Текст книги "ОстанкиНО"

Автор книги: Артур Кангин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Компромат № 15
Дар макаки

1.

Именитый московский политтехнолог Платон Лебедев томился на Туапсинском пляже.

И угораздило же его попасть в этакую глухомань!

Друзья советовали, поезжай в Сингапур, в Малайзию. А он уперся рогом, только Россия, что-нибудь морское, провинциальное, и не пошлейшее Сочи.

И вот он день-деньской проводит на диком пляже, у Киселёвой скалы. Забронзовел, как мулат, окреп от мощного кроля в солёной водичке, чуть погрустнел от выпиваемых каждый вечер двух литров «Муската».

Возвращаться в Москву? На улицу Королёва? Но там асфальтовое пекло. Тоска. Безнадёга. Да и работать еще не хотелось. Нужды не было. Банковские счета буквально ломились.

Платон жмурился на жаркий апельсин солнца. Глаза слепли. Надо прикупить солнечные очки. Может, вся душевная смута из-за отсутствия оных?

По гальке пляжа, прямо на Платона, шла цыганка в пёстром, длиннополом платье. За ней босоного скакала по вспененной кромке моря цыганочка, девочка лет семи. На плече ее сидела маленькая макака.

– Добрый человек, – обратилась цыганка к Платону, – давай я тебе погадаю.

– Валяй, – ответил скучающий Платон.

– Тамарочка, – позвала гадательница девчушку.

Та подошла, с прищуром глянула на Платона.

Обезьянка тоже во все зеночки таращилась на московского гостя.

– Подумай о самом главном, – прощебетала Тамарочка.

– Ну, – улыбнулся бродячему племени политтехнолог.

Цыганочка раскрыла перед макакой целлофановый кулек с астрологическим рисунком, золотое созвездие Льва на лиловом небе:

– Микки, тяни!

Шимпанзе сложила губы трубочкой, покряхтела и вытащила бумажный шарик.

Платон развернул послание.

«Солнце правды» – детским старательным почерком было нацарапано на клочке.

«Это еще что за хрень?» – задумался Платон.

Обезьянка взвизгнула и возмущенно запрыгала на плече Тамарочки.

– Десять рублей, – попросила цыганка.

Микки же вдруг схватила политтехнолога за нос и, вздыбив хвост, переметнулась на плечо старшей гадательницы.

– Вы ей понравились, – улыбнулась девочка.

И только сейчас Платон заметил на спине макаки заброшенные, как рюкзак, солнечные очки.

– Продайте очки, – потирая нос, попросил Платон.

– Возьми так, – улыбнулась цыганка. – Нам они не нужны.

Платон все-таки заплатил пару сотен и сунул очки в карман шорт.

Солнце садилось. Очки сейчас не нужны. А вот завтра пройдет гоголем-моголем в обезьяньих очках.

Дома, в миленькой дощатой хибарке, он съел огромную кисть винограда, натрескался окрошки, запил все парочкой литров «Муската» и завалился спать.

2.

Утреннее солнце, пробило тюлевые занавески и обожгло лицо.

Вставай, Платон! Тебя ждут великие дела!

Испил кофейка с ветчинным бутербродом. Почистил зубы. Теперь – вперёд, к ласкающей лазури моря.

Платон весело спускался по ивовой аллее. Вспомнил о вчерашних очках, насадил их на нос.

И – обалдел!

Где он? В кунсткамере?

На него пёр толстяк с шестью подбородками. За ним шаркала кривыми ножками жена, мерзко гундосила:

– Развелось паразитов приезжих! Всех бы передавила собственными руками…

– Суки! – подытожил супруг.

– Ишаки!

– И посмотри на этого горбуна! – захохотал толстяк и ткнул в Платона пальцем.

– Он не только горбун, – захихикала жена, – У него еще и глаз стеклянный!

Политтехнолога прошиб холодный пот. Он дернул башкой. Очки слетели в траву.

Замигал, ослепленными солнцем, глазами…

Но что это? Где толстяк с кривоножкой?

На его пути – симпатичная пара тридцатилетних. Он с могучими ногами велосипедиста, с обветренным лицом и голубыми глазами. Она в минишортиках, в маечке, обтягивающей крепкую грудь, сама сексапильность, утеха мужского взора.

– Милый, – ворковала чаровница, – ресторан «Алые паруса» где-то здесь.

– Дорогая, согласен, но где?

– Вы не подскажете, будете так добры? – куколка сморщила на Платона носик.

