Текст книги "Пришествие фей"

Автор книги: Артур Конан Дойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

ДЖОН АНСТЕР ФИЦДЖЕРАЛЬД. «КРОЛИК СРЕДИ ФЕЙ»

Но далеко не всегда ностальгия по фейри устремлялась в прошлое. «Пришествие фей» Конан Дойля лишний раз подтверждает, что отношение к объекту ностальгии варьировалось от пессимизма до радостного ожидания. Многие из современников Дойля верили, что на смену эпохе бездуховности и рваческого накопления богатств придет новая эра. В ней найдется место любви и волшебству, а фейри станут ее глашатаями. Подобные мнения были распространены в теософской среде. Основными постулатами теософии в том виде, в котором ее преподносила Елена Блаватская, было объединение различных вероисповеданий и создание «универсальной религии», но без догматики и на условиях непосредственного общения с божеством. Фольклористы этого направления синтезировали мистицизм с традиционными английскими верованиями. Более того, они настаивали на реальности фольклорных существ, утверждая, что при соблюдении определенных условий с ними можно наладить контакт.

Мистицизмом увлекался и Артур Конан Дойль, что отчасти объясняет его аргументы в «Пришествии фей». Воспитанный в католической семье, он еще в молодости отказался от религии, но позже проявил интерес к спиритуализму. Это религиозно-философское течение, зародившееся в США в середине XIX века, зиждилось на вере в загробную жизнь и сулило своим адептам возможность общения с духами умерших. Как впоследствии объяснял Конан Дойль, спиритуализм «полностью убирает страх смерти». Работая врачом в Саутси, он читал труды мистиков и оккультистов, посещал спиритические сеансы. В 1893 году он даже вступил в британское Общество психических исследований, организацию, изучавшую потусторонние силы во всем их многообразии. Фактически, то были первые «охотники за привидениями». Хотя поначалу Конан Дойль относился к оккультным практикам с долей скептицизма, череда трагедий в личной жизни сделала из него завзятого спирита. Во время Первой мировой войны погиб его шурин и близкий друг Малькольм Леки, в 1918 году от тяжелого ранения и последовавшей пневмонии скончался его сын Кингсли. Двумя годами ранее умерла его мать. Чтобы вновь услышать дорогие ему голоса, сэр Артур зачастил к медиумам, а его жена Джин, поначалу осуждавшая увлечение мужа, сама начала записывать послания от мертвых. Именно в таком состоянии духа Конан Дойля застали известия о фотографиях фей из Йоркшира. Будучи к тому времени одним из столпов спиритуализма, неутомимым лектором и автором статей и книг о потустороннем, Конан Дойль не мог устоять. После некоторых колебаний и консультаций с фотографами-экспертами, сэр Артур признал подлинность снимков и научно обосновал существование «маленького народца».

ЧАРЛЬЗ АЛТАМОНТ ДОЙЛЬ. «ЭЛЬФИЙСКИЕ ПТИЦЫ»

Теософия вдохнула оптимизм в собирательство фольклора. Этнографы новой волны уже не оплакивали увядание фольклора, но считали его стойким и вездесущим, особенно в сельской местности. Одним из таких этнографов можно назвать Уолтера Эванс-Венца, автора книги «Вера в фей в кельтских странах» (1911). Уроженец Соединенных Штатов – колыбели спиритуализма – он посвятил много времени исследованию фольклора Британских островов. Считая народные верования объективной реальностью, Эванс-Венц жалел городских жителей, которые оказались отчужденными как от природы, так и от самих себя: «Великое множество горожан гордится своей свободой от «суеверий» и снисходительно посмеивается над бедными селянами, которые по-прежнему верят в фейри. Но поступая так, горожане забывают, что со всем своим материалистическим прогрессом, со всеми многообещающими научными данными, со всеми завоеваниями в сфере экономики и коммерции, они сами давно уже утратили естественность».

Ему вторил Уильям Батлер Иейтс, считавший веру в фей проявлением ирландского самосознания. Вместо дремучего невежества, народные суеверия в описании Иейтса становятся полноценным инструментом для познания окружающего мира. Веры в фей не нужно стыдиться – ею следует гордиться, поскольку у нее есть веские основания. Фейри не только существовали, но и существуют. И не только в потусторонних мирах, но и в материальной, повседневной жизни. Они где-то там, за тем холмом. Вытяни руку – и прикоснешься к их курточке! Другое дело, что разглядеть фейри под силу не каждому, хотя истинные ирландцы видят их постоянно. Иейтс находит их в скромном жилище старой сказительницы: «Нашим новомодным убеждениям нет места под бурой соломенной крышей, на которой желтеет очиток. Совсем недавно я гостил в ее коттедже на склоне Бен Балбена, грелся у торфяного огня, угощался лепешками и расспрашивал о ее друзьях – фейри, что населяют зеленый, поросший боярышником холм за ее домом».

