Текст книги "Искатель. 1964. Выпуск №5"

Автор книги: Артур Конан Дойл

Соавторы: Владимир Михайлов,Николай Коротеев,Борис Ляпунов,Гюнтер Продёль,Валентин Аккуратов,Д. Пипко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Кедрин повернулся к выходу. Он шел по проспекту Бесконечных трасс. Дверь в ее каюту он распахнул рывком.

Женщина вскрикнула. Затем улыбнулась.

– Вот мы встретились, – сказала она. – Вы тогда убежали. Но я все равно здесь. Я сказала вам, что хочу на Пояс. И вот я…

– А она? – спросил Кедрин.

– Кто?

– Та, что жила здесь?

– Не знаю, мне дали эту каюту. Вы были на сдаче корабля? Как хорошо! Что нового на планете? Вы так и будете стоять в дверях?

– Нет, – сказал Кедрин.

Коридор был могильно тих. Монтажники, верно, уже собирались в кают-компании. Там сегодня будет тесно и весело.

Он пошел к себе и лег. Каюта не была занята – ждала его. Каюта ждала… А ведь когда-то люди думали, что в счастливом будущем все будет хорошо и розово, верной будет всякая гипотеза, разделенной – каждая любовь. А может, когда-нибудь так и будет? Хотя вряд ли… Значит, нечего лежать…

Он поднялся, хотя что-то упрямо старалось положить его на лопатки. Принял душ и пошел в кают-компанию.

Там было действительно куда теснее, чем в пространстве. Говорил Велигай, поднимая бокал:

– …Вот какую проблему должно решить человечество. И оно решит ее. Как? Самым простым образом.

Человек хочет остаться человеком. И, как ни странно, ему мало для этого одной Земли. Люди знали это уже в двадцатом веке, когда делали только первые шаги в Приземелье. Мудрец сказал: «Земля – колыбель человечества, но нельзя все время жить в колыбели». Подчеркиваю: нельзя…

Он перевел дух, отпил. Все молчали.

– Нельзя. Человечество вырастает. И вот настает для него время выйти в пространство по-настоящему. Не экспедициями, не научными станциями. Массой. Жизнью.

Кедрин поднялся. Стараясь ступать бесшумно, подошел к сидевшему неподалеку Гуру, поманил его к двери. В коридоре Гур сказал:

– Ты мог бы и потерпеть.

– Нет, – сказал Кедрин. – Скажи, откуда берется мим-поле?

– Никто не знает. Конечно, у каждого есть свое мнение…

– А твое?

– Мое? Ты же серьезный человек, зачем тебе мнение прогносеолога? Я ведь такой…

– И в самом деле, – сердито сказал Кедрин. – Я смотрю, сегодня все одеты по-человечески, и только ты в своей леопардовой кацавейке. Ты что, не мог?

– Не мог, – грустно сказал Гур. – В том-то и вся беда! Мой выходной костюм несколько поврежден с тех пор, как я однажды лазил в нем в канал стартового двигателя… – Он вздохнул и извиняющимся тоном добавил: – Это было слишком срочно…

– Вот поэтому на тебя иногда и смотрят несерьезно!

– Ну, – усмехнулся Гур, – это еще как сказать…

Он сделал шаг вбок, входя в полосу света из кают-компании. Это был миг тишины, и что-то чуть слышно звякнуло при его шаге и вспыхнуло на пестрой кацавеечной груди… Шесть золотых эллипсов были на ней и три параболы – шесть дальних исследовательских полетов и три похода Дальней разведки, походов, отнимавших полжизни. – И, значит, не менее полутора жизней уже прожил Гур, если мерить жизни не продолжительностью, а количеством свершений. Кедрин только глотнул и не сказал ничего.

– Так что, – сказал Гур, – дело не в этом. Хотя я и установил, что это направленное излучение и направлено оно примерно в ту точку пространства, где находится пресловутый Транс, но выводы показались многим слишком фантастичными.

– Но не Седову?

