мы уселись, и тогда молодой человек и девушка рассказали мне всю правду о похищении египетской принцессы. Они наперебой добавляли к рассказу какие-то подробности. Я узнал, что Рэймонд взломал витрину в пятницу после обеда и спрятался в здании колледжа. Когда сторож удалился в другое крыло здания, он быстро вытащил мумию из витрины, спустился по лестнице, открыл северную дверь и побежал к своему автомобилю.

– И приехал сюда, чтобы похвастаться, – сказала мисс Анстей.

– А после этого поехал назад, чтобы вернуть мумию, – продолжал Рэймонд. – Богом клянусь, Мак-Айвер, сторож запер дверь! С тех пор мы места себе не находили. Я не знал, что делать с этой проклятой штукой.

– Но зачем ты ее украл? – спросил я.

Рэймонд остановил бегающие глаза на девушке.

– Я сделал это на спор, – ответил он, помолчав.

Ее бледное лицо порозовело.

– Это не вся правда, мистер Мак-Айвер, – сказала она. – Мы побились об заклад, я дразнила его, шел разговор о поцелуе. Сейчас это звучит глупо, но мы просто веселились. Я не думала, что он это сделает. Ах! мне так жаль!

– Вопрос в том, Мак-Айвер, – сказал Рэймонд, – каким образом я смогу вернуть ее на место.

– Это самое легкое. Мумия уже в музее, – я замолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением и их радостными вздохами. – А вот и два джентльмена, вернувшие ее на место, если не ошибаюсь.

Раздался звонок, и я вышел, чтобы впустить Дорленда и профессора.

Следующие пятнадцать минут были пестрой мозаикой вопросов, объяснений, обещаний держать язык за зубами и выражений искренней признательности со стороны молодой пары. Один лишь профессор счел нужным отчитать их за глупую шалость и указать на серьезную опасность, которой они подвергли себя и мумию. Его слова отрезвили влюбленных и в то же время заставили их осознать, какую громадную услугу я им оказал.

Дорленду что-то не давало покоя. Когда мы вышли из дома и распрощались с профессором, он наконец спросил:

– Как вы узнали, что заколка принадлежит мисс Анстей?

– Будь она в виде чертополоха, я искал бы какую-нибудь шотландку, чаровницу из Данди

{32}

.

– Не понимаю, – развел он руками.

– Кленовый лист, сын мой – это национальный символ Канады.

– Ага, – проговорил Дорленд. – Стоит, значит, читать умные книжки.

– Да, – признался я, – иногда это помогает.

Группа американских методистов в Египте. Крайний справа Д. Гучер. Фот. Ибрагима Хури (1906)

Сакс Ромер

ОБЕЗГЛАВЛЕННЫЕ МУМИИ

(1913)

{33}

I

Мой эксцентричный друг, Морис Клау, наиболее успешно, без сомнения, разгадывал тайны, связанные с причудами человеческого разума или историей каких-либо древних артефактов.

Я видел, как его теория «циклов преступления» торжествовала снова и снова; не раз удавалось ему показать, как история драгоценного камня или любопытного предмета старины автоматически повторяет себя, словно подчиняясь неизведанным законам вероятности, которым он уделял особое внимание в своих исследованиях. Странная способность Клау – тщательно культивируемая в ходе уединенной, скрытой от постороннего глаза работы – извлекать из воздуха, или эфира, если вам будет угодно, мыслительные формы – идеи, порожденные лихорадочно действующим мозгом преступника, которого разыскивал Клау – позволяла ему добиваться успеха там, где любой другой исследователь или сыщик неминуемо потерпел бы поражение.

– Уничтожают они, – произносил он своим странным, громыхающим голосом, – неуклюжие орудия преступления; прячут они нож, топор; вытирают они кровь, бросают отмычку, мертвеца, задушенного бедного младенца, в канаву, в озеро – и нетронутым оставляют одический негатив, фотографию своего греха, мыслительную форму в воздухе!

[1]

В этом месте Клау обыкновенно останавливался и со значением барабанил пальцами по собственному лбу.