ДЖОН АНСТЕР ФИЦДЖЕРАЛЬД. «КОТ И ФЕИ»

Если считать фольклор объективной истиной, то народные сказители из невежд, потчующих небылицами ребятню, превращаются в медиумов, в духовных наставников. У них можно учиться познанию мира. Они помогут расширить горизонт человеческих возможностей. Их мнениям, в том числе и о существовании фейри, нельзя не доверять. Не только личные качества сказителей и целителей, такие, например, как ясновидение, но и их близость к природе в который раз подтверждает их правоту. Защищая фотографии фей от нападок скептиков, Артур Конан Дойль утверждал, что фотографу-любителю из крошечной деревушки не под силу провести лучших лондонских экспертов. Ведь в старинной йоркширской деревне в принципе невозможен обман, ее пасторальность неразрывно связана с аутентичностью. Раз уж исход фей был вызван утилитарным отношением к окружающей среде и презрением к народным обычаям, то духовная трансформация общества вкупе с новым взглядом на природу и почтением к хранителям традиций может поспособствовать их возвращению.

* * *

Теперь, когда мы выяснили, почемуностальгировали викторианцы, можно задаться вопросом – а по чемуони ностальгировали? Что из себя представляют фейри в английском фольклоре? Чем они привлекательны?

Упоминания о фейри встречаются практически во всех сборниках фольклорных материалов из различных английских графств, в том числе и Йоркшира, где находилась деревня Коттингли. Почти в каждом сборнике фейри посвящена отдельная глава – как, впрочем, и другим фольклорным существам вроде привидений и ведьм. У читателей поневоле создается впечатление, что в том же Йоркшире фейри или существовали на самом деле, или же в них, по крайней мере, очень активно верили.

Называли их по-разному. Английское слово «фейри» (fairy) происходит от французского «faerie», обозначающего волшебную страну, населенную феями («faie»). В свою очередь, старофранцузское слово «fae» или «faie» («fée» в современном французском) берет начало от латинского «fata» – парка, богиня судьбы. Довольно часто в народной речи XIX века фейри именуются «Pharisees», т. е. фарисеи. Современная фольклористка Жаклин Симпсон объясняет это тем, что в английских диалектах (в частности, в сассекском) окончания множественного числа удваивались – например, «ghostses» вместо «ghosts» или «fairises» вместо «fairies». Таким образом, фейри перепутали с библейскими фарисеями. Не менее распространены эвфемизмы, связанные с запретом обращаться к фейри по имени, дабы не навлечь их гнев. В Шотландии их называли «добрыми соседями», даже когда обсуждали их мелкие или крупные пакости. Среди других эвфемизмов встречаются «дети сумерек», «прекрасный народец», «маленький народец», «народец холмов», «добрые люди», «сокрытые люди», «тихий народец», «благословение своей матери», «они», «они сами», «подземные жители» и т. д. Популярным обозначением фейри в Ирландии было «gentry» – мелкопоместное дворянство, джентри. В комментариях к роману «Замок Рекрент» (1800), Мария Эджворт упоминает, что при виде пылевого вихря ирландцы бормотали «Доброй вам дороги, господа», будучи уверены, что это фейри переезжают с одного холма на другой. За непочтительность «добрый народец» мог покарать.

АРТУР РЭКХЕМ. «ФЕИ ССОРЯТСЯ С ПТИЦАМИ»

(Иллюстрация к «Питеру Пэну»)

О происхождении фейри – как, впрочем, и человеческой цивилизации – выдвигались самые разнообразные теории. Как говорилось выше, в одной из традиций фейри считались немытыми детьми Евы. Согласно другим гипотезам, в фейри превратились мятежные ангелы, низвергнутые с небес. В Корнуолле верили, что души некрещеных младенцев превращаются в «писки», местную разновидность фейри. Выдвигалась и более «антропологическая» версия: фейри называли потомками древних обитателей Британских островов. Эта темнокожая, невысокая раса вынуждена была скрываться под землей от захватчиков, да так там и осталась. Правда, многие фольклористы, включая Томаса Крофтона Крокера, выводили происхождение фей из бутылки с виски.