– Седов слишком много летал для этого, – сказал Гур. – Надо много летать, чтобы всерьез относиться к фантастике… Но рано или поздно нам всем придется примириться с тем, что так называемые фантастические события происходят гораздо чаще, чем мы думаем. И чем дальше, тем будут происходить чаще, потому что необъяснимые факты определяются примерно квадратом числа фактов, уже известных и объясненных.

– И все же мне не ясно, в чем тут фантастика.

– Ах, не ясно?.. Итак, ты уже знаешь, что этот самый проклятый запах возникал у нас в определенные моменты, когда Транс, мы и звезда Арвэ, около которой, очевидно, находится что-то интересное, располагались на одной прямой.

– Знаю. Герн…

– Старый гениальный болтун. При чем тут Герн? Важно, что направленное излучение, как правило, в природе не встречается. Есть возможность предположить его искусственный характер. Иными словами, предположить, что Транс – это…

– Фантазия, Гур.

– Видишь? А почему, мой ортодоксальный…

– Потому… потому, что этого никогда не было. Никакие признаки…

– Вот, вот! Но тебе не кажется, что в таком случае фантастика и Звездолетный пояс?

– Ну, знаешь!.. Хотя ладно. Зачем же ты посылаешь им сигналы?

– Чтобы они их приняли. Вернее, их автоматы… Да, скорее всего.

– Они не поймут.

– Неважно. Хозяева автоматов поймут хотя бы, что вблизи – авторы этих сигналов. И этого будет достаточно, чтобы они сами разобрались в остальном, и их автоматика не устраивала нам неприятностей вроде лобовской или той нашей драки с экранами.

– Ты думаешь?

– Размышлять полезно всегда, только не в ущерб действиям. Одним словом, скажу по секрету: я не удивлюсь, если…

– Ну?

– Да ничего… В общем, я думаю, Лобов вскоре расскажет все сам, и гораздо более подробно. А пока я пойду ко всем. У меня мало времени…

– Очередной эксперимент?

– Нет, куда серьезнее и тяжелее. Предстоит вычистить этот мой праздничный костюм.

– Возьми новый.

– Не позволяет совесть. Но он мне нужен. Уж ради тех, кому я сигналю, я надену праздничный. В ближайшем будущем, друг мой, я предвижу много необычных встреч.

– И все же не верится.

– А само собой, – сказал Гур рассеянно. – Так это ты для этого соизволил вытащить меня с места, которое, я уверен, уже занял какой-нибудь уставший корифей монтажа?

– Все зубоскалишь?

– Я серьезен, как академик Велигай, как тензорное исчисление, как разочарованный влюбленный.

В следующий миг Гур оказался прижатым к стене. Кедрин яростно глотал воздух.

– Где она? Или…

– Фу, как банально – душить человека!.. Разве ты ее не заметил?

– Где?

– В команде корабля. – Гур яростно схватил рукой воздух, перед ним была пустота. – Да послушай…

Он смотрел вслед убегающему, пока тот не скрылся за углом поперечного проспекта, ведшего к эллингам. Потом улыбнулся.

– Что ж, кричи, родившийся, – пробормотал он, – ибо дважды рождается человек, и оба раза в любви. Первый раз его порождает любовь родителей, а второй… Впрочем, я, кажется, становлюсь серьезным…

XX

Молчание на орбите Трансцербера. Проникая через иллюминаторы, голубоватый свет заливает рубку. Все молчат и, сами того не замечая, принимают такие позы, чтобы удержаться, устоять. Но не устоять, потому что Транс приближается со скоростью примерно километра три в секунду. Все произойдет мгновенно и безболезненно.

Тишина. Потом кто-то из исследователей произносит:

– А зря мы заставили ребят волноваться там, на Земле… И снова молчание.

Космический разведчик, набитый материалами, ушел к Земле три минуты тому назад. Он достаточно быстр, он уйдет. Но аппараты продолжают щелкать, замерять, записывать. Может быть, что-нибудь уцелеет, и экипаж Длинного корабля найдет.

Тишина. Только слышен размеренный, будничный голос капитана Лобова:

– Двенадцать…

И пауза. Страшно долгая пауза…

– Одиннадцать… Бескрайная пауза.

– Десять…

Другой исследователь говорит:

– Интересно, что это все-таки такое?