– Здесь, на чувствительной этой пластине, я воспроизвожу улики, что приведут их на виселицу! Безголовое дитя захоронено в саду, но мысль обезглавливателя кружит вокруг. Я улавливаю ее. Бах! вот болтается он на веревке – этот детоубийца! Я триумфатор. Он мертвец. Великое искусство – искусство одической фотографии!

Однако ниже я хотел бы рассказать о деле, в котором Морис Клау сумел продемонстрировать свои поразительные познания в области археологии и истории древностей. Необычайное заведение Клау в Уоппинге

{34}

, где громоздились товарные запасы этого предполагаемого антиквара и обитали белые крысы, певчая канарейка и вечно изрыгавший ругань попугай, служило также библиотекой, причем библиотекой, по всей видимости, уникальной. В ней имелись редкие труды по криминологии и каталоги всех известных европейским коллекционерам предметов старины с подробнейшей историей каждого из них. Что еще имелось в этой библиотеке, сказать не берусь, так как в роли библиотекаря прелестная Изида Клау ревностно охраняла секреты книжного собрания.

Читатели этих записок уже познакомились с Корамом, куратором музея Мензье; именно от Корама я впервые услышал о необъяснимой расправе с мумиями, которая началась с мумии жрицы Гор-анкху, находившейся во владении Петтигрю

{35}

, и достигла размеров истинной эпидемии. Невозможно вообразить преступление более бесцельное, чем обезглавливание трупа человека, жившего в Древнем Египте; я был изумлен, узнав о первом случае, и совершенно поражен, когда и другие мумии начали таинственным образом терять свои головы. Но обращусь к самому первому случаю, о котором сообщил мне Корам.

Он позвонил мне рано утром.

– Послушайте, Сирльз, – сказал он, – произошло кое-что чрезвычайно странное. Помните, я говорил вам о Петтигрю, коллекционере? Живет он в Уондсфорде

{36}

и является одним из наших попечителей. Какой-то умалишенный грабитель прошлой ночью забрался к нему в дом, ничего не взял, но отрезал голову у ценной мумии!

– Боже правый! – воскликнул я. – Каков оригинал!

– Да, в самом деле, – согласился Корам. – Полиция пребывает в недоумении. Я знаю, что вас интересуют подобные случаи, и подумал, что вам любопытно было бы съездить туда и поговорить с Петтигрю. Сказать ему, что вы его навестите?

– Непременно, – ответил я и немедленно приступил к исполнению плана.

Около одиннадцати утра я явился в мрачный георгианский дом, который стоял в отдалении от главной дороги и был окружен запущенного вида кустарником. Меня встретил Марк Петтигрю – личность, хорошо знакомая завсегдатаям аукционов «Сотбис»: маленький, сморщенный бритый человечек, чье лицо напоминало высушенный абрикос. Большую часть этого лица занимали громадные очки, но глазки коллекционера весело поблескивали за ними, а юмор его был суховат и выдержан, как и весь Петтигрю.

– Рад видеть вас, мистер Сирльз, – сказал он. – Вы уже сталкивались со странностями, мне помнится. Два констебля, внушительного вида инспектор и джентльмен в штатском платье, смахивавший на коня, побывали у меня утром. Все их старания увенчались лишь некоторым беспорядком в доме. Быть может, вам удастся высказать хотя бы какие-то разумные соображения.

Он провел меня в большую темноватую комнату, где с музейной аккуратностью были расставлены снабженные этикетками древности, в основном египетские. Петтигрю остановился у деревянного саркофага, в котором покоилась запеленутая мумия, и указал на нее рукой. Могло показаться, что он сам только что выбрался из такого же саркофага.

– Гор-анкху, – сказал он, – жрица Секхет

{37}

; превосходный образчик, мистер Сирльз. Я имел честь присутствовать при находке этой мумии. Глядите – вон ее голова!

Он наклонился и поднял голову мумии. Голова была освобождена от покровов и отделена от тела опытной рукой привычного к научной работе человека. От нее исходил резкий запах смолы, а сморщенные черты лица мумии напомнили мне, конечно же, мистера Марка Петтигрю.