– Вон у тех труб котельной, – улыбнулся Платон. – Поднимайтесь, не сворачивая, по этой аллее.

– И попадаются же в нашем городе такие чудесные люди, – красавица сверкнула очами.

Парочка легко пошла вверх.

А Платона озарила внезапная догадка.

Он поднял обезьяньи очки и уже сквозь них взглянул на удаляющихся супругов.

Точно!

Сквозь очки – всё тот же запредельный толстяк и отвратительная кривоножка.

3.

Свойство обезьяньих очков было простым и зловещим.

Все сквозь них выглядело уродливо скособоченным.

Или это проступала потаенная сущность людей?

Платон не знал…

Затосковав по своему прежнему хрустальному взгляду, Платон как-то на пляже положил очки не валун, вознес над ними мускулистую ногу.

Прощайте бесовские стекляшки!

И вдруг ошалело задумался…

В Москве вот-вот должны грянуть президентские выборы. Горячая страда политтехнологов. А что, если на конкурентов взглянуть сквозь эти обезьяньи очки?

Платон прикупил роскошный бархатный футляр и спрятал очки.

Скоро он отбыл в Москву.

4.

Дома очки пока не надевал, привыкал к нормальному образу Златоглавой. После Туапсе Москва казалась кипящим бетонным муравейником.

Ему позвонили. Пора!

Платон прибыл на телевизионную политическую тусовку. Взглянул без обезьяньих очков на соперников своего кандидата и оторопел.

Его протеже не имел ровно никаких шансов.

Соперники были образованными ребятами, обаятельные и попросту молодыми. У них все впереди.

Может быть, сразу сойти с дистанции? Не затевать позорную канитель?

Трясущимися от испуга руками Платон нанизал на нос заветные очки.

Ну, вот… Другое дело!

Ораторствовал тощий хмырь с застылым лицом. По роже сразу видно – извращенец и параноик.

Тут к трибуне вышла уродица с пустыми глазами. И эта гадина считается спортсменкой и красавицей?

Взяточница, мошенница, насквозь лживая баба…

После этой каракатицы выступал отставной генерал. Герой локальных войн. Смельчак и умница. Сквозь обезьяньи очки видно другое – мерзавец. Сдал родителей в дом престарелых, по выходным до полусмерти избивает жену и детей.

– Ну? – сглатывая слюну, вопросил кандидат Платона.

– Мы их сделаем! – Платон снял очки и, усмехнувшись, потёр переносицу.

5.

После изысканно умной предвыборной гонки, Платоновский кандидат взял верх с двадцати процентным отрывом.

Один из его соперников, после пиаровских разоблачений, был посажен в тюрьму. Другая выбросилась из окна пятнадцатиэтажки. Третий надолго залег в психиатричке имени эскулапа Кащенко.

Блистательная победа!

Новоиспеченный президент щедро наградил Платона.

А тот провинциальное Туапсе предпочел праздничному застолью.

Через несколько дней кубанского рандеву по гальке пляжа на него вышли старые знакомые. Цыганка с девчушкой Тамарой, с обезьянкой Микки.

– Погадать, добрый человек? – спросила цыганка.

– Ужа гадали, – ухмыльнулся Платон. – Вот вам еще сотня баксов за те очки. Помните?

Тамарочка замахала смуглыми ручонками:

– Не надо! У нас есть очки еще лучше. Покажи, Микки!

Шимпанзе сняла со спины солнцезащитные очки.

Платон накинул их и обалдел.

Весь народ, недавно еще столь отталкивающий даже на простой, без очков взгляд, стал удивительно мил и приятен.

Платон вспомнил о предложении войти в Кремлевскую администрацию. Он отказался, но все еще можно исправить.

С таким очками он будет жутко полезным кадром.

– Беру! – гортанно сказал Платон.

Обезьянка же Микки вдруг содрала очки с его носа и размозжила их в мелкие брызги о ближний валун.

«Не судьба! – огорчился Платон и срочно нырнул в чистейшую, холодеющую к осени, морскую воду. – А за цыганами надо бы проследить. Где они такой товар отыскивают?»

– Нашим агентам, Сергей Сергеевич, такие бы очки не помешали.

– Наши агенты и без очков правду видят… Довольно слов! Займись колдунами и гадалками на ТВ. У них же в российском ящике какой-то шабаш.

Компромат № 16
Разгоняя облака

1.