– Восемь… – вместо ответа говорит капитан Лобов.

– Ну, – смущаясь, говорит третий исследователь. – Давайте, что ли, по обычаю…

Он неловко целует стоящего рядом пилота. Другие тоже целуются.

Это всегда выглядит немного смешно, когда целуются мужчины, хотя на самом деле это иногда бывает страшно.

– Шесть… – говорит капитан Лобов.

– «Наверх вы, товарищи…» – запевает кто-то.

– Четыре… – говорит капитан Лобов. Голубое сияние в рубке становится все ярче…

На орбите Трансцербера все спокойно.

– И запишите, – скучным голосом говорит капитан Лобов. – Тело, именуемое Трансцербером и оказавшееся кораблем неизвестного происхождения – межзвездным автоматическим разведчиком, – обогнуло корабль «Гончий Пес» и ушло курсом сорок семь – двести двенадцать плюс… Установлена работа двигателей, характер которых не ясен. Трансцербер больше не наблюдается. Ну, и прочее, что надо. А я пойду спать. Да, работа двигателей сопровождается излучением в световом диапазоне. Это не забудьте. И приведите все в порядок. Думаю, скоро мы увидим и наш корабль…

Кедрин вышел из приемного шлюза в салон Длинного корабля и сощурился от слепящего света. Перед ним стоял Седов. К позади него – Ирэн. Кедрин смотрел через плечо шефа.

– Послушайте, Кедрин, тут, на корабле, нет Элмо.

– Но, шеф…

– Нет Элмо, такого как на Земле, – здесь он чуть меньше.

– Шеф!

– Говорить буду я, вы – слушать. Вы зачислены в экипаж Длинного корабля.

Кедрин пытался открыть рот, но Седов предостерегающе поднял руку:

– Свяжитесь с Герном и возьмите необходимые исходные данные по расчетам Трансцербера.

И тут Кедрин увидел, что каменное лицо Седова может улыбаться, а глаза сверкать искринками веселья:

– Считайте, что вы сделали еще один шаг вперед.

Недавно мы закончили работу над повестью «Тонкая нить», которая будет публиковаться на страницах «Искателя» в будущем году.

Книга с острым и сложным сюжетом, написанная увлекательно, со знанием дела, воспитывающая читателя в духе преданности социалистической Родине, дающая яркие примеры мужества, самоотверженности, чувства долга (а именно таким примером служат герои приключенческих произведений), полезна, необходима. Нужны произведения, посвященные героическому труду наших славных чекистов, работников милиции, охраны общественного порядка.

Мы, авторы повести «Тонкая нить», твердо в этом убеждены. Но, конечно, быть сторонниками приключенческой литературы – одно, а написать приключенческую повесть – совсем другое. Мы взяли на себя смелость создать книгу о героическом труде чекистов и вынести ее на суд читателей потому еще, что оба с точки зрения профессиональных знаний владеем предметом достаточно.

«Тонкая нить» – наша первая совместная работа. До этого одним из нас написано несколько книг и десятки очерков и статей; из-под пера другого недавно вышла книга «Чекистка». Судить о литературных достижениях и недостатках нашей совместной работы предстоит читателям.

В основу повести положены подлинные события, герои ее – живые люди. Вот уже несколько лет, как мы задумали написать цикл произведений, главным героем которых будет рядовой чекист майор Миронов. В образе Миронова нам хотелось бы воссоздать лучшие черты чекиста наших дней, подлинного продолжателя славных традиций Феликса Дзержинского. Нам хотелось показать, как Миронов и его друзья, товарищи по работе, опираясь на помощь и поддержку советских людей, раскрывают изощренные козни врага, распутывают сложные и запутанные преступления.

Артур КОНАН-ДОЙЛЬ
ТАЙНА СТАРОЙ ШТОЛЬНИ

Рассказ Конан-Дойля представлялся его современникам чистейшей выдумкой. Но теперь, полвека спустя, читатель, пожалуй, может посмотреть на него другими глазами. В настоящее время считается, например, доказанным, что в шотландском озере Лох-Несс обитает доисторическое «чудовище» – плезиозавр.

