Текст книги "Город тысячи зеркал 2. Фалькон"

Автор книги: Артур Раин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава четвертая

Это и в самом деле был он, тот самый зал с шахматным полом из черно-белых плит. Правда сейчас Элемрос различал еще и несколько мраморных колонн, поддерживающих невидимый в густой темноте потолок. И не было светлячков… И танцующих мамы с папой.

Зато посреди зала стояла Илория (сердце Элемроса сильно дернулось), сменившая свой кокосовый костюмчик на более строгий, черно-белый.

– Прямо-таки под цвет пола, – ехидно сказала Фел.

– Ламбриль ждет тебя наверху, в зале дня, – спокойно и без малейшей иронии сказала Илория. – Оставляй своего призванного и поспеши… Да не бойся, не съем я его… пока, по крайней мере.

Фелисия фыркнула, но тем не менее, наскоро помахав рукой Элемросу, быстрым шагом удалилась.

– Пойдем к террасе, – сказала Илория, строго и внимательно глядя на замершего Элемроса.

Кровь сильно застучала у него в ушах. Элемрос сделал несколько глубоких вдохов и пошел следом за Илорией.

Шахматный пол действительно заканчивался террасой с небольшим балкончиком, обвитым сочно-зеленым плющом. Илория стояла у небольшого фонтанчика, рассеяно помешивая кристально чистую воду.

– Так ты из мира Селены? – тихо спросила она, снова бросая внимательный и, как показалось бы стороннему наблюдателю, жадный взгляд.

– Ага, – блеснул красноречием Элемрос, лихорадочно стараясь придумать тему для разговора. Пока ничего в голову не приходило.

Илория отвернулась и вдруг заговорила совершенно не о том, что ждал Элемрос. Не спрашивайте, чего он ждал, ни малейшего понятия.

– Долина Ваа, в центре которой находится озеро Лимор, рождающее камни судьбы, это словно бы отражение большого цикла. Именно поэтому в долине Ваа царит вечная весна, лето не заканчивается на берегу Бесконечного океана, зима в горах Имбраи поселилась навеки, ну и Изначальный лес, это царство осени, солнечной и прекрасной.

Илория на мгновение замолчала. Элемрос раскрыл было рот, но потом понял, что снова не сможет выдавить из себя ничего удобоваримого. Проклиная все на свете он просто продолжил слушать.

– Замок зеркал, – говорила тем временем Илория, – здесь, внутри Багровой башни, является отражением малого цикла. Мы сейчас на этаже ночи, выше нас утренний этаж, дальше дневной и вечерний.

– А выше вечернего, снова ночной? – спросил вдруг Элемрос.

Илория впервые улыбнулась. В смысле впервые без издевки и именно так, как и улыбаются тому, на кого начинают смотреть благожелательно. Нет нужды говорить, что от улыбки этой Элемрос почти растаял.

– Хорошее предположение. Хоть и неверное, – одобрительно сказала Илория. – Может ты и небезнадежен… неважно… Ламбриль хотел, чтобы я рассказала тебе об этом, а потом оставила тебя здесь, поразмыслить. Так что давай, мысли, а я пошла.

Илория удалилась на несколько шагов, но потом вдруг остановилась.

– Увидимся на церемонии отражения, – сказала она и помахала Элемросу рукой, прежде чем окончательно скрыться из виду.

Герой нашей с вами истории тихо вздохнул и уж не знаю, о чем там по мнению Ламбриля он должен был поразмыслить, все его мысли крутились не вокруг чего-то, а вокруг кого-то.

– Против такой девушки шансов нет, – сказали у Элемроса за спиной.

Элемрос обернулся и увидел невысокого темнокожего парнишку. Тот немного виновато улыбнулся, подняв правую руку ладонью вперед.

– Извини, если напугал. Я тут любовался видом и поначалу не понял, почему ты меня не заметил… теперь понимаю.

Элемрос усмехнулся.

– Чем можно любоваться в такой тьме? – спросил он.

– Взгляни туда, – парнишка показал вперед. – Там не совсем темно. Тьма вообще редко бывает кромешной. Если вглядываться достаточно долго, в самой непроглядной черноте можно рассмотреть что-нибудь интересное.

Элемрос посмотрел в черноту за балкончиком и не сразу, но все же различил очертания величественного озера, замершего в окружении почти неразличимых деревьев. Мгновение спустя, до него едва слышно донесся и тихий плеск воды. Картина была настолько чарующей, впрочем, как и все в этом месте, что Элемрос долго не нарушал воцарившегося молчания, словно застыв в почетном карауле.