Когда муж бросил, в ней проснулся диковинный дар. За пару минут взглядом разгоняла любые облака. Или глянет человеку вслед, а тот валится с ног. Улыбнется парню, у бедолаги начинается буйное расстройство желудка.

Муж бросил ее беременной, и это потрясение колдовским образом, видимо, поменяло кровь. Лейли стала почти сверхчеловеком. Не сразу поверилось.

Лейли продолжала тупо тянуть лямку в заурядной школе. Проверять тетрадки. Карябать по доске мелом. Потом всполохнулась. Довольно жить на жалкие крохи! Даёшь салон магии! И в нём она будет хозяйкой.

Сказано сделано. Арендовала уютный закуточек на ВВЦ. Накупила зеркальных шаров, белых свечей на удачу, черных на проклятие, порошка из толченых жаб и стала торговать.

Дело пошло! За день порой зарабатывала столько, сколько в школе за четверть.

Конечно, приоделась. Починила зубы. Сделала в квартире евроремонт. В Серебряном бору присмотрела милую дачку.

Жизнь налаживалась! Крохотная дочурка, Юленька, гулькала и пыталась произнести первые слова. С лоджии, как на ладони, был виден сосновый лес. По небу плыли кудрявые облака, которые Лейли иногда скуки ради разгоняла взглядом.

Казалось, всё хорошо. Но душа вдруг страстно захотело чего-то другого. Чего же?

Потом озарило – месть!

Нет, не мужу, который посмел её бросить, переваливающуюся, как утка. А всем мужикам. Всем гадам!

2.

Стратегия созрела не сразу.

Выручил интернет, сайты знакомств. Повесила свои объявления. 25 лет. Груди острые, как у козочки. Попка упругая, идеальной формы. Глаза лазоревые. Губы, жаждущие поцелуев, и не только…

Разместила объяву со своей озорной мордашкой и стала ждать поклёвки.

Пошёл косяк мужиков.

Лейли завела толстую тетрадку с атласными листами, стала учительским каллиграфическим почерком записывать параметры потенциальных кандидатов.

Зорро вышел на тропу войны!

Остановилась на Ерофее Бабушкине. Уж больно был задиристый и самовлюбленный голос. Он и красавец, он и бизнесмен, он и богач. У него и рекордно длинный член. (Фото прилагалось). Он и знаток японской кухни. Ярый сторонник оральных ласк. И пр. и пр.

Словом, одно совершенство. Мачо! Таков сукин сын!

Договорились о прогулке по парку Кусково.

Лейли жила недалеко.

Посетят «обитель приятностей» грот, царскую оранжерею, покормят белок с руки.

Ерофей оказался низкорослым, широкоплечим, лысеющим мужичком. Передний бампер его белого Мерседеса был слегка помят. На лобовом стекле трещины, словно паук свил стеклянную паутину.

– Ну, чего? – приветствовал он Лейли и сразу же попытался похлопать по её крутой попке.

– После, дорогой, после! – увернулась Лейли. – Дай мне к тебе привыкнуть.

В дворцовом парке оказалось даже лучше, чем ожидалось. Звенели колокола. Десяток белоснежных невест ходили под ручку с черными, как жуки, женихами.

Суббота. День свадеб…

Рассматривали в гроте немецкий фаянс 18-го века. Вкушали спелую землянику подле оранжереи царицы Елизаветы. Искали грибы. Но нашли лишь поганки.

– Ну, доставь мне маленькое удовольствие, – то и дело гундосил Ерофей. – Поласкай меня губками.

Брюки у мужика в промежности распухли.

Лейли слабо улыбалась, накапливая злость.

Вспоминала себя, брошенную с семимесячным животом. Кусала губы.

Когда же Ерофей прислонил её к кряжистому дубу, замшелому, густо гудящему листвой, сорвал с неё ажурные красные трусики, свистнув молнией ширинки, достал свой кривой, распухший член, Лейли со всей ненавистью взглянула ему в лицо.

Ерофея перекособочило.

Потом он завинтился винтом и через пару минут превратился в поганку, большую, со зловеще голубоватой шляпкой.

Лейли занесла над ней свой острый сапожок, хотела раздавить гадину, но потом вдруг передумала.

Пусть похотливый козёл поживет в таком обличье.

Теперь он никому не опасен.

Разве только какому глупому грибнику.

3.

Вернулась домой и достала тетрадку со списком грядущих жертв.

Надо заметить, сила глаз её саму даже не удивила.

Только было непонятно, почему в поганку?