Кандидат биологических наук С. К. Клумов так пишет о работе экспедиции, которая изучает лох-несское «чудовище»:

«Материалы экспедиции… заслуживают полного доверия. Я регулярно получаю известия от участников экспедиции. Со мной согласен в этом вопросе член-корреспондент Академии наук СССР Лев Александрович Зенкевич, известнейший советский океанолог и гидробиолог. Эту же точку зрения разделяет крупнейший американский зоолог Сандерсон, но с некоторыми оговорками. Сандерсон считает, что в водах Лох-Несса скрывается не доисторическое пресмыкающееся, не звероящер, а неизвестное нам млекопитающее. Я же склонен думать, что „Несси“ если не плезиозавр, то потомок или сородич плезиозавра, сохранившийся до наших дней благодаря благоприятным условиям озера Лох-Несс».

Рисунки В. ЧЕРНЕЦОВА

Записи, с которыми вы познакомитесь ниже, были найдены среди бумаг достопочтенного доктора Джеймса Хардкастля, скончавшегося от туберкулеза 4 февраля 1908 года в Южном Кенсингтоне.

Все, кто близко знал покойного, утверждают в один голос, что доктор, человек аналитического склада ума, отменно рассудительный, вряд ли был способен на пустые фантазии или мистификацию. Поэтому совершенно исключено, чтобы он мог выдумать эту по меньшей мере загадочную историю.

Записи покойного были вложены в конверт с надписью: «Краткое описание событий и фактов, имевших место весной прошлого года близ фермы мисс Эллертон в северо-западном Дербишире».

«Дорогой Ситон!

Вас, быть может, заинтересует, а возможно, и огорчит сознание того, что ирония, с которой вы встретили мой рассказ, помешала мне поведать его кому-либо еще. Я оставляю эти записи. Быть может, люди посторонние проявят ко мне больше доверия, чем лучший друг».

Наведенные справки не позволили выяснить личность таинственного Ситона. Я могу лишь добавить, что с абсолютной достоверностью установлены и пребывание мистера Хардкастля на ферме Эллертонов и характер тревоги, охватившей в свое время население тех мест.

Вслед за этим несколько затянувшимся вступлением я привожу рассказ доктора без единой поправки. Изложен он в форме дневника, одни записи которого очень подробны, другие – сделаны лишь в самых общих чертах.

«17 апреля. Я уже чувствую благотворное влияние чудесного горного воздуха. Ферма Эллертонов расположена на высоте 1420 футов над уровнем моря. Климат здесь здоровый и бодрящий. Если исключить обычный утренний кашель, меня ничто не беспокоит. Парное молоко и свежая баранина позволяют надеяться на прибавку в весе. Думаю, Саундерсон будет доволен.

Обе мисс Эллертон очень забавны и милы. Это маленькие трудолюбивые старые девы. Все тепло их сердец, которое должно было бы согревать мужей и детей, они готовы отдать мне, чужому для них инвалиду.

Старые девы – самые полезные на свете люди. Они резервные силы общества. Иногда о них говорят: „лишние“ женщины. Но, бог мой, что было бы с бедными „лишними“ мужчинами без их сердечного участия? Между прочим, по простоте душевной они довольно скоро открыли мне, почему Саундерсон рекомендовал именно эти места. Оказывается, профессор – уроженец этого края и, я уверен, в юности не раз гонял ворон на окрестных полях.

Ферма самое уединенное место в округе; окрестности ее поразительно живописны. При ферме есть пастбище, раскинувшееся по дну извилистой долины. Со всех сторон ее окружают известковые холмы самой причудливой формы. Они сложены из такой мягкой породы, что ее можно ломать пальцами. Вся местность – огромная впадина. Кажется, ударь по ней гигантским молотом, и она загудит, как барабан. А может быть, вдавится внутрь и обнаружит под собой огромное подземное море. Но уж большое озеро, ручаюсь, там должно быть, ибо ручьи, сбегающиеся сюда со всех сторон, скрываются в недрах горы. В скалах повсюду много ущелий. Проходя ими, можно обнаружить широкие пещеры, уходящие вниз, в глубины Земли.