Парнишка стоял рядом, облокотившись о перила балкона и тоже молчал.

– А ведь снаружи еще день, – сказал Элемрос после того, как молчание перестало быть нормальным.

– Я уже перестал удивляться, – сказал парнишка, продолжая жадно всматриваться в окружающий мир. – Хотя ощущение новизны не проходит даже сейчас.

– Словно видишь все в первый раз, – кивнул Элемрос.

– Для некоторых это и в самом деле так, – улыбнулся парнишка. – Я родился слепым, – пояснил он, видя недоумение Элемроса. – До того момента, как попал сюда, даже не представлял, как выглядит небо, трава… ну или ткоты.

– Прости, – смущенно сказал Элемрос.

– Все в порядке, я же не мог обидеться, – парнишка пожал плечами, продолжая жадно пожирать глазами подмигивающие с небосклона звезды. – Когда ты можешь, знаешь, просто видеть… Все остальное кажется очень уж незначительным, тем более какие-нибудь глупости типа обиды ни на что… Извини, я хочу спуститься вниз и… ну ты знаешь, поглазеть еще на что-нибудь.

Расхохотавшись совершенно незамутненным жизнерадостным смехом, тот, чье имя Элемрос так никогда и не узнал, побежал вниз с террасы, перепрыгивая через несколько ступенек.

– Мудрые слова, правда? – Ламбриль вынырнул из ниоткуда и встал рядом с Элемросом, с наслаждением вдыхая ночной воздух.

– То, что здорово просто видеть? – спросил, а вернее утвердительно сказал Элемрос.

Ламбриль покивал и затем дружески ткнул Элемроса кулаком в бок.

– Ты ведь не сильно смутился? – спросил он. – Когда отпустил замечание о слепоте.

– Не слишком, – немного подумав сказал Элемрос.

– А почему?

– Ну я ведь не хотел его обидеть и потом я извинился, – после очередного недолгого размышления сказал Элемрос.

– Именно, – Ламбриль просиял. – Видишь, здесь нет места всяким глупостям типа надуманных обид или затаенной злости. Ты извинился за непреднамеренную бестактность и на этом вопрос был исчерпан. Так и должно быть. Более того, если кому-то недостаточно искреннего извинения и раскаяния, значит он просто хочет использовать твое чувство стыда против тебя… ну или он вампир с Драгула, – Ламбриля передернуло. – Но о них мы не будем говорить. Только не ночью. Кстати, пожалуйста, хоть спасибо я и не дождался.

– Простите?

– Илория, – Ламбриль подвигал бровями вверх-вниз с лукавой улыбкой. – Все, что она тебе рассказала, ты, во-первых, мог услышать от кого угодно, а мог и вообще никогда не узнать, ничего глобально не поменялось бы. Однако именно я велел ей пообщаться с тобой.

– Спасибо, – Элемрос не стал кривить душой и посмотрел на Ламбриля с искренней симпатией. – Это было очень любезно.

Ламбриль приподнял воображаемую шляпу.

– Она чудная девушка, – сказал он. – Как и все бастерии. Хоть и весьма иногда несносная… как и все бастерии.

Они с Элемросом снова немного посмеялись.

– Я рассказывал вам о видении, – Элемрос решил сменить тему, – том, что спасло мне жизнь в поединке с последователем… Мои мама с папой танцевали здесь, в этом зале.

– Серьезно? Будь твое видение правдой, это могло означать, что твоя мама была бастерией, принявшей в конце-концов облик человека, – удивился Ламбриль. – А может твое подсознание показало тебе твоих родителей такими, какими ты хотел их увидеть. Знаешь ли, никто и никогда не растолкует тебе смысла твоих собственных видений. Это как урок, который никто тебе в голову не вобьет, пока ты сам не решишь чему-нибудь научиться. Это, кстати, здорово помогает в разоблачении всяческих шарлатанов. Если кто-то гарантирует тебе надежное толкование видений, вызывай полицию.

Ламбриль снова улыбнулся и умолк.

На пару секунд.

– Извини, что, не переставая, поучаю тебя. У нас здесь не школа, и не университет, – сказал он потом. – Но здесь мы учимся, тем не менее, у самого лучшего из учителей.

Ламбриль раскинул руки так широко в стороны, как если бы хотел обнять звездное небо.

– Я хотел спросить, – сказал Элемрос, глядя на плывущее по небу едва заметное облако, весьма необычной формы, похожее сразу на оленя и кекс с изюмом. – Если, конечно, сможете сказать… что будет на церемонии отражения?