Ладно, небесам виднее.

Лейли трепетно покормила молочной кашкой дочурку Юленьку. Приняла пенную ванну. Прислушалась к себе, втирая в голову медовый бальзам.

Ей полегчало?

Да. Но не очень.

Дорога начинается с первого шага.

Несколько дней мирно торговала в киоске ВВЦ, не помышляя об охоте на мужиков. Копила деньги и ту колдовскую силу, которая должна вот-вот вспыхнуть в душе.

Как-то вечерком зорко глянула в заветную тетрадь.

Ага! Иван Пастухов. 30. Владелец успешной фирмы. Разведён. Блестящий знаток Камасутры. Жаждет анальных ласк.

Нащёлкала его номер на кнопках мобильника.

– Лейли, я вас приглашаю в «Метрополь».

– Договорились.

Изумило, что обратился на «вы». Никакого плебейства! Быть может, и мужик ничего? Плевать на анальные ласки…

Оделась в строгий чёрный костюм с бриллиантовой брошкой. А под костюмом трусики-танго, игривый бюстгальтер.

«Метрополь» оказался украшенным в венецианском стиле. В Москве проходили дни итальянской культуры. Трещали витые свечи. Гудел орган. Конферансье был в маске Арлекина и панталонах с внушительным гульфиком.

Облик Ивана Пастухова обескуражил.

Высокий, худенький, с бледным измученным лицом. Темные круги под глазами. Смахивает на студента.

Но когда он, подзывая метрдотеля, заглянул в свой портмоне, от сердца отлегло. Ассигнации просто разрывали кожаные бока.

– Что пить будем? – впроброс спросил Иван. – Могу предложить отличное вино из Триеста. Пробовал лично.

– И омаров!

– А я отведаю бок кабана.

– Чего-нибудь изысканного. Например, яйца шимпанзе в маринаде.

Иван внимательно взглянул на Лейли и кивнул пальцем гарсону.

Когда заказа принесли, Пастухов спросил:

– А что за имя такое? Лейли? Может, Лейла?

– Именно, Лейли! – надула губки красотка. – Ассирийское имя. Единственное в Москве. Я узнавала.

4.

Иван Пастухов жил на Смоленской. Обыкновенный пятиэтажный сталинский дом. Какой-то рыжий. Но внутри отделка ошарашила роскошью. Мрамор. Медные перила. В кадках помпезные пальмы.

Но это что?!

Поразила жилплощадь Ивана. Весь пятый этаж и чердак, превращенный в мансарду с цветными витражными окнами.

И повсюду картины авангардистов. Разъятая плоть. Ощеренные рты. Куда-то бегущие грудастые дамы.

– Нравится? – чуть улыбнулся хозяин.

– Не особо, – расширила глазоньки Лейли. – Лично я предпочитаю классику. Левитан. Шишкин.

– Напрасно!

Пили аргентинское вино середины прошлого века, слушали рваную, синкопированную музыку.

Потом, изрядно окосевший, Иван Пастухов явился в обалденном виде. Голый, елда почти до колена, на горле ошейник с шипами, в руке плётка семихвостка.

Улыбнулся почти моляще:

– Высеки меня, Лейли! Прямо до крови. А потом, когда я буду извиваться, отсоси жестко.

А она думала тут только анал!

Нет, мазохистов она не любила.

Со всей ненавистью она зыркнула на Ваню Пастухова. И тот, издав жалобный, чуть похотливый стон, превратился в жирную, отливающую изумрудом навозную муху.

Насекомое ткнулось Лейле в грудь и вылетело в окно.

Очередная победа…

Но Лейли лишь нахмурила брови.

Каким мог бы стать отменным мужем Иван Пастухов. Без садо-мазо, одно совершенство. Богат, с жилплощадью, елда до колена.

Жаль мужика!..

5.

Суматошно замелькала череда подлецов.

Их Лейли обращала в гусениц, ворон, шелудивых собак, сороконожек, в козлов.

Из длинного утомительного ряда запомнился только Виктор Семин, директор какого-то вшивенького телеканала. Тот возбуждался, только когда обмазывался и жрал дамское дерьмо.

Виктор Семина она превратила в очко вокзального сортира. Понятно, женского. Пусть наслаждается вечно.

Лейли усмехнулась: «Как-нибудь буду на Казанском вокзале, посижу на тебе, дорогой. Порадую твою телевизионную душу».

Затем внутри сработало что-то женское. Мужчин стало жаль. Ненависть ушла. Исчез и дар чародейства.