В дополнение к неопределенности в названиях и генеалогии, размер фейри также не является постоянной величиной. Бытует распространенное мнение, что миниатюризация фейри началась с произведений Шекспира или же вовсе возникла в XIX веке, когда образ феи с прозрачными крылышками стал наиболее распространенным. Похожего мнения придерживался Дж. P.P. Толкиен. В эссе «О волшебных сказках» он проводит параллели между образом «цветочно-мотыльковых» фей и тенденцией к рационализации, характерной для Нового Времени. Вытеснение фольклора из английской культуры привело к уменьшению размеров фольклорных существ. Чтобы уместить их на том крошечном пространстве, которое оставила им эпоха Просвещения, фейри пришлось сделать маленькими, забавными, безобидными. Другим источником «цветочных фей и эльфов с крылышками и усиками, как у бабочек», по его мнению, были поэмы XVII века, в частности, «Нимфидия» Майкла Драйтона. Как утверждает Толкиен: «Прежде в Волшебной Стране действительно были существа небольшого (хотя вряд ли такого уж маленького) роста, но в целом для тамошнего народа небольшой рост не характерен. Мне кажется, что применительно к Англии волшебные существа маленького роста (эльфы или феи) в значительной мере – плод литературного вымысла».

Нетрудно заметить, что Толкиен не на шутку разозлен как одомашниванием образа фей, так и его коммерциализацией (хотя, судя по реакции на фотографии из Коттингли, «цветочные феи» многих устраивали). Праведный гнев заставляет Толкиена отвергнуть низкорослость фейри, которая, тем не менее, является неотъемлемой частью фольклора. Английскими фейри и впрямь можно проиллюстрировать популярный ныне идеал «культурного разнообразия»: фейри бывают любых размеров и расцветок кожи. Совсем крошечные тоже встречаются. Например, в шахтах Корнуолла наравне с горняками трудились дружелюбные существа, стуком предупреждавшие о грядущих обвалах. По словам очевидцев, ростом они были не больше куклы, зато одеждой и повадками походили на шахтеров. Чтобы не разозлить их, приходилось соблюдать определенные табу – не свистеть под землей и избегать крепких словечек, а также не рисовать нигде знак креста. Перекусив, шахтеры оставляли своим подземным знакомцам немного хлеба.

Упоминание о маленьких фейри встречается в песнях, например, в балладе номер 38 из антологии Френсиса Чайлда: по словам певца, встреченный им волшебный человечек был самым крошечным из всех, когда-либо виденных. Чайлд разместил эту балладу между «Томасом Рифмачом» (номер 37) и «Там Лином» (номер 38). В обеих балладах у фей обычный человеческий рост. Более того, королева фей из баллады о Томасе Рифмаче так прекрасна, что поначалу герой принимает ее за Деву Марию. В других народных песнях «рыцарь-эльф» соблазняет человеческих девиц – вряд ли такие любовные подвиги можно ожидать от существа размером с большой палец (хотя как знать!). Эванс-Венц писал, что все опрошенные им ирландские ясновидцы описывали сидов как прекрасных созданий ростом с человека или даже выше. Один из информантов поведал ему о переливчатом существе ростом в четыре метра.

Что же касается облика фейри, то не все они порхали на крылышках. Вдобавок, к категории «фейри» относят и таких фольклорных существ, как русалки, гномы, тролли и т. д., а ведь разница между русалкой и гномом весьма значительна. Не следует забывать и о том, что фейри могут с легкостью менять свое обличье и наводить на смертных чары – так называемый «гламур» (glamour), хотя это слово теперь ассоциируется скорее с глянцевыми журналами. Благодаря «гламуру», реальность кажется прекраснее, чем она есть на самом деле (к глянцевым журналам это тоже, впрочем, относится). Например, английская сказка повествует о повитухе, которую пригласили принять роды у очаровательной дамы, проживавшей в уютном домике. Как только малыш, тоже премилый, появился на свет, повитухе велели натереть ему глаза мазью. Случайно или нарочно, но женщина прикоснулась перепачканным пальцем и к своему глазу. Только тогда она поняла, что те, кого она принимала за приличных людей, на самом деле и не люди вовсе! Находилась она не в коттедже, а в промозглой пещере, с потолка которой капала вода. А господа, пригласившие ее принять роды, на поверку оказались уродливыми и тощими тварями, одетыми в лохмотья.