– Ну мы наденем на тебя говорящую шляпу, – сказал Ламбриль, – и отправим в основном учиться… ну и немножко бороть зло.

Ламбриль рассмеялся. Элемрос покачал головой.

– Ну а если серьезно, – перевозчик теперь лишь слегка улыбался, – ты пройдешь в зал зеркал через предназначенные тебе двери и будешь ходить по нему, всматриваясь в отражения, пока не найдешь свое собственное.

– Не понимаю, – наморщил лоб Элемрос, – разве не всякое зеркало отражает меня?

– Конечно нет. Даже в мире Селены ты можешь увидеть всего лишь свою внешнюю оболочку. Но скажи, разве то, что ты видишь в хрупкой стеклянной поверхности, это ты?

Элемрос задумался. Кажется, он понял, о чем говорил Ламбриль… который, кстати, продолжал говорить.

– Зеркала в этом городе были созданы много веков назад и никто, я думаю, уже не помнит, как именно появилось первое из них. Говорят, с помощью могущественной магии удалось воду озера Лимор превратить в твердую зеркальную поверхность, но это лишь одна из теорий. Тем более, что даже если ты посмотришь в поверхность озера, ты всего лишь увидишь самое обычное отражение. Ну да это и неважно, в конце концов, если найти объяснение чуду, станет одним чудом меньше, а это никому не надо. Так вот, когда ты увидишь свое истинное отражение, ты поймешь кто ты, поймешь зачем ты, совершенно точно узнаешь свое предназначение в этом мире и всех остальных мирах. Ты увидишь в зеркале истинного себя и это величайший дар, который дается немногим.

Элемрос задумчиво коснулся воды в фонтанчике примерно в том месте, в котором ее касалась Илория.

– И что потом? – спросил он.

– А потом ты уйдешь отсюда, – серьезно сказал Ламбриль. – Уйдешь в тот мир, откуда пришел или в какой-нибудь другой, предназначенный только для тебя. Уйдешь, чтобы потом, когда дела твои будут завершены, вернуться сюда и остаться бродить среди этих лесов, рек и озер, взбираться на горы… или не делать ничего, если таково будет твое желание. Это место станет для тебя тем, о чем ты мечтаешь, заслуженной наградой за достойно прожитую жизнь.

– А если я проживу ее недостойно? – глухо спросил Элемрос.

Ламбриль положил ему руку на плечо. Он по-прежнему был абсолютно серьезен.

– Где бы ты ни был, – сказал он, – ты уже никогда не забудешь этого места, хоть и не будешь помнить о нем. Оно будет жить в твоем сердце вечно. Ты уже наверняка встречал людей из этого мира в своей жизни, все их встречают. Рядом с ними ты словно слышишь шелест листвы в Изначальном лесу, чувствуешь запах цветов долины Ваа, а в глазах их будто бы проскальзывает неуловимый отблеск рассветных солнечных лучей, играющих на волнах Бесконечного океана…Ты будешь одним из таких людей.

– Стану героем, буду совершать подвиги? – ничего не выражающим голосом спросил Элемрос.

– И да, и нет, – пожал плечами Ламбриль. – Врач, спасающий жизнь, пожарный, вытаскивающий человека из огня, учитель, воспитывающий достойных людей, не знаю как на твой взгляд, но мне все они кажутся героями.

Элемрос поднял голову и посмотрел в глаза Ламбрилю с надеждой и каплей страха.

– Ты узнаешь кто ты, – сказал перевозчик тихо, почти шепотом. – И будешь тем, кем захочешь. Мы не лишаем тебя выбора, мы лишь ставим тебя перед зеркалом истины и даем возможность в него посмотреться.

– А дальше дело за мной, – улыбнулся Элемрос и облегченно вздохнул. Это было именно то, что он хотел услышать.

А потом на него вдруг обрушилось понимание того, что он услышал. Вернее одной единственной вещи, которая таилась в глубине сознания, чтобы теперь выпрыгнуть из глубины, словно ядовитая морская змея.

– Илория, – прошептал Элемрос. – Я забуду ее… и Фелисию и… вас и все это?

Ламбриль посмотрел на него с легкой сочувственной улыбкой.

– Сон становится по-настоящему прекрасным только после пробуждения, – тихо сказал он.

Глава пятая

– Могла бы меня и предупредить, – сказал Элемрос Фелисии.

Ламбриль вслед за Илорией оставил его «поразмыслить», а Фел присоединилась к Элемросу на террасе ночного этажа немного позже.