Пришлось несколько раз, скрепя сердце, вступить в реальный сексуальный контакт. Молодая вагина соскучилась по гостям. Телу не прикажешь…

Сошлась с Ибрагимом Перепёлкиным, торговцем овощами с Рижского рынка.

И как сошлась! Дошло до свадьбы!

Венчание прошло в Сокольничей церкви, что подле базара.

Грудь и руки у Ибрагима были ошеломительно волосаты. Глаза лучились добром и счастьем.

В любви он признавался сто раз на день.

Лейли улыбалась и думала, что, если она возненавидела бы его, то превратила в медведя, с густой-прегустой шерстью.

После свадьбы с салоном чародейства она завязала. Чёрные свечи на проклятие больше не заводили. Хотелось мира.

Вернулась в школу, к родным деткам. С трепетом раскрыла свои старые конспекты по русскому языку и литературе.

Как-то, отчаянно простудившись, внезапно вернулась домой.

Распахнула спальню.

На брачной постели Ибрагим Перепёлкин охаживал в зад худенькую негритянку.

Лейли зыркнула на них во всю прежнюю силу.

Ибрагим превратился в огромного шелудивого пса с густой-прегустой шерстью, а негритянка в маленькую чёрную сучку.

Вагина сучки судорожно сжалась.

Песью елду заклинило.

Четвероногие любовники выскочили из квартиры с визгом.

Нет, всё-таки рановато Лейли завязала со своим чародейским салоном.

Где её атласная тетрадь?

Кто следующий из вас, мужички?!

Эпилог

Нынче Лейли работает на ведущем центральном канале. Ведет передачи «Чего хочет женщина» и «Третий глаз».

– Слушай, а я ее, кажется, в ящике видел. Симпатичная такая, с чубчиком. Кто бы подумал!

– Я бы посоветовал вам, товарищ генерал, держаться от нее подальше.

– Опять – товарищ генерал?

– Извините! Привычка!

– Вернемся к продюсерам. Они, сволочуги, самые живучие. Хоть дустом трави, поливай напалмом. Все Королёво в их Мерседесах и Бентли. Ударь по гадам!

Компромат № 17
Останкинские гномики

1.

В детстве его сильно обидели. Не купили гномиков. А у них были такие рожицы! Не купили… Мама сказала, что на эти деньги лучше возьмет кило докторской колбасы.

Мальчик Генрих вырос. Стал генеральным продюсером ведущего телеканала. Седина и лысина, брюхо и туго набитый кошелек. И тут словно бес в ребро – поиграй. Добери то, что не додали в младенчестве.

Генрих Свистунов встряхнулся, озорно сверкнул зелеными глазами и принялся играть в гномиков. Они, конечно, размером побольше, чем игрушечные в магазине, зато числом их точно не меньше.

Сначала гномиков надо приучить. Пусть смело и радостно едят хлеб с ладони. И Генрих раздавал должности, повышение оклада, престижные поездки на зарубежные фестивали.

И приручил. Гномики, ну, просто терлись о его колени, мурлыкая благодарственные песни.

А потом вдруг почувствовал, всё, баста, пора приниматься за основную игру. И с яростным наслаждением начал стравливать одну команду гномиков с другой. Срубал оклады. Под дых влеплял выговора. Распускал такую славу, от коей и с хлорочкой не отмоешься. Да и взашей гнал с работы. Если человек был единственным кормильцем в семье, тем с большей сладостью.

Он превращал людей в пыль… И обижаться не стоит. Гномики же созданы, чтобы ими играли. Поломаем этих, прикупим других.

2.

Так продолжалось несколько лет.

Генрих Свистунов в Останкино стал легендой. Десяток мужиков вышиб под зад коленом, почти всех очаровательных гномиков женского пола имел в своем кабинете с мебелью из карельского дуба. Одна дура даже задумала родить от него. Пришлось уволить по статье «служебное несоответствие». После этой легкой досады стал использовать ароматические презервативы, с усиками.

И все бы ничего… Греби денежки, играй в гномиков, но тут появилась какая-то странная сила, которая осмелилась играть с ним, с Генрихом Свистуновым.

Вдруг, как из рога изобилия, посыпались награды. Тэффи, Берлинский медведь, платиновая статуэтка Монте-Карло. А потом – бац! – прямо из-под носа увели выгоднейший контракт с денежным мешком из Голливуда.