РИЧАРД ДАДД. «ЛОГОВО ФЕЙ»

Именно в таком неприглядном виде фейри часто предстают в английских сказках. Гномы, брауни, лепреконы и другие разновидности фейри кряжисты и низкорослы, с бурыми сморщенными лицами. Иногда фейри разгуливают голышом или в лохмотьях, иногда – в нарядах зеленого или красного цвета. Причем так называемые «красные колпаки» (Red Caps) достигают желаемого цвета одежды с помощью натурального красителя – человеческой крови, в которую они окунают свои головные уборы. Встречаются упоминания о фейри обычного человеческого роста, но с зеленой кожей. В XII веке в Саффолке жнецы наткнулись на мальчика и девочку в зеленых одеждах и с зеленой же кожей. Дети не понимали английского, но, пожив среди людей некоторое время, поведали, что родом они из подземных чертогов и случайно отбились от остальных фейри. Со временем их кожа побледнела и стала напоминать человеческую. Пригожие фейри также не редкость, особенно если расширить эту категорию и включить в нее тех же «селки» – мифических людей-тюленей, что скрывают свои прекрасные человеческие тела под звериной шкурой.

Внешний вид фейри, их повадки и взаимоотношения с людьми весьма интриговали англичан XIX – начала XX века. Однако в наследство от эпохи Просвещения фольклористам досталась неудержимая тяга к классификации, необходимость разделять фей на виды и подвиды, оценивать их физическое (метафизическое?) строение и размах крыльев. Нужно было непременно выяснить, в чем разница между пикси и гномами, гоблинами и лесными эльфами. Как и в точных науках, в собирательстве и анализе фольклора таксономия приобрела ключевое значение. Неудивительно, что Конан Дойль и цитируемые им авторы уделяют столь пристальное внимание описанию физических параметров фейри, а также анализу волшебных рас и их иерархии. Проблема этого подхода заключается в том, что из-за региональных вариаций и индивидуальных предпочтений народных сказителей, образ фейри в фольклоре вырисовывается неоднозначным, расплывчатым, слишком сложным, чтобы подогнать его под четко обозначенные стандарты. То же относится к английским суевериям как таковым: к примеру, в XIX веке повсеместно встречается поверье о том, что на свадьбу следует надеть что-нибудь голубое, а вот в Йоркшире голубой считался несчастливым цветом. Кажется, что фольклор насмехается над самой идеей классификации!

Тем не менее, основываясь на шотландских и ирландских верованиях, фейри относили к «благому» либо «неблагому двору» (от диалектного «seelie» – «благой, благословенный, добрый, приносящий удачу»). К первому племени принадлежали фейри, творившие добро и помогавшие людям, ко второму, соответственно, злонравные и вороватые создания. Как писала собирательница ирландского фольклора леди Грегори: «Среди сидов есть две расы. Представители первой высоки, прекрасны и беспечны, любят веселиться и подшучивать… Зато существа из второй расы мелкие, злобные и толстопузые». Интересно, что добрые фейри наиболее похожи на людей, в то время как их подлые собратья приобретают анималистические характеристики. Отношение к людям является мерилом в классификации фейри, которые не рассматриваются сами по себе, но исключительно в контексте взаимодействия с человеческим обществом. Впрочем, и в антропологии еще не прижился культурный релятивизм – что уж говорить об изучении фей?

ДЖОН АНСТЕР ФИЦДЖЕРАЛЬД. «ПОХОРОНЫ ФЕИ»

Дополнительную классификацию фейри предложил Уильям Батлер Иейтс, разделив их на «одиночных» и «бродячих». Одиночные фейри селятся поодиночке в каких-нибудь заброшенных уголках и могут нанести серьезный вред путешественнику. В целом, они скорее враждебны к людям. К этой категории, помимо прочих существ, относились лепреконы и баньши. «Бродячие» получили такое название из-за привычки путешествовать большими группами. Бродячие фейри проживают в организованных сообществах, их местообитанием являются холмы и курганы, внутри которых – если как следует прислушаться – звенит их музыка и смех. Они любят петь, устраивать конные прогулки и танцевать на полях, оставляя за собой те самые круги, в появлении которых нынче обвиняют НЛО. Для фейри, живущих в сообществах, характерна определенная иерархия, с правителями и подчиненными. Всем известны Оберон и Титания, король и королева фей, из пьесы Шекспира «Сон в летнюю ночь». Высокопоставленные фейри упоминаются и в устном народном творчестве, в частности, в балладе о Томасе-Рифмаче или схожей балладе «Нянька королевы эльфов» (номер 40 в сборнике Чайлда). Иерархия фейри отражает представления рассказчиков о классовом обществе, точно так же, как «Пришествие фей» Дойля несет печать современной ему расовой политики – так, смуглые, более крупные прислужники охраняют изящных белокожих эльфов (см. главу VI).