– Ты вообще-то и не собирался здесь задерживаться, если я правильно поняла тебя там, в мире Селены, – ворчливо сказала Фелисия.

– Это было до того, как я узнал, что у меня давным-давно уже нет сестры, – мягко и меланхолично сказал Элемрос, глядя вниз на темное озеро. – И до того, как я увидел все это. И встретил…

Фелисия тяжело вздохнула.

– Я понимаю твои чувства, – тихо сказала она. – Это как попасть в мечту наяву и уйти, не зная, когда сможешь вернуться.

– А когда сюда возвращаются? – сбивчиво заговорил Элемрос. – Бастерии попадают сюда регулярно, приводя призванных, те… альпийские крестьяне, что веселятся сейчас там, за пределами замка зеркал, как они сюда попали и… мои родители…

– Давай по порядку, – Фел помотала головой. – Бастерии попадают сюда примерно раз в поколение, если уж на то пошло. С такой частотой происходит церемония отражения. Так что мы тут вовсе не пасемся стадами, как тебе могло показаться. Мы уходим и ищем сигнал фатумлимора до тех пор, пока не найдем. Альпийские крестьяне, как ты их назвал, имеют возможность повеселиться здесь точно с такой же частотой. Все остальное время они проводят в своих домах, которые только выглядят домами, если уж на то пошло.

– А что там внутри?

– Ты с абсолютной уверенностью можешь сказать, что там творится в доме, мимо которого ты проходишь? Думаю, что нет. И это я про обычные дома, а не про те, что ты видел тут. Они никого не приглашают к себе, и никто об этом не просит, это ведь ИХ дома. Предназначенные только и только для них обители.

– Ну а кто они? – упрямо спросил Элемрос. – Я ведь все равно забуду об этом месте, так что можешь рассказать.

– Они не призванные, – нехотя заговорила Фел. Нехотя настолько, что казалось, будто ей физически больно говорить об этом. – Это простые добрые люди с простыми добрыми желаниями. Выращивать овощи, печь хлеб, трудиться на огороде и все такое. Славные люди с чудесными, дивными сердцами. Но… на стеле героев им не оказаться.

Элемрос нахмурился.

– Пойдем, – тяжело вздохнув сказала Фелисия. – Не понимаю, чего ради Ламбриль взвалил это на меня, но так тому и быть. Прислал бы к тебе опять эту… эту…

Элемрос послушно последовал за Фел на второй этаж. Туда вела витая каменная лестница, словно перенесенная сюда из средневекового романа. Узкая и неудобная, к слову, но только если у вас было время и желание обращать внимание на подобные вещи. Элемрос же просто шел вслед за своим ткотом, предаваясь невеселым мыслям.

– Ну вот и утренний этаж, – сказала Фелисия.

Даже будучи не в самом радужном настроении, Элемрос не мог не восхититься тем, что перед ним предстало. Сюда будто бы переместили кусочек изначального леса. Покрытая росой трава заменяла пол, колоннами служили деревья, а вместо террасы был каменистый берег, с простым деревянным помостом. Пейзаж внизу не изменился. Все то же озеро Лимор, окруженное скалами, но уже не темное, а свежее и утреннее, ярко сверкающее в лучах восходящего солнца.

– Вечное утро, – негромко прокомментировала Фелисия. – Как там внизу вечная ночь.

Элемрос машинально кивнул, глядя на гигантскую плиту, стоявшую слева от террасы. Массивная глыба из черного гранита доставала почти до потолка. Камень был отполирован настолько тщательно, что, если бы на него падал хоть один луч солнца, в обелиск можно было бы смотреться как в зеркало. Но он стоял в тени, а потому Элемрос поначалу видел лишь непроглядную тьму.

– Стела героев, – негромко сказала Фелисия. – Те, кому посчастливилось найти фатумлимор, здесь увековечены.

Заинтересованный Элемрос подошел поближе и только тогда рассмотрел, что стела вовсе не монолитно-черная. В глубине этой тьмы время от времени загорались маленькие разноцветные огоньки, немного напоминавшие елочную гирлянду. Этот неторопливый медитативный свет походил еще и на танец светлячков в ночном небе.

– Все те, кто прошел церемонию отражения загораются в глубине этой стелы, – сказала Фелисия, осторожно прикасаясь к черной поверхности. – Свет Ваа Лимор, который пробуждается в душе каждого призванного продолжает гореть там, в этом бесконечном космосе. Приглядись…

Элемрос присмотрелся и увидел, что некоторые из огоньков светят намного ярче. Примерно так выглядят созвездия на нашем с вами небе.