У меня есть маленький велосипедный фонарик. Мне доставляет удовольствие ходить с ним по этим таинственным пустынным местам и любоваться сказочными серебристо-черными бликами, играющими на стенах пещер, когда я бросаю луч фонаря на сталактиты, украшающие величественные своды. Погасишь фонарь – и перед тобой видения из арабских сказок.

Одна из этих расщелин в скалах меня особенно заинтересовала, ибо она творение не природы, а рук человека.

До приезда сюда я никогда не слыхал ничего о „Голубом Джоне“. Так называют своеобразный минерал удивительного фиолетового оттенка. Находят его лишь в одном-двух местах на земном шаре. Он чрезвычайно редок. Простенькая ваза, сделанная из „Голубого Джона“, стоит огромных денег.

Римляне своим удивительным чутьем обнаружили диковинный минерал в этой долине. Добывая его, они прорубили горизонтальную штольню глубоко в утробе горы. Входом в рудник, который все здесь называют каньоном Голубого Джона, служит вырубленная в скале арка. Сейчас она густо заросла кустарником.

Римские рудокопы вырыли внушительный тоннель. Он пересекает несколько глубоких впадин, по которым бежит вода. Кстати, входя в каньон Голубого Джона, не забудьте делать отметки на пути и, конечно же, запастись свечами, иначе вам никогда не найти обратную дорогу к дневному свету.

В штольню я еще не заходил. Но в тот день, стоя у входа в нее и вглядываясь в черную немую даль, дал себе зарок, как только восстановится здоровье, посвятить несколько дней исследованию этих таинственных глубин, чтобы установить, сколь далеко проникли древние римляне в недра дербиширских холмов.

Удивительно, как суеверны сельские жители! Я, например, был лучшего мнения о молодом Армитедже, человеке с некоторым образованием, твердым характером и вообще славном малом.

Я еще рассматривал вход в каньон Голубого Джона, когда он пересек пастбище и подошел ко мне.

– О доктор! – воскликнул он взволнованно. – И вы не боитесь?

– Боюсь? Чего же? – удивился я.

– Страшилища, которое обитает тут, в штольне. – И он ткнул пальцем в темноту.

До чего же легко рождаются легенды в далеких сельских краях! Я расспросил его о причине непонятного мне волнения. Оказывается, время от времени с пастбища пропадают овцы. По словам Армитеджа, их кто-то уносит. Он и слушать не пожелал мои предположения, что овцы могли убежать сами и заблудиться в горах.

– Однажды была обнаружена лужа крови и клочья шерсти, – сказал он.

Я заметил:

– Но это можно объяснить вполне естественными причинами. Кровь и клочья шерсти еще ни о чем не говорят.

– Овцы исчезали только в темные, безлунные ночи.

– Однако обычные похитители овец, как правило, и выбирают подобные ночи для своих набегов, – отпарировал я.

– Был случай, – настаивал Армитедж, – когда кто-то сделал в скале пролом и отбросил огромные камни на довольно порядочное расстояние.

– Вот уж это, пожалуй, дело человеческих рук, – согласился я.

Свои доводы Армитедж закончил уверением, что он и сам слышал рев какого-то зверя и что всякий, кто долго побудет возле штольня, также сможет услышать этот далекий рык невероятной силы.

Я не мог не улыбнуться этому доводу – ведь известно, что подобные звуки могут вызываться разрушительной работой подземных вод, текущих в глубоких трещинах известковых пород.

Моя недоверчивость разгневала Армитеджа. Он круто повернулся и ушел.

И тут произошло нечто загадочное. Я все еще стоял около входа в штольню, обдумывая слова Армитеджа, как вдруг из ее глубины до меня донесся необычайный звук.

Как описать его?! Прежде всего мне почудилось, что звук пришел из далекого далека, откуда-то из самых недр Земли. Во-вторых, вопреки первому предположению, он был очень громким. И, наконец, это не был гул, треск, грохот или что-либо иное, обычно ассоциирующееся с падением воды или камней. Это был вой – дрожащий и вибрирующий, как ржание лошади.