Затем выкрали из кабинета ноутбук с секретной информацией. Далее в телевизионных домах на улице Королева поползли слухи, что Генрих Свистунов педик.

Ну, ладно педик! Мало ли таких? И на самых высочайших должностях. Но зашептались о другом. Мол, он входит в сексуальный контакт только с мальчиками-якутами, причем круглыми сиротами.

Тревожный слух плодился с живостью болезнетворной бактерии, обрастая смачными и позорнейшими подробностями.

В одно прекрасное утро Генриха Свистунова вызвали на ковёр к президенту канала, Эрнсту Убогому.

Свистунов нервно подтянул молнию ширинки, глотнул кофе и на ватных ногах отправился в монарший кабинет.

3.

– Что же ты, братец? – даже не протянул ему руки молодцеватый господин с мясистым лицом. – Озорничаешь?

– Да не знаю я никаких якутов! – обомлел Генрих.

– Каких якутов? – нахмурился верховный босс и швырнул на полировку стола пачку глянцевых, яростно цветных фотографий.

На них, на этих подлых фотках, Генрих вступал в сексуальный контакт с огромным подобием ежа-дикобразом.

– Как докатился? – президент трясущимися руками раскурил трубку, пыхнул дорогущим табачком, устало потер сердце. – Ну, я понимаю с девушками, с девками… Даже с пацанами… Сам не мальчик… Но чтобы с этими. Как он тебе только член не откусил?

– Это деза! – прохрипел Генрих и стал рвать фотки.

– Правды не скроешь, – мудро обронил Эрнст. – Иди. Ты уволен. Пшел вон! К своему дикобразу.

Генрих задом двинулся к выходу.

– Позвони на НТН, – напоследок посоветовал Эрнст Убогий. – Этот канал тобой заинтересовался. Видимо, там сидят такие же дикобразолюбы, как ты.

4.

На НТН позвонил дня через три, когда очухался. Канал этот был хоть и со скандальной репутацией, но на плаву. И, кажется, даже на подъеме.

Его взяли. Хохотнули, вспомнив о его похождениях с ершистым дикобразом. Генрих прикусил губу. И правильно сделал. Через год он поднялся вместе с каналом. Стал вице-президентом. А чтобы успокоить общественность, обиженную спаркой с дикобразом, взял в жены модельку из агентства «Red Star», Юленьку Шевцову. Девушка, правда, еще сексуально не разбуженная, но ничего, дайте срок.

А когда всё наладилось, Генрих опять заскучать, снова захотел поиграть в гномиков со смешными рожицами.

Схема была отработана. Он вновь раздавал оклады, премии, подъемные. Выделял фантастические ссуды на жилье. Отправлял в командировки в Лас-Вегас. На канале его стали нежно называть «батей». Нежные практикантки из благодарных побуждений предлагали ему оральный секс в его овальном кабинете.

Но он – ни-ни! Игра же еще только стартовала.

В июльский день решил – всё, пора начинать ристалище. Но тут, во время ежегодного совета директоров, молния его ширинки предательски разошлась, обнаружив алые трусы. А вечером он поскользнулся в уборной и разбил голову об унитазный бачок.

Что такое?

Последовало и крещендо. Он пал в канализационный люк на Тверской, сломал челюсть. Месяц провел в реанимации с гипсовой маской на лице. Кормили его через заднепроходное отверстие.

А когда сняли маску, и он глянул в зеркало – обалдел. Увидел брыластую тетку с рыжими волосами.

– Здравствуйте, Прасковья Марковна, – с улыбкой сказал хирург, входя в палату.

– Какая еще Прасковья?! – женским голосом рявкнул Генрих. – Я – вице-президент НТН!

– Ошибаетесь, – с еще большей улыбкой заверил его хирург. – Вы – Прасковья Марковна Дикобразова. Президент ведущего телеканала ЖПЖ.

– Да чтоб вас!

– Успокойтесь, мадам. Сейчас мы сделаем вам укольчик. И скоро на выписку. Канал не может жить без своего легендарного босса.

Генрих Свистунов, она же Прасковья Дикобразова упал или упала на подушку. Игра уже начата. И хотя вокруг выжженная земля, он востребован.

Можно себя поздравить… Он – гномик.

– Забавно, забавно… Доигрался, сукин сын! По продюсерам, молодец Петро, произведен массированный выстрел. Теперь переключи свою творческую энергию на ведущих. В прошлом компромате ты не доработал. А ведь от их самовлюбленности у меня резь в желудке.