Хотя фантастическое пространство в сказках отграничено от бытового, довольно часто они накладываются друг на друга, и волшебство врывается в повседневную жизнь. Фейри функционируют как посредники между сказкой и миром людей. Народные сказители XIX века часто описывали случаи столкновения с фейри. Возможно, они сами не встречали «маленький народец», просто наслушались о нем от двоюродного дедушки, который в тот момент был слегка подшофе. Тем не менее, в реальность фейри они верили. В Уэльсе поговаривали, что фейри приходят на рынок так же часто, как простые смертные. В отличие от людей, они не торгуются и не сплетничают с соседями, а втихомолку уносят мясо и овощи, оставляя на прилавке деньги. Как и у любых покупателей, у них есть любимые торговцы, к которым они наведываются постоянно. Верования о фейри затрагивают все области повседневной жизни, от выпечки хлеба до брака и деторождения. Вот несколько таких суеверий:

– Перед тем, как выносить из дома мясо или рыбу, ее нужно посыпать солью, чтобы продукты не достались фейри.

– Если посадить в саду наперстянку (foxgloves), это привлечет фейри. Народная этимология трактовала название цветка как folks' glove, т. е. «перчатка эльфов».

– Если терновник, дуб и ясень растут близко друг к другу, значит, здесь обитают фейри.

Те мелкие домашние неприятности, в которых не обвиняли ведьм, считались проделками фейри. Приходилось оставлять проказникам угощение, а иначе из «добрых соседей» они могут стать недобрыми, а уж враждовать с фейри не хотелось никому. Такую войну людям ни за что не выиграть! Этнографы приводят образцы местных деликатесов, которыми жители Британских островов потчевали «народец холмов». К примеру, на острове Мэн им ставили миску с «коури». Чтобы приготовить эту нехитрую кашу, овес вперемешку с шелухой замачивали на ночь, затем варили до загустения, остужали и снова варили, на этот раз с молоком. Блюдо получалось незатейливое, но фейри его очень уважали. В других краях они были более разборчивы и требовали отборнейшие яства – если хлеб, то белый, если кашу, то с весомым куском масла. В случае отказа, фейри не стеснялись выразить свое неудовольствие. Классическая история об их мести звучит примерно так: какая-нибудь сердобольная старушка имела обыкновение оставлять «добрым соседям» миску сливок и буханку белого хлеба. Вот те и разбаловались. Но в коттедже сменились жильцы, а новая хозяйка оказалась скуповатой – угостила фейри всего лишь черным хлебом да селедкой. Тогда разгневанные фейри ухватили ее за ноги и потащили вниз по лестнице, громогласно возмущаясь.

Наиболее зловещим занятием фейри было как похищение человеческих детей, вместо которых в люльке оставляли подменыша-уродца, так и угон в рабство самих кормящих матерей. В первом случае, фей вынуждали вернуть дитя путем дурного обращения с подменышем. Того следовало высечь крапивой, вынести на мороз, бросить на навозную кучу или, в качестве щадящего варианта, заставить проговориться о своем истинном возрасте. К сожалению, подобные поверья нередко приводили к насилию над детьми с задержками в развитии. Чтобы предотвратить похищение младенцев, вокруг колыбели махали Библией, рисовали у изголовья крест, клали рядом серебро или железо, прослывшие лучшим средством от нечистой силы.