Я прождал возле каньона Голубого Джона еще с полчаса, а возможно, и более того. Звук, однако, не повторился. В высшей степени заинтригованный тем, что произошло, я отправился домой, твердо решив осмотреть штольню в самом ближайшем будущем. Разумеется, доводы Армитеджа были слишком абсурдны, чтобы поверить им. Но этот странный звук!.. Он еще звучит в моих ушах, когда я пишу эти строки.

20 апреля. В последние три дня я предпринял несколько вылазок к каньону Голубого Джона и даже проник в штольню на небольшое расстояние. К сожалению, мой велосипедный фонарик слишком слаб, и я не рискую идти с ним дальше.

Решил действовать более методически. Звуков больше не слышал и готов прийти к заключению, что оказался жертвой обычной галлюцинации, вызванной, по-видимому, рассказом Армитеджа.

Разумеется, он от начала и до конца абсурден, и тем не менее кусты у входа в штольню выглядят так, словно через них прокладывало себе путь какое-то громоздкое существо. Я начинаю все больше и больше интересоваться этим делом.

Обеим мисс Эллертон ничего не сказал – они и так достаточно суеверны. Купил несколько свечей и намерен произвести дальнейшие исследования самостоятельно.

Сегодня утром заметил, что один из множества клочьев шерсти, раскиданных в кустах возле штольни, испачкан кровью. Конечно, здравый смысл подсказывает: коль скоро овцы бродят по крутым скалам, они могут легко и пораниться. И все же кровавое пятно так потрясло меня, что я в ужасе отпрянул от древней арки. Казалось, из черной глубины, в которую я глядел, струится зловонное дыхание. Может быть, и в самом деле там, внизу, затаилось неизвестное загадочное существо?

Навряд ли у меня возникли бы подобные мысли, будь я здоров. Но когда здоровье расстроено, человек становится мнительным и более восприимчивым ко всяческим фантазиям.

Я начал колебаться в своем решении и был готов уже отказаться от попытки проникнуть в тайну заброшенной штольни. Однако сегодняшней ночью интерес мой к этому загадочному делу вновь разгорелся, да и нервы немного окрепли. Надеюсь, завтра более детально заняться осмотром штольни.

22 апреля. Постараюсь изложить как можно подробней необычайные происшествия вчерашнего дня.

В каньон Голубого Джона я отправился после полудня. Признаюсь, опасения мои вернулись, стоило мне заглянуть в глубину штольни. Очень хотелось, чтобы кто-нибудь еще принял участие в моем исследовании.

Наконец, решившись, я зажег свечу, проложил себе дорогу через густой кустарник и вошел в шахту.

Она спускалась вниз под острым углом на расстояние около 50 футов. Пол ее покрывали обломки камней. Отсюда начинался длинный прямой тоннель, высеченный в твердой скале.

Я не геолог, однако же сразу заметил, что стены тоннеля состоят из более твердой породы, нежели известняк. Повсюду видны следы, оставленные кирками древних рудокопов. Они такие четкие, эти следы, словно их сделали лишь вчера.

Спотыкаясь на каждом шагу, я брел вниз по тоннелю. Едва мерцающая свеча освещала тусклым колеблющимся светом только маленький круг возле меня, и от этого тени вдали казались еще более темными, угрожающими.

Наконец я добрался до места, где тоннель вливался в пещеру, по которой бежал быстрый ручей.

Это была пещера-гигант. С ее потолка и стен свисали длинные снежно-белые сосульки известковых отложений. От центральной пещеры – я смутно различал – отходило множество галерей, по которым, причудливо извиваясь, текли подземные потоки, исчезавшие где-то в глубине Земли.

Я остановился в раздумье: вернуться ли обратно или углубляться дальше в опасный лабиринт? Неожиданно мой взор упал под ноги – и я замер от изумления.

Большая часть пола штольни была усыпана обломками скал или твердой корой известняка. Но в этом месте с высокого свода капала вода, образовавшая довольно большой участок мягкой грязи. В самом центре его я увидел огромный вдавленный отпечаток, глубокий и широкий, неправильной формы, как если бы большой камень упал сюда сверху. Но вокруг не было видно ни одного крупного камня; не было видно вообще ничего, что могло бы объяснить появление загадочного следа.