– Доводилось ли вам сталкиваться с чем-либо более бессмысленным? – спросил он. – Пойдемте, я покажу вам окно, через которое грабитель забрался внутрь.

Мы пересекли темное жилище, и коллекционер обратил мое внимание на дыру, просверленную в одном из балконных окон; балкон выходил на миниатюрную пустыню, некогда служившую газоном.

– Я распорядился поставить ставни, – продолжал он. – В стекле нетрудно проделать отверстие и открыть задвижку окна.

– Пожалуй, – согласился я. – Кто-нибудь слышал шум?

– Самое невероятное, что никто ничего не слышал! – в волнении отвечал Петтигрю. – В распоряжении грабителя была вся ночь, перед ним были витрины, полные сравнительно небольших и действительно бесценных предметов, и тем не менее он всего-навсего обезглавил жрицу. Зачем только ему понадобилась ее голова? И если уж понадобилась, какого дьявола он не унес ее с собой?

Мы обменялись недоумевающими взглядами.

– Боюсь, я был несправедлив по отношению к лошадиному гостю, этому кентавру от уголовной полиции, – заметил Петтигрю. – У вас такой же глупый вид, как и у всей полицейской братии!

– Я чувствую себя довольно глупо, – признался я.

– Вы и впрямь глупы! – с радостной бесцеремонностью заверил меня Петтигрю. – Глуп и я, глупы и полицейские; но глупее всех тот болван, что забрался сюда прошлой ночью и отрезал голову у моей мумии.

Вот и все, что я могу сообщить о первом из череды таинственных случаев. К вящему раздражению Петтигрю, мне не удалось выдвинуть не единой теории, которая объяснила бы все факты; вновь удостоверившись в моей глупости, он настоял на том, чтобы мы вместе распили бутылку шампанского. Затем я возвратился к себе, убедился в бесполезности дальнейших размышлений и выбросил из головы эту странную историю. Вечером, однако, раздался телефонный звонок – это был инспектор Гримсби из Скотланд-Ярда.

– Здравствуйте, мистер Сирльз, – сказал он. – Я слышал, что утром вы побывали у мистера Петтигрю?

Я ответил утвердительно.

– Что-нибудь показалось вам достойным внимания?

– Нет. Вы расследуете дело?

– Не расследовал – но теперь расследую.

– Что случилось?

– Видите ли, в аукционном доме «Сотбис» кто-то отрезал голову еще у одной мумии!

II

Я хорошо понимал, чего ждет от меня Гримсби.

– Где вы сейчас? – спросил я.

– В аукционном доме.

– Встретимся там через час. Я попытаюсь привезти Мориса Клау, если сумею его найти.

– Очень хорошо, – довольно отвечал Гримсби. – Дело будто создано для него.

Не теряя времени, я помчался в такси к тому опасному для здоровья месту, что именуется Старой лестницей в Уоппинге. У тупика, где обитает Клау, я велел шоферу ждать. Дрожащий свет газового фонаря близ неприглядного фасада лавки едва рассеивал туман. Поблизости шумела река. Где-то раздавалась пьяная песня. Старуха, похожая на театральную марионетку, скептически разглядывала стул красного дерева со сломанной спинкой – один из экспонатов, громоздившихся у заведения Мориса Клау.

Над единственной покупательницей навис неопрятно одетый человек, носу которого постоянно приходилось краснеть, стыдясь невоздержанности владельца. Эго был Уильям, чью должность в заведении Клау я так и не смог уяснить; видимо, в периоды трезвости он играл роль продавца.

– Добрый вечер, – сказал я. – Дома ли мистер Морис Клау?

– Дома, сэр, – прохрипел пьяница. – Но он очень занят, сэр, так мне кажется, сэр.

– Скажите ему, что пришел мистер Сирльз.

– Слушаюсь, сэр, – сказал Уильям. Обернувшись к даме, он произнес:

– Вы уже со всех сторон облапали этот стул, мэм, так не хотите ли его наконец купить?