– Эта – камень Роримеля, – прошептала Фелисия, показывая на морозно-синюю звездочку на самом верху стелы, – железного ангела, создавшего величайшую технику фехтования и построившего Первую кузню. Если бы не он, проигранных битв со злом было бы несоизмеримо больше… Этот изумрудный огонек Синтии Марибель, единственной бастерии, получившей второй фатумлимор. Первый открыл, что она – бастерия, и однажды, во время очередного путешествия, когда Синтия искала своего призванного и никак не могла найти, она вдруг поняла, что тропу на сей раз она должна открыть только для себя. После этого Синтия снова прошла церемонию отражения, стала Первопроходцем и нашла великое множество миров и при ней число призванных увеличилось вдвое, а значит и света в холодной пустоте космоса стало в два раза больше.

Фелисия внимательно посмотрела на завороженно смотрящего в глубины стелы Элемроса.

– Это стела призванных, хоть все и называют ее “стела героев”, – серьезно сказала она. – Свет каждого призванного горит в ее глубинах, ну а свет героев просто горит в ней особенно ярко. Ты нашел фатумлимор и как знать, может быть и твой свет когда-нибудь загорится на этом черном небе ярче других.

Фел подошла к Элемросу и взяла его руки в свои.

– Ты уйдешь отсюда и забудешь и меня и Илорию и Ламбриля и все, что видел здесь, но этот город, и все, кто приходят в него всегда смогут увидеть твой свет и обрести надежду на то, что никакая тьма не бывает непроглядной.

– Так тому и быть, – прошептал Элемрос, чувствуя, как сильно сжимается сердце. – Может и к лучшему будет забыть тех, кого можешь больше никогда не увидеть.

Руки Фелисии едва заметно вздрогнули, однако она ничего не сказала.

Сказал Ламбриль, вышедший из-за стелы. У Элемроса закралось смутное подозрение, что Ламбриль стоял там все это время, выжидая подходящего момента.

– Церемония отражения раздует пламя – ясным, серьезным голосом сказал он, – однако, чтобы огонь вспыхнул, спичка должна сгореть. Пойдем наверх, на дневной этаж, настало время.

– У меня так много вопросов, – взмолился Элемрос. – Можете хотя бы…

– Извини, друг мой, – все так же серьезно сказал Ламбриль. – Мы не даем здесь ответов, мы даем лишь возможность найти их самому.

Голос перевозчика внезапно потерял суровость и Ламбриль рассмеялся, махнув рукой, словно признаваясь в том, что долго хранить серьезность он попросту не в состоянии.

– Давай, один вопрос. Только один! И пойдем наверх.

Ламбриль посмотрел на Элемроса, а тот совершенно растерялся. Представьте, что вдруг вам представилась возможность получить ответ на любой вопрос, вы бы не растерялись?

Поэтому не судите строго, но из песни слов не выкинешь.

– Я вернусь сюда, – спросил Элемрос. – Когда-нибудь?

Ламбриль рассмеялся.

– Ну откуда же мне знать, приятель? – воскликнул он. – Если я смотрю на младенца, я же не могу сказать, кем он станет и куда его приведет выбранный им путь. Ты скоро посмотришься в свое зеркало и тогда и только тогда узнаешь, кто ты и что ты. Куда тебе предстоит идти и что сделать.

Ламбриль положил руку Элемросу на плечо и с легкой улыбкой посмотрел ему в глаза.

– Сегодня ты в каком-то смысле родишься заново, а что из тебя вырастет… посмотрим. Камни озера Лимор не попадают к случайным людям, так что взбодрись. Из бесконечного числа живых существ, населяющих бесконечное число миров у тебя очень хорошие шансы когда-нибудь поселиться здесь и обрести заслуженный мир и покой.

– Как у тех альпийских крестьян? – прямо спросил Элемрос.

Ламбриль погрозил ему пальцем.

– Это уже второй вопрос, а я твердо решил расщедриться только на один ответ.

– Как только поймешь, что делает тебя счастливым, – тихо сказала Фелисия, беря Элемроса за руку, – оно найдется именно здесь, в городе тысячи зеркал, если… когда ты сюда вернешься.

– Ну или в его окрестностях, – подхватил Ламбриль. – Все, все, замолчали. Пора уже начать то, ради чего все здесь собрались.

С этими словами перевозчик устремился вверх по очередной витой лестнице на дневной этаж.