А отпечаток этот был намного больше следа любого из существующих в природе животных. Но, кроме того, он был только один, а лужа грязи имела такие внушительные размеры. Вряд ли какое-либо из мне известных животных смогло бы перешагнуть ее, сделав лишь один шаг.

Подняв глаза, я всмотрелся в окружившие меня черные тени, и, признаюсь, у меня замерло сердце и невольно дрогнула рука, сжимавшая свечку.

Однако я тут же взял себя в руки, подумав, насколько нелепо сравнивать этот бесформенный отпечаток на грязи со следом какого-либо животного. Даже слон не мог бы оставить такой след. Поэтому я убедил себя, что не должен поддаваться бессмысленным страхам.

Прежде чем отправиться дальше, я постарался хорошенько запомнить какие-то приметы на стенах, по которым смогу найти вход в тоннель на обратном пути. Эта предосторожность была не лишней, ибо центральная пещера, как я уже говорил, пересекалась боковыми галереями. Убедившись в точности взятого направления и успокоив себя осмотром запаса свечей и спичек, я стал медленно продвигаться вперед по неровной каменистой поверхности одной из галерей.

И вот подхожу к описанию неожиданной и ужасной катастрофы. Мой путь пересек ручей шириной около 20 футов. Некоторое время я шел вдоль него, надеясь отыскать место, чтобы перейти на другую сторону, не замочив ног. Наконец такое место было найдено – почти из самой середины ручья торчал камень, на который я мог ступить, сделав широкий шаг.

Шаг этот стоил мне дорого. Камень, видимо подмытый водой, зашатался, и я полетел в ледяную воду. Свеча моя, конечно, исчезла; я барахтался в кромешной темноте.

Не без труда мне удалось подняться на ноги. В первые минуты это происшествие скорее позабавило, чем встревожило меня. Правда, свеча погасла и сгинула в потоке, но в моем кармане оставались еще две запасные свечи. Не мешкая, я достал одну из них, вытащил спичечный коробок, открыл его… И только тут с ужасом понял, в какое попал положение. Коробка промокла, и спички не зажигались.

Сердце словно сдавило ледяными пальцами. Вокруг непроглядная тьма. Она была такой плотной, физически ощутимой, что я невольно поднес руку к лицу, чтобы убедиться в реальности своего существования.

Я замер. Огромным напряжением воли мне удалось взять себя в руки. Попробовал восстановить в памяти пройденный по галерее путь. Но, увы!.. Приметы, которые я запомнил, находились высоко на стенах – их было не нащупать.

И все-таки я вспомнил, как примерно располагались стены галереи, и надеялся, идя вдоль них, на ощупь добраться до выхода из древнего римского тоннеля.

Двигаясь очень медленно, то и дело ударяясь об острые выступы скал, я принялся за поиски. Впрочем, прошло немного времени, и мне стала ясна вся безнадежность этого предприятия. В черной бархатной тьме моментально теряется всякое представление о направлении. Не сделав и дюжины шагов, я заблудился.

Журчание – единственный слышимый мною звук – показывало, где находится ручей, но стоило мне отойти от его берега, как я тут же потерял ориентировку. Идея отыскать в полной темноте обратную дорогу через лабиринт известковых скал была явно неосуществимой.

Я сел на камень и задумался над бедственным положением, в котором неожиданно оказался. Я никому не сказал о намерении отправиться в каньон Голубого Джона, и было совершенно бесполезно рассчитывать на то, что люди, которые станут меня разыскивать, придут сюда. Нужно было полагаться только на себя.

Меня не оставляла надежда, что рано или поздно спички подсохнут. При падении в ручей я вымок только наполовину: к счастью, левое мое плечо оставалось над водой. Поэтому я сунул спички под мышку, рассчитывая высушить их теплом собственного тела. Но и в этом случае я знал, что раздобыть огонь смогу не ранее, чем через несколько часов. В общем мне ничего не оставалось, как только ждать.