С этими словами Уильям растворился в темных недрах лавки; я последовал за ним и остановился у тускло освещенного прилавка.

– Морис Клау! Морис Клау! За тобой явился дьявол!

Так объявил о моем появлении невидимый попугай. Неописуемые запахи зоопарка, смешиваясь с затхлыми ароматами заплесневелых книг и благовонием полусгнившей мебели, предприняли дружную атаку на мое обоняние; к ним присоединились безошибочные ароматические следы жизненной деятельности рептилий. Везде слышалось шуршание и царапанье, то и дело прерываемое чьим-то визгом. Затем раздался громоподобный голос Мориса Клау.

– Ах, мистер Сирльз – добрый вечер, мистер Сирльз! Мумия Петтигрю, я полагаю?

Он выдвинулся из тени – массивная фигура, готовая к путешествию: плащ с пелериной, бесцветная, по обыкновению растрепанная борода, высокий и желтый, как у китайца, лоб.

– Произошел второй случай, – сказал я. – В «Сотбис».

– Неужели? – с интересом переспросил Морис Клау. – Еще одна мумия казнена!

– Инспектор Гримсби попросил нас приехать.

Морис Клау нагнулся и извлек из-под прилавка свой коричневый котелок. Достав из котелка цилиндрический пузырек, он добавил к симфонии менее приятных запахов аромат вербены.

– Охлаждающий римский обычай, мистер Сирльз, – загромыхал он. – Так освежает, когда живешь с крысами. Итак, мистер Гримсби снова недоумевает? И мистер Гримсби желает, чтобы бедный старый дурак подержал лампу, пока он будет доставать из мрака свои почести! И почему бы и нет, мистер Сирльз, почему бы и нет? Его дело, мое удовольствие.

Он повысил голос:

– Изида! Изида!

В дрожащем свете газовой лампы, откуда-то из глубин кошмарного жилища, возникла Изида Клау – видение, казавшееся здесь гораздо более неуместным, чем модная французская картинка в каталоге торговца скобяным товаром. На ней было платье салатового цвета, совершенно гладкое и лишенное каких-либо украшений, что лишь подчеркивало его изысканный покрой. Платье было низко вырезано у шеи, и в той точке, где сходились линии декольте, висел на тонкой золотой цепочке большой изумруд. Ее смуглое прекрасное лицо способно было вдохновить художника, искавшего модель для образа царицы Савской, но шляпка из какой-то тонкой, просвечивающей черной ткани, так и говорившая о своем парижском происхождении, придавала ее облику сверхсовременный вид. Она одарила меня чудесной улыбкой.

– Вы куда-то собирались? – спросил я.

– Услышав, кто пришел, – загремел Морис Клау, – я понимаю, что время собираться; и вот мы готовы!

Он водрузил на голову древний котелок и вышел из лавки.

– Уильям, – наставительно обратился Клау к красноносому продавцу, – слышен мне запах эля в четыре пенса. Погубит он тебя, Уильям. Ты закроешь в половине десятого, и ты проследишь, чтобы кот не оказался в ящике с белыми мышами. И пусть тот козел не жует голландские лампочки. Они убьют его, этого козла – эти лампочки; питает он к ним страсть.

Мы сели в ожидавшее такси и через полчаса прибыли к зданию знаменитого аукционного дома. Двери оказались заперты, но констебль, стоявший на посту снаружи, очевидно, получил указание нас впустить.

То, ради чего мы приехали, лежало на столе; прямо над столом горела электрическая лампа. Зрелище показалось мне неописуемо странным. Повсюду, куда ни кинь взгляд, скрывались в тени и словно насмехались над нами самые удивительные «лоты». Утром должна была состояться распродажа одной весьма известной частной коллекции. Вдоль одной из стен стояла шеренга мумий, у противоположной стены выстроились фараоны, боги и богини, презрительно глядя на нас из мрака. Мы были единственными живыми в этом царстве давно умерших людей и статуй. На столе, желтея в белом свете и разбросав полосы частично размотанной, бесцветной льняной ткани, подобные отвратительным щупальцам, лежала обезглавленная мумия!