ДЖОН АНСТЕР ФИЦДЖЕРАЛЬД. «ФЕИ У ОКНА»

Молодым матерям не советовали появляться на улице до церемонии очищения в церкви (churching), ведь сразу после родов женщина становилась желанной добычей фейри. Те могли увести ее в волшебные холмы и использовать в качестве кормилицы для своих отпрысков. В «Собрании старинной ирландской музыки Петри» приводится удивительная колыбельная «Seo Hu Leo». Песня примечательна своей двойной функцией: с одной стороны, пленная женщина укачивает ребенка, повторяя припев. Судя по тому, что нянька заключена в волшебном холме, ребенок является отпрыском фейри, а колыбельная для фейри – само по себе явление удивительное. С другой стороны, певица дает о себе знать прачкам, пришедшим к ручью стирать белье. Все так же нараспев, она рассказывает, что ее похитили фейри, и объясняет, как можно вызволить ее из плена.

Интересно, что фейри покушались не только на женщин и детей, но и на стариков. Если у пожилого человека ни с того, ни с сего менялся характер, причем не в лучшую сторону, поговаривали, что его подменили фейри. Добрую и заботливую бабушку они забрали в свою страну, а на ее место подсунули какую-то мегеру. В таком случае, домочадцы шли на перекресток дорог и терпеливо дожидались пылевого вихря. Поймав немного пыли, они осыпали ею подозреваемого подменыша и, приободренные, ждали, когда же им вернут похищенную родственницу.

Вместе с тем, фейри часто приносили пользу – помогали по хозяйству или же благодарили за услуги. В ходу были истории вроде следующей: однажды к пахарю подошло крошечное светловолосое существо и попросило починить хлебную лопату. В качестве награды, существо посулило горячий пирог, а от пирога кто откажется? Пахарь заменил треснувший черенок лопаты, а несколько минут спустя в борозде у его ног появился дымящийся пирожок – фейри работают быстро. Вестморлендцы похвалялись «чашей фейри». Согласно легенде, дворецкий из поместья Месгрейвов как-то раз наткнулся на фей, отплясывавших у колодца. Фейри встрепенулись и тут же исчезли из виду, оставив волшебную чашу. В наши дни она хранится в лондонском Музее Виктории и Альберта. Эта стеклянная ваза с узорами из эмали, вероятно, была изготовлена в Алеппо и привезена из крестового похода. Но по части романтичности даже крестовые походы уступали легендам о фейри.

* * *

Возможно, читатель лишь посмеется над истовой верой в фейри. Не нужно быть экспертом, чтобы заметить искусственность «фей из Коттингли». Точно так же, увлечение Артура Конан Дойля теософией и спиритизмом кажется парадоксальным. Тогда как его герой, безупречный логик Шерлок Холмс, доказывал, что в Сассексе не водятся вампиры, сам автор от всей души желал, чтобы они там водились! А если не вампиры, то феи, и если не в Сассексе, то в Йоркшире. Разобщенность взглядов персонажа и автора просто в голове не укладывается! Как шутил Г. К. Честертон, Конан Дойлю следовало написать продолжение детективных историй в духе спиритизма и вернуть читателям Шерлока Холмса, на сей раз в виде «мрачного и отталкивающего призрака». В известном смысле, Конан Дойль выполнил наказ: в романе «Страна туманов» (1926) он заставил уверовать в спиритические истины само воплощение науки, профессора Челленджера. А расследование «дела фей из Коттингли» так напоминает новое приключение Холмса, с теософом Гарднером в роли верного Уотсона и сэром Артуром в качестве сыщика с Бейкер-стрит! Что поделаешь – Конан Дойлю и его современникам феи были попросту необходимы. Чем еще залечивать раны от Великой Войны? Где искать исцеление?

В описании эльфийских забав, Джеффри Чосер упоминает «many a grene mede» – «зеленые луга», где творилось волшебство, где так уместны были пляски эльфов. Подобное живительное пространство есть и у Шекспира – так называемый «Зеленый мир», описанный английским критиком Нортропом Фраем. Здесь герои отдыхают, чтобы потом с новыми силами схлестнуться с реальностью. В своем «Зеленом мире», населенном феями, нуждались викторианцы и эдвардианцы (и, судя по популярности романов-фэнтези, нуждаемся и мы с вами). Даже если такого мира и вовсе не существовало, он все равно обязан был существовать. Пускай не сейчас, а когда-то, пускай не здесь, а среди изумрудных холмов, на месте которых теперь изрыгают густой дым фабрики. А если он был, то, возможно, еще удастся разглядеть его в бликах солнца на воде, расслышать в шелесте дубовой листвы, которая, согласно валлийским поверьям, нашептывает пророчества друидов. Ведь именно вера делает фей реальными. Даже тех, что вырезаны из детского альбома и пришпилены к листьям травы.