К великой радости, в одном из карманов нашлись несколько бисквитов, захваченных мной перед уходом из дому. Я тут же с жадностью расправился с ними и запил водой из проклятого ручья, ставшего причиной моих злоключений. Затем, отыскав на ощупь удобное сухое местечко для отдыха, я сел, вытянул натруженные ноги и принялся терпеливо ждать.

Было ужасно холодно. Одежда моя промокла, у меня не попадал зуб на зуб, но я утешал себя мыслью, что современная медицина рекомендует при моей болезни открытые окна и прогулки при любой погоде. Прошло немного времени, и я, убаюканный монотонным журчаньем потока, погрузился в тревожный сон.

Как долго он длился, оказать не могу, – может быть, час, а возможно, и несколько часов. Неожиданно я встрепенулся на своем жестком ложе. Кажется, во мне напрягся каждый нерв, и все чувства до крайности обострились. Миг назад я услышал странный, пугающий звук. О, это не было мирное журчанье ручья! Наступила тягостная тишина, но он, этот звук, все еще стоял в моих ушах.

Может быть, это разыскивающие меня люди? Но они наверняка стали бы кричать. Звук же, разбудивший меня, не был похож на человеческий голос.

Я застыл, трепеща, затаив дыхание. Звук донесся снова! Потом еще раз! Теперь он не прерывался…

Послышались шаги. Они, несомненно, принадлежали живому существу. Но что это были за шаги! За ними угадывался огромный вес и мягко ступающие, очень сильные и упругие ноги.

Шаги, незатихающие, решительные, зловеще раздавались в черной могильной темноте. Они приближались быстро и неотвратимо!

Мороз пробежал у меня по коже, и волосы поднялись дыбом, когда я вслушался в равномерную вкрадчивую поступь. Это было какое-то гигантское существо. Судя по быстрым шагам, оно отлично ориентировалось в темноте.

Я приник к скале, пытаясь слиться с нею. Шаги зазвучали совсем рядом, потом оборвались, и я услышал энергичные всхлипы и бульканье. Огромная тварь лакала воду из ручья. Затем вновь воцарилась тишина. Ее нарушали лишь сопенье и громкое фырканье.

Может быть, животное почуяло мое присутствие?! Я задыхался, у меня кружилась голова от омерзительного зловония, исходившего от этой твари.

Потом опять зазвучали шаги. Они раздавались уже по мою сторону ручья. Каменные осыпи грохотали в каких-нибудь нескольких ярдах от меня. Едва дыша, я съежился на своей скале.

Но вот шаги стали удаляться. До меня донесся громкий плеск воды – это животное перебиралось через поток. Наконец звуки совсем отдалились и пропали в направлении, где угадывался выход из штольни.

Долгое время я лежал на камнях, скованный ужасом. Я думал о рыке, который еще недавно слышал из глубины ущелья, о казавшихся мне смешными страхах Армитеджа, о загадочном отпечатке громадного следа на грязи. И вот только что подтвердилась совершенно невероятная реальность всего, что недавно еще казалось мне полнейшим абсурдом. Где-то глубоко в недрах горы таится диковинное страшное существо. Но я не видел его. Я ничего не могу сказать о нем, если не считать, что оно гигантских размеров, но удивительно ловко и подвижно.

Во мне шла ожесточенная борьба между чувствами, верящими в реальность существования чудовища, и рассудком, который утверждал, что такого быть не может. Наконец я был почти готов уверить себя, что все случившееся лишь часть какого-то болезненного кошмара и что причина этой странной галлюцинации, несомненно, кроется в моем нездоровье и диких условиях, в которые я сейчас попал. Бог мой, прошло всего лишь две-три минуты, и все мои сомнения рассеялись, как дым!..

Я снова достал спички и ощупал их. Они оказались совсем сухими. Согнувшись в три погибели, затаив дыхание, чиркнул одну из них. К моему восторгу, она сразу вспыхнула. Я зажег свечу и, испуганно озираясь на темные глубины штольни, поспешил к тоннелю.

По пути мне нужно было миновать участок грязи, где еще недавно я видел гигантский след. Приблизившись к нему, я замер в изумлении. На грязи появились три новых отпечатка! Они были невероятных размеров, их глубина и очертания свидетельствовали об огромном весе неизвестного чудовища.